"Лёд и алмаз" - читать интересную книгу автора (Глушков Роман)

Глава 7

Далее всё происходило так, как и прогнозировалось. Заметив, что мы мчимся вперёд, не снижая скорости, охотники выпустили по «Кайре» несколько прицельных очередей. Но из-за разделяющего нас расстояния лишь считаные пули зацепили вскользь нашу обшивку. После чего чистильщики прекратили огонь и поспешно расформировали строй, уступая нам дорогу.

Однако «Маламуты» и «Альбатрос» не просто разъехались в стороны, готовясь обстрелять жертву, когда та пронесётся мимо. Нет, эти хитрецы развернулись и, встав на параллельные нашему курсы, начали дружно набирать разгон. И вовсе не за тем, чтобы от нас убежать, как вам могло бы вдруг показаться со стороны. Несмотря на то что враг двигался впереди нас, фактически это он сейчас за нами гнался. И не мы в итоге его настигли, а он — нас.

Приблизившись к чистильщикам, мы очутились в незавидном положении, обнаружив, что едем с ними на одинаковой скорости. Теперь мы были не просто скачущей газелью, а газелью, обложенной стаей гепардов. И они взялись немедленно подбираться к нам с боков, лишая шанса увильнуть в сторону. Справа на нас готовился наброситься вожак этой стаи, а слева скалили зубы остальные, мелкие, но не менее кровожадные её члены.

Такой заведомо проигрышный вариант погони нас категорически не устраивал. Стоит лишь преследователям чуть приотстать, и мы окажемся на линии кинжального огня. Который будет произведён по нам с короткой дистанции и под таким углом, что мы уже не спрячемся от пуль за пуленепробиваемым щитком.

Коварные чистильщики нас теснили и почти переиграли. И длина этого «почти» составляла около полусотни метров. Именно столько оставалось проехать «Кайре», после чего мы и охотники окажемся на одной линии…

— Куда теперь-то, Геннадий Валерьич! — осведомился Жорик, испуганно глядя то на «Альбатрос», то на приближающиеся к нам с другого фланга «Маламуты».

— Куда-куда!… — процедил я, суматошно выискивая в тактике врага уязвимое место. И, не придумав ничего путного, выпалил единственное, что пришло мне на ум: — Вон туда! — И, указав на корму «Альбатроса», уточнил: — Живо пристраивайся ему в хвост! А потом держись за ним и не отставай!

Затея выглядела безумной, но на деле могла сработать. И пока мы не поравнялись с чистильщиками, провернуть этот фортель нам не составляло труда. Армейские аэросани крупнее и неповоротливее «Кайры», но наши скорости примерно одинаковы. Двигаясь в двадцати-тридцати метрах позади самого крупного противника, мы находились в мёртвой зоне для его стрелков. Отчего те уже не могли накрыть нас шквальным бортовым залпом.

Это хорошо.

Однако, спасаясь таким манёвром от их пуль, мы подвергали себя другой напасти, попадая прямо под удар реактивной струи, вырывавшейся из турбины «Альбатроса». И это…

…Тоже хорошо!

Оставляемая им в кильватере снежная туча служила нам превосходной маскировочной завесой. В условиях нулевой видимости бортовой компьютер «Кайры» тут же превратил лобовое стекло в навигационный дисплей. На нём схематически отображались все важные для нас объекты, расстояние до них, их размеры и скорость. Дюймовый управлял аэросанями по приборам так же, как наш недавний заложник — лейтенант Чуйский — вёл вертолёт сквозь непогоду к Щёлкинскому тамбуру. И не важно, что задача Жорика была не в пример проще. С поправкой на профессионализм нашего пилота, ему тоже приходилось сейчас выкладываться по полной.

Вдобавок ему помогала в работе… сама вражеская турбина, от струи которой нас надёжно заслонял ветровой щиток. По усилению или ослаблению этой струи становилось понятно, ускоряется враг или замедляет ход. В последнем случае расстояние между нами начинало сразу сокращаться, о чём свидетельствовали и отметки на дисплее. Манипулируя рычагами, Чёрный Джордж тут же подстраивался под вражескую скорость, стараясь удерживать оптимальную дистанцию. Не слишком большую, чтобы оставаться под прикрытием снежного выброса, но и не слишком короткую, чтобы мы имели необходимое пространство для манёвра.

Подобно тому, как сто лет назад подводные лодки прятались порой под килями ищущих их вражеских кораблей, так и мы укрылись от неминуемой гибели в кильватере «Альбатроса». Шутка удалась. Неясно было, правда, к чему всё это в итоге приведёт, но сделать себя лёгкой мишенью мы не позволили. Попытки стряхнуть нас с хвоста петлянием из стороны в сторону успеха не возымели. Дюймовый бдительно следил за отметками на дисплее и реагировал на любое их изменение. Резкая же остановка или крутой поворот, какими чистильщики также могли ответить на наше нахальство, привели бы к тому, что мы попросту обогнали бы охотников. И, пока те вновь набрали бы скорость, мы ушли бы от них в большой отрыв.

Что ни говори, а играть в догонялки на таких скоростях сродни высокому искусству. Секундное промедление или один неверный манёвр — и преследователь превращается в преследуемого. Или погоня вмиг сходит на нет. Или, как в нашем случае, вообще ни черта не разберёшь, кто от кого бежит, а кто кого догоняет.

Но кое-какие игровые принципы и у нас оставались незыблемыми. Например, количественный перевес фигур на поле, дающий нашему противнику тактическое преимущество. Несмотря на наш отчаянный, но в целом удачный ход, мы отвоевали инициативу, ухватив за хвост вожака стаи. Однако прочие её члены всё ещё усердно норовили вцепиться нам в бок. А если повезёт, то и в горло.

Со стороны мчащихся слева от нас «Маламутов» продолжали раздаваться выстрелы. Стрелки на пассажирских сиденьях снегоходов видели нас за снежной пеленой смутно, и потому большинство их пуль летело мимо. Мы видели «Маламуты» лишь на дисплее, как два движущихся друг за другом силуэта. Но дальномер показывал, что с каждой секундой они неумолимо к нам приближались.

Водители снегоходов не рискнут подъехать к «Кайре» вплотную. Им, в отличие от нас, в этом снежном хаосе придётся несладко, да и мощности их движков не хватит, чтобы бороться с реактивным потоком воздуха. Всё, на что способны сейчас мотострелки, это подойти к нам на максимально доступное расстояние и попробовать повредить нашу турбину из подствольных гранатомётов. А таковые у них наверняка имелись — как-никак, Зона, и без ручной артиллерии здесь много не навоюешь.

Позволить чистильщикам остановить нас таким образом я не намеревался. Поэтому, отодвинув штурманское сиденье назад, но не высовываясь из-за щитка, я взял «Ультимар» и стал высматривать сквозь мельтешение снега приближающиеся «Маламуты». Лучше было бы, конечно, взять у Чёрного Джорджа гранаты, но как поразить ими цель при таком встречном ветре? Тут даже из подствольника пришлось бы стрелять с большим упреждением. И именно поэтому я поспешно поменял в дробовике картечь на тяжёлые пули.

Согласно отметкам на дисплее, сейчас снегоходы двигались всего в полутора десятках метров от нас и больше не приближались. Эх, жаль, нельзя совместить «Ультимар» с нашим бортовым компьютером и стрелять, целясь в преследователей через навигационную систему. Ну, да чёрт с ней! Пять лет до этого воевал с врагами по старинке, без боевых и тактических имплантов, и сегодня как-нибудь справлюсь.

Уловив сквозь снежную пелену смутные силуэты «Маламутов», я высунул карабин из-за щитка, опёрся стволом для пущей устойчивости о борт и, сделав приблизительную поправку на ветер, выпустил по противнику две пули. А затем, не убирая оружия, сверился с монитором.

Обе отметки-силуэта как двигались, так и продолжали движение. Ни одна из них не отклонилась в сторону и не замедлила ход. Единственный достигнутый мной результат: ударившие по нам ответные очереди. Всё ясно. Я промахнулся, но грохот моих выстрелов и свист пуль чистильщики расслышали. И огрызнулись в ответ, добавив нам на левом борту вмятин и снова проверив прочность нашего ветрового щитка.

Что ж, увеличим прицельную поправку, сместив ствол «Ультимара» градусов на десять против ветра. Теперь должно быть в самый раз. «Маламуты» держат между собой безопасный интервал, но на дисплее они выглядят как единая крупная цель. И если я не попаду в неё со второй попытки, то, честное слово, даже не знаю, по какой тогда физике мне рассчитывать баллистику этого долбаного ружья!

Что-то более увесистое, чем обычная пуля, со свистом пронеслось у нас над головами. Затем звук повторился, а спустя ещё пару секунд позади нас сверкнули две вспышки и дуплетом громыхнули взрывы.

Как и ожидалось, враг пустил в ход подствольные гранатомёты. Но он столкнулся с той же проблемой, что и я. Или нет — с ещё большей проблемой. Гранаты летели медленнее пуль, отчего траектория их полёта сильнее зависела от ветра. А турбину, в которую целились мотострелки, окутывала снежная пыль, что также влияло на их меткость.

Я знал: они не станут стрелять из гранатомётов по кузову «Кайры». Взорвать Мангуста было для «Светоча» всё равно что взорвать Большую императорскую корону. За каждый потерянный при моей поимке алмаз с Грободела снимут шкуру, и его вымуштрованные бойцы тоже это понимают. А вот продырявить меня пулями, посечь гранатными осколками или слегка поджарить лазером — это они с превеликой радостью, в любое время дня и ночи. Хотя я-то чем лучше? И мне не чужды эти маленькие человеческие слабости — пострелять в заклятых врагов, тем паче, когда они сами лезут под мои пули.

Внеся нужный прицельный корректив, я расстрелял в мотострелков три оставшихся в магазине «Ультимара» патрона и немедля приступил к перезарядке. Не забыв, само собой, глянуть на монитор и проконтролировать, как на этот раз я угадал с наводкой.

А ведь и впрямь угадал! Отметки на дисплее разъединились, причём одна из них начала замедлять ход и удаляться. Я присмотрелся получше: нет, её контур не изменился, а значит, из седла «Маламута» никто не вылетел. Возможно, моя пуля — или даже пули, — повредили снегоход, возможно, шибанули водителя по доспехам и оглушили его, но вряд ли он сбросил скорость по какой-то иной причине. «Замешкался — значит безнадёжно отстал», — таков, как вы помните, был принцип этой погони.

Да, скучновато рассказывать о перестрелке, которая, как и наша езда, ведётся вслепую, по приборам. А вот участникам этого боя было не до скуки. Особенно после того, как вожак охотничьёй стаи рассвирепел и решил наконец выдернуть свой хвост из нашей пасти.

Я собрался было открыть огонь по второму «Маламуту», но не успел сделать и выстрела, как вдруг снегоход, не снижая скорости, начал резко отдаляться от нас. «Не к добру!» — мысленно заключил я, глянув на показания дальномера. Как знал: в следующий же миг справа и слева от нас раздались сразу три или четыре взрыва.

— Что за хрень?! — вскричал Жорик, едва не выпустив из рук рычаги управления. Взрывы прогремели практически у нас под колесами… пардон — лыжами, и напарнику стоило немалых усилий удержать аэросани на курсе. — Что это за, мать её!…

Его голос потонул в следующей череде из пяти или шести таких же разрывов. На ветровом щитке «Кайры» появилось несколько трещин, а саму её встряхнуло и швырнуло из стороны в сторону так, что она едва не перевернулась. Теперь Дюймовый вцепился в рычаги, словно юный Геракл — в тех змей, которых подбросили ему в колыбель и которых он, выплюнув соску, отважно придушил. Разве что будущий античный герой при этом, если верить мифам, молчал, а Жорик матерился без умолку так, что порой перекрикивал даже рёв турбин.

— Расшвыривают позади себя гранаты! — разгадал я новую вражескую тактику. — Хотят повредить нам шасси! И ведь повредят, гады, как пить дать!

— Если и дальше так бросать будут, то да — скоро раздербанят нам лыжи к едрёне фене! — согласился Чёрный Джордж и спросил: — И что теперь? Уходим вправо?

— Дерьмовая мысль. Чистильщики только и ждут, когда мы пойдём на обгон и сунемся под их бортовой залп, — отверг я его предложение. — Один-два стрелка — ещё куда ни шло. Но дюжина — это уже плохо.

— Тогда придётся отстать, — выдвинул новое предложение водитель. — Может, здесь поблизости в ледяной стене есть проход? Не через всю же локацию она тянется!

Следующие несколько взрывов подвергли «Кайру» ещё одной суровой встряске. Но был у неё и положительный побочный эффект. Подбросив аэросани и нас вместе с ними, взрывы перетасовали колоду моих хаотичных мыслей и выбросили оттуда довольно любопытную карту. Удачную или нет, трудно сказать. Но за неимением у меня иных козырей, я немедля швырнул на стол тот, который подкинула мне сейчас Фортуна.

— Наша лебёдка фурычит? — поинтересовался я у Жорика, скептически глядя на помятый им о камни нос «Кайры».

— Кажется, да, — неуверенно ответил пилот. И, наморщив лоб, попытался разгадать мой замысел. — А на кой чёрт нам к этим тварям на буксир цепляться? Вы что, решили сдаться?

— Не сдаться, дурень, — уточнил я. — И не на буксир. Ладно, отставить вопросы! Включай лебёдку, а куда цепляться, я тебе покажу!…

Отсек, в котором находилась наша аварийная лебёдка, был оборудован у «Кайры» на носу, аккурат под измятой обшивкой. Но конструкторы аэросаней предусмотрели, чтобы при аварии доступ к их стратегическим узлам и механизмам не был блокирован. И как только Чёрный Джордж нажал на панели управления нужный сенсор, покорёженная крышка лебёдочного отсека сразу соскочила с шарниров и отлетела в сторону.

Под крышкой обнаружилась маленькая импульсная пушечка с торчащим у неё из дула раскладным гарпуном. Мощности её явно хватало на то, чтобы пробить насквозь дюймовую сталь, толстое дерево или глыбу льда. После чего гарпунный крюк раскрывался, цеплялся за опору, и лебёдка по пристёгнутому к нему тросу вытягивала аэросани из той западни, в какую они угодили.

В данный момент меня волновала не пробивная мощь гарпуна, а его точность и дальнобойность. И то, чтобы его не успели повредить гранатные осколки. Поэтому, как только Дюймовый активировал лебёдку, я приказал ему навести возникшее на дисплее перекрестье прицела на сопло вражеской турбины и стрелять по готовности. Что Жорик и проделал, прежде чем вокруг нас опять загрохотали взрывы.

Вернее, загрохотали они не рядом с нами, а уже позади. За миг до этого «Кайра» скакнула вперёд столь резко, что нас с Дюймовым вжало в спинки сидений чуть ли не до хруста в ребрах, а Тиберий прокатился на животе через весь кузов аж до грузового отсека. Оранжевая вспышка разогнала летящую нам навстречу снежную муть, за рывком последовал короткий, душераздирающий скрежет, и часть носового обтекателя «Кайры» оторвалась, словно начисто срезанная ударом гигантской сабли. А из пламени в нас шибанул град разномастных стальных обломков, которые добавили нашему ветровому щитку трещин, а обшивке — вмятин.

Вонзившийся в крыльчатку турбины лебёдочный якорь рванул прицепленный к нему трос, и тот, лопнув, разрубил нам носовой обтекатель. И заодно придал этим рывком «Кайре» дополнительное ускорение. Что же натворил гарпун вкупе с оборванным тросом внутри турбины, и так понятно. Чтобы вывести из строя работающий на огромных оборотах высокоточный механизм, не нужно ни много ума, ни запредельных усилий…

— Право руля! — гаркнул я напарнику, смекнув, что моё злодейство удалось. Однако из-за него мы ненароком очутились в опасной близости от вспыхнувшего и разваливающегося на части «Альбатроса». — Вправо, чёрт тебя подери!…

Не было разницы, с какого борта обгонять аэросани чистильщиков. Из двух возможных команд я выбрал ту, в которой наличествовало больше резких, рычащих звуков. И которая вследствие этого могла быть лучше расслышана и понята водителем. Если, конечно, он полностью не оглох.

Нет, не оглох. Съежившийся от страха Жорик разобрал в грохоте мой приказ, хоть это было не так-то просто, и налёг на рычаги. Но ничего с нами не происходило. Прямо по курсу всё так же полыхало, искрило, лязгало и мельтешило, а мы продолжали балансировать на краю этого смерча, готового вот-вот втянуть нас в свой огнедышащий зев. Дюймовый с перекошенным от напряжения лицом пытался увести «Кайру» в сторону, но тщетно. Управление отказало. Гранаты чистильщиков сделали своё грязное дело. Всё кончено. Через секунду-другую «Альбатрос» развалится на ходу, и мы на полной скорости протараним его горящие обломки!…

Извините. Не берите в голову. Иногда я, сам того не желая, тоже могу впасть в преждевременную панику. И чем дальше, тем чаще со мной подобное происходит. Что ни говори, а сдают понемногу нервишки, как бы усердно я тут перед вами ни храбрился…

Всё с нашей «Кайрой» было в порядке. По крайней мере пока. Просто манёвр уклонения отнял у нас чуть больше времени, чем я рассчитывал, только и всего.

Мир вокруг нас прояснился так внезапно, будто всё это время мы скрывались под грязной полиэтиленовой плёнкой, и сейчас её сорвало с нас ураганным порывом ветра. Мы продержались в реактивной струе «Альбатроса» минуты три-четыре, не больше. Но когда Кайра вынырнула наконец из снежной круговерти и вновь очутилась на солнечном свете, мне чудилось, что я не видел его как минимум час.

Справа от нас протянулся речной берег. Выросший на его кромке за зиму снеговой нанос напоминал застывшую прибойную волну — да что там: настоящее цунами! — высотой в дюжину метров. Очень впечатляюще. Особенно учитывая то, что мы ехали совсем неподалеку от этого нависшего над рекой порождения ветров и снегопадов. Однако творившееся по левую руку от нас впечатляло больше. И не только впечатляло, но и радовало, ведь это мы, и никто другой, учинили сие безобразие…

«Альбатрос» вовсе не разорвало на части, как показалось мне с перепугу в снежной пелене. У него даже турбину не разорвало, хотя повреждения она получила серьёзные и вряд ли подлежала восстановлению. Разлетевшиеся куда попало обломки и горящее топливо причинили нашим преследователям немало бед и разрушений. Чистильщики — те, которым повезло не погибнуть, — ища спасения, прыгали за борт «Альбатроса». Прыгали без оглядки, даже несмотря на то, что он продолжал мчаться по инерции вперёд с огромной скоростью.

А что бы вы выбрали на их месте: переломать руки-ноги или сгореть заживо? Они не оставили нам выбора — мы в отместку не оставили выбора им. Справедливо? По мне — очень даже…

Обогнав и оставив позади объятый пламенем «Альбатрос», мы с облегчением обнаружили, что чистильщики на «Маламутах» прекратили погоню и бросились спасать выпрыгнувших из горящих аэросаней товарищей. Весьма благородно! Просто молодцы! Не бросили пострадавших в аварии ради каких-то жалких трёх сотен миллионов баксов. Я бы на их месте вряд ли устоял перед таким искушением…

Ну а пока судьба предоставила нам кратковременную передышку, нелишне будет сбавить темп и изучить впередилежащий путь.

За время, что мы отбивались от охотников, «Кайра» домчалась до излучины Оби. Далее её русло меняло направление с северо-восточного на северо-западное. То есть поворачивало влево примерно на девяносто градусов. Треть нашего предполагаемого маршрута осталась позади. Не исключено, что нам даже удалось вырваться из зоны охоты на нас. Несмотря на яростные нападки врага, повредить наш транспорт ему не удалось. Так по крайней мере заверил меня Жорик, добавив, правда, что кое-какие трудности с управлением всё же появились. Оно стало не таким отзывчивым, как раньше — очевидно, взрывы погнули одну или несколько рулевых тяг. Но если мы не будем делать слишком резких манёвров, то ничего страшного — можно ездить и так.

Вот только как оградить себя в будущем от резких манёвров? На этот вопрос ни Дюймовый, ни я, ни Свистунов ответа не знали.

Погоня и встряска сказались на и без того плохом самочувствии доктора не лучшим образом. Однако ему удалось подняться на ноги и доковылять до сиденья без посторонней помощи, хотя я и опасался, как бы он случайно не перекувыркнулся через борт. Вид у Тиберия был такой жалкий и болезненный, что находись он сейчас не здесь, а за Барьером, в метро или трамвае, ему наверняка бросились бы уступать места даже старики и беременные женщины.

Снеговая туча — эта свинцовая плита, способная, казалось, придавить собой полмира, — неумолимо надвигалась. Она настолько контрастировала с ясным, безоблачным небом, которое радовало нас с самого утра, что при каждом взгляде на неё у меня по коже пробегали мурашки. Во мне боролись два непримиримых чувства: жгучее любопытство и инстинкт самосохранения. Первое вызывало желание непременно увидеть стихию, которая бесчинствует нынешней зимой в Новосибирске, второе — не угодить под удар этой стихии. За волнением моря лучше всего наблюдать с берега, а за непогодой — из-под надёжной крыши. Да и что вообще такое — это любопытство? Обычная блажь. Крайне неуместная в сложившихся обстоятельствах. И как много она доставит мне удовольствия, когда небо завалит нас снегом по самые уши?

Обь за излучиной тянулась ровно и просматривалась вплоть до самого Барьера. Торчащие над снежными дюнами уцелевшие мосты выглядели неестественно низкими — такими, какими они всегда казались в половодье. Один из них — наполовину разрушенный Коммунальный, — являл собой рубеж, у которого наш речной вояж должен был завершиться. Этот мост и площадь Маркса соединял проспект — кратчайший путь, каким мы могли достичь нашей цели. Получится ли у нас прокатиться по левобережью так же, как по Оби, неизвестно — всё выяснится лишь на месте. Но, в любом случае, от моста до площади уже рукой подать — пара километров, которые мы при необходимости пройдём и на снегоступах. Лишь бы только непогода не затянулась надолго.

Ещё одна хорошая новость: за излучиной торосы переставали тянуться сплошной линией, превращаясь в неравномерный пунктир. И чем дальше, тем промежутки между ледяными глыбами становились всё больше и больше. А где-то за Коммунальным мостом их гряда, вероятно, вовсе сходила на нет. Или же опять вставала глухой стеной — и такое не исключалось; рассмотреть это отсюда нельзя. Но так или иначе, теперь перегнать аэросани на другой берег Оби будет значительно проще.

Всё вроде бы складывалось относительно неплохо: цель с каждой минутой приближалась, преследователи безнадёжно отстали, снегопад грозил разразиться лишь через четверть часа, оставшийся отрезок речного маршрута не выглядел опасным… Одно настораживало — вздымающиеся на правом берегу и перемещающиеся параллельно реке клубы снежной пыли. Прибрежные наносы — те, что напоминали застывшее цунами, — загораживали обзор, не позволяя рассмотреть, что там творился. И ежу понятно, что ничего хорошего, но всё равно узнать это было бы нелишне. Ибо причина, породившая движущийся вихрь, могла вскоре очутиться на речном льду. Где нас от этой угрозы уже ничто не загораживало и не защищало.

Я велел Дюймовому держаться поближе к берегу, надеясь, что возле наносов «Кайра», за которой также вилась снежная пыль, будет не так заметна. К сожалению, проку от моей предосторожности не оказалось. Тот, кто будоражил снег на правобережье, уже знал о нашем близком присутствии. Знал и во весь дух спешил нам на перехват. Да не один, а со своими ретивыми соратниками…

Наша встреча с Грободелом и его отрядом (не всем, а тем, какой он успел собрать по дороге) состоялась в месте впадения в Обь речки со странным названием Иня. Как и на обводной протоке ГЭС, снежный покров в устье Ини также образовывал пологий спуск в Обское русло. И когда из этой низины нам наперерез выехали чистильщики, случилось это…

…Нет, не как гром среди ясного неба. Всё-таки к их появлению мы были готовы. Скорее отряд Хрякова походил на рой ос, что вылетел из гнезда, мимо которого мы пытались проскочить незаметно, но, несмотря на все наши старания, всё равно его растревожили. Единственное, что нам теперь оставалось — это бежать очертя голову куда глаза глядят, пока осы не расчухали, кто потревожил их покой.

Шесть или семь «Маламутов» и ещё один «Альбатрос» сопровождали хряковскую «Ларгу» нестройным эскортом. Очутившись на льду, вся их разномастная свора тут же, не останавливаясь, ринулась через реку. Чистильщики стремились перегородить как можно большее пространство до того, как мы достигнем устья Ини, и опередили нас примерно на полкилометра.

Кто бы мог подумать, что Грободел объявится здесь так оперативно! Завидев охотников, Тиберий изобразил страдальческую гримасу и без напоминаний снова улёгся в проход между сиденьями. А я помянул недобрым словом полковничью мать и, указав Жорику на ближайший просвет в торосах, велел сворачивать в том направлении.

Чистильщики живо смекнули, в какую дыру мы намерены ускользнуть, и бросились нам навстречу. Все, кроме «Альбатроса» и «Ларги». Для них эта брешь была слишком узкой; мы и сами могли протиснуться туда, едва не задевая её края лыжами. Вражеским аэросаням и катеру предстояло поискать себе другой проход ниже по течению реки. Так они и поступили, поскольку Хряков видел: мы проскочим через торосы раньше его мотострелков, которые явно не успеют нас перехватить.

По нам вновь был открыт автоматный огонь, но растрескавшийся ветровой щиток и искорёженный нос «Кайры» выдержали и этот обстрел. Повредить пулями нашу турбину было возможно только сзади, так как её заборное отверстие направлено вверх. Однако, прежде чем Чёрный Джордж развернёт машину кормой к чистильщикам, я намеревался обменяться с ними кое-какими любезностями.

Даже достигни «Маламуты» бреши раньше нас, они не стали бы преграждать нам путь. Гораздо более тяжёлая, чем любой из снегоходов, «Кайра» смела бы их с дороги, словно шар для боулинга — кегли. Обстреляв её на подходе, преследователи собрались проскочить через торосы сразу за нами, но я имел на сей счёт своё, отличное от вражеского мнение.

Взяв у Жорика гранату, я дождался, когда он загонит аэросани в просвет, и, пока мы переезжали с правого края замёрзшего русла на левый, снял с гранаты предохранитель и забросил её в трещину между глыбами льда. Они пронеслись от нас на расстоянии вытянутой руки, и враги не обратили внимания на мою коварную выходку. Это точно, ведь иначе вряд ли они последовали бы за «Кайрой» в заминированный мною проём.

Трудно сказать, отчего именно погиб авангард мотострелков: сгорел в плазменном выбросе или сварился заживо в паровом облаке, которое тот породил. Саму вспышку я не видел. Едва мы отъехали от гряды, а первые «Маламуты» сунулись в брешь, как оттуда с яростным шипением ударил в небо мощный фонтан кипятка и пара. Помимо этого торосы по обеим сторонам просвета начали трескаться и обваливаться, воздвигая над погибшими в кипящем котле жертвами ледяной курган.

До нас докатилась волна горячего и влажного воздуха — прямо как из дверей парилки пахнуло! Но мы уже стремительно набирали скорость, и радоваться теплу пришлось недолго. Равно как и любоваться рукотворным гейзером, тщась определить сквозь паровую завесу, как сильно мы потрепали мотострелков. Те из них, что уцелели, остались за завалом, зато «Ларга» и не отстающий от неё «Альбатрос» уже достигли следующего, более широкого просвета и собирались перемахнуть на нашу сторону русла.

Провернуть с катером на воздушной подушке тот же фокус, каким мы отделались от «Альбатроса», было невозможно. Палуба «Ларги» полностью закрыта, а её пулемёты, лёгкие орудия и ракетная установка позволяют вести круговой обстрел, не оставляя нападающему на катер противнику ни одного шанса. Так что пока «Ларга» вписывается на малом ходу в брешь между торосами, нам нужно выжимать газ до отказа и уходить в отрыв.

Получится или нет? Проверим. Одно известно точно: теперь рассвирепевший Грободел от нас точно не отвяжется.

Солнце померкло — наползший фронт непогоды закрыл собой всю южную треть неба. Но нам был виден лишь передний край этой исполинской свинцовой плиты. Всё остальное скрывалось за непроглядной стеной падающего… нет, хуже — низвергающегося из тучи снега. Эта чудовищная вертикальная лавина ещё не достигла ГЭС, но уже вовсю заваливала застывшую гладь Обского моря. Вторая — безоблачная — часть небосклона резала глаз своей неестественной яркостью и чистотой. Но смотреть на неё в эти минуты было столь же абсурдно, как стоять на океанском берегу и любоваться закатом, не замечая надвигающегося на берег цунами.

Впрочем, нам и за этим белым «цунами» было совершенно некогда наблюдать. Несмотря на его грандиозность, я, оглядываясь назад, видел первым делом преследующие нас «Ларгу» и «Альбатрос». И только потом мимоходом замечал грандиозный зловещий фон, на котором они маячили. Замечал и вновь переключал внимание на нашу первостепенную угрозу.

А оглядываться приходилось часто. Позволив нам оторваться от них, чистильщики на катере открыли по «Кайре» огонь из бортовых орудий и пулемётов. Её обшивка была способна выдержать попадание 30-миллиметровых снарядов и 12,7-миллиметровых пуль, лишь когда они врезались в нас по касательной траектории. Так было, пока мы усиленно виляли перед преследователями задницей… то есть кормой. Враг не оставлял попыток попасть нам в двигатель и довольно часто задевал вскользь кожух турбины или её стойки. И лишь благодаря нашим безостановочным прыжкам и петлянию бортстрелкам Хрякова не удавалось поймать «Кайру» на прицел.

На «Ларге» также имелись ракеты, чья система термонаведения могла бы настроить их на реактивный выброс нашей турбины, и тогда мы точно не отвертелись бы от «плазменного привета» чистильщиков. Причина, которая удерживала их от применения ракет, была проста, и я о ней уже упоминал. Да, моя дорогостоящая шкура — моё тяжкое проклятие! — притягивала к себе уйму неприятностей. Но иногда — как, например, сейчас, — она оберегала меня и моих спутников от нанесения по нам ракетно-бомбовых ударов. Не сказать, чтобы меня это здорово утешало, но тем не менее.

А вот что не утешало, то это скорость «Ларги», которую она, как и мы, развила до предела. Принцип передвижения катера на воздушной подушке отличался от аэросанного и больше подходил для нынешних новосибирских просторов. В отличие от «Кайры», «Ларга» шла по снежным дюнам плавно и ровно — так, как двигалась бы она по спокойному морю. И, как следствие этого, планомерно настигала жертву. Крупный, мощный и уверенный в себе хищник — не чета тем «гепардам», какие охотились на нас до этого. Боднуть такого в бок у нашей «газели» уже не выйдет. Вмиг отлетит в сторону не только с обломанными рогами, но и со свёрнутой шеей. И запутать Грободела, сигая от него туда-сюда через торосную гряду, больше не получится. Разрывы в ней становились всё шире и шире, а сама гряда теперь представляла собой отдельно торчащие ледяные глыбы. Огибать их «Ларга» могла, даже не притормаживая, в режиме слалома.

Чем больше сокращалась между нами дистанция, тем выше становилась вероятность удачного выстрела, которым полковник Хряков мог переломить ход погони в свою пользу. Мы цеплялись за любую возможность заслониться от пуль и снарядов, что взрывали вокруг нас снег и громыхали по кузову. Завидев прямо по курсу невысокую покатую возвышенность, в очертаниях которой угадывался один из погребённых под снегом Обских островов, я тут же решил использовать её в качестве заслона. Вытянувшаяся вдоль по течению почти на километр, она располагалась левее торосов и разделяла эту половину реки ещё на два коридора.

С какой стороны огибать высоту, особой разницы не было. Оба проезда выглядели одинаково широкими и беспрепятственными. Но, поскольку я планировал хотя бы ненадолго отвязаться от чистильщиков, то и выбирал с умом, указав Дюймовому на путь между островом и торосами.

А чуть погодя, когда «Ларга» и приотставший от неё «Альбатрос» повернули следом за нами, Жорик получил от меня другое, более неожиданное наставление.

— А теперь перепрыгни эту горку! — приказал я, ткнув пальцем в склон огибаемой нами возвышенности. — Давай! Прямо сейчас!

«Перепрыгни» — это, конечно, звучало слишком по-гусарски. Но взятого нами разгона вполне хватило, чтобы перемахнуть через островок, как до этого мы переехали железнодорожную насыпь. Стремительный взлёт, короткая задержка на вершине — переломный момент! — а затем — ускоряющийся спуск и наполняющая тело невиданная лёгкость!…

Поэтичные ощущения… Если при этом не обращать внимание на ведущийся по нам огонь и вновь скрутившую Тиберия рвоту, чьи звуки были ненамного приятнее мерзкого чирканья пуль по бортам «Кайры».

Впрочем, чирканье сразу же прекратилось, едва мы очутились по другую сторону высоты. Повторить наш трюк чистильщики не могли. Для катера на воздушной подушке эта преграда была непроходимой. Грободелу оставалось лишь продолжать движение вдоль островка в надежде перехватить нас на его дальнем конце. А также приказать пилоту «Альбатроса» развернуться и блокировать «Кайре» путь к отступлению. На случай, если нам вдруг взбредёт в голову пуститься наутёк в обратном направлении.

В иной ситуации я именно так и поступил бы. Это была бы рискованная тактика, но овчинка стоила выделки. Ерунда, что в тех краях, откуда мы прибыли, кишели отбившиеся от погони охотники и подтянувшиеся к реке остатки полковничьей армии. К моменту, когда «Ларга» опять настигла бы нас, начался бы снегопад. А под его прикрытием мы, запудрив врагам мозги, вновь легли бы на прежний курс и добрались бы до Коммунального моста. Если, разумеется, сами бы при этом не заблудились или не налетели бы сослепу на торосы.

Но я не стал играть с Хряковым в «кошки-мышки», уповая на грядущую непогоду. Потому что в этом вдруг отпала всякая необходимость. Едва «Кайра» съехала с островка обратно на лёд, как перед нами открылась удивительная картина. Такая, от которой я ощутил себя натуральным Моисеем, когда он, преследуемый египтянами, очутился на побережье Красного моря.

Разве что с нами всё было с точностью до наоборот. Не обские воды расступились у нас на пути, а снеговые наносы, что возвышались вдоль берегов сплошной стеной, неожиданно явили нам чудо в виде широкого просвета. Это был не просто удобный выезд на нужное нам левобережье. Просвет являл собой начало спускающегося к реке глубокого лога с таким плоским и ровным дном, будто кто специально накатал и утрамбовал его к нашему появлению.

Лог этот мы разглядели лишь сейчас. Он протянулся перпендикулярно реке и стал заметен только тогда, когда мы с ним фактически поравнялись. Кто проторил в многометровой толще снега такую дорогу — биомехи, егеря Хистера или военные, — гадать было некогда. Главное, она стрелой уходила в глубь левобережья и, по всем предпосылкам, обещала вывести нас прямиком к развалинам областной больницы. А оттуда до площади Маркса оставалось всего ничего — почти вдвое меньше, чем от Коммунального моста.

Ну как тут, скажите на милость, не воскликнуть «Аллилуйя!». И не убедиться в том, что Всевышний простил мне испорченный Священный Грааль, который мы с Жориком отыскали полгода назад и который, угодив в мои руки, лишился всей своей чудотворной силы…

— Что теперь, Геннадий Валерьич? — обратился ко мне Дюймовый, заёрзав от нетерпения при виде открывшегося нам выхода.

— Вперёд, Неуловимый Джордж! — провозгласил я и простёр длань в спасительном направлении. — Давай, вывози нас отсюда! Грешно упускать удачу, пока масть прёт!

— Да не вопрос! Было бы сказано! — откликнулся напарник, обрадованный тем, что ход наших мыслей полностью совпал. И сей же миг взялся за дело, в котором он, попрактиковавшись, и впрямь начал демонстрировать заметные успехи.

Ширина промежутка между островом и левым берегом была аккурат такой, чтобы перед выездом на него «Кайра» успела взять необходимый разбег. Уклон лога становился крутым лишь где-то возле самой больницы. Остальная часть этого пути пролегала по бывшему прибрежному парку, плавно идя на подъём сообразно естественному рельефу местности. Единственный минус: «Ларга» и «Альбатрос» тоже могли рвануть вслед за нами. Что они наверняка и предпримут, как только обогнут остров. Но когда это произойдёт, мы уже оторвёмся от них на довольно приличное расстояние. А если повезёт, то и вовсе доберёмся до противоположного конца этой загадочной трассы.

Разогнавшаяся «Кайра» въехала в лог и заскользила по его дну, как по автобану. Красотища! Прыгая по сугробам и снежным дюнам, о такой дороге можно было только мечтать. Да что там — мы об этом даже не мечтали, а тут вдруг такая удача сама привалила!

И всё же полученные нашими аэросанями повреждения давали о себе знать. Дисплей на ветровом щитке вдруг хаотично замерцал и начал выводить какие-то совершенно абсурдные данные. Бортовой компьютер будто взбесился. Если верить ежесекундно меняющимся показаниям датчиков, мы то взлетали на околоземную орбиту, то проваливались под землю в раскаленную магму, то метались из стороны в сторону между Тибетом и Землей Франца-Иосифа, а также взад-вперёд от Балтийского моря до Японии.

Глюк нашего компьютера был вдвойне забавен, принимая во внимание идеально укатанную поверхность, по которой мы сейчас ехали. В смысле, пока забавен, ибо в непогоду поломка навигатора полностью застопорит наше продвижение. Впрочем, я рассчитывал, что к началу снегопада мы отыщем себе какое-нибудь логово. Или, на худой конец, укромный уголок, где можно будет затаиться, не опасаясь, что в снежной мгле кто-нибудь на нас наткнётся.

Куда большее неудобство нам причинял не отказавший радар, а перепад давления, давший о себе знать резкой заложенностью в ушах. Мы катились вверх по пологому склону, но при этом чувствовали себя будто во взлетающем самолёте. Что было крайне нетипично. Но опять-таки не слишком удивительно. Скорее всего, виной тому была перемена погоды, что чувствовалось особенно остро при подъёме в гору. Иных объяснений данному явлению я не находил.

Но если с выходом из строя компьютера и скачками атмосферного давления всё было в принципе ясно, то поведение Хрякова действительно повергло меня в недоумение.

Я ошибся в прогнозе: чистильщики добрались до нашей магистрали гораздо раньше, чем ожидалось. Мы не отмахали и половину пути, когда «Ларга» и «Альбатрос» подкатили к его началу и…

Остановились!

Я не поверил своим глазам — это не укладывалось ни в какие рамки. Рвани Грободел вслед за нами, и через пару-тройку минут мы растеряем всё преимущество, какое у него отвоевали. К тому же подстрелить нас на узкой дороге значительно легче, чем когда мы метались и прыгали по снежным дюнам.

Точно! Ублюдки затем и остановились, чтобы получше прицелиться! В этом жёлобе мы для них — будто движущаяся мишень в тире. Надо лишь занять хорошую, устойчивую позицию, поймать нас на мушку, взять нужное упреждение и спустить курок. А потом бац!… ну, или в крайнем случае бац! бац! бац! — и приз за меткую стрельбу у Хрякова в кармане!

Вот только никаких: «бац!», позади нас не раздаётся. Пулемёты и орудия «Ларги» направлены на нас, но ни одна очередь не ударила нам вслед. И как вы объясните такую странность? Тоже спишете её на грядущую непогоду? Что ж, валяйте, если вы, в отличие от меня, и впрямь видите в этом логическую взаимосвязь.

А впрочем, забудьте. Не нужно ничего объяснять. Разгадка этой тайны не заставила себя ждать и свалилась на нас как снег на голову, спустя считаные секунды… Или нет — ещё неожиданнее! Всё-таки падения снега на наши головы мы давно ожидали. А вот о том, какую ошибку допустили, свернув на берег, узнали лишь сейчас. И то с чужой подсказки, поскольку своим умом мы с Жориком до такой разгадки вряд ли дошли бы.

— О, нет! — вскричал лежащий на полу Свистунов, после чего уселся на колени так резко, будто обнаружил под собой скорпиона. — Идиоты! Что вы наделали?! Назад! Быстро назад! Возможно, ещё не поздно!…

Тиберий смотрел вытаращенными от ужаса глазами не на нас, а на дисплей «Доки». Что конкретно там было отображено, мы не видели. Но по количеству мерцающих на экране красных всполохов становилось понятно, что мини-комп доктора сигнализирует ему о какой-то тревоге.

— Не поздно для чего? — Я не собирался останавливаться, когда мы и так являли собой отличную мишень. А тем паче не желал идти на попятную прямо в лапы чистильщиков.

— Для всего! — Руки Свистунова заходили ходуном, а сам он начал суматошно озираться по сторонам в поисках пока неведомой нам с Жориком угрозы. — Да стойте же вы, наконец! Ведь это же… это же… «Лестница в небо», разрази вас гром!

Пропади всё пропадом! Услыхав это, я аж поперхнулся. И, кабы не сидел пристёгнутым к креслу, точно плюхнулся бы от такой сногсшибательной новости на задницу. И проложенная в снегу магистраль, и сбой бортового навигатора, и заложенные уши, и охватившая преследователей странная нерешительность… Всё это вмиг сложилось передо мной в единую картину. И даже название у этой картины имелось. Весьма романтическое:

«Лестница в небо»!

И пусть название это соответствовало истине, на небо меня и моих товарищей эта лестница привести точно не могла. Ну, разве что совсем ненадолго. И лишь затем, чтобы сбросить нас — грешников, — с тех горних высей прямиком в Ад.

— Стой! — крикнул я Жорику, позабыв не только о Грободеле, но и вообще обо всём на свете. Прятки, погони, перестрелки… Елки-палки, какой же мелочной суетой кажется всё это на фоне беды, в которую мы только что по моей милости влипли! — Разворачивайся! И гони обратно что есть духу! Может быть!…

«…ещё не всё пропало» — хотел я договорить. Но увы — всё пропало до того, как я успел это произнести.

Каким образом пропало? Странный вопрос. А как обычно пропадает что-либо на нашей планете? Просто берёт и исчезает, либо временно, либо насовсем. Что в равной степени относится и к людям. Вот только пропадаем мы в Пятизонье чаще всего с концами — такие уж тут порядки. И за их соблюдением Зона следит строже, чем самая суровая воспитательница из института благородных девиц…