"Дживс и феодальная власть" - читать интересную книгу автора (Вудхауз Пэлем Гринвел)6Ночь я провел «в узилище зловонном» [ С мировым судьей этого района я прежде не встречался, как правило, я пользовался услугами его конкурента в районном суде на Бошер-стрит. Но Барми Фодеринг-Фиппс, познакомившийся с ним как-то в новогоднюю ночь, предупреждал, что с ним лучше дела не иметь, и теперь я в этом лично убедился. Мне даже подумалось, пока я слушал из уст пострадавшего фараона сагу о моем прегрешении, что Барми, обозвавший этого законника непробиваемым болваном с отдельными наиболее отталкивающими чертами испанского инквизитора высших степеней, скорее недооценил его в этом качестве, чем переоценил. Вид старого негодяя мне сразу не понравился. Он дышал ядом. Выражение его лица, если это можно назвать лицом, по ходу повествования становилось все мрачнее и беспощаднее. Он то и дело бросал на меня сквозь пенсне свирепые взоры, и даже самый подслеповатый зритель не мог бы не заметить, что все его симпатии – на стороне полицейского, а на роль мальчика для побоев выдвинут задержанный Гэдсби. Мне становилось все яснее, что задержанный Гэдсби сейчас получит по первое число и хорошо, если не угодит на остров Дьявола. [ Тем не менее, когда полицейский договорил свое «J'accuse» [«Я обвиняю» – Знаете, как иной раз бывает, хочется размяться,- пояснил я. – Думаю, вы у меня получите возможность поразмяться вдоволь, притом в течение длительного времени,- посулился судья. Сразу угадав в этом шутку, я от всей души расхохотался, желая показать, что с чувством юмора у меня все в порядке. Пристав из глубины зала сразу рявкнул: «Тишина в зале!» И напрасно я пытался втолковать ему, что меня рассмешило остроумие его чести, он только опять на меня зашикал. А тут и его честь еще раз всплыл на поверхность. – Однако,- пробурчал он, поправляя пенсне на носу,- учитывая вашу молодость, я склонен проявить снисхождение. – Вот и роскошно! – обрадовался я. – Роскошно – не роскошно, а штраф десять фунтов. Следующий! Я заплатил мой долг перед Обществом и двинул домой. Когда я возвратился под родимый кров, Дживс был занят домашними делами, отрабатывая свое еженедельное жалованье. Он скосил на меня вопрошающий глаз, и мне стало ясно, что ему от меня причитаются объяснения. Его наверняка удивило, что спальня пуста и постель не смята. – Небольшие трения со служителями закона, Дживс,- сообщил я ему.- Что-то вроде того, как «Юджин Арам в наручниках шел, / И два стража шли по бокам». [ – Вот как, сэр? Весьма неприятно. – Мне это совсем не понравилось, а вот судья, с которым я сегодня утром обсуждал этот случай, получил уйму удовольствия. Я привнес луч света в его сумрачную жизнь. Вы знали, что полицейские судьи – великолепные комики? – Нет, сэр. Этот факт мне неизвестен. – Представьте себе некое подобие Граучо Маркса и попадете в самую точку. Шпарил шутку за шуткой, и все на мой счет. А я выступал в роли Простодушного, и мне это совсем не доставляло удовольствия, тем более, не дали завтрака, вернее, ничего такого, что сознательный гурман согласился бы признать завтраком. Вы когда-нибудь проводили ночь в застенке, Дживс? – Нет, сэр. В этом отношении мне повезло. – Там у человека разыгрывается такой аппетит! Так что поспешите на подмогу, если вы не против, и беритесь скорее за сковородку. Яйца в доме есть, надеюсь? – Есть, сэр. – Мне понадобится с полсотни и, пожалуй, такое же количество фунтов бекона. И тосты. Четырех батонов, я думаю, хватит, но будьте наготове подать еще, если понадобится. Да, и кофе. Скажем, шестнадцать кофейничков. – Очень хорошо, сэр. – А вы после этого, конечно, поспешите к «Подсобнику Ганимеду»,- не без горечи заметил я,- чтобы записать мои злоключения в вашу клубную книгу? – Боюсь, сэр, у меня нет выбора. Я должен. Правило номер одиннадцать чрезвычайно строгое. – Что ж, должны так должны. Я совсем не хочу, чтобы вас выволокли в середину каре с дворецкими по сторонам и срезали у вас пуговицы с пиджака. Кстати, о клубной книге. Вы уверены, что в ней нет ничего на букву «Ч» про Чеддера? – Ничего, кроме того, что внесено мною вчера, сэр. – Н-да, от этого проку мало,- вздохнул я.- Не скрою от вас, Дживс, что Сыр Чеддер представляет теперь для меня серьезную опасность. – Неужели, сэр? – Я надеялся, что, может быть, у вас там найдется что-нибудь такое, чем можно было бы заклепать его орудия. Но, конечно, раз нет, значит нет. Ладно, несите сюда мой завтрак, да поживее. Минувшей ночью я почти не спал на дощатом ложе, какие гестапо на Винтон-стрит предоставляет для удобства своих клиентов, поэтому, насытившись, я завалился в постель. Мне, как Ролло Биминстеру, хотелось все забыть. И было уже сильно за полдень, когда телефонный звонок вырвал меня из объятий глубокого сна. Чувствуя себя неплохо освежившимся я нырнул в халат и подошел к аппарату. Это оказалась Флоренс. – Берти? – пискнула она. – Как? Вы же собирались сегодня в Бринкли. – Сейчас отправляюсь. Я позвонила узнать, что с вами было вчера после моего ухода? Я рассмеялся горьким смехом. – Приятного мало,- ответил я. – Меня загребла полиция. – Но вы же говорили, они не арестуют. – Вообще нет. Но арестовали. – А сейчас вы в порядке? – Заметно осунулся. – Не понимаю. Почему вас арестовали? – Длинная история. Вкратце говоря, я понял, что вы решили покинуть помещение, смотрю, за вами следом во всю прыть несется фараон, я выставил ногу, он споткнулся, ну, и утратил к преследованию всякий интерес. – Господи милосердный! – Мне подумалось, что так будет правильно, потому что еще мгновение, и он ухватил бы вас сзади за брюки. Он, конечно, этого не стерпел, и в итоге я провел ночь в тюремной камере, а утром имел малоприятный разговор с мировым судьей в полицейском участке на Винтон-стрит. Впрочем, сейчас я уже почти совсем отдышался. – О, Берти! Она, похоже, растрогалась и дрогнувшим голосом сказала мне «спасибо», а я ответил, что не стоит благодарности. Тут она вдруг охнула, как будто получила кулаком поддых на уровне третьей жилетной пуговицы. И переспросила: – Винтон-стрит, вы сказали? – Да. – Ах, Боже мой! Вы знаете, кто там судья? – Затрудняюсь вам сказать. Мы не обменялись визитными карточками. На суде мы звали его запросто «Ваша честь». – Это дядя д'Арси Чеддера! Я чуть не чертыхнулся то изумления. – Ей-богу? – Ей-богу. – Тот, что любит суп? – Тот самый. Можете себе представить, что было бы, если бы вчера вечером я у него обедала, а сегодня утром предстала бы перед ним, задержанная полицией! – Да, неловко. Не найдешься, что сказать. – Д'Арси бы мне этого не простил. – Не понял. – Он бы расторг помолвку. – То есть как? – Что – как? – Как бы он расторг помолку? Она ведь уже расторгнута? Флоренс засмеялась, как говорится, нежным серебристым смехом. – О, нет. Сегодня утром он позвонил, взял назад все, что было сказано, и получил мое прощение. С сегодняшнего дня он отпускает усы. У меня – гора с плеч. – Замечательно! – говорю. Тут она завздыхала: «О, Берти!», «Ах, Берти!», я спросил, о чем она, и она объяснила, что вздыхает, поскольку я так рыцарствен и щедр. – Мало кто еще из мужчин, испытывая ко мне такие чувства, был бы способен вести себя так. – Да ну, пустяки,- говорю я. – Я страшно тронута. – Забудьте. Так, значит, у вас с ним опять мир и любовь? – Да. Смотрите, не проговоритесь ему, что я была вчера с вами в ночном клубе. – Конечно, конечно. Ни полслова. – Д'Арси ужасно ревнив. – Мне это известно. Он ничего не узнает. – Уж пожалуйста. Даже если бы он только проведал, что я сейчас разговариваю с вами по телефону, с ним и то случилась бы истерика. Я хотел было снисходительно рассмеяться в ответ и возразить, что это, как выражается Дживс, сугубо маловероятно, откуда бы Сыру узнать, что мы тут чешем языки, как вдруг я краем глаза заметил у себя в поле зрения некий крупный предмет. Я слегка повернул голову и убедился, что этот кр. пр. на самом деле – могучая фигура д'Арси Чеддера собственной персоной. Я не услышал дверного звонка и не видел, как он вошел, но это, несомненно, был он – опять явился моему взору, точно проживающее по здешнему адресу привидение. |
|
|