"Гел-Мэлси и Бог-Ягуар" - читать интересную книгу автора (Медведева Ирина)

ГЛАВА 9 Пленник умрет на рассвете…

— Мы принесём бледнолицего в жертву, — сказал Изогнутое Копыто.

— Совсем недавно ты утверждал, что в жертву нужно приносить карлика, — возразил ему Сын Водосвинки. — Этот парень — не карлик.

— Когда он сидит, его вполне можно принять за карлика, — упрямо набычившись, заявил колдун.

— Если следовать этой логике, то в жертву, скорее, нужно принести тебя, — завёлся вождь. — Мне тоже не нравится бледнолицый, но даже когда он сидит, он всё равно на голову выше тебя.

Возмущенный до глубины души колдун вскочил на ноги, непроизвольно вытягиваясь в струнку. Желая казаться выше, он даже приподнялся на цыпочки.

— Ни для кого не секрет, что ты завидуешь моему более высокому положению в племени, но я не думал, что ты способен в столь критический для племени момент ставить свою личную неприязнь выше интересов Детей Ягуара, — брызгая слюной, закричал он.

Pост для Изогнутого Копыта был его самым уязвимым местом. Терзаемый комплексом Наполеона, колдун-недомерок компенсировал недостаток сантиметров безгранично раздутым самомнением и жаждой власти, достойной мелкого латиноамериканского диктатора. Смотреть на большое сильное тело Сына Водосвинки было для Изогнутого Копыта сущим мучением. Каждый раз колдун с большим трудом подавлял желание оторвать вождю голову или, по крайней мере, ноги.

Завидуя вождю наичернейшей завистью, Изогнутое Копыто находил утешение в том, что донимал его бесконечными нудными дискуссиями, в которых почти всегда побеждал. Спокойному и здравомыслящему Сыну Водосвинки было лень тратить время на бессмысленные споры, и он старался под любым предлогом как можно быстрее отделаться от докучливого оппонента.

— В интересах племени — вернуть статую бога-ягуара, а не пытаться выдать абсолютно нормального парня за карлика, — разозлился вождь. — Или, по-твоему, у богов нет глаз, и они совсем не соображают, какую жертву ты им подсовываешь? Может, ты считаешь Божественную Пару Косаана и Уичаана полными придурками?

— Ты осмелился нанести оскорбление богам! — истерически завизжал колдун, тыча в вождя кривым костлявым пальцем. — Мало того, что ты дерзнул назвать наших верховных божеств придурками, ты защищаешь грязного бледнолицего негодяя, который наверняка был в сговоре с похитителями нашей святыни. Ты конченый человек, вождь! Племя отвергнет тебя.

Индейцы плотным кольцом окружили разгорячённых спорщиков. Перепалки между колдуном и вождём, вносящие приятное разнообразие в монотонную лесную жизнь, неизменно вызывали у Детей Ягуара повышенный интерес. В душе индейцы всегда становились на сторону Сына Водосвинки, а беснующегося колдуна мысленно сравнивали с шелудивым облезлым койотом, тявкающим на могучего буйвола.

Впервые за все время слова Изогнутого Копыта находили отклик в их душах. Индейцам было наплевать, являлся бледнолицый карликом или нет. Их волновала только месть. Они должны были отплатить врагам за смерть Могучей Черепахи и похищение их реликвии.

— Смерть бледнолицему! Принесём его в жертву богам! — послышались голоса из толпы.

Остальные индейцы согласно закивали головами.

— Тише! Я буду говорить! — крикнул вождь, поднимая руку.

Племя замолчало, выжидающе глядя на Сына Водосвинки.

— Бледнолицый умрёт. Это решено, — жёстко сказал он. — Но умрет он лишь после того, как мы извлечем из него максимальную выгоду. Он может знать, где следует искать похитителей бога-ягуара. Возможно, даже нам удастся вернуть Питао-Шоо, обменяв его на бледнолицего. Сначала мы допросим чужака, и если мы не сможем его использовать, он умрёт. Мы убьем бледнолицего, чтобы отомстить, но я не желаю обманывать богов, выдавая его за карлика и тем самым навлекая на нас гнев Божественной Пары. Мы сожжём его на погребальном костре Могучей Черепахи, отдавая тем самым дань памяти доблестному воину.

Индейцы разразились восторженными криками, восхваляя ум и величие вождя.

Колдун понял, что проиграл, но не собирался так легко сдаваться.

— Хотел бы я знать, как ты допросишь его, если он не говорит на нашем языке. Или тебе знаком язык бледнолицых? — язвительно осведомился он.

Pаздвинув толпу, Голубая Ящерица вышла вперёд и встала между отцом и Изогнутым Копытом.

— Я знаю язык бледнолицых, — сказала она.

— Мне ничего не известно о боге-ягуаре. Я циркач, — путаясь в английских словах, торопливо объяснял Володя.

— Что такое циркач? — лаская его влажным взглядом, спросила дочь вождя.

Володя задумался. С его не слишком обширным словарным запасом было трудновато объяснить никогда не видевшим цирка индейцам, что это такое.

— Я покажу! — осенило его.

Он подхватил обручи и стал вдохновенно жонглировать ими. Впервые Володя прочувствовал на себе смысл фразы, что цирк — это жизнь.

По рядам индейцев пронёсся одобрительный шёпот. Сердце Голубой Ящерицы, казалось, вот-вот остановится от восхищения и счастья. Этот чужеземец был не просто божественно красив, он показывал такие удивительные вещи. Ни один воин племени не смог бы повторить этого.

— А что ещё ты умеешь? — спросила раскрасневшаяся от волнения девушка, когда циркач, ловко подхватив обручи, поклонился.

— Позвольте мне взять это, — попросил Володя, указывая на моноцикл.

Дочь вождя перевела.

Неожиданный поворот событий крайне раздражал Изогнутое Копыто.

— Это колдовская штуковина бледнолицых, — закричал он, подскакивая к велосипеду и размахивая над ним раскрашенной погремушкой. — Через неё злые духи из другого мира выскочат на поверхность, чтобы войти в наши тела и уничтожить нас. Не позволяйте чужеземцу одурачить вас магией белых дьяволов!

Призыв колдуна повис в воздухе. Любопытство оказалось сильнее страха. Лёгким движением руки вождь отодвинул Изогнутое Копыто в сторону и кивнул Голубой Ящерице:

— Скажи, что он может взять эту вещь.

— Во даёт, — восхитился Вин-Чун, наблюдая, как циркач выполняет на моноцикле свой коронный номер, отработанный до совершенства за долгие часы одиноких тренировок на вершине пирамиды.

— Мы просто обязаны спасти этого парня, — решительно заявила Гел-Мэлси. — Такой талант не может пропасть ни за что ни про что в дебрях Гватемалы. Он должен служить всему человечеству.

— Полностью с тобой согласна, — кивнула Дэзи, от восхищения роняя слюну с острого розового язычка.

Любовное пламя в груди Голубой Ящерицы разгоралось всё сильнее и сильнее, достигая опасного уровня лесного пожара, вспыхнувшего после трёхлетней засухи. Раскатывающий на велосипеде и жонглирующий обручами циркач с каждым моментом казался девушке все более мужественным и неотразимым.

От переполняющих ее чувств на глаза дочери вождя навернулись слёзы. Любовь бурлила у неё внутри, то ли в груди, то ли в животе, покалывала в кончиках пальцев, резвыми щекочущими мурашками пробегала по позвоночнику и шее. Казалось, еще немного, и ее сердце не выдержит и разорвется.

Володя спрыгнул с моноцикла и вновь поклонился. На миг он забыл об опасности. Он снова был артистом, и публика принимала его с откровенным восторгом. Он был счастлив.

"Слава Богу, что он закончил, — мелькнуло в голове у Голубой Ящерицы. — Ещё чуть-чуть, и я, наверное, умерла бы от восхищения. Как, должно быть, прекрасно и романтично — умереть от любви".

— Папа, ты же прекрасно понимаешь, что Володя не имеет никакого отношения к похищению бога-ягуара. Он ни в чём не виноват. Он сам чуть не стал жертвой бандитов, — заявила Голубая Ящерица два часа спустя, когда возбуждение, вызванное выступлением циркача, улеглось, и индейцы снова вспомнили о смерти Могучей Черепахи и о трагической судьбе, ожидающей Детей Ягуара, если им не удастся вернуть статую Питао-Шоо.

Они заперли пленника в прочной бамбуковой клетке и, выставив охрану, начали готовиться к погребению.

— Я тоже так думаю, дочка, — с сожалением сказал Сын Водосвинки. — Этот бледнолицый довольно забавный и, судя по всему, совершенно безвредный. Мне самому не хочется убивать его, но я не обычный человек, я — вождь, и интересы племени для меня превыше всего.

— Интересы племени? — возмутилась девушка. — Позволить им растерзать ни в чём неповинного человека — это, по-твоему, в интересах племени?

— Племя считает, что да, а я не могу идти против своих людей, — объяснил вождь. — И растерзать они собираются не человека, а бледнолицего. Око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Таков закон, и не в наших силах его изменить. И вообще ты ещё слишком молода, чтобы понимать что-то в высокой политике.

— В высокой политике? — яростно взвизгнула Голубая Ящерица. — Это ты свои мелкие дрязги с колдуном называешь высокой политикой? Да у тебя мания величия, папочка! Володя один стоит всего вашего племени с его вечными заботами об охоте на несчастных маленьких зверьков и собирании гусениц или корешков. Он делает вещи, которые под силу только богам. Он такой красивый, умный, добрый и понимающий…

— Сядь! — неожиданно рявкнул Сын Водосвинки. — Сядь, замолчи и слушай, что я тебе скажу!

Запнувшись на середине фразы, напуганная выражением ярости в голосе отца, девушка автоматически опустилась на циновку.

— Вот так-то лучше, — жёстко и сурово произнёс вождь. — Я больше не желаю слушать этот бред. Если ты ещё раз посмеешь возразить мне или заговорить о пленнике, я тебя саму свяжу и посажу в клетку до самого конца казни. Племя желает его смерти, и он должен умереть на погребальном костре Могучей Черепахи. А чтобы поменьше жалеть его, ты бы лучше подумала о том, что без статуи бога-ягуара нашему племени придёт конец. Но не это заботит тебя. Твои мысли заняты исключительно белым чужаком из враждебного рода, и то лишь потому, что он молод, неплохо сложен и не похож на твоих соплеменников. Мне стыдно за тебя, Голубая Ящерица. Если бы твоя мать была жива, она тоже стыдилась бы тебя.

— Но почему племя обязательно должно исчезнуть, если статуя не вернётся? — спросила Голубая Ящерица. — Неужели ничего нельзя с этим поделать?

— Тебе прекрасно известно, что такое табу, — сказал Сын Водосвинки. — Если бог-ягуар не примет причитающуюся ему каждые девять лун жертву, мужчины племени не смогут соединяться с женщинами, и у людей пипиль перестанут появляться дети. А без детей племя умрёт.

— А что произойдёт, если мужчины соединятся с женщинами без принесения жертвы богу-ягуару? — спросила девушка.

— Это невозможно, — пожал плечами вождь. — Это невозможно потому, что это табу. А табу нельзя нарушать.

— Ближе нам не подобраться, — прошептал Мавр.

Детективы распластались по земле, стараясь слиться с ней.

— Луна чересчур яркая, — покачал головой Чанг, с неодобрением глядя на ночное светило. — Хорошо, что индейцы слишком заняты своими проблемами, а то бы они нас уже давно заметили. Молодые, упитанные собаки — что может быть лучшим лакомством для мрачных изголодавшихся дикарей?

— Я больше не могу, — всхлипнула Дэзи. — Вы заставили меня вываляться в грязи, маскируясь под спецназовца. Вы не имеете права так поступать со мной. Я секретарша, а не чёртов зелёный берет или шизанутый морской котик. Что станет с моей восхитительной белой шерстью? Я потеряю свой естественный цвет и стану отвратительной пегой шатенкой.

— Это поправимо, — ехидно улыбнулся Чанг. — Если тебя не устроит твой новый окрас, мы побреем тебя.

С трудом сдержав порыв вцепиться в крысиного босса (это могло бы выдать их местонахождение), Дэзи, оскалившись, прошипела сквозь зубы:

— Между прочим, крыс дикари тоже едят, причем с большим аппетитом. Надеюсь, они тебя побреют прежде, чем пожарить.

— Если вы сейчас же не прекратите цапаться, — не выдержала Мэлси, — нас всех тут слопают за милую душу вместе с несчастным циркачом на десерт.

— И что же мы будем делать? — спросил Вин-Чун. — Если нельзя подобраться поближе, как мы освободим пленника?

— Мы с Чангом можем незаметно подкрасться к клетке и перегрызть лианы, скрепляющие её прутья, — предложил Вивекасвати. — Как только циркач окажется на свободе, вы выскочите из укрытия, перекусаете сторожей, и мы все убежим.

— Не собираюсь я никого кусать, — возмутилась Мэлси. — Я — детектив, а не собака Баскервилей. Мы должны действовать более цивилизованными методами.

— И какими же цивилизованными методами ты собираешься спасать циркача? — поинтересовался Вивекасвати.

— Не знаю, — расстроенно призналась глава сыскного агентства. — Наверное, я плохой детектив. Никак не могу придумать что-нибудь путное. Может, мы выйдем к индейцам и заговорим на их языке? Мы с Мавром могли бы сказать, что мы — посланцы Божественной Пары Косаана и Уичаана, и что боги велят им отпустить пленника. Увидев говорящих собак, индейцы наверняка растеряются и выполнят то, что мы требуем.

— Или решат, что вы — злые духи, выбравшиеся на свет из колдовского велосипеда бледнолицего, и сделают из вас славный собачий шашлык, — мрачно предположил Вин-Чун.

— Тогда предложи что-нибудь получше, — обиделась Мэлси.

— Надо подождать, — задумчиво сказал Мавр. — Посмотрим, как будут развиваться события, и если ничего лучшего не придумаем, сделаем, как предлагает Мэлси, хотя это и рискованно.

— Ты прав. Давайте подождём, — согласилась с ним сестра.

— Отец велел отнести вам еду и пальмовое вино, чтобы помянуть Могучую Черепаху перед его последним путешествием в мир духов и теней, — сказала Голубая Ящерица, протягивая охраняющим клетку индейцам выдолбленные тыквы с едой и вином.

Она старалась не смотреть на Володю, чтобы стражники не заметили переполняющих её чувств. Девушке казалось, что если она встретится с циркачом глазами, то не выдержит и потеряет сознание.

— Спасибо тебе, дочь вождя, — отозвался один из стражников. — Как проходит подготовка к погребению?

— Всё в порядке, — ответила Голубая Ящерица. — Церемония начнётся, когда нижний край луны коснётся вершины пирамиды. Отец пришлёт гонца с приказом привести бледнолицего.

Девушка ещё немного поболтала с соплеменниками, наблюдая, как они с аппетитом поглощают принесённую ею еду и запивают её пальмовым вином. Один за другим охранники принялись отчаянно зевать, опустились на землю и дружно захрапели.

— Сонная лиана, — с довольной улыбкой прокомментировала по-английски Голубая Ящерица. — Бедный папочка меня недооценивал.

Володя, уже потерявший было надежду на спасение, вцепился в прутья решётки.

— Выпусти меня отсюда, — попросил он.

Голубая Ящерица не спешила. Она подошла к клетке и окинула циркача долгим внимательным взглядом. Наконец они были наедине, и дочь вождя хотела запомнить это мгновение на всю жизнь.

Отвязав от пояса крошечную выдолбленную тыкву, индианка вытащила из горловины затычку и поднесла тыкву к носу. Зажмурившись, Голубая Ящерица с блаженным видом сделала глубокий вдох, снова посмотрела на Володю и повторила всю процедуру с самого начала.

— Что ты делаешь? — не выдержал циркач, когда Голубая Ящерица понюхала тыкву в девятый раз.

Девушка вздрогнула от звука его голоса.

— Pазве ты не знаешь, что нельзя прерывать ритуал Возвращения Времени? — спросила она.

— Извини, я понятия не имел, что ты возвращаешь время, — смутился Володя. — Просто я подумал, что, может быть, ты выпустишь меня из клетки. Я не сделал ничего плохого и только хочу вернуться домой.

— Я не возвращаю время, — объяснила Голубая Ящерица. — Это я буду делать потом. А сейчас я сохраняю самый незабываемый момент моей жизни.

— Ты сохраняешь его в тыкве? — удивился циркач.

— Я сохраняю его в душе, — с пафосом произнесла дочь вождя. — Ты тоже можешь сделать это, — добавила она, поднося тыкву к носу Володи.

Вдохнув резкий сладковатый запах, отдающий то ли болотом, то ли лежалой варёной колбасой, циркач поморщился.

— В этой тыкве находятся сушёные половые железы гигантской выдры, — пояснила индианка. — Их запах ни с чем нельзя спутать. Мы с тобой вдохнули его впервые, чтобы он помог навсегда сохранить воспоминание о нашей любви. Теперь этот запах каждый раз будет возвращать нас во времени к этому самому моменту. Запомни его. Запомни свои чувства.

Володя слабо представлял, о какой любви идет речь, на всякий случай решил не уточнять. Его жизнь зависит от капризов этой странной дикарки, так что пусть нюхает, что хочет. Уж лучше железы выдры, чем кокаин.

— Может, ты всё-таки освободишь меня? — мягко напомнил циркач.

— Я освобожу тебя, — сказала Голубая Ящерица. — Но сначала ты меня выслушаешь и пообещаешь выполнить то, о чём я тебя попрошу.

— Конечно, — с готовностью согласился Володя. — Я сделаю всё, что ты пожелаешь.

Дочь вождя вытащила из-за пояса слегка помятую фотографию, сделанную "поляроидом". Её лицо исказилось ненавистью.

— Ты должен отыскать этого человека и вернуть нам статую бога-ягуара, — заявила она, протягивая циркачу снимок.

Взяв фотографию, Володя повертел ее в руках, не зная, что с ней делать.

— Спрячь ее, — сказала Голубая Ящерица. — И ни в коем случае не потеряй. Найди этого человека.

Растерянный циркач сунул снимок в карман костюма.

— Я мог бы обещать тебе все, что угодно, чтобы спасти свою жизнь, но я не хочу тебя обманывать, — сказал он. — Я всего лишь циркач, а не детектив и не полицейский. Я даже не знаю, где я нахожусь и как мне добраться домой. Разыскать человека по одной только фотографии практически невозможно. Я был бы рад тебе помочь, но, боюсь, это не в моих силах. В таких случаях надо обращаться в полицию.

Услышав ответ Володи, укрывшийся за обломком ветки Чанг презрительно хмыкнул.

— Похоже, у парня кишка тонка. Девушка рискует ради него, а он ей отказывает в самой пустячной просьбе.

— Просто он честный и порядочный, — вступилась за циркача Дэзи. — И, в отличие от хвастливых самодовольных крыс, умеет трезво оценивать свои возможности.

— У них есть фотография похитителя! — возбуждённо прошептала Гел-Мэлси. — Мы просто обязаны отыскать преступника. Наконец-то нам попалось настоящее задание, а не какое-то фиктивное убийство рыжего сурка.

— Я полагала, что мы здесь для того, чтобы отыскать Убийцу Джексона и Прямо-в-цель, — напомнила Дэзи, с грустью подумав, что в ближайшее время спокойная жизнь ей не грозит.

— Не волнуйся, это мы еще успеем сделать, — беззаботно ответила Мэлси и навострила уши, прислушиваясь возобновившемуся между девушкой и циркачом разговору.

— Если ты не поможешь мне, племя погибнет, — сказала Голубая Ящерица. — И наша любовь погибнет вместе с ним. Без бога-ягуара Питао-Шоо мужчины и женщины пипиль не смогут соединяться друг с другом. Это — табу.

— Но что я могу сделать? — растерянно спросил Володя. — Я даже не представляю, где искать этого бандита.

— Это не имеет значения. Боги помогут тебе, — успокоила его дочь вождя.

— Все готовы? Выходим, — скомандовала Гел-Мэлси. — Но запомните, без крайней необходимости мы не должны разговаривать с людьми. Не стоит отличаться от обычных животных.

Увлечённые спором, девушка и циркач не сразу услышали шум приближающихся шагов. Обернувшись, они онемели.

Озарённые светом луны, к ним медленным торжественным шагом приближались две огромные чёрные собаки, на шеях которых, как миниатюрные жокеи, восседали коричневая и серая крысы. Справа и слева странную пару сопровождали крупный откормленный барсук и вымазанная в грязи небольшая собачка, длинная шерсть которой, судя по всему, когда-то была белой.

Огромные псы подошли к клетке, вильнули хвостами и, ласково лизнув руку Голубой Ящерицы, уселись на землю с умильно улыбающимися мордами.

— Вот видишь! Я же говорила, что боги помогут тебе, — уверенно заявила индианка. — Эти волшебные животные — посланцы богов. Они помогут тебе отыскать статую бога-ягуара и вернуть её племени. Тогда отец поймёт, как он был не прав по отношению к тебе, и благословит нашу любовь.

— Да это же чёрные терьеры, — удивленно сказал Володя. — Pусская порода. В Латинской Америке они практически не встречаются. Наверняка эти собаки сбежали из какого-нибудь цирка. И крысы у них на шеях тоже дрессированные, да тут ещё и барсук.

— Собачки, милые, вы отведёте меня в ваш цирк? — спросил он по-русски.

Мавр и Мэлси дружно гавкнули и утвердительно кивнули головой.

Голубая Ящерица перерезала лианы, закрепляющие дверцу клетки и Володя, наконец-то, выбрался на свободу.

— Я усыпила не только охранников, — сказала девушка. — Всё племя, включая моего отца и этого мерзкого колдуна, отведало пальмового вина, приправленного соком сонной лианы, и крепко проспит до завтрашнего дня. Но, несмотря на это, тебе надо спешить. Ты пройдешь по ложбине между теми двумя холмами, пересечёшь реку и, свернув направо от очень высокого дерева с двумя сросшимися стволами, обнаружишь узенькую, почти неприметную тропку. Она выведет тебя к озеру Петен Итца. Там ты непременно встретишь каких-нибудь рыбаков, и они объяснят тебе, как добраться до поселения бледнолицых. Когда люди моего племени проснутся, они бросятся искать вас. Я постараюсь сбить их со следа.

— Разве ты не проводишь со мной? — спросил Володя. — Боюсь, что один я заблужусь.

— К сожалению, я не могу пойти с тобой. Я останусь, чтобы уничтожить твои следы и направить преследователей в противоположном направлении. Не беспокойся. Тебя будут сопровождать волшебные животные. Они не позволят тебе сбиться со следа. Когда страсти улягутся, я тебя отыщу, и ты поможешь мне вернуть племени статую бога-ягуара.

Володя взял индианку за руки.

— Спасибо тебе за все, — сказал он. — Ты просто замечательная. Такая добрая, храбрая и очень красивая.

Голубая Ящерица вспыхнула до корней волос, и её бронзовая кожа стала казаться скорее медной. Великий Воин её мечты только что назвал ее красивой! Девушка вновь погрузилась в блаженную нирвану любовных грёз, не сразу осознав, что циркач, попрощавшись с ней и не получив ответа, уже отправился в путь, по пятам сопровождаемый волшебными животными — посланцами богов.

"А что, если он уйдёт, и я больше никогда его не увижу?" — эта кошмарная мысль наполнила душу юной индианки невыносимым ужасом.

— Постойте! Я пойду с вами! — крикнула Голубая Ящерица и бросилась вдогонку.