Константин Быков Последний триумф Вермахта Харьковский «котел»

Предисловие

12 мая 1942 года армии Юго-Западного направления, руководимые С. Тимошенко, И. Баграмяном и Н. Хрущевым, при поддержке большого количества танков, авиации и артиллерии перешли в наступление. Быстро прорвав немецкий фронт, они устремились к Харькову.

29 мая все было закончено. «В течение каких-либо трех недель Юго-Западный фронт, благодаря своему легкомыслию, не только проиграл наполовину выигранную Харьковскую операцию, но успел еще отдать противнику 18–20 дивизий… Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе[1], которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто», — сказал И. Сталин в адрес руководителей Юго-Западного направления, еще не зная, что поражение под Харьковом приведет к прорыву немцев на Волгу и Кавказ.

«Подготовка» к харьковской катастрофе началась еще в январе 1942 года и состояла из следующих ключевых пунктов:

1. 18 января началась Харьковская наступательная стратегическая операция, которая закончилась в конце января тем, что советские войска попали в полуокружение в районе Барвенково — Лозовая. Это полуокружение обычно называют географически — Барвенковским выступом. Однако скупой на «шапкозакидательство» начальник Генерального штаба Б. Шапошников назвал этот выступ так, как и подобает военному человеку, — оперативным «мешком». С конца января наступательная операция, которую позже, по ее реальным результатам, назвали Барвенково-Лозовской, переросла в оборонительную и продолжалась до марта.

2. В марте, почти без перерыва, началась еще одна кровопролитная, но малоизвестная по официальным историям войны Харьковская операция, проводимая командованием ЮЗН как две частные операции:

— 7 марта в наступление перешли 6-я и 38-я армии Юго-Западного фронта, которые должны были разгромить чугуевско-балаклеевскую группу войск противника и освободить Харьков[2];

— 12 марта в наступление перешли 9-я армия и оперативная группа А. Гречко Южного фронта с целью разгромить славянско-краматорскую группу немецких войск[3].

Интенсивные, с большими потерями бои продолжались весь март и первую декаду апреля. Однако даже расширить горло Барвенковского оперативного «мешка» не удалось, и часть войск ЮЗФ и ЮФ по-прежнему находилась в полуокружении.

3. В результате этих операций (январско-февральской и мартовско-апрельской) войска Юго-Западного направления теряли каждый месяц в среднем по 110–130 тысяч человек и только к середине марта, когда до окончания боев было еще очень далеко (3-я немецкая танковая дивизия, например, еще не нанесла удар по войскам Москаленко), имели некомплект личного состава только в стрелковых соединениях 370 888 человек[4].

4. Подготовка к третьей, майской, Харьковской операции началась еще в марте и проводилась не только в условиях беспрестанной убыли обстрелянного личного состава с заменой его новобранцами, но и в условиях практически нулевых знаний о противнике. Стыдно об этом говорить, но за период с июня 1941-го по март 1942 года советское командование так и не узнало, из скольких же танков, по штату, состоит немецкая танковая дивизия!

^{Барвенково-Лозовская наступательная операция. Январь 1942 г. (из А. Гречко)}

^{Барвенково-Лозовская наступательная операция. Январь 1942 г. (из истории 44-й пехотной дивизии)}

22 марта, через 9 месяцев после начала войны, Тимошенко, Хрущев и Баграмян непреднамеренно дезинформировали Сталина и Ставку ВГК: «Если допустить, что все танковые и моторизованные дивизии, находящиеся в данное время против Юго-Западного направления, будут вновь пополнены до уровня начала войны, то мы будем иметь против войск Юго-Западного направления… при первом варианте 7400 и втором — 3700 танков. Однако, учитывая значительные потери противника на протяжении всего периода войны с нами, более вероятно, что ему под силу будет иметь против Юго-Западного направления количество танков по второму варианту, т. е. до 3700 единиц»[5]. При этом под первым вариантом Главнокомандование ЮЗН понимало полный штат дивизии, который, по его мнению, составлял 500 танков для тд и 250 танков для мд, а под вторым, неполноштатным вариантом соответственно 250 и 50 танков. На самом деле полный штат немецкой танковой дивизии, где только один из трех полков был танковым, составлял от 150 до 220 танков (для 2- и 3-батальонных танковых полков соответственно).

При средней численности полностью укомплектованной танковой дивизии в 170–180 танков становится понятной та зловещая роль, которую сыграла в Харьковском сражении эта катастрофическая переоценка сил противника. Когда 13 мая по войскам нашей северной группировки ударили немецкие танки и когда вопреки ожиданию оказалось, что удар наносит не одна, а две танковые дивизии, то есть не 250–500 танков, как неверно полагали, но к чему приготовились, а 500–1000 танков, то нервы у советского командования должны были дрогнуть и оно должно было запретить, по крайней мере до выяснения обстановки, ввод в бой двух танковых корпусов на участке южной ударной группы. Однако реально две немецкие танковые дивизии насчитывали в своем составе меньшее количество танков, чем те 250–500, к отражению контратаки которых были готовы 38, 28 и 21-я армии. Обе немецкие танковые дивизии мог бы ополовинить 22-й танковый корпус 38-й армии, если бы он реально существовал, а не был разбросан бригадами по стрелковым дивизиям. Вторую половину немецких танков могла бы добить советская авиация, которая утратила господство в воздухе только 18 мая…

Фактически находящиеся в полуокружении (в оперативном «мешке»), советские танковые корпуса не были введены в бой из-за отсутствия авиационного прикрытия, так как вся авиация, которая должна была обеспечивать южную ударную группировку, была брошена на помощь северной ударной группировке[6]. Второй причиной невведения в бой корпусов стала ошибка «партизанской разведки», на основе данных которой советское командование полагало, что немецкие танки находятся в Змиеве, то есть на правом фланге перешедшей в наступление 6-й армии Городнянского. Логично было предположить, что с минуты на минуту эти танки обрушатся на фланг Городнянского и тогда наступит момент, когда эту атаку можно будет нейтрализовать танковыми корпусами.

5. О том, что Харьковское сражение было проиграно в большой степени из-за плохой разведки, свидетельствуют и данные о количестве разведывательной авиации у противоборствующих сторон. Согласно таблице, приведенной Бегуновым, Литвинчуком и Сутуловым[7] со ссылкой на малодоступный 5-й выпуск Сборника военно-исторических материалов за 1951 год, Юго-Западный фронт имел в своем распоряжении только 10 самолетов-разведчиков против 90 немецких самолетов-разведчиков. Другими словами, немцы имели девятикратное преимущество по слежению за нашими подвижными войсками со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Однако перечисление ошибок советского командования, допущенных в период подготовки к операции, является крайне неблагодарным и субъективным делом — ведь основная масса документов, и советских и немецких, касающихся Харьковского сражения, до сих пор недоступна широкой общественности. Да и правомерно ли делать акцент на ошибках советского командования, если всего через несколько месяцев победившие под Харьковом будут уничтожены в Сталинграде, а «народный генерал» Германии Паулюс, в отличие от погибших в Харьковском котле советских генералов[8], позорно сдастся в плен?

^{Харьковское сражение. Май 1942 г. (из К. Москаленко)}

^{Харьковское сражение. Май 1942 г. (из истории 44-й пехотной дивизии)}

Этой книгой мы попытались дополнить уже обнародованную информацию о Харьковском сражении с помощью ранее не переводившихся на русский язык иностранных источников.

Право рассказать о Харьковском сражении в общем мы предоставили нейтральным шведам.

Для освещения отдельных моментов этой кровавой битвы со стороны «фашистского интернационала» были отобраны истории следующих вражеских соединений и частей:

— 71-я пехотная дивизия: свежее, пополненное и отдохнувшее на Западе соединение, имеющее опыт боев на Восточном фронте. Действовала против северной ударной группировки советских войск;

— 3-я танковая дивизия: сыграла ключевую роль в остановке наступления северной ударной группировки советских войск. Приняла участие в сражении против южной ударной группировки советских войск;

— 51-я бомбардировочная эскадра «Эдельвейс»: оказала помощь немцам, окруженным в Терновой, что привело к ослаблению наступления северной ударной группировки советских войск и переносу главного удара 28-й армии с северного на южный фланг;

— 244-й дивизион штурмовых орудий: вместе с 113-й пд встал на пути танковых бригад 6-й армии и группы Бобкина после крушения обороны 62-й пд и 454-й охранной дивизии;

— 6-й румынский армейский корпус: держал оборону в юго-западном углу Барвенковского оперативного «мешка», принял участие в контрнаступлении и в уничтожении окруженных советских войск;

— 14-я танковая дивизия: была главной «скрипкой» прорыва советского фронта на барвенковском направлении, препятствовала деблокирующим действиям группы Шерстюка;

— 16-я танковая дивизия: главный инструмент прорыва советского фронта на Изюмском направлении, не дала возможности советским войскам выйти в исходный для прорыва район у Большой Андреевки;

— 1-я горная дивизия: один из главных участников боев с вырывающимися из окружения советскими войсками между Лозовенькой и Протопоповкой;

— 369-й хорватский усиленный пехотный полк: образец действий союзников фашистской Германии в составе дивизии вермахта;

— 384-я пехотная дивизия: свежая, ранее не воевавшая дивизия, участвовала в блокировании действий группы Шерстюка у Чепеля и в боях у Протопоповки;

— 257-я пехотная дивизия: «харьковский старожил», потерявший полковые знамена. Принимала участие в блокировании Донца между Маяками и Изюмом.

Небывалая по своим масштабам битва народов, которая развернулась в мае 1942 года в районе Харькова и в которой приняли участие немцы, румыны, итальянцы, мадьяры, словаки, хорваты и валлонцы, закончилась колоссальным, катастрофическим поражением войск нашей интернациональной Красной армии.

Это поражение стало для нас самым неоправданным, самым обидным за всю историю Великой Отечественной войны.

«Трудно передать наше душевное состояние в те дни. Ведь мы совсем недавно предполагали, что наступил коренной перелом в войне, что никогда уже более враг не овладеет инициативой. И вот вновь тяжелейшее поражение, которое не могло не повлечь за собой самых мрачных последствий», — писал с горечью участник Харьковской битвы начальник штаба 28-й армии С.П. Иванов.

Однако это была последняя битва на окружение, которую выиграли наши враги!