"Воровство & волшебство" - читать интересную книгу автора (Аверин Владимир Владимирович)

Глава III Крутой заика

На следующее утро облака рассеялись, от вчерашнего ливня остались только лужи. Солнце блестело, как золотая медаль. Родители Вадика ушли на работу, а сам он завтракал, когда к нему в гости явился Витя Пузыренко. Невнятно поздоровавшись, Пузырь, как обычно, прошел в кухню и стал совать свой нос в холодильник, в кастрюли, в сковородки, в плошки, в миски, даже в духовку заглянул. Вадик не возмущался из-за того, что Пузырь хозяйничает в его кухне, как в своей собственной. Ситников давно смирился со слабостью своего друга и старался относиться к ней с философским спокойствием. Это ничего, что Витя Пузыренко съедает за день больше еды, чем целая баскетбольная команда за неделю. Бывает и такое. Кто-то собирает монеты, кто-то любит рыбалку, а Пузырь всегда хочет есть. У каждого своя страсть. Ведь это только так говорится, что в четырнадцать лет все худы и стройны, а на самом деле все разные, например, из Пузыря можно выкроить парочку таких, как Вадик. Да, так бывает, тут уж ничего не поделаешь, с этим просто надо смириться, размышлял Ситников, наблюдая за тем, как Пузырь своими короткими пальцами вылавливает малосольный огурец из десятилитрового дубового бочонка. Витя Пузыренко с хрустом откусил половину огурца и с набитым ртом укорил Вадика:

— Что ж ты, брат, сам в гости звал, а ничего вкусненького не приготовил. В честь праздника мог бы и на торт расщедриться. Ты же знаешь, как я люблю торты. Особенно с толстым слоем ванильного крема.

Вадик привык к невоспитанности своего прожорливого друга, поэтому очень спокойно и вежливо, как настоящий философ и поэт, изрек:

— Жирные торты вредны утром. Да и что за праздник на улице?

— Как это? — удивился Пузырь, уминая огурец и обливаясь рассолом, стекающим по его щекам и подбородку.

— Нет праздников летом. Я не звал тебя в гости. Ты сам явился ко мне, — с большим трудом сохраняя спокойствие, произнес Вадик.

— Ты что, с Луны свалился? Сегодня самый настоящий праздник! День Российского флага! Неужели не знаешь? Сегодня по телику только об этом и говорят. Да вот, сам убедись! — Пузырь оторвал листок с настенного календаря и потыкал пальцем в похудевшую за полгода книжицу. — День Российского флага. Так и написано! — Пузырь оторвал и этот листок (листок сегодняшнего дня) и сунул его под нос Вадику. — Да вот же, вот! Посмотри же!

Терпению Вадика пришел конец. Он отобрал у Пузыря сегодняшний лист календаря и, пытаясь приладить его на прежнее место, закричал на приятеля:

— Что ты тут командуешь! Зачем листок оторвал, чучело?! Мешал он тебе, да?! День только начался, а ты уже лист оторвал! Тебе башню снесло напрочь! Праздник, праздник! Вот докопался! Во время каникул каждый день — праздник, потому что в школу не надо идти!

— Ты ко мне придираешься, — обиделся Пузырь. — Праздник всегда остается праздником. Какой на неделю выпал, тот и надо отмечать. Я у тебя в холодильнике колбасу видел. Вместо того чтобы орать ни свет ни заря, лучше бы колбасы пожарил, — посоветовал Пузырь и уселся на стуле в своей излюбленной позе: небрежно развалясь, вытянув ноги так, что через них приходилось переступать либо спотыкаться.

— Я не врубаюсь, почему ты столько жрешь? Я понимаю, когда верблюд за раз съедает пять мешков урюка и выпивает небольшое озеро. Так ведь верблюду полгода по пустыне шлепать. А тебе-то зачем столько энергии?

— Растущему человеку есть полагается много и часто. Организм должен иметь резервы. Сам знаешь — когда батарейки садятся, у плеера звук не тот. Нам надо подкрепиться перед испытаниями. Я, вообще-то, для того и завалился к тебе, чтобы пригласить на испытания нового самолета.

Вадик хотел спросить, что это за самолет и откуда он взялся, но тут в прихожей раздался звонок, и Вадик отправился открывать дверь. Пришла Дина. Вид у нее был радостный, взвинченный, выглядела она хорошо: румяные щеки, горящие глаза, на плече — пляжная соломенная сумка.

— Родители звонили! Долетели отлично! У них все в полном порядке! Я им не сказала про Лилю. Не хочу про нее говорить. Зачем беспокоить?! Ведь мы рано или поздно все равно вернем вещи, правда? — сказала она, с надеждой глядя на друзей. — Знаете что, давайте поедем куда-нибудь на природу! Вчера был такой суматошный день, сегодня охота расслабиться! Айда на пляж! — звонко предложила она.

— Во-во, и я о том же говорю, — поддержал ее Пузырь, доставая из холодильника Вадика увесистый батон колбасы и по-хозяйски укладывая его в целлофановый пакет. — Звонить по объявлениям начнут в лучшем случае только завтра. В такую классную погоду, да еще в такую рань ни один ворюга не станет продавать прикарманенную коллекцию монет. Ведь всем известно, что мошенники и воры днем воруют, ночью гуляют, а утром спят. Так что мы со спокойной совестью можем двинуть на пруд и испытать самолет. — Пузырь положил хлеб в целлофановый пакет, где уже лежала колбаса, туда же бросил десяток мокрых малосольных огурцов, затем недовольно по-цокал языком: — Ц-ц-ц… Маловато. На четверых не хватит. Ладно, пойдем ко мне, у меня жратвы полно. Наберем и двинем в путь.

Это стало раздражать Вадика. Всего лишь двадцать минут назад он никуда не собирался, сидел у себя на кухне и чинно, мирно завтракал, тщательно пережевывал пищу, запивая ее апельсиновым соком. И вдруг ему предлагают пойти на пруд и испытать какой-то самолет. К тому же возник некто четвертый, ведь Пузырь сказал, что еды не хватит «на четверых». Пора внести ясность, подумал Ситников и, подняв руки вверх, как капитулирующий солдат, сказал:

— Стоп, стоп, стоп. Я ничего не понимаю. Какой самолет? Какие испытания? Почему еды не хватит на четверых? Кто этот четвертый? И вообще, вам бы только расслабляться, а мне сегодня, между прочим, на работу идти. — Он опустил руки с таким тяжелым, усталым видом, будто работал сталеваром в горячем цехе и ему предстояло провести восемь часов возле огнедышащей мартеновской печи, в которой плавится и кипит чугун.

— Ой, тоже мне, работа, — снисходительно улыбнулась Дина. — Три часа постоять у метро и раздать пачку листочков. Брось, пошли на пляж, — с задором агитировала она, шлепнув Ситникова по плечу. — А на работу пойдешь после пляжа, вполне успеешь. Во сколько ты должен быть на работе?

— В час пик. Часов в шесть, когда на улице много народу, — сказал Вадик. Во время каникул он подрабатывал в торговой фирме, распространяя бесплатные рекламные листовки.

— Сейчас только десять утра! — посмотрев на часы, произнесла Дина. — До шести успеешь сто раз искупаться и позагорать! Снимешь стресс перед тяжелыми, невероятно трудными и длинными трудовыми буднями!

— Ладно, поехали, — согласился Ситников. — Только пусть Витька объяснит, какой самолет он собирается испытывать и кого он еще собирается притащить на пляж.

— Мы возьмем моего приятеля Павлика Дынина. Я с ним познакомился в прошлом году, когда был с родителями в доме отдыха в Подмосковье. Рядом с домом отдыха стоит логопедический санаторий для детей с дефектами дикции, — важничая, сказал Пузырь и, посмотрев на твердого троечника Ситникова, уточнил: — Надеюсь, никому не надо объяснять, что такое дефекты дикции?

Вадик, который в далеком детстве сильно шепелявил, возмутился:

— По-твоему, ты тут самый умный, да?! По-твоему, я не знаю, что такое дефекты дикции?! Это когда изо всех сил хочешь сказать: шел Саша по шоссе и сосал сушку. А вместо этого у тебя получается: сол Саса по соссе и сосал суску. А логопеды — это врачи, которые лечат такие дефекты. Я даже анекдот про логопеда знаю. Заходит мужик в кабинет логопеда и спрашивает: «Мона?» А врач ему: «Вам не мона, а нуна!»

— Павлик шепелявит, что ли? — спросила Дина.

— Нет, он заикается, — сказал Пузырь.

— Сильно?

— Заики бывают двух видов: полукрутые и крутые. Полу крутые заикаются только на гласные звуки или только на согласные. А крутые заикаются и на гласные, и на согласные. Так вот, Павлик Дынин — крутой заика, — объяснил Пузырь. — Короче, мы с ним покупаем детали игрушечных самолетов и гоночных автомобилей, собираем из этих деталей действующие радиоуправляемые модели и продаем эти модели любителям. У Павлика золотые руки, он клеит, красит, в общем, мастерит классные модели, вставляет в них маленькие моторы, крошечные топливные баки и тяги управления. А я, как гений радиоэлектроники, делаю из радиодеталей пульты дистанционного управления. Работа страшно нудная и кропотливая, зато наша модель, ну, собранная нашими руками, стоит в несколько раз дороже набора деталей. Короче, сегодня мы хотим испытать наш новый самолет.

— Ты мне когда-то рассказывал, что делаешь модели с каким-то пацаном, — удивился Ситников, — но ты не говорил, что эти модели радиоуправляемые.

— Понимаешь, модели очень дорогие, мы делаем их на продажу. Если бы я тебе сказал, что они радиоуправляемые, ты бы не отстал, пока я не дал бы их тебе испробовать. А я не могу ими распоряжаться по своему собственному усмотрению, потому что они принадлежат не только мне, но и Павлику. С этими моделями много мороки, а главное — они очень хрупкие. Царапина или вмятина — и сразу теряется товарный вид, а вместе с ним и цена падает. Короче, с ними надо очень аккуратно обращаться.

— Кому нужны эти игрушки? — насмешливо произнесла Дина.

— Есть несколько мест, где устраивают гонки, в которых участвуют такие модели. В «Сокольниках», на ВДНХ, в Подмосковье, — объяснил Пузырь. — На этих гонках самолеты и гоночные машины бьются, как яйца! А у нас с Павликом модели в несколько раз дешевле фирменных, ну, заводских. Вот любители гонок у нас и покупают их. Между прочим, участвуют в этих гонках взрослые мужики, они играют на деньги. Короче, я приглашаю вас на испытание самолета.

— Интересно, с какого перепуга ты решил именно сегодня позвать нас с Диной на испытания вашего самолета? Раньше не звал, а теперь вдруг — на тебе! — раздобрился. Это в честь праздника Российского флага, что ли? — подозрительно глядя на Пузыря, спросил Вадик.

— Понимаешь, раньше мы испытывали гоночные машины на ВДНХ. Там люди ходят и милиции полно, в случае чего они защитят нас от хулиганов. А позавчера мы решили испытать там наш самолет, но нас менты завернули, сказали, что летающую технику на территории выставки запускать запрещено, мол, самолет может попасть в витрину или в прохожих.

— Ага, теперь я все понял, — догадался Вадик. — Ты со своим другом Павликом Дыниным решил испытать самолет на природе, вдали от цивилизации, где нет ни витрин, ни прохожих, ни ментов. А если к вам прикопаются хулиганы, то я должен буду закрыть ваш бесценный самолет своим телом. Так?

— Ну, можно и так сказать, — уклончиво ответил Пузырь. — Понимаешь, в праздники на природе полно пьяного хулиганья. А я заметил, что к большим компаниям хулиганы пристают гораздо реже, чем к маленьким. В общем, чем больше нас будет, тем лучше.

— Вадим, ты что, испугался хулиганов? Если боишься, то сиди дома и трясись от страха, а мы пойдем без тебя, — сказала Дина и решительно встала, сняв со спинки кресла свою пляжную сумку.

После такого заявления Вадику ничего не оставалось, как решительно встать и вместе с друзьями отправиться на пляж. Пузырь зашел к себе домой, набрал еды и соков в бумажных пакетах, а потом аккуратно уложил в сумку пульт дистанционного управления, напоминающий допотопный транзисторный приемник с телескопической антенной, тумблерами и рукоятками настройки.

На маршрутном такси друзья доехали до ближайшего пруда, вокруг которого были проложены узкие асфальтовые дорожки для бегунов. День был отличный. Просыхавшая после вчерашнего дождя земля источала какой-то удивительный аромат. На обочинах беговых дорожек желтели одуванчики. Настроение было праздничное, как перед настоящим авиапраздником в Тушине. Дина и Вадик никогда раньше не встречались с заикой Павликом, но сразу узнали его, увидев тощего, веснушчатого, будто из соломы сплетенного подростка, который шел им навстречу, держа в руке старомодный дерматиновый чемодан. В чемодане лежала модель самолета, аккуратно обернутая ватой и укутанная в старое пальто, чтобы не растряслась в дороге. На лбу подростка синела огромная шишка. Опустив морковного цвета ресницы, он протягивал руку для рукопожатия и гудел, как пчела:

— З-з-з-з-з-з-з-з… — парнишка пытался поздороваться, но его заклинило.

— Здравствуй, — пришла ему на помощь Дина. Она пожала его пятерню и дружелюбно предложила: — Давай знакомиться. Я — Дина. А это — Вадик. Ну, Витьку Пузыренко ты, конечно, знаешь.

— А я Па… Па… Па… Па… Па…

— Павлик, — подсказала Дина.

— Да! — с облегчением кивнул Павлик, обрадованный тем, что его понимают с полуслова.

— Очень приятно познакомиться, — улыбнулась Кирсанова.

— И-и-и-и-и-и… — радостно закивал Павлик, закрыв глаза и тыкая себя пальцем в грудь. — И-и-и-и-и-и-и…

— Он хочет сказать, что и ему тоже очень приятно с тобой познакомиться, — вмешался Пузырь в этот странный диалог.

— Да! — снова с облегчением выдохнул Павлик. — И-и-и-и-и м-м-м-м-мне о-о-о-о-очень.

— Сегодня летная погода, не правда ли? Отличный день, — расточала любезности Дина, считая, что это поможет заике раскрепоститься и общение перестанет быть таким напряженным.

— Лучше спроси, почему у него на лбу шишка, — посоветовал Пузырь, садясь на траву и раскрывая замки на чемодане.

Павлик потрогал огромную синюю шишку на лбу и виновато произнес:

— С-с-с-столкнулся с-с-с-с-с-самолетом…

— Да что ты! — всплеснула руками Дина, на секунду забыв, что имеет дело с авиамоделистами, а не с настоящими летчиками. — С каким самолетом?

— Са… са… са… са и-и-и-истребителем. Са… са… с-с-с э-э-этим, — выдавил из себя Павлик, указав пальцем на чемодан, из которого Пузырь осторожно доставал летающую модель и освобождал ее от ветоши. — И-и-и-истребитель «Ил-2» с по… по… по… полным бо… бо… бо… боекомплектом. По… по… позавчера на вы… вы… выставке хотели про… про… проверить его, а нам не ра… ра… разрешили. У-у управление заклинило, пы… пы… пришлось ло… ло… ловить на лету, чтоб не ра… ра… разбился. А я не ра… ра… рассчитал — и вот — ши… ши… ши… ши… ши…

— Шишка, — снова подсказала Дина.

— Да. Ши-шишка.

— Повезло тебе, — произнес Вадик Ситников, наклоняясь и разглядывая модель истребителя «Ил-2». — Если бы столкнулся с «Боингом», то сотрясение мозга было бы обеспечено.

Вадик совсем не разбирался в авиамоделировании, но даже на его взгляд истребитель был сделан отлично. Все детали пригнаны одна к другой без единого зазора, крылья и фюзеляж оклеены гладкой плотной бумагой, на которой нет ни одной царапины, ни одной морщинки. Даже «фонарь» (плексигласовый плафон над кабиной пилота) был как у настоящего истребителя, правда, вместо летчика там находился маленький топливный бак размером с портняжную катушку.

Пока Дина и Вадик рассматривали самолет, юные авиамоделисты выясняли, кто виноват в авиакатастрофе, которая произошла позавчера на одной из площадей ВДНХ. Павлик говорил, что виновато дистанционное радиоуправление, а Пузырь винил Павлика, который якобы неправильно подсоединил рулевые тяги. Потом они решили проверить радиопульт и тяги. Для этого Пузырь вставил батарейки в пульт дистанционного управления и стал включать и выключать какие-то тумблеры, крутить колесики настройки, из-за чего самолет буквально ожил. Истребитель двигал закрылками, шевелил хвостом, рычал моторчиком. Казалось, еще секунда — и он взмахнет крыльями, как птица, и улетит.

Проверив модель на земле, авиаторы решились наконец запустить ее в небо. Павлик нашел на асфальтовой беговой дорожке ровный, без трещин и рытвин, десятиметровый участок, поставил на него самолет и выровнял переднее колесо так, что оно направилось строго вперед. Затем он велел Пузырю приготовиться и несколько раз указательным пальцем крутанул винт самолета, чтобы запустить мотор. Когда топливо начало поступать в двигатель, пропеллер заработал, и самолет поехал вперед, постепенно увеличивая скорость. Пузырь, держа в руках пульт дистанционного управления, повернул какую-то рукоятку и дал полный газ, отчего истребитель подпрыгнул на кочке, как ворона, и оторвался от асфальтовой дорожки.

— Самое сложное в этом деле — взлет и посадка, — объяснил авиаконструктор Виталий Пузыренко, гордо выпятив подбородок.

Самолет разгонялся в воздухе все стремительней. Пузырь управлял истребителем с помощью маленького рычажка, который действовал как компьютерный джойстик. Стоило чуть-чуть отклонить ручку джойстика в сторону, и самолет послушно откликался на это движение. Набрав высоту, истребитель, завалившись на левое крыло, развернулся и полетел назад к старту, где стояли ребята. Пузырь сделал едва уловимое движение пальцами, и самолет покачал в воздухе крыльями, словно приветствовал своих создателей.

— Отлично слушается рулей, — сделал вывод довольный Пузырь и предупредил Вадика и Дину: — Смотрите внимательно, сейчас я покажу вам несколько фигур высшего пилотажа. — Он вывел самолет из разворота, затем при помощи того же джойстика поднял закрылки и направил крылатую машину вверх. Истребитель послушно понесся в синее небо, уверенно раздвигая воздушные потоки, а затем как бы опрокинулся на спину, подставил солнцу низ фюзеляжа, на несколько мгновений задержался в таком положении, а потом, выполнив кувырок до конца, снова устойчиво полетел параллельно земле.

— Этот кувырок называется «мертвая петля», — сказал Пузырь друзьям, которые, задрав головы, с восторгом наблюдали за полетом истребителя.

— А сейчас я покажу вам штопор.

— Н-н-н-н-н… — заволновался заика Павлик.

— Не надо? — подсказал Пузырь.

— Н-н-н-н-нельзя! О-о-о-о-опасно! — попытался остановить его Павлик. — Ра… ра… ра… разобьешь м-м-м-машину! Ты з-з-з-з-знаешь та… та… такое сы… сы… слово «н-н-н-нельзя»?!

— А ты знаешь такое слово «надо»?! Надо как следует проверить модель, чтобы потом не облажаться перед покупателем!

Самолет набирал высоту, вонзаясь в небесную синь. Пузырь пошевелил джойстиком — истребитель внезапно клюнул носом и резко сорвался в штопор. Вращаясь вокруг своей продольной оси, он словно ввинчивался в воздух, сначала медленно, а затем все стремительнее снижаясь. Когда Пузыренко слишком резко пустил самолет в штопор, Павлик, потешно вытянув шею, вцепился в руку Пузыря с таким отчаянием, будто повис над карнизом пятого этажа. Он закричал, как ребенок, у которого отнимают любимую игрушку:

— У-у-у-у-у-у-у!..

— Упадет? — уточнил Пузырь.

Заика энергично закивал головой и зажмурился, когда снижение стало особенно стремительным, а до земли осталось несколько метров.

— Разобьется, — тихо сказала Дина, наблюдая за падением самолета.

Но авиакатастрофы не произошло. Пузыренко на оптимальной высоте, повернув джойстик и снизив скорость, выровнял самолет, и он, задрав нос, понесся в таком положении над асфальтовой дорожкой. Он летел над землей, постепенно, по сантиметру, опускаясь. Пузыренко полностью выключил скорость, и истребитель, по инерции пролетев несколько метров над беговой дорожкой, нежно коснулся асфальта.

— Сел! — заорал Вадик.

А Павлик провел ладонью по лицу, словно стирая прежнее выражение, и, звучно сделав глубокий вдох, заговорил очень медленно и плавно, тщательно выговаривая каждый звук:

— Е-если еще-о pa-аз та-ак сде-ела-аешь, бу-удешь са-ам кле-еить мо-оде-ели, — предупредил он Пузыря, совершенно не заикаясь. Заметив удивление на лицах Дины и Вадика, он объяснил: — Я-а мо-огу-у не-э-э за-аика-аться-а, е-эсли-и б-у-уду го-ово-ори-ить на-ара-аспе-ев. Но-о-о э-э-то-о о-очень ме-э-эд-ле-э-энно-о-о, до-о-олго-о-о. Ни-икто-о-о не-э-э вы-ыде-ержи-ива-а-ае-э-эт.

Возбуждение после рискованного полета еще не прошло, и, чтобы успокоить нервы, ребята решили развести костер и посидеть у огня, заодно поджарив на нем колбасу. Дина расстелила на траве плед и стала доставать продукты из сумки, сказав, что рубить дрова и разводить костер — это мужское занятие. Пузырь сразу взял на себя руководство и стал учить Павлика и Вадика собирать хворост.

— Надо, чтобы труд доставлял радость, — поучал он, стоя позади ребят и держа руки за спиной. — Надо вкладывать усилия в работу и не ждать от этого никакого вознаграждения, даже «спасибо» не ждите. Главное — душевное удовлетворение от работы. Важно — не лениться! Древний Рим пал от лени. Люди из деревень хлынули в города и превратились в бездельников, которые требовали хлеба и зрелищ. Короче, вкалывать никто не хотел. А потом приперлись гунны и обломали им кайф. Вот такая пурга приключилась с древними римлянами из-за лени.

Павлик собирал хворост молча, а Вадик обзывал Пузыря халявщиком и спиногрызом. Потом Ситников пошептался с заикой, и они, внезапно схватив Пузыря за ноги и за руки, отнесли его к пруду и бросили в воду прямо в одежде. Толстый и тяжелый Витя Пузыренко увлек друзей за собой, и вскоре они втроем весело барахтались в воде, лязгая зубами от холода. Потом к ним присоединилась Дина. В ярком купальнике она вбежала в воду, высоко поднимая колени, и сразу поплыла быстрым кролем, широко взмахивая руками. Когда она вышла из воды, мокрые пряди падали ей на лицо, и она сквозь них смотрела на ребят, как сквозь струи водопада.

Потом они загорали, жарили на костре колбасу, которую нарезали кусками и нанизали на обструганные ветки, как на шампуры. Пузырь записал в свой блокнот названия трех монет из коллекции и уточнил У Дины:

— Как выглядит кляссер, в котором хранятся монеты твоего отца?

— Это большой тяжелый альбом, размером с ноутбук, обшит бордовой кожей, — сказала Дина.

— Пятна, надписи, пометки или какие-нибудь особые приметы на кляссере есть? — спросил Пузырь, будто речь шла об ученической тетрадке.

— Особых примет нет, — сказала Дина. — Кляссер сам по себе особенный, ведь кожаный переплет делали на заказ в специальной мастерской. Таких кляссеров раз-два и обчелся.

Пузырь отметил эту деталь в своей записной книжке, затем с помощью Павлика упаковал модель самолета обратно в чемодан. Ребята еще несколько раз искупались, а в пять часов Вадик поехал на работу и возле метро благополучно распространил несколько сотен бесплатных рекламных листовок.