"Взгляни на небо" - читать интересную книгу автора (Дворкин Илья Львович)Глава втораяТак в жизни Володьки и его лучшего друга Таира появился Филимон. И надо сказать, что по своему деятельному, неуемному характеру он как нельзя лучше подошел своим новым друзьям. Это только с виду Володька и Таир разные — Володька белобрысый, и нос его курносый вечно лупится, будто молодая розовая картофелина, а Таир черный, как головешка или как галчонок, — волосы черные, глаза черные и все тело загорелое до черноты. Но эти внешние различия могли ввести в заблуждение кого угодно, только не обитателей маленького приморского городка, в котором с рождения жили Таир и Володька. Население начинало тревожиться, как только замечало, что Таир и Володька не гоняют с другими ребятами в футбол или, скажем, не носятся по улице, запуская воздушного змея, а ходят тихие и задумчивые. Соседи настораживались. Они ждали очередного сюрприза. Если уж Таир и Володька ходят пай-мальчиками, значит, что-то затеяли. Точно такими друзья были перед тем случаем, когда решили проверить честность населения родного города. А надо сказать, что город Таира и Володьки не совсем обычен. Расположен на берегу залива. С одной стороны городка — Кавказские горы, покрытые густыми лесами, будто голубовато-зеленой шерстью; с другой стороны — зеленое Каспийское море; с третьей, неподалеку, — государственная граница, а с четвертой — вся наша страна до самого Тихого океана. В городе есть рыбсовхоз, в котором работает отец Володьки — капитаном маленького суденышка — дубка, и небольшая рыбоконсервная фабрика. А вообще-то городок маленький, все знают друг друга, и каждый житель фанатичный патриот своего города. Потому-то, наверное, и вызвал такое возмущение нахальный опыт Володьки и Таира. В тот день Таир отозвал Володьку во время большой перемены в укромное местечко за котельной и сказал: — Слышь-ка, Володька, чего мой батя сегодня за обедом говорил… — Знаю я, что он говорил, — ответил Володька. — А вот и не знаешь! — А вот и знаю! Говорил: если мы снова к Бабаджану в сад полезем, уши пообрывает. Мой тоже говорил. — А вот и нет! — закричал Таир и захлопал в ладоши. — Тогда — если под плоты нырять станем, то… — А вот и нет! — Тогда — если мы… — А вот и нет, вот и нет! Батя сказал, что город наш совсем особенный. У нас тут такая жуткая честность у всего населения, просто кристальная. У нас, он говорил, можно на главной улице сундук с драгоценностями случайно забыть и уехать на целый год. Потом вспомнишь, приедешь за ним, а сундук так там и стоит. Целехонький. Вот какое у нас население! Отбарабанив всю эту тираду в один присест, Таир задохнулся и несколько раз судорожно глотнул воздух. Володька был изумлен. Фантастическое видение искрилось и переливалось перед его мысленным взором — сундук, заполненный разноцветными драгоценными камнями, стоит распахнутый настежь посреди улицы Победы, а мимо снует кристально честное население, стыдливо отводя глаза от сундука. Вот это картина! — Слушай, — деловито спросил Володька, — а где же мы сундук возьмем? — Какой еще сундук? — удивился Таир. — Ну с этими… с драгоценностями! — А зачем нам с драгоценностями? — простодушно ответил Таир. Володька рассвирепел. Ноздри курносого носа раздулись и затрепетали. Он с подозрением уставился на простодушную физиономию друга. — Слушай, ты что, совсем тупой, да?! — спросил он. — Как же мы проверим честность нашего населения без сундука? Таир снисходительно ухмыльнулся. — Ты сам тупой, — невозмутимо отрезал он. — Я уж давно все придумал. Зачем нам сундук с драгоценностями, если моя мама привезла из Ленкорани новенький чемодан. Польский, почти что крокодиловой кожи. Володька захлопал глазами. — При чем здесь почти что крокодиловый чемодан? — заорал он. — Где мы драгоценности возьмем? — Ты, Володька, чудак! — терпеливо объяснил Таир. — Зачем нам драгоценности, если все равно такая кристальная честность населения. Мы в чемодан напихаем старых газет, а для весу гирю сунем. У нас есть старинная, медная, сорок фунтов весит. Батя на ней гвозди выпрямляет. Ну скажи, откуда населению знать, что в чемодане? Может, там чего-нибудь получше драгоценностей! Стоит себе на улице новенький польский чемодан, и все тут. Мы уйдем, потом вернемся, а он все стоит себе как миленький. Володька с размаху хлопнул Таира по спине. — Ну, Таир, — сказал он восхищенно, — ты голова! Сказано — сделано. Натолкали Таир и Володька в чемодан старых газет, сунули гирю и, перегибаясь от тяжести, потащили его на главную улицу, туда, где кофейня и парикмахерская дяди Арчила. Опыт начался. Они аккуратно установили новенький, сияющий никелированными пряжками чемодан на перекрестке и отошли в сторонку. Но в это время хлынул дождь. В субтропиках часто так бывает: ни с того ни с сего — ливень. Друзья заметались, отыскивая, куда бы спрятаться. Только они забрались под густой каштан, как дождь кончился. Можно было продолжать опыт. Таир и Володька выскочили на перекресток… и остолбенели — чемодан исчез! Это было настолько неожиданно, что в первый миг Таир и Володька засмеялись. Впрочем, смехом этот звук и не назовешь — это был первый, короткий, какой-то кудахтающий смешок. Но уже через несколько секунд они притихли и мрачно уставились друг на друга. — Это что же такое, Таир? — прошептал Володька. — Чемоданчик-то — тю-тю. — Тю-тю! — Что же такое получается?! — горько продолжал Володька. — Выходит, никакая не кристальная честность у населения! Выходит, у нас жулики живут!!! — Ну, это ты брось, — вскинулся Таир. — Как же это брось, если чемодана-то нету! Таир только руками развел — что тут скажешь: чемодан будто в воздухе растворился. Мальчишки вновь внимательно оглядели улицу и тут заметили в дверях парикмахерской дядю Арчила. Парикмахер дядя Арчил был знаменитый человек, достопримечательность города. Ни у кого не было таких усов; он мог закладывать их за уши, но не делал этого — предпочитал, чтобы они свободно развевались на ветру. И под стать усам был огромный, круто выгнутый нос. Представляете, сам маленький, усы — во! нос — во! в руке бритва, как шашка, сверкает, и глаза горят, горят фиолетовым огнем. Вид устрашающий. Приезжие боялись у него бриться, слабонервным людям казалось, что дядя Арчил вместе со щетиной вот-вот смахнет им голову. Но, пожалуй, во всем городе не было человека более добродушного. Дядя Арчил знал о своей воинственной внешности и любил напускать на себя вид свирепый и опасный. Володька и Таир пристально разглядывали парикмахера. Тот стоял, распушив знаменитые усы, курил, задумчиво пуская неправдоподобно правильные кольца дыма. — Как же я теперь домой покажусь? Чемодан-то новенький, почти что крокодиловый… Таир закусил губу, глаза у него подозрительно заблестели. — Брось, — пробормотал Володька, — ну брось ты… Он не мог глядеть, как у Таира, человека мужественного и бесстрашного, набухают глаза слезами. — Эй! — заорал вдруг Володька. — Таир, а может, чемодан просто убрал кто-нибудь? Чтоб он не мок под дождем? Вон дядя Арчил стоит, он ведь давно уже стоит, может, он видел? Таир сразу ожил, глаза его высохли. Володька схватил его за руку и потащил к парикмахерской. Таир и Володька почтительно поздоровались. — Здравствуйте, дети, — величественно ответил дядя Арчил, глядя в голубую даль Кавказских гор. И тут Володька заглянул в глубь парикмахерской, увидел знакомый чемодан. — Гляди, Таир, — радостно закричал он, — чемоданчик-то — вон он! Ну, спасибо, дядя Арчил! Вот спасибо. Мы его забираем. Дядя Арчил сделал резкий выпад в сторону, загораживая Володьке вход в парикмахерскую. — Не трогай чужой чемодан, Володька, не позорь себя, — холодно сказал он. — Это мой чемодан, — с достоинством сказал Таир и шагнул вперед. — Наш чемодан! — поддержал Володька. Дядя Арчил схватился за голову и отступил за порог. — Вай! Вай! Люди! — закричал он, и праведное возмущение исказило воинственное его лицо. — Кто видел, чтоб у таких сопливых мальчишек был такой роскошный чемодан! Таирка, лучше не трогай чужую вещь! — Моя вещь! — закричал Таир. — Наша! — закричал Володька. Дядя Арчил изумленно раскрыл яростные свои глаза, схватился театральным жестом за сердце. — Люди! — закричал он и выбежал на тротуар. — Люди! Какой позор! Дети таких приличных родителей хотят унести чужой чемодан! И это в нашем городе с такой кристальной честностью населения! И это наша смена! Люди, позор, говорю я! На эти возмущенные крики неторопливо прибрели старики — завсегдатаи из кофейни напротив. Те самые, что приходят к ее крыльцу с восходом солнца — сухие, желтые, важные — и терпеливо ждут своей первой чашечки кофе по-турецки, успевая при этом обсудить все новости улицы, города, страны и международной политики. Размеренной походкой подошел постовой милиционер, стал у крыльца, заложил руки за спину и стал покачиваться с пятки на носок, многозначительно глядя на Таира и Володьку. Старики печально качали головами. Таир и Володька настолько ошалели — просто слова не вымолвить! Они переводили взгляд с торжествующего лица дяди Арчила на печально-укоризненные лица стариков, потом на бесстрастную фигуру милиционера… Просто реветь хотелось от возмущения и злости! Первым опомнился Таир. — Наш чемодан! — закричал он. — Не имеете права! Дядя Арчил дернул себя за ус и зловеще спросил: — Все слышали?! — Слышали! — прошелестели старики. — Позор! Горе их родителям. О-о! Позор. Дядя Арчил мягко, по-кошачьи повернулся к милиционеру: — И ты, кацо, слышал? — Глухой я, по-твоему, да? — флегматично отозвался милиционер. — Тогда, если ты не глухой, — почти прошептал дядя Арчил и дернул себя за знаменитый ус, — тогда веди их туда, куда их давно уже надо отвести, малолетних преступников! И вдруг Володьку осенило. Он улыбнулся и ехидно спросил: — Малолетних преступников, да? Значит, чужой чемодан, да? — Чужой! — решительно ответил дядя Арчил. — Кто-то забыл на дороге. Такой, понимаешь, рассеянный человек! Задумчивый, понимаешь! — Ах, задумчивый! — ворчливо продолжал Володька и вдруг выпалил: — А знаете, что в этом чемодане лежит? — Этого никто не знает, — твердо ответил дядя Арчил, — никто не знает, кацо! Только хозяин. Он знает, но его нет. Володька торжествующе взглянул на Таира, тот радостно кивнул. — Тогда, — сказал Володька, — забирай чемодан, Таир, и пошли. Потому, что мы знаем, что там лежит. Там лежат старые газеты и еще гиря, медная такая, на ней «сорок фунтов» написано! — Что говорит этот безумный ребенок? — закричал дядя Арчил. — Какой дурак станет класть старую гирю в такой чемодан? К Володьке и Таиру давно уже вернулось чувство собственного достоинства. — А вы не обзывайтесь, — холодно произнес Таир, — открывайте скорее наш чемодан! Решительные лица мальчишек, их уверенный тон удивил всех. Дядя Арчил заколебался. — Я не могу, — сказал он и выставил вперед ладони. Потом повернулся к милиционеру. — Ты, милиция, власть — ты открывай. Может, там брильянты лежат!! Володька и Таир расхохотались. — Брильянты! Изумруды! Рубины! — хохотал Таир. — Открывайте! Сейчас увидите, какие там брильянты. Милиционер решительно протопал в парикмахерскую, вынес чемодан, положил его на крыльцо и открыл. Секунду он глядел в разверзнутую его пасть, потом вытащил щербатую гирю, показал ее всем. Старики недоуменно пожали плечами, а дядя Арчил отступил в глубь своей парикмахерской, и вид у него был такой, будто он не гирю видит, а ядовитую змею гюрзу. — Может, я заболел? — неуверенно спросил он. — Я ничего не понимаю! Скажите мне вы, безумные дети, зачем вы засунули туда эту дурацкую гирю? — Для весу, — буркнул Володька. — Нет, я с ума сойду! — Дядя Арчил оглянулся на зрителей. — Вы можете сказать, почему новенький чемодан стоял один на дороге с медной гирей внутри? — Можем, — снова буркнул Володька, — для опыта. Мальчишки уже понимали, что добром вся эта история для них не кончится. Дядя Арчил тонко улавливал настроение окружающих его людей. Он вновь обрел уверенность. — Ну-ка, ну-ка, — зловеще произнес он, — люди, вы понимаете что-нибудь? Для какого такого опыта? — Для обыкновенного, — ответил Таир и опустил голову, — проверяли кристальную честность населения. Батя сказал вчера, у нас в городе хоть сундук с драгоценностями оставь — не пропадет. Дядя Арчил просто задохнулся от возмущения. — Нет, вы слыхали?! — яростно закричал он. — Это они нашу честность проверяли! В нашем городе. Нет, этого выдержать невозможно! Слушай, милиция, надо их вместе с чемоданом вести скорей домой, и пусть их отцы скорее, не откладывая ни на секунду, надерут им уши или еще что похуже сделают! И повели наших голубчиков всем обществом по домам. А что дальше было, даже говорить не хочется. Выволочка была. |
||
|