"Четыре социологических традиции" - читать интересную книгу автора (Коллинз Рэндалл)

Организации как борьба за власть

Одно из наиболее влиятельных направлений анализа, связанных с Франкфуртской школой, представляло собой конфронтацию и синтез веберовского и марксистского подходов в более непосредственном смысле. В университете Франкфурта, а не в марксистском институте социальных исследований, заведующим отделением социологии был Карл Маннгейм. В 1928 году Маннгейм прославился своей книгой «Идеология и утопия», работой, которая повернула марксистскую теорию идеологии против самих марксистов. Если консервативные идеологии представляют интересы господствующего класса, политические требования рабочего класса также являются идеологическими и принимают форму утопий. Но еще более важной для развития социологии конфликта была веберовская тема, которую Маннгейм подхватил в своей следующей книге «Человек и общество в эпоху реконструкции», написанной в изгнании из нацистской Германии в 1935 году. Следуя Веберу, Маннгейм подчеркивал, что организации могут опираться на два различных типа рациональности. Существует субстанциальная рациональность: человеческое понимание того, как определенные средства ведут к определенным целям. Это тот тип рациональности, который мы обычно возвышаем и который является маркой нашей свободной от суеверий, научной и профессионализированной эпохи. Но существует и другой тип рациональности, который стал еще более заметным: функциональная (или формальная) рациональность бюрократических организаций. Здесь рациональность превращается в следование правилам и регуляциям, следование книге, которая как будто полностью раскрывает наиболее эффективные формы функционирования.

Формальный тип рациональности обычно подрывает субстанциальный. Чем более просвещенными и научно ориентированными мы становимся, тем больше мы пытаемся воплотить наши знания в громоздких организациях, которые больше не мыслят по-человечески, а просто следуют общим процедурам. Организация развивает свою собственную инерцию и ускользает от человеческого контроля. Маннгейм имел в виду гонку вооружений, которая инициируется правительственными чиновниками с начала XX века по модели, которую мы еще видим сегодня, но с добавочным элементом угрозы тотального уничтожения в ядерной войне. Эту модель Маннгейм различал уже в той гонке вооружений, которая привела к Первой мировой войне. Это была война, которой никто не хотел, но когда небольшой кризис на Балканах запустил в действие механизм в 1914 году, уже не было средств удержать мобилизацию и контрмобилизацию, и весь мир оказался вовлеченным в чрезвычайно разрушительную войну. Маннгейм считал, что тот же самый механизм действует и в гражданских делах. Формальная рациональность капитализма в поисках прибыли не оставляла места для поисков субстанциальной рациональности всей экономической системы. Рациональность на одном уровне оборачивалась иррациональностью на другом, вызывая экономическую депрессию, которую уже невозможно было контролировать. Маннгейм утверждал поэтому, что фашизм (антимодернистская и антирациональная идеология) был не просто экстравагантной аберрацией, но реакцией на глубинное отсутствие рациональности в мире безличных современных организаций. Фашизм утверждал власть человеческого лидера, возвышающего Гитлера или Муссолини, как противоядия против безличных эффективностей и более крупных иррациональностей бюрократов.

Ганс Герт, ученый из Франкфурта, принес идеи Маннгейма в Америку. В качестве профессора в университете Висконсина он сотрудничал с молодым Райтом Миллсом над серией книг. Они пытались синтезировать Фрейда (подход франкфуртских марксистов), а также Джорджа Герберта Мида с Вебером в своем «Характере и социальной структуре». В 1946 году они выпустили самый влиятельный сборник веберовских работ, известное издание Герта и Миллса «Из Макса Вебера: Статьи по социологии». Это привлекло внимание к веберовской теории стратификации в разделе «Класс, статус и партия», а также к его теории бюрократии. В целом Герт и Миллс подчеркнули принадлежность Вебера к традиции конфликта, пытаясь сбалансировать его образ, данный в более раннем переводе «Протестантской этики и духа капитализма», выпущенном Талкоттом Парсонсом. В течении последующих 20 лет продолжалась борьба по поводу того, какая сторона присвоит и определит значение Вебера для американской социологии. Парсонс и его сподвижники издали веберовские труды с их абстрактными определениями капитализма (которые подчеркивали его концепцию рациональности) и позже его труды по праву и религии, а Герт и его коллеги исправили этот идеалистический образ Вебера изданием его более сбалансированных исторических трудов.

В 1950-х годах в американской социологии господствовали консервативные настроения. Талкотт Парсонс и другие функционалисты выступили с абстрактной категоризацией социальных институтов, обнаруживая во всех явлениях какую-то благоприятную функцию, способствующую поддержанию социального порядка. Социология конфликта не умерла, но на нее больше не обращали внимания. Однако она успешно развивалась на эмпирическом фронте — в области исследований по политике власти в организациях и в области социальной стратификации. Райт Миллс был практически единственной заметной фигурой, отстаивавшей идеи теории конфликта. В американской политике тогда царил воинствующий антикоммунизм, который раздували правые охотники на ведьм вроде сенатора Джо Маккарти, но в менее экстремистской форме этот дух разделяли почти все. Либеральные ученые боялись использовать слово «Маркс» публично и предавали анафеме всякого, кто выказывал критическую позицию, чтобы самим не вызывать гнев правых сил, которые, по мнению многих людей, могли превратиться в нацистов. В результате, Миллс приобрел репутацию крайнего левака. Это было не совсем верно. Райт Миллс был просто мужественным человеком, который ясно писал и не боялся быть в меньшинстве из-за своей резкой критики господствующих тенденций в своей дисциплине.

В действительности теория Миллса была одной из аппликаций теории Маннгейма, а потому и Вебера. В своей самой известной книге «Элита власти» (1956) он утверждал, что Америка не управляется людьми, принимающими решения, то есть выбранными чиновниками, но находится под контролем трех громоздких бюрократических организаций. Это корпоративный бизнес-истеблишмент, военная бюрократия Пентагона и чиновники федерального правительства. Здесь можно различить веберовскую тему: тут есть и капиталисты Маркса, но они представляют собой только часть более крупного конгломерата властных групп, среди которых есть и государство (веберовская сфера «партии», «обитателей дома власти»). Миллс также обсуждает элитные статусные группировки, «высшее общество» и знаменитостей в голливудском стиле, хотя он и говорит, что это скорее продукт и камуфляж истинных центров власти. Главный момент в этой теории — это вариант тезиса Маннгейма: политика Соединенных Штатов на высшем уровне не определяется мыслящими людьми, опирающимися на сущностную рациональность. Избиратели не располагают средствами контроля над механизмами бюрократии. Реальными силами, владеющими контролирующими функциями, являются огромные бюрократии, которые следуют своей собственной логике самовозвеличения. Миллс утверждает, что краткосрочные интересы капиталистического истеблишмента слились с интересами чиновников Пентагона в развитии гонки вооружений. Частая смена позиций и перетекание высших должностных лиц между корпорациями, военными организациями и федеральным правительством сцементировали конвергенцию между этими тремя группами. Все три этих сектора оказались вне контроля и двигались в одном направлении. Миллс опасался, что это может привести к третьей мировой войне.

В течение десятилетий многое из того, на что обратил внимание Миллс, оставалось в равной степени верным и пугающим. Персонал президентов, генералов и кабинетных чиновников менялся, но большая часть администраций, включая республиканскую и демократическую, оказывалась неспособной к тому, чтобы диссоциировать себя от тяги военной машины. Тем не менее мы узнаем и о некоторых противодействующих этому силах. Военная машина уходит из-под контроля, но это только одна из тенденций. Происходили также войны и ядерные конфронтации, но мы так ни разу и не провалились в бездну. На одну из таких противодействующих сил обратил внимание теоретик, о котором мы упоминали ранее. Джеймс О’Коннор подчеркивал, что современное государство испытало фискальный кризис, который можно отчасти объяснить экономическим перенапряжением того военно-индустриального комплекса, который обсуждал Миллс. Действительно накопление оружия несколько подстегивает капиталистическую экономику, но значимость этого явления может быть различной в разные периоды. Этот процесс также подгоняет растущие государственные расходы. Поэтому периодически мы пытаемся приспособиться к экономическому напряжению сокращением расходов.

Другим недостатком позиции Миллса было то, что она рассматривала Соединенные Штаты в изоляции, как единый капиталистический и бюрократический комплекс сам по себе. Впоследствии мы стали больше понимать важность всей мировой системы и открывать законы, которые позволяют ей функционировать. Например, в мире действует геополитика военной экспансии и сжатия, которая охватывает все государства, а не контролируется только одним из них. Различные аспекты геополитической теории были проанализированы Артуром Стинчкомбом, Кеннетом Болдингом, историком Уильямом МакНиллом и другими. В конце 1970-х годов я предложил интетическую теорию, которая согласовывалась с моделью экспансии и сжатия государств в течение последних нескольких тысячелетий. Крупные и богатые ресурсами государства имеют тенденцию расширяться за счет меньших и менее богатых государств. Второй принцип состоит в том, что промежуточные государства, находящиеся на границе населенных районов, имеют тенденцию расширяться за счет тех, которые находятся посередине и которых окружают враги с нескольких сторон. С течением времени эффекты этих двух принципов смыкаются: крупные становятся крупнее, а средние пожирают находящихся посередине. В отсутствие двух других принципов этот процесс должен был привести к тому, что одно государство постепенно бы стало править всеми. Один из противодействующих принципов состоит в том, что государства на противоположных сторонах мировой системы (например, Россия с одной стороны, и Соединенные Штаты — с другой) постепенно встречаются как две гигантских империи или альянса, противостоящих друг другу в стремлении к мировому господству. Второй принцип состоит в том, что даже без противостояния другой сверхдержаве государства часто разваливаются, если они слишком расширяются. Когда внешние границы их империи находятся слишком далеко от дома, расходы империи могут привести государство к банкротству, и в кризисный момент они становятся уязвимыми и могут распасться.

В начале 1980-х годов я применил эти принципы к ядерной гонке вооружений, о неизбежности которой говорил Миллс, и пришел к неожиданному выводу. Геополитически Советский Союз, который занял позицию старой Российской империи, потерял все свои геополитические преимущества к середине XX века. Все факторы указывали на то, что он должен распасться. Опасность состояла в том, что он может развалиться не до, а после войны со второй сверхдержавой, Соединенными Штатами, что могло обречь на разрушение весь мир в ядерной войне. В 1980-е годы обе этих тенденции были очевидны: увеличивающееся экономическое напряжение в СССР которое вело к реформам, которые должны были удержать чрезмерные военные расходы, с одной стороны, и эскалация ядерной гонки вооружений в атмосфере противостояния, которая угрожала разрушить обе сверхдержавы и увлечь за собой весь мир — с другой. К счастью, оказалось, что напряжение в СССР вызвало развал страны до того, как конфронтация двух великих держав достигла своего апогея. Теория Миллса обнаружила свою ограниченность.

Давайте кратко вернемся к развитию социологии конфликта в организациях. Маннгейм и Миллс способствовали разработке этой теории применением одного из аспектов веберовской теории бюрократии. В поисках другого важного аспекта нам потребуется обратиться ко временам самого Вебера. Одним из протеже Вебера был молодой марксистский социалист Роберт Михельс. Из-за своих политических пристрастий Михельс не мог получить позиции в академическом мире Германии, несмотря на активные хлопоты Вебера по его поводу. Но у Михельса уже стали появляться циничные умонастроения. Он был блестяще знаком с устройством марксистской партии своего времени, социал-демократами с их разветвленной бюрократией, основанной на профсоюзах и чиновниках. На примере этой организации Михельс сделал ряд наблюдений в русле веберовской концепции политического конфликта. Он заметил, что лидеры организации вклинены в борьбу за власть со своими соратниками: внутри каждой организации протекает своя миниатюрная версия классовой борьбы. Подобно тому, как небольшой высший класс в экономической системе может господствовать над гораздо большими низшими классами, элита организаций может принимать свои решения вопреки большинству последователей, несмотря на свою малочисленность, благодаря лучшей системе мобилизации. Организация представляет собой политическую среду, где внутренняя борьба за власть выигрывается теми, кто контролирует материальные средства администрации. Это развитие теории политической мобилизации Маркса и Энгельса и средств духовного производства. Элита контролирует организационную машину для внутренней коммуникации между собой и для того, чтобы диктовать образ реальности для своих членов. Члены элиты также стремятся идентифицировать интересы организации со своими собственными карьерными интересами. То, что делает организацию безопасной, устойчивой и богатой, дает преимущества ее лидерам, которые в результате получают более крупные посты и удобные работы. Это другая причина «организационного уклона», который различил Маннгейм. Руководители становятся заинтересованы в status quo. Они приходят к компромиссу со своей средой и делают все необходимое для того, чтобы организация выжила, невзирая на то, как далеко она отступит в результате от тех официальных идеалов, ради которых она была создана.

Теория Михельса заложила основы для серии эмпирических исследований организации в 1940-х и 1950-х годах. Филип Селзник показал, каким образом одни и те же процессы «вытеснения цели», которые Михельс обнаружил в германской рабочей партии, имели место в либеральной бюрократии Нового соглашения (New Deal) Франклина Д.Рузвельта. Эти процессы подрывали реформистские цели в интересах ослабления оппозиции местных элит. Cелзник также показал некоторые новые тактики в организационной борьбе за власть: например, пути усмирения недовольных их выдвижением на позиции, дающие им только формальные полномочия, где у них не будет возможности для маневра в защите своих идеалов. Перед нами механизм, который самим типом позиции в организации позволяет оглупить и обезвредить лидера оппозиции. Другие исследователи, например, Алвин Голднер, занимались властными конфликтами, связанными со «сменой администрации» высших руководителей. Мелвилл Дальтон раскрыл техники борьбы за власть и попытки контроля над рабочими на уровне среднего звена менеджеров. Французский социолог Мишель Крозье подчеркивал, что ключом к победе в борьбе за власть и решающим оружием в ней является контроль над областями неопределенности. Ряд других исследований, некоторые из которых были проделаны социологами, а некоторые — школами бизнеса и общественной администрации, осветил многие аспекты организации.

К началу 1960-х годов стало возможным синтезировать полноценную теорию работы организаций. Например, Амитай Этциони использовал веберовскую трехмерную систему класс-статус-власть для того, чтобы продемонстрировать три альтернативных техники контроля. Каждая из них лучше всего работает в особых типах технических сред, и каждая вызывает развитие особых типов стратегии борьбы между боссами и рабочими. Экономический контроль, который осуществляется через систему оплаты, является наиболее приемлемым для организации, где результат работы каждого рабочего измерим, но такой тип контроля ведет к отклонению внимания рабочего от качества самой работы к тому, как измеряется результат. Чистое принуждение как форма контроля, которая включает применение силы и угрозы, работает лучше всего в тех случаях, когда легко осуществлять наблюдение за рабочими. Но его недостаток состоит в том, что он отчуждающе действует на рабочих, которые становятся грубыми и скучными, если им не удается избежать этого постоянного наблюдения. Наконец, для тех задач, которые требуют инициативы и независимого суждения, наиболее приемлемым является тип контроля, который Этциони называет нормативным. Для того, чтобы добиться достижения поставленных задач, менеджмент должен проводить различные манипуляции со статусными группами и их идеологиями — с этой целью создаются профессиональные и специализированные организации, которые существуют везде, где работа становится зависимой от технических и эзотерических знаний.

Дальнейшее развитие теории организаций связано с раскрытием многих принципов, которые позволяют им функционировать в различных обстоятельствах. Мы проанализировали различные технологии, которые делают организации отличными друг от друга, и начали намечать принципы отношений между организациями, которые создают особую среду или конкурентную экологию друг для друга. Организации живут, растут и сходят со сцены не только в результате внутренних процессов, но как части своего рода «мировой системы» организаций, которые их окружают. Это особенно очевидно в случае капиталистических деловых организаций, но это применимо также к правительству, религиозным и прочим организациям. Над такими теориями продолжается работа. Гаррисон Уайт считает, что «рынки» состоят не из конкурентов, а из клик организаций, которые пытаются выделить себя в особые неконкурентные ниши. Такая теория может перевернуть все принятые экономические представления о капиталистической системе. Во всех этих работах путеводной нитью проходит мысль о необходимости экстраполяции идеи социологии конфликта, как она сложилась во времена Вебера. Борьба за господство происходит не только внутри общественных классов, но и в организациях. Это делает мир конфликта более сложным, поскольку борьба идет также между организациями и внутри них. Но сложность не тождественна хаосу. Организационная теория показала с достаточной глубиной, каким образом организации создают группы с особыми интересами и снабжают их орудиями, которые приводят к различным уровням их доминации. Понятая в самом широком контексте, теория организации является ключом к пониманию всей структуры и устройства общества.