"Война сквозь время" - читать интересную книгу автора (Сергеев Станислав Сергеевич)

Глава 2

Наша небольшая группа уже второй день продвигалась в сторону канонады. Я, как более опытный и экипированный разведчик, шел впереди, за мной, на удалении метров в восемьдесят, шли остальные. Того же Строгова и Павлова нагрузил своими пожитками, причем особист головой отвечал за их сохранность. Обоих научил пользоваться радиопередатчиком и, будучи в головном дозоре, регулярно поддерживал связь.

Выходить к окруженным войскам, которые в ближайшее время будут разбиты, конечно, не самая лучшая идея, но узел связи у них пока должен еще функционировать и отправить сообщение в Москву о появлении у них в расположении Зимина вполне по силам.

К вечеру добрались еще до одного прорванного рубежа обороны. Абсолютно такая же картина. Воронки, полуразрушенные траншеи, трупы и запах гари. Немцы даже не оставили трофейной команды и рванули дальше. На пределе слышимости ощущались звуки работы двигателей, иногда выстрелы орудий.

Уставшие люди расположились недалеко от небольшой речушки, в перелеске, которых тут было в изобилии. Я присел чуть дальше и спокойно посматривал на спутников, с которыми свела судьба, при этом не забывая контролировать окрестности. После того, как народ немного отдохнул, у людей появился зверский аппетит, но в суматохе отступления никто не успел озаботиться продуктовым вопросом, поэтому все угрюмо сидели, стараясь не думать о еде. По молчаливому согласию никто не поднимал эту тему. Остатки шоколада и пару консервов, которые я прихватил с собой, съели еще вчера. А вечером похоронили Иволгина — не вынес дороги и внутреннего кровотечения. Без экстренной хирургической помощи у него не было шансов. Ближе к вечеру он еще раз пришел в себя. Когда я нагнулся к нему, он шепотом попросил навестить его семью в Москве и отдать его вещи. Эта фраза забрала все его оставшиеся силы. Иволгин опять потерял сознание и через три часа умер. Мы его похоронили в лесу. Летную кожаную куртку, шлем и планшет с документами я забрал с собой, на немой вопрос Строгова ответил, что пилот из специального авиаполка НКВД. О его смерти нужно будет отчитаться.

Я сидел и думал совсем о другом. Сейчас мы выйдем в расположение остатков частей 28-й армии, которые доживают последние дни. Мои спутники — остатки разгромленной 145-й стрелковой дивизии, которая должна была прикрывать с запада контрнаступление по деблокаде смоленской группировки. Странно, весь расклад по Смоленской оборонительной операции я передал Судоплатову еще неделю назад. Но как таковых результатов в изменении оперативной обстановки не увидел, ну разве что вместо пяти дивизий, как в нашей истории, 28-й армии на этот момент было придано восемь. Причем три дополнительных стрелковых дивизии, переданные из состава Резервного фронта, создавали эшелонированную систему обороны на пути 7-го армейского корпуса. 145-я, как и в нашей истории, приняла на себя первый и самый тяжелый удар немцев и в течение двух дней была разгромлена, но благодаря такой расстановке сил, стремительного окружения группировки 28-й армии не получилось, и теперь немцы, следуя ранее намеченному плану, прорывались к Рославлю, пытаясь замкнуть кольцо окружения.

От тягостных мыслей о большой стратегии меня отвлек вопрос Строгова. Я его пропустил мимо ушей, поэтому пришлось уточнить:

— Не понял, что?

— Товарищ капитан, что дальше делать будем? Люди устали и голодны. Долго так не протянем, да и майору хуже стало.

— Хорошо, сейчас что-нибудь придумаю.

Поднялся, порылся в вещах и достал вторую радиостанцию, второй «ночник», которые были у Иволгина. В качестве сопровождающего для разведки решил взять артиллерийского лейтенанта, как более спокойного и выдержанного. На время свою СВУ отдал Строгову, в ночном рейде она вряд ли пригодится, а Павлова перегружать лишним оружием тоже смысла не было, устраивать большую войну мы не собирались. Думаю, в окопах подберем ему что-то подходящее. Провел быстрый инструктаж по пользованию радиостанцией и «ночником».

Пока Павлов готовился к вылазке, я решил глянуть, что там с раненым майором. Он уже второй день без сознания.

Нагнувшись к майору, в полумраке сумерек попытался оценить состояние. На губах была видна красная пена. По еще многим показателям явно не жилец.

Девушка, которую звали Зоя, с надеждой глянула на меня.

Я глубоко вздохнул и отвернулся. Потом спокойно констатировал:

— Не жилец, к утру умрет.

— Вы врач?

— Да нет, скорее наоборот. Просто насмотрелся такого. Проникающее ранение грудной клетки, повреждены легкие, большая потеря крови, дыхание поверхностное, пульс еле прощупывается. Шансов нет, если не оказать немедленную хирургическую помощь.

Все сидели и молчали. А я повернулся к артиллерийскому лейтенанту.

— Ну что, освоился с радиопередатчиком?

— Так точно, товарищ капитан.

— Ну, тогда пошли, посмотрим, может, что и получится найти, людей кормить надо.

Через пять минут мы растворились в темноте леса. Я шел и про себя думал, какой позывной дать лейтенанту.

Что-то настроение было не самое лучшее и никаких птичьих позывных на ум не приходило.

В итоге решил не мучиться и сам обратился с вопросом к лейтенанту:

— Придумай себе позывной, а то что-то фантазия не работает.

— А можно «Мозг»?

— С чего такой странный позывной? У нас принято птичьи клички давать, как-то привычней.

— Да это у меня еще с артучилища. Я пошел в армию после второго курса института. На одном из занятий наш преподаватель по баллистике меня так и назвал. Вот кличка и привязалась.

— Хорошо. Мозг так Мозг. А в институте на каком факультете учился?

— Математическом.

— Ну, тогда понятно, для артиллерии самое то. Приготовь оружие, одевай «ночник», фуражку сними. На, вот возьми тактическую краску, измажь лицо, как у меня, полосами, а то его метров на сто видно при хорошей луне. Пошли, старайся не топать, как слон, и смотри под нога, хруст веток ночью тоже далеко слышен.

Осторожно продвигаясь, вышли на открытое пространство. Вдалеке за линией окопов, в развалинах небольшой деревеньки явственно были видны немецкие танки и несколько грузовых автомобилей, вокруг которых расхаживали солдаты. Ветер был на нас, поэтому очень быстро ощутили запахи стоящей на отдыхе воинской части. Что особенно раздражало, так это отдельно стоящая полевая кухня, с которой раздавали ужин. Нам, полуголодным, это было особенно труднопереносимо. Ну, я-то еще терпимо, только сутки не ел. А вот лейтенанта было жалко. Мы склонили головы друг к другу и стали шептаться.

— Павлов, значит, так, я пойду, пробегусь по окопам, может, что и найду для вас. Ты с этого места наблюдаешь за немцами и, даже если начнется стрельба, не вмешиваешься. Стрелять начнешь только тогда, когда получишь команду. Сейчас ты просто наблюдатель. Понял?

— Так точно, товарищ капитан.

— Вот и хорошо. Смотри внимательно. Я пополз.

Проведя такой вот инструктаж, сам через поле, от воронки к воронке стал продвигаться к линии окопов. На всякий случай, лежа в одной из воронок, пока догорала пущенная немцами осветительная ракета, накрутил и на пистолет массивный глушитель. В случае чего он грохочет намного тише, чем тактический глушитель автомата, и это может дать некоторое преимущество. Еще одно приготовление заключалось в том, что достал из подсумка две светошумовые гранаты, которые в последнее время стал почти всегда брать с собой, и положил в кармашек, чтоб можно было сразу ими воспользоваться.

Двигаясь короткими перебежками, а иногда ползком, добрался до второй линии окопов. Тут разрушения были меньше, поэтому найти что-нибудь из съестного было более вероятно.

Судя по сырой земле, окопы были вырыты совсем недавно. Спрыгнув в ход сообщения, уже более спокойно пошел в сторону командного пункта, по возможности осматривая боковые ответвления на предмет солдатских вещмешков.

Когда нужно было рассмотреть что-то более детально и света луны не хватало, включал небольшой инфракрасный фонарь, который шел в комплекте с прибором ночного видения.

Пару раз Павлов, заметив вспышки моего фонаря, вышел на связь и попросил быть осторожнее и не выдавать себя, на что получил вполне логичный ответ:

— Посмотри без прибора, видишь свет фонаря? Нет. Вот и немцы не видят. Все, успокойся, не отвлекай.

После чего я принялся шарить по покинутым окопам, заглядывая в ячейки и пулеметные гнезда, в надежде найти оставленные боеприпасы и консервы. Как нормальный солдат, я вытаскивал документы у каждого попавшегося мне погибшего бойца. Если получится выйти к своим, можно будет хоть таким образом сохранить о них память. Чтоб родные и близкие знали, где погиб человек, и не считали его пропавшим без вести. Они выполнили свой долг. И забывать о них будет преступлением.

Мои поиски увенчались успехом. В одном из ходов сообщения нашел убитого бойца с вещмешком, который никто не успел распотрошить. Там оказалось две банки тушенки. Рядом, недалеко от пулеметной позиции, лежал солдат-подносчик, с цинком винтовочных патронов. У него из брезентовой сумки позаимствовал две наступательные гранаты. А сам цинк прихватил, вдруг пригодится. Винтовки Мосина, которыми были вооружены бойцы, принципиально игнорировал, больше искал автоматическое оружие.

По количеству погибших и виду разрушений можно было сказать, что возле командного пункта батальона разыгралась самая ожесточенная схватка. Тут бойцы уже лежали вперемешку и под ногами при каждом шаге звенели стреляные гильзы.

Около получаса пришлось переходить от тела к телу, разыскивая боеприпасы и продукты, доставая красноармейские книжки. У мертвого капитана позаимствовал полевую сумку, куда сложил все найденные личные документы красноармейцев и командиров.

Результатом таких поисков оказались еще несколько гранат и практически целый пулемет Дегтярева и три диска к нему. Вот как раз цинк с патронами и пригодится.

— Мозг, это Феникс.

— На связи.

— Что у тебя там?

— Пока все тихо. Немцы ближе не подходят.

— Хорошо. Перемещайся ко мне, я тут пулемет нашел, надо его забрать и набить диски патронами.

— Понял. Сейчас подойду.

Пока Павлов сюда подойдет, решил еще пошарить по окопам. Все-таки столько бесхозного оружия и боеприпасов. Хотя немецких трупов не видно, значит, своих они убрали в первую очередь.

Минут через двадцать, когда я еще нашел ППД и пытался оценить, насколько он пригоден для использования, в проходе показался крадущийся Павлов, который по дороге прихватил винтовку.

Я ему помахал рукой. Увидев меня, он приблизился и мы зашептались.

— Павлов, смотри, вот пулемет и три диска к нему, проверь, рабочий ли он, и если да, набей диски, вон целый цинк с патронами нашел. А я пока за немцами посмотрю и немного еще пошарю по окопам. Этот ППД, кажется, поврежден. Надо что-то еще Строгову найти.

Дождавшись его кивка, пошел дальше, осматривая всех попадавшихся мертвых бойцов, вдруг кто-то живой остался.

Но тут меня срочно вызвал Павлов.

— Феникс, это Мозг.

— На связи.

— Справа от вас вижу движение. Светят фонарями, вроде как немцы.

— Понял, сейчас гляну.

Чуть приподнявшись над окопом, увидел метрах в сорока идущую четверку немцев. Они, освещая фонариками окопы, выискивали оставшихся в живых. И судя по раздавшейся автоматной очереди, еще и добивали.

— Феникс, что делать?

— Оставайся на месте, я отхожу к тебе.

Двое немцев спрыгнули в окоп и стали шарить по карманам убитых, попросту говоря, мародерничали. Другие два остались наверху, стоя на бруствере, для прикрытия.

Пришлось снова отступать по ходу сообщения к Павлову. Но немцы шли так, что могли спокойно разглядеть, если мы попытаемся покинуть окопы. Пока была возможность, Павлов, вооружившись штыком, затаился в полуразрушенном блиндаже, а я, приготовив для стрельбы «Глок-17» с глушителем, отошел чуть назад и спрятался за поворотом, ожидая, когда один из немцев залезет в блиндаж. Тогда у меня будет возможность положить остальных трех.

Немцы, спокойно переговариваясь, приближались. Один из них рассказывал что-то смешное и трое остальных периодически начинали смеяться. Такая беззаботность меня разозлила.

Поэтому сквозь зубы зашептал:

— Мозг, что там, готов?

— Да, готов.

— Как прирежешь одного, сразу дай знать. Я тут остальных приложу.

Время текло раздражающе медленно. Вот раздались шаги, скрип земли под сапогами и уверенные голоса.

Выглядывая из-за поворота, прикрываясь телом убитого бойца, осторожно посматривал за немцами. Вот они начали ощупывать карманы пулеметного расчета. Один, быстро разочаровавшись, осветил фонариком вход в блиндаж и двинулся туда. Время спрессовалось. Осторожно поднимаю пистолет с толстым стволом глушителя на немца, стоящего на бруствере. В блиндаже раздается вскрик и хрип.

Выстрелы из пистолета, снаряженного глушителем, напоминают щелчки хлыста, отрывистые и резкие. Хлоп. Хлоп. С бруствера в окоп падает тело дальнего немца. Второй так и остается лежать, только винтовка, звякнув, упала. Третий, оставшийся в окопе, среагировал вполне предсказуемо. Рванув в сторону блиндажа, услышав хрип своего товарища, вполне красиво повернулся ко мне спиной. Хлоп. Хлоп. Он так и остался лежать, обняв тело погибшего красноармейца. Выскочив из своего убежища, пригнувшись, подбежал к телам и уже почти открыто каждому еще раз выстрелил в голову. После чего тела поскидывал в окоп, где у меня будет возможность спокойно покопаться у них в карманах.

Павлов выполз из блиндажа со штыком от трехлинейки в одной руке и ТТ в другой. Мы осторожно выглянули из-за бруствера и огляделись, чтоб в будущем опять не получить сюрприз в виде того, с которым только что разобрались.

Пока я копался в карманах немцев и стягивал с трупа подсумок с магазинами для МП-40, Павлов чуть нервно, но уже более уверенно стал продолжать набивать диски для пулемета Дегтярева. Документы убитых немцев и их медальоны тоже прихватил для отчетности.

На этот раз мы отошли в небольшое ответвление, так, чтоб можно было контролировать все подходы.

Когда уже вроде как все было собрано и приготовлено для отхода, невдалеке опять заметили движение. Но судя по тому, что люди шли скрытно, они вряд ли были немцами. На это раз решили поступить несколько проще.

Я выбрался за бруствер, стал ожидать гостей, приготовив уже свой короткоствольный автомат с глушителем. Павлов, снарядив пулемет, залег в окопе, взяв на прицел весь проход.

Минут через пять раздалось шуршание, осторожные шаги и тихий голос. В проходе появились несколько людей в камуфляжных костюмах советского образца. Один из них сразу стал ощупывать трупы немцев.

— Вот они, товарищ сержант.

— Так они уже трупаки, может, не те?

— Эти. Они еще теплые и в карманах у них кто-то уже покопался.

— Кто их так мог, сразу четверых, прирезать.

Раздалось шуршание. Я со своего места видел, как один снова начал шарить по трупам.

— Товарищ сержант, а их не прирезали. Все трое в голову застрелены.

— Ничего не понимаю.

Ну, я, в отличие от сержанта, примерно понял. Наша разведка шарит у немцев по тылам, и скорее всего, собирались этих четырех отработать, троих прирезать и одного с собой утащить. А тут мы с Павловым мародерничаем. Придется выходить на сцену. Осторожно подполз к брустверу, вытащил пистолет с глушителем. Дождавшись момента, когда один из бойцов поднимет голову и окажется на моем уровне, упер ему в затылок ствол и тихо, почти на ухо сказал:

— Спокойно, не дергайся. Подзови сержанта, скажи, что с ним поговорить хотят.

Но все остальные бойцы разведгруппы услышали новый голос и синхронно повернули головы. Кое-кто схватился за оружие.

Боец продублировал мой приказ.

— Товарищ сержант, тут с вами поговорить хотят.

— Кто?

— Не знаю, но ствол мне в затылок уперся.

Тут я решил выйти на сцену поактивней.

— Сержант, времени мало, скажи своим, чтоб не дергались, иначе гранат в окоп накидаю.

— Человека отпусти.

— Щас. Поговорим, потом отпущу. Ну?

Смотрю, он еще сомневается. Я спокойно, вполголоса говорю:

— Павлов.

В стороне прохода раздался лязг затвора пулемета. Разведчики были не дураки, сразу поняли, что это за звук. После небольшой паузы сержант согласился.

— Хорошо.

Он спокойно подошел ко мне ближе, хотя трое его человек меня взяли на прицел.

— Сержант, представьтесь.

Тот посопел носом, но не стал качать права.

— Сержант Никаноров. 222-я стрелковая дивизия.

— Понятно. Капитан Зимин, разведка Главного управления госбезопасности. Боец, свободен, дай мне поговорить с сержантом.

Отпустив бойца, сам спрыгнул в окоп. Разведчики, сами облаченные в армейские маскировочные костюмы, двухцветки, с удивлением рассматривали при слабом освещении мой наряд. Но все еще меня держали на прицеле. Сержант сразу обратился, показывая рукой в сторону мертвых немцев.

— Товарищ капитан, это вы их?

— Да пришлось, не вовремя они на нас вышли. Значит, так, сержант, я не знаю, какое задание тебе дали, скорее всего «языка» приволочь, но у меня особые полномочия. Вся твоя группа поступает в мое распоряжение.

— Товарищ капитан, я не могу, у нас «языка» ждут. И так еле держимся.

— Сержант, у меня особый груз, который еще вчера должен был быть в Москве. Если он попадет к немцам, это будет намного хуже.

— Товарищ капитан, что делать?

— Далеко тут до наших позиций?

— Километров восемь, если через лесок и речку. А по прямой километра три.

— Значит, так, твои люди обязаны помочь моей группе пройти через линию фронта к ближайшему особому отделу, желательно не ниже дивизии. В метрах двухстах расположились окруженцы. С ними особист 145-й дивизии и груз. Сейчас отправишь двоих человек с моим лейтенантом в лес, и вместе с ним пусть проводят группу к нашим. А мы тут с тобой посмотрим, чтоб все без шума было, а то наследили. Если что, прикроем отход.

И кивнул в сторону мертвых немцев. Подозвав Павлова, объяснил ему ситуацию. Тот вместе с двумя разведчиками забрали с собой все, что мы приготовили, пулемет, немецкий автомат, полевую сумку с документами погибших бойцов и убитых немцев и вещмешок с собранными продуктами.

Но один из магазинов для МП-40 я оставил себе, нащелкал восемь патронов себе в руку и, когда бойцы уползли с Павловым, достал из пистолета магазин и снарядил его.

Все это время сержант с интересом наблюдал за моей экипировкой и особенно его заинтересовал пистолет с глушителем.

— Это та штука, из которой вы немцев постреляли?

— Ага, глушитель называется.

— Я такие видел, только для наганов. Но к нам не попадали.

— Ну, это немного другого типа, специально для осназа НКВД делался. Ладно, пока наши будут по лесу ходить, надо подумать, где мы «языка» возьмем и, если возьмем, как его унести и не помешать моей группе спокойно выйти в расположение наших войск. Риск, конечно, велик, но мне тоже интересно знать, что тут немцы на завтра задумали.