XII

Георг, переодетый в стандартный костюм, который он купил в «Уолдорф-Астория» еще в первый день своего прибытия в Нью-Йорк, вышел на встречу с Бургером. Они назначили ее у здания Радио-Сити вечером.

Сегодня первый и последний раз, когда можно прозондировать Бургера, Эрнст Петер Бургер должен решиться. Он, Даш, не может выдать себя, он должен действовать осторожно. В случае чего он сделает вид, что хотел лишь проверить отношение Бургера к этому делу, его лояльность к фюреру. Два факта говорили о том, что Бургер не отступит: разговор о концлагерях в замке Квенц и второй разговор, в поезде, идущем в Лориент, когда Георг, выйдя в коридор вагона, увидел Бургера.

— Георг, — тихо сказал Петер, хотя шум поезда мог бы заглушить и более громкий разговор. — Георг, а ты, однако, меня не предал.

— Ты не обманывал меня, Петер, ты был в лагере, видел. А между собой… мы можем говорить о разных вещах.

— И операции «Преториус»? — спросил Бургер.

— Наверняка.

— Ты думаешь, Георг, что это имеет огромное значение для Германии? Что Каппе не преувеличивает.

— Где-то и так… — осторожно начал он.

— У Германии чересчур большой аппетит, — повторил Бургер, — это плохо кончится. Мы подавимся, Георг.

— Не у всех немцев такой аппетит, — сказал Даш.

— Как ты это понимаешь?

— Ты ведь сам знаешь, Петер, какую политику проводят нацисты, скорее верхушка НСДАП. Но не все немцы в НСДАП.

— Ясно, что не все. Только часть. Но почему же все кричат «хайль»?

«Здесь, в Нью-Йорке, можно будет поговорить откровенно, — думает Георг, встречаясь с Бургером у монументального здания Радио-Сити. — Откровенно, но осторожно».

Однако первым эту игру начал Георг, который без особого риска хитро построил будто бы риторический вопрос, весьма многозначный, чтобы выдать скрытый в нем смысл.

— Петер, а мы? Мы, видимо, также имеем право на свободу?

В понимании Бургера понятие «свобода» было полной противоположностью тому, что дали Германии фашисты. И он даже не подозревал, что в случае чего Даш может заявить: «Я имел в виду не освобождение от фашизма и фюрера, наоборот, что только теперь нацисты ведут Германию к свободе». И более умный Бургер попал в хитро расставленную ловушку.

— Я догадался, — ответил он, — что ты также против нацистских палачей. Да, Георг, мы тоже должны подумать о свободе.

— Теперь мне все ясно, — сказал Даш. — Я понимаю.

— Что понимаешь? — спросил с удивлением Бургер. — О чем ты?

— Не догадываешься? — Георг прикидывался более взволнованным, чем был на самом деле. Но его заставляла это делать ненависть Бургера к нацизму и его порядочность. — Ты хорошо знаешь, Петер. Мы теперь идем рука об руку, до конца, или… — прервал он вдруг на половине фразы и патетически воскликнул: — Петер, мы делаем это для Германии.

Бургер держался спокойно и по-деловому, он не поддался на экзальтированность Даша.

— Хорошо, хорошо, для Германии. Теперь нужно прикусить язык и помалкивать. Квирин и Гейнк — сторонники нацизма. Что касается меня, то можешь быть спокоен.

— Ты счастливчик, Петер. Если бы ты мне отказал, то должен был бы погибнуть. Но запомни, что за это можно заплатить головой.

— Значит, ты не убил того моряка, там, на Лонг-Айленде? — спросил Бургер.

— Нет, и поэтому мы чисты перед Соединенными Штатами. За убийство моряка нас приговорили бы к смерти.

— Нелегальный въезд с таким багажом достаточен для того, чтобы висеть.

— Я принял меры безопасности, Петер. Ты можешь мне довериться и не беспокоиться об этом. А если бы я сломал себе шею, то, по крайней мере, уцелеешь ты и где-нибудь укроешься. В худшем случае затеряешься в южных штатах.

— А не сделать ли это уже сейчас?

— А если нас обнаружат? Эти идиоты, Гейнк и Квирин, в любую минуту могут сморозить какую-нибудь глупость. Помнишь, как Гейнк пытался все выболтать в «Де дё Монд»? Здесь никто не заткнет ему глотку, как там.

— Ты оказал, что принял меры безопасности. Какие?

— Сразу же по прибытии я позвонил в ФБР. Доложил о нашей группе, рассказал, с какой целью мы тут оказались. Просил поставить в известность Гувера, что я приеду к нему в Вашингтон. Если теперь и схватят кого-либо из нас, я сразу сошлюсь на то, что еще раньше раскрыл свою зондеркоманду. Детектив, с которым я говорил, записал точное время, у меня есть его фамилия.

— Это рискованный шаг. Они могли выяснить, откуда ты звонил.

— Менее рискованный, Петер, чем выполнение операции «Преториус». Да ты и сам понимаешь, что после драки кулаками не машут. Мы должны рассказать Гуверу о ситуации в Германии, мы поможем им выиграть войну с фюрером. Они озолотят нас, вот увидишь, Петер, наконец-то и нам улыбнется счастье.

Бургер горько усмехнулся.

— Меня это уже мало волнует. Но ты прав в одном: таким способом мы выразим свое отношение к гитлеровской банде. Георг, тебе никогда не приходило в голову, что их разведка могла знать о нашем прибытии?

— Я думал об этом, — ответил Даш, — ведь это дело проходило через много рук, и кто-нибудь из абвера мог информировать о нем контрразведку.

— Не считаешь ли ты, что тебе было бы лучше еще сегодня поехать в Вашингтон и попытаться встретиться с Гувером?

Георг отрицательно покачал головой.

— Петер, ты говоришь так, словно не знаешь Америки. Могу ли я соваться к Гуверу в таком жалком костюмишке, ведь у него сегодня больше силы, чем у президента? Они должны знать, с кем имеют дело, по моему костюму, по гостинице, где я остановлюсь. Наберись терпения, завтра я пойду к лучшему портному Америки, Роберту Питу, и закажу два костюма. Через несколько дней они будут готовы, самое позднее через неделю.

Бургер снисходительно улыбнулся.

— Георг, богатые тузы ждут у него своей очереди по нескольку месяцев.

— Я заплачу ему в три, пять раз дороже. Я знаю Америку, доллар здесь всемогущ.

— У нас их слишком мало, чтобы спастись от виселицы.

— Ты, Петер, лучше бы следил за этими дураками. С ними нужно встречаться через день. Поэтому ты не сможешь поехать со мной в Вашингтон. Я договорился встретиться с ними завтра в «Шале Свис».