"Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2" - читать интересную книгу автора (Клавелл Джеймс)

ВОСКРЕСЕНЬЕ 18 февраля

ГЛАВА 34

Дворец хана. Тебриз. 03.13. В темноте маленькой комнатки капитан Росс откинул кожаную крышечку с циферблата наручных часов и всмотрелся во флюоресцирующие цифры.

– Все готово, Гуэнг? – прошептал он по-гуркхски.

– Да, сахиб, – прошептал Гуэнг, радуясь, что ожидание закончилось.

Осторожно и бесшумно оба мужчины поднялись со своих соломенных тюфяков, которые лежали на старых, попахивающих коврах, брошенных на твердо утрамбованный земляной пол. Они были полностью одеты, и Росс на ощупь пробрался к окну и выглянул наружу. Их охранник сидел привалившись к стене рядом с дверью и крепко спал; его винтовка лежала у него на коленях. В двух сотнях шагов, по ту сторону заснеженных садов и флигелей и надворных построек, стоял четырехэтажный дворец Горгон-хана. Ночь была темной и холодной, небо было затянуто облаками, сквозь которые время от времени проглядывала яркая луна, окруженная нимбом.

Снегу прибыло, подумал он, потом, осторожно надавливая, открыл дверь. Они оба встали в проеме, всеми своими органами чувств исследуя темноту вокруг. Нигде ни огонька. Росс бесшумно приблизился к охраннику и потряс его за плечо, но тот не проснулся, погруженный в искусственно вызванный сон, который должен был продлиться еще не менее двух часов. Подсунуть ему снотворное в плитке шоколада, хранившейся в их неприкосновенном запасе как раз для таких случаев, оказалось нетрудно; одни шоколадки в наборе были со снотворным, другие – с ядом. Росс еще раз сосредоточился на темноте, терпеливо ожидая, пока луна не спрячется за облаком. Он рассеянно почесал укус клопа. Он был вооружен только кукри и одной гранатой.

– Если нас остановят, Гуэнг, то мы просто вышли прогуляться, – сказал он ему ранее. – Оружие лучше оставить здесь. А почему у нас с собой кукри и граната? Так это старинный гуркхский обычай – мы опозорим честь нашего полка, если будем совсем без оружия.

– Думаю, я хотел бы забрать с собой все наше оружие и ускользнуть в горы, а потом пробираться на юг, сахиб.

– Если это не сработает, так нам и придется сделать, но шансы у нас паршивые, – сказал тогда Росс. – Совсем никудышные. На открытой местности мы будем как в ловушке: эти охотники все еще преследуют нас и не отступятся, пока не поймают. Не забывай, нам едва-едва удалось добраться до конспиративного дома. Только одежда нас и спасла. – После засады, в которой погибли Вьен Роузмонт и Тензинг, Росс и Гуэнг раздели некоторых из нападавших и надели одежду горцев поверх своей военной формы. Он было подумал совсем избавиться от последней, но потом решил, что это будет неумно. – Если нас поймают, значит, поймают, и дело с концом.

Гуэнг улыбнулся:

– Поэтому лучше вам стать хорошим индусом прямо сейчас. Тогда, если нас убьют, это будет не конец, а начало.

– А как мне это сделать, Гуэнг? Стать индусом? – Он криво усмехнулся, вспомнив озадаченное выражение на лице Гуэнга и его долгое пожатие плечами. Потом они привели в порядок тела Вьена Роузмонта и Тензинга и оставили их вместе в снегу, согласно обычаю гор: Тело уже не имеет ценности для духа, и из-за непреложности возрождения его оставляют животным и птицам, которые суть другие духи, пробирающиеся по своей собственной карме в нирвану – место божественного покоя.

На следующее утро они заметили тех, кто их преследовал. Когда они спустились с гор в предместья Тебриза, их преследователи отставали от них на каких-то полмили. Их спас только камуфляж, позволив раствориться в толпах людей: многие из горцев были такими же голубоглазыми и были так же хорошо вооружены. Удача сопутствовала им, и Росс с первого раза отыскал черный вход в грязный маленький гараж, назвал имя Вьена Роузмонта, и человек в гараже спрятал их. В ту же ночь к ним пришел Абдолла-хан со своими охранниками, настроенный очень враждебно и подозрительно.

– Кто сказал вам спросить меня?

– Вьен Роузмонт. Он также рассказал нам об этом месте.

– Кто он такой, этот Роузмонт? Где он сейчас?

Росс рассказал ему, что произошло в засаде, и заметил в глубине глаз иранца что-то новое, хотя тот по-прежнему держался враждебно.

– Откуда мне знать, что ты говоришь правду? Кто вы такие?

– Перед смертью Вьен попросил меня передать вам послание. Он был в бреду, умирал тяжело, но заставил меня повторить его три раза, чтобы быть уверенным. Он сказал: «Передайте Абдолле-хану, что Питеру нужна голова Горгоны, а сын Питера еще хуже, чем сам Питер. Сын играет с курдюками в бабки, как и его отец, который постарается использовать Медузу, чтобы поймать Горгону». – Росс увидел, как глаза иранца вспыхнули, но нерадостно. – Это имеет для вас какой-нибудь смысл?

– Да. Это означает, что вы знали Вьена. Стало быть, Вьен мертв. На все воля Аллаха, но мне жаль, что так вышло. Вьен знал свое дело, знал очень хорошо, и был великим патриотом. Кто вы? Какое у вас задание? Что вы делали в наших горах?

Росс снова заколебался, вспомнив, как Армстронг говорил ему во время инструктажа, что слишком этому человеку доверяться нельзя. И все же Роузмонт, которому он доверял, сказал ему перед смертью: «Этому сукину сыну ты можешь доверить свою жизнь. Я доверял много раз, и он ни разу не подвел меня. Идите к нему, он вас вытащит…»

Абдолла-хан улыбался, его скривившийся рот говорил о жестокости, как и глаза.

– Вы можете мне доверять… думаю, вам придется.

– Да. – Но только не слишком, добавил он про себя. Росс ненавидел это слово, слово, которое миллионам людей стоило жизни и еще большим миллионам – свободы и каждому взрослому человек на земле – душевного покоя в тот или иной момент. – Мы должны были нейтрализовать Сабалан, – ответил Росс и рассказал ему о том, что произошло.

– Хвала Аллаху! Я передам новость Вессону и Талботу.

– Кому?

– А, не имеет значения. Я помогу вам пробраться на юг. Идемте со мной, здесь небезопасно… людям уже крикнули «ату его» и пообещали награду за «двух британских диверсантов, двух врагов ислама». Как вас зовут?

– Росс. Капитан Росс, а это капрал Гуэнг. Кто эти люди, которые нас преследовали? Иранцы? Или из Советов? Или следуют по указке Советов?

– Советы в моем Азербайджане открыто не действуют, пока еще нет. – Губы хана изогнулись в странную ухмылку. – У меня снаружи машина, универсал. Быстро забирайтесь в нее и ложитесь сзади. Я пока спрячу вас, а когда будет безопасно, доставлю обоих в Тегеран. Но вы должны подчиняться моим приказам. Беспрекословно.

Это было два дня назад, но потом визит советских незнакомцев и появление вертолета изменили все. Росс увидел, как луна спряталась за облако, и похлопал Гуэнга по плечу. Маленький гуркха исчез в саду. Когда из темноты ночи прилетел сигнал «все чисто», Росс последовал за ним. Они по очереди пробегали вперед, продвигаясь очень быстро, пока не достигли угла западного крыла большого дома. Им не встретились ни охранники, ни собаки, хотя Гуэнг видел раньше несколько доберманов на цепи.

Они без труда взобрались по балюстраде на балкон второго этажа. Гуэнг шел впереди. Он торопливо преодолел половину его длины, миновал ряд окон с закрытыми ставнями и подошел к лестнице, которая поднималась на следующий балкон. Наверху он остановился, чтобы сориентироваться. Росс появился рядом с ним. Гуэнг показал на второй ряд окон и вынул свой кукри, но Росс отрицательно помотал головой и кивнул в сторону боковой двери, прятавшейся глубоко в тени, которую сумел разглядеть. Он нажал на дверную ручку. Дверь громко скрипнула. Какие-то птицы стайкой выпорхнули из сада, перекликаясь друг с другом. Они оба уперлись взглядом туда, откуда вылетели птицы, ожидая увидеть патруль. Никто не появился. Они подождали еще чуть-чуть, чтобы быть уверенными, потом Росс первым скользнул внутрь, чувствуя, как прилив адреналина натягивает нервы.

Коридор за дверью оказался длинным, со множеством дверей по обе стороны и несколькими окнами на юг. Перед второй дверью он остановился, осторожно попробовал ручку. Дверь бесшумно открылась, и Росс быстро вошел; Гуэнг проскользнул следом с кукри и гранатой наготове. Комната была похожа на приемную: ковры, подушки, старомодная викторианская мебель и диваны. Из комнаты вели две двери. Молясь про себя, чтобы выбор был правильным, Росс открыл дверь, расположенную ближе всего к углу здания, и вошел в нее. Шторы были задернуты, но в лунном свете, проникавшем через щель с одной стороны, было хорошо видно кровать и человека, которого он искал. Человек спал рядом с женщиной под толстым одеялом. Человек был именно тот, который был ему нужен, но Росс не ожидал, что он будет с женщиной. Гуэнг аккуратно прикрыл за собой дверь. Без колебаний они подошли к кровати, каждый со своей стороны. Росс взял на себя мужчину, Гуэнг – женщину. Одновременно они приложили носовые платки ко ртам спящих, прижимая их как раз настолько, чтобы они не вскрикнули.

– Мы друзья, пилот, не кричите, – прошептал Росс в самое ухо Эрикки. Он не знал его имени или кто была эта женщина, он помнил лишь, что этот человек – пилот. Он увидел, как животный испуг от внезапного пробуждения сменился ослепляющей яростью, когда сон исчез, и две огромные руки пошли вверх, чтобы разорвать его пополам. Он уклонился от них, сильнее надавив под носом Эрикки, без труда удерживая его внизу. – Сейчас я отпущу вас, не кричите, пилот. Мы друзья, мы британцы. Британские солдаты. Просто кивните, если вы проснулись и поняли меня. – Он подождал, потом скорее почувствовал, чем увидел кивок великана, глядя ему в глаза. Эти глаза кричали ему: опасность. – Не убирай платка, Гуэнг, пока у нас с этой стороны все не уладится, – тихо сказал он по-непальски, потом опять обратился к Эрикки: – Пилот, не бойтесь, мы друзья.

Он отпустил руку и отпрыгнул в сторону, когда Эрикки бросился на него, потом выгнулся на кровати, пытаясь достать Гуэнга, но замер на середине движения. Лунный свет поблескивал на кривом лезвии рядом с ее горлом. Глаза Азадэ были широко раскрыты, она окаменела от ужаса.

– Нет! Оставьте ее… – хрипло произнес Эрикки по-русски, видя только раскосые азиатские глаза Гуэнга, думая, что это, наверное, один из людей Чимтарги, все еще плохо соображая и не до конца оправившись от паники. Он спал глубоко, голова болела после многих часов полета, главным образом по приборам и в тяжелых условиях. – Что вам нужно?

– Говорите на английском. Вы же англичанин, не правда ли?

– Нет, я финн. – Эрикки прищурившись всматривался в Росса, который был немногим больше силуэта в полосе лунного света. – Какого черта вам надо?

– Извините, что пришлось разбудить вас таким вот образом, пилот, – торопливо заговорил Росс, подойдя чуть ближе. Он старался говорить тихо. – Извините, но мне нужно было поговорить с вами тайным образом. Это очень важ…

– Скажите этому ублюдку, чтобы он отпустил мою жену! Быстро!

– Жену? Ах да… да, конечно, извините. Она… она не станет кричать? Пожалуйста, попросите ее не кричать. – Он смотрел, как великан повернулся к женщине, которая неподвижно лежала под толстым одеялом, рот ее по-прежнему был накрыт платком, кукри застыл у горла. Росс увидел, как финн медленно протянул руку и коснулся ее, не сводя глаз с кукри. Его голос звучал мягко и ободряюще, но он говорил не на английском и не на фарси, а на каком-то другом языке. Росс в панике подумал, что это был русский, и это еще больше сбило его с толку: он ожидал встретить британского пилота компании S-G и без спутницы в постели, а встретил финна, у которого жена – русская. Росс похолодел от страха, что завел Гуэнга в ловушку. Великан снова перевел взгляд на него, и паники в его глазах теперь стало больше.

– Скажите ему, чтобы он отпустил мою жену, – произнес Эрикки по-английски, с трудом стараясь сосредоточиться. – Она не станет кричать.

– Что вы сказали ей? Это был русский?

– Да, это был русский, и я сказал: «Этот ублюдок через секунду отпустит тебя. Не кричи. Не кричи, просто расположись сзади меня. Не делай резких движений, просто передвинься ко мне за спину. Ничего не делай, если только я не брошусь на второго ублюдка, и тогда – сражайся за свою жизнь».

– Вы русский?

– Я же говорил вам, я финн, и мне быстро надоедают люди с ножами посреди ночи, будь они британцы, русские или даже финны.

– Вы пилот вертолетной компании S-G?

– Да, быстрее отпустите ее, а то я что-нибудь сделаю.

Росс еще не до конца справился с собственной паникой.

– Она русская?

– Моя жена иранка, она говорит по-русски, как и я, – ледяным тоном объяснил Эрикки, чуть передвинувшись, чтобы выйти из узкой полосы лунного света в тень. – Выйдите на свет, я вас не вижу, и в последний раз прикажите этому ублюдку-коротышке отпустить мою жену, скажите, что вам нужно, и убирайтесь отсюда.

– Извините за все это. Гуэнг, теперь ее можно отпустить.

Гуэнг не шевельнулся. Не шевельнулся и изогнутый клинок. Гуркха сказал по-непальски:

– Да, сахиб, только сначала заберите нож из-под его подушки.

Росс ответил, тоже на непальском:

– Если он попытается схватить его, брат, даже просто коснется его, убей ее, я займусь им. – Потом мягко добавил по-английски: – Пилот, у вас под подушкой нож. Пожалуйста, не трогайте его. Извините, но если вы это сделаете до того, как это можно будет сделать… пожалуйста, наберитесь терпения. Отпусти ее, Гуэнг, – приказал он гуркхе, не сводя глаз с финна. Боковым зрением он увидел неясные очертания лица, спутанные длинные волосы, наполовину закрывавшие женщину, потом она скользнула за широкие плечи, плотнее укутавшись в теплую зимнюю пижаму с длинными рукавами. Росс стоял спиной к свету и не мог ее хорошенько разглядеть, он видел только ненависть в глазах, полускрытых темнотой, но заметную даже оттуда. – Извините, что проник сюда, как вор в ночи. Прошу простить меня, – сказал он ей. Она не ответила. Он повторил свои извинения на фарси. Они опять остались без ответа. – Пожалуйста, извинитесь за меня перед своей женой.

– Она говорит по-английски. Что, черт подери, вам нужно? – Теперь, когда Азадэ была в безопасности, Эрикки чувствовал себя немного лучше, хотя и остро ощущал близость маленького человека с большим изогнутым ножом.

– Мы своего рода пленники хана, пилот, и я пришел предупредить вас и попросить о помощи.

– Предупредить меня о чем?

– Несколько дней назад я помог одному из ваших капитанов, Чарльзу Петтикину. – Росс увидел, что имя тут же сработало, и чуть-чуть расслабился. Он быстро рассказал Эрикки о Дошан-Таппехе, нападении САВАК и о том, как они выбрались оттуда, точно описав Петтикина, так что ошибки быть не могло.

– Чарли рассказал нам про вас, – кивнул Эрикки; он был поражен, и его страх исчез, – но не говорил, что высадил недалеко от Бендер-э-Пехлеви. Сказал только, что какие-то десантники-британцы спасли его от людей из САВАК, которые собирались разнести ему голову.

– Я попросил его забыть мое имя. Я… э-э… мы были на задании.

– Чарли повезло, что вы… – Росс увидел, как женщина что-то зашептала на ухо мужу, прервав его. Финн кивнул и снова посмотрел на британца. – Вы меня видите, я вас не вижу, выйдите на свет. Что же до Абдоллы, если бы вы были его пленниками, вы были бы в цепях или сидели в подземелье, а не бродили свободно по дворцу.

– Мне сказали, что хан поможет нам, если у нас возникнут проблемы. У нас возникли проблемы, и он сказал нам, что спрячет нас, пока не появится возможность отправить нас в Тегеран. До тех пор он поместил нас в какую-то хибару, подальше от глаз, на другом конце поместья. Нас постоянно охраняют.

– Спрячет вас от чего?

– Мы выполняли… э-э… секретное задание, и за нами охотятся и…

– Какое секретное задание? Я вас не вижу, выйдите на свет.

Росс передвинулся, но не до конца.

– Мы должны были взорвать кое-какое секретное радарное оборудование американцев, чтобы до него не добрались Советы или их сторонники. Я по…

– Сабалан?

– Откуда, черт возьми, вам это известно?

– Меня заставляют летать с одним русским и несколькими иранцами из левых по радарным установкам рядом с границей, они забирают все, что можно, потом доставляют это в Астару на побережье. Одна из них на северном склоне оказалась разрушенной, оттуда им не удалось извлечь ничего, и остальные пока что не принесли ничего стоящего, насколько я знаю. Продолжайте. О чем вы хотели меня предупредить?

– Вас заставляют?

– Моя жена – заложница хана и русских, гарантия моего сотрудничества и хорошего поведения, – сказал Эрикки просто.

– Господи! – Мозг Росса работал с перегрузкой. – Я… э-э… я узнал эмблему S-G, когда вы делали круги над дворцом, и пришел предупредить вас, что Советы побывали здесь, они прибыли сегодня рано утром, и они планируют похитить вас с дружеской помощью хана – он, похоже, играет на оба конца от центра, двойной агент. – Росс увидел изумление на лице Эрикки. – Наши люди должны срочно узнать об этом.

– Похитить меня, чтобы я сделал что?

– Точно не знаю. Я отправил Гуэнга на разведку, когда ваш вертолет прилетел. Он выбрался через окно в задней стене. Расскажи им, Гуэнг.

– Это было после того, как они пообедали, сахиб-хан и этот, советский, – и они стояли возле машины советского, когда тот собирался уезжать. Я был в кустах совсем рядом с ними и хорошо все слышал. Сначала я не понимал, что они говорят, потом хан сказал: «Давай перейдем на английский, тут рядом слуги». Советский сказал: «Спасибо за всю информацию и за предложение». Потом хан сказал: «Значит, мы договорились? Обо всем, Патар?» Советский сказал: «Да, я буду рекомендовать сделать все, что тебе нужно. Я позабочусь, чтобы этот пилот тебя больше не беспокоил. Когда он закончит здесь, его доставят на север…» – Гуэнг замолчал, услышав, как воздух с шипением вырвался из груди Азадэ. – Да, мэм сахиб?

– Нет, ничего.

Гуэнг сосредоточился, стремясь передать им все в точности:

– Советский сказал: «Я позабочусь, чтобы этот пилот тебя больше не беспокоил. Когда он закончит здесь, его доставят на север, навсегда». Потом… – Он задумался на мгновение. – Ах да! Потом он сказал: «Мулла тебя больше не потревожит, а ты в обмен поймаешь мне британских диверсантов? Живыми, я бы хотел получить их живыми, если возможно». Хан сказал: «Хорошо, я поймаю их, Патар, у те…»

– Петр, – произнесла Азадэ; ее рука лежала на плече Эрикки. – Его зовут Петр Мзитрюк.

– О господи! – охнул Росс, и все встало на свои места.

– Что такое? – спросил Эрикки.

– Потом расскажу. Заканчивай, Гуэнг.

– Слушаюсь, сахиб. Хан сказал: «Я поймаю их, Патар, живыми, если получится. Какую услугу я получу, если они будут живыми?» Советский рассмеялся. «Любую, в разумных пределах, а какую получу я?» Хан сказал: «Я возьму ее с собой, когда приеду к тебе в следующий раз». Это все, сахиб. Потом советский сел в машину и уехал.

Азадэ передернулась всем телом.

– Что? – спросил Эрикки.

– Он имел в виду меня, – произнесла она чуть слышно.

– Я не понимаю, – сказал Росс.

Эрикки колебался, сдавливающее ощущение в голове стало сильнее, чем когда-либо. Азадэ рассказала ему, что отец приглашал ее на обед и что Петр Мзитрюк приглашал ее в Тбилиси: «…и вашего мужа, разумеется, если он будет свободен; я бы очень хотел показать вам наши края…» – и был очень внимателен к ней.

– Это… это личное. Не имеет значения, – сказал он. – Похоже, вы оказали мне большую услугу. Чем я могу помочь? – Эрикки устало улыбнулся и протянул руку. – Меня зовут Иокконен, Эрикки Йокконен, а это моя жена Аза…

– Сахиб! – предостерегающе прошипел Гуэнг.

Вытянутая рука Росса застыла на полпути. Теперь и он увидел, что вторая рука Эрикки была под подушкой.

– Не двигаться! – приказал он; кукри из ножен в одно мгновение переместился в его руку. Эрикки знал этот тон, поэтому подчинился. Росс осторожно отодвинул подушку, но рука финна лежала не рядом с ножом. Британец взял нож. Лезвие блеснуло в полосе лунного света. Росс подумал секунду, потом протянул нож Эрикки, рукояткой вперед. – Извините, но лучше убедиться заранее. – Он пожал протянутую руку, которая, не шелохнувшись, провисела в воздухе все это время, и почувствовал ее недюжинную силу. Он улыбнулся финну и слегка повернулся, впервые позволяя свету упасть на его лицо. – Меня зовут Росс, капитан Джон Росс, а это Гуэнг…

Азадэ ахнула и рывком выпрямилась. Они все посмотрели на нее, и теперь Росс впервые мог хорошенько разглядеть ее лицо. Это была Азадэ, его Азадэ десятилетней давности, Азадэ Горден, как он знал ее тогда, Азадэ Горден из далекой страны гор, она смотрела на него огромными глазами, более прекрасная, чем когда-либо, все такая же посланная небом.

– Бог мой, Азадэ, я не видел твоего лица…

– А я твоего, Джонни.

– Азадэ… Боже, ну надо же, – запинаясь, пробормотал Росс. Он широко улыбался, и она тоже, потом он услышал голос Эрикки и увидел, как тот в упор смотрит на него, зажав в кулаке огромный нож, и страх электрическим разрядом пробежал по нему и по ней.

– Ты Джонни Ясноглазый? – монотонно произнес Эрикки.

– Да-да, он самый… Мне выпала честь познакомиться с вашей женой много лет назад, много лет назад… Боже милосердный, Азадэ, как же чудесно тебя снова видеть!

– И тебя. – Ее рука не оставляла плеча Эрикки.

Эрикки чувствовал ее руку, и она жгла его, но он не двигался, завороженный человеком, стоявшим перед ним. Она рассказала ему о Джоне Россе, о проведенном с ним лете и о результате того лета, о том, что этот человек не знал про ребенка, который так и не родился, да она и не пыталась отыскать его и сообщить ему об этом, она не хотела, чтобы он когда-нибудь об этом узнал. «Вина была моя, Эрикки, а не его, – сказала она ему тогда просто. – Я была влюблена, мне только что исполнилось семнадцать, ему было девятнадцать. Я звала его Джонни Ясноглазый; никогда раньше я не встречала человека с такими голубыми глазами. Мы глубоко любили друг друга, но это была просто летняя любовь, не такая, как наша, которая навсегда, моя – навсегда, и – да, я согласна стать твоей женой, если отец позволит, о да, прошу тебя, Боже, но только если ты сможешь жить счастливо, зная, что когда-то, давным-давно, я росла и становилась взрослой. Ты должен пообещать мне, поклясться мне, что сможешь быть счастлив как мужчина и как муж, потому что, возможно, в один день мы встретим его – я буду рада видеть его, и я улыбнусь ему, но душа моя будет твоей, мое тело – твоим, моя жизнь – твоей, и все, что у меня есть…»

Он дал ей клятву, как она того хотела, поклялся искренне и всей душой, с радостью отметая в сторону ее тревогу. Он был современным, понимающим, он был финном – разве Финляндия не была второй страной в мире после Новой Зеландии, которая дала женщинам право голоса? В нем не поселилось никакого беспокойства. Никакого совершенно. Он лишь печалился за нее, за то, что она не была более осторожна, потому что она рассказала ему о гневе своего отца, гневе, который он понимал.

И вот теперь этот мужчина был здесь, красивый, сильный, молодой, гораздо более подходящий ей по размеру, гораздо ближе ей по возрасту. Ревность раздирала его на части.

Росс пытался собраться с мыслями; ее присутствие завораживало его. Он оторвал взгляд от Азадэ, мысли – от своих воспоминаний о ней и посмотрел на Эрикки. Он прочитал чувство в его глазах как открытую книгу.

– Много лет назад я знал вашу жену, в Швейцарии в… я учился там в школе, недолго.

– Да, я знаю, – сказал Эрикки. – Азадэ рассказала мне о вас. Я… я… это… это неожиданная встреча для всех нас. – Он встал с кровати, горой возвышаясь над Россом, все еще держа нож в руке – все они остро ощущали этот нож в его руке. Он видел, что Гуэнг, стоявший по другую сторону кровати, так и не убрал свой кукри в ножны. – Итак. Еще раз, капитан, еще раз спасибо за предупреждение.

– Вы говорили, что Советы заставляют вас летать?

– Азадэ – заложница, чтобы я вел себя хорошо, – ответил Эрикки ровным тоном.

Росс в задумчивости кивнул.

– Вы мало что можете тут сделать, если хан вас недолюбливает. Господи, ну и каша! Я-то думал, что, раз уж и вам тут грозит опасность, вы тоже захотите сбежать и заберете нас с собой на своем вертолете.

– Если бы я мог, я бы забрал, да… да, конечно. Но со мной два десятка охранников все время, пока я летаю, а Азадэ… за моей женой и мной внимательно присматривают, когда мы здесь. Есть тут еще один советский, по имени Чимтарга, он словно моя тень, и Абдолла-хан… очень осторожен. – Он еще не решил про себя, что ему делать с этим Россом. Эрикки бросил взгляд на Азадэ и увидел, что ее улыбка была искренней, в ее прикосновении к его плечу не было фальши, и что этот человек теперь явно значил для нее не больше, чем старый друг. Но это не избавило его от почти ослепляющего желания дать волю бездумной ярости. Он заставил себя улыбнуться ей в ответ. – Мы должны быть осторожны, Азадэ.

– Очень. – Она почувствовала, как под ее рукой на его плече пробежала судорожная волна, когда он произнес «Джонни Ясноглазый», и знала, что из них троих только она способна справиться с этой новой опасностью. Одновременно с этим ревность Эрикки, которую он так старался скрыть, возбуждала ее, как и открытое восхищение в глазах человека, который был ее давно утраченной любовью. О да, думала она, Джонни Ясноглазый, ты еще чудесней, чем тогда, стройнее, сильнее – более волнующий со своим кривым кинжалом, небритым лицом, грязной одеждой и мужским запахом. – Как я могла не узнать тебя минуту назад, когда я исправила имя этого человека с «Патар» на «Петр», это что-то сказало тебе, Джонни. Что именно?

– Это было закодированное послание, которое я должен был передать хану, – ответил Росс, с болью осознавая, что она по-прежнему чарует, околдовывает его. – «Передай Абдолле-хану, что Питеру – это мог бы быть Патар Гуэнга или Петр, русский, – что Питеру нужна голова Горгоны, а сын Питера еще хуже, чем сам Питер. Сын играет с курдюками в бабки, как и его отец, который постарается использовать Медузу, чтобы поймать Горгону».

– Это просто. Эрикки? – сказала Азадэ.

– Да, – кивнул Эрикки, отвлекаясь от своих мыслей. – Вот только при чем тут «курдюки и бабки»?

– Может быть, так, – сказала она, приходя в волнение. – Передай Абдолле-хану, что Петр Мзитрюк из КГБ охотится за его головой, что сын Мзитрюка – давайте предположим, что он тоже из КГБ, – еще хуже, чем его отец. Сын играет с курдюками в бабки… возможно, это означает, что сын связан с курдами и с их восстанием, которое угрожает влиянию Абдоллы-хана в Азербайджане, что КГБ, отец и сын тоже замешаны… и что Петр Мзитрюк воспользуется Медузой, чтобы поймать Горгона. – Она задумалась на мгновение. – Может быть, это еще одна игра слов, означающая «использует женщину», возможно, даже злую женщину, чтобы поймать моего отца?

– Так хан… Боже, хан – твой отец? – потрясенно проговорил Росс.

– Да, боюсь, что так. Моя фамилия – Горгон, – сказала Азадэ. – Не Горден. Но директриса школы в Шато д'Ор сказала мне в самый первый день, что мне едва ли стоит зваться Горгон – меня задразнят до смерти, – поэтому я стала просто Азадэ Горден. Для меня это было забавным, и директриса думала, что мне лучше быть обыкновенной Азадэ Горден, а не дочерью настоящего хана.

Эрикки нарушил образовавшееся молчание:

– Если послание было понято правильно, то хан не станет верить этому сукину сыну ни на грош.

– Да, Эрикки. Но отец вообще никому не верит. Ни одному человеку. Если отец играет на обе стороны, как полагает Джонни, предугадать, как он поступит, невозможно. Джонни, кто передал тебе это послание для отца?

– Агент ЦРУ, который сказал, что я могу доверить твоему отцу свою жизнь.

– Я всегда знал, что эти ребята из ЦРУ… без царя в голове, – процедил Эрикки сквозь зубы, сверкнув глазами.

– Этот был в полном порядке. – Росс произнес эти слова резче, чем хотел. Он увидел, как Эрикки вспыхнул, а улыбка Азадэ погасла.

Снова молчание. Более напряженное на этот раз. Лунный свет в комнате погас: луна скрылась за тучей. В темноте все чувствовали себя неуютно. Гуэнг, который смотрел и слушал, ощутил растущее беспокойство и молча призвал всех богов избавить их от этой Медузы, языческого демона со змеями вместо волос, о которой рассказывали миссионеры в его первой школе в Непале. Потом его особое чутье сообщило ему о приближающейся опасности, он прошипел предостережение, подошел к окну и выглянул наружу. Два вооруженных охранника с доберманом на поводке поднимались по ступеням лестницы напротив.

Остальные в комнате тоже застыли неподвижно. Они слышали, как охранники протопали по террасе, как принюхивался и натягивал поводок пес. Потом направились к двери снаружи. Она снова скрипнула, открываясь. Охранники вошли в здание.

Приглушенные голоса за дверью в спальню, сопение принюхивавшейся собаки. Потом у двери приемной. Гуэнг и Росс заняли места в засаде с кукри наготове. Через некоторое время охранники двинулись дальше по коридору, вышли из здания и снова спустились по лестнице. Азадэ нервно шевельнулась.

– Обычно они сюда не заходят. Никогда.

Росс торопливо прошептал в ответ:

– Может быть, они видели, как мы сюда поднимались. Нам лучше уйти. Если услышите стрельбу, вы нас не знаете. Если завтра ночью мы еще будем свободны, вы нам разрешите прийти сюда, скажем, сразу после полуночи? Тогда мы могли бы разработать план?

– Да, – сказал Эрикки. – Только приходите раньше. Чимтарга предупредил меня, что нам, возможно, придется вылететь до рассвета. Приходите часов в одиннадцать. Нам лучше проработать несколько планов – выбраться отсюда будет очень трудно, очень.

– Как долго вы еще будете работать на них? Прежде чем закончите?

– Не знаю. Может, дня три-четыре.

– Хорошо. Если мы с вами не свяжемся, забудьте про нас. Хорошо?

– Аллах да хранит тебя, Джонни, – встревоженно сказала ему Азадэ. – Не доверяй моему отцу, ты не должен позволить ему… позволить ему или им взять тебя.

Росс улыбнулся, и его улыбка осветила всю комнату, даже для Эрикки.

– Нет проблем, удачи нам всем. – Он лихо взмахнул рукой, отдавая честь, и открыл дверь.

Через несколько секунд он и Гуэнг исчезли так же тихо, как и появились. Эрикки наблюдал за ними из окна и заметил лишь какие-то тени, скользнувшие вниз по лестнице. Он обратил внимание на то, как умело и бесшумно они оба использовали темноту ночи, завидуя небрежному изяществу манер и движений Росса.

Азадэ стояла рядом с ним, на голову ниже него, обняв его рукой за талию, и вместе с ним смотрела в окно. Его рука поднялась и обняла ее за плечи. Они прислушивались, ожидая криков или стрельбы, но ночь оставалась непотревоженной. Луна снова вышла из-за облаков. Нигде никакого движения. Эрикки посмотрел на часы. Четыре двадцать три.

Он поднял глаза к небу: пока никаких признаков рассвета. На рассвете он должен был вылетать, не на северный склон Сабалана, а на другой пункт радиолокационного наблюдения дальше к западу. Чимтарга сказал ему, что ЦРУ еще использовало кое-какие точки рядом с турецкой границей, но сегодня правительство Хомейни приказало закрыть их, вывезти людей и оставить нетронутыми.

– Они никогда этого не сделают, – сказал ему Эрикки. – Никогда.

– Может, сделают, может, нет, – рассмеялся Чимтарга. – Как только мы получим приказ, мы с тобой полетим туда с моими «горцами» и слегка поторопим их…

Твою мать! А тут еще этот Джонни Ясноглазый откуда-то взялся, мать его за ногу, словно без него у нас проблем мало. Все равно спасибо богам за предупреждение, которое он нам принес. Что же Абдолла задумал для Азадэ? Мне следует убить эту грязную свинью и покончить со всем этим. Да, только я не могу, я принес древним богам нерушимую клятву, что не трону ее отца, – так же, как и он поклялся Богом Единым не препятствовать нам, хотя он найдет способ нарушить свою клятву. Мог бы и я сделать то же самое? Нет, клятва есть клятва. Как и та, которую ты принес ей, пообещав жить с ней счастливым, зная про него – про него! – не так ли? Его разум почернел, и он порадовался, что вокруг темно.

Значит, КГБ планирует меня похитить. Если этот план реален, мне крышка. Азадэ? Что, черт возьми, готовит ей теперь Абдолла? А тут и этот Джонни появился, чтобы всех нас преследовать… я и не думал, что он окажется таким красивым и крепким, с этим человеком шутки плохи, особенно когда у него этот нож чертов, такими ножами убивают…

– Пойдем в постель, Эрикки, – сказала Азадэ. – Очень холодно, нет?

Он кивнул и последовал за ней, улегся на свой край, глубоко встревоженный. Когда они снова оказались под теплым одеялом, она прижалась к нему. Не настолько, чтобы спровоцировать у него реакцию, но достаточно тесно, чтобы показать пренебрежение к происшедшему. – Как удивительно, что это оказался он, Эрикки! Джон Росс… встретив на улице, я бы его точно не узнала. О, как же давно это было, я уже совсем забыла про него. Я так рада, что ты на мне женился, Эрикки, – говорила она голосом спокойным и любящим, уверенная, что он сейчас мысленно стирает ее давно утраченную любовь в порошок. – С тобой я чувствую себя такой защищенной… если бы не ты, я бы умерла от страха. – Она сказала это так, словно ожидала ответа. Но я не жду его, мой милый, удовлетворенно подумала она и вздохнула.

Эрикки услышал ее вздох и спросил себя, что он означал, ощущая ее тепло рядом с собой, ненавидя ярость, которая владела им. Она вздохнула, потому что жалеет, что улыбнулась своему любовнику так, как улыбнулась? Или она на меня злится – она не могла не заметить моей ревности. Или она опечалена тем, что я забыл свою клятву, или ненавидит меня за то, что я ненавижу этого человека? Клянусь, я изгоню его из нее…

Ах, Джонни Ясноглазый, думала она, какое блаженство я испытала в твоих объятиях даже в первый раз, когда должно было быть больно, но больно не было. Просто резь, ставшая жжением, которое стало плавящим жаром, вырвавшим из меня жизнь и снова мне ее вернувшим, жизнь более яркую, чем раньше, о, гораздо более прекрасную, чем всегда. А потом Эрикки…

Под одеялом теперь стало намного теплее. Ее рука легла поперек его чресел. Она почувствовала, как он шевельнулся, и спрятала улыбку, уверенная, что ее тепло уже добралось до него, и будет так легко разогреть его дальше. Но не разумно. Очень не разумно, ибо она знала, что тогда он возьмет ее, думая только о Джонни, возьмет ее, чтобы досадить Джонни, а не из любви к ней – может быть, даже подумает, что она отдается ему из чувства вины и пытается эту вину как-то смягчить, загладить. О нет, моя любовь, я не глупый ребенок, это ведь ты виноват, а не я. И хотя ты будешь сильнее и крепче, чем обычно, и грубее со мной, что доставляет мне больше наслаждения, в этот раз наслаждения мне это не доставит, потому что, хочешь ты этого или нет, я стала бы сопротивляться еще больше, чем ты, помня о своей другой любви. Поэтому, мой родной, нам в десять тысяч раз лучше будет подождать. До рассвета. К тому времени, мой милый, если мне повезет, ты уже убедишь себя, что ты неправ, испытывая ненависть и ревность, и снова станешь моим Эрикки. А если не убедишь? Тогда я начну сначала – есть десять тысяч способов излечить моего мужчину.

– Я люблю тебя, Эрикки, – сказала она и поцеловала ткань, покрывавшую его грудь, повернулась на другой бок, прижалась к нему спиной и уснула с улыбкой на губах.