"Шива в тени" - читать интересную книгу автора (Кресс Нэнси)

10. Зонд

Кейн сказал, что новые данные, на первый взгляд, хорошие. Именно так и сказал: «хорошие». И сразу снова засел за работу.

— Аджит? — Я все больше и больше нуждалась в его объяснениях.

Он так же, как и Кейн, был погружен в работу, но достучаться до него мне было куда как легче. Это вполне естественно. Для Кейна Аджит был второстепенным, но все же необходимым звеном интеллектуального процесса; а я была тем же самым для обоих. Аджит воспринимал такое отношение как должное — его ценили. Я чувствовала то же самое. Соперничество кончилось, и мы оба стали добрее.

Кейн был менее надежен, он ничего, кроме работы, не замечал.

Аджит сказал:

— Новые данные подтверждают, что на траектории движения газовых потоков и зонда оказывает влияние тело большой гравитационной массы. Проблема с молодыми звездами в такой близости от Стрельца А представляется более запутанной. Чтобы объяснить кривые зависимости пространства и времени с учетом влияния черной дыры и теневой массы, нам предстоит видоизменить всю теорию звездообразования. Это крайне сложно. Кейн прикидывает возможные варианты за компьютером, а я соберу данные по разным точкам Западного Стрельца А и звезд на другой стороне этого неизвестного тела и посмотрю, что у меня получится.

— А что говорят масс-детекторы?

— По их показаниям нас притягивает тело массой около полумиллиона Солнц.

Полмиллиона Солнц. А мы ничего не видим: ни глазами, ни с помощью радиосенсоров, ни с помощью рентгеновских или каких-либо других детекторов.

— У меня есть вопрос. У этой черной дыры имеется радиус, сфера Шварцшильда? Поглощает ли она свет, как и подобает черным дырам? Разве свет поглощается не силой тяготения черной дыры?

— Верно. Но излучения, в том числе и простой свет, проходят «теневое вещество» насквозь, Тирза. Неужели ты не понимаешь? «Теневое вещество» никак не взаимодействует с нормальным излучением.

— Но оно обладает силой притяжения. Почему же тогда оно не притягивает к себе свет?

— Не знаю. — Он замешкался. — Кейн думает, что «теневое вещество» взаимодействует с излучением не на уровне частиц, которые реагируют на силу тяготения, а на волновом уровне.

— Каким образом?

Аджит взял меня за плечи и шутливо встряхнул.

— Я же говорил тебе — мы не знаем. Это нечто совершенно новое, дорогая. Мы знаем о «теневом веществе» не больше, чем примитивные гоминиды знали об огне.

— Ну, не надо все идеализировать, — промолвила я.

Это была своего рода проверка, и Аджит ее выдержал. При моих словах он не напрягся, как когда я что-то не то сказала относительно рисунка Шивы, который он мне показал накануне вечером. Сейчас он просто рассмеялся и снова засел за работу.

— Тирза! Тирза!

Меня разбудил будильник-автомат. Аджит, видимо, включился незадолго до меня, потому что это он звал меня по имени. Зазвенели сигналы тревоги.

— Это Кейн! С ним беда!

Я помчалась к койке Кейна. Он лежал, как обычно, под одеялом. Тело его было в порядке, значит, дело не в программе эксплуатации. Постельное белье тоже в норме, но сам Кейн ни на что не реагировал.

— Проведи полную диагностику, — велела я Аджиту.

— Уже начал.

— Кейн. — Я слегка потрясла его, потом сильнее.

Он пошевелился, застонал. Значит, все же аналог не мертв.

Я села на край койки и, переборов страх, взяла его руку в свою.

— Кейн, любимый, ты меня слышишь?

Он сжал мои пальцы, но выражение его лица не изменилось. Потом последовало молчание. Мне показалось, что и время остановилось. Вдруг Аджит сказал:

— Полная диагностика завершена. Исчезла почти треть мозговых функций.

Я улеглась в койку рядом с Кейном и крепко обняла его.

Мы с Аджитом старались из последних сил. Наши аналоги латали себя, производили одну копию за другой. Да, копии в результате приведут к большим сбоям, но нам уже было все равно.

Потому что человеческий аналог это такая сложная комбинация компьютерных программ и нанополимеров, что нас нельзя просто заменить резервной копией. Соотношение «железа» и программного обеспечения в аналогах таково, что даже аналог с некоторыми нарушениями функций это не совсем то же самое, что человеческий мозг, пострадавший от инсульта или опухоли.

Мозг аналогов не занимается прокачкой крови или контролем дыхания в организме. Ему не нужно думать о движении мышц или секреции гормонов. Хотя он и тесно связан с «тонкими» программами, поддерживающими в нас иллюзию движения и жизни на трехмерном уровне корабля, мозг аналогов связан с компьютером гораздо более сложным образом, чем мозг простого человека, работающего за терминалом. Сейчас в нашем распоряжении были все возможности компьютера, но с их помощью мы могли совершить лишь определенные действия.

Мы с Аджитом, как могли, собрали Кейна, а точнее, псевдо-Кейна. Вот он вошел в кают-компанию и сел. Выглядел, двигался, улыбался он, как прежний Кейн. Это как раз восстановить очень легко (так же как восстановление головы Аджита или экзотических растений в обсерватории). Но человек, который сейчас тупо смотрел на экран терминала, не был прежним Кейном.

— Над чем я работал? — спросил он.

Первой ответила я:

— Над теорией «теневого вещества».

— «Теневого вещества»? Что это такое?

Аджит тихо пояснил:

— У меня тут вся твоя работа, Кейн. Наша работа. Я думаю, что смогу ее закончить. Главное, ты задал правильное направление.

Кейн кивнул; вид у него был крайне неуверенный.

— Спасибо, Аджит. — И вдруг с прежним потрясающим боевым задором он прибавил: — Но смотри только, если что-то перепутаешь!..

— Ты ведь будешь мне помогать, — весело ответил Аджит.

В этот момент я его почти что любила.

Они разработали новую схему работ. Кейн снимал показания сенсоров и проверял их по заранее установленным алгоритмам. На самом деле, если бы Аджит показал мне, что и как, эту часть работы смогла бы делать и я. Но Кейн, казалось, был доволен; он сидел за экраном с самым серьезным видом, хмурился и пыхтел.

Основную научную работу выполнял Аджит. Когда мы как-то остались с ним наедине, я спросила:

— Ты справляешься?

— По-моему, да, — ответил он без злобы или заносчивости. — Кейн заложил фундамент. Мы с ним вместе обсуждали, что делать дальше.

— У нас остался только один прыжок.

— Знаю, Тирза.

— Риск погибнуть от радиации огромен…

— Надо протянуть еще немного. Совсем немного.

Я положила голову ему на грудь.

— Хорошо. Попробуем.

Он обнял меня, но не как любовник, скорее, как хороший товарищ. Мы прекрасно понимали, что времени у нас осталось совсем ничего.