"Сокровище Черного моря" - читать интересную книгу автора (Студитский Александр Николаевич)

Глава 10. НАСЛЕДСТВО КРУШИНСКОГО

— Извините за раннее вторжение. Но мы приняли меры, чтобы прибыть как можно скорее… Разрешите представиться — Смолин.

— Директор морского техникума — Иванов. С Аркадием Петровичем мы знакомы. Проходите, пожалуйста. Какое несчастье! Я и не ложился сегодня, все поджидал вас. Я попрошу принести кофе, это нас подкрепит.

Директор вышел. Петров молча сел в глубокое кожаное кресло напротив профессора, оперся локтями о колени и опустил подбородок на ладони. В голове его еще продолжал шуметь оглушительный рев мотора, с головокружительной быстротой пронесшего глиссер от Севастополя до Батуми. После стука яростных брызг в окно рубки и сотрясения мчащегося с сумасшедшей скоростью судна тишина и покой кабинета действовали угнетающе. Он посмотрел на Смолина. Профессор сидел, облокотившись на ручку кресла, мрачный, сосредоточенный и медленно разминал папиросу пальцами. Постучав мундштуком о крышку портсигара, Смолин спросил:

— Ну, Аркадий Петрович, с чего мы начнем?

— Сейчас выясним, Евгений Николаевич… До разговора с директором, мне кажется, ничего нельзя сказать.

Опять наступило молчание. Сизый дым клубился кольцами в ярком конусе света, расходящемся от абажура настольной лампы.

— Сейчас будет кофе, — сказал директор, входя в кабинет.

На его смуглом лице отражалась крайняя усталость. Он сел, провел рукой по лбу и седым волосам.

— Замучился. Пришлось, видите ли, поволноваться. — Он смущенно улыбнулся.

— Нельзя ли все-таки узнать, как это произошло?.. — обратился к нему Смолин.

— Конечно, конечно, профессор… Какая нелепая гибель! Умереть в таком возрасте!.. Ужасно…

— Расскажите, как же это случилось?

Директор опять провел рукой по лбу, разглаживая углубившиеся складки.

— Вчера был обычный рабочий день. Я провел его у себя в кабинете. Разгар занятий, знаете…

— А Николай Карлович?

— Николай Карлович весь день пробыл у себя в верхней лаборатории. Утром я встретил его в коридоре. Он был в прекрасном настроении.

— Сказал он вам что-нибудь о своем открытии?

— Об открытии?.. Нет… ничего. Я его спросил, как дела. Он ответил: "Блестяще!" и прошел к себе на второй этаж… Кажется, до вечера я его больше и не видел.

В дверь тихо постучали. Вошла пожилая женщина с подносом в руках. В воздухе возник пряный, возбуждающий запах кофе.

— Прошу вас, выпейте, — обратился, директор к своим посетителям.

Он принял поднос и поставил на стол. Блеснул серебристый металл подстаканников. Горячая струя, окутываясь паром, дрожа полилась из кофейника в стаканы.

Женщина ушла. Смолин выжидающе смотрел на директора, помешивая ложкой в стакане.

— Да… Около четырех он зашел ко мне, — продолжал директор, отхлебнув кофе, — и попросил разрешения выехать на моторной лодке в очередную экскурсию. Ну, я, конечно, разрешил. Он поехал без помощников, один. И больше я его не видел…

— Когда это случилось?

— Около шести часов. В шесть ко мне прибежали двое моих ребят, студентов, и сообщили об этом трагическом случае. Когда лодка Николая Карловича вышла на внешний рейд, они были на берегу… Он работал с планктонной[13] сетью. И вдруг, совершенно неожиданно лодка стала погружаться в воду. Да, да, совершенно неожиданно начала тонуть… Николай Карлович что-то кричал… Выслали спасательный бот. Но уже было поздно. Николай Карлович сейчас же пошел ко дну.

— Да, плавать он, кажется, не умел, — заметил Петров.

— Вот, собственно и все. Я позвонил в милицию и направился на место происшествия. Но ничего выяснить не удалось.

— Ну, а лодка… почему она затонула?

— Лодка была исправной. Только накануне мы провели проверку состояния наших, плавучих средств и неисправные лодки были сданы в ремонт. Эта была исправной.

— Как же она могла затонуть?

Директор развел руками. Смолин встал и прошелся взад и вперед по кабинету.

— В управление МВД сообщено об этом случае? — спросил он, остановившись в полумраке у дверей кабинета.

— Как же… Начальник управления лично звонил ко мне, спрашивал о принятых мерах, потребовал, чтобы я немедленно вызвал вас.

Смолин в раздумье переплел и сжал пальцы.

— Черт возьми! — вырвалось у него. — Какое фатальное совпадение! Погиб в такой момент, когда… В чем же заключалось его открытие? Что он — нашел места, где растет водоросль?

Директор поднял на Смолина недоумевающий взгляд.

— Простите, я ведь совсем не в курсе работ Николая Карловича. Вы уже второй раз говорите о каком-то открытии.

Смолин посмотрел на него с досадой.

— Ну, конечно, вы не можете этого знать, — сказал он сквозь зубы.

— Не знаю, — согласился директор виноватым тоном. — Разве Николай Карлович сообщал вам, что он сделал какое-то открытие?

— Ошеломляющее открытие! — воскликнул Смолин. — Вы понимаете? Он об этом сообщил мне телеграммой…

— Ничего не могу вам сказать, — опять развел руками директор.

— Что же будем делать? — мрачно спросил Петров, вставая со своего места.

— Осмотрим лабораторию, — сказал Смолин. — Не может быть, чтобы там не нашлось никаких следов его открытия.

… Смолин закрыл за собой дверь. В лаборатории было душно, неуютно, пыльно.

— С чего мы начнем? — спросил Петров, раскрывая окно.

Прохладный утренний воздух ворвался в комнату, разгоняя застоявшийся запах химических реактивов.

— В первую очередь осмотрим рабочее место, — ответил Смолин, подходя к длинному столу, протянувшемуся вдоль широкого окна, Профессор окинул быстрым взглядом многочисленные предметы лабораторного обихода, аккуратно разложенные и расставленные на столе. В деревянных подставках выстроились рядами пузырьки с разноцветными растворами красок. Под желтым стеклянным колпаком застыл большой микроскоп. Смолин нагнулся над столом, рассматривая стекла микроскопических препаратов, ровными прямоугольниками блестевшие в картонных папках, поднял одно из стекол и рассмотрел его на свет.

— По-видимому, срезы через слоевище водоросли, — сказал он. — Да, конечно, так. Хотя сохранность объекта отвратительная. Все раскрошилось. Да и трудно было что-нибудь сделать при такой твердости тканей.

— Может быть он обнаружил что-либо новое в строении водоросли? предположил Петров.

— Не думаю. Какие новые перспективы может дать открытие в этой области? Нет, дело, по-видимому, не в этом… Посмотрим, что в химической лаборатории. — Смолин открыл дверь направо.

— Здесь он, очевидно, бывал редко, — заметил Петров.

— Да, конечно, он не химик… Но элементарные химические анализы он по ходу работы, вероятно, делал?

— Что-то не похоже, Евгений Николаевич, Никаких следов химических экспериментов…

Петров обошел комнату, внимательно рассматривая приборы, раскрывая дверцы шкафов с реактивами и посудой, заглядывая в стаканы и пробирки, стоящие на столе.

— Нет, — заключил он, проводя пальцем по блестящей крышке центрифуги. — Тут пыль месячной давности… Что-либо существенное без центрифуги он сделать не мог.

— Что же, остается посмотреть аквариальную, — предложил Смолин.

Они вернулись в лабораторию. Петров раскрыл дверь налево. Здесь было душно и сумрачно. Темные шторы плотно закрывали окно. Смолин щелкнул выключателем. Под ярким светом, рассыпавшимся широким снопом из-под потолка, заблестел ряд огромных аквариумов, наполненных водой. Петров всмотрелся в глубину одного из аквариумов.

— Взгляните-ка… — в голосе его прозвучало волнение.

Смолин нагнулся к стеклу. Несколько минут, не отрываясь, он смотрел на дно аквариума, напрягая зрение.

— Да, пожалуй, это она… — подтвердил он, выпрямляясь и обхватив, по своей привычке, подбородок и щеки длинными пальцами…Куски раздробленного слоевища, это несомненно… — проговорил он в раздумье. — Но с какой целью? Неужели он рассчитывал получить рост из мертвой водоросли?.. Непонятно…

— Постойте, Евгений Николаевич! — возбужденно воскликнул Петров. Бывают у багрянок стойкие формы зародышевых клеток? Такие, которые способны переносить высыхание? Может быть, такие наблюдения уже были?

— Не припоминаю… Вообще это сомнительно. Как только спора образуется, она немедленно начинает развиваться… Вот бесполое размножение с помощью спор, пожалуй, не исключает этой возможности…

— Может быть, Николай Карлович нашел такие споры у золотой водоросли? — Петров вопросительно посмотрел на Смолина.

Профессор задумался и не ответил. Петров потихоньку вышел в лабораторию. Подойдя к столу, он взял папку и медленно, один за другим, стал просматривать на свет микроскопические препараты. Он старался разобрать неразборчивые пометки тушью, сделанные на стекле. Вскоре он вернулся в лабораторию и осторожно тронул Смолина за плечо.

— Евгений Николаевич! — сказал он тихо. — Посмотрите…

Смолин взял из его рук препарат. Поднес к глазам. Посмотрел на свет.

— Написано: "культ." и цифры, — подсказал Петров. — По-моему, это может означать только одно: номера культур.

— Каких культур? — Смолин нахмурился. — Мертвой водоросли?

— Значит, не мертвой, если Крушинский написал слово "культура"… И обратите внимание на масштабы! Цифры-то — трехзначные!

— А ну, давайте-ка посмотрим в микроскоп, — Смолин прошел в лабораторию. Включите осветитель.

Узкий луч света упал из линзы осветителя на зеркало микроскопа. Петров молча смотрел, как пальцы профессора двигались на винтах кремальеры, конденсора[14] и предметного столика. Тишину нарушали только неясные восклицания Смолина. Наконец профессор встал.

— Посмотрите, — предложил он.

Петров сел к микроскопу. Несколько секунд он молча передвигал стекло. Потом пожал плечами.

— Ничего не видно, — сказал он с досадой. — Решительно ничего. Обычная бактериальная пленка, очевидно, образовавшаяся на поверхности аквариума.

— Но вы заметьте — сотни препаратов. Значит, в этой пленке, в которой ничего, кроме бактерий, нет, он что-то искал? И нашел, в конце концов! Ведь послал же телеграмму.

Смолин наклонился над папками, напряженно разглядывая надписи на препаратах.

— Культуры, культуры, культуры, — читал он с раздражением. — Но культуры чего? Что он мог получить и культивировать из мертвой водоросли?.. Позвольте, позвольте, а здесь что-то иное. Смотрите-ка на это сочетание букв: спнг?

— Спорангии![15] воскликнул Петров. — Конечно спорангии.

— Да, похоже, — ответил Смолин, снова усаживаясь за микроскоп.

Он долго смотрел в окуляр, не отрываясь, подкручивая винты и передвигая столик микроскопа. Наконец, оторвался от стола, встал и уступил место Петрову. Еще несколько минут прошло в молчании.

— Очень повреждены ткани! — с досадой воскликнул, наконец, Петров.

— Вы смотрите, смотрите, — уверенно сказал Смолин.

— Вижу! — вдруг во весь голос крикнул Аркадий. — Да… да… Несомненно, спорангии. — Он отстранился, чтобы дать возможность Смолину посмотреть в микроскоп через его плечо. — Вот, вам и разгадка, — Петров вздохнул с облегчением.

— Вы уверены в этом?

— Что же можно предположить другое?

— Проверим, — сказал Смолин.

Он снова прошел в аквариальную и наклонился к стеклу. Петров присел рядом на корточки, разглядывая темные крошки на дне аквариума.

— На поверхности — обычная бактериальная пленка. Стекло покрыто темным налетом, констатировал Смолин. — На дне тоже какой-то осадок… Но никаких следов прорастания спор. Какой вид имеют развивающиеся багрянки, Аркадий Петрович?

— Ничего похожего я здесь не вижу. Проросток филлофоры имеет вид крошечного кустика. Здесь же, кроме каких-то обломков, ничего не заметно… Но почему у воды такой темный оттенок?.. Хотя это, возможно, от налета на стеклах…

— Возьмите кусочек со дна и — под микроскоп, — предложил Смолин.

— Раздавить?

— Да, раздавите между предметными стеклами.

Они снова перешли в лабораторию. Смолин взял из рук Петрова препарат, посмотрел на свет, покачал скептически головой и положил под объектив.

Петров слипающимися глазами следил за его движениями. Утомление после бессонной ночи свинцом разливалось по его телу. Возбуждение, вызванное осмотром лаборатории и поисками следов открытия Крушинского, постепенно стихало. Перед глазами плыли лиловые круги. В висках ломило.

— Ерунда! — сказал Смолин коротко, снова поднимаясь со стула. Никаких следов развития.

Петров встряхнул головой, отгоняя дремоту. Усталость подавляла разочарование. Он машинально посмотрел в окуляр.

— Да, совершенно мертвые крошки, — подтвердил он машинально. — Что же будем делать дальше, Евгений Николаевич?

Смолин в раздумье зашагал по комнате.

— Надо будет выяснить, — сказал он, наконец, — какую часть водоросли он израсходовал на эти свои опыты. Какой кусок он взял с собой, Аркадий Петрович?

— Ровно половину — сто восемьдесят граммов.

— Ну, не может быть, чтобы такое количество сухой ткани он успел истратить на свои культуры. В каждом аквариуме не больше трех-четырех граммов вещества. Посмотрим, что у него осталось. Где несгораемый шкаф?

— В химической. Ключ у вас есть?

Смолин вытащил из кармана тяжелую связку.

— Вот. Это — вторые ключи от всех наших несгораемых шкафов. Этот — от вашего в Севастополе, эти два — от ланинских, на Мурмане, а этот — от здешнего. Да, он. Номер 023.

Они опять вошли в химическую. Смолин вставил ключ в скважину. Звякнул замок.

— Тут, очевидно, и его записи… — Смолин распахнул дверцу, и сейчас же умолк, в недоумении.

Петров молча смотрел через его плечо внутрь шкафа.

— Абсолютно ничего, — сказал он растерянно. — Неужели он хранил все дома? Смолин нахмурился и покачал головой.

— Ну, на Николая Карловича это не похоже…

— Вот так штука! — воскликнул Петров и взъерошил в возбуждении свои короткие волосы. — Может быть… похищение?

— Возможно… Во всяком случае, такое предположение правдоподобно.

Они подошли к окну. Петров отдернул штору. За окном виднелась глухая стена соседнего дома, чугунная решетка, густо оплетенная вьющимися растениями, за ней узкий переулок, выходящий на набережную.

— Место глухое, — определил Петров, пробуя открыть окно.

Оно поддалось без сопротивления. Свежий утренний воздух хлынул в комнату.

— Не заперто, — взволнованно сказал Петров.

Смолин в раздумье постучал пальцами по подоконнику.

— Да, не заперто, — подтвердил он. — Вот уж это непростительная небрежность со стороны Николая Карловича!

Петров заглянул через подоконник вниз.

— Следов никаких нет, — сказал он.

— Какие же следы на таком твердом грунте? Закрывайте окно, Аркадий. Дело, очевидно, потребует более квалифицированного следствия. Что же касается результатов работ бедняги Крушинского… — Он сжал рукой подбородок, устремив в пространство рассеянный взгляд, и закончил хрипловатым утомленным голосом. — То мы не оправдаем ни на волос оказанного нам доверия, если не найдем, в чем заключалось его "ошеломляющее открытие".