"Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе" - читать интересную книгу автора (Кучинский Александр Владимирович)

Дави воровскую масть!

Блатарей давили не только козлиными секциями и штрафными санкциями. Есть множество способов сломать психику человека, вызвать физический недуг или попросту убить. Зэка начинали ломать задолго до зоны, где ему суждено отбывать наказание: в автозаках и СИЗО, на сборках, пересылках и на этапе. В лагерь он прибывал далеко не в лучшей форме.

На сборках и пересылках всем наплевать на твой уголовный авторитет. Для орущего конвоя, вооруженного дубинками и овчарками, не существует воров в законе, паханов, сук, отрицал. Выгрузка с автозака проходит в бешеном темпе. Тем, кто пытается качать права, уготовлена дубинка и отборная матерщина. После прибытия в следственный изолятор зэка ждет еще одно чудо исправительной системы — сборка. Тщательно прошмонав подследственного, сняв отпечатки пальцев, сфотографировав и записав в тюремное дело все приметы, его водворяют в специальные транзитные боксы. Спать приходится на кровати, к которой больше подходит выражение «индивидуальное спальное место». До 1961 года такой «роскоши» у зэков не было. Место для ночлега — «шконка», прозванное «шоколадкой», — состоит из сварной зарешеченной рамы на коротких ножках, намертво вогнанных в бетонный пол. На нижних шконках закреплен второй ярус, а иногда и третий. Как правило, транзитные боксы переполнены, и их обитателям спать приходится по очереди. Спустя день или два зэков распределяют по камерам, но наиболее резвых и маститых продолжают держать на сборке. Иногда на «шоколадке» парятся неделями. Из бокса зэк выходит, как космонавт после полета. Ощущение такое будто тебя пропустили через мясорубку.

В следственном изоляторе прессовать воровского лидера сложнее: за ним стоит блатная гвардия, держащая власть в большинстве камер. А незаметно учинить над авторитетом расправу удается в очень редких случаях. Каждая камера СИЗО подключена к дороге — подпольной уголовной почте. За сохранность дороги отвечает группа опытных уголовников, назначаемая блатными авторитетами, как правило, ворами в законе. Такую группу называют Индией и подогревают ее по особенному. Дорога — самое ценное для братвы, она — система кровоснабжения. По наружной стене здания протянуты длинные веревки: вертикальные и горизонтальные. По этим веревкам постоянно гонят коней — передают мешочки, где спрятаны малявы, сигареты или деньги. Передавать информацию зэки могут надписями в прогулочных двориках, криками в окно или через подогретого контролера. Если камера не имеет связи, ее называют пустой или лунявой. В нее помещают засвеченных стукачей, обиженных, опущенных и всех тех, кто откололся от братвы, выломился из хаты — обратился с жалобой к контролеру. Но бывает, что и лунявая камера имеет связь.

Любой беспредел в СИЗО становится известным, и тогда братва может замутить бунт, разморозить тюрьму. В конце 80-х годов грузинские воры в законе, пребывающие в московской Бутырке, организовали повсеместную голодовку. Свыше четырех тысяч человек отказались от пищи якобы из-за ее плохого качества. О настоящем мотиве бунта узнали позже: в карцере был избит законник по кличке Резо. Голодовка закончилась массовыми беспорядками. Ворвавшийся в камеры ОМОН встретил жесткое сопротивление со стороны бойцов-спортсменов, которые парились в Бутырке по обвинению в вымогательстве. ОМОНовцы, вошедшие поначалу в камеры лишь с резиновыми палками, поспешили вооружиться спецсредствами. В те годы воры в законе прессовались по всем тюрьмам и лагерям России, поэтому бунт в Бутырском СИЗО никого особенно не удивил.

8 сентября 1994 года Бутырская тюрьма вновь разморозилась. Тысячи зэков отказались от пищи, выдвигая все те же требования к ее качеству. Прибывший в СИЗО отряд милиции особого назначения стал бунтарям «нагуливать аппетит». Самые активные блатари отправились в карцер. Спустя два дня столичные газеты попытались пролить свет на причины массовых беспорядков в стенах СИЗО № 2. Тюрьму якобы разморозил один из воров в законе, притесняемый администрацией. По оперативной информации законник за нарушение правил внутреннего распорядка угодил в карцер. Возмущенный таким отношением, он объявил голодовку. Попытка насильного кормления закончилась дракой. Победила внутренняя служба. Авторитет решил проучить зарвавшуюся администрацию и отдал приказ блатной гвардии «показать ментам, кто в хате хозяин».

Кстати, о голодовках. Некогда грозное оружие арестанта утратило прежнюю популярность. Оно эффективно лишь при массовом применении. Если же зэк решил протестовать через желудок в гордом одиночестве, проблемы для администрации практически не существует. В процессе принудительного кормления очень много от обычного группового изнасилования. В камеру заходят три-четыре амбала (не обязательно в форме внутренней службы), надевают зэку наручники и укладывают в полулежачем положении на нары. Специальной металлической пластиной разжимают зубы и вставляют резиновую трубку, по которой подается жидкая пища. Кишку могут продвинуть до самого пищевода, чтобы зэк не вытолкнул ее языком. Подождав, пока пища приживется и не сможет выйти с рвотной массой, амбалы уходят. В 1957 году во Владимирке голодающего блатаря на шестой день голодовки подселили в хату к сукам. Суки даже не пытались разжать вору зубы, а попросту выбили ему передние резцы. После этого пищу можно было заливать без специальной пластинки.

В транзитных тюрьмах, где формируются этапы для отправки зэков по лагерям, блатная масть прессуется особо. На пересылках, как правило, царит беспредел. Как со стороны администрации, так и со стороны фраеров-отморозков— бандитов, насильников, грабителей, вымогателей. Здесь признается лишь власть кулака. Густой поток разномастной публики не позволяет утвердиться тюремным обычаям. Издевательство и подлость на пересылках покарать попросту не успевают. Отморозки, которые задержались в транзитке и считаются «старожилами», сплачиваются в группы и начинают открыто грабить зэков-новичков. Они издеваются ради развлечения, опускают ради удовольствия. Многие из них стремятся зачалиться на пересылке, получив любую штатную должность — банщика, парикмахера, кладовщика и т. п.

Для злостных отрицал почти во всех тюрьмах существуют пресс-камеры (их еще называют пресс-хатами). Там администрация содержит тех, кто приговорен блатным миром к опусканию или смерти, так называемых шерстяных. Чтобы избежать перевода в общую камеру, обитатели пресс-хаты выполняют любой заказ хозяина или кума (начальника оперчасти). Пресс-хаты выбивают показания у обвиняемого, перевоспитывают отрицал, калечат блатных авторитетов. Человеку могут запросто сломать руки или ноги, отбить внутренний орган, переломить позвоночник. В тюрьмах это самое страшное место, рядом с которым карцер кажется санаторием.

Шерстяные оказывают и «безобидные» услуги. Например, изымают у зэков малявы. Эта процедура может выглядеть так. Оперчасть тюрьмы получает информацию: к вам этапируют осужденного, который везет записку для братвы. Дождавшись прибытия зэка, оперчасть приступает к шмону: прощупывают каждый шов, отдирают подкладку, раскурочивают арестантские ботинки, раздевают догола, заглядывают в рот, заставляют нагибаться и раздвигать ягодицы (часто малявы, скрученные в трубку, прячут в задний проход). Если записку не нашли, вывод один — она внутри, то есть в желудке. Тюремный врач нашпиговывает «пациента» слабительным и рвотным. Зэка усаживают на специальное сито и ставят перед ним тазик, покрытый металлической сеткой. Дождавшись, когда желудок и кишечник опустеет, тюремный персонал начинает промывать остатки на сите и сетке. Оперативник, не желающий прибегать к этой малоприятной процедуре, поступает проще — селит зэка в пресс-хату и приказывает тамошнему пахану добыть записку. Шерстяные кладут носителя малявы на пол, зажимают конечности, чтобы тот не мог отбиваться, и начинают прыгать на нем до появления записки. Зэка могут до отвала напоить и, подвесив за ноги, бить по животу. После такой обработки жертва неделями отходит в лазарете. Если шерстяные переусердствуют, блатной связист становится инвалидом или того хуже.

В лагерях пресс-хаты встречаются реже, но здесь процветают свои методы. Кроме сучьих бараков, администрация богата таким грозным оружием, как ШИЗО и внутрилагерная тюрьма. До 1988 года в штрафных изоляторах отрицалу ломали голодом. Кормили лишь хлебом, горячая пища, больше напоминающая помои, давалась через день. Вор в законе Иваньков после трехмесячного голодомора в ШИЗО колымского лагеря Строгого режима, где он ежедневно получал 400 граммов хлеба и на третий день теплый капустный отвар, похудел до 45 килограммов.

По закону водворить в изолятор могут на 15 суток. По истечении срока арестанту могли накрутить новый срок. Дежурный по ШИЗО провоцировал зэка на очередное нарушение правил внутреннего распорядка. Скажем, намеренно задерживал его освобождение из камеры. Зэк напоминал о своем существовании криком или стуком в дверь и получал еще один срок. То же самое наблюдалось и в тюремных карцерах. Один из пунктов служебной инструкции гласил: «В случае проявления в карцере недисциплинированности начальник тюрьмы имеет право продлить срок пребывания в нем до двадцати суток».

Когда запретили продлевать содержание в ШИЗО, родилась новая выдумка. После пятнадцатисуточной отсидки зэк отправляется в свой отряд. Утром его будят и опять ведут в изолятор. Так может продолжаться месяцами. Положенную хлебную пайку можно урезать, а вместо отвара наливать теплой воды. В лагерях хозяин — барин. Особым беспределом славятся таежные лесные колонии, где

После тюремно-лагерных голодоморов желудок зэка требует вдвое-втрое меньше пищи, чем в прежние годы. Кроме голода в ШИЗО и БУРе (барак усиленного режима) применяются пытки холодом. Администрация лагерей обязана поддерживать в камерах штрафных заведений 14 градусов тепла. Но того же Иванькова держали два дня в изоляторе, где стоял мороз в 40 градусов. Когда Японец уже перестал чувствовать леденящий холод и засыпал в углу камеры, его перевели в барак. Очень часто ШИЗО и БУРы намеренно не отапливают. Помимо этого, на лабиринтном окне могут убрать стекла, оставив лишь голую решетку. Опытные зэки снимают рубашку, справляют на нее нужду и натягивают на решетку. Белье быстро леденеет, твердеет и хоть как-то уберегает камеру от холодного ветра. Бывает, что дежурный открывает дверь и устраивает сквозняк. Такая воздушная процедура, особенно летом, способна свести на нет самую крепкую закалку.

Строительные бригады, которые возводили штрафные изоляторы, учли пожелания опытных тюремщиков. Благодаря некоторым особенностям камер их постоянные обитатели к 40–50 годам (иногда еще раньше) приобретают туберкулез. Основной контингент тубдиспансеров — бывшие зэки. Выйдя на свободу, они заражают близких, родственников, прохожих, пассажиров. По данным Минздрава, лишь 20–25 процентов больных туберкулезом не побывали в местах лишения свободы. Туберкулез приобрел такую популярность среди контингента, что в зонах открыли областные и республиканские туберкулезные больницы (зачастую они соседствуют с наркологическими лечебницами). До сих пор существуют целые туберкулезные бараки и даже зоны. Их называют могильными. Там не надо прессовать отрицаловку — она сама подохнет от чахотки.

Туберкулез прививался таким образом. Чтобы в камерах постоянно стояла сырость, при отделочных работах в штукатурку добавляли обычную соль. В самом начале строительства между основанием стен и фундаментом клали рубероид. Тогда стены смогут постоянно впитывать из почвы влагу. Повышенная сырость наблюдается после оттаивания стен. Кроме «тубика» зона умеет прививать язву, малокровие, радикулит и прочие хвори. Некоторые специалисты считают, что тюремно-лагерные условия способствуют и онкологическим заболеваниям. По этому вопросу еще предстоят серьезные исследования, но примеры существуют уже сегодня. Московский рецидивист, вор в законе Геннадий Корьков по кличке Монгол, скитавшийся почти тридцать лет по тюрьмам, лагерям и пересылкам, умер в возрасте 64 лет не в «тубанаре», а в столичном раковом центре на Каширке. Обнаружили злокачественную опухоль и у вора в законе Павла Захарова по кличке Цируль. Эти примеры далеко не последние.

Если зимой морят холодом, то летом — духотой, которая по эффективности не уступает минусовым температурам. Старые воры вспоминают, как в тюрьмах среди лета администрация могла открыть на две-три недели отопительный сезон. Очевидец подобного кошмара Д. (Тобольск, 50-е годы) вспоминал: «Мы мочились на простыню и набрасывали ее на батареи. У двух человек пошла носом кровь, еще один потерял сознание. Кто-то мрачно шутил: мол, пора нам в карцер. Там, мол, сейчас прохладнее. В коридоре орали менты: „Ну что, пидары, поджарились? Запомните баньку на всю жизнь. Если не передохнете“. Тогда никто не умер, хотя многие этому удивляются до сих пор».

Летом 1985 года в лагере строгого режима, расположенном под Красноярском, от тепловых ударов скончались пять уголовников. Но самый большой урожай человеческих жизней собрал в начале июля 1995 года Новокузнецкий СИЗО. В один день погибли сразу одиннадцать зэков.

Когда врачи исследовали условия, в которых содержались подследственные, они ужаснулись. Большинство камер были переполнены в два-три раза, столбик термометра поднимался до отметки 51 градус, в такой духоте не могли даже зажечь спичку. После девяти вечера начался ад. Обитатели камер поочередно ложились на пол, стараясь протиснуться поближе к дверям. Многие подследственные умоляли контролера выпустить их в коридор.

Наиболее жарким оказался третий этаж, расположенный под самой крышей. Именно на третьем этаже и находилось большинство погибших. Они лежали на верхних нарах у самой крыши. Зэки погибали незаметно для сокамерников. Со стороны их кончина напоминала обычный сон. Труп обнаруживали лишь спустя много часов.

Неудивительно, что после такой комплексной обработки воровской масти воры-рецидивисты ненавидят тех, кто купил воровскую корону, кто примазался к выстраданному потом и кровью блатному клану. Такое же отношение и к скороспелкам, получившим высший титул блатного мира после первой ходки или же вообще без таковой. Таких правильные воры называют «апельсинами». Блатари старой закваски считают: если ты не прошел крышку (зону крытого режима), пересылку, карцер, ШИЗО и пресс-хату, ты неполноценный вор, а тем более, не вор в законе.