Пятнистая сова теряет сознание

— Почему ты не рассказывал мне об этом? — обиженно спросил Хаймиш.

— Я не мог. Не мог, понимаешь? Это трудно объяснить, но ты поймешь.

Хаймиш ненадолго задумался, а потом сказал:

— Кажется, я понимаю, в чем тут дело. У тебя есть особый дар. Ты — огнечей, ты читаешь в языках пламени. Думаю, это примерно то же, что мой дар глодать кости… Такие способности делают одиноким. Все думают, что обладание даром приносит счастье, но только мы знаем, что это не так. Дар обрекает на одиночество. Мы с тобой очень похожи, Корин. Мы оба — изгои.

— Ты прав. Но меня сделал изгоем не только мой дар. Я никогда раньше не рассказывал тебе о своих родителях, Хаймиш. Знай, что во всем совином мире не было более ужасных созданий, чем моя мать и мой отец. Шрам, который перечеркивает мое лицо, был оставлен материнскими когтями. — Корин вопросительно посмотрел на Хаймиша, ожидая его реакции. К его удивлению, Хаймиш оставался абсолютно спокоен. — Как бы ты чувствовал себя, если бы родная мать сделала с тобой такое?

— Моя мать обошлась со мной гораздо хуже, Корин. Ее оправдывает лишь то, что у нее не было выбора. Таков волчий закон.

Корин изумленно заморгал. Он думал, что мать Хаймиша умерла, поскольку ни одна волчица в клане не проявляла к хромому щенку никакого интереса.

— У тебя есть мать?

— Конечно, — кивнул Хаймиш.

— Из этого клана? Хаймиш снова кивнул.

— И что же она сделала?

— Мы, волки, рождаемся на свет голыми, слепыми и глухими. Слышать мы начинаем через несколько дней после рождения, а глаза открываем и того позже. Когда я появился на свет, мать сразу увидела, что я хром и уродлив. Она даже не стала вылизывать меня, я так и остался в околоплодном мешке, в котором вышел на свет. Мать молча взяла меня за шкирку, вышла из пещеры в холодную ночь и начала подниматься на самую высокую гору.

Она ни разу не остановилась, чтобы передохнуть, а все шла и шла, волоча меня в зубах. Поднявшись на горный хребет, она положила меня на камни, так, чтобы волчьи птицы поскорее увидели добычу и прилетели. Запах околоплодного мешка, полного соков и слизи, мог привлечь пуму или даже гризли. Впрочем, я мог и сам избавить себя от долгих мучений. Если бы я стал вертеться, то мог бы свалиться вниз и раскроить себе череп об острые камни.

— Но как… как она могла так поступить? Ведь это жестоко!

— Нет, это не жестокость. Так испокон века поступают все страховолки. Если уродливый щенок выживет, значит, он отмечен Люпином и должен стать глодателем. Такого щенка принимают обратно в клан.

— И ты выжил…

— Да. Дункан пошел проверить, что со мной стало, и нашел меня живым.

— Но когда тебя принесли обратно в клан, мать приняла тебя? Она выкормила и воспитала тебя?

— Нет. К тому времени ни ее, ни моего отца, уже не было в клане.

— Почему?

— Таков закон. Если волчонок рождается калекой, его отец и мать должны навсегда оставить свой клан.

— И куда же они уходят?

— Некоторые пытаются прибиться к другим кланам. Но новости в волчьем мире разносятся быстро, поэтому изгои редко могут найти себе там место. Кому нужны волки, от которых родится неполноценное потомство?

Корин просто не знал, что ему ответить. И все-таки ясно чувствовал — как ни ужасен поступок матери Хаймиша, это не совсем то, что сделала с ним Нира.

— Я так понимаю, ты боишься снова встретиться со своей матерью? — нарушил затянувшееся молчание Хаймиш.

— Да, — кивнул Корин. — Но это страшно не только для меня. Понимаешь, скорее всего она прилетела сюда, чтобы набрать наемников. Она бредит возрождением Титонического союза Чистых. Моя мать хочет подчинить себе весь совиный мир.

— Может быть, этого никогда не случится, — вздохнул Хаймиш. Он видел, что Корин расстроен, и решил отвлечь его каким-нибудь более приятным разговором. Хаймиш знал, что больше всего его друг любит слушать старинные легенды, поэтому найти тему для беседы оказалось несложно.

— Знаешь, в древних сказаниях говорится, что когда-то очень давно, еще до времени Хуула, совиный мир пребывал в хаосе. Но когда Хуул очутился в краю Далеко-Далеко, первый угленос Гранк научил его нырять в вулканы за живыми углями. И вот однажды Хуул обрел огненное зрение. Никто не знает, как это случилось, возможно, всему виной ядовитые испарения вулканов…

Так или иначе, как-то Хуул бросился в один из Священных Вулканов. Ему показалось, будто вулкан стал стеклянным, и он мог видеть сквозь него. Хуул бросился в самое жерло и нашел в глубине Уголь Хуула.

— Как же он не сгорел?

— Никто этого не знает. Известно только, что перед смертью Хуул вернулся в край Далеко-Далеко и похоронил здесь этот Уголь. Никто не знает, в каком вулкане покоится дар Хуула, и после смерти великого короля многие отважные совы погибли, пытаясь разыскать спрятанное сокровище.

Кстати, одна из обязанностей глодателей из Священной стражи состоит в том, чтобы отгонять от кратеров вулканов таких безрассудных сов. Вулканы до сих пор притягивают угленосов из всех уголков совиного мира, поскольку в здешних огненных реках очень много бесценных живых углей, которые долго сохраняют свой жар. А еще угленосы очень любят кататься на ветрилах.

— Что еще за ветрила? — не понял Корин.

— Ветрилами у нас называют горячие воздушные потоки, поднимающиеся из кратера вулкана. Говорят, это очень строптивые ветра, и не каждому дано оседлать их.

В первый раз Корин увидел Священные Вулканы в полночь, в смутный час, когда даже Звездный Волк, как волки называют созвездие Маленького Енота, еще не успел выскочить на небо. Небо озарялось всполохами огня, и отсветы пламени превращали луну в сгусток крови.

— Как будто все небо истекает кровью, — прошептал Корин, опускаясь на высокий гребень горы.

— Истекает кровью, вы сказали? Интересное сравнение, право слово. Просто превосходное!

— Кто здесь? Кто вы? — встрепенулся Корин. Он был уверен, что рядом никого нет, и теперь невольно содрогнулся от страха. Неужели мать все-таки разыскала его? Но голос не был похож на голос Ниры… Кто же это тогда?

Он был до смерти напуган. Может быть, улететь, пока не поздно? К счастью, прямо за его спиной темнела узкая трещина скалы, в которой, при известной сноровке, могла превосходно спрятаться не слишком крупная молодая сипуха.

Корин попятился назад и принялся протискиваться в трещину.

«Ничего превосходного!» — в отчаянии подумал он. Трещина была слишком узка для него! Корин развернулся и попытался втиснуться головой вперед.

«Кажется, получилось… Только хвост, по-моему, торчит».

Совсем рядом послышался шум совиных крыльев. Потом что-то бесцеремонно дотронулось до его хвоста.

— Сияющая Глаумора, от кого вы тут прячетесь? Неужели подумали, что я собираюсь сделать вам что-то плохое? Я просто решила, что мы могли бы приятно побеседовать. Здешние жители несколько грубоваты, понимаете ли. Я не хочу никого обидеть, поэтому сойдемся на том, что они не слишком искушены в искусстве изящной беседы. Повернитесь же ко мне, давайте поболтаем! Я здесь с некоторым заданием — очень неясным, надо признаться — однако со временем все выяснится. Видите ли, Стрикс Струма так мне и сказала: всему свое время…

Незнакомая сова говорила очень дружелюбно и была нисколько не похожа на Ниру. Судя по голову, это была не сипуха, а, скорее всего, пятнистая сова. Но больше всего Корина заинтересовали слова о непонятном задании, которое его собеседнице предстояло выполнить в этой странной стране.

— Я здесь тоже с заданием, — вежливо ответил Корин, — и тоже не вполне понимаю, в чем оно заключается.

— Правда? Вот это да! Так повернитесь же скорее и расскажите мне все о себе!

— Простите, — тихонько закурлыкал Корин, стараясь не рассмеяться. — Но я, кажется, немного застрял.

— Вы не сочтете меня излишне фамильярной, если я слегка потяну вас за хвост?

— Нет-нет, ни в коем случае! Буду вам очень признателен.

— Я попытаюсь сделать это очень осторожно, чтобы не потянуть ваши хвостовые перья.

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Часть перьев все равно вот-вот выпадет при линьке.

— Вы исключительно вежливы и любезны, друг мой.

Корин был так польщен, что не сразу нашелся с ответом.

— Может быть, вы расскажете мне о своей миссии? — спросил он.

Он даже не ожидал, что его предложение будет встречено с таким восторгом.

— Я в вас не ошиблась! — вскричала невидимая сова. — Как приятно встретить сову, умеющую вести настоящую беседу! Видите ли, в этой стране очень странный кодекс поведения: никого нельзя спросить, как его зовут, чем он занимается и откуда взялся. Но я с удовольствием вам все расскажу, — с этими словами она начала тащить Корина за хвост, и он почувствовал себя немного свободнее. — Не подумайте, что я чокнутая, но однажды утром ко мне явился скрум моей любимой наставницы…

— Ч-что? — Корин так резко повернулся к ней, что едва не вывалился из своей трещины. Неужели она говорит о том самом скруме старой совы, которая однажды явилась ему и рассказала о молодой пятнистой сове, спешащей к нему навстречу? Он так долго ждал ее в призрачном лесу, но она так и не прилетела. Ее звали…

— Отулисса? — воскликнул Корин. Это было просто невероятно! В следующий миг дикий визг прорезал ночь.

— НИРА! — истошно заверещала стоящая перед ним пятнистая сова. Крылья ее бессильно упали вдоль тела. Незнакомка оцепенела и начала медленно опрокидываться с горного хребта в пустоту.

— Глаукс Всесильный, я убил ее! — в ужасе вскрикнул Корин.

В этот страшный миг из темноты вынырнула крупная масковая сипуха и подхватила падающую Отулиссу.

— Успокойтесь, мадам, — грубовато проворчал он. — Ну-ка, ну-ка, поработаем крылышками. Вот так, вот так, детка…

— Я не детка! Я командир истребителей Стрикс Струмы и наставница Великого Древа Га'Хуула! — мгновенно встрепенулась Отулисса.

Обе совы осторожно опустились на каменный карниз, выступавший под самым хребтом горы. Корин бесшумно присоединился к ним.

— Она в порядке? — робко спросил он, а в следующий миг изумленно вытаращил глаза: — Гвиндор?!

— Нирок, дружище! Нирок! Ты все-таки здесь, парень! Я так надеялся, что ты прилетишь сюда.

— Нира! — снова завизжала Отулисса.

— Простите, мадам, но я не Нира. Неужели вы не можете отличить самку сипухи от самца?

— Но это лицо… лицо! — истерически взвизгнула Отулисса. — Неужели я не узнаю этот шрам? Я сама нанесла его — вот этими самыми когтями! — во время Битвы за остров, после того, как Нира убила Стрикс Струму. Это лицо я узнаю из тысячи совиных лиц!

— И тем не менее, вы ошиблись. Этот шрам оставлен не вашими когтями. Меня расцарапала моя собственная мать, Нира.

Отулисса в ужасе уставилась на Корина, потом заморгала. Теперь она видела, что это точно не Нира.

— Ваша мать? — пролепетала она со странной смесью ужаса и почтения.

— Да, — ответил Корин. — Это произошло, когда я пытался покинуть Чистых. Поверьте, мадам, я не имею ничего общего со своими родителями. Кстати, Гвиндор, я больше не Нирок. Теперь меня зовут Корин.

— Корин, — медленно повторила Отулисса, и подумала про себя, что это имя очень похоже на имя «Сорен». Теперь, когда она чуть-чуть привыкла к лицу нового знакомого, ей бросилось в глаза его сходство с Сореном.

— Но откуда вам известно мое имя? — спросила она.

— Впервые я услышал его во сне. А потом скрум и рассказал мне о вас.

— Скрум? — пролепетала Отулисса. — Как он выглядел?

— Это была сова. Пятнистая сова, как вы, мадам, только старая. Я встретил ее в лесу скрумов.

— В лесу скрумов, — тихо повторила Отулисса.

— Да. Она сказала, что вас зовут Отулисса, и я вспомнил, что уже слышал ваше имя во сне. Я должен был ждать вас в этом лесу.

— Но зачем?

— Думаю, скрум хотела, чтобы вы проводили меня в край Далеко-Далеко. Но вы так и не прилетели, поэтому мне пришлось добираться сюда самому.

— Простите меня, — опустила голову Отулисса. — Я сомневалась… Я не знала, что мне делать. И еще… еще я боялась.

— Я тоже, — улыбнулся Корин.

«Но теперь мы оба здесь, — подумала Отулисса. — И что мы должны делать?» Она покрутила головой во все стороны, словно хотела разглядеть в воздухе скрум своей мудрой наставницы Стрикс Струмы.