"Рассказы" - читать интересную книгу автора (Волчок Ирина)

Не кладите трубку, пожалуйста

В комнате отдыха был телефон. Большая удача. Наверное, в соседней, где поселилась эта мелкая блондиночка, тоже есть. Так, какой там у нас номер? 21–35. Рассуждая логически, в комнате блондиночки должен быть 21–36. Или 21–34? Пробуем.

Виктор набрал 21–36.

— Дежурный, — глуховато отозвалась трубка хриплым басом.

— Прошу прощения, ошибся номером, — сказал Виктор и набрал 21–34.

Он слушал длинные гудки и думал, что опять ошибся номером. Прошло минут двадцать, как их поселили в смежных комнатах, — почти одновременно. Не могла же она за это время так крепко уснуть, что не слышит телефонных звонков? Семь гудков подряд. Восемь… девять…

Он уже хотел положить трубку, когда услышал сонный женский голос:

— Скор… то есть что это я… Федорова, конечно.

— Очень приятно, — сказал Виктор, невольно улыбаясь. Голос у нее был… необыкновенный. Низкий, мягкий, бархатный такой голос. И сонный-сонный. От этого голоса у него в области солнечного сплетения что-то сладко дрогнуло, пробудилось и стало расправлять крылышки. Сто лет с ним такого не случалось. — А я Виктор Семилетов. Вот и познакомились.

— А… ага. — В трубке послышался длинный сладкий зевок. — Новенький, что ли? Сейчас я отца позову. Что там у вас опять случилось? Мост поперек реки встал?

— Как это? — слегка растерялся Виктор. — Какой мост? И зачем мне ваш отец?

— Вы куда звоните-то? — В ее голосе тоже появилась некоторая растерянность.

— Вам звоню.

— А вы кто?

— Я ваш сосед, — терпеливо объяснил Виктор. — Нас рядом поселили.

— А Лысенки куда делись? Переехали?

— Ничего не понимаю, — признался Виктор. — Про Лысенков я первый раз слышу. Ваш сосед — я. Ну, просыпайтесь скорее… Я с вами поговорить хочу.

Она долго молчала, дышала в трубку, зевала и, наконец, спросила со странной интонацией — устало, покорно и в то же время насмешливо:

— О чем?

— О вас, конечно, — вкрадчиво сказал Виктор. Не бывает женщин, которым не интересно поговорить о себе.

— Зачем?

Виктор растерялся. Ее вопросы сбивали с толку, а голос не давал собраться с мыслями.

— Вы мне понравились, — нерешительно сказал Виктор. — Я как вас увидел, так и подумал: вот бы познакомиться и…

— Где? — перебила она.

— Что «где»? — не понял Виктор.

— Где вы меня увидели? — Ее голос был уже не такой сонный, в нем даже вроде бы интерес появился.

— На перроне, когда вы из вагона выходили. Вам кто-то чемоданы помог вынести, а потом вы с кем-то заговорили, вот я и подумал сначала, что вас встречают, а мне идти…

— Когда? — перебила она.

Виктор замолчал, соображая, к чему относится ее «когда», она поняла его замешательство, вздохнула и терпеливо повторила:

— Когда это было? В прошлом году? Месяц назад? Вчера?

— Да только что! — почти закричал он. — Всего полчаса прошло! Мы же одним поездом приехали!

— Который час? — озабоченно спросила она. — Что-то я часы не могу найти… И свет включать лень.

— Ноль тридцать, — сказал Виктор виновато. — Вообще-то поздновато, конечно, но я никак не ожидал, что вы так быстро уснете…

— Вы военный? — рассеянно спросила она.

Вот привычка у девочки, а? Все время перебивает. И вопросы у нее какие-то неожиданные.

— Нет, я журналист, — сказал Виктор. — А вы?

— А… я поняла! — обрадовалась она. — Вы с вокзала звоните! Наверное, из комнаты отдыха… Ну да, как это я сразу не сообразила? Я думала — дежурный, случилось чего-нибудь. А ничего не случилось. Это хорошо. Значит, отца будить не надо. Я у него телефон выключила. А то по ошибке часто звонят, вот как вы, например. А он в последнее время и так почти не отдыхает, и день тяжелый был, понимаете?

— Нет, — честно сказал Виктор. — Ничего не понимаю. При чем тут отец? Он что, с вами приехал?

— Да нет, он никуда не ездил, — с легкой ноткой нетерпения сказала она. — Это я ездила. Одна. Но приехала давно, утром еще. Так что вы не меня видели. Ошибка, понимаете? Вы номер не тот набрали. Неправильный.

— А какой правильный? — тупо спросил Виктор.

— Ну, откуда же я знаю? — укоризненно сказала она. — Вы у дежурного спросите. Или в справочнике посмотрите. У вас там есть справочник? Не общегородской, а где служебные телефоны. Вы поищите. Удачи вам.

В трубке запиликали короткие гудки, и Виктор ошалело потряс головой. Говорили, говорили… Почти десять минут говорили. И вдруг — раз: «удачи вам». Голос-то у нее какой… Ох.

Виктор разделся, лег на неуютную казенную кровать и стал вспоминать все интонации этого необыкновенного голоса. Он лежал, вспоминал и улыбался в темноте, и что-то в области солнечного сплетения улыбалось и в восторге било легкими прозрачными крылышками, и не давало уснуть, и это было хорошо. Интересно, а соседка спит? А может быть, он и правда говорил не с соседкой?

Виктор повздыхал, поворочался и взялся за телефон.

— М-м-м, — ответила она после третьего гудка.

— Вы что, опять уснули? — удивился он.

— Угу. — Даже при том, что она пока не сказала ни слова, голос ее кружил ему голову.

— А мне не спится, — задушевно начал Виктор. — Вы трубку бросили, а я все лежу и думаю: какая вы, и кто вы, и как вас зовут… А вы спокойно уснули. Как вы могли?

Она пробормотала что-то нечленораздельное, зевнула, чихнула и наконец сказала ясным, твердым голосом:

— Хочу.

И замолчала.

— Что? — поторопил Виктор, жадно слушая ее дыхание.

— Спать, — так же ясно и четко сказала она и опять чихнула.

— Нет, это невыносимо, — огорчился Виктор. — Я вас совершенно не интересую, да?

— Как же, как же, — не очень внятно бормотнула она. — Вполне интересуете. В смысле — очень. Очень-очень. Но потом. Сейчас хочу спать.

Виктор засмеялся, представляя, как она лежит с закрытыми глазами, прижимая телефонную трубку щекой к подушке, и бормочет что-то, вряд ли осознавая — что.

— Как вас зовут? — продолжая улыбаться, спросил он.

— Виктория, — помолчав, ответила она. — Вы соседкин номер не нашли, да? Напрасно. У дежурного спросите, я ж вам говорила, он должен знать. Не надо мне больше звонить. Я боюсь, отец звонки услышит, проснется, а потом до утра не заснет. А ему рано на работу. И мне тоже…

— А где вы работаете? — Виктор понимал, что таким образом не добьется ее расположения, но удержаться не мог — ему необходимо было слушать ее голос.

— В газете, — сонно сказала она и вдруг быстро заговорила ясным голосом, без малейших признаков сна: — И еще в банке, в двух школах, в поликлинике и в этом, как его… в кинотеатре.

— Сколько же у вас профессий? — поразился Виктор.

— Одна. — Голос у Виктории был уже вполне ясный, бодрый такой голосок. Полный слегка прикрытого ехидства.

— И какая же у вас профессия? — осторожно спросил Виктор, учуявший это ехидство.

— Ну, какая в наше время может быть профессия у девушки с моей внешностью? — она уже откровенно смеялась над ним. — Моя профессия почти такая же древняя, как ваша… ведь вы журналист, я правильно запомнила?

— Да, — растерянно сказал Виктор. — Я — да, журналист. А вы…

— Уборщица, — загадочным полушепотом сказала она. — А вы что подумали?

— Министр, — решительно сказал Виктор. — Я сразу подумал: девушка с вашей внешностью в наше время может быть только министром. В крайнем случае — заместителем министра.

— Кошмар, — с тихим ужасом сказала Виктория. — Вы что, правда меня видели?

— Вряд ли, — признался Виктор. — Если вы не та блондинка, которая в соседней комнате…

— Не та. — Виктория вздохнула. — И не блондинка.

— Брюнетка? — обрадовался Виктор.

— Куда уж нам… — Она опять вздохнула, подумала и не очень уверенно добавила: — Хотя скорее темная, чем светлая.

— А еще? — жадно спросил Виктор. — Глаза какие?

— А глаза скорее светлые, чем темные, — с сожалением сказала она. — Ну, что еще… Рост скорее высокий, чем низкий, руки скорей большие, чем маленькие, ноги скорей длинные, чем короткие, нос скорей обычный, чем выдающийся, интеллект скорей выдающийся, чем обычный… Пол скорее женский, чем мужской. В принципе, никаких особых примет.

— Я уверен, что вы необыкновенная красавица, — торжественно сказал Виктор.

— Точно, — несколько удивленно подтвердила она. — Необыкновенная красавица. Так вы меня все-таки где-то видели, да?

В ее голосе не было ни малейшего следа тщеславия, гордости или хотя бы удовольствия. Она говорила о себе, как о постороннем человеке, и даже не о человеке, а о какой-то вещи, которая при всей своей красоте ей лично совершенно не нужна и не интересна.

— А я некрасивый, — грустно сказал Виктор. — Не то, чтобы урод, но… В общем, ничего хорошего. Единственный плюс — высокий очень.

— Это очень большой плюс, — сказала она.

Они говорили больше часа. Собственно, говорил Виктор. Как-то незаметно он рассказал ей о всей своей жизни, о таких мелочах, которые, казалось, давно забыл, об обидах и неудачах, о газетах, в которых работал и собирается работать, и о лучшем друге, который, оказывается, два года подряд писал на него докладные, и о маме, которая не любит, когда он уезжает надолго, и обо всех своих мечтах, планах и надеждах. Она слушала, вовремя вставляла уместные вопросы, сочувственно поддакивая, мягко протестуя, когда он очень уж обвинял в чем-нибудь себя… Он наконец очнулся.

— Что-то я разболтался, — от смущения чуть суховато сказал Виктор. — Извините. Обычно я не такой трепач. И вам спать не дал.

— Ничего. — Ее голос был полон тепла и лукавства. — Честно говоря, я вчера часов в восемь легла, так что свою норму отоспала, наверное. Вот как вы ночь без сна перенесете — я не понимаю.

— А я весь день в поезде дрых, — весело сказал Виктор. — Виктория, мы увидимся?

— Вряд ли, — с легким сожалением сказала она. — Зачем? Про необыкновенную красавицу я вам все наврала. Я маленькая, страшненькая и хромая. Мне сорок семь лет, у меня артрит, финансовые проблемы, безработный зять и больной внук. Да и орбиты у нас разные.

— Можно я вам позвоню? — неуверенно спросил Виктор.

— Я здесь последний день… в смысле — ночь. Утром уеду на работу, потом — к себе домой. А у меня телефона нет.

Голос ее был чуть-чуть виноватым и в то же время успокаивающим.

— Да не надо со мной так, — сказал Виктор. — Я все понимаю. Просто вы до того необыкновенная, что… Я думал — судьба.

— Судьба… Глупости все это. Ведь вы просто ошиблись номером, помните?

В голосе ее слышалась улыбка, но Виктор все равно почему-то обиделся.

— Я Виктор. Вы Виктория, — упрямо сказал он. — Это что — тоже ошибка?

— Я вообще-то Зинаида, — виновато сказала она. — Я свое имя сразу не сказала, потому что не нравится. Зинаида! Надо ж было так назвать… Всю жизнь стесняюсь.

— Я все-таки позвоню, — быстро сказал Виктор и бросил трубку.

И остаток ночи он валялся на неуютной казенной кровати без сна, или ходил из угла в угол, прислушиваясь к нервным крикам электровозов, или смотрел в окно на не по-ночному суетливую жизнь вокзала. Часов около восьми ему вдруг примстилось, что из здания вокзала на перрон выходит его соседка, та мелкая блондиночка, со своими раздутыми чемоданами, в том же синем костюмчике, в котором он видел ее вчера. Виктор рванул раму окна, спохватился, что отсюда все равно не докричится, кинулся лихорадочно одеваться, уходя, долго не мог попасть ключом в замочную скважину, пока не сообразил, что дверь можно просто захлопнуть…

В коридоре уборщица свирепо пылесосила ковровую дорожку. Виктор подождал, когда она выключит пылесос, и спросил:

— Вы не знаете, какой номер телефона вон в той комнате?

— А там нету телефона, — сказала тетка почему-то сердито. — Телефон только в одной есть — вон в той, видишь?

— Да, я знаю, — сказал Виктор. — Это моя комната.

— Знает, а спрашивает, — еще более сердито сказала тетка и опять включила пылесос.

Виктор вернулся в свою комнату, сел на неуютную казенную кровать и стал смотреть на телефон. Насмотревшись вдоволь, снял трубку и набрал 21–34.

— Слушаю, — после первого же гудка отозвался решительный мужской голос.

— Доброе утро, — неуверенно сказал Виктор. — Семилетов беспокоит. Э-э… Викторию могу услышать?

— Да она уже убежала, — недовольно сказал голос. — Вы ей на работу звоните. Она машину взяла, так что минут через пятнадцать уже там будет.

Она все-таки Виктория. И поехала на работу на машине. Если она уборщица, то он, Виктор, — Дюймовочка. Предполагается, что он должен знать номер ее рабочего телефона. Допустим, он знал, но забыл.

Виктор опять набрал 21–34 и долго слушал длинные гудки. Ну да, папе тоже рано на работу. Ничего, когда-нибудь он с работы возвращается, верно? Потерпим. А пока займемся своей работой, потому что мы тоже не бездельники.

Честно говоря, эту работу Виктору выполнять как раз не очень хотелось. Задание было какое-то… не очень понятное.

— Ты приглядись как следует, — сказал зам главного. — Интересно же — на ровном месте, без всяких спонсоров, без всякой рекламы газетку слепили. За полгода тираж в двадцать четыре раза увеличился. Мистика? Не только самоокупаются, но и доход какой-никакой… И телефон доверия у них там работает, специалистов привлекли. Мы ж тоже такой телефон организовать хотели, помнишь? Ты покопайся там, может, что полезного накопаешь.

Виктору все это заранее активно не нравилось. И название газеты не нравилось — «Скорая помощь». И идея телефона доверия не нравилась. Все это не ново, не актуально, не имеет никакого отношения к журналистике и вообще скучно.

Ладно, придется идти копаться во всей этой глупости, раз уж приехал

В девять с минутами он был уже у дверей бывшего Дома культуры то ли строителей, то ли водителей и внимательно изучал таблички с названиями разных фирм и организаций. Ага, вот она, редакция газеты «Скорая помощь», второй этаж, комнаты 24, 25, 26. Хе, редакция. Вон, рядом табличка «Ремонт кожаных изделий» — и то семь комнат. Виктор немножко потоптался у входа, поглядел на небо, вздохнул и потопал на второй этаж.

В комнате 24 сидела очень деловая дама при полном параде и сосредоточенно красила ресницы, глядя в маленькое зеркало.

Виктор пару минут ждал реакции на свое появление, не дождался, кашлянул и с плохо скрытым раздражением спросил:

— Где я могу найти редактора?

Очень деловая дама оторвалась от зеркала, с таким же плохо скрытым раздражением глянула на него недокрашенными глазами и вдруг заорала дурным голосом:

— Ва-а-але-е-ер!

Виктор от неожиданности вздрогнул и отступил к двери, но тут открылась другая дверь, за шкафом, и в комнату заглянул веселый, лохматый, очкастый, немножко нелепый и очень симпатичный увалень.

— Ты чего орешь? — строго спросил он у деловой дамы, одновременно протягивая ей конфету. — Ты же знаешь, в твоем положении нельзя нервничать.

— Убью. — сдавленно сказала дама, взяла конфету и принялась нервно ее разворачивать. — Я же просила меня оградить… Просила или нет? Через пять минут эти приедут, а у меня лицо еще не готово! Вон, потерпевший к Витьке. Проводи и поставь у дверей кого-нибудь, что ли. Ведь третий раз уже умываюсь! Можно так жить?

Лохматый увалень обернулся к Виктору, сделал горестное лицо и объяснил:

— Анне Георгиевне на телевизор сегодня… В смысле — на передачу. Ее лицо — это наше лицо… в смысле — лицо нашей редакции. От нашего лица, стало быть, она не может ударить в грязь лицом.

— Уйди! — злобно прошепелявила дама сквозь конфету.

Лохматый увалень вздохнул, развел руками и повел Виктора сквозь комнату 25, битком набитую народом, который галдел, говорил по телефону, пил чай, сидел за компьютерами, курил, смеялся, плакал и отрешенно глядел в окно, сидя на подоконнике. Комната 25 была огромным залом — наверное, в прошлом спортивным, — но от обилия народа казалась тесной.

— Сколько же у вас людей работает? — удивился Виктор.

— Четверо, — невозмутимо ответил увалень Валера. — Ну, если считать Аньку, то пятеро. А если считать еще и меня — тогда шесть. Но меня можно не считать, я тут не работаю, а так, развлекаюсь. А эта толпа — посетители. Гости. Внештатники. Потерпевшие. И так, случайные… А вы правда потерпевший?

— Я вообще-то к вам в командировку, — сказал Виктор, не совсем понимая, что этот Валера имеет в виду.

— Это хорошо, — искренне обрадовался Валера. — Витьке сейчас лишние нагрузки ни к чему. Сами понимаете: первый день после отпуска — и сразу такой сумасшедший дом. А вечером еще и на телефоне сидеть, представляете?

Виктор совершенно не представлял, но спросить ни о чем не успел — Валера уже вводил его в комнату 26, которая оказалась небольшой, темноватой, да еще и перегороженной фанерными листами.

Валера приоткрыл дверь в фанерной перегородке, заглянул в нее, опять тихо прикрыл и обернулся к Виктору:

— Вы пару минут подождите, ладно? Витька по телефону говорит. Вот в этом кресле посидите пока.

Валера исчез прежде, чем Виктор успел спросить что-нибудь о редакторе. Зам главного вроде говорил, что у них редактором женщина. Впрочем, не важно. С мужиками договориться всегда легче, а тут еще и тезка… Он сел в кресло и закрыл глаза.

— Ты к обеду приезжай, — произнес низкий, бархатный, необыкновенный голос. — Нормально поговорим. А то я сегодня уже…

Глюки. Дожил. Вот что значит не спать по ночам. Теперь, надо думать, ее голос будет преследовать его и средь бела дня.

Виктор не заметил, когда и как он очутился уже по ту сторону перегородки, в ее крошечном кабинетике, прямо перед ее письменным столом. Он зачарованно смотрел, как неземное создание сказочной, нереальной, невыносимой красоты договаривает в трубку последние слова своим необыкновенным голосом, как кладет эту трубку на рычаги и не снимает с аппарата руки — прекрасной руки, совершенной руки, каждый палец которой — уже произведение искусства… И как она запускает пальцы другой руки в пышную гриву темно-русых волос, и как поднимает на него очень яркие светло-карие глаза, и чуть-чуть улыбается, а на левой щеке у нее — ямочка. Это, конечно, сон. Наяву такое просто невозможно.

— Вы ко мне, — сказала Виктория без вопросительной интонации. — Садитесь… Ой, забыла, там стула нет. Он за шкафом, я сейчас достану…

Она поднялась, вышла из-за стола и остановилась перед Виктором, с удовольствием его разглядывая. По телефону он похвастался своим ростом. В общем, имел право: два метра — это не так уж и мало. Виктория была ниже сантиметров на пять. Он никогда не видел таких высоких женщин с такой божественной фигурой.

— Вы большой и красивый, — сказала она спокойно, слегка улыбаясь. — Это хорошо.

— Почему? — растерянно спросил он чужим голосом.

— Отдохнуть можно, — объяснила она. — Ну, как бы это сказать… Не стараться. Не делать вид, что я с собеседником на равных. Понимаете? Не давить в себе чувство превосходства. С вами-то действительно можно на равных.

Она засмеялась, глядя в его лицо, и это было последней каплей.

— Виктория, — сказал он и положил ладони на ее плечи. — Виктория. Я же говорил тебе, что это судьба. А ты: ошибся номером, ошибся номером… Разве такие ошибки бывают?

В ее глазах мелькнуло удивление, потом — понимание. Потом — радость, и тогда он обнял ее крепче, притянул к себе и озабоченно спросил:

— Я одного не понимаю: почему ты не послала меня к черту, когда я ошибся номером? Признавайся, я тебя заинтересовал?

Она не успела ответить, потому что он ее поцеловал. Впрочем, что бы она ответила? Что он тут ни при чем? Просто двухлетняя работа на телефоне доверия приучила ее никогда никого ни при каких обстоятельствах не посылать к черту. Даже если кто-то просто ошибается номером.