"Четверо повешенных на пьяцца дель Пополо" - читать интересную книгу автора (Д'Агата Джузеппе)

Президент без головы

Итак, хрупкая Мэри, зажатая посреди площади святого Петра целой ордой баб с детьми (среди которых были и великовозрастные: итальянец, даже если он косая сажень в плечах, всегда мамин сын), Мэри, оскорбленная в своих лучших чувствах феминистки-интегралистки, не выдержала и потеряла сознание. Можете себе представить, что с ней было, когда она открыла глаза.

Увесистые римские матроны радостно вокруг нее кудахтали, хлопали в ладоши; обморок, без сомнения, вызван тем, что синьора ждет ребенка, уверяли они, тем более что рядом стоял я — очевидно, ее законный муж.

Надо хоть немножко знать старуху Мэри, чтобы представить себе, как она вопила, как рвала на себе волосы. Не теряя своего обычного легендарного хладнокровия, я нашел такси и отвез ее в гостиницу.

Вы спросите, к чему я все это рассказываю? Минуточку! Я и сам знаю, что революция разворачивается в стремительном темпе, этап за этапом, — только поспевай. Но прежде, чем ввести вас в курс дела, я вынужден просить о небольшом break — перерыве. Вашего Джо томит и терзает жажда истины; он на этом деле может сгореть; для восстановления сил в лучшем случае придется пройти хороший курс лечения сном. Поэтому дайте мне перевести дух — это нужно во имя истины, а следовательно, и информации. Заглушить мой голос было бы просто несправедливо, я желаю фигурировать на первом плане: ведь личное, индивидуальное превыше всего. Не буду тревожить Плеханова, так убедительно писавшего о роли личности в истории (Джо человек начитанный). Кому-кому, а вам, мои верные читатели, по-моему, излишне напоминать о том, что все развитие нашей страны, эволюция всего нашего общества есть плод предприимчивости выдающихся личностей, хапуг-политиканов и алчных негодяев-проповедников, продажных, темных типов, пролезших в руководство профсоюзами, и бесчеловечных эксплуататоров-предпринимателей, способных из всего что угодно, даже из английской булавки, сделать конвейер.

На первый взгляд, это черты отрицательные; в действительности же, подобно тому, как сущность рая познается лишь в сравнении с адом, и наоборот, именно эти черты, подкрепленные огромными ресурсами, которыми нас так щедро одарила природа, совершали и совершают в нашем свободном, процветающем государстве чудеса созидания. Обнаруживая у своей двери свежую газету и бутылку молока, мы ежеутренне возносим хвалу господу богу. А всей этой болтовне о сверхприбылях и колоссальных состояниях, нажитых на поте и крови рабочего класса якобы вследствие его отчужденности и оглупленности, грош цена. Мы гордимся тем, что мы подданные великой страны, одинаковые в своей дикой чистоте или чистой дикости, наделенные равными правами, пользуясь которыми, как известно, каждый из нас может стать главой государства. Не случайно мужественные буржуазные революционеры, которые здесь, в Италии, делают все возможное, чтобы эмансипировать всю эту вшивость, — кое-кто при этом сопротивляется! — видят в нашей стране идеальный пример для подражания.

Тут, прежде чем продолжать, я хочу дать один совет своим любезным читательницам: вы любите путешествовать по свету с похвальной целью познать мир — не возражаю. Но только делайте это зажмурившись, не старайтесь понять то, что вас окружает, не отрекайтесь от ваших обычных и надежных средств информации или, что еще хуже, не пытайтесь читать между строк — расшифровывать сообщения. Правильно сказал один мудрец: in mass media stat virtus[14].

Передо мной печальный пример глупой Мэри: она дорого заплатила за соприкосновение со слишком autre[15], хотя и любопытнейшей действительностью.

В гостинице Мэри продолжала бушевать, срывала с окон портьеры, била об пол безделушки и прочие предметы. Старуха совсем спятила, на нее жалко было смотреть, и, хоть она сама настояла на том, чтобы участвовать в проклятой демонстрации, я чувствовал себя перед ней виноватым. Чтобы как-то разрядить атмосферу, я сказал, что все эти буржуазные революционерки-феминистки вместе взятые не стоят ее мизинца, но Мэри закатила истерику. Оскалив два ряда ровных скрежещущих зубов, она потребовала, чтобы я, вонючий боров, ее выслушал. Какого черта, говорю, тебе надо, наглотайся своих снотворных и угомонись. Но эта курва вдруг заявляет, что наступил момент истины, а посему-де ей захотелось родить ребенка. Я, чтобы не упасть, был вынужден ухватиться за бутылку бренди. Не помогло. Проклиная день и час, когда мне взбрело на ум взять с собой эту идиотку в Италию, я хладнокровно подытожил факты. Во-первых, Мэри постоянно применяет противозачаточные средства, мысль о ребенке всегда вызывала у нее отвращение. Во-вторых, наши интимные, отношения носят весьма нерегулярный и безрезультатный характер, потому что Джо бывает активен только во время случайных встреч. В-третьих, мы, по ряду причин, не женаты.

Теперь она требует, чтобы я развелся и женился на ней. Она хочет нерасторжимого брака, брачного союза до гробовой доски, такого же, какого снова, после недолгой паузы, когда был робко разрешен развод, добились для себя эти дикари итальянцы. Я спокойно отвечаю, что ее придурковатый психоаналитик сейчас за тридевять земель и что, следовательно, ей придется... Она отвечает, что плевать ей на психоаналитика, что она не хотела выходить замуж исключительно из-за этого дамоклова меча — развода, только я, идиот, этого не понимал.

— Прекрати реветь, б...! — прикрикнул я на нее.

— Проклятый эгоист! — завопила в ответ Мэри и стала меня убеждать, что, если после всего того, что было, мы еще будем вместе, она ни за что не позволит мне мыть посуду. — Обещай, поклянись, что ты больше не будешь этого делать!

Черт бы их подрал, этих толстозадых римских революционерок! До чего, свиньи, довели бедную Мэри... Совершенно подорвали ее психоаффектную систему, ее передовую сексософию. Заладила одно: хочу иметь детей, уж как-нибудь найду, кто мне в этом деле поможет...

Того гляди, постучат в дверь, потребуют: прекратите галдеж, совсем распоясались! Мы действительно внесли слишком большой оживляж в жизнь этого занюханного отеля-пантеона. Если кто-нибудь сунется, придется врезать кроше левой согнутой и подкрепить хуком справа — это мой излюбленный прием... Так оно и случилось. Постучавший в дверь официант сразу — с копыт, рта открыть не успел.

Зареванная и почему-то очень возбужденная Мэри сказала, что когда я такой, я ей нравлюсь.

Истинный мужчина — только тот, кто в состоянии положить на лопатки другого мужчину, согласен. Но эта сука начинает раздеваться... Я говорю: не надо, Мэри, отвяжись, лучше ударь меня, закричи... Не выводи меня из терпения! Ах, так, ты не хочешь?! Вы знаете, чем такие сцены кончаются, у вас наверняка тоже есть кое-какой опыт на сей счет... Пришлось-таки добрую Мэри отколошматить. Хорошая взбучка — единственный способ привести ее в равновесие, помочь восстановить нарушенные мыслительные и эросенсибильные связи.

На следующий день, поздно утром, меня разбудило завывание сотен автомобильных гудков. Черт их знает, что там происходит... Мэри, покрытая одними синяками, спит.

Два здоровых фонаря красуются и на физиономии официанта, который принес мне завтрак. Я спросил, откуда они у него; он уверяет, что это я ему поставил накануне вечером, когда он позволил себе прийти с сообщением, что начались выборы главы государства.

Постой, постой, вчера вечером? Не иначе как этот мерзавец меня разыгрывает. Впрочем, похоже, что он не врет: я слышу звон колоколов, возвещающий об избрании президента. Хорошо еще, что они там без меня не реставрировали монархию... Ничего себе прокол, дорогой Джо, ничего себе накладочка... И все из-за этой гадюки Мэри! Как видите, откровенность моя, дорогие мои обманутые читатели, граничит с мазохизмом.

А я-то рассчитывал проинтервьюировать несколько избирателей, выявить настроение масс:

«Ты доволен новым президентом?»

«Конечно, сударь».

«Ты за него голосовал?»

«Нет, сударь, я был на работе».

Выборы были назначены на вечер, чтобы, за редкими вынужденными исключениями, проголосовать могли все работающие. С другой стороны, введено твердое правило: воскресный отдых — святая святых, и никакие обязанности, вменяемые грязной политикой, не должны его омрачать; использовать его рекомендуется исключительно для поездок за город и восстановления работоспособности. Выборы были проведены экспромтом, по вполне понятным соображениям, продиктованным заботой об общественном порядке. Эта ставка на охрану демократии в ходе развернувшихся в правительстве широких прений взяла верх над другими, откровенно реакционными установками; сторонники так называемого «меритократического тезиса» хотели ограничить право голоса образовательным цензом — позволить голосовать лишь людям с законченным средним образованием; сторонники «экономикратического тезиса» предлагали дать право голоса только лицам, чей облагаемый налогами доход превышает пять миллионов лир.

Эти запросто сообщенные мне официантом сведения опровергают измышления подрывной пропаганды, пытающейся изобразить установившийся в результате революции режим как автократический и узкопартийный. Придерживаясь метода прений и культурного столкновения идей, в обстановке политической стабильности и порядка буржуазная революция смело и энергично идет вперед.

Автомобильные гудки отмечают еще два обстоятельства, имеющих большое значение для народа: с сегодняшнего дня наполовину снижена цена на отечественную малолитражку; отныне автомобиль будет считаться общественным транспортом, поэтому его можно будет приобретать в рассрочку на весьма выгодных условиях. Кроме того, минимальный возраст для получения водительских прав снижен до двенадцати лет, что будет в большой мере содействовать самостоятельности учащихся средних школ. Предусмотрено также резкое падение индекса несчастных случаев: поскольку автомобили теперь двигаться не будут, то садиться в них (памятуя об интересах нефтяных компаний) можно будет только для того, чтобы включить мотор.

Уже из этих немногих примеров вытекает, что экономика явно идет в гору; рабочие, например, угомонились и дают возможность предпринимателям спокойно трудиться во имя высших интересов отечества. Крупные достижения новой центрально-южной республики, рожденной буржуазной революцией, неизбежно послужат путеводной звездой для беспокойных северных областей, убедят их пойти по тому же пути упорядоченного прогресса.

На площади Венеции море людей, море безбрежное, грязное и дурно пахнущее. (У каждой революции свой запах, эта же воняет — не продохнуть.) Больше всех волнуются оптовые торговцы, владельцы магазинов, сфера обслуживания, крупные и мелкие предприниматели, государственные служащие и служащие органов местного самоуправления, лица свободных профессий, кадровые военные и военнослужащие, вышедшие в запас, люди, живущие случайными заработками, — словом, под реющими над толпой беспартийными знаменами ликует, если не считать женщин, почти весь Рим.

Вот выходит на балкон президент. Это он! Куда же запропастилась Мэри с фотоаппаратом? Здесь, когда раздаются взрывы, никогда не знаешь, что это — хлопушки или бомбы. Но факт остается фактом, ребята, что вдруг голова президента — фьють! — и покатилась бейсбольным мячом к Капитолию.