01 августа 2002 года Тегеран

Расстреливали на стадионе, покойный шахиншах распорядился выстроить стадион и создать команду для игры в футбол — развлечение неверных, им они отвлекают правоверных от своего фард айн[14] — джихада. К большому стадиону была пристроена гостиница, а внутри, под трибунами располагался целый город, с раздевалками для команд, комнатами для спортивного персонала и персонала, обслуживающего стадион. Все это сейчас было сломано, разрушено, растоптано — в тесных коридорах и комнатах сейчас хозяйствовали другие люди.

Их охраняли не военные — все же новая власть не рискнула ставить на охрану офицерского корпуса их бывших подчиненных, могло произойти всякое. Их охраняли муджахеддины, какая-то спешно сформированная гвардия — здоровые, вооруженные автоматами, на головах — повязки с изречениями из Корана, еще одной такой же повязкой обычно завязана нижняя часть лица — боятся, что придут русские, и потом их опознают по материалам видеосъемки. Их выгрузили из машин, на пинках прогнали по коридору и затолкали в какое-то темное, неосвещенное помещение. После чего — дверь захлопнулась.

Они остались одни. Без света, без оружия — одни.

— Кто старший по званию! Кто старший по званию офицер!? — негромко спросил кто-то — давайте представимся!

В душной темноте кладовки один за другим раздавались голоса, называли имя и личное звание. Дошла очередь и до полковника

— Полковник Реза Джавад! — сказал он

Судя по тому, что он слышал до этого — никого старше по званию в комнате не было.

— Полковник, подойдите сюда! — крикнули из темноты

Спотыкаясь об чьи-то ноги, полковник побрел вперед.

— Мы здесь. Садитесь у стены.

Стены была холодной и сырой. Контраст с установившейся в столице августовской жарой. Лиц собеседников видно не было.

— Я майор САВАК Али Бахонар, рядом со мной — майор Реза Мосальман. Вы полковник Джавад, вы вчера были на параде, верно?

— Верно… А вас там не было?

— Нет. Мы не обеспечивали это мероприятие. Что произошло на параде?

— Спросите у кого-нибудь другого — буркнул полковник

— Мы спрашиваем у вас — голос незнакомца стал требовательным — вы забыли о субординации, полковник?

— Да пошел ты! — от всей души сказал полковник Джавад — сын собаки! Где ты был вчера? Где вы все вчера были, падаль! Это все из-за вас! Если бы вы взяли под контроль арсенал, и доставили бы нам боеприпасы — ничего не было бы. У меня на площади было восемьдесят танков! Восемьдесят танков, ты, сын шакала! И ни в одном из них не было ни единого снаряда! Зато там были такие как ты, которые вместо того, чтобы контролировать этих долбанных мусликов контролировали нас, военных. Угроза режиму, мать твою! Если бы мне вовремя доставили боекомплект — сейчас бы здесь сидели эти аллахакбары, а не я! Пошел вон сын шакала, грязный маниук!

Кулак прилетел из темноты, но полковник уклонился, и вмазал наугад в ответ, кулак вошел во что-то упругое, мягкое, поддающееся силы, ответный удар тоже достиг цели, но рядом уже был кто- то и еще, и еще… они пинали что-то невидимое в темноте с гулким хеканьем, с криками… потом кто-то потащил его за руки… а в темноте продолжалась драка.

— Вы в порядке, господин полковник?

Полковник сплюнул куда-то ряжом — губа была разбита и грудь болела… но его и до этого сильно избили, а потом гвардейцы ехали к стадиону, а их положили на пол машин и поставили на них ноги… хуже этого уже ничего не могло быть…

— Твари… — сказал кто-то, присев рядом — только распоряжаться могут, грязные твари. Просрали страну…

Голос был знакомым

— Ты кто?

— Не узнал? — мрачно усмехнулись из темноты — Багаутдин я. Майор Качауи.

— Майор… Что вы здесь делаете?

— То же что и все. Мы же придворная часть… Как только началось… командир послал две группы, приказ — прорваться в расположение русских, выяснить что там происходит и договориться о совместных действиях. Там вообще то три группы были, но одну сожгли целиком при прорыве. По нашим казармам из Шмелей били.

— Из Шмелей? — недоверчиво спросил полковник — их же у нас даже не было.

— Или из чего-то подобного, я не видел. Ираки и всю его группу сожгли, но нам вырваться удалось… у казарм уже бой шел вовсю.

Майор Качауи был сородичем полковника — выросли в одной деревне на севере, на каспийском побережье. Отцы вместе ходили за рыбой на стареньком траулере. Потом — Качауи перешел из армии в Гвардию бессмертных с большим повышением, с тех пор они общались мало, потому что офицеры из Гвардии бессмертных не имели права общаться с армейскими офицерами, с теми, мятеж которых им, возможно, придется подавлять.

— Кто вас штурмовал? У вас же укрепленные позиции.

— Не знаю. Профессионалы… там снайперы были. С крупнокалиберными винтовками. Огнеметы… очень скоординированный огонь, гражданские так не стреляют.

— А в городе что?

— А хрен его разберет… толпа на улицах… оружие, еле прорвались.

— Танков не видел?

— Нет. А вы что?

— Мы на площади стояли. Парад, хар-э-кальб. Ни единого патрона, ни единого снаряда. Потом мои же… этим выдали, часть офицеров тоже, часть с ними уже.

— Значит, у них есть уже и танки — оптимистично сказал Качауи

— А ты куда доехал?

— Почти до Мехрабада. Там русские… нас на дороге грохнули… у аэропорта бой идет, русские держат аэропорт и отбивают попытки этих захватить его…

Помолчали, переваривая новость. С давних времен русские считались здесь окончательной силой, той, что раз и навсегда устанавливает порядок, об этом старались не говорить вслух, но так оно и было. Если русские держат аэропорт… то рано или поздно, они начнут переброску в страну десантных дивизий. Если эти… правоверные даже будут сопротивляться, все равно русские победят, потому что у них есть боевые самолеты, а это удесятеряет их силы. Возможно, высадка уже начата, а морская пехота высаживается на побережье, в приморских городах. Если это так… то последние очаги сопротивления подавят примерно через неделю… вот только их уже не будет в живых. Гремевшие за стеной едва слышно нестройные залпы лучше всего говорили об этом…

— И ты что, цел остался? — неверяще спросил полковник

Вместо ответа, из темноты высунулась чья-то рука… схватила его руку. Он ощутил что-то липкое под пальцами…

— Когда машину нашу накрыли попаданием… я уже дверь открыл, собрался прыгать. Взрывом меня наружу выбросило… отделался контузией и легкими осколочными. Эти… расстрелять хотели, потом все-таки сюда отправили… там, среди тех, кто осаждает русских не только персы и эти… есть англоязычные белые… они и командуют. Если бы не они… расстреляли бы меня.

— Кто вас?

— А черт его знает… Может и русские, там у аэропорта мертвая зона… похоже у них гаубицы есть… с беспилотников корректируют.

Но им это уже никак не поможет.

— Что делать будем? — спросил Джавад

— Тише… — шикнул майор — Муртаза! Муртаза подойди сюда

В темноте появился еще один человек, его не было видно, его присутствие просто ощущалось…

— Это Муртаза. Из десанта

Майор наклонился прямо к уху полковника

— У Муртазы есть нож — прошипел он

— А дальше что? — так же тихо ответил полковник — ну снимем мы одного из этих…

— У него будет оружие. Пойдем на прорыв.

— Куда? Куда… ты еще не понял ничего, брат? Нам некуда бежать… нас никто не укроет и не спасет. Нас просто все ненавидят. И растерзают, стоит только нам попасть в их руки.

Мутилось в голове… Какая-то фраза не давала покоя, не давала думать, казалось — скажешь это, и все будет в порядке. Но он и сам не мог понять, что это была за фраза

— Э… ты разве не офицер?

— Офицер… — полковник помолчал — хочешь, расскажу, чтобы было на площади?

— Говори…

— Там был пацан… — полковник помолчал собираясь с мыслями — простой пацан… Этот танк… который натворил все это… там было все кровью залито, брат…

— Шахиншах и вправду погиб?

— Погиб, брат, погиб. Не перебивай, прошу тебя, мне и так тяжело собраться с мыслями… там один из экипажей… по одной трибуне осколочно-фугасным долбанули… не собрать потом ничего было, по второй из крупнокалиберного пулемета… кровь рекой текла… так вот… этот танк проломился через ограждение и ушел в парк Шахидов, твои сослуживцы и САВАКовцы бросились за ним… идиоты… танк не остановить автоматом. А потом был этот пацан… Понимаешь, простой пацан! Он где-то подобрал автомат, подобрался к пролому, который сделал танк и выпустил по нам очередь. Понимаешь, это был простой пацан, он подобрал автомат и пошел, и открыл по нам огонь, и мы его убили.

— Ты же знаешь… эти малолетние фанатики… может у него родственника убило.

— Не убило. А убили. Мы убили, понимаешь? Это не случайность, мы убивали людей, и они все нас ненавидят. А этот пацан — это наш народ, он — из нашего народа, и он взял автомат и пошел убивать нас…

— Ты говоришь не так, как подобает офицеру.

— Я говорю так, как подобает персу. Понимаешь, нас все время учили, что мы офицеры — но мы же — и персы, мы из персидского народа. Куда мы пойдем, если наш народ ненавидит нас?

— Прорвемся к русским.

— До них не дойти.

— Возможно, они уже высаживают десант… может быть, их бронеколонны уже в городе.

— И что? Что это изменит? Даже если мы и останемся в живых… я не могу больше, понимаешь, не могу…

Майор помолчал

— Помнишь моего отца?

— Мусу-джана? Помню, конечно.

— На Каспии его один раз выбросило за борт… он сам мне рассказывал. Был шторм. Он проплыл в шторм несколько миль… но все же он не прекращал грести, пока его не подобрали с катера нефтяников. Мне не нравятся твои слова, они — слова пораженца. И предателя. Хочешь быть с нами — будь. Нет — сиди и дожидайся, пока тебя расстреляют. Это не народ, это чернь. Восставшая чернь. Ничего кроме кнута и пулемета она не понимает, потому что чернь — она и есть чернь. Светлейшего больше нет, но мы, офицеры — есть. И если мы не приведем эту чернь к должной покорности — ничего не будет. Страны не будет, потому что эти — они не способны строить, они способны только разрушать. Хочешь помогать нам — помоги. Нет — сиди с сидящими, сами справимся. Твое слово, брат…

Полковник вздохнул

— У тебя был мудрый отец, брат. Я помогу тебе — и да простится мне…

Как он и ожидал — за ними пришли довольно скоро, хотя понятие "скоро" в этом каменном мешке было растяжимым, время они знали по часам одного из офицеров, которые не были разбиты или отобраны. У гвардейца, про которого сказал майор, у Муртазы был не нож — а длинная, острая, вшитая в обмундирование спица. Смертоносное, тем не менее, оружие, им запросто можно достать до сердца или до печени, а это — смерть.

Когда за стеной что-то зашевелилось тяжелое — засовов нормальных тут не было, замков тоже и двери импровизированных камер для устойчивости заваливали чем-то тяжелым, все ни напряглись. Их было несколько… и каждый знал свою роль. Возможно, здесь есть предатели… даже наверняка есть… но сделать они ничего не успеют.

Открылась дверь — она открывалась наружу, мощный луч света от аккумуляторного фонаря ударил в камеру, слепя узников

— Выходить! Шестеро на выход!

Как и было оговорено — не вышел никто.

— Выходить! Шакалы…

Гвардейцы решились — один прикрывал второго автоматом, а этот второй вошел в камеру и схватив первого попавшегося, потащил его наружу. При этом — обе его руки оказались заняты, автомат висел за спиной, да и от плачущего, хнычущего врага, которого ты презираешь — вряд ли можно ждать смертоносного удара…

— Пощадите, шейх… у меня есть жена и дети… двое детей, кто их будет кормить…

— Исламский трибунал выслушает тебя, собака… лежать!

Еще один прицелился в того офицера, которого вытащили из камеры, последний из наряда, четвертый, держал дверь, и автомат был у него не в руках, а висел на боку. Ох, расслабились революционные гвардейцы, расслабились…

— Ты! Пошел сюда! Пошел!

Вытащили еще одного…

— Ты! Ты, ты… куда…

Еще одного — вытащили за ноги.

Четвертый — четвертым вытащили Муртазу, он лег у стены внешне неуклюже — но на самом деле из этого положения легко вскочить.

— Ты…

Пятый! Майор Качауи!

Готовность…

Третий, что контролировал пленных офицеров у стены — отошел назад, чтобы дать возможность разместить у стены пятого

— Шейх, прошу вас шейх! Это все что у меня есть, шейх, возьмите и отпустите меня! Возьмите и отпустите меня!

Один из пленных имел весьма полезную привычку — он носил крупную купюру под каждой из стелек ботинка, так, на всякий случай. Теперь майор, тряся этими двумя купюрами, встал на колени и пополз к третьему, одному из двух, который держал автомат на изготовку и контролировал пленных. Руки его, с двумя зажатыми в них бумажками по десять русских червонцев каждая — были протянуты к конвоиру, но он не чувствовал это как угрозу, хотя руки были у самого автомата. Он знал, что слуги неверных будут молить о пощаде, стараться подкупить их, потому что такова их мерзостная сущность. Об этом предупредил их мулла, и сказал, что тот, кто возьмет хоть туман от неверных — будет поставлен на колени перед строем и расстрелян, как предавший дело ислама.

Еще один стоял в глубине коридора — на всякий случай. Пятый. Но отступать поздно — расстреляют, что так что так…

— Мне не нужны твои грязные деньги, трусливый шакал! — наслаждаясь своей властью, сказал молодой боец исламской революции

Майор левой рукой блокировал автомат, схватив его за ствол и отводя от себя, правую выбросил вперед, сжатой в кулак — и сильно рванул за ствол автомата на себя. Автомат висел на ремне, боец потерял равновесие — и упал на кулак майор, врезавшийся ему в горло. Исламист страшно захрипел, стараясь схватить хоть немного воздуха — гортань была разбита и мгновенно распухла, перекрыв доступ кислорода к легким. Прием этот придумали русские, уже давно — как раз для таких случаев, последователи Мохаммеда обычно казнили своих жертв, поставив их на колени… и вот для этого то русские придумали такой прием, как можно с голыми руками перейти в наступление с этой позиции…

Боец повалился на него — и принял в спину пули, которые предназначались для майора — пятый, страхующий открыл огонь, но с одной стороны был один из своих, а с другой — открытая дверь камеры, наполовину загораживающая сектор обстрела. И тем не менее — он решился стрелять и выстрелил несколько раз одиночными, стараясь нащупать цели… что-то сильно ударило майора, едва не повалив на землю, от боли потемнело в глазах, но он знал что нельзя отступать. Он умудрился дотянуться до пистолетной кобуры на боку уже мертвого, но все еще прикрывающего его своим телом бойца… и выстрелить дважды в конец коридора.

Муртаза, воспользовавшись тем, что конвоиры отвлеклись на секунду на свалку, изо всех сил схватил одного, а второму успел, поднимаясь, всадить спицу с обратной стороны коленного сустава, парализовав ногу и задев нервные связки. В этот же момент, полковник изо всех сил ударил ногами в дверь, выбивая ее из рук четвертого и тоже бросился в коридор. Под руку ему попался один из конвоиров, он был на удивление невысоким… но сильным, а полковник был смертельно уставшим голодным и злым… Они удали на пол, и полковник оказался сверху… и он гвоздил его, бил головой о бетон, пока тот не обмяк, и не перестал сопротивляться.

В коридоре грохнули выстрелы, два, один за другим…

— Открывайте камеры! Быстрее! Блокировать коридор!

Это была не тюрьма, это был стадион, и он совершенно был неприспособлен для содержания арестантов. Если в тюрьме взбунтовавшийся блок можно было быстро отрезать от остальных — то тут такой возможности не было.

— Поднимайся! — чья-то рука оторвала полковника от его жертвы, другая сорвала автомат, затем сунулась к пистолету — держи!

Полковник взял пистолет, ощутил его привычную тяжесть… потом посмотрел вниз, и понял что тот, кого он убил, растерзал на этот грязном бетонном полу был подросток. Подросток, которому кто-то дал автомат и головную повязку с изречением из Корана… и отправил убивать неверных. Может ли быть что-то страшнее этого[15]?

— Что встал, пошли!!!

Автоматные очереди хлестнули по ним на выходе из коридора и заговорили автоматы в ответ. Несколько человек упали и с той и с другой стороны — но из камер вырывались все новые и новые пленники, они бежали вперед… кто-то погибал под пулями, кто-то подхватывал их оружие, и продолжал стрелять… людской вал накатывался на еще живых защитников коридора… и их оружие тоже становилось трофейным… все больше и больше офицеров получали возможность умереть в бою, а не под пулями расстрельной команды… вместе с ними были и гражданские… но и они стреляли или просто умирали… Тех, кто защищал коридор — а среди них было несколько подростков — забивали ногами, не желая тратить патроны… кровь защитников исламской революции и кровь погибших в этом проклятом коридоре смешалась в одну жуткую, липкую, остро пахнущую густую массу, покрывавшую во многих местах пол…

Полковник, уже раненый, но не выпустивший свой пистолет шел в первых рядах, потому что был вооружен. Он уже успел убить двоих, одного там, у камеры, а одного из пистолета дальше — и продолжал идти вперед, сражаясь за свою жизнь до конца. Адреналин бурлил в жилах, и он не думал ни о чем, ни о народе, ни об убитых — только вперед…

Они выскочили на лестницу, там их уже ждали… в них начали стрелять… полковник тоже выстрелил… и увидел, как от его пули повалился на ступени коренастый бородач с автоматом, а из пробитой сонной артерии на стену хлынула кровь, раскрасив ее жутковатым багровым узором… кто-то упал рядом… но сзади напирали, и остановиться было уже нельзя. В самом низу в него попала пуля, и он устоял на ногах… а толпа вынесла его к выходу… где обычно собирались футбольные команды… а там были бородачи, уже успевшие занять позиции, и гражданские, кто с оружием, а кто с палками. И в едином порыве загрохотали автоматы с обеих сторон, и две толпы в порыве безумной ярости, топча своих же убитых, и живых ринулись навстречу друг другу…

Но полковник этого ничего не увидел, он не увидел того жуткого месива, когда исламисты-фанатики, с ножами камнями и палками, сметя собственную линию стрелков, ринулась на восставших офицеров и сторонников шахиншаха. Он не видел этой бойни, как в безумном порыве убивали друг друга живые, стоя на ковре из мертвых, и кровь хлюпала под ногами, а патронов не было ни у той, ни у другой стороны и автоматы использовали как дубинки. Он не видел этого, потому что честно справлял офицерскую службу, и Бог избавил его от этого зрелища.

Полковник Реза Джавад был убит.

Но так — погибнуть с оружием в руках, защищая свою жизнь — повезло далеко не всем.

Если разобраться, то погибнуть так, как погибли эти офицеры персидской армии и Гвардии, пусть и в безнадежной, но смелой попытке защитить свою жизнь, лицом к опасности и стоя на ногах, а не на коленях — было достойно. Именно достойно, достойно мужчин и военных, иногда лучше умереть так, чем жить как-то по-другому. Пусть они в последний раз выступили против народа… да какой к чертям народ, господа! Разъяренная, анархичная толпа, вооруженная автоматами с разгромленных складов и громкими лозунгами, толпа, ведомая очередным лжепророком "к светлому будущему" во всемирном исламском Халифате, представляющем из себя буквальное воспроизведение первых четырех халифатов древних веков. Это были люди, которые не хотели тянуться вслед за стремительно убегающим вперед по пути технического прогресса миром — это были люди, которые хотели утянуть мир за собой, в пучину простоты и архаизма. По сути — это был предсмертный вопль малограмотных, часто деклассированных людей, которых легко оболванить религиозными лозунгами, и которые испытывали ненависть и страх к образованным, принадлежащим к новому поколению людям. Таких людей они боялись — и убивали…

Гражданского инженера Джафара Ад-Дина схватили прямо на объекте, который он возводил — на новой очереди очистных сооружений, предназначенных для строящегося городского района Тегерана. Потом, уже в камере, более опытные, умудренные жизнью сокамерники рассказали ему о том, что скорее всего на него донесли его же рабочие: нанятые из глубинки бывшие крестьяне — феллахи. Когда он подъехал к огороженному забором из сетки-рабицы объекту — будучи несведущим в революционной борьбе человеком он искренне считал, что новый очистительный комплекс в равной степени будет нужен новой власти, как и старой, и потому он пошел на работу, вместо того чтобы бежать из страны — весь забор был завешал грубо нарисованными плакатами религиозной тематики. Поскольку, для плакатов использовали изоляционный материал, стоящий денег — он выругал рабочих, которые сделали это и приказал снять все плакаты и приступать к работе. Через час подъехали революционные гвардейцы, самому старшему из которых было чуть больше двадцати лет.

Вот сейчас он и сидел в импровизированной камере, вместе с двумя десятками таких же несчастных, совершивших что-то, что по прежним меркам было либо поощряемо либо просто на это не обращалось внимания — и ждал своей судьбы. Все его мысли были только об одном — об оставшейся без его попечения семье.

Когда открылась дверь, и луч фонаря ударил в камеру, слепя несчастных, он уже знал, что это — за ним. Словно шепнул кто-то на ухо.

— Ад-Дин! — заорал гвардеец, они всегда орали, почему то среди них было нормой разговаривать громко, даже орать — на выход.

Подав чью-то протянутую руку, инженер пошел навстречу своей судьбе…

На выходе его больно ткнули в спину стволом автомата, конвоиров было трое, да один страхующий — это на него на одного. Прорыв офицеров, которым удалось убить не меньше четырех десятков гвардейцев, не считая защитников революции, многому научил новую власть, и теперь они соблюдали с пленниками известную осторожность.

— Шагай, жидовский шпион! — сказал кто-то сзади, злоба буквально звенела в голосе

— Я такой же как и вы перс…

Ответом был новый удар в спину, уже более болезненный

Комната, в которую его привели, использовалась под исламский трибунал — хотя раньше тут было что-то вроде разминочного спортзала, даже спортивные снаряды не успели убрать. Стол, стулья, наскоро намалеванный черный флаг, штатив с видеокамерой, скорее всего с разгромленного магазина. Инженер не знал, что сейчас по всем каналам телевидения — которые еще работали — только и передают, что чтение Корана, да отрывки с таких вот революционных трибуналов, перемежаемые истерическими выступлениями апологетов новой власти. Постоянно говорили про Махди, но где он — никто не знал, на телеэкране он лично до сих пор не появился.

— На колени!

— Что?

Двое гвардейцев сноровисто поставили его на колени, перед новоявленным трибуналов, в котором заседали какой-то мулла и двое бородачей, у которых на головах были повязки с изречениями из Корана. Коран же, совокупно с томами шариата лежали на столе трибунала, заменяя собой все существовавшие закона.

— Говори — во имя Аллаха! — прошипел конвоир

— Во имя Аллаха! — опасаясь получить новый удар, инженер сказал это

Мулла благосклонно кивнул, и это вселило в душу испуганного (не будем душой кривить, смертельно испуганного и отчаявшегося уже) человека какую-то надежду.

— Твое имя? — сказал мулла.

— Джафар Ад-Дин.

— А имя твоего отца?

— Мухаммад Ад-Дин.

Судья почесал короткую, ухоженную бородку, ею он сильно выделялся среди остальных, заросших вонючими, нечесаными бородами

— Твой отец был араб?

— Да, но мои предки жили в этой стране на протяжении поколений.

Инженер уже понял к чему идет дело — в Персии арабов было меньшинство, но с тех пор как Персия попала под русский вассалитет — их стало больше. Персы ненавидели арабов, а арабы — персов, потому что арабы считали персов идолопоклонниками, а персы арабов — отсталыми.

— И моя мать была персидской крови — добавил Ад-Дин

— По твоему лицу это заметно… — сказал судья — ты больше похож на одного из нас, но это не имеет никакого значения, ведь правоверные братья друг другу! Скажи — когда ты последний раз посещал мечеть?

Инженер решил не кривить душой

— Два месяца назад.

— А как часто ты делаешь намаз?

— Увы, работа не позволяет мне делать намаз чаще, чем дважды в день, стройка отнимает все свои силы.

Отвечая так, инженер и не думал, что сам подписывает себе приговор. Просто он, как разумный и образованный человек, не мог поверить, не мог дойти своим умом до того, что за два намаза в день вместо пяти могут приговорить к смертной казни.

— А жертвовал ли ты деньги на нужды больных и немощных?

— О да, я делал это каждый раз как получал жалование, потому что это — угодно Аллаху.

Мулла согласно кивнул

— Это и впрямь угодно Аллаху.

Наступила тишина. Только суетились мухи в душном, стоячем воздухе зала, да переминались с ноги на ногу конвоиры. Судья и заседатели трибунала с интересом знакомились с каким-то делом в черной, клеенчатой папке

— Знаешь ли ты такого Йегуду Натансона? — спросил судья

— Вы имеете в виду инженера Натансона? — Ад-Дин по-прежнему ничего не понимал — это главный инженер проекта и мой начальник

— То есть, этот самый Натансон является вашим начальником?

— Да, но в чем…

Взгляды, которыми обменялись судья и заседатели, не понравились инженеру, но он не мог понять, что в этом такого. Натансон имел десятый разряд в корпусе гражданских инженеров и на законном основании мог руководить проектом.

— А это инженер Натансон приказал вам сорвать со стены плакаты, прославляющие Аллаха, Единого Судью в день Суда?

— Нет, я сделал это сам.

— Но почему? Может быть, вам не понравилось то, что там написано?

— Потому, господин судья, что материал, на котором они были написаны, стоит по сорок туманов за стандартный лист, а это дорого. Если писать на таких листах и развешивать их по заборам — то мы выбьемся из сметы, и заказчик не заплатит за дополнительные расходы…

— Понятно… А с какой целью перед вашим арестом вы приказали рабочим расчищать площадку и убрать кран?

— Потому что кран был нужен в другом месте, здесь он свою работу уже выполнил.

Судья и заседатели снова переглянулись.

— А не потому, чтобы на этом месте было удобно сесть вертолетам?

— Каким вертолетам? — не понял Ад-Дин?

— Ну… к примеру русским вертолетам.

— Причем тут вертолеты? Это строительная площадка, зачем там вертолеты?

— Русские вертолеты. Вертолеты с русскими десантниками-муртадами, чтобы они высадились прямо в городе и убивали правоверных. Вы для этого приказали расчистить площадку, инженер Ад-Дин?

— Что за чушь? — возмутился инженер — на том месте, где я приказал расчистить территорию, должны были строиться отстойники. Завтра туда должна были пригнать скреперы и начать вынимать грунт, причем здесь вертолеты?

Судья вздохнул

— Признание облегчит вашу вину, обвиняемый…

Он уже говорил не как мулла, а как настоящий судья, видимо научился за последнее время.

— Да в чем мне признаваться?! — взорвался инженер — я строил очистительные сооружения, понимаете?! Очистительные! Сооружения! Они для того, чтобы город не тонул в дерьме, простите! Я просто инженер, и я не интересуюсь ни политикой ни чем иным! Какие вертолеты, я и думать не думал про вертолеты. И как вертолеты должны были узнать, где именно им садиться, позвольте спросить?

— Например, через инженера Натансона, жида и русского шпиона, с которым вы вступили в сговор с целью уничтожения правоверных.

— Что за чертовщина!? Приведите Натансона, пусть он ответит! Он просто мой начальник по стройке и все, о Аллах, какие шпионы!?

Судья махнул рукой

— Приведите!

Когда в комнату, где происходило судилище, втолкнули Натансона — инженер Ад-Дин не узнал старика. Натансон был самым опытным строителем в этих местах, он строил дворцы для самого шаха, и пользовался общим уважением, а теперь… лицо его было сине-багровым от побоев, глаза полузакрыты. Передвигался он только при помощи гвардейцев, которые держали его под руки, дышал с хрипом и с каким-то бульканьем.

— Дайте стул жидовскому шпиону! — распорядился судья

Один из гвардейцев пододвинул стул, другой толкнул на него старика и встал за спинкой стула…

— Натансон, вы узнаете человека, который находится справа от вас?

Старик закашлялся, гвардеец ткнул его в спину.

— Отвечай, сын шакала, жидовская морда!

— Да, знаю… — продолжая кашлять, ответил Натансон

— Кто этот человек?

— Это инженер Ад-Дин…

— Он тоже был в вашей преступной организации, нацеленной на удушение исламского халифата?

— Да, был…

— Что вы говорите… — возмутился Ад-Дин и удар в спину получил уже он

— Молчать, пока говорит суд! — сказал судья — Натансон, когда вы завербовали в свою жидовскую подпольную организацию предателя Ад-Дина?

— Год назад.

— Не слышу!

— Год назад! — громче сказал старик

Инженер Ад-Дин не верил своим ушам

— Для чего вы его завербовали…

— Чтобы… отравить всех…

— Каким образом отравить?

— Мы… строили объект… когда он был бы построен… он бы стал рассадником заразы… эти чаны с нечистотами… мы хотели добавить туда болезни…. чтобы все болели… чтобы вымер весь Тегеран

Ад-Дин не успел открыть рот, чтобы возразить — от нового удара в спину перебило дыхание, потемнело в глазах

— Для чего вы собирались воплотить в жизнь этот чудовищный план?! Что вы этим хотели добиться, Натансон?

— Чтобы вымерли… и персы, и арабы… правоверные. А на их земле поселились евреи…

— А для чего инженер Ад-Дин приказал выравнивать площадку на стройке?

— Это я ему приказал…

Старик говорил все более бессвязно и тихо.

— Для чего? Для чего, Натансон?

— Чтобы сюда могли сесть… вертолеты…

— Какие вертолеты? Говори!

— Вертолеты… русские… среди русских много евреев… и царь у них еврей… по бабушке… он еврей и помогает евреям…

— Да что все это значит?! — заорал Ад-Дин и попытался встать, но был остановлен — какие вертолеты, какие евреи?! Эти сооружения — как раз для того, чтобы не распространялась зараза от грязи, как вы этого не понимаете?!

Судья махнул рукой

— Уведите!

Точно также старого Натансона подхватили под руки и куда-то утащили.

— Может быть, вы теперь признаетесь в своих злодеяниях? Может быть — жиды обвели вас вокруг пальца. И вы сами не ведали, что творите? Жиды очень лживы и злонамеренны, они могут ввести в заблуждение даже правоверного.

— Да мне не в чем признаваться! Какие болезни, если эти сооружения не построить, они как раз и будут, болезни! Зачем вы мучаете Натансона, это же лучший строитель к югу от Каспия, кто будет строить, если не он?

— Найдутся. Нам не нужны такие строители. Итак — вы не признаете то, что в жидовском сговоре хотели уморить болезнями правоверное население Тегерана, а потом — приказали расчищать площадку для вертолетов?

— Это чушь! Я требую судить меня нормальным судом. Пусть придет кто-то из строителей, он скажет, что все это чушь! Да выслушайте же меня!

— Уже выслушали, проклятый поджидок! Ты, Джафар Ад-Дин, сын Мухаммада, в злонамеренном сговоре с жидами пытался отравить население всего Тегерана, чтобы заселить эту землю, предназначенную самим пророком к заселению правоверными — жидами! А потом, когда несчастный персидский народ, ведомый лучшими взбунтовался и сбросил иго жидов и неверных — ты и другие жиды решили снова покорить его, призвать на помощь русского царя, правителя Иттихад-е-руси, жида по крови и защитника жидов с тем, чтобы лилась кровь правоверных! Ты, Джафар Ад-Дин будешь казнен при стечении народа, а народу — расскажут о твоих преступлениях, чтобы жиды больше никогда не взяли над правоверными власть!

Вместо ответа инженер вскочил — даже мышь, если загнать ее в угол становится опасной — и бросился на судью. Но конвоиры, очевидно, были готовы к этому — повалив его на пол ударами прикладов, они начали избивать его ногами. К избиению присоединились и "гласные"[16], на месте остался только судья.

Устав пинать поверженного врага правоверных ногами, один из гвардейцев взял его за ноги, и поволок к выходу, а второй пошел следом. Так они и проволокли его коридорами, дабы вытащить на свет божий, в чашу стадиона.

Удивительно — но стадион был полон, при том, что его вместимость составляла пятьдесят тысяч — свободного места не было. Никто не работал, и ничто не работало, люди стягивались туда, где творилась история, ибо народ любит кровавые зрелища. Толпу едва сдерживало оцепление из гвардейцев, и никто даже не думал о том, что лучше бы находиться подальше от этого стадиона, потому что стадион, равно как и небоскребы делового квартала с их вертолетными площадками на крышах — отличное место для посадки вертолетов с десантом. А русские вертолеты — даже десантные — вооружены несколькими пулеметами и пулеметчики долго не будут размышлять — при первом выстреле в них с земли они откроют огонь.

Инженера Ад-Дина вытащили на траву стадиона и бросили рядом с такими же как он бедолагами, ожидать исполнения приговора. Приговаривали тут много, и в арсенале самозваных судей был только один вид наказания — смерть, и каждый расстрел толпа встречала восторженным ревом, а заседания революционного исламского трибунала кроме телевидения транслировались на большой экран, на котором раньше отражались результаты матча, да еще со звуком. Короче говоря — толпа (не люди, а именно толпа это принципиально разное) во все времена — всегда жаждали хлеба и зрелищ. Хлеб пока еще был, он должен был кончиться позднее, а зрелищами новая власть обеспечивала в избытке.

Наконец прозвучала, многократно усиленная громкоговорителями и его фамилия

— Инженер Джафар Ад-Дин, сын Мухаммада, изобличен в том, что пытался совместно с жидами уморить население Тегерана болезнями, и заселить Персию жидами, а также в том, что хотел расчистить площадку для вертолетного десанта муртадов. Приговорен к смерти, да смилуется над ним Всепрощающий!

Толпа на трибунах взревела от восторга, над людской массой колыхались зеленые и черные флаги

Двое боевиков в масках подняли Ад-Дина и подтащили его к остову футбольных ворот с сорванной сеткой, и приковали его наручниками к одной из цепей, свисавшей с верхней перекладины ворот. Земля здесь была столь увлажена — что под ногами хлюпало, ноги разъезжались. И увлажнена она была не водой.

Напротив выстраивался расстрельный взвод — в него частенько попадали те, кто был на трибунах, за это даже давали взятки ревгвардейцам — за право поучаствовать в расстреле.

— Целься!

Инженер Ад-Дин поднял голову к небу, к беспощадному, слепящему солнцу — и сумел разглядеть в бездонном, бледно-голубом небе небольшую, почти незаметную в солнечных лучах точку, даже не точку, а крестик, толщиной тоньше человеческого волоса. Просто удивительно, что делает с людьми ожидание смерти — никто не смог бы разглядеть это, да еще при солнце в зените — а он смог. Он не знал, что в этот момент, в его лицо всматриваются сразу несколько человек, находящихся в комнате, примыкающей к залу боевого управления Генерального штаба, причем ни один из этих людей званием не был ниже генерала. Среди них был и среднего роста, бородатый, сильно поседевший за последние годы, но все еще крепкий и держащий выправку человек, в накинутой на плечи шинели и форме Казачьей конвойной стражи без знаков различия. Этот человек искренне переживал за то, что происходит там, на залитом кровью стадионе, за несколько тысяч километров от столицы огромного государства, которым он правил. Если бы он мог — он бы помог этому бедолаге, и всем другим, кто был захвачен кровавым вихрем исламской революции — собственно говоря, именно это он собирался сделать. Но в данный момент — он не мог этого сделать, ибо он не был всесилен. Всесильным был только сам Господь…

Парящий над Тегераном на высоте двадцать одна тысяча метров стратегический разведывательный беспилотный самолет типа "Лунь" продолжал бесстрастно фиксировать своей высококачественной оптикой все, что происходило на земле, передавая эту информацию сплошным потоком на Легенду, и дальше — адресатам по особом списку, в том числе в Генштаб. Еще несколько таких же самолетов висело над всем Востоком, сменяя друг друга как на конвейере, и передавая нужную Генштабу информацию в режиме реального времени. Кое в чем судья исламского трибунала был прав — готовилось вторжение.

— Пли!!!

— Это безумие… — Государь отвернулся от экрана, где повисло изрешеченное пулями тело — что они хотят? Они убивают друг друга!

— Это безумцы… — сказал кто-то

— Но к власти то они пришли — как бы между прочим заметил Вольке, обрусевший немец, один из тех, кто присутствовал на подобных совещаниях в обязательном порядке.

— Пришли…

Государь сел на свое место во главе стола, поспешно рассаживались генералы и адмиралы

— Вначале — по операции. Господин Воронцов, доложите.

Адмирал флота Воронцов, начальник главного оперативного управления флота протянул руку к телефонной трубке

— Карту номер два, извольте

Изображение стадиона на экране сменилось картой региона, испещренной условными знаками. Адмирал подошел к экрану, начал докладывать оперативную обстановку в регионе, пользуясь лазерной указкой.

— На сегодняшний день обстановку можно охарактеризовать как сложную, требующую крайней осторожности в принятии тех или иных решений. Расположение наших надводных сил на сегодняшний день такое:

Лазерный зайчик заметался по карте

— По состоянию на пятнадцать ноль-ноль авианосная группа, возглавляемая авианосцем Цесаревич Николай прошла Суэцким каналом и в течение ближайших двух часов должна выйти в район сосредоточения в Красном море. Там уже находится десантный вертолетоносец "Адмирал Александр Колчак", на котором значительно усилена ударная компонента — мы перегнали на него восемь дополнительных ударных вертолетов. Вместе с Николаем Суэц прошел тяжелый десантный корабль Москва с усиленным полком морской пехоты на борту и средствами высадки. В район сосредоточения уже переброшены части спецназа, они базируются на средний десантный корабль Адмирал Нахимов и должны будут обеспечить высадку основных сил. Еще один тяжелый десантный корабль — Великий Новгород — прибыл в район ранее, он вооружен двумя двухорудийными установками калибра сто пятьдесят два и ракетами "море-поверхность" вертикального старта, он может поддержать высадившийся десант, коли в этом возникнет потребность.

Далее, господа офицеры. В международных водах, в двухсотмильной зоне уже находятся четыре авианосные группы потенциального противника. Это британские "Куин Виктория" и "Кинг Эдуард" и американские "Флорида" и "Пенсильвания". Их поддерживает линкор Техас. В то же время, наш линкор Александр Третий прибудет в район только завтра, ориентировочно в восемь ноль-ноль по петербургскому. Таким образом — у нас есть один авианосец и три тяжелых и средних десантных корабля, в том числе один с повышенными возможностями противокорабельной борьбы — против четырех авианосных группировок и линкора противника.

— Этот рискованно — подал голос император — мы подставляем свои силы под удар.

— Ваше Величество, в настоящее время нами реализуется план создания завесы, позволяющей по крайней мере изолировать дестабилизированный регион до того момента, как не будет принято Высочайшего решения о дальнейших действиях. С этими целями мы создаем четыре насыщенные войсковыми частями и казаками фронтовые зоны, военные округа преобразованы во фронты. Первая, о которой я уже упоминал — Туркестанский фронт на границе Туркестана и Афганистана, с целью не допустить прорыва на нашу территорию с Афганистана. Вторая зона, Каспийский фронт — мы перекрываем непосредственно границу с Персией, опираясь на горный хребет этом районе и на пограничную реку. Третья, мы назвали ее Кавказский фронт — мы перекрываем высокогорье, границу с так называемым Ванским Пашалыком, опираясь на находящуюся там и держащую оборону в Тебризе двадцать пятую дивизию. Четвертая и основная зона действий — Арабский фронт — мы прикрываем междуречье двумя линиями обороны передовая пройдет по самой границе, вторая, запасная — опирается на реку Тигр, болота в районе Фао и реку Шатт аль-Араб. Эти линии обороны нам придется максимально насытить, потому что там, по нашему мнению — наиболее вероятная зона прорыва. И не приходится сомневаться в том, что при начале боевых действий мы получим удар в спину от базирующихся в регионе банд экстремистов. Поэтому — две линии обороны этого фронта прикрывают не только возможный участок прорыва — но и друг друга.

— А район Керманшаха? — продемонстрировал знание обстановки Государь

— Самый опасный, Ваше Величество — вздохнул Вольке — оттуда открывается прямая дорога на Багдад. Для его надежного прикрытия нам потребуются дополнительные силы, которые сейчас Генеральным штабом изыскиваются и в срочном порядке перебрасываются, и нам придется частично оголить сам Багдад, даже при угрозе восстания у нас в тылу.

— Какова обстановка в Багдаде? — Император повернулся к постоянному товарищу министра внутренних дел

— На удивление спокойная, Ваше Величество… — ответил тот — взрыв удалось предотвратить силами полиции и жандармерии. Проводятся аресты.

— Затишье перед бурей — проворчал адмирал Воронцов, и никто не возразил ему.

— Я бы хотел услышать про Махди — сказал Государь, не обращаясь конкретно ни к кому.

Докладывать взялся тот же Вольке

— Махди — некое лицо, которое называет себя сокрытым, двенадцатым имамом, вождем всех правоверных. Есть серьезные основания полагать, что это — какое-то конкретное лицо, что он существует. Комитет исламского спасения признает его законным вождем исламской революции и заявляет о готовности подчиниться ему. Однако — он не проявляет себя, не выступает перед верующими, даже не выпускает общедоступных фетв. Распространяются слухи, что время для Махди явиться из сокрытия еще не пришло, но оно уже близко. Мы считаем, что в данный момент это лицо находится где-то в районе афгано-персидской границы. Там сейчас полный бардак, граница прорвана, лагеря беженцев, боевики, случаются вооруженные столкновения. Разведка посредством спутникового мониторинга отслеживает несколько подозрительных формаций в этом районе — но ничего конкретного пока нет.

— Что такое формации? — недовольным тоном спросил Государь.

— Колонны автомашин. Группы беженцев. Лагеря.

— Так и извольте, господа, выражаться нормальным русским языком, а не задавать загадки вдобавок к уже существующим! Получается, этот Махди пока никак не проявляет себя, отсиживается в тылу, так сказать.

— Так точно, Ваше Величество.

— На что он рассчитывает?

— Вероятнее всего — на продолжение пожара, Ваше Величество — ответил Штанников — как только революция окрепнет, он выйдет из тени.

— А кто даст гарантию, что те кто дал революции окрепнуть просто не убьют его, чтобы не делиться властью? — спросил Вольке

— Всякое может быть — ответил Штанников — но я бы не стал на это ставить. Видите ли, господа… их общественная организация… она и проще и одновременно сложнее, чем наша. У нас — устоявшееся общество и сложившаяся государственная система, положение человека в ней определяется имущественным положением, должностью и родовым титулом, если таковой имеется. Там — настоящий хаос, государства больше нет, а вместо него выстраивается шариатское квазигосударство. В нем — совершенно другая иерархия. Существует умма — мусульманская община, одновременно и религиозное и политическое и частично даже государственное объединение. Существуют кади — судьи, сведущие в вопросах шариата — именно они приговаривают к расстрелам. Большое значение имеют религиозные авторитеты, суфии, от их голоса зависит очень многое, иногда стабильность государства. Существуют исламские ордена, во главе которых — пиры, главы орденов, эти ордена объединяют людей, владеют имуществом, между ними неизбежно будет конфликт, потому что сейчас часть афганских орденом вынужденно перешла в Персию, туда куда их не звали. Есть бандформирования религиозного и уголовного толка, во главе их амеры, военачальники, избранные благодаря личной храбрости. В Персии их много, потому что разгромлены тюрьмы, все уголовники вышли на свободу, многие — встали на путь преступлений. Там нет властной вертикали Ваше Величество и нет четкой иерархии, поэтому на них очень сложно воздействовать.

— Вы хорошо знаете вопрос, Константин Гаврилович — поощрительно заметил Государь

— Увы… Вынужден, так сказать.

— Но объясните тогда, как они тогда собираются выстраивать государство? Как собираются хозяйствовать — если предположить, что мы не вмешаемся?

— Никак, Ваше величество — жестко сказал Вольке — они не собираются ни выстраивать государство, ни хозяйствовать каким-либо образом. Это — орда. Они будут наступать на цивилизованные земли, чтобы жить за счет грабежа, они будут обращать людей в рабство и жить этим. В каждой местности, которую они пройдут — в их войско будет вливаться весь люмпенский и деклассированный элемент, какой там найдется. Все это — пришло к нам из средних веков или даже более раннего периода, вся разница лишь в том, что вместо копий — автоматы и гранаты. От них невозможно защититься пограничными нарядами, с ними невозможно построить какие-либо добрососедские отношения. Все что им нужно — это война, все, что нужно нам — это уничтожить Махди и махдистов, пока они не стали по-настоящему сильными. Вот и все.

Государь кивнул в знак согласия

— Какими силами располагают мятежники?

Все посмотрели на Штанникова

— До трех миллионов активных штыков, Ваше Величество — сказал Штанников — из них организованными силами можно назвать примерно триста-четыреста тысяч, это те подразделения, которые целиком примкнули к мятежу. Никакого тыла нет, промышленность разрушена, они могут опираться только на те запасы оружия и боеприпасов, которые были созданы ранее. К отрицательным моментам можно отнести то, что еще до пяти миллионов человек и даже больше будут оказывать активное сопротивление нашим частям. Это — фанатики.

— А сколько перейдет на нашу сторону?

Штанников подумал

— Неорганизованно — миллионов десять. Все-таки, новые порядки мало кого устраивают, кроме оголтелых фанатиков. Но рассчитывать на подрыв режима изнутри, полагаю, не стоит — у возможного сопротивления нет лидера, который мог бы повести за собой. Все возможные лидеры уже либо схвачены, либо расстреляны либо не обладают достаточной харизмой, чтобы вести за собой. Либо замешаны в преступлениях и вызовут только отторжение народа и дискредитируют операцию по подавлению мятежа.

— Тяжелое вооружение?

— Авиации никакой, может быть, несколько вертолетов, не более. ВМФ — никакого противодействия не ожидается, у шахиншаха были артиллерийские катера береговой охраны, но это не противник. Наземные части… по нашим предположениям их боевые возможности уменьшены в лучшем для нас случае — на две трети, в худшем — наполовину. Большая часть нижних чинов, способных управлять более-менее сложной боевой техникой — либо разбежалась, либо уничтожена в ходе вооруженных столкновений в городах. Командование силами мятежников находилось и находится на недопустимо низком уровне, единого командования не существует, некоторые части возглавляют случайные, не имеющие военного образования люди, священнослужители, некоторые — нижние чины, потому что командный состав убит. Старших офицеров среди мятежников немного, хотя они и есть — всем заправляют кади и амеры бандформирований. Часть сил мятежников вообще никому не подчиняется. Снабжение и обеспечение боевых действий не организовано никаким образом.

— Доложите план действий наземной группировки. Он готов?

Снова все посмотрели на Вольке, которому пришлось снова отдуваться за всех.

— Так точно Ваше Величество. Мы назвали этот план "Уран", он на данный момент в общих чертах готов и детализируется с целью доведения до дивизионно-полкового звена. План разработан в двух вариантах, Уран-1 и Уран-2, выполнение того или иного варианта будет зависеть от того, по чьей инициативе начнутся полномасштабные боевые действия.

Согласно плану Уран-1 боевые действия начнут мятежники. Генеральный штаб ожидает массированного, плохо подготовленного удара из провинций Керманшах, Илам, Хузестан. Удар будет наноситься без предварительной концентрации войск, без обеспечения прорыва — но со значительным количеством диверсионных действий и с расчетом на помощь местных нелегальных исламских групп. Удар будет наноситься в основном в южном направлении, при этом часть мятежников будет прорываться к Багдаду с целью овладеть им и провозгласить свою незаконную власть, а часть — будет прорываться в район Эн-Наджафа и Ад-Дивании с целью форсирования Тигра и выхода на оперативный простор, имея целью наступления весь Аравийский полуостров.

В наступательных действиях могут принять участие до двух миллионов активных бойцов, до тысячи единиц бронетехники. При оказании противодействия мятежники будут рассеиваться на небольшие группы, бросать технику и искать возможность продвижения вперед. Не остановить их и Тигр — если мы взорвем мосты, они форсируют его вплавь. Опасность такого рода наступления будет заключаться в том, что перед нами будет не армия, а по сути — гигантская бандитско — террористическая группировка, возглавляемая лицами, имеющими опыт подрывных и террористических действий, но не имеющими опыта командования воинскими частями, тем более в зоне боевых действий. Даже перебросив в район предполагаемого наступления дополнительные силы, мы не сможем перекрыть все пути просачивания террористов на принадлежащую нам территорию. Это усугубляется сложным характером местности в этом районе, наличием большого количества мест для скрытого рассредоточения, а так же тем, что какая то часть населения региона поддержит террористов. Террористы будет не брать штурмов опорные пункты, а просачиваться мимо них, стремясь выйти в районы, слабо прикрытые силами безопасности.

Два миллиона активных бойцов — при том, что на Арабском форте им противостояло всего чуть более ста тридцати тысяч человек — не испугало никого. Два миллиона — но неорганизованных, необученных, без нормального командования, без достаточного количества брони, при полном отсутствии авиационной поддержки — это ничто против небольшой, но хорошо обученной и вооруженной армии.

Генеральный штаб предлагает для противодействия такой тактике действий противника — предпринять следующее.

Во-первых — не пытаться удерживать какие-либо опорные точки, а организовать комбинированную, вязкую оборону, с использованием как опорных пунктов, так и мобильных групп. Мобильные группы мы предлагаем организовывать численностью примерно в два пехотных отделения, в некоторых местах и в одно, с приданием одной-двух единиц бронетехники и по возможности — корректировщика огня авиации и артиллерии. Их задачей будет патрулирование местности в зоне продвижения отрядов повстанцев, обнаружение их самостоятельно или путем наведения на них артиллерийских или ракетно-бомбовых ударов. Опорные пункты мы предлагаем организовать по принципу артиллерийских баз в населенных пунктах, с помещением в них мобильных резервов силой до полка и до полка артиллерии, а также — одной или нескольких мотоманевренных групп.

Во-вторых — после начала наступления организовать дежурство в этом районе максимального количества ударных летательных аппаратов, в том числе тяжелых штурмовиков с целью постоянного огневого воздействия на террористов.

В третьих — ударами на Керманшах и далее на Хоррамабад силами до двух мотострелковых полков с приданием средств усиления и авиационной поддержкой — изолировать район боевых действий и воспрепятствовать подхожу новых бандформирований в зону боев.

В четвертых — начать наступление на побережье, используя силы флота и на Тегеран, десантировав силы на каспийское побережье и активно применяя боевую и транспортную авиацию. Основная задача — спасти жизни заложников, отрезать и уничтожить концентрирующиеся в столице Персии силы экстремистов. Задачу эту будут выполнять силы Кавказского и Каспийского фронтов. У Каспийского фронта будет самостоятельная, довольно сложная задача. Совместно с частью сил Туркестанского фронта, части Каспийского фронта по сигналу вперед должны будут начать продвижение правым крылом по границе Персии и Афганистана, высаживая тактические десанты, закрепляясь на господствующих участках местности и подтягивая бронетехнику. Боевая задача — создать укрепленный район, занять оборону двумя фронтами, на восток, и на запад и, самостоятельными действиями и взаимодействуя с приданной авиацией не допустить как подхода в зону боевых действий бандформирований из Афганистана, так и отхода разбитых частей экстремистов в Афганистан для переформирования и пополнения. Задача эта сложная, ничуть не менее сложная, чем задача Арабского фронта, на котором мы ожидаем основной удар.

В случае, если первыми удар будем наносить мы — вступает в действие план Уран-2. В этом случае — мы наступаем с нескольких направлений. Морская пехота, высаживаясь на побережье, должна зачистить и обезопасить там промышленные районы, и районы добычи нефти. После чего, совместно с силами расквартированной в Бушере сорок первой дивизии — начать наступление на северо-запад, имея целью ударить в левый фланг противника, сконцентрированного у Керманшаха, отрезать нефтеносные районы и во взаимодействии с Арабским фронтом окружить и уничтожить, либо пленить сконцентрированные на западе страны силы противника. Отрезав силы противника в западной части страны и введя при необходимости в бой резервы, мы планируем начать наступление тремя фронтами — Кавказским, частями Каспийского и Арабского, отрезая столичную группировку сил противника и прижимая ее к подножью Эльбруса. После чего — при условии, если Каспийский фронт выполнит боевую задачу и займет господствующие позиции на границе Персии с Афганистаном — кампанию можно считать выигранной, а противника — разгромленным. Северная и западная группировки будут уничтожены, либо пленены, у противника останутся какие-то силы в малонаселенных южных областях — но они не сыграют большой роли. Там — довольно безлюдная местность, немного источников воды, мало возможностей укрыть свои силы. Эти силы можно будет уничтожить ударами авиации, корабельной группировки в Персидском заливе и воссозданных сил безопасности Персии.

— А вы не рассматривали возможность наступления сил противника из Индии, при поддержке сконцентрированной в международных водах объединенной англо-американской эскадры? Там ведь есть общая граница. Там наблюдается концентрация войск?

Государь окончил курсы Академии Генерального штаба и разбирался в планировании операций стратегического уровня. Поэтому вопрос был правильный и своевременный.

— Концентрация войск наблюдается, Ваше величество. Но одновременно с этим мы наблюдаем, как они строят новые оборонительные линии и укрепляют существующие. Удар из провинции Белуджистан на север мы считаем возможным, и тактически выгодным — но стратегически проигрышным ходом. Британцы и североамериканцы могут ввести в бой на этом участке до шести дивизий сухопутных сил, базирующихся в британской Индии, и примерно столько же — морской пехоты. Кроме того — эти силы будут поддержаны очень крупными силами британо-американской авиации корабельного базирования. Если это произойдет — то им останется только наступать на север, через пустынные районы. Районы эти проходимы для бронетехники — но укрыть свои силы здесь невозможно, они — как на ладони. В случае развития подобного сценария Генеральный штаб планирует следующее: укрываясь в Персидском заливе, авиагруппа Цесаревича Николая ведет оборонительные бои совместно с частями базовой авиации, с целью не допустить завоевания британо-американскими силами господства в воздухе. Николай Первый подходит ближе к Суэцкому каналу, для того чтобы его авиагруппа могла нанести удар во фланг и в тыл агрессорам. Кроме того — мы поднимаем стратегические бомбардировщики, вооруженные крылатыми и противокорабельными ракетами и начинаем наносить удары по объединенной эскадре с целью ослабить ее и нанести максимальные потери в живой силе и технике. Задачи сухопутным силам — активная оборона с целью ослабить наступающую группировку войск, оборону планируется занимать только в тех местностях, которые нам подконтрольны, чтобы не сражаться одновременно и с экстремистами. В сущности, британцы и американцы окажут нам большую услугу, пройдя по территории Персии и зачистив ее от бандитов. В то же время — мы будем наносить по ним удары авиацией. Также мы планируем изолировать театр военных действий, поставив завесу и в Тихом и в Атлантическом океане, дабы не допустить подхода подкреплений и подвоза снабжения, возможно, придется вывести из строя Панамский канал. Далее, если британцы и американцы будут настаивать на своем — мы начнем наносить удары уже по метрополии и по САСШ силами авианосных групп. В этом случае наша задача будет — захватить и удерживать господство на Тихом и Атлантическом океанах, в этом случае господство объединенной эскадры в том районе, где она пребывает сейчас, при необеспеченных коммуникациях — обесценивается.

— А вариант, при котором экстремисты вместе с их Махди выступают против нас вместе с британцами и американцами?

Вольке улыбнулся

— Будет то же самое, просто для разгрома потребуется больше сил. Надо понимать, Ваше Величество, что мы — континентальная держава и воюем у себя на пороге, в то время как британцы и американцы воюют за тридевять земель от своего дома, с предельно растянутыми коммуникациями. Та группировка, что сконцентрирована на подходах к Красному морю — это всего лишь экспедиционная группировка, на длительную и затяжную войну она не рассчитана. У них немного бронетехники, ни одного стратегического бомбардировщика, кроме тех что в Британской Индии, в зоне досягаемости наших ракет. Даже если наладить снабжение из Британской Индии — все равно этого будет недостаточно, тем более что силы в Британской Индии сами окажутся под угрозой. Весь вопрос победы в этой войне будет заключаться в решимости и… как говорят британцы логистике. Кто лучше наладит снабжение и пополнение воюющих частей — тот и победил. А это будем мы, исключительно потому, что нам это сделать не в пример проще.

Государь все еще был недоволен. Он не мог понять замысел британцев и американцев, и это и вызывало его недовольство. Еще в Академии Генштаба он услышал одну из прописных истин, аксиом войны: поражение начинается тогда, когда ты не понимаешь, что делает противник, каковы его замыслы и намерения. Здесь намерения британцев и американцев были темны, как никогда — ну согнали они в этот регион огромные экспедиционные силы — и что? На что они рассчитывают? Захватить Персию? Неужели не понимают, что не отдадим, что они никогда не смогут перебросить морем столько персонала и техники, сколько мы — по суше. В Генеральном штабе проводились сотни игр на тему "Атака континентальной державы с моря", рассматривались все возможные участки вторжения, от южных широт, до северных морей, как говорится. Результат был один и тот же: при отсутствии грубых ошибок всегда выигрывает обороняющаяся сторона, рано или поздно. Просто за счет более удобных сухопутных коммуникаций. Авианосец только на первый взгляд кажется неуязвимым, на самом деле он очень уязвим, и чем ближе он к берегу — тем больше его уязвимость. Одна мина, одна небольшая подводная лодка прибрежного действия и…

Конечно — на это есть эскорт, любой авианосец прикрывают со всех сторон. Но есть задачи, которые не сможет решить и эскорт. Кроме того — рано или поздно встанет вопрос пополнения запасов, и как они будут его решать?

— Проработайте потребность в дополнительных силах и средствах на случай, если британцы и американцы решат принять активное участие в спектакле, рассчитывайте исходя из худшего варианта. Заблаговременно начинайте переброску и сосредоточение сил из Сибири. Кстати, как ведут себя наши островные друзья? — спросил Государь

— Признаков необычной активности нет — коротко доложил Штанников

— Значит, план Генштаба принимается, но с оговорками. Необходимо заблаговременно позаботиться о переброске дополнительных сил к ТВД. Этим лучше озаботиться заранее, чем вести переброску под огнем. Используйте стратегическую железную дорогу, время пока есть.

— Так точно.

— Теперь вопрос с заложниками. Я так и не услышал ничего о судье заложников. Что планируется предпринимать в этом направлении?

На сей раз — трудный вопрос взял на себя Штанников

— Ваше Величество, вопрос с заложниками рассматривается нами как один из ключевых. Более того — мы до сих пор не предпринимаем никаких активных действий, опираясь на находящиеся под нашим контролем анклавы и части в Междуречье именно потому, что не решен вопрос с заложниками. На данный момент мы планируем операцию по их освобождению, она разработана и находится на стадии разведки целей. После того, как будет достоверно установлено местонахождение как минимум девяноста процентов заложников — мы планируем следующее. Группы ГРАД, совместно с группами разведки морской пехоты и десантниками, предварительно заброшенные в район проведения операции — по общему сигналу одновременно атакуют позиции террористов и освобождают заложников. Далее в их задачу входит — вывезти освобожденных заложников к удерживаемому нашими силами аэродрому Мехрабад, путь отхода будет пробит авиацией. В качестве запасного варианта рассматривается эвакуация вертолетами с заранее подобранных площадок в самом Тегеране и его окрестностях, например в качестве таких точек могут выступать здания русского и североамериканского посольств, пригодные для посадки вертолетов — тем более, что мы сможем найти вертолетчиков, знакомых с местностью. Второй запасной вариант — прорыв к Эльбрусу, снимать группы с заложниками будем оттуда, вертолетами. В любом случае, для прикрытия операции на последней стадии ее реализации нами выделяется целая штурмовая авиаэскадрилья.

— План уже выполняется?

— Так точно. На территории Персии находится уже более пятисот бойцов особых групп…

Сайгак. Штурмовое ружье казаков и ИСО