"Мерцающая мгла" - читать интересную книгу автора (Дуров Алексей Викторович)

Глава 3

Чтобы остаться незаметным на улицах земных городов, рекомендуется ходить, глядя в землю. Но, во-первых, здесь все может быть по-другому, Смоляч выглядит слишком чистеньким и праздничным, местные жители не должны отличаться угрюмостью. Еще неизвестно, кто больше внимания привлечет, тот, кто смотрит в землю, или кто не смотрит. Во-вторых, смотреть в землю нет никакой возможности, когда вокруг столько всего необычного. Под ногами только «гаолян» и слева — тонкое с виду прозрачное ограждение дороги с белым валиком по верху. Блестит с радужными разводами, неужели аж настолько тонкое? Михаил даже взялся за него двумя пальцами, действительно тонкое, но очень твердое, видимо валик — чтобы не порезаться.

Но не для того Михаил пролез в этот мир, чтобы под ноги смотреть. Люди здесь, конечно, разочаровывают, обыкновенные и обыкновенно одетые, ходят, говорят, жестикулируют как земляне. Но растения, дома, транспорт…

Допустим, растения с красными, синими или фиолетовыми листьями можно и на Планете Земля увидеть. Или их покрасили. Вот у этого листья в виде правильных пятиконечных звезд, вот у этого — тоже правильных форм, но разных, есть ромбики, кружочки, треугольники, многоугольники. Но, допустим, это кто-то ножницами поработал. Но вот эти листья, длинные, узкие, но по краям махрятся иголками, как у сосны. Или вот эти, покрытые шипами. Или вот, листья похожи на зеленые грибы-рыжики. А у этого растения листья на первый взгляд ничем не примечательные, но в тени они темно-зеленые, почти черные, а на солнце — блестят зеркальным блеском. Есть растения в земных пустынях, которые в дневной солнцепек сворачивают листья, чтобы не терять слишком много воды, местный куст придумал хитрее. Освещенная сторона выглядит как ком фольги. А вот это невысокое дерево с толстыми листьями еще интереснее приспособилось, оно меняет прозрачность листьев. Те листья, которые на солнце — прозрачные, почти как оконное стекло, те, что в тени другого дерева — совсем непрозрачные. Тоже способ не перегреваться на солнце. Н-да, ботаника здесь на высоте. Хотя попадаются обычные клены, березы и каштаны.

Пузырчатые дома казались не менее странными, чем растительность. Они все выглядели надувными, но двух одинаковых Михаил не запомнил. И в плане разные (круглые, шестиугольные, сложной формы), и растительность на крышах не одинаковая, и расцветка стен разнообразная: узорчатая, замаскированная под камень, дерево, кору, попалась пара домов с зеркальными стенами. Степень пузырчатости тоже меняется, у одних домов кривизна стен почти незаметна, другие раздуло аж слишком. А у некоторых стены выпячиваются неравномерно, но уродливым это не кажется.

Дошли до высоких домов, тут Михаил чуть шею не свернул от любопытства. Во всем чувствуется ненависть к прямым углам, окна в домах — с изогнутыми рамами, основания зданий к земле расширяются или сужаются. Вот этот дом строили не этаж за этажом, как принято у земных строителей, а явно по спирали, вот этот — двойной спиралью. На внешних каркасах, как Виктор в их первую встречу рассказывал, но каркасы ажурные, эстетичные. А это сооружение домом называть нельзя: нечто вроде трибуны с очень большими ступенями, на каждой ступени расположились несколько пузырчатых домов разной проектировки. Сориентирована «трибуна» так, чтобы ступени хорошо освещались солнцем, видимо, для растений на крышах. Было сооружение-этажерка с полками в форме лекала, на каждой беспорядочно располагались домики-пузыри и росли деревья с кустами. Следующим привлек внимание высокий пилон, который разветвлялся на несколько неодинаковых кронштейнов, наподобие пальмы, и на каждом кронштейне была подвешена с помощью пугающе тонкого тросика гирлянда из домов-пузырей. Как жильцы внутрь этих домов попадают, телепортируются? Дно этих домов тоже поросло «гаоляном», только очень темным. А этот дом похож на какое-то природное образование, не то засохшее дерево, не то выветренная скала, да еще и наклонен, как Пизанская Башня, но, несомненно, это дом, потому что с окнами. Вот еще одно висячее сооружение, изящная арка с которой свисает на опасно тонком тросике нечто прозрачное и многоэтажное, с темным ядром. Ресторан, судя по всему, внутри сидят и едят. Зато понятно, как внутрь попадают: из ресторана спустился на тонкой штанге прозрачный цилиндрический лифт, из которого вышли двое. И еще один пример висячей архитектуры, огромное дерево, толще любого баобаба, и на нижних ветвях висят несколько домов-пузырей.

Из транспорта попадались в основном пузыри-самоходы с водителями и пассажирами внутри, но были и транспортные средства без водителей, например вот эта цистерна с прозрачной жидкостью. Значит, здесь могут рулить и компьютеры. Кстати, в некоторых «машинах» все люди сидели задом наперед, никаких румпелей или джойстиков не использовали, и очков у них на лицах не было. Значит, «машины» тоже могут ездить без вмешательства человека. По пузырям «машин» пробегали яркие и четкие изображения в виде стрел с ромбовидными наконечниками. Михаил быстро разобрался, что они означают, это нечто очень похожее на сигналы стопов и поворотов у земных автомобилей, только гораздо сложнее. Теперь понятно, зачем водителям два джойстика, один — для управления «машиной», вторым сигналят о том, что собираются делать. Довольно сложный код, в основном понятный: стрелы влево и вправо предупреждают о поворотах, назад — о торможении, назад — об ускорении. Но цвет, размер, скорость движения стрел тоже меняются, и ведь что-то значат. И кроме стрел на боках пузырей мелькают еще какие-то круги, овалы, звезды.

Попадалось много велосипедов самого разного дизайна. Несколько раз проезжали явные веломобили, тоже разнообразные. Земные веломобили тихоходны, потому что тяжелые, но здесь эта проблема решена, быстро катятся, видимо, легкие материалы используют. Один веломобиль был почти целиком сделан, свернут как оригами, из тонкого и прозрачного материала, ограда вдоль дороги сделана из того же самого. Несколько раз по дороге прокатывались сами собой огромные колеса, явно управляемые: держались в потоке, где надо — поворачивали, где надо — притормаживали, сигналили светящимися стрелами на боках. Местные на них не оглядываются, значит — обычное дело. А вот на это транспортное средство можно пялиться сколько угодно, потому что внимание смолячан оно тоже привлекает. Еще бы, гигантский механический жук, не катится на колесах, а бежит по дороге. У водителя внутри — очень гордый вид, многие прохожие зачем-то надели очки, провожают жука глазами.

Виктор, в отличие от Михаила, хоть и засматривался на местные достопримечательности, но и на людей поглядывать не забывал, чудеса чудесами, но иметь дело, так или иначе, придется с людьми. Фиксировал мимику, жесты, старался проходить поближе к тем, кто громко разговаривает, чтобы записать местную речь на диктофон. По мере продвижения внутрь города, народу на улицах становилось больше, но до толкотни крупных земных городов очень далеко. Или дело в том, что улицы очень широкие, вообще город больше похож на большой парк, в котором разбросаны здания.

Местные особо ничем от землян не отличались, можно любого выпустить, не переодевая, на улицу земного города, внимания он не привлечет. Одежда вполне соответствует земной моде, даже прямоугольные нагрудные карманы у многих есть. Правда, когда Виктор прошел близко от одного из местных, ему показалось, что у того одежда не из ткани, а из тонкой кожи. Надо следить, чтобы к одежде пролазников никто не прикоснулся.

Мимика и жесты у местных были вполне привычными, они улыбались, смеялись, озадаченно пожимали плечами, отрицательно качали головами. Виктор даже разглядел, как один из местных считает на пальцах до девяти. Пока тот считал до пяти, это было очень знакомо: отгибал пальцы, начиная с указательного, пока все пять не растопырились, большой отогнул последним. Так в Европе считают. Но потом снова сжал кулак, отогнул мизинец — это явно означает «шесть». «Семь» — отогнуты мизинец и безымянный, но сведены, а не растопырены, «восемь» — к ним прибавился средний, «девять» — указательный. Таким образом, «девять» и «четыре» не перепутаешь, когда «четыре» — пальцы растопырены.

Очки и браслеты были почти у всех, как часы или мобильные телефоны у землян. Встречались иногда прохожие без очков и браслетов, но редко. Хорошо, что они вообще были, а то бы пролазникам пришлось возвращаться, толком ничего не разведав. Но по улицам в этих очках почти никто не ходил. Виктор отметил, как один местный быстро надел очки, прикоснулся к браслету, сделал какой-то непонятный жест рукой, после чего очки снял и снова повесил на ворот «свитера».

Часто попадались похожие на раковины сооружения со щелями, в которых было легко заподозрить уличные торговые автоматы. Виктор увидел, как один из местных жителей смело сунул руку в щель, задержал на секунду и вынул, сжимая в ней необычной формы сосуд с бурой мутью, который сразу запотел. Вытянул трубку, принялся пить. Местный держал сосуд в правой руке, значит, правша. Но в щель смолячанин совал левую руку, почему? Не потому ли, что на ней браслет? Значит, браслет — это нечто вроде кредитной карточки. Скорее всего — даже нечто более универсальное.

Виктор обращал внимание на надписи, старался их хотя бы запомнить. Вон та самая, памятная, с надписью «хлеб», булкой и колосьями, на маленьком пузатом строении. А над вывеской — тонкий экран, на котором кружатся хороводом булки, булочки, калачи, кренделя, сложной формы пироги, пузатые бутыли с темной жидкостью и надписью «кувас» — квас? А что, тоже хлебный напиток. Сейчас зданьице открыто, из него вышел человек с длинной булкой.

Обратил на себя внимание уличный плакат, на нем был изображен пузырь-самоход вверх ногами, а рядом стоял человек с растерянным видом. Надпись гласил: «Позорово керовам!» Если «позорово» это «внимательно» а «керовам» созвучно с «кормчий», то данный плакат — призыв быть осторожными на дорогах. Дома тоже такое есть, но оно гораздо мрачнее, видимо, если даже здесь есть аварии, они не так опасны.

Виктор засмотрелся на уличный экран с танцующей женщиной и бегущей строкой. Ничего непонятно, просто женщина очень изящная и хорошо танцует.

Встретилась пара местных иностранцев (странное словосочетание, но как их еще назвать?). Мужчина и женщина, узкоглазые азиаты, одежда (длинные пестрые халаты до земли) расшита золотом и серебром, на головах — очень китайские с виду конические шляпы. Оживленно говорят между собой на отрывисто-мяукающем языке, который никак не может быть славянским. На них смолячане поглядывали. Исподтишка, деликатно, но все-таки бросали взгляды. Знали бы они, кто здесь настоящие туристы. А может дело в том, что женщина очень хороша собой.

Тонким, но прочным и негнущимся материалом (Виктор про себя называл его твердой пленкой) здесь прямо таки злоупотребляли. Не только ограду вдоль дороги из него сделали, еще окна домов, навесы, скамеечки. Это только те случаи, когда используется прозрачная твердая пленка, она распознается по радужному отсвету, но непрозрачные разновидности этого материала тоже есть. Вот рядом стоят три совершенно одинаковые скамеечки-оригами, только цвет разный: одна просто прозрачная, вторая тоже прозрачная, но синяя, третья золотистая и непрозрачная. Сразу появляется подозрение, что стены домов-пузырей тоже из непрозрачной твердой пленки. Хотя пузыри «машин» — не радужные, другой материал?

Из твердой пленки даже крупные сооружения делают, как тот висячий ресторан. Но в ресторане хотя бы каркас просвечивался, а вот у этого переброшенного через улицу прозрачного мостика каркаса нет совсем, хлипким выглядит, аж страшно. Но местные не боятся, один поднялся на мостик, равнодушно прошел (подошвы снизу просвечивали), спустился. На мостик вели ступеньки и пандус, поднимался человек по ступенькам, а чтобы спуститься соскользнул вниз по пандусу.

Михаил, который поравнялся с Виктором, глядя на мостик, прошептал:

— Про это ты не рассказывал. Недавно поставили?

— Может, на ночь снимают, — прошептал в ответ Виктор.

Михаил не выдержал, взбежал по ступенькам, постоял на середине мостика, любуясь сквозь пол проезжающим внизу пузырем-скороходом, съехал по пандусу. Скользко, но не как лед, спускаться безопасно.

Виктор вынужден был последовать за Михаилом, чтобы не разделяться.

Пошли дальше уже вместе, все равно на пролазников никто не обращает внимания.

Вскоре земляне увидели подвешенную непонятно на чем высоко в воздухе ярко-зеленую вывеску в виде крутящегося кольца: «Набіране паравозаков», только «і» без точки. Надпись относилась к обширной площадке, покрытой не привычным «гаоляном», а чем-то похожим на пеструю узорчатую плитку. На площадке стояли ровными рядами «машины» без пузырей, прохаживались люди, осматривали транспортные средства, садились в кресла, держались за джойстики и румпели. Автосалон? Очень похоже.

Значит, местные «машины» называются на местном языке паровозаками. Почти «паровозики», интересно, они действительно на пару ездят?

Вот к одному паровозику подошли двое, один одетый в обычные штаны и майку, второй в обтягивающем комбинезоне, того же цвета, что вывеска, работник автосалона, по всей видимости. Постояли возле одного из паровозиков, что-то обсудили. Потом оба надели очки, прикоснулись к браслетам. Покупатель сел в кресло паровозика, взялся за рукоятки джойстиков и уехал. Пузырь над платформой паровозика так и не появился, вероятно, их ставят в другом месте. А порядки посвободней, чем у земных автосалонов, заплатил — машина твоя без всякой посторонней писанины. Наверное, писаниной компьютеры занимаются.

Пролазники вошли в парк. Явный парк, огромные деревья, декоративные кусты, цветники с очень большими и яркими цветами (на некоторых клумбах цветы шевелились, как сухопутные анемоны), фонтанчики, сделанные из твердой пленки аквариумы вольеры с живностью. На ветках деревьев развешены еще какие-то растения в горшках и небольшие аквариум.

Но в этот раз больше всего внимания привлекли люди. Они сидели на многочисленных скамеечках, и почти все были в очках. Одни вели себя спокойно, другие быстро и непонятно жестикулировали. Одетый в красное длинноволосый парень с сосредоточенным лицом двигал руками как-то уж очень резко, почти панически, и даже быстро отклонял туловище то в одну, то в другую стороны. Вольготно расположившийся на другой лавочке человек в очках смеется непонятно над чем. Глаза у всех «очкариков» невидящие, вернее создается впечатление, что они видят что-то свое, невидимое другим.

Что это, прогулочный парк для местных сумасшедших?

— Они работают на компьютерах, — предположил Михаил.

Отличная догадка! Наверное, это как виртуальная клавиатура, которую только они в своих очках видят. Точнее, не только клавиатура, весь интерфейс сразу. Вот и тыкают руками в видимые только им одним кнопки и значки, курсоры двигают. Очень похоже, если присмотреться. А раз их очки могут клавиатуру изобразить, то и любое другое изображение передать — не проблема.

— Работают? — вопросительно прошептал Виктор. Он в этот момент смотрел на длинноволосого, который некоторое время сидел спокойно, а потом снова резко задвигался всем телом.

— Этот вроде как в «дум» играет, — высказал предположение Михаил. Да, по всей вероятности Михаил опять прав.

— А этот комедию смотрит, — кивнул на смеющегося Виктор.

Увидели еще двоих в очках, которые играли в виртуальную спортивную игру. Похожи на двух мимов, которые изображают игру в волейбол, вот один махнул рукой в прыжке, второй рванулся в сторону, видимо, не успел, потому что досадливо тряхнул руками. Первый победно улыбался.

А потом увидели нормальную, не виртуальную игру в настольный теннис. Стол сделан из желтой твердой пленки, края стола скруглены, вместо сетки — барьер из прозрачной синей твердой пленки, ракетки неправильной формы, с изогнутыми рукоятками, шарик искристый, при ударах вспыхивает, но в остальном — то же самое. Игра велась лихо, на больших скоростях, трудно будет с такими спортсменами соревноваться. Если шарик улетал далеко, его приносила обратно собака, маленькая дворняжка, отдавала одному из игроков, видимо — хозяину. Тот каждый раз чесал собачке за ухом. Очень похоже на землян местные себя ведут, теннисисты, которые играют во дворе дома Виктора, тоже приучили свою собаку шарики приносить.

Пролазники задержались возле одного из вольеров, где неторопливо летал кругами вокруг центрального фиолетового куста дракончик. На самом деле — зверек, покрытый шерстью, но кожистые крылья, а также длинные шея и хвост делали его очень похожим на дракона. Мутант? Неизвестный земной науке вид? Генная инженерия? Инопланетянин? Никаких надписей нет, так бы, может, разобрались. Надо будет накатать жалобу начальству местного парка, а то туристы-иномеряне озадачиваются.

Михаил даже полез было за фотоаппаратом, но к соседнему вольеру, в котором сидели всего лишь фазаны, подошел человек без очков, и Виктор Михаила остановил.

Пролазники свернули на боковую дорожку, там нашлась свободная скамеечка. Виктор сел отдыхать. Он устал не физически, просто слишком много впечатлений, нужно хоть немного успокоиться, чтобы не наделать ошибок. Михаил, воспользовавшись отсутствием смолячан вокруг, выхватил фотоаппарат и принялся фотографировать все подряд, включая облака над головой. Хотел осторожно снять скрытой камерой теннисистов и фанатов виртуальности, но передумал.

Когда Виктор немного отдохнул, двинулись дальше. Вышли из парка на еще одну тихую улицу, и тут внимание пролазников привлекла вывеска с надписью: «Небохляд». Очень знакомое слово, которое Виктор запомнил после первого своего попадания в этот мир. Оно фигурировало в надписи на щите перед лесом. Ту надпись Виктор принял за предупреждение для местных мечтателей, о том, что их может случайно занести в параллельный мир. Проснулся охотничий азарт, вдруг это местная организация пролазников? Или еще что-нибудь аналогичное.

Приблизились, напряженно присмотрелись. Обычное, как для местной архитектуры, пузырчатое сооружение, внутри видны стеллажи с множеством плоских коробочек. Как диски в земных магазинах компактов. Двое местных перебирают коробочки, снимают со стеллажей, рассматривают, ставят обратно. Переговариваются, посмеиваются. Очень знакомая картинка. Вот зашел еще один, целеустремленно прошел между стеллажами, быстро выбрал коробочку, надел очки, прикоснулся к браслету, нажал на невидимую кнопку, потом снял очки и вышел, засовывая коробочку в карман.

Но самое интересное — перед магазином располагалась стойка из твердой пленки. А на стойке — книжки. Тонкие брошюрки, такие в городах Планеты Земля раздают бесплатно.

Это не означает, что в этом мире тоже литературу на халяву раздают, потому пролазники стали прогуливаться напротив, наблюдая.

Неторопливый прохожий остановился перед стойкой, выбрал книжку, раскрыл, и, не прикоснувшись ни к очкам, ни к браслету, пошел дальше. Значит, все-таки халява.

С порядками в этом мире надо еще разбираться. Одни управляют паровозиками с помощью джойстиков, другие доверяют автоматике, третьи вовсе предпочитают велосипеды. Одни играют в виртуальный волейбол, другие предпочли реальный настольный теннис. При наличии встроенных в очки компьютеров, все равно есть печатное слово.

Михаил подошел к стойке, выбрал книжечку потолще. Попытался ее развернуть, но страницы оказались неожиданно жесткими, негнущимися. Книжка выпала из рук. Михаил совершенно непроизвольно выдал короткое сдавленное: «Ой!», — и те двое, что перебирали коробочки внутри «Небохляда», немедленно уставились на Михаила. Взгляды встревоженные и озадаченные, один что-то быстро спросил, и в его вопросе тоже прозвучало злополучное «ой». Ответить нет никакой возможности, начнешь по-русски болтать — непонятно, чем все закончится.

Что делать? Очевидно, надо обойтись жестом. А каким? Отмахнуться? А вдруг это будет воспринято, как вызов на ритуальный поединок? Или как оскорбление, что немногим лучше?

Действуя исключительно по наитию, Михаил виновато улыбнулся и пожал плечами, мол: «Извините, мужики, что зря озадачил». Развернулся и пошел прочь. При этом он напряженно смотрел на Виктора. Ну да, ему сейчас лучше не оглядываться, делать вид, что ничего особенного не произошло, чтобы зря не провоцировать. Молодец, хорошо держится.

Местные в «Небохляде» еще некоторое время смотрели в спину Михаила, потом перекинулись парой слов… и вернулись к своим коробочкам. Гоняться за Михаилом, надевать очки и вызывать местных полицейских не стали. Обошлось. Виктор успокаивающе кивнул Михаилу, тот расслабился.

А ручки то, между прочим, подрагивают. Да, не знаешь, на чем проколешься, совершенно невинное междометие вызвало такую бурную реакцию. С другой стороны — еще легко отделались.

Когда Михаил поравнялся с Виктором, тот прошептал:

— Наверное, пора возвращаться.

Михаил молча согласился. Действительно пора, многое увидели, добыли книжку с местным языком, записали на диктофон немало разговоров, наделали фотографий. И так первая вылазка затянулась, а уже вечереет, и на небе собираются дождевые тучи. Не хочется промокнуть в этом мире, мало ли чего.

Михаил на ходу рассмотрел добытую книжку. Несмотря на то, что страницы жесткие, их краешки мягкие, как птичье перо. И не порежешься (в совсем не толстой на вид книжечке оказалось несколько сотен страниц, значит они очень тонкие, опять твердая пленка). Книжка написана очень мелким шрифтом, но буквы видны четко, читается легко, жаль, почти ничего непонятно. Ладно, лингвисты разберутся. В книжке были картинки: пейзажи, карты, фотографии развалин, очень странных растений, каких-то абстрактных скульптур, живых тигров, волков и рысей.

Виктор хотел возвращаться тем же путем, по которому пришли, но Михаил обнаружил в книге карту Смоляча и потянул напарника «короткой дорогой». Виктор почему-то, сам не понял почему, не возразил. Чутье пролазника? Похоже на то.

Идти быстро, и не оглядываясь по сторонам, попросту не получалось. Невозможно было не засмотреться на дерево со стволом и ветками в форме спиралей. Или на трехколесный велосипед, у которого колеса расположены не по углам треугольника, а вряд, одно за другим. Педали установлены прямо на оси среднего колеса, переднее и заднее поворачиваются одним рулем с помощью довольно хитрой механики. У колес есть спицы (вернее — длинные пластины, плоскостью проходящие через ось колеса), но нет обода, вместо него на конце каждой спицы — упругий шарик. Хотя чуть ниже шариков спицы все же соединены между собой перемычками. Оригинальное решение.

Потом пролазники застряли на месте, когда по улице величественно проплыло гигантское транспортное средство, уже не паровозик, паровозище, на Планете Земля есть двухэтажные автобусы, но это — вообще четырехэтажное. И без водителя. Жаль, что фотографировать в открытую опасно. В следующий раз обязательно нужно взять с собой какую-нибудь скрытую камеру.

Уже вышли к окраине, здесь были только дома-пузыри, никаких высоких сооружений, и отвлеклись на проезжающего по дороге всадника. Не на лошади, вообще непонятно, что это было за животное, то ли какая-то разновидность верблюда, то ли особенно стройный лось без рогов.

Вот уже видно поле с шарами-аквариумами. Вон видна дорога к лесу. Засмотрелись, как на поле выехал необычной формы паровозик без водителя (его платформа была толстой, высокой и не совсем ровной), выдвинул из себя несколько десятков тонких штанг с присосками на конце, облепил ими один из шаров, выкорчевал и увез. Именно выкорчевал, из нижней части шара тянулись тонкие белые корни.

Когда уже шли по дороге к лесу, Виктор задержался, потому что из одного дома-пузыря звучала песня. Пел хороший женский голос, мелодия очень необычная, тягучая, с контрастными переходами. Виктор не удержался, чтобы не дождаться, пока песня закончится, записать ее на диктофон показалось ему очень важным. После песни звучала еще музыка, но без слов, потому отправились дальше.

Перед самым лесом бросился в глаза тот самый щит. И крупная надпись «Позорово!» вверху, и слова «ходак небохляд моге занитить на несвоу бинь» в тексте присутствуют. Михаил воровато огляделся, вынул фотоаппарат, и быстро сфотографировал надпись.

Вошли в лес. С каждым шагом отпускало напряжение, раз их в городе не перехватили, значит — отпускают, не заметили, разведка удалась. Конечно, могли еще появиться над головами какие-нибудь флаеры с мигалками, но в это не верилось.

Паровозики и другие транспортные средства проезжали по дороге все реже. На Планете Земля к вечеру движение становится оживленнее, но здесь — не так. Что ж, больше шансов остаться незамеченными.

Когда добрались до машины, уже начинало темнеть. Михаилу очень хотелось полюбоваться луной, но, во-первых, небо было затянуто тучами, начинал капать дождь, во-вторых, пока пролазники шли по лесу, они слышали далекий рык, явно животного происхождения. Еще не хватало на местного тигра нарваться.

Мерцающая мгла была на месте, верно и терпеливо ждала пролазников.

Пора домой. Улучив момент, когда на дороге в обоих направлениях никого не было (с одной стороны мешала мерцающая мгла, но воспользовались фотоаппаратом, на его экранчике мглы не было видно), Виктор вывел машину на дорогу и быстро въехал во мглу. В этот раз никакого умиротворенного настроения не было, просто себе въехали в туман. Как только впереди посветлело, Виктор резко взял вправо, к обочине, он всерьез опасался врезаться лоб в лоб с кем-то, кто будет на родной дороге через болото обгонять по встречной полосе. Остановил машину на обочине. Все, они дома. Вот дорога, вот кусты, вот болото.

На пролазников навалилось ощущение, которое знакомо туристам. Когда возвращаешься домой после поездки на курорт, пусть даже в экзотическую страну, пусть даже с массой приятных впечатлений, переступая порог родной квартирки, думаешь: «Где меня носило?» Только у Виктора с Михаилом это ощущение было гораздо, в десятки, в сотни раз острее, чем у любого курортника.

Виктор посмотрел в автомобильное зеркало, Михаил оглянулся. Мглы на дороге не было, исчезла. Даже жалко ее стало.

Запищали спрятанные в бардачке мобильники. Ого, у Виктора аж двенадцать пропущенных звонков, все от дочери.

Виктор нажал кнопку быстрого вызова. Едва в трубке загудело, раздался возбужденный голос Оксаны:

— Папа! — и сразу с плаксивой интонацией:

— Ты вернулся…

— Да успокойся ты, со мной все в порядке, — мягко проговорил Виктор. — Приеду, все расскажу, сама понимаешь, что разговор не телефонный. Да перестань плакать, все же нормально!

— Да-а, — все еще плаксиво протянула Оксана и шмыгнула носом.

Когда Виктор прятал мобильник, он рассеяно улыбался.

А Михаил глядел на экранчик своего телефона нахмурено. Посмотрел на Виктора, спросил:

— Который час?

— Без десяти восемь, — ответил Виктор, взглянув на электронное табло часов своей машины.

— Ты уверен? — загадочным тоном произнес Михаил.

— Ну, без восьми восемь, — сказал Виктор. И вдруг понял: сейчас, хоть и пасмурно, но все же слишком светло. Стекла машины были залиты дождевыми каплями, Виктор выскочил из машины под дождь, задрал голову. Где же солнце? Кажется — там. Высоковато. Явно еще не вечер.

Виктор вернулся в машину, уставился на напарника.

— У меня в мобилке установлена функция автоматической проверки времени, — объяснил Михаил. — И вот, пришла эсемеска, что часы моей мобилки спешат на восемь часов.

Помолчали, обдумывая.

— Выходит, что там время быстрее идет, — отрешенно сказал Виктор. — Или нас назад во времени пихнуло. Ваня про такое не рассказывал.

— Либо не успел, либо сам не знал, — предположил Михаил.

Помолчали еще.

— Слушай, а ведь если здесь все еще четыре часа, я за центрами съездить успеваю, — загорелся новой идеей Виктор.

— Центры, — произнес странным тоном Михаил.

— Ну да, центры, — продолжил Виктор. — Параллельный мир, это, конечно, важно, но мы же туда пока не переселяемся. Значит нужно продолжать жить в этом. И, соответственно, работать.

Михаил ничего не сказал. Виктор позвонил начальнику, выяснил, что Григорьев пока никуда не поехал, порадовал, что аппендицита у Виктора не оказалось, и он за центрами все-таки съездит.

— Есть хочется, — сообщил Виктор.

Михаил взял с заднего сиденья свой кулечек достал оттуда два бутерброда. Точнее сэндвича. Один вполне европейский, белый хлеб, ветчина, помидоры, сыр, майонез. Второй — нашенский, черный хлеб, сало, соленые огурцы, хрен. Предложил Виктору выбирать.

— Оба пополам, — решил Виктор.

Михаил сначала хотел выйти из машины возле автобусной остановки, но Виктору пришлось подвезти напарника до его дома — Михаил выглядел очень усталым. А Виктор — ни в одном глазу, было у его организма такое полезное свойство, от сильного возбуждения открывались скрытые резервы.