"Моленеие о метле" - читать интересную книгу автора (Трускиновская Далия)

Глава 3

Первым понял, что махина промахнулась и залетела не туда, самый младший — Илейка.

— В Туретчине мы, батюшка! — воскликнул он. — Вишь, эмиры у них!

— Хм… — сказал боярин.

— На кол этих немцев сажать, — сказал Ванюшка. — Есть, сказывали, мастера так сажать на тонкий кол, что острие мимо сердца возле уха вылазит. Вот к такому их кату!

— Хм… — боярин задумался, соображая, где бы взять столь изощренного ката для Гансишки и Франсишки…

— Батюшка, а ведь придется к эмиру с поклоном идти, — догадался Никишка. — Мы, чай, не простого роду, эмир нас примет, шубой со своего плеча наделит! Деревеньку, может, даст, мужиков. Тебя воеводой поставит. Прожием! Понадобится — и потурчимся… А там догадаемся, как домой вернуться. Может, мы себя на пленных турок обменяем.

— Хм! — одобрил боярин. Очевидно, вспомнив, что новоявленному турку, кроме шубы или там парчового халата, могут подарить красивых девок для утехи, он заулыбался в густейшие усы.

— Матушка, подымайся, к турецкому эмиру пойдем! — и сынки стали выволакивать из махины имущество. Было его немало, и возник спор — тащить ли все, или часть спрятать, чтобы потом за ним вернуться.

— Закопать, говоришь?! — Илейка потопал по твердокаменной черной земле. — Эту каменюку и ломом не прошибешь!

— А вот что! Братики, тащите все обратно! Мы дверь-то в махину завалим, всякой дрянью закидаем! — додумался Ванюшка.

Дряни вокруг было много. Нашлись большие железные короба, из которых разило неимоверно. Решив, что никто к ним по доброй воле не притронется, сынки приволокли их пять штук — столько, сколько нашли в кирпичной загородке, — и нагромоздили перед махиной. Боярин смотрел и одобрительно кивал.

— А теперь, мил-человек, веди нас к вашему эмиру, — сказал Ванюшка. — Отблагодарим.

— А это классный ходильник, — ответил мужик, затянутый в кожу. — С такими фрикозаврами меня не заглумотят! Бизонья Дочь захочет на них потаращиться — тут-то я ее, герлушечку… А не сиди у Большого Костра!

Бояриново семейство выстроилось привычным образом: впереди боярин, ведущий за руку боярыню, за ними по росту — сынки.

— Пошкандыбачили, — сказал мужик в коже.

Тут в темноте загорелись два белых глаза, каждый — с миску для щей. Эти глаза приближались по дуге, и приближались очень быстро. Кожаный мужик едва успел оттолкнуть боярина.

— Беси, ах, беси! — заголосила боярыня. — Батюшка Никола-угодник, сохрани, оборони… слева и справа!.. Стань передо мной, стань за мной…

— Мерс, — вдруг сказал кожаный мужик. — Клянусь бизонами, мерс! Натуральный! Четырехколесный! Как в музее! Белый, Бизоном клянусь и мамой его! Как он сюда попал? Матушка-Бизониха, как это?..

Он достал из-за пазухи малую шкатулку, откинул крышку, и изнутри пошел свет. Но кожаный мужик, не пугаясь, как будто так и надо, стал тыкать в нутро шкатулки пальцами.

— Дух Великого Предка! — вдруг заголосил он. — Назад проскочить надо на пятьдесят по диагонали! Пятьдесят! Бизоний навоз!

— Куда тебе еще проскочить? — спросил Никишка.

— Назад по хроноватой шкале… Так они мне ее отградуичили! Пятьдесят, да еще по диагонали! Ее еще и на свете же нет! Все, все, отстреливаюсь…

— Хм! — грозно сказал боярин.

— Куда?! — взревели братцы, и Ванюшка с Илейкой, не сговариваясь, с двух сторон цапнули кожаного мужика за жесткий шиворот. — К эмиру нас веди, шпынь ненадобный! К самому турецкому эмиру!