Глава первая

Ничто не привлекает к себе такого внимания публики, как убийство известного человека.

Неудивительно поэтому, что продажа с молотка имущества покойного Мартина Лорда, оказавшегося после смерти банкротом, стала гвоздем весеннего сезона в Хьюстоне, штат Техас. На аукцион, естественно, съехалась вся, абсолютно вся родня: Весты с большого ранчо Эль-Атаскадеро близ Уэст-Вилла, двоюродные братья Теодоры Вест, еще более крупные фермеры Браунинги, Джексоны, — все богатые, жадные, завистливые, разодетые в пух и прах. Помимо них — толпы любопытных, которым просто хотелось поглазеть, как самые ценные вещи Лордов одна за другой пойдут с молотка, к вящему унижению вдовы.

Зал гудел от сплетен, передававшихся из уст в уста. Кто убил Мартина? Его жена? Или старший брат?

Задолго до того как опутанное цепями голое тело Мартина было выброшено на берег моря, чета Лордов давала обществу обильную пищу для пересудов.

Взять, к примеру, их свадьбу, состоявшуюся за семь лет до описываемых событий на ранчо Джексонов в Южном Техасе, когда вдрызг пьяный Мартин на пари заставил премированного быка Джексонов скакать через барьер, а под конец празднества появился старший брат Мартина и поцеловал невесту. И отнюдь не братским поцелуем! При виде этого объятия у гостей начали усиленно выделяться гормоны. Чейенн потеряла сознание, и злодей унес бы ее, не вмешайся тут жених с шаферами, схвативший брата за горло. Его бы убили, но Джеб и Тэд Джексоны растащили дерущихся и отвезли уже потерявшего сознание Каттера в больницу.

Каттер отомстил: он захватил контроль над состоянием брата и вытеснил его из компании «Лорд энтерпрайзиз». Не будь у Мартина богатых друзей, новобрачные начали бы семейную жизнь без гроша в кармане.

Еще больше толков возбудили роды Чейенн. Меньше чем через восемь месяцев она произвела на свет плотного десятифунтового малыша с черными как вороново крыло волосиками на голове. Каттер явился в родильное отделение больницы, собственническим взглядом посмотрел на мальчика, очень похожего на него, обменялся несколькими гневными словами с роженицей, едва не умершей при родах, и во всеуслышание заявил, что это его сын.

Ребенок закричал, и Каттер взял его на руки. Тут Чейенн разрыдалась, Каттер попытался и ее взять на руки, но Мартин вызвал полицию, и Каттера вытолкали взашей.

А уж когда Лорд-старший наотрез отказался отменить свои финансовые решения, касавшиеся Мартина, и мир между братьями не был восстановлен, сплетники в Хьюстоне напрочь лишились покоя.

Атмосферу несколько разрядило то, что Каттер переехал на юг Франции, а Мартин и Чейенн Лорд в угоду горожанам разбили в городе на одолженные деньги прелестный парк и в погоне за популярностью частенько закатывали пышные приемы, на которых хозяйка дома неизменно потчевала гостей своими замечательными блюдами, приправленными какими-то особыми острыми травами.

Новый повод для разговоров подала сестра Чейенн — Шэнтэл Вест, которая развелась со своим мужем Джеком Вестом и на лужайке перед домом Лордов соблазнила Мартина. Шэнтэл подлила масла в огонь, распространяя сведения о родословной Чейенн. Вскоре в Хьюстоне не осталось человека, который бы не знал, что прелестная миссис Мартин Лорд, которая умеет выращивать цветы небывалой величины и готовить своеобразные кушания с экзотическими травами, никогда не имела законного отца; а мать ее, бродяжка и колдунья, стряпала для ковбоев и спала с первым попавшимся приглянувшимся ей мужчиной.

Именно Шэнтэл обратила внимание горожан на то, что после каждого приема у Лордов в Хьюстоне теплеет, а деревья расцветают не по сезону; что все гости возвращаются от Лордов взбудораженными; что супружеские пары, за давностью лет забывшие, что такое страстный секс, придя домой, всю ночь занимаются любовью.

Мартин Лорд, у которого была одна цель — переплюнуть популярность своего богатого брата, — не чурался даже дурной славы. Так, например, он нимало не препятствовал своей любовнице трепать языком о скандальном прошлом его жены и о ее сверхъестественных способностях. Тем не менее ему удалось прослыть крупным земельным магнатом, занимающимся к тому же импортом и экспортом товаров. Чейенн же издала пять замечательных поваренных книг на двух языках, что не мешало недоброжелателям утверждать, что ни красота миссис Мартин Лорд, ни изысканность ее манер не могут скрыть дурной крови, текущей в ее жилах; недаром книги этой женщины стали популярны не из-за замечательных кулинарных рецептов, а благодаря тому, что блюда, по ним приготовленные, возбуждали половое влечение.

Лорды жили на широкую ногу — особняк в лучшем квартале Хьюстона, ранчо в Южном Техасе, вилла в горах Акапулько. Несмотря на сплетни, жили они по-царски. До самого конца. Но умер Мартин Лорд банкротом. Даже более того. После него остались прелестная жена, сын Джереми и пять миллионов долларов долга весьма подозрительным и опасным людям по обе стороны границы.

Но самым опасным для Чейенн Лорд был брат ее мужа. И сегодня, в день аукциона, она распорядилась, чтобы ему отказали во входном билете и вообще преградили доступ на торги.

На свою публичную казнь Чейенн надела брючный костюм из черной кожи, облегавший ее как перчатка, и черный же кашемировый свитер. Колье и серьги из настоящих бриллиантов и изумрудов были свадебным подарком ее мужа, единственным за семь лет совместной жизни. Впрочем, ей и не нужны были подарки от него.

У входа в аукционный зал она поздоровалась с друзьями и законной семьей своего покойного отца — Теодорой Вест и Шэнтэл. Хотя последние были холодны, как замороженное шампанское, Теодора выразила Чейенн сочувствие в связи с болезнью ее матери. В тот день, когда нашли труп Мартина, Айвори Роуз разбил паралич, и с тех пор она лежала дома под круглосуточным наблюдением сиделки, услуги которой с трудом оплачивала Чейенн.

Сестры взглянули друг на друга. Как всегда в подобных случаях, каждая увидела в лице другой себя и с негодованием отвернулась.

Чейенн хорошо помнила свое детство в Уэст-Вилле. Между богатой, холодной Теодорой Вест и любовницей ее мужа, веселой разбитной Айвори Роуз, которой было наплевать на ее репутацию беспутной женщины и к тому же колдуньи, существовало скрытое соперничество. Оно распространялось и на их дочек, подзуживаемых матерями. Каждый школьный конкурс, в котором участвовали обе девочки, превращался в сражение между ними, и, когда Чейенн выигрывала, что случалось нередко, Шэнтэл находила какой-нибудь ужасный способ расквитаться со своей противницей.

Но если бы даже их матери не стояли на противоположных общественных полюсах, Шэнтэл все равно ненавидела бы Чейенн уже за то, что та существует. Ее особенно раздражало необычайное сходство между ними. Быть может, потому, что оно не позволяло ей чувствовать себя единственной в своем роде.

Аукцион начался с продажи лошади Мартина, которая быстро нашла покупателя.

— Продана! — воскликнул аукционист в вульгарном желтом галстуке, и все взгляды устремились на побледневшую Чейенн, уязвленную в самое сердце. А когда двое служителей стали разворачивать персидский ковер, еще недавно лежавший в ее спальне, ей показалось, что от нее отрывают кусок за куском, но она и виду не подала. Все происходящее вокруг доходило до нее словно сквозь туман. Неужели этот кошмар никогда не закончится?

— Тысяча долларов — раз! — вдруг долетело до ее слуха.

Всего лишь одна тысяча долларов! Чейенн, сидевшая в первом ряду между своим сыном и телохранителем, вскочила, схватила микрофон и в самых красочных выражениях рассказала, как они с мужем отыскали эту необыкновенную античную вазу. И пока она говорила, присутствующие видели — или им казалось, что они видели, — как в вазе появились и стали распускаться на глазах десятки роскошных желтых роз.

Когда она передала микрофон аукционисту, предложения посыпались словно из рога изобилия, как всегда бывает в подобных случаях.

А Чейенн с засверкавшими глазами села на место, делая вид, что она совершенно спокойна.

Делать вид она умела. Это искусство она постигла за семь лет своего несчастливого брака, блестящего с виду, но унизительного для нее.

Однако после смерти Мартина, точнее, за полгода до нее, когда раздался первый угрожающий звонок по телефону, изображать спокойствие стало труднее.

В тот день магнолия начала терять свои листья. Полностью она обнажилась в день гибели Мартина.

Первый лист пролетел мимо окна, когда Мартин изменившимся, каким-то испуганным голосом говорил по телефону. Трубку он положил в самом мрачном расположении духа.

— Пожалуйста, Мартин, расскажи, что происходит, — взмолилась Чейенн, заметив второй лист, пролетающий мимо окна.

— Не твое это дело, черт побери! — холодно и решительно отозвался он. Листья градом посыпались с магнолии.

— Но ты же мой муж!

— В самом деле? — Он приблизился к ней и с видом собственника поднял ее лицо за подбородок. — В каком это смысле? Я никогда не считал себя твоим мужем, да и ты, полагаю, тоже.

— Почему в таком случае ты не даешь мне развода?

— Потому что ты единственное мое достояние, вызывающее у моего братца зависть. Ну и, разумеется, наш гениальный сын.

— Не называй его так!

— Ты, дорогая, видно, забыла о нашем договоре?

В ее памяти всплыла фраза, когда-то произнесенная Мартином: «Мы оба его ненавидим. И единственная возможность расквитаться с ним — пожениться».

— Нет, не забыла. И не забуду никогда!

Но она не испытывала ненависти к Каттеру. Просто тогда ею овладели растерянность и страх. Ради сына Джереми она пожертвовала мечтами о взаимной любви и понимании и пошла на компромисс.

— Вот и хорошо, дорогая. — Он даже улыбнулся ей, что в отсутствие посторонних бывало с ним весьма редко. — Отдохни. Пойди в сад, нарви цветов, поиграй с Джереми или пусть он тебе почитает. А я привезу сюда Курта, оберегать тебя и Джереми. С ним ты будешь в безопасности.

Курта, одного из главных охранников в фирме Мартина, Чейенн недолюбливала. Стоило ей вспомнить грубое лицо со сломанным носом и злыми глазами, огромную голову, из-за отсутствия шеи словно сросшуюся с туловищем, как красные розы вяли, комары вырастали до размеров пчел, а котята переставали мяукать.

— Я его боюсь.

— Напрасно. Он хороший парень.

— Ради Бога, Мартин, что происходит?

— К чему тебе знать? — Схватив кейс и газету, он выскочил из дома.

Они никогда не были мужем и женой по-настоящему. Она всегда оставалась его пленницей, заложницей в психологической войне против старшего брата.

Чейенн спала с Каттером и родила от него ребенка, и Мартин ненавидел ее за это, но в сто раз больше он ненавидел жену за то, что из-за нее лишился права распоряжаться состоянием. И все его трудности возникли из-за стремления доказать, что он богат не меньше, чем Каттер. Роскошный образ жизни, который они вели, оплачивался чужими деньгами. Но всякий долг рано или поздно приходится отдавать.

Внезапная смерть Мартина освободила Чейенн, но ведь какой ужасной ценой! Потрясенная зверским убийством мужа, она и себя чувствовала в опасности. Да и Джереми, привязавшийся к Мартину несмотря на его отчужденность и раздражительность, был в большой печали.

Сразу после похорон Мартина начались звонки: жизни мальчика стали угрожать.

— Тебе хорошо известно, чего я хочу. Если не выплатишь, следующим будет Джереми, — сообщил ей бесстрастный голос.

— Но у меня нет пяти миллионов! — вскричала Чейенн.

— А ты, красотка, к тому же еще и страстная! — пробормотал голос. — Это мне по вкусу. Хорошо бы нам встретиться!

— Никогда!

— Очень скоро.

О Боже правый! В какую беду вовлек их Мартин? Что же ей теперь делать? Бежать отсюда, как много лет назад она бежала из Уэст-Вилла? И хорошо бы, но куда бежать и как, когда ее допрашивает полиция и донимают кредиторы! К тому же имя ее так вываляно в грязи, что вряд ли она может рассчитывать на какую-либо работу. Да и работая не разгибая спины она никогда, никогда не расплатится с долгами!

А всему виной Каттер Лорд! Не используй он ее, как использовал десятки других женщин, она бы не вышла замуж за Мартина. Оскорбленная им и напуганная, она совершила тогда ужасную ошибку. А Мартин не стал бы жить не по средствам, если бы не желание быть не хуже Каттера.

Как бы ей хотелось проклясть Каттера! С самого начала он вел себя подло. Не зная, что такое любовь, соблазнил ее и бросил. А узнав, что она в положении и выходит замуж за Мартина, пришел в ярость!

Он мог бы помочь брату хотя бы ради Джереми. Но нет, Каттер решил строго придерживаться отцовского завещания — не давать Мартину распоряжаться деньгами до тридцатипятилетнего возраста. И Чейенн как-то сама отправилась к Каттеру — попенять, что он ограбил брата.

Каттер вынул из ее волос огромную розу, понюхал и произнес:

— Ну нет, Чейенн, это Мартин ограбил меня. И ты была его пособницей. Впрочем, я готов ему помочь. На определенных условиях. Если ты попросишь меня как следует. — И он нагло обнял ее.

Видит Бог, Чейенн хотела его полюбить. Ему же она была нужна лишь для удовлетворения его мужской похоти...

Аукционист продолжал выкрикивать цены. Час спустя Джереми выронил книгу, которую читал, и задремал, а открыв глаза, плачущим тоном попросился домой, спать. Чейенн поцеловала сына в лоб и велела Курту, которого так и не посмела уволить, отвезти мальчика.

Холодный взгляд Курта, взявшего ребенка за руку, как всегда был ей неприятен. Она почувствовала, что наступила зимняя пора и в ее саду замерзли и погибли все листики, цветочки и даже корни растений.

Но сама она осталась: ей дали понять, что одно ее присутствие значительно повышает цены, предлагаемые за ее имущество. Шел час за часом, отвратительные торги продолжались, а она все сидела, прямая как доска, на позолоченном стуле с жесткой спинкой.

К перерыву Чейенн от усталости не могла даже говорить. Джексоны отвели ее в укромный уголок буфета и великодушно оставили в одиночестве.

Но оно длилось недолго.

Перед ней внезапно вырос Каттер Лорд.