"Полдень, XXI век (май 2011)" - читать интересную книгу автора (Коллектив авторов)16Утром на двери салона обнаружилась небрежно начерченная черным фломастерам свастика с подписью «go home!». Пирошников попытался собрать в горсточку все свое чувство юмора, но ему не удалось. Он огорчился. Подданные с самого начала вели себя по-свински. Он уединился в кладовой салона за ноутбуком и попросил Серафиму не беспокоить его до собрания, а сам принялся набрасывать проект организации взаимопомощи и быта в доме. Здесь была и заемная касса для быстрого и дешевого кредитования, и кружки по интересам, и даже вечера караоке в кафе «Приют домочадца». Заметим, что сам Пирошников караоке на дух не переносил, но считал, что народ его любит, то есть он действовал в интересах народа, как и любой правитель, смутно подозревая, что все эти старые новшества опровергаются одной-единственной свастикой на дверях. Но он надеялся убедить, видел перед собою десятки глаз, устремленных на него и жаждущих понять – как следует жить в своем доме. Чего-чего, а наивности Владимир Николаевич не то что не утратил, а даже и приобрел лишку к семидесяти годам. Впрочем, это можно было считать и началом старческого маразма. Без пяти семь к Пирошникову вошла Серафима и объявила, что пора начинать. – Народ собрался? – спросил он. Она как-то неопределенно пожала плечами, пробормотав, что да, есть кое-кто, из чего он понял, что слушателей немного, но действительность превзошла ожидания. В кафе на скамейках сидели только «свои» плюс три человека из народа. Со стороны Пирошникова присутствовали Геннадий с Серафимой, чета Залманов, Дина Рубеновна и аспирант Максим Браткевич. Чужими были два совсем молодых человека – гармонист Витек и юноша Август плюс Шурочка Енакиева с неизменной дочкой. Из персонала бизнес-центра на собрание явились Лариса Павловна и обе бухгалтерши – Лидия и Мидия. Последняя происходила из родного аула Джабраила. Пирошников взобрался на возвышенную часть кафе и обернулся к зрителям. – Подождем? Может, подтянутся? – предложил Геннадий. – Не подтянутся, – покачал головой Пирошников. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, и караоке, и кружки кройки и шитья…» – подумал он. – Я пробегусь по боксам, постучу, – не унимался Геннадий. – Вопрос-то важный! – Не надо. «Раз королю неинтересна пьеса, нет для него в ней, значит, интереса…» Хотя в данном случае королю как раз пьеса была интересна, но совсем неинтересна подданным. – Все записывается, Владимир Николаевич, – подал голос аспирант Браткевич. – Я потом врублю по громкой трансляции, мало не покажется! – Что ж, начнем. Я буду сидя, если вы не возражаете. Он уселся на стул, откинулся на спинку, а ноги вытянул вперед, положив одну на другую. То есть принял максимально свободную и даже фривольную позу, как бы намекая на неофициальность выступления. – Драгоценные подданные! – начал он. – Мы, волею Божьей и Верховного имама Семиречья, законный шейх Тридесятого Петропавловского бизнес-царства, объявляем о начале правления и желаем донести некоторые монаршие мысли… Ну, на Лидию и Мидию лучше было не смотреть. Хозяин оказался сумасшедшим – крах карьеры, надо искать новое место работы. Остальные были немногим лучше. Залман наклонился вперед и сверлил Пирошникова взглядом, будто желая узнать, правильно ли он все расслышал. Софья скорбно покачивала головой, Дина была непроницаема. Веселилась лишь молодежь – Витек с Августом. Старик гонит прикольно! Посмотрим, что он еще сморозит. Но Пирошников уже убрал ноги под себя, уселся нормально и достал из кармана пиджака сложенные вдвое тезисы выступления. Он развернул листы и начал читать. – «…Что всегда было трагичным на Руси? Полное непонимание между властью и народом при обоюдном желании любить друг друга. Причем со стороны власти любовь декларировалась, но не была искренней, ибо невозможно любить то, чего боишься и что презираешь, а со стороны народа любовь была искренней, но короткой. Это была, скорее, влюбленность в нового правителя, которая быстро заканчивалась, как только правитель что-то начинал делать; образованные слои народа под названием интеллигенты тут же от него отворачивались, ибо он все делал не так. А посему – делайте сами! Я решил передать в собственность жильцов и персонала бизнес-центра все площади с минус второго по четвертый этаж общей площадью примерно шесть тысяч квадратных метров для проживания и ведения хозяйственной и коммерческой деятельности…» Геннадий резко поднялся и, нарочито громко топая башмаками, покинул кафе. Громко хлопнула дверь. Пирошников виновато улыбнулся и развел руками. – Видите, не всем эта идея нравится… – И какова же норма площади на отдельного арендатора? – задал вопрос Залман. – Примерно сорок квадратных метров. – И на детей тоже? – уточнила мамаша Енакиева. – Да, – кивнул Пирошников. – Значит, мы с Пусечкой получим целых восемьдесят метров! Это же такие хоромы! – воскликнула она. – Что же мы будем там делать? – Это ваши проблемы. – И это будет бесплатно? – По той же цене аренды, что вы платите на этом этаже. – Но позвольте! – взметнулась Лидия. – На верхних этажах аренда вдвое больше. – А будет такая же, как здесь. Я считал, сальдо положительное, – парировал Пирошников. – А субаренда? – не унималась Лидия. – Разрешается. – А каковы гарантии безопасности? – вдруг спросил Залман. – Что вы имеете в виду? – Дом трясет, вы знаете. – Пускай молодой человек расскажет, – указал на Августа аспирант. – Он этим занимается. Август покраснел, замотал головой. – Семен Израилевич, не все сразу. Проблема есть, решаем, – примирительно сказал Пирошников. – Если вопросов больше нет, давайте на этом закончим. Он вышел в коридор, почему-то недовольный собой и собранием, с ощущением, что завязывается какая-то ненужная борьба вокруг непонятно чего – то ли Плывуна, то ли квадратных метров, которые продолжали портить людей. Не успел Пирошников сделать несколько шагов вниз по направлению к своему боксу, как его догнал аспирант. – Владимир Николаевич, ко мне не зайдете? Есть новости. В квартирке аспиранта ничего, на первый взгляд, не изменилось. В первой комнате, как и прежде, наблюдалось хитросплетение проводов и приборов, во второй стояла та же железная кровать. Единственным новшеством первой комнаты были две уходящие в стену трубы типа водопроводных, из которых выходило множество проводов, подсоединенных к разным приборам. Максим заметил, что Пирошников с интересом разглядывает эти трубы. – Давайте с них и начнем. Эти провода подсоединены к датчикам с той стороны стены. Да, это сквозные дырки прямо в породу. Я стал исследовать плывун непосредственно с помощью инфразвуковых колебаний. И кое-что обнаружил любопытное… – Что же? – спросил Пирошников, вглядываясь в бегущие по экрану осциллографа импульсы. – Сначала пройдите сюда, – указал он на открытую дверь второй комнаты. – Опять прыгать? – улыбнулся Пирошников, вспомнив приятное ощущение легкости. – Да, попробуйте, – кивнул аспирант. Пирошников ступил внутрь, но не смог сделать и двух шагов, потому что на первом же шаге оторвался от пола и медленно поплыл к потолку. Подлетая к нему, он поднял над собою руки, чтобы не удариться макушкой, как в прошлый раз, и затормозил движение. Но в отличие от первого эксперимента не начал опускаться, а так и завис под потолком, как воздушный шарик. Он беспомощно оглянулся на аспиранта. – Оттолкнитесь рукой от потолка! – посоветовал аспирант, в руках у которого он увидел пульт – точь-в-точь такой, каким управляют телевизором. Он слегка толкнул потолок левой рукой, и вдруг его развернуло, и он плавно полетел вниз, медленно вращаясь, а точнее, беспорядочно кувыркаясь в воздухе. – Вы в невесомости! – услышал он голос Максима. – Попробуйте управлять своим телом. Пирошников подтянул колени к животу, насколько мог, и его вращение убыстрилось в соответствии с законами физики. Затем он раскинул ноги и руки максимально широко и почти остановился в воздухе между полом и потолком. – Опускаю! Осторожнее! – Максим нажал на кнопку пульта, и Пирошникова медленно потянуло к полу. Он мягко упал на бок и поднялся на ноги, чувствуя, как к нему возвращается тяжесть тела. – М-да… Поздравляю, – сказал он и уже намеревался вернуться к Максиму, но тот остановил его. – Постойте! Пирошников остановился, не доходя метра до двери. Максим снова нажал на кнопку пульта, и Пирошников почувствовал, как наливаются тяжестью его ноги, руки, голова… Все тело стало будто свинцовым, его клонило вниз, сгибало. Наконец не выдержали и подогнулись колени, страшная тяжесть припечатала Пирошникова к полу, он не мог поднять руки и сумел лишь прохрипеть, с трудом ворочая каменным языком: – Хватит… Максим нажал еще одну кнопку, и в тело вернулась легкость. Пирошников снова встал на ноги и смог сделать несколько шагов, чтобы выйти из этой опасной комнаты. – Ну и ну… – покрутил он головой. – Могло ведь расплющить… – Запросто! – бодро ответил аспирант. – Я на крысах экспериментировал. Их просто размазывало по полу. – Значит, это еще и оружие… Но это же Нобелевка, как я понимаю. – Это не главное. И это не Нобель. Потому что эффект оказался сугубо локальным. – Как это? – не понял Пирошников. – Эта петля, – он указал на светящийся шнур, протянутый вдоль плинтуса второй комнаты, – работает только в зоне плывуна. Уже через сто метров, на улице, никакой невесомости она не создает. Обидно! – Да, жаль… Но все равно… – Но и это не главное, – Максим понизил голос, как бы готовясь раскрыть страшную тайну. – Плывун сам по себе тоже не может создать эффект невесомости. Ему необходимо одно условие… – Какое? – с тревогой спросил Пирошников. – Вы! – Не понимаю. – Ваше присутствие в зоне действия плывуна. Пирошников оторопело уселся на стул, достал платок и вытер со лба проступивший пот. Вообразить, что он в паре с Плывуном способен создать в доме невесомость, он не мог. – Но как? Как? – воскликнул он. – Нууу… Вы многого хотите… Как? А я не знаю – как! Это вы должны знать, как вы это делаете, – улыбнулся он. – Но почему вы так решили? – не сдавался Пирошников. – Владимир Николаевич, я ничего не решаю. Я не теоретик, а экспериментатор. Я это увидел экспериментально. И он начал рассказывать, как ему удалось установить этот странный факт. – Помните, вы отсутствовали до поздней ночи, встречались с приятелем, а вас в это время выселяли? Пирошников кивнул. Он хорошо это помнил. – Так вот, в тот вечер петля не работала. Я думал – глюк или плохая коммутация схемы, мало ли… А потом сопоставил по времени. Но главное не в этом, это могло быть и случайным совпадением. Просто кривые активности плывуна практически совпадают с вашими кривыми. Вы же вот у меня – здесь благодаря вашему датчику, – он кивнул на другой экран, над которым Пирошников заметил приклеенную бумажку со своими инициалами: В. Н. По словам аспиранта, объяснить явление он пока не может, вообще взаимодействие информационных и энергетических полей мало изучено, но в качестве модели, а точнее, аналога, можно принять поведение Океана на планете Солярис. Пирошников кивнул. Он помнил этот роман Лема. Итак, Плывун был в некотором роде живым организмом. Не мыслящим, но реагирующим на мысли и эмоции перципиентом, сказал Максим. – А петля ваша? – спросил Пирошников. – Она просто переводит информационное поле в энергетическое. – Просто… – вздохнул Пирошников. – Но скажите, я ведь не один такой? Возможно, есть еще кто-то. Как-то не верю я в собственную исключительность! – И напрасно. Все мы исключительны. У каждого свой Плывун, – сказал Максим. Однако, он все же намеревался проверить на взаимодействие с Плывуном бледного юноши Августа, который, по его словам, регулярно посещал кафе «Приют домочадца» и встречался там с Подземной Радой на предмет силлаботонических практик. Как видно, Рада ничего своего не придумала, лишь добавила к ритуалу распитие пива. – Посмотрите, – сказал Максим. – Здесь все записано. Как выяснилось, все камеры видеонаблюдения в доме имели выход в лабораторию Браткевича. Он включил маленький телевизор, настроил дату и показал картинку. На черно-белом экране возникла группа человек в десять мужчин, сидевших за столами с кружками пива, а перед барной стойкой с гитарой приплясывал и что-то пел Август. Звука не было, но и так можно было догадаться: когда Рада выкрикивала «моо-кузэй», – все дружно взмахивали кружками, потом выпивали до дна. Как в баварской пивной. – Ну, и какой эффект? Дом дрожал? – спросил Пирошников. – Вроде, дрожал. Немного. Мне трудно выделить влияние Августа. Вы же тут все время тоже находитесь. Думаете, поете, стихи читаете… Бог знает, кто из вас влияет. Нужен чистый эксперимент. – Я готов, – сказал Пирошников. – Хорошо, у них следующий сбор завтра вечером. Они по воскресеньям репетируют. Я попрошу вас на это время покинуть зону Плывуна. – Согласен. Сходим с женою в кино, – сказал Пирошников, замечая с удивлением, что впервые назвал Серафиму женой. – Отлично! А я сегодня проложу там петлю гравитации. Типа гирлянда к Новому году. «Господи! Как интересно жить!» – подумал Пирошников с благодарностью. |
||
|