"Проклятый город" - читать интересную книгу автора (Уайт Лесли Т., Хэммет Дэшил, Кейн Пол,...)

Умник Фредерик Небель (пер. Ю. Балаян)

Олдермен Тони Марателли нервно топает по своей гостиной в доме на Ридл-стрит. Марателли тучен, жиром заплыли его глазки, подбородков у него, правда, всего лишь два: второй и третий. Пухлой пятерней он обхватил стакан кьянти, к которому часто прикладывается. Нет, не так следует итальянцу пить кьянти. Но Марателли выглядит весьма взволнованным. И не только выглядит.

Зимний ветер беснуется на улице, иногда свирепо рвется в окна, порою затихает. На Ридл-стрит, названной в честь давно почившего налогового инспектора, темно. Темно и ветрено. Ветер задувает в нее с реки, улица одним концом упирается в Ривер-роуд с ее пирсами и причальными мостками. Когда-то на Ридл-стрит обитали сливки общества. Аристократическая была улица. Потом аристократов потеснил средний класс, улица демократизировалась. Еще позже появился и пролетариат. Соседние улицы и улочки застроились складами, в них расплодились офисы стивидоров, но Ридл-стрит стойко держалась за тротуары коричневыми фасадами жилых корпусов и трехступенчатыми крылечками с колоннами.

Вполне благопристойная улица.

Марателли перестал метаться по комнате, когда в дверь шариком вкатилась его пятилетняя дочурка, в ночной рубашке, обхватив обеими ручонками плюшевого мишку.

— Споконочи, па…

Марателли отставил в сторону стакан, подхватил ребенка, покачал его в сильных, жирных руках.

— Спокойной ночи, ангелочек мой.

Вошла его жена, женщина крупная, выше мужа и массивнее. Она улыбнулась обоим и протянула к ним руки:

— Давай ее мне, Тони.

— Да, мамочка, да, — кивнул Марателли. — Уложи ее и закрой эту дверь. В любую минуту может прибыть капитан МакБрайд.

— Хочешь остаться один?

— Да, мамочка.

Жена озабоченно взглянула на него:

— Это о…

— Да, мамочка. Прошу, уложи ангелочка и оставь меня пока одного.

— Конечно, Тони. — Она печально вздохнула.

Тони засмеялся, встопорщив усы, потрепал за щеку дочку, потом жену, проводил их до выхода из комнаты и закрыл за ними дверь. Затем вернулся к столу, взял стакан, снова закружил по комнате, тяжело топая по ковру и скрипя башмаками. Одет он был в рыжую рубашку, зеленый галстук, красные подтяжки и табачно-коричневые брюки.

В передней раздался звонок. Марателли выскочил, отворил входную дверь:

— О, капитан! Добро пожаловать.

Вошел капитан МакБрайд в сером шевиотовом пальто и серой шляпе. Руки в карманах, в зубах дымящаяся сигара.

— В управлении относительное затишье, так что я смог и отлучиться.

— Да, да, да…

Марателли закрыл щелкнувшую замком дверь. Потом сразу же понесся в гостиную, схватил пару подушек, бухнул их на моррисовское кресло, взбил и умял поудобнее, указал на кресло входящему капитану:

— Прошу, кэп, устраивайтесь поуютнее.

— Спасибо.

— Давайте мне пальто, шляпу…

— Ничего, Тони, не беспокойтесь.

МакБрайд расстегнул пальто, уселся в кресло, шляпу положил на стол. Лицо его было чисто выбрито, прическа в полном порядке, продолговатое лицо привыкло к ветрам и посильнее того, что бушует на улице.

Он откинулся на спинку, закинул ногу на ногу. Брюки с четко заглаженной складкой, башмаки начищены, шнурки завязаны аккуратно, как на манекене.

— Кьянти?

— Лучше чуток виски.

— Конечно-конечно.

Марателли мигом достал бутылки — виски и «Канада драй», — плеснул виски капитану, себе…

— Мне — без… — поднял ладонь капитан.

— Вот так, прошу… — Марателли подал МакБрайду стакан, они выпили.

Капитан уставился на дымок своей сигары.

— Ну, Тони, что у вас стряслось?

Ветер снова заколотился в стекла. Марателли подбежал к окну, закрепил шпингалет. Потом подтащил поближе кресло-качалку, уселся на краешек, раскурил сигариллу и затянулся. Перевел взгляд на глянцево блестящий башмак полицейского офицера. Вздохнул, еще раз затянулся… Наконец, решился:

— Мой сын, Доминик…

— Гм…

— Уже знаете?

— Слушаю, слушаю, Тони.

— Да-да… Вот ведь… Кэп, я ведь хороший парень. Добрый итальяшка. Жена, дети, солидное собственное дело, олдерменом выбрали… В общем, живу порядочной жизнью и не хочу связываться с бандюгами. Мне не нужна никакая помощь ни от какого соседского рэкета. Ко мне часто пристают, но я их всех посылаю вежливо и подальше. У меня семья, хорошая репутация, и я хочу остаться чистым. Кэп, я вас пригласил, потому что… я много думал, и мне помощь нужна, кэп. Что делать, если нужна помощь? Честно говоря, не знаю, но я обращаюсь к вам, может быть, вы мне по-дружески посоветуете, может, поможете.

— Конечно. Рассказывайте, что у вас на душе.

— Этот чертов макаронник… Чиббарро, знаете?

— Сэм Чиббарро?

— Вот-вот!

— Угу.

— Вот, он.

— Что — он?

Марателли вздохнул. Не так-то все легко. Он вытер лицо рукою, откашлялся, глотнул своего кьянти и снова откашлялся.

— Он… Он и мой сын, Доминик. Моему сыну двадцать один. И он… И он…

— И он связался с Чибби, — закончил фразу капитан МакБрайд.

— Да. Да. И… Пресвятая Матерь Божья, если Чибби узнает, что я с вами… что я вам… — Марателли задохнулся и замотал головой. — У меня машины, кэп, у меня грузовики. У меня десять грузовиков, и большие, и поменьше… А Чибби… Чибби хочет, чтобы мои грузовики по ночам возили его бутылки.

МакБрайд снял ногу с ноги, уперся подошвами в пол, поставил локоть правой руки на колено, положил подбородок на кулак и в упор уставился на собеседника. Другой рукой он картинно подбоченился.

— А вы?

— Я!.. — Марателли откинулся в качалке и воздел руки открытыми ладонями кверху. — Я, конечно, отказался.

— И давно началась эта история?

— Уже с месяц.

— А что с Домиником? Как он с ними спутался?

Марателли обмяк на своем кресле, как спущенный воздушный шарик.

— Вот-вот, капитан, именно спутался. Они теперь друзья — водой не разлить, как говорится. Доминик воображает, будто Чибби — парень что надо. А меня величает старым дураком.

МакБрайд опустил взгляд в пол, губы его едва заметно шевельнулись в легкой сардонической усмешке.

Марателли заторопился, в его речи прорезался итальянский акцент.

— Нет, капитан, мой Доминик отличный парень, но что он друг с этот грязный Чиббарро — нехорошо, нехорошо. Я что сделаю? Что сделать? Он надо мной смеяться… Мажет волосы кремом, разгуливает в смокинге с Чибби… миллионер, да и только! Он пока не сделал ничего дурного, но Чибби, этот Чибби…

МакБрайд снова откинулся на спинку кресла.

— Что ж, Тони. Есть у меня, конечно, проблемы, но и ваша тоже не сахар. Я вам сочувствую и сделаю все, что смогу.

— Очень прошу вас, кэп. Доминик каждый вечер кутит с Чибби. Денег у него нет, Чибби за него платит. И где? В клубе «Неаполь», Матерь Божья… И все подобное… и женщины… Ужас, ужас… Моя жена, дочка… Прошу вас, капитан.

— Конечно, Тони.

МакБрайд встал.

Марателли тоже вскочил, тяжело дыша, сипя и сопя:

— Капитан, но ведь если Чибби узнает, что я с вами…

— Не узнает, — отрезал капитан.

Он застегнул пальто, надел шляпу и сунул руки в карманы:

— Пожалуй, я пойду.

— Может, еще виски?

— Спасибо, достаточно.

Марателли проводил его до двери.

— Доброй ночи, кэп.

— Доброй ночи, Тони.

И МакБрайд зашагал по улице, косясь на светящийся под носом огонек сигары.

Джоки-стрит никогда не слыла приличной улицей. Окраина окраины, шесть кварталов от района с яркими огнями к району без ночных огней и затем — река.

После третьего квартала путь не освещался ничем, и лишь в середине четвертого заманчиво сияла реклама. Ее зеленые огни мигали и переливались над тротуаром.

МакБрайд приблизился к клубу не со стороны ярких огней. Он поднялся от Ривер-роуд, со стороны воды. Капитан шагал спокойно, не вынимая рук из карманов; ветер хлестал его сзади, трепал полы пальто над коленями.

Перед двойными двустворчатыми дверьми нес вахту мужчина в поблекшей красной униформе с золотыми галунами. Когда МакБрайд подошел ближе, мужчина положил ладонь на латунную дверную ручку, открыл дверь, и МакБрайд вошел внутрь.

В холле было мрачновато, звук джаз-бэнда звучал приглушенно. Справа, из гардероба, к МакБрайду, вышла девушка, чтобы принять пальто, но он не обратил на нее внимания. Еще одна фигура направилась к вошедшему. Крепкий мужчина с крепкими челюстями и твердым взором.

— Зрение ухудшилось, Ал? — усмехнулся капитан.

— О, кэп…

— Точно.

— Рад видеть, прошу прощения.

Он схватил руку капитана и интенсивно затряс ее. МакБрайд стоял спокойно, слегка улыбаясь, а Ал смеялся, показывая неровные зубы.

Грек Ал Василиакос якшался с макаронниками разных сортов, но не сторонился и полиции. Злачное сие заведение основал, собственно, Майк Дабраччо, уже несколько лет назад, но Майк не поладил с бандой Шарви, и пришлось ему поискать другое местечко, от греха подальше. Ал был назначен самим Шарви, а когда Шарви в ходе общегородских бандитских разборок «забаллотировали» и проводили в мир иной с несколькими огнестрельными дырками в разных жизненно важных органах, Ал продолжил дело самостоятельно. Поначалу он жил чисто-мирно, но вот вернулся из мест не столь отдаленных Сэм Чиббарро по прозвищу Чибби, и МакБрайд уже сомневался в чистоте Ала.

Ал, казалось, несколько нервничал из-за подчеркнутого спокойствия капитана.

— Кого-нибудь ищете, кэп?

— Да нет… Так, зашел по пути. Как дела?

— Очень неплохо, спасибо.

— Ничего, если я посижу?

— О, буду рад, капитан! Прошу, прошу…

МакБрайд снял пальто и шляпу, передал их девушке. Ал проводил его в зал, сам открыл дверь. Зал был затоплен потоками света, оркестр грохотал. МакБрайд подошел к маленькому столику у стены, присел. Ал тотчас подозвал официанта и показал ему на нового клиента:

— Джо, это капитан МакБрайд из управления полиции. Смотри не сунь ему контрабандного дерьма.

— О'кей, босс.

Ал подошел к столику капитана, оперся о столешницу обеими руками и одарил полицейского милейшей улыбкой:

— Как насчет хорошей сигары, капитан? И еще у меня добрая «Золотая свадьба».

— Одобряю, Ал. И то и другое.

— Джо! Коробку «Коронас» и бутылку «Золотой свадьбы».

— О'кей, босс.

— Чего пожелаете, кэп, спрашивайте официанта или меня. Я снаружи. Должен быть снаружи, понимаете.

— Конечно, Ал.

Василиакос отправился назад, в холл, выглядя несколько озабоченным.

Сэма Чиббарро искать долго не пришлось. Он занимал большой стол впереди, возле танцплощадки. И Доминик при нем. И еще громила Кид Барджо, казалось не вмещающийся в свой смокинг. С ними три дамы. Одна рыжая, довольно высокая. Другая брюнетка с волосами, зачесанными за уши. Третья — блондинка с кукольным лицом по имени Банни Даль, отколовшаяся от проезжего бурлеска и какое-то время работавшая с джазом Мильо, пока этот джаз не проредили в случайной перестрелке. Вообще, в зале мельтешило немало народу, контингент смешанный, но при бумажниках. Клуб «Неаполь» ценами не баловал. Выпить — гони два бакса, куверт — четыре. Если к тебе подсядет девушка из заведения, то выпивка потянет уже на три бакса, да еще «Канада драй» для разбавления. Крутые посиделки.

Джо принес бутылку «Золотой свадьбы» и запечатанную коробку сигар. МакБрайд вытащил сигару, откусил конец, Джо поднес спичку. МакБрайд затянулся, и Джо потопал дальше, оставив бутылку на столике. МакБрайд налил себе, пригубил, наблюдая развитие событий за столом Чибби и компании. Вот Кид Барджо поднялся, обошел стол, обнял Банни Даль. Доминику это не приглянулось, он полез на Кида Барджо с кулаками, Чибби бросился их разнимать. Банни засмеялась, но Киду это явно не понравилось. Он послушно уселся на место, однако кидал на Доминика злобные взгляды.

Грянул джаз; Чибби схватил рыжую и поволок ее на танцплощадку. Барджо дулся, Доминик что-то втолковывал Банни, которая вдруг вскочила и понеслась к двери в противоположном конце зала. Барджо тоже вскочил и последовал за ней. Доминик со стаканом и сигаретой сидел спиной к ним, ерзал по стулу и поглядывал через плечо. Наконец он тоже поднялся и направился к дальней двери, довольно неуверенно держась на ногах.

МакБрайд потягивал из своего стакана и сидел спокойно, наблюдал. Танец закончился, Чибби с рыжей вернулись. Чибби заинтересовался отсутствующими, чертыхнулся и направился к той же двери.

МакБрайд оперся на локти, наблюдая за столь популярной дверью. Джаз, ослабив напор, играл какой-то размытый блюз. Обе оставшиеся за столом Чибби девицы обсуждали что-то, недовольно жестикулируя. На танцплощадке стало тесно. Подошел Джо:

— Все в порядке, капитан?

— Да, спасибо.

— Может, сэндвич? Ал велел спросить.

— Нет, Джо.

— О'кей, кэп.

— О'кей.

Джо отошел к соседнему столику, от которого временно отлучились две пары, унес с него четыре наполовину полных бокала, вернулся с четырьмя полными, отметил в блокноте. «Мелкий жулик», — подумал капитан.

Барабанщик напевал, почти не раскрывая рта:

— Ночь темна, и я иду за тобой, за тобой…

Хмурый Чибби появился из-за двери. Быстро подошел к столу, что-то сказал девицам. Те вскочили. Он жестом велел им оставаться на местах и направился к выходу.

— Привет, Чибби, — задержал его МакБрайд.

Чиббарро резко затормозил и обернулся:

— Во как… здорово, МакБрайд. Откуда взялся?

— Да вот, сижу тут… Гляжу по сторонам, скучаю.

— Ну?

— Ну!

— Черт! Вот потеха!

— Потеха?

— Ну, потеха, что я-то вашу милость не приметил.

— Потеха, Чибби.

— Точно потеха, кэп. Ну, еще увидимся.

Чибби заспешил из зала. МакБрайд посмотрел ему вслед. Чибби, выходя, еще раз обернулся в сторону капитана. МакБрайд скосил один глаз. Губы его напряглись, углы рта сползли книзу. Сквозь сжатые зубы протиснулось проклятие. Он снова глянул на дверь в противоположном конце зала.

Две девицы встали из-за стола Чибби и тоже направились к выходу. МакБрайд хмуро поглядел им вслед. Из вестибюля вышел в зал Джо с побледневшим лицом, остановился у двери. Попятился, снова вышел. Капитан поднялся, схватил еще одну сигару, направился к двери. Распахнул ее, остановился.

— Уже уходите, кэп? — спросил Ал Василиакос — как будто с надеждой.

МакБрайд закрыл за собой дверь.

— Где Чибби?

Ал стоял в тени, лица не видать. Вроде бледное.

— Полагаю, ушел, капитан.

— А женщины, что с ним были?

— Тоже…

Сигара МакБрайда вспыхнула, потухла.

— Ал, что случилось?

— Случилось? А что может случиться? Ушли посетители, и все, что такого…

МакБрайд вернулся в зал, прошел между столиками к задней двери. За дверью начинался широкий коридор. Капитан остановился, огляделся. Открыл дверь слева. Темно. Нашарил выключатель, включил свет.

Комната неплохо обставлена, но пуста.

Когда он вернулся в коридор, Ал уже торчал там.

— Кэп, что случилось?

— Не валяй дурака!

МакБрайд рванулся к двери напротив, распахнул ее, включил свет — пусто.

Снова напротив, в комнату, следующую за первой. Там тоже пусто, но еще одна дверь приоткрыта, ведет в соседнее помещение.

— Кэп, в чем дело?

— Заткнись!

МакБрайд пересек комнату, распахнул приоткрытую дверь. Пахнуло прохладой. Капитан включил свет.

Опрокинутый стол. На полу тело Кида Барджо с окровавленным горлом.

— Хм… Что скажешь? — обратился капитан к греку. Тот застыл с разинутым ртом. Капитан шагнул к телу: — Покойник. Какой-то умелец вскрыл ему глотку.

— Господь всемогущий!

МакБрайд пересек комнату и выпрыгнул в распахнутое окно. Проходной двор. Пробежался в основном чтобы не замерзнуть, а не чтобы догнать кого-то, давно удравшего. Подворотня вывела на Джоки-стрит. Никого.

Он вернулся в клуб «Неаполь» через главный вход, прошел в комнату с трупом, где все еще стоял столбом Василиакос. На стене заметил телефон.

— Слушай, Ал, Чибби звонил из холла?

— Э-э…

— Не тяни, раскалывайся, не зли меня.

— Вроде звонил… да.

— О'кей. Он позвонил оттуда сюда, и те, кто были здесь, смылись через окно. А ты их покрывал, задница двуличная.

— Капитан, ради бога…

— Один из троих ухлопал этого придурка.

— Ох… — Грек рухнул в кресло, закрыл лицо руками.

МакБрайд вызвал управление.

Из зала донесся вопль саксофона.

На улице заманчиво подмигивала реклама:

Сержант Отто Беттдеккен жевал мясной пирожок и заедал его сладкой булочкой, когда МакБрайд ввалился в управление в сопровождении Мориарти и Коэна, а также Кеннеди из «Фри Пресс».

— Отто, пиши: Сальваторе Барджо, полных лет двадцать шесть, адрес: «Атлантик-отель». Причина смерти — два удара колюще-режущим спереди в горло.

Беттдеккен заполнил синюю карточку, его круглое лицо затуманилось.

— Убийство из ревности, капитан?

— Ха! — отреагировал Кеннеди.

— Ничего не знаем пока, — ответил МакБрайд. — Морг забрал труп, а я закрыл шарашку на ночь.

— А что грек?

МакБрайд пожал плечами:

— Оставил пока побегать. Никуда не денется. Он дал имена трех фефел. Мэри Даль по прозвищу Банни, рыжую зовут Флосси Рут, а третья, мочалка Барджо, Фрида Хью. Флосси при Чиббарро состоит, Фрида подруга Банни. Чибби живет с Флосси в доме сорок по Брик-стрит. Мы туда съездили, но, естественно, впустую. Я Корсона там оставил, для проформы. Фрида и Банни снимают квартиру в доме двадцать восемь на Тернер-стрит, но их там тоже не оказалось. Там я де Грота посадил, пусть покукует. Конечно, все теперь затихарятся, включая Доминика Марателли.

Беттдеккен покачал головой:

— Тони с ума сойдет.

— Ну что ж… — пожал плечами МакБрайд и исчез в своем кабинете.

Мориарти, Коэн и Кеннеди последовали за ним. МакБрайд вылез из пальто, аккуратно повесил его, расправил. Раскурив сигару, принялся мерить шагами кабинет.

Кеннеди прислонился к стене и передвинул сигарету из одного угла рта в другой.

— Этот Барджо… — размышлял вслух капитан. — Не вижу, чего ради ему глотку перерезать. А Доминик…

— Мудрец-скороспелка этот Доминик, — протянул Кеннеди. — Едва из пеленок, хочет казаться крутым парнем. Типично для этого возраста. Я его случайно знаю. Он замешался в аферу с джазом и может еще схлопотать за это что-то посерьезнее пинка в зад.

— Интересно, кто проткнул Барджо, — сменил тему Мориарти.

— Ну, первой выскочила из зала эта шлюха-потаскуха, Банни Даль, — вспомнил Кеннеди. — Потом Барджо. Последним — Доминик. Получается — Доминик.

— Ничего подобного, — живо возразил Коэн, отрываясь от окна.

— А кто?

— Баба, — уверенно отрезал Коэн. — А остальные ее прикрывали. Из рассказанного капитаном видно, что все они — придурки хоть куда. А шлюху, по причине ее хронической безмозглости, легко склонить к такому подвигу. Что скажете на этот вариант, капитан?

— Много не скажу, — проворчал МакБрайд. — Вы у нас теоретики, ясные головы, вы и говорите. Я подожду, пока мы кого-нибудь из них выловим. Но насчет хронической безмозглости проститутки я бы с выводами не торопился. Кстати, у Доминика мозгов, во всяком случае, никак не больше, судя по его поведению.

Мориарти уселся на стол.

— Я склоняюсь к мысли, что это, скорее всего, баба, — изрек он, болтая ногами. — Типичный случай для бешеной блондинки.

— Тогда, Мори, ждет нас развлекуха в Ричмонде, — усмехнулся Кеннеди. — Журналистки-феминистки навострят перышки, Банни со слезою в голосе поведает, как Барджо посягнул на ее девичью честь, каковую она и спасла нечаянным движением случайно подвернувшегося под руку предмета с остро заточенными кончиками. Девичья честь прожженной проститутки — чем не тема? Видел я ее в бурлеске, знаешь, это не передать, так она смачно… — пустился Кеннеди в воспоминания.

— Ладно, ладно, потом расскажешь, — оборвал его капитан.

— В общем, кто угодно, только не баба, — закруглился Кеннеди.

Утренние газеты навалились на тему, как мухи на свежую кучу дерьма. Особенно обсасывали имя Доминика Марателли, заблудшего отпрыска достопочтенного Антонио Марателли. МакБрайд, добравшийся до дому в два ночи, вернулся в свой кабинет в управлении к полудню. На столе куча рапортов, сообщений, но толкового ничего: ни листка, ни строчки.

Чиббарро, Доминик, а равно и три девицы бесследно исчезли, на квартиры к ним никто не заявился. Город основательно прочесала дюжина опытных детективов, каждый патрульный коп держал ушки на макушке. Чибби оказался не новичком в вопросах бесследного исчезновения. Это исчезновение озадачивало капитана, да и вообще весь случай выглядел дурацким, картина не складывалась. С чего бы Чибби связываться с убийством, от которого ему никакого проку?

Вскоре после капитана в управление заявился Тони Марателли. Его ночные события потрясли. Трясся он в буквальном смысле слова.

— Кэп, ради всего святого, что мне делать?

— Что ж тут поделаешь, Тони, ждать надо, ждать. Полиция действует. Ничего пока не сделаешь.

— Да-да, это я понимаю, но… Может, что-то все же можно сделать?

— Прежде всего, успокоиться. Доминик, конечно, крупно вляпался, ничего не попишешь. Тут я ничего не могу изменить.

— Пресвятая Матерь Божия, позор-то какой! А жена, видели бы вы ее!

— Понимаю, Тони, понимаю, глубоко сочувствую вам и вашей жене, но чем теперь поможешь?

Тони протопал к стулу, тяжело на него опустился. Стул жалобно скрипнул. Тони закрыл лицо руками и простонал. МакБрайд заерзал на своем стуле, глядя на Марателли. Он действительно жалел этого итальянца. Бедняга-макаронник пытался честно вести свой не слишком крупный бизнес, пытался достойно жить, воспитывать детей, хороший семьянин, общественник, выбран в олдермены… Но что это все для публики, когда газеты орут с первых полос о том, как сын его спутался с известным бандюгой Чиббарро и дешевыми шлюхами, а кончил убийством еще одного матерого бандита?

— Тони, ступайте домой, попытайтесь успокоиться. И не теряйте надежды. Пока нам остается лишь надеяться.

Тони вышел, волоча ноги, упершись взглядом в пол. Трагедия! Как еще это назовешь? Трагедия доброго человека, связанного сетями родства. Человек предполагает, а жизнь располагает. Не можешь ты выбрать себе предков, не можешь выбрать потомков. Человека всегда рассматривают через увеличительное стекло, и тем более мощное, чем выше его общественное положение. Эта лупа общественного мнения запросто превратит ангела в дьявола.

Полицейская сеть, раскинутая МакБрайдом, оказалась дырявой. Трое суток прошло — и никто в эту сеть не угодил. Кид Барджо скрылся в земле сырой, Мориарти и Коэн затесались в толпу скорбящих и зевак — не из уважения к личности покойного, а потому, что порой убийца почему-то заявляется на похороны жертвы. Но не в этот раз. К выходным «Ньюс Зкзаминер» приурочил колючую и ядовитую редакционную статью относительно неспособности некоторых полицейских чиновников держать в узде местный преступный элемент. Имелся в виду, разумеется, не называемый по имени МакБрайд, который прочитал статью, через строчку ругаясь и бухая кулаком по столешнице. Автор особо напирал на факт, что в момент совершения преступления авторитетный представитель сил правопорядка развлекался в клубе «Неаполь».

— Ну да, сидел я там, — раздраженно бросил МакБрайд, повернувшись к Кеннеди. — Но я ведь не ясновидящий! Ничто не указывало на то, что сейчас кого-то замочат. Пили, кутили, слегка базарили… Совершенно обычная была обстановочка….

— Поговаривают, что капитан МакБрайд сдает помаленьку, — подначил Кеннеди.

— Кто? — взвился МакБрайд.

— Да всякие там…

МакБрайд ткнул в репортера указующий перст:

— Скажи этим «всяким», что я сейчас тот же, что и двадцать лет назад.

— Тони Марателли давно видел?

— В день после убийства. Приперся ко мне в кабинет. Лица на нем не было. А чем я ему мог помочь? Отослал его домой, посоветовал успокоиться.

В дверь резко постучали, и не успел МакБрайд рта раскрыть, как в кабинет ворвался сержант Беттдеккен с бананом в руке и лицом цвета спелого томата.

— Кэп, звонок от Скофилда! Бог мой, там черт знает что творится на Ридл-стрит. Фасад дома Тони Марателли взорван, дом горит!

— Вот дьявол! — воскликнул Кеннеди. — А мы как раз его помянули.

МакБрайд уже прыгнул к вешалке, протягивая руку за пальто и шляпой.

На Ридл-стрит, естественно, собралась толпа.

Ночь темная, но пламя пожара светит ярко, зарево заметно издалека. На месте происшествия несколько пожарных машин, черные змеи шлангов поблескивают влагой, сверкают шлемы пожарников.

Вода шипит в пламени, ледяной коркой покрывает мостовую. Температура воздуха ниже нуля. В толпе зевак люди жестикулируют, оживленно что-то обсуждают. Выползли даже местные жительницы в спешно накинутых пальто, с детьми на руках.

Подкатил элегантный красный автомобиль с блестящим колоколом над капотом. Из него вылез солидного вида седовласый шеф пожарников, подошел к руководителю тушения, перекинулся с ним парой фраз.

С глухим рокотом обрушилась еще часть стены. Взметнулись в воздух пыль, снопы искр, обломки, из толпы зевак донеслись крики испуга. Двое патрульных копов сдерживали любопытных, отпихивая наиболее ретивых за спешно протянутую ленту ограждения.

МакБрайд вылез из дежурной машины управления, за рулем которой остался Хоган, а заднее сиденье украшал своим присутствием Кеннеди. МакБрайд засунул руки в карманы пальто, направился к патрульному Скофилду. Тот тоже заметил капитана, подбежал, отсалютовал.

— Где Тони? — с ходу спросил МакБрайд.

— Напротив, в доме пятьдесят пять.

— Жертвы, ранения?

— Тони по башке получил, шишка, больше ничего, слава богу. Жена цела, но в истерике, понятное дело.

— Где вы были, когда это тут началось?

— В трех кварталах, на Ривер-роуд. Услышал и сразу бегом сюда.

МакБрайд кивнул полицейскому:

— Схожу гляну на Тони.

Он вошел в дом пятьдесят пять. Дверь приоткрыта, в холле народ. Направо — дверь в гостиную. Там в кресле сидит врач «скорой помощи» в белом халате, хмуро сосет сигарету. Тони обмяк в другом кресле, запахнутый в махровый купальный халат, тупо смотрит прямо перед собой. Его жена разместилась на диване, она сжимает в руках дочку, стонет, раскачивается, дрожит, всхлипывает. Рядом с нею женщины, у одной в руке стакан воды.

МакБрайд вошел, окинул внимательным взглядом всех присутствующих, подошел к Тони, остановился. Тони вздрогнул, осознав его присутствие, попытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь какой-то цыплячий писк. Он закрыл глаза.

МакБрайд вынул одну руку из кармана, положил ее на плечо Тони, ободряюще сжал плечо, слегка встряхнул:

— Отключитесь от этого, Тони.

— Пресвятая Матерь Божия…

— Понимаю. Понимаю. Но надо отключиться. Вы живы. Ваша жена жива. Ваша дочь жива. Это главное.

— Как будто… Как будто конец света…

Кончиком туфли МакБрайд подтянул поближе стул, уселся, затянулся, вынул сигару изо рта и оперся рукой с сигарой об колено.

— Тони, надо от этого отключиться. Отвлечься.

Тони вздрогнул.

— Меня выбросило из кровати, как… как… — Он простонал и закрыл лицо руками.

МакБрайд глянул на свою сигару, потом на Тони:

— Вы спали, когда это случилось?

— Да… Спал… Стена рухнула внутрь.

— Получали какие-нибудь предупреждения? Письма с угрозами, звонки?

— Нет… Нет… Ничего…

— Тони, встряхнитесь, постарайтесь отвлечься. Думайте о том, какие шаги предпринять для устранения ущерба. Вы ведь человек действия. Мы еще увидимся.

Он еще раз сжал плечо пострадавшего, встал, вернул на место: сигару — в рот, руки — в карманы. Оглядел присутствующих, о чем-то размышляя. Вышел на улицу, остановился на трехступенчатом крылечке, наблюдая за пожарными. Вода еще лилась в дом. Пламя угасло, но раскаленные балки и камни фундамента все еще шипели.

Кеннеди подошел к крыльцу; огонек сигареты выделялся на фоне темного силуэта головы. Остановившись у нижней ступеньки, он спросил:

— Ну и зачем бы им швырять бомбу в дом Тони, кэп?

— Кому?

— Я так полагаю, что парни те же…

МакБрайд спустился с крыльца.

— Может, и те же, но зачем — не имею представления.

— Вернемся в управление, выпьем?

— Нет, я еще здесь поторчу.

Через полчаса пожарные перестали лить воду в развалины, начали свертывать оборудование. Фасад дома исчез полностью. Просматривались интерьеры верхнего и нижнего этажей, развалины, обломки.

МакБрайд подошел к пожарному начальству, обменялся с ними несколькими фразами. Одолжил у одного из пожарных фонарь, поднялся по почерневшим каменным ступеням. Перешагнул через бывший порог, посветил фонарем по сторонам. Пригнулся под рухнувшей балкой, переступил через кучу обломков, добрался до гостиной.

Дверь облеплена черным намокшим, уже начавшим подмерзать пеплом. Резкий запах гари. Мебель… Кресло, на котором он сидел во время своего визита к Тони, обгорело, промокло, сломано. Далее к лестнице, по рухнувшей штукатурке и каким-то обломкам. Поднялся наверх. Белый луч фонаря вырвал из тьмы стулья, шкаф, пропитанную водой и черной грязью постель… Он посетил все три спальни разрушенного дома Тони, осматриваясь и думая о чем-то, спустился вниз, пошел возвращать фонарь.

— Спасибо, — сказал он пожарному, отошел, остановился на тротуаре, опустив голову и засунув руки в карманы. Заметил подошедшего Кеннеди.

— Ну что, кэп?

— Погулял.

— Что-нибудь увидел?

— Да так… Кое-что.

Тони Марателли стоял у окна дома пятьдесят пять по Ридл-стрит, глядя на руины своего жилища. Мало радости от этого зрелища. Видно его супружеское ложе, кроватка в соседней комнате, в которой едва избежала гибели дочурка, просматривается и спальня Доминика.

Тони выглядел осунувшимся, истощенным, а истощенный толстяк — зрелище поистине трагическое. С улицы и тротуара муниципальные служащие уже убирали обломки, прохаживался по тротуару полисмен, следя за сохранностью остатков имущества погорельца.

Конечно, думал Тони, дом можно отстроить, и он это сделает. Денег хватит с лихвой. Но старый дом со старыми воспоминаниями погиб. Здесь он жил пятнадцать лет, сначала как жилец, съемщик, затем в качестве собственника. Первые свои средства он заработал как строительный подрядчик. Больно видеть погубленное строение, тем более свое, родное. Он поплотнее запахнул толстый халат, всхлипнул.

На противоположной стороне улицы показался капитан МакБрайд, подошел к патрульному, поговорил с ним, окинул взглядом разрушенный дом. Тони насторожился. МакБрайд, конечно, друг, но…

Капитан отвернулся от пожарища, пересек улицу. Тони услышал звонок. Миссис Рекоу, давшая его семье приют, показалась из своей спальни.

— Не беспокойтесь, миссис Рекоу, это ко мне.

Хозяйка дома кивнула и исчезла.

Тони подошел к двери, открыл.

— Доброе утро, Тони, — приветствовал его капитан, входя в прихожую. Они вернулись в гостиную, МакБрайд снял шляпу, положил на стол. — Как самочувствие?

— Поганое, капитан. Да, поганое.

Да и вид у него тоже не из лучших. Небритый, волосы в беспорядке, щеки обвисли до плеч.

МакБрайд, спавший в эту ночь лишь шесть часов, выглядел свежо и бодро. Он подошел к окну, остановился, глядя на муниципальных уборщиков на тротуаре, затем повернулся к Тони.

— Тони… — начал он и замолчал, глядя в пол.

— А? — подслеповато прищурился Тони.

— Тони… Я насчет Доминика.

Тони провел рукой по лицу, как будто снимая паутину:

— Вы его нашли?

— Нет.

— А-а… Я думал, нашли.

— Нет, не нашли.

— А-а… — Голос усталый, сиплый.

МакБрайд поднял взгляд и уставился в глаза Тони, глядя пристально, «с выражением», с подтекстом.

— Лучше поговорить начистоту, Тони.

Тони замер, взгляд его вильнул куда-то за плечо капитана.

— Начистоту, — повторил капитан МакБрайд.

— Как? — Тони огляделся, как будто искал поддержки у кого-то, кого в комнате не оказалось.

— Сколько времени Доминик находился у вас в доме до того, как грохнулся фасад?

— Пресвятая Дева Мария! — пробормотал Тони, оседая на стул.

— Сколько, Тони?

— Капитан, капитан… — заторопился Тони. — Слушайте, не мог же я выдать своего сына, когда он приплелся в слезах, как ребенок, ища защиты? И еще при матери, которая в истерике молит о том же. Да и сам я… Ведь он же дитя мое, плоть от плоти моей, какой же я отец, если я его выдам? Он ведь еще мальчик, капитан…

— Стоп, Тони, — прервал его излияния МакБрайд. — Это все я могу понять, я не об этом. Я только спросил, как долго он находился в доме?

— Три дня. Только три дня. Но… Но я не мог вам сообщить, кэп. Он просил защиты. Он сожалел обо всем. Он очень сожалел, что связался с этим проклятым Чибби. Но он ничего не сделал. Он не убивал этого боксера-мордоворота…

— А кто убил?

— Не знаю.

— Тони…

— Господом клянусь, кэп, не знаю.

Капитан сузил глаза:

— Доминик это знал. И он сказал вам.

— Нет, нет!

— Тони! — Голос капитана стал резким и холодным, как северный ветер зимой. — Я к вам отношусь по-доброму. Я знаю, вы парень честный. Вы лучший макаронник, с которым я знаком. Но вы должны и далее оставаться таким же честным и чистым. Перед собой и передо мной. Меня за это убийство травят, потому что черт меня занес в этот кабак в самое неподходящее время. Но даже и без этого личного мотива я искал бы убийцу.

— Но Доминик его не убивал.

— Это я уже слышал. Это я допускаю. Кто убил? Доминик что-то говорил. Вы беседовали с ним. Что вам рассказал сын?

Тони развел руками, выпятил губы, как будто готовясь заплакать.

— Ничего не сказал, кэп. Ничего. — Марателли покачал головой. — Уж я его донимал, допекал, умолял. Но он только твердил, что он не убивал Барджо, крестом Господним клялся и распятие целовал. Кэп, клянусь, это правда, я знаю сына.

МакБрайд вытащил одну руку из кармана, поскреб подбородок, спрятал руку обратно. Щеки его слегка порозовели, в голосе, когда он снова открыл рот, чувствовалась напряженность.

— Хорошо. Он был в вашем доме. Когда он покинул дом?

— Когда начался пожар. Я слышал, как он вскрикнул в соседней комнате, но, когда я туда вбежал, его уже не было. Он удрал. И где он теперь?

— Мне тоже хотелось бы это узнать. Я понял, что он был в доме, когда зашел после пожара. Понял, что сбежал он впопыхах. Рубашка, смокинг на вешалке… Иные следы присутствия… И следы бегства.

— Да-да. Он сбежал, потому что боялся.

— Понимаю.

— А теперь…

— Его жизнь, — перебил МакБрайд, — гроша ломаного не стоит, если Чибби и компания выйдут на его след. Они боятся утечки информации. Потому и ваш дом пострадал.

Тони принялся раскачиваться:

— Боже мой, если бы я знал, где он, я бы вам сказал, кэп. Я не хочу потерять сына. Если бы я только знал, где он!

— Куда вы теперь направитесь?

— В отель. Скорее всего, в «Максим».

— О'кей. Но помните: если Доминик выйдет на вас, сразу же сообщите мне. Для него сейчас единственное безопасное место — тюрьма.

— Тюрьма! — ужаснулся Тони.

— Тюрьма. И не надо драматизировать. Там у нас очень приличная обстановка. Дайте мне знать, когда переедете в «Максим».

— Да-да… Капитан, ведь мы с вами друзья, да?

— Разумеется, Тони, разумеется, друзья.

— Спасибо, кэп. Спасибо. Ох, моя бедная жена…

— Ну, распуская нюни, вы ей не поможете. Возьмите себя в руки, черт побери! Побрейтесь. И беритесь за дела!

Он хлопнул Тони по спине и направился к выходу.

Когда МакБрайд вернулся в свой кабинет, Мориарти и Коэн пытались сыграть партию в «Мичиган». Они взглянули на вошедшего и снова углубились в карты.

МакБрайд избавился от пальто, подошел к играющим, присел рядом:

— Сдайте и мне, что ли.

— Как дела? — поинтересовался Коэн.

— Да никак. По-всякому. Тони ни хрена не знает. Что Доминик был дома — признался. И что смылся с началом пожара — тоже подтвердил.

— А насчет…

— Ничего.

— А если Тони врет? — спросил Мориарти.

— Не думаю.

— Уверен?

— Пожалуй. Не вижу я его вранья.

— Доверчив ты становишься, капитан.

— Дело не в этом. Тони — честный парень и играет по-честному.

— Почему тогда он не сказал, что парень вернулся домой?

МакБрайд вгляделся в свои карты.

— У тебя когда-нибудь были дети?

— Насколько мне известно, нет.

Капитан двинул четыре фишки на даму.

— Если б были, ты бы не спрашивал.

— Ну-ну, — вздохнул Мориарти.

— Думайте, что хотите, — небрежно сказал МакБрайд. — Травите меня вместе с продажной прессой. Если бы я все принимал всерьез, я б давно в реку сиганул с горя. Но вы все для меня просто мелкие вонючки.

— Ну, кэп! — расхохотался Мориарти.

— И слушайте-ка, — продолжил МакБрайд, посерьезнев. — Надо раздобыть этого Доминика. Он рыщет где-то в одиночку. Даже до тебя, Мори, может дойти без разъяснений, что после того, как парень оставил стаю Чибби и сбежал домой, он подвергается опасности. Назад в банду ему пути нет. Так, Мори? Понимаешь?

— Кушай, Мори, кушай, — усмехнулся Коэн.

— Нам нужен Доминик, но он и Чибби нужен. Так что нужно добраться до него первыми, до того, как его пригвоздят бандюги. Что-то он знает, и они от этого знатока хотели б избавиться.

— Во всяком случае, это убивает идею Кеннеди, что Доминик ухлопал Барджо. Я считаю, что его эта жаба заколола.

— Эй, это я первый решил, что баба ножиком ширяла, — ревниво вскинулся Коэн.

— Ладно, ладно, ты самый умный.

— Моя идея, возможно, не без недостатков, — донесся от двери новый голос, и в кабинет вошел Кеннеди. — Но если убийца — милая леди, то с чего Чиббарро так резво постарался убрать подальше свою особу, Доминика и трех девиц?

— Неужто ты чего-то не знаешь, Кеннеди? — удивился МакБрайд. — Ты никак вопросы задаешь?

— Ладно, Мори, пусть я ошибался, определив Доминика в убийцы. Признаю свою ошибку. Но скажи, умник, с чего Чиббарро играет в прятки?

Мориарти насупился.

— Вот так, — усмехнулся Кеннеди. — Убила девица, простая шлюшка. Что она для Чибби? Да он бы ее на блюдечке услужливо поднес кэпу, горя праведным гневом, так сказать. Но он с чего-то спасает ее смачную задницу. Чего ради? Ну, напрягись, Мориарти.

МакБрайд не смог удержаться от улыбки при виде озадаченных физиономий Мориарти и Коэна.

— Вы крутые копы, ребята, особенно если нужно кого-нибудь повязать, — утешил он подчиненных. — Но что касается мыслительной работы, то тут с нашим гением Кеннеди никто не сравнится, так что не расстраивайтесь.

— Я тебя завтра дважды в газете упомяну, — пообещал Кеннеди. — Но добудь Доминика и расколи его. Я не утверждаю, что девица пришила Барджо. Но если она его пришила, то что-то еще за этим делом кроется, не простая разборка на почве поруганной чести простой профессиональной шлюшки.

— Кеннеди, ты гигант мысли, — восхитился МакБрайд без видимой усмешки. — Иногда ты просто зануда, но сегодня от твоих мудрых озарений никуда не денешься.

— Я тебя завтра три раза упомяну в газете, кэп. Еще меня похвалишь, и я тебя на первой полосе в заголовке дам.

— Еще раз газету помянешь, и я о твой зад ботинок вытру, — пригрозил капитан.

— Ладно, ребята, давайте лучше бутылочку помянем, — ухмыльнулся Кеннеди.

МакБрайд вытянул из стола бутылку «Дьюара».

В каком-то смысле Доминик Марателли оказался между Сциллой и Харибдой. Если принять всерьез предположение капитана, что он оставил своих друзей-преступников и те его преследовали. Его преследовали бандиты, его искала полиция.

Мориарти и Коэн работали сверхурочно. Искали детективы управления, искали копы из участков. Искали патрульные. Исходили из того, что Доминик спешно удрал из горящего родительского дома, что он сломлен, ему некуда податься. Человек должен питаться, чтобы жить. Где-то спать. Зимой ни в городе, ни на природе не сыщешь удобного ночлега под открытым небом.

Искал и МакБрайд. И он в одиночку бродил по улицам, заглядывал в дешевые ночлежки, забегаловки, расспрашивал информантов, по большей части, в ночные часы.

О Чибби и трех девицах тоже не поступало никаких сведений. МакБрайд понимал, что жизнь Доминика Марателли зависит от того, кто его обнаружит первым. Папаша беглого сопляка отмечался ежедневно, но ничего нового сообщить не мог, лишь сам с надеждой интересовался результатами поисков.

В середине следующей неделе пресса сообщила, что Антонио Марателли ушел с поста олдермена. Политические обстоятельства естественным образом диктовали этот шаг. О чем сейчас его мысли, кроме спасения сына… И ему «подсказали»… Принудили? Пригрозили?

— Сей молодой мудрец-засранец заслуживает хорошей порки, — высказался по этому поводу Кеннеди. — Папаша его получил возможность политического роста, гордился этим, радовался, а сынок-щенок одним махом все изгадил.

МакБрайд вздохнул и продолжил исследование ночных улиц…

Снова свистит зимний ветер на темной улице, снова мигает зеленым заманчивая реклама.

Подойдя ближе, капитан услышал, как топает и стучит каблуком об каблук швейцар, стараясь согреть ноги. МакБрайд подошел ближе, швейцар перестал топать и с улыбкой распахнул перед ним дверь.

Он не сразу узнал капитана, а когда узнал, на лице у него проявилась растерянность. Он замер, придержав дверь.

— Что? — спросил капитан, глянув с интересом.

— О… приветствую, капитан. Прошу прощения, сразу не признал… От неожиданности… — Дверь распахнулась шире.

МакБрайд вошел, остановился у двери, оглядываясь. Девушка-гардеробщица подошла, но он отрицательно покачал головой. Она узнала его, закусила губу и удалилась. С другой стороны появилась накрахмаленная белая грудь, незнакомый голос протянул:

— Приветствую, любезный…

— Я МакБрайд.

— О… капитан…

— Где Ал?

— Меня зовут Патси. Я вместо него. Чего-нибудь желаете?

— Пригласите Ала.

— Э-э… Его нету. Вышел.

— Куда?

— Не знаю. Около часа назад ушел. Если подождать желаете, можете посидеть, в отдельной комнатке можно…

— Нет, ждать не буду.

— Как скажете, капитан.

Из зала доносился вой и грохот джаз-бэнда.

МакБрайд открыл дверь, вышел, огляделся. Швейцар исчез.

Руки МакБрайда, как всегда, были в карманах, и правая обхватила рукоять оружия. Он нырнул в узкий проход между домами, ведущий во двор, пожевал губами, быстрым и легким шагом двинулся по проходу.

Вошел во двор, увидел дверь и освещенное окно. Окно зашторено. Подошел к двери, схватил за ручку — не заперто. Приоткрыл, прислушался, потом распахнул и вошел в коридор, освещенный стенными бра. Однажды он уже входил в этот коридор, но с другой стороны. Капитан закрыл за собою дверь.

Из дальней правой двери вышел Доминик в сопровождении швейцара и Ала Василиакоса. Капитан не успел открыть рта. Доминик, собиравшийся идти к задней двери, увидел МакБрайда и изменил намерения. Он круто развернулся и рванул в противоположном направлении.

— Эй, стой! — крикнул МакБрайд.

Он бросился по коридору мимо швейцара и Василиакоса. Сквозь распахнутую Домиником дверь хлынула музыка, донесся шум зала. Капитан ворвался в зал. Доминик несся мимо столиков в сторону выхода. МакБрайд помчался за ним. Оркестр сфальшивил и замолк, танцующие остановились, глядя на бегущих.

МакБрайд обогнул пьяного, качнувшегося в его сторону, и достиг входной двери зала в шести шагах от беглого итальянца. Дверь захлопнулась перед его носом, а когда он ее открыл, увидел, что дверь на улицу тоже захлопнулась.

МакБрайд пулей проскочил прихожую, вылетел на улицу. Доминик, гулко топая, бежал к Ривер-роуд. МакБрайд понесся следом, вытащив пистолет из кармана.

— Стой, Доминик! — завопил он.

Но Доминик не остановился.

Они уже приближались к Ривер-роуд. Капитан поднял пистолет и дал предупредительный выстрел поверх головы бегущего. Тот вильнул, постаравшись скрыться в тени домов. Еще один выстрел, пониже, но достаточно безопасный.

Впереди, на перекрестке Джоки-стрит и Ривер-роуд, сиял дуговой фонарь, под который из тьмы выступил патрульный коп. Доминик тоже увидел полицейского, вильнул на другую сторону. Полицейский за ним. Доминик бросился к центру улицы, развернулся… и остановился.

Первым до него добежал МакБрайд:

— Подними руки, парень!

— Я… я…

— И помолчи. Зелоу, это вы? Обыщите его. Скорее всего, на нем ничего, но на всякий случай…

Патрульный Зелоу быстро обхлопал парня:

— Чистый, кэп.

МакБрайд вытащил наручники и защелкнул руки Доминика за спиной. После этого засунул пистолет в карман. Доминик дрожал от возбуждения и от холода. В спешке он не захватил пальто.

— Зелоу, сходи в «Неаполь» да прихвати эту греческую птичку, Василиакоса. Доставь его ко мне в управление. Свою птичку я в такси доставлю.

— О'кей, кэп.

— А заведение закрой на сегодня. Пусть отдыхают.

— Понял.

МакБрайд подхватил задержанного под руку и шагнул с ним в сторону Ривер-роуд.

— Капитан, Василиакос совершенно ни при чем, честное слово…

— Заткнись. Эй, такси!

Лампа сияла под зеленым абажуром, заливая светом гладкую поверхность стола и двоих, занявших места по его разные стороны.

Напротив МакБрайда сидел худощавый молодой человек с черными кругами вокруг глаз и с черной щетиной на щеках, с чернотой упрямства в глазах, с всклокоченными волосами, все еще блестящими от не так давно нанесенного на них масла. Под тонким пиджаком белая рубашка, но воротничок к ней не пристегнут.

— Ну, доволен всем, что натворил?

— А что я такое натворил?

— Мы по этому еще пройдемся. Ишь, умник нашелся, вздумал бандюгами управлять. На отца-мать глянуть жалко. Дом спалили. Отца из олдерменов выгнали. Конечно, тебя стоит за это пожалеть.

— Я не прошу никакой жалости.

— Конечно, не просишь. Просто ждешь ее как должного. Жалости от меня ты сейчас не дождешься, но мне нужно знать, кто убил Барджо.

— Не знаю.

— То есть, если перевести на нормальный человеческий язык, не скажешь.

— Переводите, как хотите.

МакБрайд уперся локтями в стол и угрожающе свел брови:

— Ты расскажешь мне все, что знаешь, милый мой.

— Черта с два.

— Всех чертей и ангелов вспомнишь, все вспомнишь, как маму звать, забудешь, а это расскажешь.

— Слушайте, я не убивал Барджо. У вас против меня ничего! И на мне ничего. Я не убивал его.

— А почему смылся?

— Это мое личное дело.

— А почему прятался дома?

— Это тоже мое личное дело.

— Деловой молодой человек. А что Чибби твой труп нужен, тоже твое личное дело?

— Вы ничего не знаете.

— Поэтому и интересуюсь, двуличный, двуязыкий, двоедушный червячок-соплячок. Слушай-ка меня внимательно. Я хорошо отношусь к твоему папаше. Я пытаюсь помочь тебе, оказать тебе снисхождение, которого ты не заслуживаешь. Не потому, что ты мне по душе, но из симпатии к твоему отцу. Он этого заслуживает. А ты — просто возомнивший о себе черт знает что паршивый щенок. И вот что: мне нужен Чибби или одна из его девах, из тех, что были с вами в ту милую ночку в «Неаполе», когда вы хором отправили Барджо на кладбище. Мне, в общем-то, все равно, кого из них добыть, но один из них нужен. И ты мне в этом поможешь. Добром или иначе.

— Мне нечего сказать. Да, я был там. Но никому ничего не сделал и не собираюсь ни на кого стучать.

— Ну и тупой же ты, — вздохнул МакБрайд, поднимаясь на ноги. — Неужели ты не соображаешь, что Чибби ждет не дождется момента, чтобы выплеснуть твои мозги на мостовую? Вроде должен понимать… Должен понимать, что, кроме нас, тебя никто не спасет.

Доминик сжался на своем стуле, кусая губы и беспокойно оглядываясь по сторонам.

— Ничего я вам не скажу, — буркнул он наконец.

Дверь открылась, патрульный Зелоу впихнул в кабинет Василиакоса:

— Задержанный доставлен, кэп.

— О'кей, Зелоу. Привет, Ал. Чего это ты такой взъерошенный, что тебя беспокоит? Зубы заболели?

— Так… Так нечестно, капитан.

— Да что ты говоришь? Гляди-ка, оскорбленная невинность! А укрывать у себя беглеца, скрывающегося от полиции, — честно?

— Я его не укрывал. — Василиакос прижал обе руки к груди. — Не укрывал. Он пришел ко мне, этот парень, попросил денег, чтобы смыться из города. Я ему денег не дал. И отругал за то, что он ко мне приперся.

— Все так и было, капитан, — вмешался Доминик. — Он правду говорит. Я пришел и попросил денег взаймы, вот и все.

— Вот-вот, — закивал Василиакос. — Вот и все.

— Не знаю, не знаю, не уверен, — проворчал МакБрайд. — Ты уже не раз пытался меня обвести вокруг пальца, черт хитрожопый. Проводи-ка его, Зелоу, пусть пока отдохнет в холодной.

— О'кей, кэп, — отозвался Зелоу.

— Капитан, отпустите меня, войдите в положение…

— Сколько раз мне входить в твое положение? Когда ты в мое войдешь?

— Ка…

— Давай, давай, не задерживай, — подпихнул его к выходу Зелоу.

МакБрайд вернулся на свой стул, уселся прямо, не опираясь на спинку. Глаза его сверкали синим сварочным огнем.

— Н-ну, видал, к какому типу ты обратился? Он заботится только о спасении собственной задницы. Как только открыл рот — сразу чего-то клянчит.

— От меня не дождетесь, я клянчить не буду.

— До-ми-ник, — по складам выговорил МакБрайд с угрожающим спокойствием и откинулся на спинку стула. — Предупреждаю, дело идет к тому, что ты получишь по ребрам. Мне нужна информация, и я не буду долго раздумывать о средствах ее получения. Веди себя хорошо, или я поведу себя очень плохо.

— Вы собираетесь меня бить?

— Я лично — ни в коем случае. Процедура отлаженная. Есть специалисты.

— Значит, вы как раз такой коп-бульдозер, каким вас все и считают! Грубое, жестокое животное!

— Совершенно верно, — спокойно, как будто с облегчением кивнул МакБрайд. — Рад, что до тебя наконец это дошло.

Доминик вскочил, трясясь от возмущения:

— Вы не смеете ко мне прикоснуться! Не смеете! Не смеете!

— Играй по правилам…

Зазвонил телефон. МакБрайд схватил трубку:

— Капитан МакБрайд. Да, Мори… Да… Что?.. Нет-нет, продолжай…

Он замолчал, слушал, глаза его сузились.

— Давай адрес. Да… 22, Рамфорд-стрит, понял. Еду.

Бухнув трубку на рычаг, он рванулся к двери, распахнул ее и заорал. Вбежал полисмен.

— Сунь парня в камеру, Майк. У меня свидание с дамой.

Схватив шляпу и напяливая на ходу пальто, капитан понесся в дежурку. Он кликнул Хогана, и тот понесся выводить машину. МакБрайд выбежал на тротуар.

Рамфорд-стрит отходит от Марбл-роуд и взбирается на пологий холм у северной границы города. Мрачная местность, дорога окаймлена стенами трех-четырехэтажных домов-казарм для мелких съемщиков. Обычная мирная окраина, радующая отсутствием происшествий.

Хоган переключил скорость, полицейский автомобиль натужно взвыл на подъеме. Впереди у обочины МакБрайд увидел карету «скорой помощи» и небольшую группу людей.

— Похоже, приехали, Хоган.

— Угу…

Водитель пристроил машину позади «скорой», МакБрайд вышел, увидел патрульного, патрульный увидел МакБрайда и отсалютовал:

— Второй этаж, кэп.

— Ясно.

МакБрайд вошел в пыльный вестибюль, начал подъем по узкой лестнице. А вот и открытая дверь. В дверном проеме еще один полисмен, отступивший в сторону, чтобы пропустить капитана. В первой после прихожей комнате сидит на стуле Кеннеди, взгромоздив на стол ноги. Курит.

Возле него расхаживает взад-вперед Коэн, тоже курит.

— Привет, кэп, — бросает он и кивает в сторону следующей двери.

В следующей комнате врач «скорой помощи», Мориарти и два полисмена в форме. Они сгрудились возле кровати, на которой угадывается женская фигура. Ноги лежащей торчат из-под длинной ночной рубашки. Рядом с кроватью работает электрический аппарат искусственного дыхания. Мориарти повернул голову, увидел МакБрайда, вышел.

— Банни Даль, — сообщил он.

— Что случилось?

— Газ.

— Гм… Самоубийство?

— Не знаю. Не уверен. Мы с Айком заскочили в закусочную на Марбл. И с Кеннеди. Только собрались в картишки перекинуться, как ворвался патрульный, Кронкхайзер, и к телефону. Он был на обходе на Рамфорд, и тут какая-то тетка выскочила, вопит, зовет на помощь. Соседка. Она унюхала газ, постучалась, а там не отвечают, ну она и понеслась. Кронкхайзер выломал дверь, нашел Банни на полу у плиты, вон там.

— Как она?

— Хреново. Еле жива. Они начали здесь откачивать, боятся, что до больницы не довезут.

МакБрайд подошел к кровати, глянул на жертву отравления, отошел.

— Подозрительно.

— Да, — отозвался Кеннеди. — Не повезло девушке.

МакБрайд помолчал, потом вдруг ляпнул:

— Я Доминика поймал.

Ноги Кеннеди мигом оказались на полу, а он — на ногах.

— Где? Плоды расследования, как бананы, гроздьями.

— В «Неаполе». Он зондировал Василиакоса насчет деньжат, а тут я заявился. И грека взял. Жулик чертов, я его еще помариную. Он явно больше знает, чем говорит.

— Доминик что-нибудь сказал?

— Ни слова. Энтузиаст, горячий парень. Может, придется повозиться. Добуду, даже если выколачивать придется.

МакБрайд глянул в сторону спальни и встретился взглядом с врачом, который молча поманил его рукой. МакБрайд подошел, остановился у кровати.

— Она заговорила, капитан.

— Что сказала?

— О каком-то Чибби.

— Ага, Чибби…

МакБрайд опустился на край кровати, вытащил карандаш и старый конверт.

— Банни, — сказал он негромко. — Что случилось, Банни?

— Чибби… Чибби…

— Что он сделал, Банни? Что сделал с тобой Чибби?

— Он… напоил… завязал рот… чтоб не кричала… и сунул головой в духовку.

— Гм… — Капитан закусил край нижней губы. — Банни, где он? Где Чибби?

— Не знаю… Ал знает…

— За что он тебя, Банни?

— За то… Я знаю…

Она умолкла.

— Больше вряд ли что-нибудь скажет, — разочаровал капитана врач. — Довезти бы…

— Что ж… — МакБрайд встал, вышел в соседнюю комнату. — Айк, поезжай с Банни в больницу, может, очнется, допросишь. Мори, со мной в управление. Ну, собакос Василиакос, держись…

Он рванулся к лестнице, за ним Мориарти, следом — Кеннеди. Они вскочили в машину, и Хоган нажал на педаль газа.

Пальто и шляпу МакБрайд снял, но карманы для рук у одетого мужчины всегда найдутся. Лицом капитан напоминал голову статуи из серого гранита, если не считать ледяных глаз. Стоял он, расставив ноги на ширину плеч, склонив голову.

Кеннеди сидел на столе, поставив ноги на стул, опустив локти на колени, а ладони свесив перед собой. Мориарти прижался спиной к радиатору парового отопления, зажав в зубах погасшую сигарету.

Все они смотрели на фигуру во вращающемся кресле, установленном в центре помещения и ярко освещенном направленной на него лампой. В кресле сидел Ал Василиакос. Лицо его в ярком свете казалось вылепленным из теста каким-то неряшливым пекарем. Пальцы впились в подлокотники, колени плотно сжаты.

— Ты знаешь, где Чибби, Ал.

— Бог свидетель, капитан…

— Бога забудь. Ты знаешь, где Чибби.

— Честно, кэп…

— Заткнись. У меня нет времени на долгие беседы и убеждения. Тем более нет времени развлекать тебя, позволять делать из меня дурака. Мне нужно знать, где Чибби. Даю тебе минуту.

МакБрайд вынул левую руку из кармана, согнул ее, вынул правую, отодвинул ею левый рукав и уставился на циферблат наручных часов. Правую руку опять засунул в карман.

Пальцы Ала побелели от усилия. Ноги уперлись в пол, шея двигалась от частых глотательных движений. Зажатая между зубами нижняя губа вдруг освободилась и блеснула влагой в ярком электрическом свете. Глаза беспокойно моргали. Наступившую тишину нарушало его сопение. Сиденье кресла показалось ему крайне неудобным, на лбу выступил пот. Мало-помалу щеки, губы и нос Василиакоса составили компанию дергающейся шее.

МакБрайд смотрел только на свои часы, Кеннеди переводил взгляд со своих рук на руки МакБрайда, Мориарти из-под полуопущенных век интересовался мимикой Василиакоса.

МакБрайд вернул в карман левую руку и торжественно провозгласил:

— Минута прошла.

Ал напрягся, замер, даже дышать, кажется, перестал.

— Ну? — МакБрайд прищурился.

— Н-не-не…

МакБрайд не дослушал. Он прошел к двери и гаркнул в коридор:

— Майк!

Вызванный патрульный вошел, на ходу застегивая пуговицы форменной куртки.

— Майк, возьмите этого парня наверх и займитесь с ним утренней гимнастикой. Мори, помоги.

Майк и Мориарти сдернули Василиакоса с кресла, не особенно интересуясь, шевелит ли он ногами, и поволокли к двери. Ал забормотал что-то неразборчивое, прижимая колени к животу, но тут же исчез.

МакБрайд закрыл дверь и опустился во вращающееся кресло.

Кеннеди закурил, выпустил дым через ноздри.

— Жалко эту шлюшку. Она такое перенесла… Зачем он ее… Может, это он убил Барджо?

— Может…

Помолчали. МакБрайд тоже дымил своей сигарой. Кеннеди поднялся, зашагал по комнате.

Дверь открылась без стука. Мориарти с пиджаком на согнутой в локте руке, не входя, оттарабанил:

— Чибби в доме девяносто пять по Гектор-стрит, с ним около полудюжины стволов.

— Надень пиджак, Мори, — ответил капитан.

На этот раз гараж управления покинула большая, вместительная машина. За рулем все тот же Хоган. Рядом с ним Мориарти и МакБрайд. Сзади пятеро полисменов и Кеннеди. Полвторого ночи, на улицах темно и пусто, машина на большой скорости срезает углы, люди качаются из стороны в сторону.

— Гектор! — сообщил Хоган.

— Какой номер? — спросил МакБрайд.

— Начало здесь, значит, девяносто пятый через три квартала, — подсказал Кеннеди.

— За квартал остановишь, Хоган, — приказал капитан.

— Понял.

Автомобиль замедлил ход, подрулил к поребрику и остановился. МакБрайд вышел первым, осмотрелся. Затем вылезли остальные, обступили капитана, поблескивая бляхами, прикрепленными к тяжелым форменным шинелям синего цвета.

— На другой стороне, — сказал МакБрайд.

Перешли на другую сторону, прошли вдоль фасадов. Дома здесь отступали от красной линии улицы, отделялись от тротуара коваными решетками, перед фасадом каждого вниз шла лесенка к подвалу.

— Надо попробовать через подвал, — прошептал МакБрайд.

Дойдя до дома девяносто пять, они вошли в калитку, спустились к подвалу, но дверь не поддавалась, окна оказались зарешеченными.

— Они должны сидеть на верхнем этаже, — просипел Мориарти.

— Этажей четыре, — пробормотал МакБрайд. — Придется искать пожарные лестницы.

Фасады по Гектор-стрит были без пожарных лестниц, следовало искать подход со двора, зайти сзади. Они прошли до угла, свернули, еще раз свернули, возвращаясь по параллельной улице. МакБрайд считал дома.

— Можешь не считать, — сказал Кеннеди. — Девяносто пятый — единственный четырехэтажный, все остальные в три этажа.

— Здесь, — указал МакБрайд.

Он поднялся на крыльцо, позвонил. Минуты через две дверной замок щелкнул, в щелочке показалась голова старухи в ночном чепце.

— Мадам, мы из полиции, — обрадовал ее МакБрайд. — Нам нужно к дому на Гектор-стрит, и мы просим разрешения пройти через ваш двор.

— А что стряслось?

— Просто ищем одного человека.

— Хорошо, хорошо, открываю… Будить среди ночи старуху с радикулитом… Охо-хо…

— Извините, извините, мадам… Большое спасибо за содействие.

Бабка провела полицейских через холл, открыла заднюю дверь. За дверью оказался маленький дворик, отделенный от соседского низким дощатым забором. За забором — соседская четырехэтажка.

— Еще раз большое спасибо, мадам.

Старуха, кряхтя и охая, удалилась, а МакБрайд и его молодцы в сопровождении Кеннеди перевалили через забор.

— Вон пожарная лестница, — ткнул вперед рукой МакБрайд и решительно направился в указанном направлении.

Что бы о капитане ни говорили, в трусости его никто обвинить не мог. За спины подчиненных он никогда не прятался, если планировал рискованную операцию, то предусматривал для себя место впереди, с ухмылкой замечая, что страховка все покроет. Капитан бесшумно полез вверх, его люди нанизались на лестницу длинной цепочкой. Синие шинели трепыхали полами, резво двигались колени и локти копов. Наверху МакБрайд замедлил продвижение. Вот он остановился, посмотрел вниз. Сразу за ним полисмен Хевиленд, за ним Крейшер, уже немолодой коп. При виде знакомых физиономий капитан ощутил что-то похожее на гордость.

Он снова перевел взгляд вверх, медленно пополз дальше. Хевиленд догнал и полез вровень с ним с одного боку, Крейшер тоже догнал их обоих и продвигался с другого. Все трое вытащили оружие. МакБрайд позаимствовал у Хевиленда дубинку, присмотрелся к окну и ударил по стеклу дубинкой. Повторив удар еще три раза, он нырнул в дыру.

Во тьме кто-то вскрикнул. Через долю секунды грохнул выстрел, оконную раму расщепила пуля. МакБрайд тут же ответил на огонь, впереди кто-то завопил. Найти бы дверь, а рядом с ней выключатель…

В него врезалась какая-то туша, и МакБрайд отлетел к стене. Рядом с ухом грохнул выстрел, в лицо дохнуло горячим дымом, он закашлялся, нырнул, врезался еще в одно тело, снова нырнул. Ага, вот дверь, а где выключатель? Он захлопал рукой по стене, не находя никакой выпуклости. Еще кто-то врезался в него с такой силой, что МакБрайд свалился.

Кто-то распахнул входную дверь, в квартиру проник тусклый свет с лестничной клетки. Двое или трое рванулись наружу, и МакБрайд кинулся за ними, но столкнулся еще с кем-то, они рухнули вместе, и на них налетели четверо полицейских, тоже спешивших к двери.

— Эй, полегче! — заорал МакБрайд как раз вовремя, чтобы не получить дубинкой, которой замахнулся на него Хевиленд.

— О, кэп… — узнал его подчиненный.

Какая-то тень вырвалась из боковой двери вслед за вспышкой, и в шляпе капитана появилась аккуратная дырочка. Шляпа, к счастью, удержалась на голове. Крейшер трижды выпалил в сторону стреляющей тени, которая вскинула руки, завопила, по инерции пронеслась вперед, вылетела из квартиры и рухнула через перила вниз.

А внизу копы уже догоняли пытавшихся удрать. Кто-то в комнате нашел наконец выключатель — это оказался Кеннеди. Он стоял, задумчиво чесал нос и глядел на двоих лежащих на полу гангстеров, как бы удивляясь, почему те не поднимаются.

МакБрайд рванулся к лестнице, вслед за перемещающейся перестрелкой. Он вскочил на перила и школьником съехал вниз, неловко свалившись на пол. Не успел он подняться, как его сбил соскользнувший за ним тем же способом полисмен Менделевиц. Тот встать не смог, застонал и сполз с капитана на пол, как куль подмокшей муки.

Бой ускользал по лестнице вниз, и капитан рванулся за ним. Туда же бежали, топая сапогами, Крейшер и Хевиленд. МакБрайд на бегу споткнулся о чье-то тело, но удержался. Тело мертвого гангстера, заметил он.

Глянув через перила, МакБрайд увидел, что трое бандитов отступают к двери. Он прыгнул вниз, на плечи одного из них, подняв новую волну паники. Другой гангстер повернулся к нему, и капитан узнал Сэма Чиббарро, а Чиббарро узнал капитана. Гангстер вскинул руку с пистолетом, но тут на него сверху свалился еще кто-то, оказавшийся репортером Кеннеди, невооруженным, но достаточно тяжелым. Третий бандит плюнул на все и устремился к двери, но пуля Хевиленда оказалась быстрее, и он рухнул к стенке.

Чиббарро отбросил Кеннеди и тоже рванулся к выходу, но МакБрайд, вырубив сваленного им бандита, поймал Чиббарро за пиджак. Тот выругался, повернулся к МакБрайду и навел на него пистолет. МакБрайд отпустил пиджак, схватил руку его хозяина и вывернул ее, направив вылетевшую пулю в безопасном направлении. Вслед за этим он с силой опустил ствол своего оружия на висок бандита. Чиббарро рухнул, как подрубленное дерево.

Крейшер удовлетворенным взглядом сопроводил падение Чиббарро и заключил на родном немецком:

— Майн Готт!

— Именно, Фриц, — вздохнул МакБрайд. — Хевиленд, что с Менделевицем?

— Лежит повыше и матерится, как сапожник.

— Ну, тогда все нормально. Харриган, найди телефон, вызови врача и машину! Сокалов, спрячь пушку, все кончилось.

— О, кэп, а я и не заметил… О'кей.

У стены МакБрайд заметил Кеннеди, раскуривающего сигарету. Шляпа на нем сидела боком, наперекосяк, две пуговицы на пиджаке вырваны с мясом, физиономия в клоунских грязных пятнах. Смешно выглядел Кеннеди.

— Слушай, Кеннеди, как ты жив остался?

— Провидение, кэп. Провидение следит за дураками, алкашами и репортерами желтой прессы.

— Ну, тогда оно за тобой втройне следит, — тут же вставил Мориарти.

— Гнусная клевета, — спокойно заметил Кеннеди.

Занималась заря, но кабинет освещался все той же лампой под зеленым абажуром.

Чиббарро сидел на стуле, ярко освещенный, заклеенный медицинским пластырем, с пятном запекшейся крови на щеке. Он хмуро рассматривал гладкую поверхность письменного стола капитана.

Мориарти прижимался спиной к радиатору. Кеннеди сидел верхом на стуле, повернутом задом наперед, упершись подбородком в руки, сложенные на спинке стула.

МакБрайд разместился во вращающемся кресле.

— Зря ты, Чибби, прибыл в Ричмонд. Не по тебе этот город.

— Ну-ну, — усмехнулся Чиббарро.

— Не про тебя этот город, — повторил капитан. — Дивлюсь твоей недогадливости. И глупости. Надо же, прихлопнуть беднягу Банни Даль…

— Она тупая курица!

— Нехорошо, Чибби, нехорошо…

Чиббарро вынул платок, высморкался:

— Если б меня не заложил этот пацан…

— Ошибаешься. Как раз пацан слова не сказал.

— Ид-ди ты-ы… — удивился гангстер.

— Тебя сдал Ал.

— Вот скотина!

МакБрайд откинулся на спинку и сложил руки за головой:

— Значит, ты Барджо не убивал.

— Конечно! Что я, полный идиот? Ни с того ни с сего ухлопать полезного парня, да еще при всем честном народе…

— В общем, я не считаю тебя слишком уж большим дураком… Но зачем тебе убивать Банни?

Чиббарро отвернулся:

— Эти вопросы к моему адвокату.

— Пусть так. Только тебе адвокат не поможет.

Дверь открылась, вошел Коэн:

— Привет, ребята. Кэп, Мори, Кеннеди… — Он повернулся к Чиббарро: — Привет, Чибби, грязная свинячья сопля.

— Пошел ты…

— Подонок…

— С чем ты, Айк? — спросил МакБрайд.

— Померла она, сейчас только.

Чиббарро навострил уши. Глаза его отразили испуг.

Коэн вытянул из кармана сложенный лист бумаги и вручил МакБрайду:

— Перед смертью ненадолго пришла в сознание и дала показания. Смогла подписать. Вот моя подпись, здесь врач засвидетельствовал.

МакБрайд положил лист на стол, аккуратно разгладил, прочитал. Задумался.

— Послушаем, — сказал он и принялся читать вслух: — «Я убила Сальваторе Барджо. Он напился. Вошел за мной в кабинет клуба „Неаполь“ и набросился на меня. Я схватила со стола нож для бумаги и заколола его. Вошел Доминик, за ним Чибби. Чибби набросился на меня с угрозами, а Доминик требовал, чтобы он меня выручил. Чибби отказался, и тогда я пригрозила, если он меня не спрячет, выдать его полиции. Тогда Чибби согласился. Позже Доминик и Чибби поругались и подрались, Доминик порвал с Чибби. Он хороший парень, Доминик. Он не знал о Чибби всей правды, думал, что тот лишь торгует нелегальным спиртным.

Чибби решил найти Доминика и уничтожить, чтобы он не сдал банду копам. Чибби опасался, что Доминик знает о нем слишком много. Чибби приехал из Чикаго. Он из банды Риццо, прибыл для торговли белыми рабынями. Я работала на него, за месяц помогла завербовать 12 девиц для домов в Дэйтоне и Коламбусе. Он подумывал и о торговле спиртным, Доминика хотел привлечь, потому что у того папаша олдермен.

Когда я узнала, что полиция взяла Доминика, я хотела пойти и выручить его, ничего не говоря о Чибби. Но Чибби мне не поверил. Он меня напоил, связал и сунул головой в газовую духовку. Он всегда был скотиной».

— Это точно, — вырвалось у Кеннеди.

МакБрайд положил листок на стол, поднялся, прошелся по кабинету:

— Так, значит, Чибби. Торговля белым телом…

Чиббарро молча глядел в стол.

— И девицу ты не сдал, чтобы себя выгородить.

— Адвоката ему, — проворчал Мориарти.

— Оптимист, — язвительно заметил Коэн.

МакБрайд снял трубку, назвал номер:

— Тони, привет. Да, МакБрайд. Ты сидишь? Не рухни. У нас твой пацан. Жив и здоров, ничего с ним не сделалось. Что? Утешить его? Сам утешай, если хочешь. Будь он моим сыном, я бы ему так задницу надрал, чтоб он сесть не смог. Что? Конечно, можешь сам приехать забрать. Хоть сейчас, нужен он нам тут… Да, да…

Он положил трубку, посмотрел на нее.

Кеннеди вытащил из кармана фото:

— Красивая была девица…

— Где взял? — спросил МакБрайд.

— У нее. Завтра на первой полосе дадим.

МакБрайд подошел к окну, уставился на красное солнце, поднимающееся над крышами. Без всякого налета сентиментальности он подумал, что Чибби, Доминик и Ал — мелочь, шестерки, а эта несерьезная девица с дурацким прозвищем — Банни Даль — оказалась сильнее их, вместе взятых.

— Иногда приходится умереть, чтобы твой снимок в газете появился, — изрек Кеннеди.