"Неучтённый фактор" - читать интересную книгу автора (Маркеев Олег Георгиевич)ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯЛарин посмотрел на часы. Ровно два часа дня, минута в минуту. Он во всем любил точность, в любых обстоятельствах старался следовать раз и навсегда установленному распорядку. Сегодня с утра все шло наперекосяк. Пришлось отменить два совещания с зампредами, перенести встречу с агентом и, это почему-то больше всего его выбило из колеи, остаться без обеда. Голод уже давал себя знать, под ложечкой мерзко посасывало, Ларин усилием воли заставил себя думать о чем-нибудь другом. Руководитель, как он считал, должен быть образцом организованности и самоконтроля. Горячка хороша на нижних этажах, где к авралам относились как к неизбежному злу, привычно ударными темпами доделывая за сутки то, до чего руки не доходили целый месяц. Высший эшелон всем своим видом должен был демонстрировать спокойствие и уверенность в надежности и эффективности работы гигантской машины "органов". Чего стоило поддерживать порядок в этой разношерстной массе карьеристов, высокопородных лоботрясов, тихих алкоголиков, молчаливых олигофренов, откровенных шизофреников, авантюристов от бога, которых, если не польза делу, давно не мешало упечь за решетку, добросовестных трудяг, спящих и видящих уход на пенсию, скрытых садистов, работающих за одно удовольствие, стервозных "боевых подруг", мальчиков-романтиков – кандидатов на скорое увольнение или на путевку в дурдом. Кого только под его началом не было, так еще "всякой твари по паре", и это в лучшем случае. Примитивных стукачей и интриганов-информаторов всегда было в избытке, он дал себе зарок использовать их исключи тельно в конструктивных целях, крайне редко задействовал их и н ф о р м а ш к у в собственных интригах, достаточно было знать, кто и как подкапывается под его кресло, но больше всего он боялся хорошо организованной информационной блокады. В его окружении крутилось парочка мастеров, способных так обложить начальника ватой, что указ о своей отставке прочтешь последним во всей "конторе". Поэтому он загодя заложил каналы, по которым кое-кто непрерывно качал для его личного пользования наиболее ценную информацию о жизни и настроениях "низовки". Вот эти-то негласные источники и стукнули об одном анализе, якобы из личного интереса проведенным каким-то мелким сотрудником Медуправления. Опять же окольными путями, он организовал свою встречу с молодым гением. "Залегендировал" под прием по личным вопросам. Когда вежливый, державшийся со спокойным достоинством, что Ларину невольно понравилось, ведущий психолог-психиатр отдела вкратце изложил ему суть и показал бумаги, волосы у Ларина встали дыбом. Оказалось, более шестидясяти процентов сотрудников балансировали на грани психического заболевания. "Так называемая "шизофрения без шизофрении" – привычная двойственность мышления, поведения, морали и восприятия, начало разложения личности. Достаточно толчка, и разовьется классическая клиническая форма", – пояснил сотрудник. Большая часть ударилась в пьянку, половые излишества, кое-кто наркоманил, горстями потреблял тазепамы-нозепамы, по науке звучало приличней – "истероидные формы поведения". Отмечалось возрастание признаков олигофрении, вот тебе сюрприз!, по мере продвижения по служебной лестнице. "Золотым фондом" оперов следовало считать не более восьми процентов, не утративших первичную структуру личности. Да и у них обычным делом была запущенная астения, снижение иммунитета и, соответственно, "букет" болезней, слава богу, не по психиатрической части. Ларин карандашом пометил два абзаца. Первое, здоровое большинство признавалось, в интимных беседах – но кто верит в "интимность" в их учреждении, совсем же еще свихнулись – что практически не ведут половую жизнь со своими женами, за исключением "истероидов", кобеляжничающих с кем попало. У жен от такого невнимания развивались неврозы, психозы и женские болезни. На этот счет у молодого гения тоже имелись статистические данные. Второе, необратимые изменения структуры личности, в силу специфики "закрытой организации": устойчивые замкнутые коллективы, жесткие нормы секретности, дефицит времени на межличностное общение и утрата навыков общения с простыми смертными, на которых невольно смотришь как на своего, соседского или вражеского агента, наступают через пять-шесть лет службы. Вывод был убийственный. Дальнейшая форсированная работа по регламенту мер Особого периода неизбежно вела к окончательной и необратимой деградации оперативного состава, коллапсу управления "органов" и вероятному массовому истеричному протесту, в форме "бунта слабоумных", пояснял сотрудник. Говоря профессиональным языком, "низовка" могла пойти на создание "эскадронов смерти" и приняться наводить порядок в меру своего понимания, а высший состав, как ему и положено, начнет плести заговоры, в паутине которых потом не разберутся лучшие психиатры. Ларин не морщась проливал кровь, кровь малую, неизбежную при любой хирургической операции, но здесь пахло кровавым беспределом, потоками бестолково пролитой, не загнанной в каналы "государственного интереса" и "исторической неизбежности" крови, красного половодья, готового залить издыхающую державу. Пришлось делать выводы. Первым делом он разговорил не в меру толкового сотрудника, поинтересовавшись его научными интересами. Слушал из вежливости, пути отвода черезчур информированного молодого человека от реалього дела Ларин заготовил заранее. Изобразив глубокую задумчивость, выдержал паузу и дал вельможное добро на проведение исследований. "Неординарно мыслящий" интересовался чем-то уж чересчур неординарным. Жена Ларина и ее подружки-дуры так ему все уши прожужжали Абсолютами, Шамбалами, психокинетикой и прочей заумью, что он тихо сатанел при одном упоминании об "экстрасенсорных возможностях". "Этого бы умницу да в их компашку, на руках бы носили, молились, как на Рериха", – подавив естественную брезгливость ко всему психически нездоровому, умал он. Но тем не менее, он вызвал секретаря и продиктовал приказ о переводе гения в "действующий резерв" и определением "подснежником" в подведомственную шарашку, где таких, как он, собрали в кучу и держали от народа подальше, на народные деньги, кстати, но это уже детали. Потом решил заняться собой. В ближайший же выходной выманил к себе на дачу знакомого профессора и заставил, полушутя, полувсерьез, провести полное обследование. Профессор обнаружил лишь снижение энергетического потенциала организма. Ларин не без удовольствия причислил себя к восьми процентам "золотого фонда" родного ведомства. Выждав немного – не стоило бередить профессиональное чутье сторонних наблюдателей – устроил смотр личного состава Центрального аппарата. Выстроил всех в подземном переходе под площадью Дзержинского, специально заставив одеть офицерскую форму. Шел вдоль неровных шеренг и еле сдерживал злой смех. Хоть какое-то подобие выправки было у недавних выпускников "Вышки", у них армейская форма еще сидела по фигуре. На стариков больно было смотреть: кое-как пришпандоренные майорские погоны, животы, распирающие кителя, объемные задницы, сплющенные от долгого сидения. "Нестандартно мыслящий" был прав. И без специального образования было ясно, выгони их в город, заставь сменить партикулярные костюмы на одежду попроще – не отличить от обитателей низкопробных рюмочных и пивняков, где, если верить и н ф о р м а ш к е, они и обретались в служебное и неслужебное время. Убедившись, что докладу можно верить, накрутил хвост всему своему "агентурному аппарату". Требовалось взять под плотный контроль все более или менее значительные фигуры. Прежде всего, своего первого зама Давыдова и начальника Службы внутренней безопасности Калашникова. Проворонить заговор он не имел права. Либо его тихо опрокинут, освободив место для своего, либо как-то вечерком придут с п р е д л ож е н и е м, отказ или согласие в равной мере вязали его н а с м е р т ь . И последний вывод. Самый сокровенный. В любой момент могла грянуть Чистка. Такие "органы" были не просто ненужны, а смертельно опасны. Сделать на них ставку мог только полный идиот, воспитанный на многолетнем восхвалении чекистских подвигов в советской прессе. А за провал в и г р е, а он запрограммирован, если привлекать в исполнители низкосортный человеческий материал, отвечать ему, Ларину. А кто ответит за все грехи Особого периода? Качнется маятник политических интересов, и первой срежет его голову, до замов может и не дойдет. Одна радость, если в расход пустят всех скопом. Не так обидно будет, когда всех выстроят вдоль одной стенки. Он запросил из архива все материалы по делу Ежова, Ягоды и Берии. Подлинные, с грифом "хранить вечно", а не те ошметки информашки, что бросили толпе в шизоидное времечко гластности. Чтиво на Ларина произвело угнетающее действие. Нет, его мало волновали страдания и предсмертное отчаяние жертв. Он интересовался главным – тактикой работы аппарата. И пришел к неутешительному для себя выводу: мотивы менялись в зависимости от политического момента, но механизм п о д с т а в к и был доведен до совершенства. Ларин вдруг улыбнулся, вспомнив Анастасию. Девке, можно сказать, повезло, есть шанс через десяток лет тиснуть мемуары "Я была любовницей Ларина". Все прибавок к пенсии. Но зная ее характер, он был уверен, Стаська ждать не станет. Пока не потеряла формы, снимется для "Пентхауза" и вывесит свои "нюшки" по всему Интернету. Можно не сомневаться, от стыда не сгорит, еще и гонорар сдерет по высшему тарифу. "Эту позу особенно любил бывший шеф русской секретной службы, расстрелянный в подвалах Лубянки". Можно себе представить! «Дурак! – оборвал он сам себя. – Ты обречен. Самой своей должностью обречен! Покажет Стаська свой голый зад всему миру или нет, тебе уже будет до лампочки. Надо искать выход. Помереть, повесив на себя своих и чужих дохлых собак, много ума не надо. Надо думать, думать, думать! Пересчитай все варианты, ставь на тот, что позволит тебе в два хода выйти из опасной зоны. Первый – спрыгнуть с кресла шефа этого дурдома. Второй – войти в союз, в долю, а я могу такие досье в уставный фонд внести, любая группа с радостью примет! Главное, не просчитаться, за мою голову и личные архивы дадут много, а посему велик соблазн сыграть меня "втемную", сторговаться за спиной, а потом с двух сторон разом – и в лепешку! И главное, главное – максимально дистанцироваться от Старостина! Нафиг его игры! Хочет всех под себя подмять, это очевидно. А ну как надорвется? Лопнет пупок у нашего всероссийского Старосты, а у тебя задница на фашисткий знак треснет! Нет, надо искать варианты. Нужен зазор для маневра. Иначе – конец!» На приставном столике у рабочего стола низким зуммером загудел телефон ВЧ-связи. Ларин чертыхнулся. Никакого желания бежать через весь кабинет к телефону не было. Наоборот, больше всего хотелось забиться в темный уголок, затаиться и ждать, когда кто-то другой поскользнется на паркете – и насмерть. Он не любил свой кабинет. Только войдя в это самое секретное в стране помещение с камином, где никода не горел огонь, Ларин решил, что он здесь временно. Начальник хозуправления так и не дождался отмашки нового Председателя. Вопреки традиции в кабинете не грянул ремонт. Ларин суеверно не стал ничего менять под себя. Интерьер так и остался "а-ля Овальный кабинет в Белом доме", каким его завел предыдуший хозяин. Сам хозяин вскоре переселился в камеру во внутренней тюрьме. Легенда гласит, что выволокли тайным ходом прямо из-за стола. Врет легенда. Ларин лично проверял: тайный вход в кабинет, которым поколения владелецев пользовались из конспирации, а группы захвата для облегчения своей работы, кто-то давно замуровал. Ларин грешил на одного председателя времен перестройки. Ему, полудиссиденту, полустукачу было чего бояться в этом нашпигованном тайнами здании. Из того же суеверного страха застрять в шатком кресле шефа ГСБ Ларин старался без особой нужды не садиться за огромный, как крышка рояля, рабочий стол. Ворошить документы и думать предпочитал за низким журнальным столиком, спрятанным от любопытных глаз в темном углу кабинета. Телефон на третьем гудке включил определитель. – Звонит товарищ Старостин, – хорошо поставленным баритоном произнес аппарат. Старостин вошел в кабинет, на ходу распекая секретаря. Черная шелковая косоворотка ладно обтягивала мощное тело, густые волосы – перец с солью, были тщательно зачесаны назад, открывая высокий, изрезанный морщинами лоб. Лицо мясистое, грубой лепки, боксерский подбородок с ямочкой и выпяченная нижняя губа, действительно делали его похожим на лидера итальянских "чернорубашечников". Только, в отличие от дуче Муссолини, глаза у Старостина были не семитски выпуклые, маслиничные, а посаженными глубоко в глазницы двумя осколками голубого стекла. Он и смотрел, будто чиркал бритвенно острым взглядом. В свои пятьдесят девять лет он выглядел профессиональным полутяжем, покинувшим ринг непобежденным. Бросил через плечо секретарю "пшел работать!", Старостин пожал вскочившему Ларину руку, хватка, как всегда, было медвежья, значит врут, что подхватил грипп, просто прятался от всех на время. Сел за стол, сразу же потянув к себе папку. Ларин было рот открыл, но Старостин досадливо махнул рукой: – Потом трепаться будешь! Чего тут у тебя? Старостин быстро перелистал страницы. Ларин, внимательно следивший за выражением его лица, лишь раз заметил легкую тень. "Староста", как за глаза прозвали Старостина, удары держать умел. – Это все? – Все, Иван Иванович. – Маловато будет. Раньше бы томов пять настругали. – Перестроились. Наконец-то, – попробовал пошутить Ларин. – Нашли время! "Не надо быть умным, надо быть вовремя", как говорят наши носатые соотечественники. Это все, я спрашиваю? – Пока, да. Работаем. – На рябчиков ты сегодня не заработал, – с улыбочкой произнес Старостин. Отодвинул от себя папку. – А сучье племя! – Мясистое лицо Старостина вмиг побагровело. – Бандиты, блядь, в центре столицы убивают моего человека, а шефа ГСБ всей ЧеКа найти не могут. Он, от дворянских собраний устав, в кабинете геморрой греет. Смотри, Денис Михалович, допрыгаешься у меня! – Я в подобном тоне… – Ларин задохнулся. Его лицо залило краской. Знал, что краснеет по-девичьи быстро, стыдился этого, но ничего не мог с собой поделать. – Тю, да мы в обиды ударились! – Старостин прихлопнул лапой папку и злобно уставился на замершего в кресле Ларина. – Или не было такого? Четыре дня назад они действительно столкнулись на заседании Дворянского собрания. Каким ветром туда занесло Старостина, он не знал, сам посещал подобные сборища для предварительного знакомства с кандидатами на вербовку. Любая неформальная организация, сказывалось советское наследие, не представляла своего существования без тихой грызни и танцев-шманцев с "органами", а обделенная их вниманием вела себя, как капризная девица, любыми выходками добиваясь внимания. Работать в среде людей состоятельных и состоявшихся было приятно. Ларину доставляло удовольствие подчеркнуто корректное внимание мужчин и почти неприкрытый интерес женщин. Легкую замороченность на дворянских корнях можно было считать простительной слабостью. Как и любая слабость, увеличивающая в е р б у е м о с т ь кандидата. И в конце концов, не дворников же держать в осведомителях шефу ГСБ! Сам Старостин якшался с персонами совсем уж полоумными, предельно озабоченными языческими корнями своих невразумительных биографий. Ларин таких называл "иванчиками, вдруг вспомнившими о родстве". Другой контингент Старостина составляла бывшая технически-интеллигентная рвань из раззоренного ВПК. Ну и само собой, вояки. "Кирзовые патриоты", как окрестил их Ларин. С бюрократией Старостин не общался, он держал ее в кулаке. Большинству служилых мужей это нравилось. – Нет, полюбуйтесь! Он еще и обижается! – Старостин до хруста сжал кулаки. – Тошнит меня уже от ваших рож, дворянство совдеповское! Откуда взялись, а? Поперли из всех дыр, как тараканы после дихлофоса. В крутолобых технократов уже играли. Пока все не разворовали. Потом в буржуазию вы поиграли. Ага! На народные денежки. Теперь в дворянство ударились? Традиции возрождать они решили. Мне аж блевать от них хотелось! Все, как на подбор, слюнявые да косоротые. Девки не поротые в кринолинах, нос прыщавые морщат: «Паг-доун, князь, пегедайте соль, пожалуйста!» Что ты среди этих педиков делаешь? – Я работаю, Иван. На моем месте… – Ларин непроизвольно провел пальцами по горящим щекам. – А на мое не хочешь? Давай поменяемся! – Старостин даже приподнялся в кресле. – У меня ближайшего человека убили! Доверенное лицо по финансам, это тебе понятно? А ты мне принес тоненькую папочку и думаешь, я утрусь? Да тут на один подтир не хватит! Мне что, в заднице пальцем теперь ковырять, а? Писаки секретные, совсем мышей ловить разучились?! – Ты бы держал себя в руках, Иван. Перед своими русского мужика играй. Передо мной не надо. Ларин сделал каменное лицо. Правда, никакой уверенности, что Старостин не даст ему лапишей по лицу, не было. – Вот как ты заговорил? Ага! Посмотри-ка сюда, – сказал Старостин и, как фокусник, ловкими толстыми пальцами подцепил из папки фотографии. – Я это уже видел. Что тебя заинтересовало? – Ну, старика мертвого, мы разглядывать не будем. Зачем нам, еще ночью не заснешь! А вот эта хренотень как здесь оказалась? Что это – загадка на сообразительность для дебильных детей? – Это обрывки бумаги. Очевидно, документы. Во всяком случае, печатали на машинке "Оливетти". Рядом с местом убийства утром рванула "закладка". Непрофессионально вскрыли тайник. – А какое отношение они имеют к Карнаухову? – Выясняем. У него в кабинете стоит старая "Оливетти". Старик явно был технологическим маразматиком. Наверное, последний из нас, кто компьютером не овладел. Будем искать. – Ты еще всю туалетную бумагу в окрестностях собери и приобщи к делу! Умеете же вы там дурью страдать. – Дай же людям поработать, Иван! Дело "крутим" всего несколько часов. – Яйца вы у себя в карманах крутите, а не дело! Ты хоть сам понял, что они тебе понаписали? Они же, паразиты, уже дело закрыли. – Не понял? – Ты сам-то материалы читал, Пинкертон? Время сопоставь. Не успели труп Карнаухова оприходовать, как какой-то отморозок на себя убийство взял. Не успели чернила на протоколе засохнуть, как он себя уже кончил прямо в кабинете следователя. Как, интересно, умудрился? Пальцы в розетку сунул, или в окно сиганул? – Иван, он перьевую ручку себе в горло воткнул, – глухо произнес Ларин. – Однако! – Старостин, задумавшись, на секунду прищурился. – Отрадный факт. Если бы окно, или при попытке бегства, или запинали до смерти, я бы на твоих орлов подумал. А так… Садюги они, конечно, но не настолько, чтобы подследственным ручки в горло втыкать. Отрадно… – Иван, у меня не институт благородных девиц, но и не гестапо, между прочим! – То, что у тебя ни в зад, ни в Красную армию, я догадываюсь. Но дело, суки, закрыли грамотно. – Почему закрыли? Следствие в самом разгаре. Совершенно очевидно, что работала группа. Допрашиваем охранника… Дали в розыск горничную, она пропала с места жительства. Что само по себе, согласись, подозрительно. Неисключено, что она и впустила киллера. Кто-то планировал, кто-то наводил, кто-то обеспечивал и прикрывал. Мы намерены вычислить всех. – А как вяжется взрыв в подъезде? – Если экспертиза подтвердит, что машинки, на которых печатался текст, идентичны, то можно выдвигать версию, что мотивом преступления было похищение документов. "Прокачаем" и эту версию. – Ага! Пока ты качаешь версию, кто-то уже качает информацию из кабинета Карнаухова! Пока обрывки с бумажками в папках сличит, так поумнеет, что нам это кровью отрыгнется. Теперь ясно?! Старостин не глядя вытащил из коробки папиросу. Курил исключительно папиросы, явно подражая одной известной персоне. Ларин завозился в кресле, пытаясь достать зажигалку. Старостин отмахнулся: – Не семени. – Чиркнул своей зажигалкой. – Остынь, Денис, от тебя прикуривать можно. Красный, как рак. Давай-ка покурим и обкашляем это дело. Ларин достал темно-красную пачку "Мор" и закурил. Знал, что вид элегантно-тонких коричневых сигарет, "подозрительно педерастичных", как однажды выразился Старостин, вызовет у того раздражение, на то и рассчитывал. Мстил. Мелко, пакостно, но мстил. Старостин курил, смачно затягиваясь, пробивая горькую волну глубоко в легкие. Пускал дым через ноздри, кося прищуренные глаза на притихшего Ларина. – Будя! – Старостин ткнул папиросой в пепельницу. – Теперь слушай, Денис. Я мужик русский, в гневе буйный, но отходчивый. Спокойно с тобой поговорю. Писанину эту, – он кивнул на папку, – можешь взять себе. Будет чем в нужнике на даче подтираться. Дело уходит в Службу охраны президента. И это меня очень тревожит. – Как так? – Такого поворота Ларин не ожидал. – А вот так! Первый когда-то, сам уже небось не помнит, подмахнул указюльку, что по террактам в отношении президентской структуры работают только они. Карнаухов, земля ему пухом, входил в президентский совет. Не помню уже по чему… А, блин, по, мать его, экономическому развитию! Так что, повод налицо. Думаешь, Филатов упустит шанс сунуть рыло в мои дела? Ларин задумался, уставившись взглядом на алый кончик сигареты. – Своих оперов "на земле" у него нет, – словно рассуждая вслух, произнес он. – Придется воспользоваться моими. К следствию Генеральную он вряд ли станет подключать, но не взять в бригаду моих людей просто не сможет. Так или иначе, я буду в курсе расследования. Старостин зло запыхтел. – О твоих дармоедах речь и пойдет. Ларин насторожился. – У тебя есть еще время до девяти ноль ноль. Почти сутки. И потратишь ты их, Денис, знаешь на что? – Слушаю. – Ларин изобразил на лице максимум внимания. – И правильно делаешь. За эти часы ты поставишь на уши всех своих орлов, но вычислишь контакты человека по фамилии… – Филатов? – поторопился вставить Ларин. Старостин крякнул и покачал головой. – Салин. – Салин? Это не из… – Не из дворян, не напрягайся. Виктор Николаевич Салин. Кормится при концерне "Сапсан". Залегендирован под члена совета фонда "Система инновационных технологий". Остальное нароешь сам. Меня интересуют его контакты с неким человечком в твоей "конторе". Рассматривая их сквозь призму убийства Карнаухова. Только учти, с их системой шутки плохи. Любопытный нос могут оторвать вместе с головой. – Иван, но Филатов же первый подозреваемый! – Ларин подался вперед. – Если убийство просто повод сунуть нос в твои архивы, то на Филатове шапка горит, это же очевидно. – Если это Филатов, я даже не удивлюсь. Но мне интересен Салин. – Есть данные? Старостин усмехнулся. – Скажу "да", ты за уши притянешь, скажу "нет" – найдешь возможность подтвердить. Нет, дружище, на этот раз ты будешь работать, как полагается. – Я всегда работал… – Ладно, песни не пой! Мало что ли дел состряпал? Я прошу не стряпать, а перешерстрить весь твой гадюшник. В твоих же интересах, заметь. – Вот как? – Ага. Я тебя с дачи вытащил, до сих пор огурцы окучивал бы. На Совбезе за тебя глотку драл, в кресло запихнул. Кто в этом кабинете мне поклялся, служить не за страх, а за совесть, или забыл? – Я все помню, Иван. – «Начинается! Сволочь, любит попрекать старым добром. Как-будто я по собственной воле в это дерьмо влез. Знал же, сволочь, что только самоубийца откажется работать на тебя, пока в стране идет Особый период. Ух, сколько же людей ждет, когда Староста свернет себе шею, даже страшно подумать». – Но одно дело искать убийцу, исполнителя или наводчика. А то, что ты мне предлагаешь… – Поясню. – Старостин грузно откинулся в кресле. Сам был тяжел и неуклюж, как медведь, и мебель в кабинете подобрал под стать. – Не выгодно сейчас бесхозным быть. Опасно это. Поднять и удержать тебя только я смог. Оттолкну – затопчут вмиг или в шестерках бегать будешь. А ты от рук отбился. Врать мне рискнул. Не боишься из доверия выйти, а? Один шанс у тебя, Денис Михалыч, до утра добыть "перевертыша". Кто-то же скурвился, неужели не чуешь? Уж больно быстро они тебе труп организовали. Ларин не стал ручаться за чистоту рядов своей конторы. Почувствовал, что это вызовет новую вспышку гнева Старостина. Он придал голосу требуемую уверенность: – Иван, ты в праве не вводить меня в курс своих дел. Но ответь. Так, как сочтешь нужным. Ты уверен, что у Салина мог быть интерес убрать Карнаухова? И второй вопрос. Ты уверен, скажем так, в вероятности такой связи? Слишком уж разный уровень. А контакт, насколько я понял, должен быть прямой. – Ответ на первый вопрос: "но коммент", как говорят дипломаты, – криво уcмехнулся Старостин. – Объяснять не буду, но данные у меня есть. На второй вопрос ответ прост. Как иначе можно было все прокрутить? Даже если у Салина свои специалисты есть, как не крути, без к о н т а к т а в твоей конторе ничего не вытанцовывается. Кто-то навел, кто-то обеспечил прикрытие, кто-то концы в воду сунул. Кто это такой умный? – Согласись, все из разряда домыслов. Подозревать можно кого угодно. – Не тупи, Ларин! У тебя много народу на линии антитеррора работает? Вот среди них и ищи. Могу дать наводку. Насколько знаю Салина, он с тупыми служаками не работает. Человек должен быть на ключевом месте и ярким. Талантливым. Понял? Обрати внимание, что я предлагаю самый щадящий вариант: человечек существует в единственном числе. Не потому я что глуп. Просто щажу твое самолюбие. Проворонить под носом целую группу – это, согласись, круто. На тебя не похоже. – Не-ет, группа исключается! – Верю на слово. Ищи одиночку. Это труднее, но интереснее. Ларин прикинул в уме. С первого захода никого подходящего в Центре не вспомнил. Для него "волкодавы" и "лисы", давящие и играющие многочисленные террористические группировки, расплодившиеся в стране, были на одно лицо. – Тебя устроит даже отрицательный результат? – Ну не совсем же я дубовый! Конечно, устроит. Если ты головой поручишься. Ларин понимающе хмыкнул. – А как иначе? – Старостин хмынул в ответ. – И последнее. Выполнишь на совесть, поговорим, как тебе жить дальше. Пора тебя из этой клоаки убирать. Есть мыслишка спихнуть тебя в отставку. Не делай круглые глаза! Пойдешь работать в Политсовет Движения. На место Карнаухова. Политика та еще грязь, но почище твоего "конторского" дерьма будет. Понял мысль? – Понял. Морковку, значит, подвесил. Старостин поморщился. – Гордый ты до тошноты! Как твои дворяне беспартошные. Без морковки и ишак не пашет! Мне старика заменить надо. Лучшего зама по особо щекотливым делам, чем ты, я не найду. Короче, решено. – А Первый указ подпишет? – А куда он, бедолага, от меня денется! Короче, иди работать. До утра найди засранца. И считай, кошек между нами не бегало. Старостин протянул Ларину папку. Впервые за все время беседы Ларин увидел в его глазах улыбку. «Что веселится? Ночью его тень убили, можно сказать, смерть вокруг вьется, а он веселится. Или играет? Конечно, играет», – подумал Ларин. Сейчас он жалел об одном. Прошли времена когда шеф "конторы" мог взять "под колпак" высших деятелей страны. Такое позволительно в исключительных случаях – когда лезешь в Генсеки. Так высоко Ларин никогда не метил. – Да, чуть не забыл. – Старостин продолжал держать на лице отческую улыбку. – Облавы в городе никак не связаны с Карнауховым? Первым желанием Ларина было соврать. Но он усилием воли сдержался. Знал, врать Старостину смертельно опасно. Мог простить глупость, но не трусливую ложь. – Нет. Простое совпадение. Давно планировали зачистить рынки. А то совсем уже страх потеряли. – Ага… Вечно у нас либо вместо, либо после, либо чисто случайно. Ни разу на упреждение не сработали. – Старостин отмахнулся, не дав Ларину возразить. – Надеюсь, не твоя идея? – Упаси Господь! Мой первый зам, Давыдов, инициативно решил прогнуться перед Первым. Предложил нанести удар по торговле оружием и рикошетом ударить по бандформированиям. Я не стал возражать, пусть нос себе расшибет. Дураку ясно, что дефицит оружия вызовет всплеск нападений на армейские склады… – Или всплеск отгрузки с этих же складов, с последующей иммитацией налета, – глухим голосом подсказал Старостин. – Кто на Коллегии СНБ поддержал идею? Не Филатов часом? Ларин стал сосредоточенно разглядывать столбик пепла на кончике сигареты. Пальцы едва заметно подрагивали. «Твою мать… Кажется, я зевнул такую комбинацию! Давыдов снюхался с Филатовым и крутят свои делишки у меня за спиной, а Калашников как шеф внутренней контрразведки прикрывает. Но тогда получается, что…» Пальцы дрогнули, и столбик пепла упал на колено Ларину. – Я всегда играю честно, – произнес Старостин. – Если предстоит сунуть голову туда, куда не влезет остальное, то так и скажу. Вот и теперь я честно предупреждаю тебя, дружище, будь очень осторожен. Как никогда осторожен. Мне нужен только контакт Салина в твоей конторе. Кампанию по чистке чекистких рядов устроем позже. Но потянув за одного гаденыша, ты разворошишь весь гадюшник. Отдавай себе в этом отчет. Опасно, да. Но, согласись, это в твоих интересах. Ларин тщательно очистил с брюк пепельное пятнышко. – Мне потребуется прикрытие, Иван. Ты готов сцепиться с Филатовым? Старостин кивнул. – А какого хрена я тогда тебя сюда высвистал? Не рябчиков же жрать. В глаза друг другу надо было посмотреть. Перед серьезной дракой – самое оно. – И какой итог гляделок? Старостин помедлил. Привстал и протянул Ларину широкую ладонь. – Иди с Богом. Я тебе верю. Срочно Совершенно секретно Начальнику СОП РФ генерал-лейтенанту Филатову И.Л. Оперативное донесение Докладываю, что объект оперативной разработки "Мент" провел на литерном объекте "Берлога" 32 минуты. Убыл в постоянный адрес в 14.47 . Ввиду принятых на объекте "Берлога" контрразведывательных мероприятий оперативная аудиозапись контакта "Мента" с объектом "Зубр" не велась. ст. оперуполномоченный 7 отд. 2 отдела СОП РФ Зинчук К. К. |
||
|