"Королевские игры" - читать интересную книгу автора (Фэйзер Джейн)

Глава 9

Шевалье де Вожира с силой послал теннисный мяч в стену и с триумфальным смехом подбросил в воздух ракетку.

- Победа за мной, Деланси!

- Да, сегодня тебе чертовски везет, Арно. - Соперник вытер лоб шелковым платком. - Ничего, еще успею отыграться.

- Буду рад услужить, друг мой, но только не сейчас. Свидание, понимаешь ли, - добавил он с многозначительной ухмылкой.

- Вот я и говорю, что тебе чертовски везет, - повторил Деланси не без зависти. Арно слыл заправским дамским угодником. Словно бабочка, порхал от одного яркого цветка к другому. - Признайся, сколько сердец уже успел разбить в этом сезоне?

Де Вожира снова расхохотался. Тоже вытер лоб и сунул платок в карман.

- Не привык разбивать сердца, Деланси. Напротив, отношусь к нежным органам с особой деликатностью.

Он бросил ракетку мальчику-пажу, который тут же с готовностью ее поймал, и покинул корт, ощущая прилив энергии - как всегда после занятий спортом, будь то в спальне, в фехтовальном зале или, как сейчас, на теннисном корте. Он направился по дорожке ко дворцу, однако остановился, заметив неподалеку группу из четырех человек.

Отошел в сторону и поставил ногу на каменную скамью, делая вид, что застегивает пряжку на башмаке, но на самом деле краем глаза внимательно наблюдая за небольшой компанией. Присутствие лорда Берли и сэра Фрэнсиса Уолсингема удивления не вызывало: уважаемые члены государственного совета часто появлялись вместе. А вот двое других представляли определенный интерес: Томас Уолсингем и молодая леди - кажется, из того же семейства. Чертами лица она определенно напоминала Томаса, а в постановке головы просматривалось родственное сходство с высокопоставленным вельможей - не слишком явное, но для пристрастного наблюдателя вполне очевидное.

Новые обитатели дворца неизменно вызывали у него острый интерес. Так кто же эта молодая леди? Надо спросить у Агаты: даже если она и не знает, то обязательно выяснит. Арно уже предвкушал вечернюю встречу с любовницей.

- Не желает ли ваше величество прогуляться по саду? - Камеристка Мэри Толбот, графиня Шроузбури, подошла к королеве; та сидела за письменным столом, подперев лоб рукой. - Возможно, головная боль пройдет.

- Возможно, Мэри.

Елизавета устало улыбнулась.

- Несколько капель нашатырного спирта, мадам? - услужливо предложила Элизабет Верной. - А потом хорошо бы немного полежать.

Королева покачала головой:

- Заманчиво, но невыполнимо. Сегодня еще предстоит встреча с секретарем канцелярии и лордом Берли. Лучше сыграйте мне что-нибудь.

Элизабет Верной села за арфу и стала играть. Комната наполнилась нежными, умиротворяющими звуками. На пару мгновений Елизавета прикрыла глаза, а потом вновь взялась за перо. Фрейлины расположились в просторной комнате, занимаясь рукоделием и слушая французские стихи, которые читала вслух одна из них. На оконном стекле надоедливо зудела муха.

Джоан Давенпорт сидела за пяльцами на самом неудачном месте - в эркере: солнце бессовестно светило, и она уже едва не таяла. Тяжелое парчовое платье плохо подходило для теплого июньского дня, но ничего легче в гардеробе не нашлось. Юная камеристка принадлежала к небогатой семье, и купить даже повседневные платья им было почти не по карману. Ее волосы в пышной прическе увлажнились от пота, и по лицу уже начали стекать соленые струйки. Вот этого-то и боялась Джоан больше всего: теперь веснушки на бледной коже наверняка станут еще заметнее. Томительная скука угнетала, однако фрейлины были обязаны сидеть с королевой до тех пор, пока та не позволит уйти.

Вот уже полгода Джоан служила в качестве придворной дамы. Волнение первых дней давно уступило место унылому терпению. Самая младшая из фрейлин, она постоянно ощущала высокомерное презрение остальных: новенькую всячески унижали, не допускали к обсуждению новостей и сплетен и заставляли выполнять самую неблагодарную работу. Дни тянулись бесцветной чередой, и лишь во время празднеств однообразие повседневной жизни сменялось яркими впечатлениями.

Летом дворцы Гринвич и Хэмптон-Корт оказывались куда приятнее для жизни, чем душный Уайтхолльский дворец, где королева постоянно занималась государственными делами и забывала о развлечениях. Еще бы! Загородные резиденции прятались в густой зелени парков и манили верховыми прогулками, турнирами лучников и катанием по реке. По вечерам нередко устраивались танцы, а иногда личная театральная труппа королевы давала спектакли. Ну а здесь, в Уайтхолльском дворце, ее величество осаждали советники и мучили досадные недомогания, так что о забавах приходилось забыть.

Из коридора донесся стук копий: часовые преградили кому-то путь. Графиня Шроузбури немедленно встала и вышла за дверь. Послышался шепот, а потом старшая камеристка вернулась и торжественно объявила:

- Сэр Фрэнсис Уолсингем и лорд Берли, мадам. Желаете ли вы их принять?

- Пригласи в мою комнату.

Елизавета поднялась и расправила широкую юбку из фиолетового дамаста. Драгоценные камни ослепительно засияли в солнечных лучах. Королева направилась к двери и на ходу заметила:

- Оставшееся время можете провести по собственному усмотрению.

Джоан надеялась, что все сразу оживятся. Вдруг кто-нибудь предложит прогуляться по парку? А может быть, леди Шроузбури даже позволит заняться собственными делами? Однако ничего интересного не произошло, и время по-прежнему тянулось невыносимо медленно, пока в дверь не постучали.

Графиня взглянула на младшую из камеристок и властным движением полной, унизанной перстнями руки приказала открыть. Сама она реагировала только на сигнал часовых, который те подавали лишь в присутствии королевы. Джоан немедленно встала со стула и поспешила к двери.

На пороге показался один из управляющих дворца, вооруженный, как того требовал протокол, жезлом и печатью.

- Ее величество приглашает к себе графиню Шроузбури.

Он ловко повернулся и отправился выполнять следующее важное поручение.

Джоан закрыла дверь. Графиня ждала, вопросительно подняв брови. С легким реверансом Джоан передала сообщение и вернулась к своему стулу. Леди Шроузбури горделиво поднялась и с достоинством направилась к выходу, а комната вновь погрузилась в унылую тишину.

В личных апартаментах королевы Розамунда Уолсингем застыла в нижайшем почтительном поклоне, ожидая высочайшего позволения подняться. Сердце стучало, словно стремилось вырваться из жесткого тесного корсета. У входа в монаршие покои Томас оставил сестру на попечение членов государственного совета, и на встречу с ее величеством Розамунде пришлось идти в сопровождении двух молчаливых высокомерных джентльменов. Еще ни разу в жизни одиночество не казалось столь безысходным. Всего лишь месяц назад ей и в страшном сне не снилось, что судьба заставит оказаться здесь, в покоях королевы, и, склонив голову, рассматривать ковер и украшенные драгоценностями туфли ее величества.

Сэр Фрэнсис закончил представление и отошел в сторону. Государственный казначей лорд Берли - внушительного вида джентльмен, подобно секретарю канцелярии одетый в черную мантию и черную шапочку, открыто скучал и не скрывал недовольства: ежедневное совещание с королевой откладывалось.

- Можете подняться, мистрис Уолсингем. - Елизавета села на трон. - Подойдите.

Она кивнула, словно подтверждая собственные слова.

Розамунда медленно выпрямилась и, сражаясь с тяжелым шлейфом, пошла по ковру. Недалеко от трона остановилась и скромно потупила взор, а королева принялась бесцеремонно ее рассматривать.

- Читаете ли вы по-латыни и по-гречески, мистрис Уолсингем?

Розамунда зарделась.

- Очень плохо, мадам.

- Значит, учились недостаточно прилежно? - Тонкие, старательно выщипанные брови недовольно сошлись у переносицы.

От страха в горле пересохло, и слова с трудом складывались в жалкое подобие оправдания:

- К сожалению, обстоятельства не способствовали учебе, мадам. В нашем доме не было наставников. Братья учились на стороне, а матушка серьезно болела.

- Ах! - Елизавета кивнула. - Какая жалость! Что же вы умеете? Может быть, музицируете?

- Немного играю на клавесине, однако вовсе не считаю свое мастерство достойным внимания, - поспешно пояснила Розамунда, опасаясь, что тотчас последует приказ продемонстрировать искусство.

- А какой у вас голос? Приятный? Поете чисто? Моя фрейлина непременно должна обладать творческим даром.

Такого подробного допроса Розамунда не ожидала. Она с трудом сглотнула, пытаясь побороть нервную сухость в горле, и доложила:

- Мадам, я обладаю некоторыми навыками рисования и, в меньшей степени, живописи. Кроме того, уверенно владею каллиграфией. Может быть, подобные умения покажутся вам полезными?

Она снова поклонилась.

Елизавета смотрела внимательно.

- Личный секретарь порой бывает весьма кстати, однако только в том случае, если почерк действительно хорош. Продемонстрируйте, на что способны. - Она кивнула в сторону небольшого алькова. - Пергамент, перья и чернила найдете на столе.

Розамунда покорно отправилась выполнять задание. Посмотрела на прекрасные кремовые листы и с ужасом представила, как сейчас, при первом же прикосновении неловкой руки, безупречная поверхность покроется ужасными черными кляксами.

- Что именно написать, мадам?

- Катехизис, - коротко ответил сэр Фрэнсис, чувствуя, что королеву разговор уже утомил.

Розамунда села, разгладила перед собой лист и опустила перо в чернильницу. К счастью, строки катехизиса услужливо всплыли в памяти. Глубоко вздохнув, она принялась старательно выводить завитушки и черточки, без которых трудно представить каллиграфический почерк. Дойдя до конца страницы, придирчиво проверила работу и не обнаружила ни одного, даже самого крохотного, изъяна. Присыпала чернила песком и украдкой взглянула на королеву. Ее величестве вполголоса беседовала с советниками. Все трое погрузились в обсуждение государственных дел и, казалось, окончательно забыли о присутствии посторонней особы.

Прерывать разговор Розамунда не осмелилась. Почти машинально придвинула чистый лист и принялась рисовать бабочку, которая уютно устроилась за окном, на цветке жимолости.

- Розамунда… Розамунда.

Настойчивый голос сэра Фрэнсиса вывел ее из счастливого забытья.

- Прошу прощения, сэр. - Она вскочила так поспешно, что едва не опрокинула чернильницу. - Вы были заняты, и я побоялась помешать.

- Покажите работу, - потребовала королева и нетерпеливо вытянула руку.

Розамунда подошла и с поклоном подала листок. Королева взглянула, и на лице появилось ошеломленное выражение.

- Что это?

Она повернула пергамент, и бедняжка с ужасом увидела, что от волнения представила ее величеству не текст катехизиса, а бабочку.

- О, извините, мадам. Перепутала… всего лишь… о!

Она бросилась к столу, схватила образец каллиграфического искусства и подала, даже забыв сделать реверанс.

Королева внимательно изучила работу и с бесстрастным видом кивнула:

- У вас твердая рука, мистрис Уолсингем. - Она перевела взгляд на рисунок. - И точный глаз. Пригласите ко мне леди Шроузбури. - Последние слова адресовались слуге, застывшему возле двери в ожидании распоряжений. - Вы свободны, Розамунда. - Елизавета повернулась к советникам. - Лорд Берли, сэр Фрэнсис. Продолжим. Сегодня утром пришла депеша из Нидерландов, от графа Эссекса.

Вельможи подошли ближе, а Розамунда вернулась к столу, за которым только что работала. Через несколько минут появилась леди Шроузбури. Королева прервала государственный совет и объявила:

- Мистрис Уолсингем, кузина сэра Фрэнсиса, присоединяется к числу моих камер-фрейлин. Позаботьтесь о ней.

- С удовольствием, мадам. - Графиня осмотрела новенькую с головы до ног, словно дойную корову. - Пойдемте со мной, мистрис Уолсингем.

Розамунда низко поклонилась королеве, затем выразила подобающее почтение кузену и мрачному лорду Берли и лишь после прощальной церемонии направилась к двери, не переставая молить Бога, чтобы неуклюжий шлейф не запутался под ногами. Благополучно выбравшись в переднюю, вздохнула с облегчением и последовала за главной камеристкой. Ни слова не говоря, та повела Розамунду по широкому коридору и остановилась перед массивной двустворчатой дверью. Дверь тут же открылась, и изумленному взору представилась просторная комната, где собрались дамы в нарядах всех цветов радуги. Каждая что-то говорила, и оттого воздух гудел громче, чем в Скэдбери вокруг пчелиных ульев.

Новенькую сразу представили величественным камеристкам, графине Пемброк и графине Саутгемтон, причем надменность обеих леди исключала малейшую возможность общения: едва кивнув, те продолжили разговор. После этого состоялось знакомство с фрейлинами. Странные особы обменялись многозначительными взглядами, а на дружескую улыбку ответили презрительными усмешками. Лишь Джоан Давенпорт тепло улыбнулась: наконец-то пришел конец унизительному положению самой младшей из придворных дам.

- Будете спать вместе с Джоан. Мистрис Давенпорт, объясните мистрис Уолсингем положение вещей, - распорядилась графиня Шроузбури, коротко кивнула и направилась к окну, где собрались старшие дамы.

Розамунда опустилась на стул рядом с Джоан.

- Наверное, надо отнести вещи в нашу комнату?

- О, кто-нибудь непременно об этом позаботится, - беззаботно ответила новая знакомая и оглянулась. - Но зато я придумала, как хотя бы на время выбраться из этой душегубки. - Она отложила вышивку, встала и решительно направилась к леди Шроузбури. - Миледи, позвольте проводить Розамунду в наш дортуар, а по пути немного познакомить с дворцом.

- Поскольку ее величество занята и освободится не раньше чем через час, можете использовать это время по собственному усмотрению. - Не поднимая глаз от рукоделия, ее сиятельство добавила иным, более настойчивым тоном: - Розамунда, вам следует переодеться. Представление королеве закончено, и парадное платье более неуместно. Приберегите его для официальных случаев.

Джоан сделала реверанс и вернулась к новенькой.

- Пойдем, нас отпустили.

Юные леди вышли в переднюю, а оттуда - в длинный многолюдный коридор.

- Неужели, чтобы ненадолго выйти, надо просить разрешения?

Розамунда едва не столкнулась с лакеем, который нес на плече скатанный в рулон ковер.

- Обязательно. Причем отпускают далеко не всегда. Когда ее величество с нами, то сначала надо обратиться к леди Шроузбури; Если она сочтет довод достаточно веским, то изложит его королеве. Та выразит согласие, после чего тебя вызовут, и ты обратишься с просьбой о снисхождении непосредственно к ее величеству.

Сложный обряд показался Розамунде надуманным и скучным, однако на переживания времени не оставалось: в коридорах и залах дворца кипела жизнь, представляя калейдоскоп ярких впечатлений. Богатые наряды придворных- как дам, так и джентльменов -сияли драгоценными камнями и золотым шитьем, а роскошные воротники из тончайшего кружева заставили бы позавидовать даже Томаса. Вокруг стоял невообразимый шум.

Джоан с легкостью лавировала в плотной толпе и через некоторое время привела Розамунду к деревянной лестнице. Поднимались очень долго, и шум постепенно стихал. Наконец показалась пыльная мансарда, переоборудованная в комнату. Три кровати с массивными дубовыми комодами в ногах, несколько стульев, туалетных столиков и шкафов для платьев, но лишь один умывальник. Крохотные пыльные окна спрятались под самым потолком и неохотно пропускали солнечный свет.

- Зимой здесь холодно, как в могиле, а летом жарко, как в аду.

Джоан привстала на цыпочки и посмотрела на собственное отражение в полированном оловянном зеркале. Огорченно похлопала себя по лбу и щекам.

- Веснушки в жару просто невыносимы, а у меня даже пудры нет. У тебя, случайно, не найдется?

Она с надеждой обернулась.

- К сожалению, нет. - Розамунде и в голову не приходило пудриться. - Может быть, удастся найти муку? - предложила она, стараясь помочь.

- Мука не годится: от пота сбивается в комки и висит, как струпья на прокаженном. Вот наша постель. - Джоан плюхнулась на одну из кроватей. - Комод поделим пополам. Шкаф и туалетный столик тоже… - Она пожала плечами. - За место здесь приходится бороться.

- Будем спать вдвоем? - недоверчиво уточнила Розамунда.

После скромного уединения пусть и простой, но собственной комнаты в Скэдбери и роскошного комфорта спальни на Сизинг-лейн трудно было смириться с откровенным унижением в королевском дворце.

- О, по сравнению с другими местами здесь еще очень удобно. - Джоан с сожалением улыбнулась. - Когда королева отправляется в путь, придворным приходится ночевать, где попало - точнее, там, где может устроить хозяин поместья, в котором останавливается ее величество. Не раз доводилось спать даже в каморке над конюшней. Порой бывает нелегко, особенно если учесть, что всегда надо хорошо выглядеть. А еще и блохи… уф! - Она вздрогнула. - Хорошо хоть, что в королевских дворцах часто меняют солому в матрасах, а раз в месяц - камышовую подстилку на полу. Ну и, конечно, мы регулярно проверяем друг у друга волосы. От вшей хорошо помогает щелок.

И это придворная жизнь? Розамунда без сил опустилась на кровать, и солома ответила нескромным хрустом. На Сизинг-лейн она спала на пуховой перине, а в Скэдбери - на удобном матрасе из конского волоса. И никогда, нигде и ни с кем не делила постель!

Только сейчас она заметила у стены свой дорожный сундучок: как и обещала Джоан, кто-то успел позаботиться.

- Надо разобрать вещи.

Она встала.

- Нет-нет, только не сейчас! Жаль терять драгоценное время. Просто переоденься побыстрее и пойдем гулять. Давай помогу.

Джоан вскочила, и спустя каких-то десять минут Розамунда уже стояла в повседневном зеленом платье, освеженном высоким стоячим воротником и поясом из золотых нитей.

- Оно выглядит таким прохладным и удобным, - с завистью заметила Джоан. - Сколько у тебя платьев?

- Только это и еще одно, - ответила Розамунда, вспомнив наставления леди Уолсингем. - Моя семья небогата, - добавила она, пожав плечами.

- И моя тоже, - с явным облегчением призналась Джоан и поспешила к двери. - Мне позволили показать тебе дворец. Пойдем скорее в сад, пока никто о нас не вспомнил.

Розамунда обвела взглядом убогую грязную спальню и решила, что приятнее и полезнее провести время на свежем воздухе.

Джоан вновь повела каким-то невероятным маршрутом: по запутанному лабиринту коридоров, вниз по ступенькам, вверх по ступенькам и, наконец, по широкой пологой лестнице, спускающейся во внутренний двор.

- Ни за что не найду обратной дороги. - Розамунда обернулась и посмотрела на огромное здание Уайтхолльского дворца. - Ты долго запоминала?

- Нет, совсем не долго. И ты быстро освоишься. - Джоан свернула к арке в дальней стене, за которой оказался очаровательный сад, разделенный живыми изгородями. Остановилась и с улыбкой прислушалась. - Давай посмотрим, кто играет.

Из- за зеленой ширмы доносились мелодичные звуки.

Розамунда пошла следом - туда, где под аккомпанемент лютни звучал мягкий мужской голос.

Они прошли сквозь арку и оказались в зеленых зарослях, в центре которых рос раскидистый дуб. Под деревом устроился молодой человек с лютней в руках. Узнать его оказалось вовсе нетрудно: Уил Крейтон развлекал небольшую компанию из трех дам и двух джентльменов - все они расположились на мягкой траве, предусмотрительно расстелив ковер.

Джоан смело направилась к живописной группе, а Уил поднял глаза и с ленивой улыбкой произнес:

- О, мистрис Джоан! Какая приятная встреча! Неужели удалось вырваться из когтей графини Шроузбури?

Джоан остановилась и кокетливо ответила:

- Ее величество на некоторое время нас отпустила, и мне поручили показать дворец новой фрейлине. Нехорошо, если леди заблудится.

Она взглянула на не решавшуюся подойти Розамунду.

Глаза Уила на миг расширились, однако он вновь вяло улыбнулся и поинтересовался:

- И кто же эта новая фрейлина?

Розамунда успокоилась: кажется, раскрывать тайну джентльмен не собирался. Удивительно приятно встретить доброго знакомого в столь тяжелый день и в таком недружелюбном, неуютном месте, пусть даже приветствие и не должно выходить за рамки официальной вежливости. Она сделала короткий реверанс и бегло улыбнулась всем остальным.

- Розамунда Уолсингем, сэр.

Уил отложил лютню, встал и поклонился.

- Мистрис Уолсингем, Уил Крейтон к вашим услугам. Знакомство сочту за честь. Не родственница ли вы сэра Фрэнсиса?

Глаза его блестели лукавством. Розамунда постаралась скрыть улыбку и поддержала забавную игру.

- Сэр Фрэнсис Уолсингем - мой кузен, сэр.

Поразительной красоты дама с темными волосами и темно-синими глазами заговорила первой:

- Добро пожаловать, мистрис Уолсингем. Всегда приятно видеть новое лицо. Присаживайтесь.

Она показала на ковер.

Розамунда опустилась рядом, удивившись, как пластично расправились складки на юбке - не помешал даже кринолин. Джоан последовала примеру и принялась смущенно и неловко вытирать кружевным платком потное веснушчатое лицо.

Уил снова взял в руки лютню.

- Сочиняю меланхолическую любовную песнь в честь прекрасных глаз.

Все рассмеялись, а одна из дам слегка покраснела. Вскоре по кругу пошла корзинка с вишнями, а Уил вернулся к своему неоконченному мадригалу. Его длинные тонкие пальцы умело ложились на струны, а бархатный голос звучал мягко и мелодично. Розамунда бы с удовольствием сидела здесь, в саду, и слушала мастера Крейтона до тех пор, пока красавец не устанет петь и играть. Однако спустя несколько минут Джоан громко охнула и, неуклюже путаясь в юбке, поднялась.

- Розамунда, мы гуляем уже почти целый час. Пора возвращаться. Сегодня вечером королева обедает в обществе придворных, а потом устраивает бал. Пора готовиться.

Уил Крейтон услужливо протянул руку, чтобы помочь встать, и Розамунда с благодарностью сжала узкую, но сильную ладонь. Джентльмен изящно склонил голову и потянул вверх. Прекрасно! Подъем получился легким и грациозным.

- Надеюсь, вы будете танцевать, мистрис Уолсингем?

- Конечно, будет, - уверенно подтвердила Джоан. - Ее величество не позволяет своим фрейлинам сидеть у стенки и сама обожает танцы.

- В таком случае участие неизбежно, мастер Крейтон. - Розамунда заговорщицки улыбнулась в ответ. - Леди… джентльмены.

Она поклонилась новым знакомым и вслед за Джоан поспешила во дворец.

- Кто эта темноволосая леди с яркими глазами? - поинтересовалась она, едва войдя в холл.

- О, это Агата, леди Ленстер. Она наполовину француженка, вышла замуж за ирландского графа и вот уже два года как овдовела. Все вокруг постоянно спорят, кому сокровище достанется в следующий раз, - с готовностью пояснила Джоан. - Однако решение за королевой, а она до сих пор не определилась. - Джоан перешла на шепот. - Поговаривают, что Агата не намерена скучать в ожидании законного брака и проводит время с любовниками. Если ее величество узнает об этом, непременно прогонит ее и сошлет обратно в Ирландию, а то и вовсе во Францию. Не понимаю, как можно рисковать добрым именем.

- Такая молодая и уже вдова, - с сожалением покачала головой Розамунда.

По неясной причине она испытывала глубокую симпатию к леди Ленстер: очевидно, привлекали фиалковые глаза с лукавым прищуром и искренняя улыбка.

- Должно быть, познав сладость супружеского ложа, не хочет отказывать себе в удовольствии.

Джоан взглянула с удивлением.

- Во-первых, она не моложе многих из нас: двадцать наверняка уже исполнилось. А во-вторых, разве близость способна доставить удовольствие женщине? - Джоан сменила тему. - Последний парадный обед королева устраивала неделю назад. В такие дни вечером всегда бывают развлечения и танцы. Мы едим вместе со всеми в большом зале. Ну а когда ее величество обедает у себя, мы обязаны ей прислуживать, а сами должны перекусить раньше, в своей комнате. Так скучно часами стоять и смотреть, как королева мучит пирог с голубями.

Трудно было не согласиться.

- А переодеваться к обеду надо? - уточнила Розамунда.

- Да, тебе придется снова влезать в парадное платье. - Джоан искоса взглянула. - Оно одно или есть и другие?

- Есть еще одно, - коротко ответила Розамунда.

- Счастливая.

В голосе Джоан послышался холод.

- Леди Уолсингем перешила для меня те из своих нарядов, которые больше не носит.

Розамунда надеялась, что признание немного утешит Джоан. Расстраивать новую приятельницу не хотелось: среди фрейлин нелегко будет найти еще одну родственную душу. Уил Крейтон, конечно, совсем другое дело, да и с леди Ленстер, возможно, удастся познакомиться поближе.

- Многие из нас так поступают, - кивнула Джоан. - Хорошо еще, что королева терпеть не может, когда фрейлины одеты лучше, чем она сама. Ужасно сердится и даже начинает кричать и кидать все, что попадет под руку.