"Письменная культура Руси" - читать интересную книгу автора (Чудинов Валерий Алексеевич)

Глава 4. Берестяные грамоты

На первый взгляд, среди более чем тысячи берестяных грамот нет ни одной со слоговыми знаками. Ведь если бы таковые были, их бы давно заметили эпиграфисты, имевшие с ними дело, а подобных замечаний до сих пор не было. Во всяком случае, так я рассуждал, когда просматривал том за томом сборники «Новгородские грамоты на бересте», а затем и более поздние журнальные статьи, сообщавшие примерно о тысяче находок. И к своему удивлению, нашел сначала несколько текстов, содержащих преимущественно слоговые знаки; затем, когда мой глаз привык выделять слоговые начертания, я нашел несколько смешанных начертаний, и в конце концов я уже видел отдельные слоговые знаки, вкрапленные в большие массивы кирилловских букв. Однако для первого знакомства со слоговой письменностью отдельные знаки в массиве привычных букв не выглядят достаточно впечатляюще.

Новгородская грамота № 74. На этой грамоте XII в. после букв А ВБГДЕЖSЗ находятся «какие-то росчерки, вообще не похожие на буквы» [1, с. 75], буква Б находится на третьем месте после В и обведена прямыми линиями, рис. 18-1. На мой взгляд, бессмысленных росчерков на грамотах нет, просто в наше время пока мы не все можем прочитать. Сначала я заподозрил в них довольно изощренный слоговой текст, состоящий из множества лигатур, «Б» ЛЬЖЕ ПОСЪТАВЪЛЕНЪ, рис. 18-2 [3, с.55]. Однако теперь мне кажется завышенным мое требование к автору надписи, который, видимо, кратко комментировал свою или чужую азбуку, и я предположил более скромную приписку, «Б» ЗАДВИНУЛ, рис. 18-3, где только знак Ж в смысле ЗА оказывается слоговым, а остальные знаки — наложенные друг на друга буквы кириллицы. Иными словами, комментарий вызван неверным положением в азбуке буквы Б, которая попала на третье место, что отмечено двумя способами — выделением линиями самой буквы и сопровождающим текстом. Вероятно, ошибка произошла из-за того, что буква В имела цифровое значение ДВА, что и заставило автора надписи поставить В на второе место.

Новгородская грамота № 205. Обычно ее рассматривают вместе с другими грамотами мальчика Онфима, новгородского школьника XIII века.

Здесь «палеографические приметы те же, что и в других грамотах Онфима»,#63719; полагает А.В. Арциховский, рис. 18-6 [2, с. 26], с чем я не могу согласиться, ибо Онфим писал букву А с двумя почти параллельными чертами, а К и Ж с прогибом в обратную сторону (К почти как В), чего нет на данной грамоте. Так что перед нами азбука одного из его приятелей. Арциховского, видимо, смутило начало имени ОНФИМ, написанное после азбуки, но оно могло означать не только отправителя послания в качестве автора, но и адресата. Внизу начертано нечто вроде корабля. Арциховский пишет о нем следующее: «Незаконченный рисунок можно объяснить. Онфим начал рисовать ладью, а он много видел их на Волхове. Нанесен общий контур с высоко поднятыми и прогнутыми носом и кормой. Слева видны весла» [3, с. 26].

Вполне возможно, что рисунок означает именно это; однако многие рисунки часто маскируют слоговые надписи, что и имеет место в данном случае. Иначе очень трудно объяснить линию, напоминающую Е, в качестве детали корабля.

На мой взгляд, перед нами находится слоговая надпись, состоящая из двух знаков слева, двух справа и знака (тела «корабля») посередине. Левые знаки однозначно читаются как ЖЬ и ДИ, «корабль» — как БО (опять-таки подтверждается предполагаемый знак БО), два знака справа — как РИ и СЬ или СЕ. Так что слоговая надпись может быть прочитана как ЖЬДИ БОРИСЕ, рис. 18-7 и 18-8, то есть либо ЖДИ БОРИСА, либо ЖДИ, БОРИС! Первая версия ввиду начала имени ОНФИМ мне кажется вероятнее. В результате получается текст: ОНФ(ИМУ) — ЖДИ БОРИСА! Иными словами, береста с азбукой, уже предъявленная учителю, явилась использованным документом, на котором повторно можно было написать записку приятелю, а чтобы имена отправителя и получателя не бросались бы в глаза, одно имя оказалось недописанным, а другое исполнено слоговым письмом, замаскированным под рисунок. Так что перед нами — вариант детской тайнописи. Вместе с тем, это и заглавие надписи.

Новгородская грамота № 593. Первоиздатель сообщает о ней следующее: «Это небольшой отрывок…УОИ #936;ЛЪ… Стратиграфическая дата — первая половина XI века. Для палеографии мало данных. Отмечу лигатуру #936;Л. Грамота разделяется на слоги так… ОУЙ #936;ЛЪ. Кто-то, чье имя оканчивается на “…УЙ”, — типа Балуй, Мелуй, Межуй, — “писал”» [4, с. 56], рис. 19-1. Из прориси грамоты, однако, видно, что порядок букв в тексте иной, не ОУ, а УО, и, кроме того, У — зеркальное, другого размера и жирности, то есть принадлежит другому почерку. Однако этот факт не отмечен первоиздателем, ибо в этом случае меняется вся интерпретация надписи. А вообще-то здесь различимы несколько текстов. Первоначально было написано перевернутое на 180° слово ИО… с началом третьей буквы, что, вероятно, образовывало имя ИОНА; надпись была владельческой, и по ней Иона должен был что-то получить. Однако имя осталось недописанным, следовательно, Ионе его доля богатства не полагалась. Надпись тем самым была спорной, и кто-то мог бы выдать Ионе его долю. Поэтому другой человек поспешил начертать поверх крупными знаками свою резолюцию; она состояла из лигатуры #936;ЛЪ в смысле ПИСАЛЪ, рис. 19-2. Наконец, чтобы разрешить спор, кто-то вставил слоговой знак НЕ. Тем самым заявка Ионы аннулировалась этим росчерком, поскольку ИОНА НЕ ПИСАЛЪ просьбы. Слово НЕ написано слоговым знаком по привычке и весьма крупно, чтобы каждый мог понять ошибочность требований Ионы. Кроме того, видимо, слоговая надпись была традиционной и, следовательно, непререкаемой.

Новгородская грамота № 553. Это почти целый документ XII–XIII в., я опустил нижний фрагмент, рис. 19-3 [5, с. 49, рис. 16]. Написан на обрезке днища берестяного лукошка и представляет собой обычную поминальную грамоту, где перечисляются имена Луки (дважды), Иоанна (дважды), Кирилла, Стефана, Мануила, трех Марий и т. д. Меня интересует знак, находящийся слева от имени Софии и обводящий имя Мануила. Верхний из них читается СЕ, нижний — ВЪ, так что вместе они образуют слово ВЪСЕ, рис. 19-4. Это означает, что при чтении имен священником их надо было упомянуть все, то есть после имени Евана (Ивана) прочитать дважды (а не один раз) имя Мария, как указано в записке, что означает, что речь идет о разных Мариях. Таким образом, перед нами слоговая ремарка автора надписи.

Новгородская грамота № 506. Представляет собой отрывок документа XII–XIII в., утративший нижние строки; я помещаю фрагмент, опустив левую часть грамоты, рис. 19-5 [5 с. 46, рис. 15]. Это тоже поминальная грамота, перечисляющая имена Петра, Ивана, Маремьяны, Анны и т. д. Меня интересует большой знак справа на полях, напоминающий римскую цифру IV. На мой взгляд, так написано слово ДЬВА, рис. 19-6, где знак ДЬ сливается со знаком ВА в виде лигатуры. Этот знак указывает, сколько раз надо читать поминания, в данном случае ДВА. А на грамоте № 559 на левых полях стоит 6 черточек, что обозначает, что поминать надо 6 раз. Здесь мы опять видим слоговую ремарку автора надписи.

Новгородская грамота № 504. Хотя в описании грамоты XII–XIII в. сказано, что это обрывок документа, я этого не нахожу: тут помещено пять имен так, что они аккуратно вписаны в контуры бересты, рис. 19-7 [5, с. 46, рис. 15], поэтому я считаю данную грамоту целым документом. Это поминальная грамота с весьма любопытными начертаниями слов. Первое слово Фома написано как ФОМ, после чего стоит словоразделитель в виде точки; очевидно, что знак М надо читать как МА. Тем самым мы видим тут слоговую описку.

Второй раз тот же слог встречается в слове МАРИЯНА, который написан как ЛАРИЯНА, поскольку сочетания Л и А как раз и выглядят как М, а М означает МА; следовательно, подлинным чтением этого имени должно быть МААРИЯНА, ибо помимо слогового знака МА тут есть еще и буква А.

Написание же ЛАРИЯНА настолько удивило В.Л. Янина, что он прочитал его как… Илариона (!). Второе имя в списке — Тимофей, но оно начертано как ТИМОФ; точно также как последнее имя в списке, Ананий, начертано как ОНЪН. Это — правила орфографии слогового письма, где обычно не пишется концевой Й; здесь, однако, автор надписи пошел дальше и опустил уже ЕЙ и ИЙ. Наконец, самым любопытным является предпоследнее слово. Вначале автор надписи хотел начертать слово ОНАНИЙ, и уже вслед за О написал две мачты Н, но вспомнил, что забыл помянуть еще одно лицо, чье имя начинается на О, зачеркнул Н и начертал ОСКАЬ. С точки зрения кирилловского письма после гласных Ь невозможен; но с точки зрения слогового письма знак Ь означает РЬ, так что помянут ОСКАРЬ, рис. 19-8. Понятно, почему В.Л. Янин в отношении Оскара и Анания написал “остальные имена неразборчивы” [5, с. 76].

Итак, мы видим, что концы первого, второго, четвертого и пятого слова, а также начало третьего написаны либо со слоговыми знаками, либо со слоговыми опущениями. Следовательно, кириллицей писала рука, привычная к слоговому начертанию. В связи со сказанным весьма интересно отметить начертание имени Пантелей как ПАНТЕЛЕЬ в грамоте № 561. Тут Ь использовался как Й, то есть в своем кирилловском значении (так он произносится в качестве Ь разделительного). Следовательно, начертание ОСКАЬ передает именно слоговой конечный знак РЬ. Итак, написаны имена: ФОМА, ТИМОФЕЙ, МААРИЯНА, ОСКАРЬ, ОНЬНИЙ.

Новгородская грамота № 458. У этой грамоты XII в. я опустил небольшой нижний фрагмент, на котором нет никаких надписей, рис. 19-9 [6, с. 55]. О ней первоиздатели сообщают следующее: «Это целый документ.

Стратиграфическая дата: XII век. Палеографических противоречий этой дате нет. Документ по левому и правому краям имеет прорезы для прикрепления его к какому-то предмету — тюку, мешку, коробу и т. п. — и представляет собой ярлык с именем адресата или владельца. Разделить его на слова можно так: ВОЛОСЕ 4. В тюке находилось какие-то четыре предмета, принадлежавшие или адресованные Волосу. Имя Волос (Влас, Власий) было широко распространено в Новгороде» [6, с. 55]. Странно, что в таком случае не было написано ВОЛОСУ, то есть, не употреблен дательный падеж. Кроме того, непонятно, почему не было обращено внимание на знак в виде Н, начертанный перед основной надписью. — На мой взгляд, этот знак есть слоговой знак НЪ в значении предлога НА, так что вся надпись читается НЪ ВОЛОСЕ 4, что означает НА ВОЛОСЕ — (ДОЛГ) 4 (ГРИВНЫ), рис. 19–10. Тем самым, данная береста не бирка, а долговой жетон. Слоговой знак употреблен по традиции.

Как видим, слоговые вкрапления либо поясняли основной текст, либо позволяли выявлять те его фрагменты, которые не предназначались для постороннего глаза, либо просто писались по традиции.

Поскольку слоговое письмо со временем стало выходить из употребления, оно становилось все менее понятным и постепенно превращалось в тайнопись. Однако даже тогда, когда оно еще не вышло из употребления, применение смешанного начертания, лигатур и зеркальных знаков существенно тормозило чтение и делало его если и не тайным, то все же весьма трудным.

Тем самым можно было сообщать не вполне приятную, или не совсем разрешенную информацию. Попробуем рассмотреть причины употребления такого рода смешанных начертаний.

Псковская грамота № 4. Здесь речь идет не столько о тексте самой грамоты XIV века, сколько о ее последних двух знаках, рис. 20-1 [7, с. 72, рис. 5]. Сам текст звучит у первоиздателей так: А ОУ ДАНИХ С ДОУБОНИЧИ ДВОИ САПОГИ. ОУ КЮРИЛА ОУ СУХМИНА СЫНА ИЗ МАЗИ(Щ)…, последнее слово полагается написанным кириллицей, но недописанным. Я бы несколько изменил чтение: А ДА ОУ НИХ С ДУБОНИЧИ ДВОИ САПОГИ. ОУ КЮРИЛА ОУ СУХМИНА. СНОСИ ИЗМАЗИ… и далее слоговые знаки. Смысл текста такой: автор надписи изумился: ДА У НИХ С ДУБОНИЧАМИ ДВЕ ПАРЫ САПОГ! ОДНА ПАРА — У КИРИЛЛА СУХМИНА. СНЕСИ ЕМУ (нечто), и ИЗМАЖЬ… знаки я читаю как ПИСЯ в смысле ПИША, то есть В ПРОЦЕССЕ НАПИСАНИЯ., рис. 20-2.

Итак, поскольку Кирилл Сухмин настолько богат, что имеет собственную пару сапог, то к нему надо было отнести нечто, что предполагалось измазать в процессе написания, возможно, какой-то переписанный документ, чтобы получить за чистый новый документ дополнительное вознаграждение. Разумеется, такого рода поручение очень некрасиво, как и подсчет богатства Кирилла Сухмина с Дубоничами, потому последнее, ключевое слово, написано слоговыми знаками. А без него смысл надписи ускользает. Так что перед нами — типичная тайнопись.

Псковская грамота № 6. Я помещаю только оборот с зигзагообразными знаками, рис. 20-3 [8, с. 198, рис. 2]. На лицевой стороне начертан текст (XIV в.), который в переводе гласит: ОТ КНОРИКА И ОТ ГЕРАСИМА К ВАФИМУ.

ЕСЛИ ВЫ ЕЩЕ НЕ СТОРГОВАЛИ, ТО ПРИШЛИТЕ СЮДА НЕМЕДЛЕННО, ПОТОМУ ЧТО У НАС (ЗДЕСЬ) ЕСТЬ СПРОС НА БЕЛИЧЬИ ШКУРКИ. ЕСЛИ БУДЕШЬ СВОБОДЕН, ТО ПРИЕЗЖАЙ К НАМ: (ДЕЛО В ТОМ, ЧТО) НАМ КСИНОФОНТ НАПОРТИЛ. ОБ ЭТОМ ЧЕЛОВЕКЕ: МЫ ЕГО НЕ ЗНАЕМ, А В ТОМ ВОЛЯ БОЖЬЯ И ТВОЯ [8, с. 203]. Тем самым, перед нами текст двух очень заинтересованных лиц, которые просят Вафима приехать к ним назад в Псков и привезти с собой беличьи шкурки, на которые во Пскове обнаружился спрос. И еще Вафиму надо уладить дело с человеком, которого он и Ксенофонт им рекомендовали, но который их подвел. Так что приезд Вафима ожидается с нетерпением. Поэтому на обороте бересты начертаны две строки слоговых знаков, распадающиеся на слово в два знака каждое — это два одинаковых слова МОЛЮ, МОЛЮ рис. 20-4. Таким образом, сверху свою страстную просьбу-мольбу выразил Кнорик, а ниже — Герасим. Страстное желание-мольба написано слоговым способом, однако вряд ли это тайное желание — напротив, оно написано старым и потому наиболее убедительным способом. С другой стороны, не всякий прочитавший (из посторонних лиц) обратит внимание на зигзаги на обороте, а если и обратить, не поймет их как обостренную просьбу. Так что перед нами — скорее труднопись, чем тайнопись. Такое чтение у меня было с самого начала.

Новгородская грамота № 581. Здесь я поместил начальный фрагмент грамоты конца XII-начала XIII веков, рис. 20-5 [4, с. 45], где первые три знака остались непрочитанными, а в остальном текст был прочитан первоиздателем так: ОТ ОРЕШКА КО БОРИСОУ. ОУ СОМИ ЕСИ ПРОДАЛ ЖИТО…, то есть, как я понимаю, ты у Сомы продал жито. Первоиздатель считает, что “Оу соми” — по-видимому, обозначение какой-то местности. Под Сомой можно на мой взгляд понимать кого-то, кто изготавливает крепкий напиток из жита, сому.

Тем самым, Борис совершил выгодную продажу и получил деньги. Тогда вполне объяснимы те первые три знака, которые я читаю как 1 КУНЪ, рис. 20-6, то есть 1 КУНА. На мой взгляд, так помечен долг Бориса Орешку, о котором и напоминает Орешек, узнав о выгодной продажи жита своего должника. Слово КУНЪ написано по традиции слоговым способом, и это опять лишь делает более торжественным напоминание. С другой стороны, в руках несведущего человека вертикальный штрих, треугольник и две перечеркнутые вертикальные палочки ничего не значат, — для него это тоже будет труднопись.

Новгородская грамота № 327. Я помещаю изображение целого документа, рис. 20-7 [3, с. 16]. Первоиздатель сообщает: «Это отрывок, не поддающийся даже транскрипции. Кто-то бесцельно чертил писчим стержнем на бересте, как и теперь иногда чертят карандашом на бумаге, например, во время заседания. Здесь несколько раз нанесена буква Н. Один раз за ней следует буква О. Три раза с правой мачтой Н соединено нечто вроде латинского R, но это здесь надо считать простым росчерком. Вероятно, эта береста была разорвана и выброшена сразу после нанесения на нее знаков. Для палеографии и толкования данных нет. Стратиграфическая дата — рубеж XIII–XIV или начало XIV века» [3, с. 16]. — Перед нами — один из самых удивительных образцов реакции знаменитого археолога Аристарха Владимировича Арциховского на смешанное письмо. Вместо того, чтобы отметить, что надпись МЛТЬННОНКНЗНВНГ состоит почти из одних согласных звуков (из гласных — лишь Ь и О) и тем самым перед нами редкий образец русского консонантного письма, что говорит о существовании иного типа письменности в Новгороде, небуквенного типа, Арциховский не только предполагает невозможное — что документ был тотчас порван (но на грамоте нет никаких следов разрыва, она является целым документом!), но и объявляет его бесцельным! Более того, он не вглядывается в лигатуры с Н, и не видит, что один раз с правой мачтой Н соединена буква К, потом З (а не R!), потом В, а все приписывает соединению с чем-то вроде R, что для русского письма невозможно. Вот уж где порадовался бы Томас Кун, который писал, что ученые «не рассматривают аномалии как контрпримеры, хотя в словаре философии науки они являются именно таковыми… Они никогда не отказываются легко от парадигмы, которая ввергла их в кризис» [9, с. 106].

В данном случае под парадигмой можно понимать мнение Арциховского, Борковского, Янина, Зализняка и других исследователей новгородских грамот, что все они написаны кириллицей. И если только попалась грамота, написанная той же кириллицей, но не буквенно, а консонантно — ей произнесен строгий научный приговор: она бесцельна! Иначе нужно пересмотреть парадигму.

На самом деле наши предки не тратили время попусту и если уж писали грамоту, то для сообщения информации. Так и в данном случае: Первый знак есть слоговой МО, второй — разорванный квадратной вставкой слоговой же знак ЛИ; затем идут буквы ТЬ, что образует слово МОЛИТЬ. Дальше идет буква Н, но в консонантном чтении, как НА или НО (если бы это был слоговой знак, он читался бы КА). Тем самым, разлагая лигатуры на составные части, можно получить такой текст: МОЛИТЬ НАНОВО: НА “К”, НА “З”, НА “В”, НА “Г” — 3 (раза). Иными словами, перед нами — поминальная записка, однако, 4 лица указаны только своими инициалами. Очевидно, лишь священник и автор записки знают, о ком идет речь, но этих лиц нельзя называть, чтобы не навлечь на себя беду. Кроме того, не поименован ни отправитель грамоты, ни ее адресат.

Это тоже признаки тайного послания. Наконец, использованы вперемежку как слоговые, так и буквенные знаки, знак ЛИ разорван, буква Н использована в несвойственном ей слоговом чтении, и к тому же она соединена в лигатуры с последующими буквами. Все это позволяет сделать вывод о том, что перед нами тайнопись. Следовательно, лица К, З, В и Г либо попали в опалу, либо преступники; и в том, и в другом случае молиться за них — значит, подвергать опасности всех, кто имеет отношение к такой молитве. В таком случае речь идет не о детской шалости, а о реальной опасности наказания в случае понимания смысла записки посторонним лицом и донесения этим лицом о факте молебна “кому следует”.

Новгородская грамота № 86. Она интересна тем, что помимо надписи буквами на ней имеются несколько изображений, сделанных точками, рис. 21-1 [1, с. 11]. Первоиздатель сообщает: «На куске бересты пунктиром нанесены символические фигурки, одна из которых похожа на зайца. К грамотам этот кусок бересты можно отнести, поскольку на нем имеется текст ЛАЗОРЯ. Над этим словом видны неясные буквы, возможно ЛЗО… Можно отметить мелкие размеры надписи. Такие маленькие буквы встретились на бересте впервые. Для палеографии при краткости текста данных мало.

Стратиграфическая дата — XII век. Содержание понятно: родительный падеж имени “ Лазарь”. Второй гласный в этом имени в новгородских летописях часто является О… Автор этой грамоты (самой краткой изо всех грамот) написал первоначально первые буквы имени, но ошибся, пропустив букву А (ЛЗО). После этого он написал все полностью и правильно. Судя по точечным узорам, автор записки долго держал бересту в руках. Не было ли здесь записано предположение выдвинуть Лазаря на какую-либо выборную должность?» [1, с. 11–12]. — На мой взгляд, атрибуция грамоты произведена неверно, ибо при выдвижении на должность пишут крупно и красиво, а не мельчайшим шрифтом и с ошибками. (Кстати, слово ЛЗО, рис. 21-2, есть попытка написать слово ЛАЗАРЬ смешанным способом как ЛЗАЬ. Однако, поняв ненужность слоговых знаков в сплошном начертании, Лазарь зачеркнул первый слоговой знак и ниже начертал свое имя кириллицей). Кроме того, при повороте грамоты на 90° влево верхний узор из точек превращается в большую букву Я, рис. 21-4, а точечный узор слева внизу становится изображением цветка, рис. 21-3. Тем самым можно предположить, что Лазарь сообщает свое имя очень ненавязчиво, мельчайшим шрифтом, а признается в чем-то хорошем, но нескромном, рисуя цветок, но пунктиром, то есть как бы намеком.

Возможно, что это признание в любви, однако для такого вывода необходимо прочитать точечную лигатуру внизу справа.

Для удобства данную лигатуру я изображаю не точками, а линиями, рис. 21-5. Тогда можно прочитать смешанный текст ЛАЗЬРЬ #936;ЛЪ РУНЕ, рис. 21-6.

Отсюда полный точечный текст будет Я, ЛАЗЬРЬ, #936;ЛЪ РУНЕ, то есть Я, ЛАЗАРЬ, ПИСАЛ РУНЫ. Заметим, что Лазарь сообщает о том, что он писал не буквы, а руны, то есть слоговые знаки. Наконец, можно видеть, что под буквой Я (при вертикальном расположении грамоты) имеется 4 узких и 2 широких строки из одних точек, рис. 21-7. Это напоминает песню ХХ века со словами:… в каждой строчке / только точки / догадайся, мол, сама. Так обычно пишут любовные письма нерешительные возлюбленные. Итак, возникает впечатление, что вначале Лазарь начертал 6 пустых строк и нарисовал слева внизу цветок. Так он хотел выразить свои нежные чувства девушке. Затем написал Я, ЛАЗАРЬ, ПИСАЛ РУНЫ, — чтобы она поняла, что точки в строках подразумевают некий текст любовного содержания. Наконец, нужно было начертать заголовок, и Лазарь его сделал мельчайшими знаками, причем сначала хотел написать слоговым способом, но потом зачеркнул и решил написать свое имя обычной кириллицей.

Таким образом, данный документ можно атрибутировать как тайное признание в любви, где адресату только дан намек на существование любовного текста, (да и то в виде весьма сложной лигатуры), но вместо текста стоят “только точки”. Таким образом, любовные письма из одних точек на Руси существовали уже в XII веке.

Новгородская грамота № 734. Относится к 40–60 гг. XII века, рис. 22-1 [10, с. 13]. Первоиздателями рассматривается как заговор от болезни. Сихаил — христианский ангел или архангел-демоноборец, известный по упоминаниям в заговорах. Отмечается, что третья строка не имеет надежной интерпретации, что мне вполне понятно, ибо тут перед нами — лигатура из кирилловских букв и слоговых знаков. Текст надписи прочитан так: ИС ХС (ИИСУС ХРИСТОС). НИКА. СИХАИЛЪ, СИХАИЛЪ, СИХАИЛЪ. АНЬГЕЛЪ, АНГЕЛЪ, АНГЕЛЪ ГИДЕНЬ (ГОСПОДЕНЬ), Г… ИМЯ АНЬГЕЛА. Странно, что перед словами ИМЯ АНГЕЛА стоит лигатура, которая, видимо, это имя и называет. С моей точки зрения, в лигатуре можно выделить буквы Т и ЯТЬ, а также слоговые знаки Я, РИ и ЛО, что дает вместе с предшествующей буквой Г текст: ГТЕ ЯРИЛО. Стало быть, именем ангела господня будет не столько Сихаил, сколько ЯРИЛО. Или, точнее, христианскому Сихаилу языческое имя будет ЯРИЛО. Тем самым, мы имеем редкий случай демонстрации двоеверия с точным обозначением языческо-христианского соответствия духовных персонажей. Любопытно, что слово ГДЕ написано ГТЕ, без озвончения второго звука, что, видимо, передает особенности произношения того времени, а слоговыми знаками написано только имя бога Ярилы… Ясно, почему данное место грамоты написано тайнописью: за упоминание языческих богов даже в заговорах полагались различного рода наказания. Так что перед нами употребление тайнописи по религиозным соображениям [11, с. 44].

Новгородская грамота № 680. Первоиздатели видят на короткой грамоте, рис. 22-3 [12, с. 65], “грубое подражание надписи”. Мне это непонятно; ясно лишь, что данная надпись 20-40-х гг. XII века — тайная. Первые знаки сплошь слоговые и образуют слово ДЪЯКАНЪ, как оно слышится, тогда как второе слово написано целиком кириллицей, причем первые две буквы, П и И образуют лигатуру. Оба слова читаются как ДЪЯКОНЪ ПИВАЛ. Слева от надписи помещено 6 точек в 2 столбца, слева 3 и справа 4. Это можно понять как дату, ибо точка в числовом значении обозначает 2. Следовательно, тут проставлена дата 6 / 4. Если полагать, что год начинался с 7 марта (а в первой Новгородской летописи написано «В лето 6645 (1136), наступающу 7 марта» [9, с. 138]), то мы попадаем на дату 13 июня, если же с 5 марта (в 1139 г.) — то на 11 июня (начало года было связано с датой новолуния). Так что не исключено, что если данная грамота написана в 20-е годы XII века, день “пивания” дьякона пришелся на 21 июня — на день Ивана Купалы, очень крупный языческий праздник. Так что дьякона можно было бы обвинить в тайном приветствии языческих праздников. Но и “ пивание” в другие дни, кроме крупных христианских праздников, не поощрялось. Итак, перед нами — тайный донос на дьякона, сделанный, возможно, кем-то из прихожан. Ключевое слово, ДЪЯКОНЪ, написано хотя и слоговыми, то есть довольно понятными знаками, но с лигатурами, равно как и кирилловское слово “пивал”. Как видим, даже во времена расцвета христианства клирики не были свободны от доносов.

Новгородская грамота № 63. Я сократил ее чуть-чуть справа, где имелся свободный от надписей язычок бересты, рис. 22-5 [14, с. 64].

Первоиздатель сообщает, что грамота представляет собой «небольшой отрывок плохой сохранности… Точной транскрипции дать нельзя. Видны лишь отдельные буквы ТЕЛ, затем, после неясной буквы — Ю, затем, тоже после неясной буквы — БА. Оснований для палеографических наблюдений и для толкований нет. Стратиграфическая дата — XIII век» [14, с. 64]. На мой взгляд, вторая буква — не Е, а слоговой знак КИ, тогда как последний знак — не буква А, а слоговой знак ЛЕ. Я читаю текст так: ТАК И ЛЕЧИ Ю, ЮЛЮ, БЕЛЕНОЙ (или БЕЛЕНОЮ), рис. 22-6. Как известно, белена содержит гиосциамин и вещества, близкие к атропину и является растительным ядом, приводящим к сильнейшему возбуждению организма, расширению зрачков, галлюцинациям, бреду, затемнению сознания и даже к смерти от ослабления деятельности сердца. Хотя при наружном употреблении белена дает местный успокоительный эффект, если бы лечь шла о настоящем ЛЕЧЕНИИ, грамоту можно было бы написать вполне официально. Здесь, однако, мы не видим ни имени автора записки, ни имени адресата; стало быть, записка тайная. Трудно сказать, что собирались сделать с Юлей две женщины, обменявшиеся этим посланием, то ли довести до невменяемого состояния, то ли уморить, однако преступный замысел ее очевиден. Тайнопись грамоты понятна.

Новгородская грамота № 85. Я привожу ее целиком, рис. 22-7 [1, с. 11]. А.В. Арциховский в отношении нее заметил: «Это, насколько я могу судить, бессмысленный набор букв. Текст НСЕТВКАШПСИ… Толковать это затрудниельно. Для палеографии данных нет. Стратиграфическая дата — рубеж XII–XIII веков» [1, с. 11]. Попробуем все-таки ее растолковать. Первый знак, напоминающий латинскую букву N в курсивном исполнении, нам уже несколько раз встречался как Н слоговой, то есть как слог НО или НА. Затем следуют еще две буквы в обычном чтении, СЕ, а завершает слово слоговой знак ТЬ. Получаем слово НОСЕТЬ. Далее идут слоговые знаки, которые можно прочитать как КЪ ВЕСЕЛЪЮ ВЪЛА, затем буквы СИ и слоговой знак Я, что дает текст НОСЕТЬ КЪ ВЕСЕЛИЮ ВЪЛАСИЯ, то есть, НОСИТ К ВЕСЕЛЬЮ ВЛАСИЯ, рис. 22-8. Если вспомнить, что под святым Власием на Руси часто почитался языческий бог Велес, то становится ясно, что некий субъект носит требы (жертвы) к веселью бога Велеса. Итак, перед нами опять религиозный донос, теперь уже, видимо, на прихожанина. Ясно, что опять-таки он оформлен по правилам жанра: анонимный, неизвестно кому, слоговые знаки тут перемежаются с кирилловскими. Так что перед нами настоящая тайнопись.

Новгородская грамота № 371. Я даю ее целиком, рис. 23-1 [3, с. 75]. О ней А.В. Арциховский замечает: «Это кусок бересты с бесцельно нанесенными буквами. Они составляют две строки в верхней и средней части бересты. Буквы неясны, чтение условно. В первой строке ЦИЦЗУУ. Во второй строчке НУНПМИА. Все буквы написаны кое-как человеком, который думало другом.

Для палеографии нет данных. Стратиграфическая дата — первая половина или середина XIV века» [3, с. 75]. Я позволю себе не согласиться ни с тем, что это буквы, ни с тем, что они написаны кое-как. На мой взгляд, все исполнено четко. Сначала читается кирилловская надпись ЦНЦ (а не ЦИЦ), что означает ЦРНЕЦ, то есть ЧЕРНЕЦ (например, на грамоте № 323 написано МАРИИ ЦРН, что тот же Арциховский правильно понял как МАРИИ ЦЕРНИЦЕ, то есть ЧЕРНИЦЕ, МОНАШКЕ). Далее следует прозвище, написанное слоговыми знаками, ЗЬВОНЪ или ЗЬВОНА(РЬ). Я бы сказал, что, поскольку далее следует донос, видимо, на средневековом сленге глагол ЗВОНИТЬ означает примерно то же, что у нас глагол СТУЧАТЬ, то есть ПРЕДАВАТЬ КОГО-ТО. Так что ЗВОНАРЬ — это по-нашему СТУКАЧ. Такова верхняя строка, упоминающая автора доноса. На центральной строке идет сам донос. Сначала написано буквами, но в слоговом чтении слово НОЧНОЙ, а затем ДИАКЪНЪ ПИЛЪ слоговыми знаками, рис. 23-2. Таким образом, дьякон, служивший всенощную, позволил себе расслабиться горячительным, а монах ЗВОН это увидел и накатал на него “ телегу”. Итак, полный текст читается ЦНЦ ЗВОН. НОЧНОЙ ДИАКЪНЪ ПИЛЪ. Так что основания для тайнописи были очень вескими.

Новгородская грамота № 255. Ее я тоже привожу целиком, рис. 26-3 [2, с. 82]. Арциховский в ней тоже не видит связного текста: «Это кусок бересты, на котором в беспорядке нанесены отдельные буквы — А, И, В Я. Есть еще перечеркнутая буква… Для палеографии данных нет. Стратиграфическая дата — середина XIV века. Кто-то пробовал на этом куске бересты орудие письма перед тем, как начать писать на другом куске. Для каллиграфического упражнения буквы слишком небрежны» [2, с. 82]. Действительно, этот текст у меня вызывал самые различные предположения, так что я читал его несколько раз и всё по-разному. Не вызывает сомнения, что вначале нужно прочитать то, что находится внутри картуша, но читать ли сам картуш, и как его читать — это большая проблема. В конце концов, я принял решение начать чтение с картуша, который повернут по отношению к остальным знакам на 180°, и тогда он мне показался похожим не на ВО, а на РЕ, причем на его верху находился знак ЗА, который, следовательно, надо было читать раньше. Другой знак ЗА можно было обнаружить внутри картуша, наложенным на плохо начертанный знак ЛЪ; ниже помещалась буква ЮС МАЛЫЙ, которая обычно читается как Я. Все это позволило мне прочитать первые два слова как ЗАРЕЗАЛЪ Я, что меня заинтриговало, поскольку тут речь шла, таким образом, о признании в совершении тяжкого преступления. Затем, при нормальном расположении бересты, следовало прочитать лигатуру слева, которая должна была обозначать отдельное слово; после ряда колебаний я прочитал его как слово ЛЕНЪКУ.

Далее шли две отдельных буквы, которые, видимо, имели слоговое чтение, я их прочитал НА и ВО, а затем верх оставшейся справа лигатуры как ЛЕ, что дало слова НА ВОЛЕ. Низ лигатуры, тоже после ряда сомнений, я прочитал как ПЬЯНЪ, так что весь текст выглядел как признание преступника: ЗАРЕЗАЛЪ Я ЛЕНЪКУ НА ВОЛЕ, ПЬЯНЪ, рис. 26-4. Теперь становилось понятным, почему данная надпись вообще начертана не в линию, а разбросана по всему телу бересты. Пожалуй, эта грамота является самой тайной среди всех рассмотренных, поскольку тут приняты все возможные методы шифровки: слоговые знаки чередуются с буквами, буквы имеют слоговое чтение, слоговые знаки объединены в лигатуры, а часть записи развернута на 180° по отношению к другой части. Так что перед нами — особо изощренная тайнопись преступника. Записка адресована, видимо, кому-то на воле, чтобы он был в курсе дела. Вместе с тем, надпись настолько сложна в дешифровке, что полной уверенности именно в таком чтении у меня нет. Прежде, в 1999 году я читал эту грамоту так: БЕСЯТА ВЫЛАЗЯТ НА ВЛАСА (день св. Власа приходился на 6 января по ст. стилю, на Богоявление) [11, с. 43].

Новгородская грамота № 399. Я привел только текст, опустив поля грамоты, рис. 23-5 [3, с. 101]. Арциховский отмечает: «Это кусок бересты, на котором нанесены 19 буквообразных знаков в сточку и 5 маленьких знаков по дуге. Среди двенадцати знаков пять — варианты И и Н. Транскрибировать невозможно… Стратиграфическая дата — рубеж XII–XIII веков» [3, с. 100]. С первого взгляда видно, что текст состоит из двух частей, крупного и мелкого шрифта, причем крупный шрифт довольно корявый, тогда как мелкий — весьма аккуратный. Так что скорее всего писало два человека, где один начал, а другой продолжил. Это напоминает пароль и отзыв в армии, допускающие человека войти в охраняемый объект.

Сам текст для дешифровки не особенно сложен, хотя и состоит из чередующихся знаков слоговой письменности и букв. Первый текст выглядит как ДАВЪНЫИ ДЪНИ ПОЛЪНЫ, второй — сверху ПЕСЕНЪ, снизу ЛЬЖИВЫХЬ, рис. 23-6. Подозрение насчет пароля и отзыва здесь усиливается, ибо по поводу ностальгических воспоминаний о давних днях или о лживых песнях вряд ли кто-то будет писать записки. Впрочем, возможно, что мы имеем дело и с ностальгическими воспоминаниями, тогда первый крупный и неряшливый текст принадлежит мужчине, а мелкий и четкий — женщине, которая, возможно, не стала его женой, и потому его тогдашние разговоры и обещания (ПЕСНИ) были ею названы ЛЖИВЫМИ. Причина тайнописи в таком случае — нежелание, чтобы кто-то посторонний понял характер прежних отношений между этими двумя людьми.

Новгородская грамота № 116. На грамоте № 116 XII века из Новгорода сохранились по краям дырки от отверстий, показывающие, что береста сшивалась в цилиндр, рис. 24-1 [1, с. 49]. На бересте есть надпись кириллицей, СЕ — ЛУШЕВАН, рис. 24-4. Но основная надпись выполнена слоговым письмом в виде зигзага с лигатурами, который первоиздатели, естественно, за надпись не считают; ими прочитано только имя ЛУШЕВАН. Я читаю: вначале ТУЕСЬ, то есть ТУЕС, рис. 24-2, затем аналог кирилловской записи, СЕ — ЛУШЕВАН, рис. 24-3, далее — МАЛЫШЬ-ШЬКОЛЯРЪ, МАЗИЛКА НЕМОЙ, рис. 24-5 и 24-6, и вновь СЕ — ТУЕСЬ, рис. 24-7. Очевидно, что туес принадлежал школьнику, возможно, с дефектами речи. Смешанная надпись на боковине туеса школьника Лушевана весьма напоминает крышку туеса школьника Онфима, но написана веком раньше. Причина обращения к тайнописи — не только озорство мальчишки, но и желание не выдавать свой дефект и свое доброе отношение к себе.

Грамота из Чебоксар № 1. Эта находка была сделана в определенной мере неслучайно. «В 1969 году первый Чувашский отряд археологической экспедиции ИА АН СССР (начальник — Ю.А. Краснов) проводила раскопки в Чебоксарах. Археологические работы большого масштаба в столице Чувашии проводятся впервые. Раскоп был заложен во дворе школы № 15 на улице Чернышевского, в древней части города, на берегу реки Чебоксарки, у подножья холма, где в 1555 году была построена деревянная Чебоксарская крепость. Мощность культурного слоя в раскопе достигала 4,7 м. Были вскрыты напластования от XVIII–XIX до XIV веков и изучена часть городского квартала, планировка которого существенно не менялась с XIV века до наших дней. Почвенные условия обеспечили прекрасную сохранность дерева и других органических материалов, особенно в средних и нижних слоях раскопа. Изучены хорошо сохранившиеся остатки деревянных домов, относящиеся к различным периодам. Собрана большая коллекция деревянных и берестяных изделий.

Особый интерес представляют два фрагмента берестяного сосуда, найденные… в слое, непосредственно перекрывающем остатки сооружения 12 и подстилающего сооружение 10. Эти сооружения представляли собой жилые дома сравнительно небольших размеров с примыкающими к ним хозяйственными пристройками. В обоих сооружениях отмечены ясные следы кожевенного и сапожного ремесла. Оба фрагмента берестяного сосуда имеют хорошую сохранность… Система расположения отверстий и характер потертости бересты позволяют говорить о соединении стенок сосуда внахлест… Правая часть… занята сверху надписью, снизу — расположенным в два ряда орнаментом. Сохранившаяся часть надписи читается как БЕРОЗОВОЙ (написание слова “береза” и его производных через О вместо Ё часто встречается в памятниках древней русской письменности, в том числе в Новгородских берестяных грамотах XIV–XV веков; см., например, грамоты № 27 и 40). За ней следует как будто бы буква Л, и еще одна буква, характер которой определить трудно, так как береста здесь оборвана. По-видимому, это начало надписи, полностью восстановить которую невозможно. Высота букв различна и колеблется от 15 до 4 мм. Надпись выполнена полууставным письмом, в начертаниях букв, особенно первых трех, прослеживается определенное стремление к изяществу формы. Ниже надписи расположен орнамент. Первый ряд его состоит из изображений листьев с характерными изящно приостренными концами и четко прорисованными прожилками. Их форма напоминает листья сочных растений, например, кувшинки.

Сохранившаяся часть орнаментального пояса состоит из пяти изображений листьев, расположенных в вертикальном положении, почти вплотную друг к другу… Еще ниже располагается второй орнаментальный пояс, состоящий из прямоугольной рамки… с включенным в нее довольно сложным растительным узором… Весь облик рамки с узором удивительно напоминает книжную заставку, которую она, очевидно, и воспроизводит. На поверхности бересты видны также прочерченные линии. Некоторые из них следует рассматривать как отдельные небрежно написанные буквы, не составляющие слов… Остатки берестяного сосуда из Чебоксар интересны наличием надписи на стенке и использованием в орнаменте мотивов, заимствованных из рукописных книг.

Несомненно, что человек, изготовивший этот сосуд, был не только грамотен, но и хорошо знаком с русскими рукописными книгами» [15, с. 269–271]. — Насчет последнего я не уверен, поскольку, на мой взгляд, на бересте написан рецепт снадобья, рис. 25-1[15, с. 270, рис. 2], причем орнамент одновременно является и слоговой надписью, а надпись кирилловская обрамлена слоговыми знаками.

Первый слоговой знак С изображен под буквой Б в лежачем состоянии; а то, что первоиздатели посчитали “будто бы буквой Л и еще одной буквой” представляет собой слово КОРЫ в слоговом начертании. Так что заглавием последующей надписи является СЬ БЕРОЗОВОЙ КОРЫ; можно полагать, что на оторванной части написано слово ОТВАР. Под буквой Р процарапаны две косые черты, а ниже еще два знака, которые можно прочитать как слово ДЬНЕСЬ. Правее можно прочитать слово СЬВАРЕНО, где знаки частично размещены над изображениями листьев, а частично прямо на них. На оторванной части коры должно быть продолжение, о котором, однако, трудно что-либо сказать. Слева внизу по вертикали находятся два знака, из которых первый является лигатурой ЛО и ЖИ, а второй — просто ЛЪ, что образует слово ЛОЖИЛЪ. Рядом проходит характерный изгиб, напоминающий зеркальный нак З, то есть ЖЕ. Еще правее виден знак Л и большой знак Х, что можно прочитать как ЖЕЛЕЗО. Остальные знаки можно прочитать во втором орнаментальном ряду (нижнем). Верхний ряд читается СОЛИ, а чуть ниже и левее — ЛЪ, что означает СОЛИЛЪ; далее можно прочитать три знака как ЛИЛЪ ВО…, что можно понять, например, как ЛИЛЪ ВЪ ОТВАР (и далее должен быть назван компонент, например, сок березы или другого растения); наконец, на самой нижней строке можно прочитать СИЛЬНЪ, НО…, что может означать, например, НАГРЕВАЛ СИЛЬНО, НО ОСТОРОЖНО. Ниже всего можно прочитать надпись БЕЗЪ — она должна быть тоже продолжена вправо, указывая, какой ингредиент отвара сознательно не был добавлен.

Тем самым получается несколько рваный текст: СЬ БЕРОЗОВОЙ КОРЫ (ОТВАРЪ). ДЬНЕСЬ СЬВАРЕНО. ЛОЖИЛЪ ЖЕЛЕЗО. СОЛИЛЪ. ЛИЛЪ ВЪ (ОТВАРЪ СОК…). (НАГРЕВАЛЪ) СИЛЬНО, НО (ОСТОРОЖНО). БЕЗЪ (ДРУГИХЬ ДОБАВОКЪ), рис. 25-2. Это можно понять как (ОТВАР) ИЗ БЕРЁЗОВОЙ КОРЫ. НА ДНЯХ СВАРЕН. ПОЛОЖЕНО ЖЕЛЕЗО. СОЛИЛ. ЛИЛ (В ОТВАР СОК…). (НАГРЕВАЛ) СИЛЬНО, НО (ОСТОРОЖНО). БЕЗ (ДРУГИХ ДОБАВОК). Таким образом, перед нами действительно рецепт снадобья. Тайнопись применена для того, чтобы другие люди не смогли повторить то, что сварил лекарь.

Грамота из Торжка № 1. К сожалению, в данном случае представлен обрывок грамоты, однако из него можно понять суть документа, рис. 26-1 [16, с. 81]. По словам первоиздателя, «эта грамота — азбука (определение В.Л. Янина) состоит из строк, в которых писавший тренировался в начертаниях букв древнерусского алфавита. Наиболее получившаяся буква А заключена в прямоугольник. Грамота обнаружена внутри небольшого производственного сруба, датируемого второй четвертью XII века» [16, с. 80]. Разумеется, эта грамота — вовсе не азбука; нет не только начальной, но даже средней или концевой последовательности азбучных букв. Единственно, что можно предположить, так это то, что В.Л. Янин, увидев в изобилии слоговые знаки и их лигатуры, в которых невозможно было узнать что-то знакомое, решил, что перед ним некоторое упражнение в написании букв. Так в свое время поступал А.В. Арциховский, как мы видели несколько выше.

Вначале текста, как я полагаю, идут кирилловские знаки; разве что Л читается как ЛО. Первое слово, видимо, будет слово ПЛОХ, а второе, у которого не видно верхней части — Я. Дальше разобрать трудно, но можно догадаться, что три следующих слоговых знака, это ЛЕ, ЖИ в значении ЖУ, и И. Так что начало можно понять как ПЛОХ Я, ЛЕЖУ И… В конце строки виден вертикальный штрих, который можно принять за ножку Т, затем виден маленький слоговой знак ВО и, наконец, 4 косых параллельных черты. Эту часть можно понять как ТЪВО(Й) ДЯДЯ. Такова первая, наименее сохранившаяся строка.

Во второй строке можно прочитать ИНДА ПРОСТЫЛ, где в слове ИНДА последний знак — слоговой, а в слове ПРОСТЫЛ слоговыми будут РО и ТЫ.

Далее идут две слоговые лигатуры. Первую, что пониже, я читаю И НОЧЬЮ, а вторую, повыше — ПОТЕЛ. Затем идут две самых трудных лигатуры, начертанных нарочито прямоугольными знаками; я подозреваю в них два слова.

Первое я выделяю, разлагая лигатуру по вертикали на слоговой знак ДА наверху и букву В в слоговом чтении ВЯ; вторая лигатура мне представляется кирилловской, и я читаю слово ГНИД, то есть “личинок вшей”. Вероятно, это занятие было особенно неприличным, так что слово ГНИДЫ, и сопровождающее его слово ДАВЯ были написаны наиболее запутанно. Затем идет довольно легкий участок — И ТАК ПОТЕЛ…; на нем заканчивается вторая строка. Похоже, что вторая половина второй строки написана особенно тщательно, когда автор надписи чувствовал себя относительно неплохо; это, видимор, было утром после неприятной ночи. Зато третья строка начертана вкривь и вкось; сначала идет очень маленькая буква А, а вслед за ней — непомерно большая с волнообразным зигзагом. Если этот зигзаг поставить вертикально, получится буква ЗЕЛО, и тогда можно будет прочитать начало фразы А ЗАПИЛ. Теперь понятно, почему почерк стал таким невнятным: очевидно, третья строчка была написана через большой промежуток времени, после того, как ДЯДЯ принял большую дозу спиртного, возможно, через день, когда он еще не до конца протрезвел. Следующее слово написано уже слоговыми знаками, оно начинается с наложения знака ЗА на предыдущий не справа, а слева, потом идет очень кривой знак ПО, а у ж Е или МЬ едва понятны. Ясно, что в состоянии опьянения знаки получались не только кривыми, но и наползали друг на друга и весьма деформировали линию строки.

Итак, полный текст грамоты можно себе представить так: ПЛОХ Я, ЛЕЖУ И… ТВО(Й) ДЯДЯ. ИНДА ПРОСТЫЛ, И НОЧЬЮ ПОТЕЛ, ДАВЯ ГНИД. И ТАК ПОТЕЛ. А ЗАПИЛ ЗАПОЕМЬ, рис. 26-2. — На мой взгляд, “дядя” особенно не старался скрыть свое несчастье — и болезнь, и расправу с гнидами, и запой, — так что тайнопись у него вышла сама собой, от несоблюдения ни шрифта, ни нормального вида букв, ни линии строки. Понятно, что от простуды “дядя” лечился народными средствами, то есть употреблением горячительного, однако перебрал и вошел в запой. Так что его записку я бы квалифицировал как “труднопись с перепоя”.

Новгородская грамота № 199, внутренняя сторона. Крышка туеса новгородского мальчика Онфима — достаточно известная грамота, а надписи внутренней стороны представляют собой самостоятельный документ, почему я ее и выделяю в отдельный текст, рис. 27-1 [2, с. 18]. А.В. Арциховский писал об этой находке так: «Это первая из грамот Онфима, которым я уже посвятил особую статью [15]. В грамотах имеются детские рисунки. Перед нами овальное донышко берестяного туеса, использованное для школьных записей.

Донышко было оторвано от туеса, вероятно, отслужившего свой срок и дано ребенку для занятий. По краям пробиты дырочки для прикрепления к стенкам.

Снаружи на донце набиты были для прочтения крест-накрест две берестяные полосы; они заполнены записями» [2, с. 7]. Далее следует описание внешней части бересты, тогда как в данный момент более интересно описание ее внутренней части: «Всякий мальчик, когда ему надоедает писать, начинает рисовать. Так бывает теперь, так было и в средние века. Как выше говорилось, на обороте нарисован зверь. Техника рисунка та же, что и техника письма на бересте, то есть процарапывание. Рядом с рисунком имеются надписи, почерк которых совпадает с почерком лицевой стороны. Буквы, впрочем, небрежные, и это понятно, здесь уже не школьное задание. Зверь нарисован по возможности страшный. Морда к него квадратная, уши кошачьи, язык вытянут, и кончается оперением, вроде оперения стрел. Шея изображена одним штрихом, так же как и туловище и четыре ноги, при этом шея длиннее, чем туловище. Хвост загнут спиралью. Подпись к рисунку… в современной транскрипции… гласит: Я ЗВЕРЬ. Зверь сам себя рекомендует. Верхняя надпись оборотной стороны обведена четырехугольным контуром в знак того, что она не имеет отношения к зверю. Она гласит в современной транскрипции: ПОКЛОН ОТ ОНФИМА КО ДАНИЛЕ. Эта формула (поклон от кого-то к такому-то) типична для берестяных писем. Здесь дети подражают взрослым. Один мальчик передает поклон другому, сидевшему, может быть, рядом. Автора грамот № 199 и ряда следующих грамот звали Онфимом. Этот поклон позволяет угадать имя, ведь здесь, по существу, подпись. Грамоты № 200 и 203 подтверждают этот вывод. Имя Анфим имеется в православных святцах. Здесь оно написано через О в соответствии с новгородским произношением» [2, с. 20]. — На мой взгляд, изображенное животное имеет голову слева, действительно квадратную, которую оно склонило до земли, чем и осуществило поклон. В таком случае над надписью о поклоне возвышается его спина, весьма округлая и напоминающая горб верблюда-дромадера (одногорбого). Это согласуется с надписью о поклоне Анфима. Но, разумеется, наиболее интересный момент рисунка, — это составленность его из слоговых знаков, которые я читаю вслед за надписью Я ЗВЕРЬ, рис. 27-3 как ВЕЛЪБЬЛЮДЬ-ЗЬВЕРЬ, (ВЕЛЪБЬ начертано слева и сверху прямоугольной рамочки, обводящей кирилловскую надпись, а люди и ЗЬВЕРЬ — под ней) НОВО НАЧАЛЪ (надпись ярусом ниже) ЗЬВЕРРРРЕТЬ (здесь читается морда верблюда, четыре ноги и крестик на морде), рис. 27-4. Полный текст звучит так: ПОКЛОН ОТ ОНФИМА КО ДАНИЛЕ. Я — ЗВЕРЬ, ВЕЛЪБЛЮДЬ-ЗЬВЕРЬ, НОВО НАЧАЛЪ ЗЬВЕРРРРЕТЬ! Иными словами, ПОКЛОН ОТ ОНФИМА К ДАНИЛЕ. Я — ЗВЕРЬ, ВЕРБЛЮД-ЗВЕРЬ, СНОВА НАЧАЛ ЗВЕРРЕТЬ! Похоже, что живого верблюда ни Анфим, ни Данила не видели, так что верблюд для них был свирепым хищником, способным озвереть.

Новгородская грамота № 199, внешняя сторона. Она фигурирует как носительница слогового текста, рис. 27-2 [17, с. c. 216, рис. 1], о существовании которого А.В. Арциховский не подозревал. Он упоминает прежде всего азбуку: «Мальчик писал азбуку в порядке упражнения и, безусловно, не в первый раз. Всего букв здесь 36» [2, с. 17], затем затрагивает склады: «За азбукой идут склады. Способ обучения грамоте по складам господствовал у нас до XIX века и держался до ХХ века. Заучивая БУКИ-АЗ — БА, БУКИ-ЕСТЬ — БЕ и т. д., ученик доходил до понимания, что БУКИ есть Б, и так постигал все буквы.

Этот способ был до сих пор представлен в источниках XVI–XVIII веков, теперь он засвидетельствован для XIII века. Каждая из гласных здесь закономерно сочетается со всеми двадцатью согласными русского языка. Уже тогда были отобраны эти 20 согласных, сохранившиеся и доныне, а остальные отброшены (представленные в данной азбуке ЗЕЛО, а также КСИ и ПСИ; фита имеется, но она заменяет Ф)» [2, с. 20]. — Мне кажется, что перед нами не донце туеса, а его крышка, и полосы с азбукой и складами — не домашнее упражнение, а декоративная отделка данного “портфеля”. А вот слоговые надписи — это уже вольное творчество Анфима.

Слоговой текст буду читать с левой верхней части. Наверху написано ТЯЖЬ, а под этой лигатурой — КО; еще чуть ниже — БЕ, а справа ДЕТЯ, и внизу — МЬ. Слева читается СУ, поближе к центру — РО, в центре — КАМИ.

Далеко справа имеется лигатура, которая читается СЬЛАБЕЮТЬ, рис. 27-5. Справа, под основной полосой с азбуками и складами, можно видеть четыре знака, три из которых суть лигатуры; первая из них читается СЕ ЖЕ, второй знак — СУ, третья МА, а четвертая распадается на смешанную надпись ДЕТИШЕК ПО, и на третьем знаке можно видеть продолжение ПА, рис. 27-6.

Наконец, между полосами внизу можно прочитать лигатуру как ОНЪФИМЪ, рис. 27-7. Тем самым данный полный текст выглядит так: ТЯЖЬКО БЕ ДЕТЯМЬ СУРОКАМИ — СЬЛАБЕЮТЬ! СЕ ЖЕ СУМА ДЕТИШКИ ПАПЫ ОНФИМА. Под жалобой на тяжесть уроков, от которых слабеют дети, с удовольствием подписался бы и любой современный школьник. Это означает, что задания были довольно большими, то есть наша педагогическая система была весьма отлаженной еще в XIII веке.

Новгородская грамота № 376. Общий вид ее показан на рис. 28-1[3, с. 76]. Первоиздатель сообщает о ней следующее: «Это — донце туеса с буквами и буквообразными значками, нанесенными на него в беспорядке. Настоящая находка включена в общую нумерацию грамот, поскольку туда надо включать всякую исписанную бересту, что обосновано мною при описании грамоты № 116. На донце туеса небрежно нарисована человеческая фигура, перечеркнутая затем крестообразно. Над головой четыре буквы, А, В, Г, Д. Это — четыре первые цифры, что ясно уже из их порядка и подтверждено титлами. Слева от фигуры четыре строки ЖЯА НЪЗАБ РААКУ СТРАЖЬ. Осмыслена только четвертая строка, СТРАЖЬ. Пятая строчка стоит вверх ногами: ГЖЯЬ.

Буква Г изображена зеркально. Справа от фигуры несколько раз повторена буква Н в чередовании с другими знаками. Ниже есть еще одна строчка буквообразных знаков. Наконец, в центре донца вверх ногами стоят две буквы большого размера ЯР… Для палеографии мало данных, для толкования нет данных. Стратиграфическая дата — рубеж XIII–XIV вв. или начало XIV века» [3, с. 76]. — Данная грамота представляет собой довольно сложный документ, содержащий и кирилловские строки, и знаки слоговой письменности. Насколько мне известно, данную надпись попытался прочитать Адольф Васильевич Зиновьев. У него получилось: 1,2,3,4. ТАК ЯЗЪ ЕСТЬ НЪЗАР, ГАЮКИЙ СТРАЖЬ, ТИАХЛХ ИМИАЛ, (ГЛАВУ) Р…ИЛ, ЯР ХРТ (ХРИСТОС) Г (ГЛАВУ) И ЛИК ХРАНИТ НР (НАЗАРА). СЛЕД, что означает ТАК Я, НАЗАР, ЗАСЕЧНЫЙ СТРАЖ, ТЯГЛЫХ ИМАЛ И ГЛАВЫ РУБИЛ! — НЕТЯГЛЫХ, А ЕРЕТИКОВ, ЯРЫГ РАЗБОЙНЫХ, ГОЛОВНИКОВ… ГРЕХ КАЗНИТЬ ИМКОВ, РИСКОВЫЙ ТЫ РАТНИК. — дА, ЖИВОТА НЕ ЩАДИЛ, ВОТ ТЕ КРЕСТ… ХРИСТОС ГЛАВУ И ЛИК ХРАНИТ НАЗАРА [18, с. 241–246].

Якобы такой диалог был записан на донце туеса между стражником Назаром и Отцом Кириллом. Легко видеть, что попытка дешифровки исходила из чисто кирилловского прочтения, которая, к тому же, была произведена весьма неаккуратно, а остальное — плод буйной фантазии эпиграфиста. Слов ГАЮКИЙ, ТИАХЛХ, ИМИАЛ русский язык не знает. Неясно, зачем нужны цифры. Нет объяснения и крупным знакам в центре дна, на которые, кстати, не обратил внимания и А.В. Арциховский.

Мне представляется, что надпись состоит из 5 частей: центральной, не имеющей обозначения, и 4-х квадрантов, каждый из которых соответствует цифрам: первый слева вверху, второй слева внизу, третий справа вверху (в самом квадранте надд строчкой с преобладающими знаками N стоит буква Г) и четвертый справа внизу. Чтение начинается с самой жирной надписи в центре, которую я читаю сверху вниз как НЕЖИТЬ, рис. 28-2, то есть СУЩЕСТВО ТОГО СВЕТА, НЕЧИСТАЯ СИЛА. Далее я читаю портрет в профиль на уровне рта: ПЬЯНАЯ (запись смешанная), а затем на уровне глаза — БЕЗЪ ЖАЛОСЬТИ, а еще ниже, кверху ногами — ЯРОВЫЕ, рис. 28-3. Дальше я читаю квадрант 1: РЖА ОНЪ ЗАБРА ЯКУ СТРАЖЬ, и ниже, кверху ногами — ВЗЯ ЯЬ, а затем, РЖА, то есть РОЖЬ ОН ЗАБРАЛ КАК СТОРОЖ, ВЗЯЛ ЕЕ, РОЖЬ, рис. 28-4. Букву О в слове ОН можно прочитать как слоговую лигатуру ВОЕВОДЫ ВОРЪ, рис. 28-6. Так произошел переход во второй квадрант, где справа на средней строке можно прочитать ВОИ, рис. 28-7, а внизу — И ТЫ МЕСЬТИ ЖЕ ВОЕВОДЫ ЖЬДИ! рис. 28-8. В третьем квадранте можно прочитать ДИКА ЛЬЖА, ДИКАЯ ЛЬЖА, ДИКА! рис. 28-9. В четвертом квадранте нарисован портрет, но без рта, вокруг которого читается по вертикали ИРОДЬ, по горизонтали МИРОЕД и ЖАЛО, а затем по вертикали, но с разворотом каждого знака на 90° вправо — КЪЛУНЪ (КАЛУН), рис. 28–10.

Таким образом, полный текст выглядит так: НЕЖИТЬ ПЬЯНАЯ, БЕЗЪ ЖАЛОСТИ! ЯРОВЫЕ РЖА ОНЪ ЗАБРА ЯКУ СТРАЖЬ, ВОЕВОДЫ ВОР! ВОЙ! И ТЫ МЕСЬТИ ЖЕ ВОЕВОДЫ ЖЬДИ, ИРОДЬ, ЖАЛО, МИРОЕД, КЪЛУНЪ! ДИКА ЛЬЖА, ДИКАЯ ЛЬЖА, ДИКА! Это означает НЕЖИТЬ ПЬЯНАЯ, БЕЗ ЖАЛОСТИ! ЯРОВУЮ РОЖЬ ОН ЗАБРАЛ КАК СТОРОЖЬ, ВОЕВОДЫ ВОР! ВОИН! ЖДИ ЖЕ И ТЫ МЕСТИ ВОЕВОДЫ, ИРОД, ЖАЛО, МИРОЕД, КАЛУН! ДИКАЯ ЛОЖЬ, ДИКАЯ ЛОЖЬ, ДИКАЯ! Тем самым ситуация ясна: у крестьянина, собственника данного туеса, весь урожай яровой ржи забрал один из воинов воеводы якобы за охрану местности, что было воспринято крестьянином как дикая ложь. Обзывая грабителя разными словами, крестьянин ждет мести на голову обидчика от воеводы. — Причина тайнописи понятна, это кукиш в кармане, тайный бунт против более высоко стоящего обидчика. Разумеется, крестьянину с воином не совладать, а своих трудов жалко, да и вся его семья остается без ржаного хлеба. Разумеется, ни о каких Назарах, отцах Кириллах и отрубленных головах тут речь не идет.

Новгородская грамота № 444. Я привел ее на рис. 29-1 [19, с. 41].

Первоиздатели пишут о ней: «Это — целый березовый лист, на котором нацарапано АБВГД. В остальном поле листа беспорядочные штрихи, написанные и зачеркнутые буквы… Стратиграфическая дата: 70-е годы XII века. Палеографические признаки не противоречат ей» [19, с. 46–47]. Тем самым об этой, одной из самых длинных по количеству слогового текста грамот, написано менее всего эпиграфистами. Разумеется, беспорядочных штрихов на данной грамоте я не обнаружил. Зато сами знаки можно поделить на крупные, средние и мелкие. Чтение я начинаю с крупных знаков в центре. Они читаются БОРЕ, а чуть ниже — ПОЛЯ, рис. 29-2. Тем самым адресатом является мужчина по имени БОРИС, а отправителем — женщина по имени Полина. Никакого поклона от Полины к Борису нет, что свидетельствует о явной неофициальности данной записки. Далее следует АБВГД, начальные буквы азбуки, что не только для нас, жителей ХХ века, но и для читателей того времени означало, что перед ними находится ГРАМОТА, рис. 29-3.

Затем идет сам текст, но весьма мелко, так что я его даю в увеличенном виде. Мелкий текст можно прочитать как ВЪТАЙНЕ ТЫ, рис. 29-4; затем идет средний текст, который я тоже несколько увеличиваю: СЬХОДИ СЬ РАНЕЧА, ЗАГЪНИ ЛЫЖИ; далее мелкими буквами написано Е, а чуть правее, в лигатуре, еще одна буква Е, что образует слово ЕЕ, рис. 29-5; низ лигатуры, начинающейся с Е, продолжается вниз, образуя слово РОГОВЕ и ВЬ, затем идет лигатура со знаками ЛО и ЖИ, рис. 29-6. Здесь можно считать, что данная фраза кончилась и пошла другая, к которой относится новая лигатура, которую я читаю ВЪ РУКАВИЦЫ, рис. 29-7. Правее и выше расположена лигатура из более крупных знаков, которую я читаю СЬВИНЕЦЬ, рис. 32-8. Еще правее и ниже размещена в рамочке лигатура из букв и слоговых знаков, которую я читаю АИДА, рис. 29-9. Над ней находится два знака, которые я читаю как ГОНИ, рис. 29–10, а две буквы ЯТЬ правее и ниже я читаю как ЕЕ, рис. 29–11. Полумесяц вверху можно прочитать как предлог ИЗЬ, рис. 29–12, а большой слоговой знак РЕ слова БОРЕ имеет ряд выступов, которые в сумме можно понять как слово НОРЬКИ, рис. 29–13.

Правая часть грамоты содержит 4 относительно крупных знака, которые образуют композицию ПОКА, СЕ — Я, рис. 29–14, и слева и внизу от Я расположена лигатура, которую можно прочитать как БОРЬКА, рис. 29–15.

Собственно говоря, здесь завершается основная часть послания. Однако затем можно прочитать постскриптум, написанный более мелким и совсем мелким шрифтом. Вначале можно прочитать слово НОЧЬ, рис. 29–16 (между ПО и КА и на вершине КА), далее — слова ПЪРО НАСЬ, рис. 29–17 (начертанные на знаке КА и между КА и СЕ), выше и более мелко написанные лигатуры можно прочитать и как НОВАЯ, ГОРЯЧА и как НОВА И ГОРЯЧА, рис. 29–18.

Очевидно, этого Полине показалось мало, и она добавила внутри основания знака СЕ перевернутый вверх ногами знак ШЕ и чуть правее — ЛИ, то есть ШЬЛИ, рис. 29–19, а затем лигатуру правее Я и прямо на СЕ — НЪ НОЧЬ, рис. 29–20. Правее расположен столбик из двух знаков, читаемый ПОЛЕ, слева от ЛЕ находится лигатура из двух знаков, читаемая НОВУ, и, наконец, в самом низу — еще одна лигатура, читаемая НОЧЬ, рис. 29–21. Теперь можно синтезировать весь текст, который гласит:

БОРЕ — ПОЛЯ. ВЪТАЙНЕ ТЫ СЬХОДИ СЬ РАНЕЧА, ЗАГЪНИ ЛЫЖИ РОГОВЕ, ВЬЛОЖИ ВЪ РУКАВИЦЫ СЬВИНЕЦЬ АИДА, ГОНИ ЕЕ ИЗЬ НОРЬКИ. ПОКА, СЕ Я, БОРЬКА!

НОЧЬ ПЪРО НАСЬ, НОВА И ГОРЯЧА! ШЬЛИ НЪ НОЧЬ! ПОЛЕ — НОВУ НОЧЬ. Это означает БОРЕ — ПОЛЯ. ВТАЙНЕ ТЫ СХОДИ СПОЗАРАНОК, ПРИГОТОВЬ РОГОВЫЕ ЛЫЖИ, ВЛОЖИ В РУКАВИЦЫ СВИНЕЦ АДА И ГОНИ ЕЕ ИЗ НОРКИ! — ПОКА! ЭТО Я, БОРЬКА! НОЧЬ — ДЛЯ НАС, НОВАЯ И ГОРЯЧАЯ! (А ЕЕ, ЭТУ ЖЕНЩИНУ) ПОШЛИ ПОД НОЧЬ, (ЧТОБЫ) ПОЛИНЕ (ДАТЬ) НОВУЮ НОЧЬ.

Таким образом, перед нами — записка любовницы, направленная Борису для того, чтобы он отослал, видимо, законную жену из дому под ночь на лыжах (возможно, за город, например, к родителям), причем сделал бы тяжелыми ее рукавицы, чтобы она утомилась дорогой (и, следовательно, устала бы и долго спала), так что ночью Полина смогла бы навестить Бориса для “новой и жаркой ночи”. Перед нами — самый длинный текст из всех, написанных слоговым письмом, он содержит 35 слов. Он очень сложен для чтения. Берестяной поддон из Старой Ладоги. Многие сосуды были сшиты из бересты и имели берестяные стенки, пришитые к поддону. Качества шва было таково, что вода не просачивалась, но, видимо, не всегда. На данном поддоне, рис. 30-1 [20, с. 49, рис. 36], имеется надпись, о которой первоиздатель, однако, ничего не сообщает. Я читаю ее ЗАЛЕ(Й), рис. 30-2, что означает, что нормальное состояние бересты в сосуде — мокрое (иначе она рассохнется и начнет пропускать воду). Здесь перед нами традиционная надпись.

Берестяной поддон из Киева. От него сохранилась лишь пара фрагментов, рис. 30-3 [21, с. 76, рис. 23]. О нем первоиздатели сообщают следующее: «Впервые за всю историю раскопок удалось обнаружить и киевскую бересту: цилиндрический стаканчик, донценебольшого короба с прочерченными на нем крестами, фрагментами других изделий и просто заготовками березовой коры. К сожалению, найти грамоту нам не посчастливилось» [21, с. 34]. — Меня эта ремарка удивила, ибо на донце были начертаны не кресты, а вполне читаемые знаки, так что данный поддон и является берестяной грамотой в полном смысле слова. Правда, надпись очень короткая: буква N в слоговом чтении как НА (что нам уже встречалось) и слоговой знак ЛЕ, так что вместе получается текст НАЛЕ(Й), рис. 30-4.

Надпись традиционная.

Новгородская грамота № 396, рис. 30-5 [3, с. 98]. А.В. Арциховский о ней пишет: «Это кусок бересты, на котором нанесены 19 буквообразных знаков в строчку и пять маленьких знаков по дуге. Среди 12 знаков — варианты И и Н. Транскрибировать невозможно… Стратиграфическая дата — рубеж XII–XIII веков» [3, с. 100]. Грамота читаема, но в ней несколько лигатур чисто слоговых знаков. Я читаю ее СЬ НОВЪГОРОДА — ЧЕНЪТЬСУ, рис. 30-6, что означает ОТ НОВГОРОДА — ЧЕРНЕЦУ (МОНАХУ). Очевидно, речь шла о каких-то пожертвованиях со стороны Новгорода монаху. Причиной тайнописи является, возможно, незаконность получения денежных средств от новгородцев.

Смоленская грамота № 6, рис. 30-7 [22, с. 189, рис. 3]. Грамота плохо датируется стратиграфически в силу неясности залегания слоев в месте находки, а также палеографически — из-за малочисленности знаков. Я читаю ТЕ МУЖИ, рис. 30-8. На мой взгляд, речь идет о бирке, сопровождающей деньги; кто такие ТЕ МУЖИ — знает и отправитель, и адресат. Однако об этих деньгах должны знать только отправитель и получатель.

Новгородская грамота № 401. Я помещаю только нижний фрагмент, рис. 31-1 [3, с. 100], перевернув его предварительно на 180°. Это — днище бывшего глиняного сосуда. Первоиздатель отмечает: «На берестяном днище сосуда нанесены буквы ЮМРИ. Затем — росчерк и отдельно стоящая буква И… Палеография не противоречит стратиграфической датировке, а это вторая половина XIV века» [3, с. 100]. Разумеется, надпись сделана слоговыми знаками, которые я читаю так: наверху — ЛОЖИ, рис. 31-2, а внизу — РЕЖЬ КУЛИЧЬ НА РАВЪНЪ/Ы ШЕСТЪНА…, рис. 31-3, то есть КЛАДИ, РЕЖЬ КУЛИЧ НА РАВНЫЕ ШЕСТНАДЦАТЬ ДОЛЕЙ. Стало быть, сосуд предназначался для хранения и транспортировки кулича. В надписи я вижу не тайнопись, а традиционное хозяйственное распоряжение.

Старорусская грамота № 1. Найдена в 1989 году в раскопках в Старой Русе под руководством В.Г. Митрофанова, все попытки ее чтения первоиздателем не дали никакого результата, рис. 31-4 [23, с. 8]. Я посвятил этой грамоте отдельную заметку, где читал НЕ РОДИЛА ТАТА К СЪРОКУ-ТА, то есть НЕ РОДИЛА ТАНЯ К СРОКУ-ТО, рис. 31-5 [24, с. 107]. Это же чтение я сохраняю и теперь. Перед нами — донос (возможно, одной женщины на другую, например, свекрови на сноху).

Донце туеса Рюрикова городища. Первоиздатель пишет о нем:

«Особый интерес представляет овальное днище размерами 14 х 23 см из слоя середины Х века, на котором процарапаны знаки в виде двух расположенных рядом “ёлочек”» [25, с. 70], рис. 32-1.

При ближайшем рассмотрении видно, что ёлочки представляют собой какие-то растения, возможно, злаковые. Слева видна большая царапина, которую можно прочитать как НЕ, на левом растении справа видна однак ветвь, которую можно принять за слоговой знак ТО, внизу первого знака расположен знак НО. Другая группа знаков расположена в корнях правого растения, где можно прочитать большой знак НЕ. Остальные знаки образуют лигатуру, которая читается как ЗАРЫТЬ. Тем самым, весь текст имеет чтение, НЕ ТО, НО ТЕ — ЗАРЫТЬ, рис. 32-2.

Береста со знаками из Минска. Первоиздатель упоминает о процарапанных знаках, рис. 32-3 [26, с. 69, рис. 27], но не называет их. Я читаю НЕ ЛЕЙ, рис. 32-4, что означает, что в стенках берестяного стаканчика образовались какие-то проколы, потому что до этого была надпись ЛЕЙ.

Боковина туеса из Переяславля Рязанского. Береста найдена в августе 1978 года в отвале траншеи Переяславского кремля и датирована XIII–XIV веками, рис. 32-5 [27, с. 101, рис. 1]. Сообщается об отверстиях в ней для крепления дна, а также о рисунке всадника на коне, держащего в руках поводья, с усатым лицом, и волокуша, на которой стоит или сидит человек в остроконечном головном уборе, возможно, что — женщина. В левой части рисунка — поясное изображение третьего человека, вероятно, ребенка. В левой части рисунка отмечен также восьмиконечный крест в руке (очевидно, кривая линия понимается как рука, зубцы — как костяшки кисти). В качестве аналога названы рисунки мальчика Онфима из Новгорода. О существовании каких-либо надписей речи нет.

На мой взгляд, надписью является, прежде всего, “крест в руке”, но читать данную лигатуру надо так, чтобы крест был иногда горизонтально, иногда вертикально. Тогда “ крест с рукой ” читается как ЗИМЪНИ, а вертикальная черточка ниже “ кисти руки” как Е, два знака вокруг детского поясного портрета и сам портрет как ИГЪРЫ СЪ КО, тогда как продолжение “руки”, пересекающееся с продолжением перекладины креста, образуют окончание НЯКОЙ. На всаднике слева — один знак ВО/ВА, тогда как справа их два, что позволяет читать их как ВОВА. На волокуше написан знак И; второй знак я принимаю за РУ с несколько незавершенной верхней петлей, хвост волокуши можно прочитать как НЯ, что образует слово ИРУНЯ. Полный текст я читаю ЗИМЪНИЕ ИГЪРЫ СЪ КОНЯКОЙ. ВОВА, ИРУНЯ, рис. 32-6.

Причина слоговой надписи — не только традиция, но и желание как можно лучше обыграть знаки слогового письма, придав им вид рисунка, — детская тайнопись, как у Лушевана и Онфима.

Оборот новгородской грамоты № 488, рис. 33-1 [28, с. 224]. Найдена на Готском раскопе в выбросе из слоев XIV–XV вв. Это целый документ, процарапанный на крышке туеса с надписью чернилами на латинском языке 94-го псалма Давида из Ветхого Завета «Придите, возрадуемся Господу, воскликнем Богу, Спасителю нашему, предстанем лицу Его во исповедании и во псалмах воскликнем Ему». «Книга Священного Завета. В апрельские календы — при чтении из Евангелия. Бог есть и…» [19, с. 80–83; 28, с. 167–191]. По мнению Дрбоглава, «загадочность берестяной грамоты еще более усугубляется большим числом сгруппированных друг с другом параллельных линий, которые дополняются косыми, их пересекающими. Расположение на листе грамоты своеобрзных столбцов из данных линий напоминает картину, которую иногда можно видеть на страницах музыкальных кодексов, относящихся к этому времени: по краям листа, иногда вперемежку с текстом, приводится нотное сопровождение служб. Логично предположить, что в берестяной грамоте обычные для того времени музыкальные знаки заменены косыми линиями, передающими традиционные параллельные. Может быть, это сделано в стремлении достичь более четкого понимания нот на материале письма, где употребление мелких, плохо заметных знаков было маложелательным и старательно исключалось» [29, с. 191].

Таким образом, перед нами часть католической службы, начало исполняемого хором псалма Давида с нотами. К сожалению, обратная сторона анализу первоиздателей не подвергалась, хотя В.Л. Янин приводит ее внешний вид [28, с. 224].

Пометы сделаны слоговым письмом и, вероятно, имеют какое-то отношение к тексту псалма. Я читаю вначале левую верхнюю композицию, как ПОЙ ТЕНОРА БЕСЬ НОТЪ. Внизу около отверстий, через которые эта крышка туеса крепилась к другим частям, написано ПЕВЪЦЫ НЕ НОВЪЧЬКИ И ЧЬТЯТЬ НОТЫ. Справа вверху я читаю ЗАНЕСИ ЗА, и посередине ЗАВЬ (ТРА). Таким образом, весь текст выглядит так: ПОЙ ТЕНОРА БЕСЬ НОТЪ.

ПЕВЪЦЫ НЕ НОВЪЧЬКИ И ЧЬТЯТЬ НОТЫ. ЗАНЕСИ ЗАВЬ(ТРА), рис. 36-2. Это означает, ПОЙ ПАРТИЮ ТЕНОРА БЕЗ НОТ. ПЕВЦЫ НЕ НОВИЧКИ И ЧИТАЮТ НОТЫ С ЛИСТА. ЗАНЕСИ ИМ НОТЫ ЗАВТРА. Таким образом, кто-то, скорее всего регент хора, поручает одному из хористов петь 94-й псалом Давида партии тенора, и при этом расписать ноты для остальных партий, а завтра занести хористам, чтобы они смогли пропеть его с листа. Слоговая письменность здесь применяется как бытовой стиль письма.

Выводы. Изучение берестяных грамот чрезвычайно интересно и доказательно, поскольку береста в средние века выступала исключительно писчим материалом для бытовых нужд; это не только наиболее исследованная область эпиграфики, но и тот раздел, которому придавалось особое значение при археологических раскопках. Грамоты тщательнее всего описывались, атрибутировались, датировались; на них старались заметить мельчайшую царапину и любой некирилловский знак. Именно благодаря такой научной скрупулезности моих предшественников мне удалось выявить ряд отдельных некирилловских знаков или рефлексов слоговой письменности, а также прочитать наиболее сложный эпиграфический материал — лигатуры.

Добавление к смешанным грамотам чисто слоговых (хотя такое разделение в известной мере условно) позволяет провести статистическое наблюдение. На сегодня найдено порядка одной тысячи берестяных грамот, то есть кусочков бересты с процарапанными на них знаками. Из них я нашел 35 грамот, содержащих слоговые знаки наряду с кирилловскими буквами, и 10 грамот чисто слоговых. Из этого я заключаю, что число смешанных грамот за период X–XVII вв. составляет 3,5 %, а число чисто слоговых — 1,0 %. В сумме же эта величина достигает 4,5 %. Конечно, данные эти носят предварительный характер, поскольку легко было при исследовании опубликованных грамот пропустить где-то порядка десятка со слоговыми знаками, мало отличающимися от кирилловских букв; часть грамот со знаками, которые можно было принимать за слоговые, я отбрасывал сознательно, поскольку доказать их слоговой характер было крайне затруднительно.

Так что полученный результат весьма важен для понимания общей ситуации в славянской эпиграфике: ученые, отрицающие существование слоговой письменности правы не только на 90, но и на все 95 %! С этой точки зрения была вполне понятна позиция А.В. Арциховского, который во всех случаях нахождения слоговых знаков считал их бесцельными росчерками или пробами “пера”; и ради устранения объяснения отдельных знаков типа W он мог перевернуть запись НАШЕЙ и читать ИМЮН, как на грамоте № 89, или вообще опустить комментарий к клочку надписи (одному из 4 фрагментов грамоты № 437), где видна напись MOWII (ее можно было бы прочитать как МОШЬ П…, однако фрагмент слишком короток для каких-либо доказательств). Поэтому официальная позиция сомнительного отношения к существованию слоговой письменности не то, что оправданна, но более или менее понятна.

Но с другой стороны, существование тех же 4,5 % грамот со слоговыми знаками убеждает в том, что такая письменность не только существовала, но и сосуществовала с кирилловской: слоговые знаки начертаны в ту же эпоху, на том же материале, тем же средством для выдавливания знаков, теми же техническими приемами, а смешанные надписи добавляют: на том же куске бересты, что и кирилловские знаки и часто той же рукой автора надписи. Тем самым речь идет не просто о случайных ошибках писца, о чисто графических описках (которые тоже, несомненно, были), но об ошибках систематического характера, а в большинстве случаев — и о не ошибках вовсе, а о сознательно начертанных слоговым способом текстах.

Из 45 грамот со слоговыми знаками 34 были найдены в Новгороде, 2 — в Пскове и по одной в Киеве, Минске, Чебоксарах, Торжке, Смоленске, Старой Ладоге, Старой Русе, Переславле Рязанском и Рюриковом городище. Это не означает, что писали слогами только в этих городах, равно как нельзя делать вывод о том, что больше всего писали в Новгороде. Просто сохранность бересты в Новгородской земле много выше, чем в других городах из-за повышенной влажности почвы.

По векам грамоты распределились так (приводятся данные археологов, по некоторым грамотам их не сообщали): X в. — 2; XI в. — 4; XII в. — 8, XII–XIII в. — 9; XIII в. — 5; XIII–XIV в. — 4; XIV в. — 6 и XIV–XV вв. — 1. Легко видеть, что максимальное их количество приходится на рубеж XII–XIII вв., до этого рубежа число грамот медленно растет, а позже — убывает. Кстати, последняя по времени грамота найдена в Чебоксарах, тогда как наиболее ранняя — в Новгороде в связи с изучением азбуки. Возникает впечатление, что данный рубеж является кульминацией сосуществования двух видов написания. До него официальные документы писались кириллицей, тогда как слоговая письменность использовалась главным образом на других материалах, а на бересте писали ею редко. Затем слоговым способом стали писать и на бересте, а после данного рубежа кириллица стала вытеснять слоговую письменность, и к XV веку вытеснила ее окончательно. Кроме того, можно отметить и слабо выраженный второй пик, приходящийся в Новгороде на XIV век. Вероятно, в связи с политическими событиями, стремлению к независимости, слоговое письмо на некоторое время реставрируется; однако это продолжается всего несколько десятилетий, а уже через век оно окончательно исчезает из берестяных грамот. Данную тенденцию было бы интересно проследить и на других памятниках смешанного письма.

Что касается содержания, то наряду со случайными описками существуют грамоты с наибольшим процентом слоговых знаков среди кирилловских букв. Это, прежде всего, поминальные грамоты, где авторские ремарки, которые мы сейчас напечатали бы мелким шрифтом, помечались слоговыми знаками, например, ВСЕ, или ДВА РАЗА. С другой стороны, при написании имен собственных знаки, похожие на буквы, писались без последующего гласного, а окончания Й опускались. Больше всего таких нарушений наблюдается в конце имен собственных. — Другая группа грамот — азбуки; здесь нередка транлитерация слоговыми знаками отдельных букв и некоторые ремарки авторов надписи. — Третья группа грамот — владельческие, сопровождающие, видимо, денежные или вещевые переводы тем или иным лицам, или удостоверяющие собственность, например, ИЛЬИНА (УЛИЦА); ОТ НОВГОРОДА — ЧЕРНЦУ; ТЕ МУЖИ; ИОНА НЕ ПИСАЛ. Сюда же можно отнести и долговую бирку: НА ВОЛОСЕ — 4 (КУНЫ). При этом в написании слова ИЛЬИНА мы опять видим помещение слогового знака в конце имени собственного. — Что же касается надписей на бытовых берестяных предметах, то они были сделаны чисто слоговым способом, например, НАЛЕЙ, ЗАЛЕЙ, НЕ ЛЕЙ; здесь высокий стиль кирилловской графики был бы неуместен. — Четвертая группа грамот — детская труднопись; это грамоты Онфима, Лушевана, Вовы из Переяславля Рязанского, а также ЧЕРТИ ПЕРО; ЖДИ БОРИСА. Детишки не хотели, чтобы взрослые сразу бы разобрались в их надписях; что ж касается чтения друзей, то, видимо, для того они и создавались; они были предметом гордости за собственную изобретательность. — Ряд грамот “производственной необходимости” написан слоговыми знаками для лучшего понимания или по привычке, например, число вырученных кун (1КУНА) или необходимость хористу петь партию тенора без нот, или ПРИЕЗЖАЙ НЕМЕДЛЕННО, МОЛЮ, МОЛЮ, или ИЗ БЕРЕЗОВОЙ КОРЫ НА ДНЯХ СВАРЕНО, или РЕЖЬ КУЛИЧ НА 16 ЧАСТЕЙ, или ТО — ЗАРЫТЬ; они образуют пятую группу. — К шестой группе можно причислить горестные признания: ПЛОХ Я…А ЗАПИЛ ЗАПОЕМ; или ДАВНИЕ ДНИ ПОЛНЫ ПЕСЕН ЛЖИВЫХ; или ЗАРЕЗАЛ Я ЛЕНКУ. — Седьмую группу можно составить из доносов: ДЬЯКОН ПИВАЛ; или НОЧНОЙ ДЬКОН ПИЛ; или НОСЕТ К ВЕСЕЛИЮ ВЛАСИЯ, или НЕ РОДИЛА ТАНЯ К СРОКУ-ТО. — Восьмая группа может объединить несколько грамот с сильными чувствами, например, любви (Я, ЛАЗАРЬ, ПИСАЛ РУНЫ) или ненависти (НЕЖИТЬ ПЬЯНАЯ, БЕЗ ЖАЛОСТИ!). — Девятая группа объединяет надписи с аморальными или преступными поручениями: ИЗМАЖЬ ПРИ ПИСЬМЕ, или МОЛИТЬ НА К, НА З, НА В НА Г, или ТАК И ЛЕЧИ ЕЕ, ЮЛЮ, БЕЛЕНОЮ; или ВТАЙНЕ ТЫ СХОДИ С УТРА… ДА И ГОНИ ЕЕ. Таким образом, содержание смешанных и чисто слоговых надписей примерно одинаково и сводится к данным 9 типам содержания.