Глава 18

Я потянулась, расслабленно качаясь на волнах наслаждения. Приятную истому не портила даже боль во всем теле, которая казалась сладкой. И, положа руку на сердце, я не променяла бы ее ни на что другое. Пользуясь своей способностью, Валентин предугадывал каждое мое желание, раз за разом доводя до экстаза, пока мне не стало казаться, что я растекусь лужицей и больше не смогу слиться воедино.

Отныне имя мое наслаждение, фамилия — экстаз!

Я бы так и провалялась в кровати, смакуя воспоминания о прошедшей ночи, если бы на меня не налетел смерч из заботы и внимания.

Началось с того, что меня сгребли вместе с одеялом и понесли вниз. Я только смущенно таращилась на озаренное искренней улыбкой лицо оборотня.

Дальше — хуже. Пока, кутаясь в одеяло на диване, я пыталась запихнуть в себя хотя бы часть выложенных на тарелку гренок, из кухни, как будто сами собой, переместились салаты, яичница, кофе. Не зная, как вести себя в подобной ситуации (все-таки, обо мне с раннего детства никто не заботился), я старалась попробовать все блюда, боясь обидеть счастливого Барского. Занятая этим непосильным делом, я не заметила, как он куда-то исчез. Опомнилась, только когда входная дверь распахнулась, и на пороге появился сияющий Валентин с охапкой роз.

Ого! Я застыла, не донеся до рта вилку и боясь подавиться.

Медленно положив вилку на стол, я потерла глаза и пощипала себя за руку. Нет. Не снится. Хотя… еще остается вариант "я сошла с ума". Странно, но сегодня я впервые увидела искреннюю улыбку Барского, до того ограничивавшегося сардонической ухмылкой. Может, у него так давно не было секса, что он одурел от радости? И за что мне такое… такое… даже не знаю, что?

Протягивая розы, он опустился на одно колено, глядя искренне и проникновенно.

— Лара, — начал он самым сексуальным голосом на свете. О, нет! Он что, собрался руку и сердце просить? Или, не дай Бог, благодарить за проведенную вместе ночь? Только не это! Я подскочила с дивана.

— Мне переодеться? — вернее, одеться.

— Не надо, — как всегда, почувствовав мое настроение, он отложил в сторону розы и обхватил меня руками, — я не хочу, чтобы ты сегодня одевалась, — шептал этот искуситель между поцелуями, — и завтра, и послезавтра, и послепосле…

Мы опять переместились в спальню, теперь в его. После целого дня, проведенного там, я стала всерьез сомневаться в своей способности ходить…

Да, такого пробуждения после ночи любви я не ожидала. И, возможно, это оправдывает мое последующее поведение.

Утро началось со стука распахнувшейся двери и обеспокоенных воплей Ирины.

— Валентин, с тобой что-то стряслось? До тебя никто дозвониться не мо…

Она застыла со ртом, округленным в форме буквы "о" и ужасом в глазах, глядя на наши сплетенные тела, едва прикрытые одеялом, и на красноглазое и лохматее нечто в виде меня, выглядывающее из-под подмышки Валентина. Держу пари, ее чудом не сбил с ног тяжелый запах нашей любви.

— Что здесь происходит? — растерянно лепетала она вместо того, чтобы извиниться и выйти из комнаты. — Что ты наделал, Валентин? А ты… — она обвиняющее указала пальцем туда, где, по всей видимости, должна была находиться моя развратная тушка. — Я тебе верила! — уже вопила она. — Ты же не хотела его! Так какого черта?! — тут она недобро прищурилась. — А знаешь ли ты, что он без твоего ведома поставил на тебе свой знак? Больше недели назад?

— Ирина! — гаркнул взбешенный Барский.

— А все остальные делают вид, что ничего не замечают.

— Пошла вон! — взметнулся он и даже бросил подушку вслед улепетывающей Ирине.

— Эй! Она что, свихнулась на почве ревности? Какой еще знак?

Я вскочила и прошлепала к зеркалу. Повертелась перед ним и так, и эдак и, в конце концов, повернулась к помалкивающему Валентину.

— Я ничего не вижу… — но запнулась, глядя на его несчастное и виноватое лицо. — И что сие значит?

— Ты… только не нервничай, — поднял он руки в успокаивающем жесте. — Отнесись к этому легче. Просто, той ночью… ну, которую ты не помнишь. В общем, я был пьян и не сдержался — поставил на тебе свой знак, видный только оборотням. С тех пор они знают, что ты моя.

— Что значит, твоя? — я озадаченно хлопала глазами.

— Ну, мы, вроде как… женаты.

— Как? — у меня даже волосы встали дыбом от такой новости. — А как же мое согласие?

— Прости, — он опустил глаза с видом нашкодившего ребенка. Только вот он не ребенок, а я не игрушка! — У тебя ведь есть право отказаться. Только вот я теперь связан с тобой. И никого другого мне не надо.

— Так нельзя, ты понимаешь? — я металась перед ним голышом, не обращая на данный факт внимания. — Как можно связать себя с человеком, не спросив его согласия? Возможно, так было принято в том веке, когда ты родился, но сейчас другое время. Современные люди не заключают брак без согласия партнера!

Я спохватилась и побежала к себе в комнату, Валентин бросился следом, в чем мать родила.

— Лара, стой! Давай поговорим, — я успешно игнорировала умоляющие нотки в его голосе, натягивая на себя теплую одежду.

— О чем говорить? — холодно произнесла я, впрочем, плохо понимая, что говорю. — Мне и так все ясно.

Не совсем соображая, что делаю, я натянула сапоги.

— Ты эгоист! — припечатала я, ткнув в его сторону пальцем. — Мало того, что переспал со мной, не спросив согласия, так еще и метку какую-то поставил! Заклеймил, как… кобылу!

— Лара, — взмолился он, протягивая ко мне руки, — не уходи! Я не смогу без тебя!

— Я не ухожу, — буркнула я, вспомнив, что оборотни погибают без своей половинки, — то есть, не на совсем. Мне надо подумать, — я судорожно пихала руки в рукава куртки. — Не ходи за мной!

И пулей выскочила из комнаты, а затем и из дома, слыша, как вдогонку Валентин выкрикивает мое имя.

Я бежала, сломя голову, повинуясь звериному инстинкту, завладевшему мной, едва я оказалась на улице.

Меня тянуло к себе нечто древнее и страшное, требующее воссоединения с силой, затаившейся во мне. Этот призыв указывал только направление, но не дорогу. Поэтому я ломанулась по сугробам в лесополосу. Задыхаясь, я упрямо пробиралась все дальше, набирая полные сапоги снега. Вокруг царило безмолвие, и только у меня в ушах не прекращался гул от взбесившейся крови. Воспользовавшись моим смятенным состоянием, враг, затаившийся во мне, пробил брешь в обороне. Я не чувствовала ни страха, на одиночества. Даже злости не было, пока никто не стоял на пути.

Вдруг сзади послышался шорох. Я хотела обернуться, но голову, словно током, прошибла острая боль. В глазах зарябило, и, запрокинув голову, я упала лицом в снег.

— Красота! Какая же красота! — бормотал дребезжащий голос в пустоте. Вокруг меня кружились фонарики, и, если бы не онемение и адская головная боль, я согласилась бы с бестелесным голосом.

Постепенно до меня начало доходить, что фонарики — это свет, пляшущий на моих сомкнутых веках, а сама я лежу на чем-то твердом и шершавом. Голова, и вовсе, покоилась на каких-то шипах. А еще было жутко холодно.

Глаза с трудом приоткрылись. На фоне хмурого неба прорисовывался мужской силуэт в пальто, полы которого развевались на ветру. Присмотревшись, я поняла, что лежу на краю какого-то обрыва. Вдалеке виднелись речка и темный лес. А еще я поняла, что при всем желании не смогу двинуться. Все мои члены сковала слабость.

Слегка повернув голову, я застонала от боли, но успела определить, что лежу на поваленном дереве, а в затылок упирается какой-то сук.

— А, вот и ты, наконец, очнулась! — пропел мужчина радостным голосом и повернулся ко мне.

Я сдавленно охнула: на меня смотрел князь серебряных, а по совместительству — отец Валентина и, возможно, мой… свекор? Он что, тоже против нашей свадьбы?

— Вот, решил дождаться твоего пробуждения, — доброжелательно произнес вампир, — не люблю пить из бессознательного сосуда — кровь как-то вяло течет.

Вампир демонстративно потянулся и шагнул ко мне. Я попыталась отползти и произнести что-нибудь протестующее, но смогла лишь невразумительно промычать. Хорошо же меня приложил… родственничек.

— Прости, — развел руками князь, — лично против тебя я ничего не имею, — он опустился на колени и провел рукой по моим спутанным волосам, глаза переливались серебром и неподдельным сочувствием, — просто, понимаешь, от тебя зависит моя судьба. Я князь по старшинству, но отнюдь не по силе. На мое место претендует много более молодых, но сильных вампиров. Я должен получить силу медальона. Я не могу упустить такой шанс! — его глаза жестко сверкнули, рука сжала в кулаке прядь моих волос и с силой запрокинула голову.

Мне оставалось только молча смотреть, как приближается его властное лицо, и вытягиваются острые клыки. Как в тумане, я вспомнила уютный дом и замечательного мужчину, от которого сбежала. Дура! Какая же дура! Эгоистка! Не оценила того, что Валентин сделал мне такой подарок: верность и любовь на всю жизнь. Он доверился мне и теперь расплатится за это. Ведь погибну не только я, но и он… Самое прекрасное, что было в моей непутевой жизни. Как могла я, еще недавно страдавшая от неразделенной любви, не оценить то, что дал мне он?

Сердце сжалось от страха, когда клыки вонзились в мою шею. Как же больно! Не верьте тому, кто скажет, что от укуса вампира испытываешь удовольствие. Это ОЧЕНЬ БОЛЬНО! Кровь пузырилась и клокотала, вытекая из раны в рот вампира. Я даже слышала жадные глотки. По щекам полились слезы. Но плакала я не от боли. Я оплакивала потерянную любовь, оплакивала неминуемые страдания дорогого мне человека.

Сквозь пелену, затягивающую зрение, я еще успела увидеть, как вампир оторвался от меня, или его оторвали…