"Остров на карте не обозначен" - читать интересную книгу автора (Чевычелов Дмитрий Иванович)2Пока Смуров провожал Вальтера, к восьмому бараку подошел Борщенко. Он только что долго и обстоятельно разговаривал с Шерстневым и теперь разыскивал Смурова. Оставшийся на посту Данилов провел его в кладовую, где все еще сидели три члена комитета. — Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Борщенко. — Здорово, если не шутишь, — отозвался Глебов. Остальные промолчали. Пораженный таким приемом, Борщенко спросил: — Кто из вас Смуров? — А зачем он тебе? — грубо спросил Глебов. — Он мне нужен по очень важному и срочному делу. — А кто ты? — Я — Борщенко. Эта фамилия вам ничего не говорит. — Почему не говорит? Она нам знакома! — продолжал грубо Глебов. — Ты первый помощник капитана Шерстнева! — Бывший помощник. Теперь такой же, как и вы, узник… — Такой ли? — Подожди, Глебов! — оборвал Митрофанов и обратился к Борщенко: — Если вам нужен Смуров, то он сейчас в пещере… — Он мне нужен по важному и срочному делу! — повторил Борщенко. — Проводите меня к нему! — Мы вас проводим, — сказал Митрофанов. — Втроем вас проводим. Глебов! Возьми фонарь! И дай мне кирку… — Большое спасибо! — обрадовался Борщенко. — Пошли… Все четверо вышли в темноту ночи и осторожно направились к скале, где была большая пещера… Впереди шел Глебов, позади — Митрофанов и Медведев. В руках у Митрофанова была острая и тяжелая кирка… В это самое время у входа в седьмой барак столкнулись Смуров и торопившийся к нему обеспокоенный Шерстнев. — Товарищ Смуров, вы? — Василий Иванович? Очень кстати! Заходите. Вы мне нужны… Смуров провел Шерстнева мимо Данилова, который все еще был на посту, и открыл дверь в кладовку. — Проходите сюда, Василий Иванович… Осторожнее… Сейчас будет свет. — Он зажег коптилку и подал ее Шерстневу. — Подержите, пожалуйста. — А где Борщенко? — спросил Шерстнев. — Вы его не видели? Смуров переставил бочку в угол, и в кладовке сразу стало свободнее. — Садитесь, Василий Иванович… А насчет Борщенко я должен вас огорчить… — Что с ним? — Коптилка в руке Шерстнева задрожала. Смуров взял ее и поставил на бочку. — Видите, Василий Иванович, в чем дело… Борщенко провокатор… И он будет уничтожен!.. — Вы с ума сошли! — резко сказал Шерстнев. — Кто посмел сочинить такую мерзость?! Если имеется в виду история, когда его на допросе приняли за власовца, то именно по этому поводу он и торопился к вам. У него важные новости!.. Смуров был поражен. — А вы его хорошо знаете? — спросил он. — Мне ли его не знать, когда это мой приемный сын. Он вырос в моей семье, никогда не разлучался со мной, никогда в Киеве не был и с первых дней войны — он мой помощник. Где он сейчас?! Он должен быть у вас?! Выслушав Шерстнева, Смуров вдруг стремительно бросился к двери. — Подождите здесь! — крикнул он на ходу. Из темноты выступил Данилов. — Что-нибудь нужно, товарищ Смуров? — Да. Где товарищи, которые здесь оставались? И не приходил ли сюда кто-либо из незнакомых? — Зашел кто-то из новых. Высокий. И они с ним куда-то ушли… — Оставайтесь здесь! — приказал Смуров и исчез в темноте. Вскоре он вернулся к бараку в сопровождении Митрофанова, Глебова, Медведева и Борщенко. — Товарищ Данилов, — тихо позвал он. — Я здесь. — Срочно снова попросите ко мне Анисимова, Виндушку и Будревича… — Хорошо. Понятно. Все вошли в кладовую. — Садитесь, — пригласил Смуров. — Андрей! — бросился к Борщенко Шерстнев. — Я уже начал за тебя волноваться… — И не напрасно, Василий Иванович. Вот видите! — Борщенко поставил в угол кирку, которую держал в руках. — Если бы я случайно не оглянулся, то уже лежал бы с проломленной головой. А если бы не появился при этом товарищ Смуров, вот этой троице пришлось бы, вероятно, попасть в лазарет! Митрофанов, Медведев и Глебов сидели опустив головы. — Это, товарищ Смуров, похоже на самосуд! — строго сказал Шерстнев. — Стало быть, если бы я не поторопился к вам, был бы убит честный коммунист руками таких же коммунистов. Разве можно в подобных случаях действовать без допроса обвиняемого, без тщательной проверки фактов? А в данном случае — без разговора со мной? — Товарищ Смуров, виноваты мы трое! — заговорил Митрофанов. — Информация казалась авторитетной и точной. Нам захотелось избавить вас от ведения допроса и прочего… И мы нарушили ваше указание… Понимаем теперь, что наша вина большая… Смуров слушал молча, сурово нахмурившись. Шерстнев возмущенно повернулся к Митрофанову, но вмешался Борщенко: — Отложите, товарищи, этот разговор. У меня есть более важное дело… В кладовую вошли вызванные члены комитета. Смуров снова переставил бочку из угла на середину. — Занимайте, товарищи, места. И знакомьтесь: Василия Ивановича Шерстнева вы уже знаете, а это — его первый помощник и приемный сын, член партии товарищ Борщенко… — Вновь пришедшие с недоумением переглянулись. Смуров продолжал: — Допущена ошибка — и товарищ Борщенко был на волосок от гибели… — Что прошло, то прошло, — холодно сказал Борщенко. — Сейчас важнее поговорить о другом… Шакун знает о подготовке восстания, о комитете и о том, что его возглавляет Смуров. Слова Борщенко произвели впечатление взрыва. Все застыли, пораженные известием… — Расскажите подробнее, — попросил Смуров. Борщенко рассказал историю своего «перевоплощения» во власовца и подробно передал разговор с Шакуном… Установилось тягостное молчание. — Что будем делать? — спросил Смуров. — Вопрос серьезный… — Шакуна надо было уничтожить уже давно! — сказал Медведев. — А теперь придется сделать это с опозданием… — Нельзя откладывать больше! — добавил Анисимов. — По этому предложению вряд ли будут возражения? — Смуров посмотрел на Шерстнева. — А я как раз и возражаю, — отозвался Шерстнев. Все повернулись к нему, недоумевая. Он объяснил: — Раздавить такую гадину, как Шакун — изменника Родины и палача советских людей — святое дело. Но в данном случае это преждевременно. Мы обязаны узнать, как полно осведомлен он о наших делах, что и когда гестаповцы собираются предпринять против нас и кто предатель. Это нам надо знать! Это слишком важно. От этого будут зависеть наши действия. Как же не воспользоваться такой возможностью? Мы были бы идиотами и простофилями… — О какой возможности вы говорите? — спросил Митрофанов. — Неужели непонятно? Эта возможность — Андрей Васильевич Борщенко! Борщенко запротестовал: — Нет, Василий Иванович, эта роль не для меня. — Но ты же выдержал ее там, в гестапо… — Это случайно. Шакун создал ее для меня. Он и поддерживал ее все время. — Надо использовать этого негодяя и дальше. Выудить из него все, что он знает… — Что мог, я сделал. На большее меня не хватит… Сегодня меня чуть не убили здесь свои же товарищи. А если я надену форму охранника, все будут считать меня предателем… Что может быть ужаснее этого!.. Нет! Я готов в любую минуту отдать жизнь за общее дело, но сделать это открыто и честно. — Мне понятны ваши чувства, Борщенко, — мягко сказал Смуров. — Но в наших условиях открыто и честно мы можем только умирать. А подготовить победу и уничтожить это дьявольское логово можно в единственном случае — действуя скрытно, дезориентируя, обманывая врага. — Но я не смогу долго выдержать роль предателя, товарищ Смуров… — Ну а как же вы мыслите отказаться от нее после того, как уже приняли ее на себя? — Получу оружие. Уничтожу здешнего главаря эсэсовцев и тех его приближенных, которые окажутся рядом. В этом и будет моя помощь товарищам в их борьбе. — Вы ошибаетесь, Борщенко, — холодно сказал Смуров. — Это не приблизит свободу. Наоборот, так вы нам только повредите. Борщенко, пораженный словами Смурова, повернулся к Шерстневу. — Ты просто очень взбудоражен, Андрей, — строго сказал Шерстнев. — На такую крайность можно идти только в случае провала. Но до этого ты должен держаться роли нашего контрразведчика до конца. Обязан делать это во имя жизни товарищей, как бы ни было трудно… И я верю в тебя, Андрей, с такою же силой, как и люблю тебя… Как отец… Борщенко медленно встал. — Я согласен, товарищи. Слушаю вас. Посыпались советы и предложения… Когда обо всем договорились, Смуров сказал: — Есть вам еще одно важное поручение, Борщенко. Надо добиться разговора с помощником лагерфюрера по строительству — майором Клюгхейтером. Он, возможно, поможет нам. Говорите с ним от имени комитета. — Разговаривать о помощи со здешним начальством? — медленно спросил Борщенко. — Да вы что, товарищи, сошли с ума? — Здесь, как и везде, немцы разные, — спокойно сказал Смуров. — С этим немцем можно разговаривать. — Но этот немец — помощник главного палача на острове! — еще больше возмутился Борщенко. — Я отказываюсь! — Андрей! — укоризненно остановил его Шерстнев. — Комитет лучше знает, с кем можно и с кем нельзя разговаривать. Борщенко замолчал и угрюмо выслушал указания комитета относительно разговора с Клюгхейтером. — Но это еще не все, Борщенко! — предупредил Смуров. — Есть еще одно очень трудное дело… Нам во что бы то ни стало нужно установить связь с томящимся в гестапо инженером Андриевским. Это почти невозможно. Но вдруг вам удастся… — И что тогда? В кладовую тихо вошел Данилов и что-то прошептал Смурову. Тот нахмурился и озабоченно встал. — На этом сегодня кончим. Об Андриевском — потом. А вас, Василий Иванович, все же необходимо спрятать. И сейчас как раз есть подходящая возможность. К сожалению, она связана с горечью для нас… — Смуров помолчал и, обращаясь ко всем, тихо сказал: — Товарищи, члена нашего комитета Василия Иннокентьевича Тамарина спасти не удалось… Только что умер… Почтим его память минутой молчания. Все встали. Тягостное молчание прервал Смуров: — Василий Иванович, Борщенко и Медведев пойдут со мной. Остальные расходитесь. |
||||
|