"Сатанинские стихи" - читать интересную книгу автора (Рушди Салман)

5. Стихи Таслимы Насрин

История Матери 1 Моей мамы глаза у последней черты становились похожи на жёлтые пятна глазуньи, а живот распухал, как готовая лопнуть в любую минуту канистра студёной воды. Неспособная больше стоять, ни сидеть, ни рукой шевельнуть, мать лежала, недвижная, втуне. Она даже уже не казалась похожей на Мать, очутившись у этой последней черты. А родня приходила, родня уходила, и вечером — так же, как утром — уверяла, что время готовиться к встрече с реальностью этой священной, и что в Пятницу, в праздник святой, умирать для неё будет более мудро; все иллах иляллах да Аллаху Акбар: мол, лишь верь — и обрящешь спасенье. Мункир и Накир. Эти двое крылатых пришли, ожидая ответов; призывая очистить от бренного дом и окрестность, чтобы знать, что возляжет душа на их быстрые дроги, когда смерть запоёт на пороге. Здесь голодный недуг танцевал, приглашая в могилу, пил устами кривыми последние мамины силы, ослепляя глаза, иссушая слова на излёте, похищая дыханье из лёгких. Когда силилась мама дышать, лоб и брови кривились от этого ада, а домашние стали кричать, умоляя привет передать Мухаммаду. Все уверены были: на небе седьмом будет мама ко сроку и под ручку пройдется с Пророком по залитому солнцем сияющим дивному саду. И вино, и копчёная дичь будет маме наградой. Об одном лишь мечтала она — чтобы сбылось когда-то: чтоб пройтись с Мухаммадом по дивному Райскому Саду. Но теперь, покидая земные чертоги — скажите на милость! — к своему удивленью, в желаньях подобных она усомнилась. Не прогулок за Гранью, не райских садов золотистых, — захотела она приготовить мне рис по-индийски, сделать рыбного карри, поджарить куриную ножку, острый соус сварить с ароматнейшей красной картошкой, Захотела она мне набрать самых спелых кокосов в своем скромном — не райском — саду, где пригрелись фиалки. Захотела она босиком прогуляться по росам, молодой плод гуавы сбить с ветки бамбуковой палкой. Захотела она отогреть меня ласковым словом, непокорную прядку на лбу моем смуглом поправить. Захотела она постелить мне перинок пуховых, сшить мне платье и тонкую вышивку сделать по краю. Захотела она петь в саду мелодичные песни: «Никогда ещё в небе так ярко луна не блестела, никогда ещё ночь не была столь нежна и чудесна…» В общем, что говорить: очень жить моя мать захотела. 2 Я знаю, что никто не возродится и трубы в судный день не вострубят: все гурии, сирени, вина, птицы — ловушки, что религии таят. Мать ни в какое не прорвется небо и под руку ни с кем не ступит в сад. Проникнут лисы сквозь прореху в склепе и плоть, плутовки, мёртвую съедят. Но я хочу поверить в Небеса над высшим небом или где-то выше: прекрасные, святые небеса, куда она — от мига к мигу ближе — поднимется сквозь вечный Пульсират. И сам Пророк, прекрасный Мухаммад, введет её в свой дом, нальёт ей чаю, потом обнимет, рая посреди, и сердце утомленное растает в непостижимой маминой груди. Она захочет искупаться в росах, Она захочет прыгать, танцевать И все причуды разом сотворять. И дичь внесут на золотых подносах, И мама будет дивных яств вкушать. И сам Аллах сойдёт её встречать, вплетать свои цветы в седые косы и прямо в губы страстно целовать. Она уснёт на пуховóй перине, ей гурий веера взлелеют сон, пока в серебряном бокале стынет нектар, что серафимом поднесён. Её печаль коснуться не посмеет, что на Земле туманила глаза… Я — атеист — так здорово умею мечтать, что есть на свете небеса!
Мечети, церкви Пусть храмы всех религий на Земле рассыплются, как прах, пусть кирпичи мечетей и церквей сгорят в слепых кострах, а на руинах этой пустоты пусть вырастет цветов прелестных сад и свежий источает аромат: театров лес и детских школ цветы. Во имя Гуманизма — пусть растут музей, приют, больница, институт. Там, где молитвы сыпались из уст — пусть будет академия искусств. Там, где цвели дворы монастырей — пусть бьются волны рисовых полей. В морях бескрайних пусть проснётся жизнь, и пусть щеки коснётся лёгкий бриз: Религия, чьё имя — Гуманизм. Беги! Беги! Держись подальше от собак: Подхватишь бешенство. Держись подальше от мужчин: Подхватишь сифилис.
Ева, о Ева Ах, почему бы Еве плод не съесть? И руки, чтобы брать, у Евы есть, И пальцы, чтобы спелый плод обвить… Не для того ли Еве дан живот, Чтоб чувствовать, когда желает плод? Язык — для жажды? сердце — для любви? Так почему бы Еве плод не съесть? Зачем себе отказывать ей здесь В невинных радостях, твердя всё время «нет»? Зачем в Эдеме сотворён запрет? Не для того ль, чтоб Ева и Адам В плену вовеки оставались там? Из-за того, что Ева съела плод, У нас есть небеса, моря, земля. Из-за того, что съела плод — Луна, деревья, солнце и поля. Из-за того, что съела плод — Берёзы, розы, лозы, тополя. Мастурбация (Женщина без мужчины — что рыба без велосипеда) Без мужчины женщине не справиться? Ха! Ни слова правды в этом мнении! Поцелуй мужской обманом славится: Лживы их объятья орхидейные. Не ходите в джунгли, яда полные: Сами не убогие, не сирые. Есть у вас колчан и стрелы-молнии: Девочки, давайте мастурбировать! Женщина ломает кирпичи Женщина ломает кирпичи. Она сидит на тротуаре в красном сари, когда ломает кирпичи под жарким солнцем, когда она ломает кирпичи, бронзовокожая, когда она ломает кирпичи. Двадцать один? Но дома — семеро детей, как будто в сорок, и десяти часов работы не хватает, чтоб прокормить хотя бы одного, не то что семерых. Она ломает кирпичи, весь божий день ломает кирпичи. Вот рядом с нею, отдыхая под зонтиком — мужчина, что ломает кирпичи, весь долгий день ломает кирпичи. Мужчина, что в тени, работает дней двадцать, ломая кирпичи. О чем мечтает он, мужчина, что ломает кирпичи, мужчина, что стоит под зонтиком, ломая кирпичи? О чем она мечтает — она, та женщина, которая ломает кирпичи? Есть у неё мечта, мечта о зонтике, чтоб кирпичи ломать не под палящим солнцем, чтобы стоять с мужчиной рядом дивным утром и вдвое больше получать, ломая кирпичи. Её мечта — это её мечта, но поутру она все та же женщина, которая ломает кирпичи: без зонтика, хотя бы даже драного; ломает кирпичи под жарким солнцем. Дороги новые, высокие дома построит кто-нибудь из кирпича, который женщина ломает, но крышу её дома сдул прошлогодний шторм, вода течёт сквозь тент, а у неё, есть у неё мечта о крыше жестяной. Её мечта — это её мечта, но поутру водой пропитан её скудный дом. И потому она кричит соседям, на весь мир: Есть у меня мечта, есть у меня мечта. Но нету ни зонта, ни крыши жестяной. «Взгляните, — говорят соседи, плюясь ей вслед, — ведь семеро её детей — голодные, а ей же подавай и масло для волос, и пудру для лица!» Цвет кожи у неё — день ото дня темнее, а пальцы у неё твердеют, как кирпичи, которые она ломает. Поэтому, сжав молоток, она продолжает, она продолжает ломать кирпичи, сама становясь как кирпич: кирпич, что не может быть сломан пылающим солнцем, голодным желудком, мечтательным сердцем. Ядовитые Куда опасней человек двулицый Опаснейшей змеи о двух клыках. Укушенный змеёй способен исцелиться. Укушенный лжецом погиб наверняка. Женщина и стихи Сколькой болью с рождения женское сердце отмечено, Что чуть более боли — с Поэзией будет повенчано. Слово требует срока — пока не сомкнулись глаза. Если пишет стихи, значит, полною мерою женщина, Ибо зрела довольно — и знает страдания вечные; Ибо знает всю цену словам и всю цену слезам. Чтоб родились стихи — надо быть, без сомнения, женщиной, Ибо слово без боли — хромое, слепое, увечное. Кто уверенней женщин о боли сумеет сказать! Пер. с бенгали Анны Нэнси Оуэн-2