ГЛАВА 23

На утренней планерке в третьем отделении милиции всех озадачил Рыжов.

— Я раскрыл дело об убийстве Вени Челнокова.

Колодников удивился.

— Это когда ты успел?

— Да, пока вы тут спите, да в игры играете, — он кивнул в сторону компьютера, — я же хожу, и все вижу.

— И кто же его грохнул? — спросил Демин.

— Подруга жизни, некая Наташа. Помнишь, Андрей, соседка рассказывала про бабенку одну молодую, что вокруг Веньки вилась? Вот она его на себе женила, прописалась в квартире, а потом придушила, не сама конечно.

— А кто?

— Я у подъезда, где жил Венька, видел мотоцикл с коляской, а в нем двух варлаганов. Я по номеру пробил в ГАИ: отец и сын Колесовы, два Ивана. Ну-ка, Андрей, скажи мне, кто это?

Андрей Мысин, именно к нему обратился Рыжов, сразу оживился.

— Ну, ты круто подловил меня, Михалыч! Как ребенка! Кто ж у нас в Синевке не знает Рыбаков? Их так и называют — Рыбак Большой и Рыбак Малый.

— Постой, Рыбаки, это что-то знакомое, — Колодников нахмурился.

— Ну, как же! — взорвался Демин. — Лет десять назад их брали за убийство соседа.

— А до этого они собственную мать зарубили, — подтвердил Мысин. — Они всю жизнь вместе сидят. Большой Рыбак по пьянке мать топором стукнул до смерти, и Малый туда же пару раз добавил, чтобы не отставать в зоне. Они всегда вместе сидят.

— А почему они Рыбаки? — спросил не сведущий в этих делах Шаврин.

— А потому, что оба заядлые рыбаки, — пояснил Демин. — Дня нет, чтобы они на речке не пропадали. На это и живут. Рыбу эту чуть не тоннами ловят.

— Браконьеры?

— Ещё какие.

— А почему ты думаешь, что это Рыбаки убили Веню? — не понял Колодников. Рыжов снова пустился в объяснения.

— Помнишь, Игорек Масленников нашел там, около лесопосадки, следы от мотоцикла с коляской? Вот, а они ездят как раз на Иже. И мешок тот, в котором Веня лежал, рыбой пропах. Я думаю, дело было так. Наташа эта, проститутка!…

Как всегда, Рыжов сказал это слово с особенным нажимом. Не любил он почему-то эту породу женщин. Среди его слушателей сразу пробежал смешок.

— Что ты так плохо отзываешься о девушке? — спросил Зудов.

— А я не отзываюсь, я называю ее профессию. Я вчера позвонил в Торск, мне официально зачитали справку, что она работала в интим салоне. Этот, с которым я разговаривал, даже вспомнил ее.

— Что, поди, то же пользовался ее услугами? — поддел Демин.

— Ну, если и не пользовался, то такую даму хрен забудешь. Ростом вон, с нашего Пашку, — он кивнул в сторону Зудова, — только спереди два буфера по ведру каждый, и сзади, где сидят, такое же сооружение. Там у ней, в Торске, вся Армения, весь Кавказ перебывал. А полгода назад у ней умерла бабушка, потом она поругалась в сутенером, тот ее хотел за что-то на бабки подставить. А Наташка исчезла. Азербоны приходят в салон, а ее нету. Тоска! Пошел слух, что она завязала с этим делом. А тут, на днях, она появилась в Торске, быстренько продала эту бабкину комнату, и снова смылась.

— И ты из этого делаешь вывод, что она заказала Веню этим самым Рыбакам? — спросил Андрей.

— Конечно. Они и сама бы его придушила одной титькой, да потом его нужно как-то и куда-то вести, закапывать. А у них как раз есть мотоцикл.

— Логично все получается, — согласился Колодников.

— Фигня. Может они просто приезжали в тот дом рыбу продавать, — воспротивился общему настроению Шаврин. Андрей тут же согласился и с ним.

— А, так тоже может быть. Надо как-то все проверить.

Но Рыжов был настроен решительно.

— Да, надо брать их. Там у нас что, варежка в уликах?

— Да, и можно ее дать понюхать овчарке. Но это тоже все еще вилами писано. Рыба она и есть рыба.

— Если их брать, то сейчас, — сказал Мысин. — С утра они всегда на старом рынке, ночной улов продают. Сейчас щука в сети хорошо идет, пузатая, с икрой вся. Они мешками ее продают.

В голосе участкового прозвучала такая искренняя зависть.

После короткого обсуждения они распределили роли. По пути на рынок опера заехали в горотдел и забрали с собой Игоря Масленникова. Тот прихватил с собой не только фотографии отпечатков колес, но и пресловутую рукавицу-верхонку.

— Давай быстрей! — торопил всех Мысин. — Время уже пол-одиннадцатого, они, уж, наверное, все распродали.

Старый городской рынок располагался на окраине Цыганского поселка, рядом с железной дорогой. В это время дня он был полнолюдным и суетливым, но опера без труда отыскали Рыбаков. Те стояли недалеко от входа, у ног стоял мешок с рыбой. Большой Рыбак не торопясь, с чувством завешивал покупательнице здоровенную щуку.

— Пять килограмм двести грамм, — прохрипел он совершенно посаженным голосом. — Для вас скидка, значит ровно пять.

— Хорошо, а еще одной, такой же нет у вас? — спросила покупательница.

— Есть, даже больше еще есть.

— Ой, давайте и ее! У нас юбилей, а юбиляр так любит фаршированную рыбу. И родни будет человек сто!

— Так вы обе возьмете?

— Да-да! Обе-обе!

— Ванька, сходи, принеси ту большую щуку.

— Это которую мы себе оставили? — спросил тот.

— Ну да. Вишь, покупатель на нее есть. Тащи!

Малый Рыбак не торопясь двинулся куда-то в сторону стоянки. Колодников еще раз удивился, насколько они похожи. Отец был на тридцать лет старше сына, но внешне они были одного, совершенно непонятного возраста. Одного роста, с одинаковыми лицами, манерами ходить и говорить. Только седина на висках подсказывала, кто из них кто.

А старший из рыбаков степенно продолжал объяснять покупательнице: — Мы обычно самую крупную щуку не продаем. Дорого получается, хрен ее продашь. Да и большие, они уже не такие вкусные, израслись уже. Мы ее варим, да собак ею кормим.

Дама ахнула: — Собак?! Такую прелесть скормить собакам!?

А Большой Рыбак продолжал: — Сала в фаршированную рыбу надо побольше. А икру не клади, она рыбу разрывает.

— А там икра есть?

— А как же! Она же самка, ее сразу видно, самка, она пузатая, широкая.

Колодников кивнул головой, и Шаврин с Игорем Масленниковым двинулись вслед за Малым Рыбаком. Тот отошел за угол, и подошел к стоящему на стоянке мотоциклу. Рыжов правильно его описал, красный ИЖ-3 с донельзя разбитой синей коляской. Открыв ключом багажник, Малый Рыбак вытащил оттуда пакет со свернутой в кольцо большой щукой, и так же не торопясь, пошел обратно.

— Смотри, рукавица! — возбужденно шепнул Масленников Шаврину.

— Да вижу. И как раз на левую руку.

В самом деле, на правой руке младшего Рыбака была точно такая же рабочая рукавица их дерюги, как и та, что лежала сейчас в пакете у криминалиста. А вот на правой уже была новая верхонка, чуточку другого цвета и оттенка.

Лишь только младший Рыбак скрылся за углом, как к мотоциклу кинулись Шаврин и Масленников. Игорь внимательно осмотрел видимый участок протектора колеса коляски, сравнил с фотографией.

— Приподними ее, — велел он Шаврину. Тот дернул коляску вверх, Игорь прокрутил колесо вперед, глянул на снимок.

— Есть! — воскликнул эксперт. — Вот тот самый рельеф. И шипы выбиты, и вот этот порез. Это то самое колесо.

— Ну, все. Можно их брать.

Они двинулись, было, обратно, к Рыбакам, но те уже сами шли им навстречу. Судя по пустому мешку в руке старшего, рыбу они продали всю. До встречи оставалось не более пяти метров, когда произошло нечто неожиданное. Пацан лет десяти, самой что ни на есть беспризорной внешности, до этого беззаботно сидевший на заборе, подбежал к Большому Рыбаку, и, дернув его за руку, быстро что-то сказал, показывая рукой в сторону милиционеров. Тот мгновенно изменился в лице, и, бросив мешки, рванулся в сторону, в толпу снующих по рынку людей. Его сын повторил маневр отца, и эти два громадных мужика понеслись по рынку, буквально сметая со своего пути вся и всех. — Стой! — крикнул Колодников.

— Стоять! — на разные голоса заорали остальные милиционеры.

Куда там! Люди, ящики, прилавки — все летело на землю. Бегущим за ними милиционерам достались все их лавры: приходилось перепрыгивать через людей, ящики, развалившиеся овощи, слышать маты и угрозы пострадавших. Досталось и бегущему с ними криминалисту. Какая-то тетка, у которой Рыбаки свалили фрукты, успела перетянуть его по пояснице палкой. Игорь взвыл, и прибавил скорости. Они бы ни за что не успели бы их догнать, если бы хитрый Мысин побежал не за Рыбаками, а назад, к УАзику. Так что, когда рынок кончился, и милиционеры увидели своих «подопечных» практически на горизонте, но тут рядом с ними затормозил их УАЗИК.

— Садитесь, марафонцы! — с ухмылкой сказал Мысин.

Они попрыгали в машину, и через три минуты догнали бегунов. А для тех словно и не существовало расстояний, они летели над землей в своих рыбацких бахилах, как кенийские бегуны на олимпиаде.

— Стой! — Крикнул Колодников, но те, словно бы, не слышали его слов, зато тут же свернули в сторону, в небольшой переулок, в который даже машина проехать не могла.

— Налево! — скомандовал Мысин. — Этот переулок выходит на Чайковского,

Они выехали на Чайковского, но беглецов там не было.

— Вот суки, видно через заборы ушли куда-то в сторону, — решил Мысин.

— Давай, соображай, Андрюха!

— Да это же не мой район!

— Найдем! — подбодрил его Шаврин. — Я тут раньше часто бывал.

Между тем Колодников увидел знакомую машину, серую «девятку» с неприметными номерами.

— Ну-ка, тормози-ка рядом с "ананистами", — велел он водителю. Выскочив из машины, Андрей стукнул ладонью по крыше «девятки». Дверь приоткрылась, появилось недовольное лицо водителя.

— Андрей Викторович, ну вы что делаете!? Мы же на операции!

— Быстро, поехали! Двух убийц надо задержать. Только что ушли у нас с рынка.

— Убийц? — уже с интересом спросил нонавец. Они хоть и должны были ловить наркоманов, но задержать убийц было престижно для любой службы. Это была и благодарность в приказе, а то и премия, и даже лишний повод получить звездочку.

Колодников быстро рассказал приметы Рыбаков, и они разъехались в разные концы Цыганского поселка. К этому времени туда же подтянулись и два экипажа ГАИ, и один экипаж вневедомственной охраны. И тут же начали поступать доклады о появлениях и исчезновениях Рыбаков.

— Они на Народной, перебежали улицу около Самарской, прыгнули через забор. Мы за ними.

Через пять минут этот же голос с разочарованием сообщил: — Ушли гады!

Еще через пять минут Рыбаков видели на Крестьянской улице, потом по Чапаева. Но перехватить их не удавалось ни где. В эфире стоял настоящий гвалт.

— Во, лоси! Заборы штурмуют, как спецназовцы.

— Откуда у них столько здоровья?

— Так на речки росли, на речке и живут.

Послушав все эти разговоры, Колодников уверенно сказал: — К реке они идут.

— А ты откуда знаешь?

— А ты сам прикинь? Им некуда больше податься. А там у них лодка, да, тезка?

Мысин согласился.

— И лодка, и сетей километры. Если они в луга уйдут, мы их потом там с дивизией не найдем.

В самом деле, на обширной площади за Кривовом, носившей в народе название Лугов могла спрятаться целая армия убийц. Десятки озер, проток, речушек, ручьев, пересыхающих летом ериков, создавало лабиринт, который до конца могли изучить только такие фанатики охоты и рыбалки, как Рыбаки.

— Поехали на берег, — велел Колодников. Через десять минут они были на самой окраине города, там, где кончались и частные дома, и серая лента речки Кривовки словно подводила под ним черту. Берега реки заросли густым и высоким камышом, и в некоторых местах он вплотную подступал к огородам.

— Да, если они в эти камыши залезут, то хрен мы их там найдем, — решил Шаврин.

— Это точно, — согласился Мысин.

— А эти дома жилые? — спросил Колодников Мысина, показывая как раз на заброшенные огороды.

— Нет, там и дома то развалились. Вода тут близко, гниет все.

— Это хорошо.

Он посмотрел на небо, потом послюнявил указательный палец, повертел его по сторонам, как старый морской волк. Все с недоумением смотрели за манипуляциями майора.

— Вызывай пожарных, скажи: окраина города за Речной улицей горит, камыши, — велел он Шаврину.

— Так они же не горят? — не понял тот.

— Счас загорятся.

После этого он достал зажигалку, и действительно поджог ближайшие камыши. Все он рассчитал правильно, камыш высох уже настолько, что загорелся, будто политый бензином. Пятиметровая лава огня двигалась вдоль реки, не задевая, до поры, ни огороды, ни дома. Колодников же быстро раздавал команды всем своим собравшимся невольным помощникам — нонавцам, и прочим «загонщикам». Они равномерно распределялись вдоль фронта линии огня. А сам Колодников поехал к дальнему концу камышового рая, к самому железнодорожному мосту. Навстречу ему попались два натужно ревевших пожарных Зилка.

— Долго же они чухались! Тут ехать то полкилометра.

— Хрен они этот пожар потушат, — предположил Шаврин. Мысин был другого мнения.

— А они и не будут его тушить. Сгорит камыш — им же лучше. Ветер удачно дует, а так бы повернул на поселок, и п…ц нашим цыганам.

— А было ведь так лет десять назад, — припомнил Шаврин.

— Тринадцать, — поправил Колодников. — Но там конкретный поджог был, будулаев конкуренты палили. Цыган тогда года три в городе не было.

— А жалко, что он дует в другую сторону, — мечтательно протянул Игорь Масленников.

— Да ты что, брат? У нас тогда полгорода бы без ширева загнулось.

За таким трепом они дождались, когда и к ним подползет фронт огня. В некоторых местах он расширялся до полукилометра, а к концу сузился буквально до тридцати метров. И когда казалось, что огонь скоро сожрет и эти остатки сухих зарослей, из дыма проявились две могучих фигуры. Теперь Рыбаки уже не бежали, они еле шли, шатаясь, и непрерывно кашляли.

— Ну, что, побегали? — спросил добродушно их Колодников. — Поехали теперь, прокатимся.

Отец и сын не сопротивлялись, только утирали с глаз могучие слезы.

Уже через час они давали показания Ольге Малиновской.

— Ну а что, баба хорошие деньги дала, за то, что мы этого шпендика прижучили, — степенно рассуждал Старший Рыбак. — Что ж не подкалымить.

С него сняли его тулуп, но от этого стало еще хуже. Терпкий запах немытого тела смешивался с устоявшимся запахом рыбы и гари, так что Малиновской, чтобы выжить, пришлось открыть окно.

— Убить человека, это для вас — подкалымить? — не выдержала Ольга.

Колесов усмехнулся своими, словно вырубленными топором губами.

— А, человека не жалко, человек тварь сволочная. Мне вот собаку свою стрелять жалко было. Всю жизнь со мной прожила, лет двадцать, потом умирать начала, уже и печенка через задницу вываливаться стала, вроде, и облегчить мучение ей надо. И все равно еле пристрелил, кое-как рука поднялась. А человек, он тварь поганая. Я бы половину соседей своих поубивал бы, тварь на твари сидит и тварью погоняет. Только и думают, как бы украсть что у тебя, собак отравить, да еще какую гадость придумать.

Ольга решила, что с философией пора завязывать.

— И сколько она вам за это дала?

— Двадцать кусков. Десять до того, десять вчера мы вот получили.

— Как вы его убивали? Когда, с кем — подробности?

— Да, как. Вошли вечером, он спал. Мы с Ванькой лупанули по стакану водки, девку в кухню выгнали, чтобы не мешались. Я веревку накинул, а сын держал. Он не долго мучился, децал то этот, быстро сомлел. Мелкий еще, силенок то нет.

— А что ж вы его так по изуверски в мешок затолкали?

— А там темно было, Ванька толкал, да я и не заметил, что он башкой за край мешка зацепился. А сынка не поймет в чем дело, давит. Так мы его и сломали.

После того, как Большого Рыбака увели, Ольга некоторое время сидела совершенно опустошенная. Это было против ее правил, но она открыла еще одно окно, заперлась в кабинете, достала из сейфа цветистую коробку с подарочной коллекцией бутылок, по сто грамм каждая, выбрала коньяк. Пропустив в организм пятьдесят грамм, она, не торопясь, выкурила сигарету, и только тогда велела ввести Наташу Челнокову. Через десять минут эта молодая вдова уже рыдала, пуская крупную, обильную слезу.

— Я же во всех комнатах обои сменила, навесные потолки сделала, раковину новую поставила!

— Но перед этим вы наняли Колесовых, и они задушили хозяина квартиры. И закопали его как собаку, в лесопосадке.

— Это не я, это они.

— Понятно, что они. Но заказ то был ваш. Так бы он еще сколько жил?

— Да, кому он нужен был, старый хрен! — взорвалась Наталья. — Его родная жена знать не хотела. Тот как к ней в Торск приезжал, так она два часа его выдержать не могла, в шею выгоняла.

— А как вы с ним познакомились?

— На вокзале я с ним познакомилась, в Торске. Я как раз от Ибрагима сбежала, не знала, куда идти, куда ехать. А тут он со своим участием. От жены как раз ехал. Предложил к нему поехать, переночевать. Так, сначала, хорошо было, но потом он меня просто достал. Такой он нудный, по сто раз про одно и тоже за день может рассказать, потом еще и еще! Как попугай!

— А как вы хотели объяснить всем соседям и родне исчезновение Вениамина Челнокова?

— Заявила бы, что пропал без вести. Уехал в Торск и не вернулся.

Затем Наташка снова вспомнила про свою несостоявшуюся квартиру.

— Я же такой ремонт там сделала! Такой ремонт! Как же это все теперь? Кому достанется?

— Теперь это все отойдет к государству, да и вам свое жилье теперь не скоро понадобиться.

Через час Малиновская вошла в кабинет Кудимова и положила на стол папку с делом.

— Все. Дело Челнокова можно отправлять в суд, на арест всех троих фигурантов.

— Молодчина Ольга. Даже не в сорок восемь часов, а в четыре уложилась, — похвалил Кудимов.

— Алексей Дмитриевич, можно, вы его в суде представлять будете.

Прокурор опешил.

— Ты чего? Тут же все уже готово?

— Вот именно.

— Так в чем дело?! — не понимал прокурор.

— Да, тошно мне на них смотреть. У этих рыбаков в заначке двести тысяч лежало, так они за двадцать еще человека взялись убить. Да и Наташа эта, со своими обоями. Заберите его у меня, Алексей Дмитриевич.

— Ну, хорошо-хорошо. Иди, отдыхай.

Старый волк Кудимов так и не понял мотивов Ольгиного отказа. Он уже к подобному как-то привык.