Курдские сказки, легенды и предания

ПРЕДИСЛОВИЕ

Там, где берут начало и несут свои воды Тигр и Евфрат, где вершины гор и горных хребтов покрыты вечными снегами и окутаны туманом, где простираются альпийские луга и долины, где ныне сходятся границы четырех государств: Ирана, Ирака, Сирии и Турции, с древнейших времён обитают курды, история происхождения которых корнями уходит в глубокую древность.

Исторически сложилось так, что страна курдов #8213; Курдистан #8213; была разделена между различными государствами этого региона. На многих политических картах мира Курдистан отмечен лишь как историческая область, географическое понятие. Территории, занимаемая в настоящей время компактным курдским населением, составляет около 500 тыс км1. Это немногим меньше территории Англии, Ирландии, Бельгии и Дании, вместе взятых. По неполным данным, численность курдов превышает 22 млн. человек.

Когда-то на территории Курдистана пересекались караванные дороги, соединявшие древний Иран и Месопотамию со странами Востока и Запада. Это давало курдам возможность общаться не только со своими ближайшими соседями, но и с народами, живущими далеко. Многочисленные источники (греческие, римские, армянские, сирийские, византийские, арабские, персидские, турецкие и грузинские) сохранили множество фактов и повествований, относящихся, к истории, религии, обычаям, правам курдов и их предков2.

Вопросами этногенеза курдов интересовались многие ориенталисты прошлого и настоящего3. Английский ученый Э. Сон считал необходимым искать истоки происхождения курдов в древней истории народов и племен, населявших горное плато Курдистана, которые были предшественниками знаменитых мидян4.

Академик В. А. Гордлевский писал, что замки, «которые в незапамятные времена строили себе курды», упоминались еще XVIII династией египетских фараонов, а в I тысячелетии до н. э. Курдистан входил в состав сначала ассирийского, а затем древнеперсидского государства5.

Историческая судьба древнего народа сложилась трагически: курдам неоднократно приходилось вести борьбу против разных завоевателей.

В течение многих веков курдские союзы племен, а позднее курдские феодальные княжества испытывали зависимость (правда, подчас номинальную) от иранских шахов, византийских императоров, османских султанов. На протяжении веков отдельные области Курдистана находились в зависимости от различных династий, сменявших друг друга на этой территории.

В отлично от других народов Ближнего Востока, курды, живя вблизи древнейших очагов мировой цивилизации, так и не смогли создать самостоятельного государства, хотя в разное время в Диарбакыре, Мардине, Аране, Ани, Динавере, Шахризуре, Луристане отдельными независимыми княжествами управляли династии, родоначальниками которых была курды.

В Восточном Курдистане в течение семи веков (с конца XII до середины XIX в.) существовало могущественное курдское княжество Арделан, правители которого претендовали на звание государей6.

В ХШ#8213;XIV вв. по территории Курдистана прокатились волны нашествий татаро-монголов.

После Чалдыранской битвы (1514 г.), когда турецкий султан Селим 1 Явуз одержал победу над войсками иранского шаха Исмаила Сефевида, курдский народ пережил очередную трагедию. Курдистан заново был разделен, на этот раз между двумя могучими державами Востока #8213; Османской империей и сефевидским Ираном, а в дальнейшем, после распада Османской империи и появления новых государств в этом регионе, его окончательно разделили между собой Иран, Ирак, Сирия и Турция.

В течение столетий не утихали народные восстания. Многочисленные выступления были направлены как против иноземных завоевателей, так и против местных правителей. За последние 150 лет их было более сорока, при этом некоторые из них переросли в национально-освободительные движения, охватив весь Курдистан.

Являясь ареной ожесточенных боев, земля Курднстана сохранила многочисленные письменные памятники и надписи древности и раннего средневековья. Они рассказывают о походах курдов, о событиях, во многом определивших судьбу всего народа, населявшего этот горный край.

В двадцатых годах нашего века в Сулеймании (Иракский Курдистан) был обнаружен письменный памятник курдской литературы, который ученые условно назвали «Плач о разорении Курдистана арабами». В нем говорится о разрушении арабами-мусульманами храмов огня по всему Курдистану, в том числе и в городе Шахрезуре7:

Сохранившиеся восемь строк произведения написаны на пергаменте и являются фрагментом большого памятника, имеющего огромную литературную и историческую ценность11.

Несмотря на отсутствие собственной государственности и многочисленные попытки насильственной ассимиляции, курды сумели сохранить свой язык, свои обычаи, развили и продолжают развивать национальную культуру.

Благодаря многовековым традициям духовной культуры курды внесли значительный вклад в историю развития цивилизации Передней Азии.

Академик Н. Я. Марр пришел к выводу, что «курдские племена представляли и продолжают представлять значительную общественную и культурную силу». Ключ к этому явлению Н. Я. Марр советовал искать в богатом курдском фольклоре, в народных песнях и плясках12.

Говоря о курдах, проживающих в Турецком Курдистане, и их нравах, Д. Е. Еремеев заметил: «Трагично сложилась и судьба курдов. Их национальные восстания жестоко подавлялись; их требования о национальной и культурной автономии, праве обучать своих детей на курдском языке, издавать свои книги и газеты не удовлетворены до сих пор. Многие курдские племена были насильно переселены со своих родных мест, из Курдистана, в центральные районы Турции, в окружение турецкого населения. Это делалось для того, чтобы быстрее отуречить курдов, ассимилировать их с турками и таким путем „разрешить" курдский вопрос…»13.

В многовековой борьбе курдов за сохранение национальной самобытности немаловажное значение имела и имеет любовь народа к своей духовной культуре и устному народному творчеству.

Курдский фольклор #8213; единственный в своем роде памятник духовной культуры, который сохранился, несмотря на все попытки врагов исказить и уничтожить его.

Курдский фольклор имеет огромное значение прежде всего как бесценный материал для изучения духовной жизни народа, его философии, поскольку «разгадка многих и очень разнообразных явлений духовной культуры кроется в фольклоре»14.

Народ гордится не только такими бессмертными творениями, кок «Мам и Зин», «Карр и Кулуке Слемане Сливи», «Сиабанд Хаджезаре», «Дымдым», но и прекрасными эпическими песнями, а также сказками, легендами и иными произведениями, уходящими в седую древность.

Географическое положение Курдистана, многовековые связи курдов с армянами, арабами, персами, турками и ассирийцами способствовали взаимодействию курдского фольклора с устным творчеством соседних народов, в процессе которого он обогащался сам и в то же время оказывал влияние на них. Известный немецкий ориенталист М. Вагнер в начале второй половины прошлого столетия писал, что турки перевели на свой язык многие курдские песни15.

Еще во времена Арабского халифата часть курдов приняла ислам, другие же yа протяжении веков были езидами, т. е. исповедовали особую религию, вобравшую элементы язычества, зороастризма, христианства и ислама.

По наблюдениям Е. А. Лалаяна, «народная поэзия айсоров (ассирийцев. #8213; О. Д.) по большей части находится под влиянием курдской; народные песни их очень малочисленны, так как существует общий обычай петь курдские песни и рассказывать курдские сказки»16.

Академик И. А. Орбели во время научной командировки в Ванский вилайет (1911 г.) заметил, что курдские песни настолько любимы и распространены среди армян в Моксе, что здесь они вытеснили армянскую песню17. Говоря о взаимоотношениях западноевропейского культурного мира и переднеазиатского Востока в XII#8213;XIII вв., И. А. Орбели доказывал существование определенной взаимосвязи между курдской культурой и культурой некоторых народов Европы, проживающих далеко за пределами Курдистана18. В частности, он проводит параллель между курдским романом раннего средневековья «Мам и Зин», французским рыцарским романом «Тристан и Изольда» и творением персидского поэта Фахр ад-Дииа Асада Гургани (XI в.) «Вис и Рамин»19.

Первые собиратели фольклора #8213; курдские ученые #8213; прекрасно понимали значение и силу народного слова. К сожалению, история пока не очень щедро раскрывает для нас их имена. Однако уже сейчас мы можем назвать тех, кто в середине прошлого столетия помогал русскому консулу в Эрзеруме и Смирне А. Жаба#769; в сборе материала по литературе, фольклору, языку и этнографии. Богатая коллекция, собранная А. Жаба, хранится в отделе рукописей Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина и в Ленинградском отделении Института востоковедения Академии наук СССР20.

История собирания и перевода произведений курдской народной прозы на западные и русский языки начинается с первой половины XIX столетия, когда у европейских исследователей появился интерес к курдскому фольклору. Интерес к курдам в России возрос после присоединения Закавказья к российским владениям в начале XIX в., когда возникли непосредственные контакты с курдским населением и курдскими племенными объединениями.

Впервые курдские сказки были записаны и изданы в России в 1857 г. после возвращения известного востоковеда П. Лерха из поездки в Рославль Смоленской губернии к курдам, попавшим в плен во время Крымской войны 1853#8213;1856 гг. Туда П. Лерх был направлен по поручению историко-филологического отделения Императорской Академии наук «для изучения языка курдов и для других исследований, относящихся до этого народа…»21. Во время своего пребывания среди военнопленных П. Лерх сумел не только изучить язык, но и зафиксировать произведения устной словесности #8213; две сказки и одну басню на диалекте курманджи и две сказки на диалекте заза22.

Через 35 лет после публикации П. Лерха вышел в свет «Краткий этнографический очерк курдов Эриванской губернии» С. А. Егиазарова23. В конце очерка автор приводит произведения курдского фольклора, записанные им и его братом на курдском языке. Среди них волшебная сказка «Махмуд-охотник, Озман-богатырь и Асад-воитель». Известный фольклорист и этнограф Вс. Ф. Миллер считал, что в этой сказке слышны отголоски древнейшего иранского сказания о богатыре Рустаме, сыне Заля24.

В 1886 г. историко-филологическое отделение Императорской Академии наук вынесло решение об издании двухтомного труда Е. Прима и A. Социна, ставшего впоследствии одним из ценных сборников по курдскому фольклору25. В сборник вошли варианты эпических сказании, исторические и любовные песни курдов, написанные на бахдинанском говоре курдского языка в латинской транскрипции.

Среди изданных сборников курдского фольклора выделяется сборник, озаглавленный «Армяно-курдский эпос» #8213; это пятый том «Эминского этнографического сборника». В него вошли записи курдских текстов известного армянского собирателя Саркиса Айкуни, осуществленные им в Ванском вилайете в 1904 г.26.

Численность курдского населения в пределах Российской империи особенно увеличилась после русско-персидских войн 1804#8213;1818 и 1826#8213;1828 гг., когда к России по Гюлистанскому и Туркманчайскому мирным договорам отошли населенные курдами территории Восточной Армении. Дальнейший рост курдского населения в Закавказье наблюдался после победоносных для России войн с Турцией 1828#8213;1829 и 1877#8213;1878 гг. Процесс переселения курдов в Россию продолжался вплоть до 20-х годов вашего столетия. Таким образом, миграция курдов из восточных районов Турции на нынешние территории Армянской и Грузинской ССР началась более чем 150 лет назад. В основном переселялись курды, проживавшие в районах Карса, Сарыкамыша, Эрзурума, Баязита, Игдыра, Муша, Битлиса, Вана и Диярбакыра.

В СССР курды живут компактно в Армении, Грузии, Азербайджане, а также в Туркмении, Киргизии и Казахстане. Общая численность курдов в Советском Союзе, по официальным данным переписи населения СССР, составляет 130 тысяч человек27. За годы Советской власти проделана значительная работа по возрождению национальной культуры курдов. Она особенно заметна на примере курдов советской Армении.

Систематическое собирание и издание курдского фольклора (на основе латинской графики) началось в Армении после установления Советской власти и принятия нового курдского алфавита (1929 г.).

Первая фольклорная экспедиция во главе с проф. К. Мелик-Оганджаняном при участии создателя нового курдского алфавита Исаака Морогулова, Аджие Джнди и других была организована Институтом истории культуры Армении летом 1932 г. На Первой всесоюзной курдоведческой конференции, состоявшейся в 1934 г. в Ереване, были намечены планы изучения истории, литературы, языка, этнографии и фольклора курдов в СССР. Наряду с сотрудниками курдоведческой секции Института историк культуры Армении28 активное участие в собирании и издании курдского фольклора принимали первые представители советской курдской интеллигенции Аджие Джнди, Амине Авдал, Джасме Джалил, Джардое Генджо и др.

В этом важном начинании неоценимую помощь оказали студенты Закавказского курдского педагогического техникума, учителя сельских школ и представители армянской интеллигенции, владевшие курдский языком.

Собирательская работа в начале 30-х годов в курдских районах Армении была успешной. Часть собранного материала была опубликована в сборнике «Курдский фольклор» (1936 г.), который стал библиографической редкостью. Наряду с поэтическими в нем были помещены 24 прозаических произведения (сказки, притчи, легенды)29. Эти же произведения в различных вариантах были записаны спустя несколько десятилетий во время наших полевых сборов от курдов, проживающих в Армянской ССР.

В 1957 г. в Ереване вышел второй сборник курдского фольклора30. В него вошли 12 сказок, в том числе и новые, ранее не издававшиеся записи («Шатришуман», «Дранзерин», «Горган #8213; сын старушки» и др.).

Продолжая традиции передовой армянской интеллигенции конца XIX #8213; начала XX в. Институт литературы им. М. Абегяна Академии наук Армянской ССР в 1947 г. издал произведения курдского народного творчества на армянском языке31. Книга была посвящена столетию со дня смерти великого армянского писателя и просветителя, одного из первых собирателей курдского фольклора, Хачатура Абовяна, который высоко ценил устное поэтическое творчество курдов32.

В сборник «Исследования по истории культуры народов Востока» И. И. Цукерман включил три курдские сказки33. Первая из них представляет собой перевод отрывка (13 строк) из народной поэмы «Халил-бек», опубликованной в курдской грамматике П. Бейдара34, Вторая, под названием «Глупый человек», переведена с оригинала, изданного в сборнике «Курдский фольклор» (1986 г.), а третья сказка, об Али-аге, была записана И. И. Цукерманом в 1936 г. со слов курдского писателя А. Шамилова. К переводам приложены оригиналы.

С 1981 по 1980 г. издательство Академии наук Армянской ССР выпустило четыре тома курдских народных сказок, собранных и составленных курдским ученым Аджие Джнди35. Это объемное издание включает сказочный репертуар курдов, проживающих в Армении. Каждый том снабжен небольшим предисловием, соответствующими паспортными данными и глоссарием.

Фольклорный материал привлекается и для этнографических работ. Так, в исследовании «Родственные отношения курдов» Амине Авдал в качестве иллюстративного материала использует несколько сказок, записанных им и Акопом Казаряном (Лазо)36.

Со времени первых записей некоторых образцов курдского фольклора прошло более 150 лет. За это время курдоведение как самостоятельная наука шагнуло далеко вперед. Однако русские переводы курдского фольклора, в том числе и народной прозы, к сожалению, еще немногочисленны.

В 1959 г. издательство «Художественная литература» впервые выпустило в свет массовым тиражом небольшой сборник сказок в переводе И. Фаризова и М. Руденко, который стал «первой попыткой литературного перевода курдских народных сказок»37. В основу этой книги были положены материалы сборника «Курдский фольклор» (1936 г.), публикации в курдском журнале «Хавар» («Призыв»), издававшемся в Дамаске, и некоторые собственные записи М. Б. Руденко, сделанные со слов курдского сказители. Всего в сборнике было помещено 39 произведении.

Через 11 лет в серии «Сказки и мифы народов Востока» увидели свет новью записи народных сказок (всего 62 единицы)38. Сделаны они М. Б. Руденко во время ее кратковременных поездок по курдским районам Закавказья и Туркмении. Тексты распределены по трем основный разделам: сказки о животных, бытовые сказки и анекдоты, волшебные сказки.

В 1974 г. издательство «Айастап» выпустило сборник собранных мною и Джалиле Джалилом курдских народных сказок, в который вошли десять волшебных и бытовых сказок, записанных в 1972 г.39.

Как видно, подавляющее большинство курдских фольклорных текстов увидело свет в Ереване. Это не случайно. Лишь в Советском Союзе созданы условии для всестороннего изучения истории культуры народа, часть которого нашла свое возрождение только в советской Армении.

В 1976 г. Издательство Курдской академии в Багдаде на диалекта курманджи выпустило «Сборник текстов курдского фольклора»40, подготовленный К. К. Курдоевым. Все материалы этого тома были записаны собирателем в 1935#8213;1950 гг. от курдов, проживавших в Армянской и Азербайджанской ССР. В дальнейшем эти материалы были переведены на арабскую графику сотрудниками Курдской академии Шукуром Мустафой и Ануаром Кадыром41. Кроме небольшого количества пословиц, поговорок, загадок и одного варианта героического эпоса «Дымдым» в нем были десять сказок, снабженных необходимой научной документацией.

Как в самом Курдистане, так и за его пределами в собирании и издании курдского фольклора большую роль сыграла периодическая печать. Прогрессивные издатели хорошо понимали значение устного творчества в развитии духовной культуры народа. На страницах газет и журналов они постоянно уделяли значительное внимание фольклору. Особенно следует отметить роль создателя курдского латинского алфавита (в дальнейшей названного его именем), ученого и политического деятеля Джаладета Али Бадырхана и его брата Камурана Али Бадырхана, которые в 30#8213;40-х годах издавали в Дамаске журналы «Хавар» («Призыв») и «Ропахи» («Просвещение»). Братьям удалось сплотить вокруг издаваемых ими журналов активно работающий авторский коллектив из представителей передовой интеллигенции.

Фольклорные материалы, увидевшие свет на страницах этих журналов, поступали в редакцию из разных районов Сирийского Курдистана на диалекте курманджи. С журналом «Хавар» сотрудничал французский востоковед Роже Леско (он печатал свои работы под псевдонимом Тауспарез). В 1940 г. он издал первый том текстов курдского фольклора на языке оригинала с переводом на французский язык. Книга была выпущена в Дамаске в серии «Восточные тексты»42. Ее составили пять сказок, 308 пословиц и поговорок, 51 загадка, записанные от курдов Сирийского Курдистана; публикацию сопровождают подробные комментарии и примечания к текстам. На страницах журналов «Хавар» и «Ропахи» было опубликовано также много басен, записанных курдским поэтом и писателем Османом Сабри, Хараколом Азизаном и другими собирателями фольклора.

В последние годы некоторые зарубежные лингвисты уделяют особое внимание курдскому прозаическому фольклору как наиболее интересному материалу для изучения диалектов. Как правило, к подобным работам в качестве иллюстративною материала прилагаются записанные авторами тексты43.

Говоря о собирании и издании за рубежом курдского фольклора вообще и прозы в частности, с горечью приходится констатировать, что до сегодняшнего дня основная его часть издается не там, где возникает само произведение. Лишь в редких случаях курдским ученым и собирателям устного народного творчества удавалось использовать благоприятную политическую ситуацию в своей стране (Иран, Ирак, Сирия) и выпустить в свет отдельные небольшие фольклорные сборники; тем самым были спасены жемчужины народной мудрости. В этом деле особая заслуга принадлежит Пирамерду, Ала ад-Дину Суджадину, Исмаилу Хаки Шауссу, Шейх Мухаммеду Халу, Мулла Кериму. Иззадину Мустафе Расулу, Мухаммаду Тофику Урди, Махмуду Замдару, Омару Шахалла и др.

Как видим, наука сегодня располагает записями фольклора, представляющими основные диалекты курдского языка. Существующие записи #8213; незначительная часть того огромного материала, который бытует во многих вариантах в разных говорах курдского языка.

В основе данной публикации лежат тексты, записанные составителями сборника за последние 30 лет. Представленные здесь материалы отражают часть сказочного репертуара курдов Советского Союза, в основном выходцев из Турецкого Курдистана, а также курдов Сирии.

Первые записи были сделаны в 1954 г, в Талинском районе Армянской ССР со слов старого крестьянина села Гялто Джидие Теджо и колхозницы того же села Гула#769; Худо, прекрасной сказительницы, хорошо знавшей курдскую народную прозу.

В дальнейшем наши полевые записи производились в разных районах. Армении #8213; Эчмиадзинском, Арташатском, Октемберянском, Апаранском, Масисском и в ряде других, где имеется значительное курдское население. Некоторые произведения записаны в Грузинской ССР. Со второй половины 50-х годов во время наших полевых работ при фиксации курдского фольклора мы стали использовать звукозаписывающую аппаратуру.

Самые последние тексты записаны Джалиле Джалилом в мае #8213; июле 1982 г. в Сирии. Исследователю за это время удалось обследовать большую территорию #8213; от города Африна, расположенного в центре горного массива Джебель-Акрад («Курдские горы») на северо-западе страны, до города Камышлу, вблизи границы с Ираком и Турцией44. Если Джебель-Акрад с давних пор отличается этнографическим и диалектальным единством населения, то пограничная зона (носящая название Джезир) без учета историко-географических и национально-этнографических особенностей края разделена между разными государствами. Но до последних лет Джезир остается средоточием тесных общественных и экономических связей соседствующих курдских районов трех государств. Естественно поэтому, что и фольклорные произведение бытующие в этой пограничной зоне, в равной мере считают своими курды, живущие и в Турции, и в Ираке, и в Сирии.

Сказители из сирийских деревень Ханасарре и Мазра-Бота, а также из городов Камышлу, Алеппо (Халеб), Дерык в основном неграмотны или полуграмотны. Некоторые анекдоты и притчи рассказаны представителями местной интеллигенции.

Мы производили записи также от курдских студентов из Сирийского и Иракского Курдистана, обучающихся в вузах Советского Союза. Немало текстов записано от армян-репатриантов из Сирийского Курдистана, не только владеющих курдским языком, но и хорошо знающих патриархальный быт, обычаи и духовную культуру курдов.

Наиболее подходящим временем для собирания фольклорного материала была зима, самая «сказочная» пора. Сельское население, свободное от половых работ, по вечерам собиралось в чьем-нибудь доме, в большой комнате #8213; гостиной, чтобы послушать увлекательные волшебные сказки, легенды, остроумные анекдоты и притчи. Здесь же устраивались состязании между певцами #8213; дангбежами. В отличие от других жанров устной словесности, сказки, особенно волшебные, в курдском быту, как правило, рассказывались лишь вечерами. Ни один из сказочников не соглашался днем рассказывать волшебную сказку. Не поддавались мольбам своих внуков и правнуков бабушки и прабабушки. По представлению сказочников, нарушение этого правила считалось величайшим грехом.

В прошлом в каждой деревне существовали свои профессиональные сказочники и дангбежи, которые по вечерам пели и рассказывали односельчанам всевозможные были и небылицы. Курдский писатель и выдающийся дангбеж Ахмеде Мирази вспоминал: «Нашим45 сказочником был Хамзое Алабылке, а дангбежем #8213; Бакыре Наби»46. Подобные вечера были своеобразной школой для молодых сказителей и дангбежей, на них передавались основные традиции сказительства, формировался фольклорный репертуар.

Сказители старшего поколения свидетельствуют, что их деды и прадеды слушали и сами рассказывали нескончаемые, длившиеся по нескольку часов, а порой и дней повествования. Нам в детстве также посчастливилось услышать чарующие сказки 90-летней сказочницы Хама#769; Давреш, уроженки Карсской области (Турция)47.

Искусство сказителя передавалось от поколения к поколению. О подобных мастерах живого слова говорил А. А. Ромаскевич, когда писал о персидских сказителях: «Сказочник #8213; весь движение и жизнь: он громко кричит, временами речь его переходит в пение, он страстно жестикулируют, то медленно и тихо ступает, то быстро движется, поворачиваясь в равные стороны и изгибаясь всем телом, подражая движениям и действиям сказочных персонажей. Сидящие напряженно слушают и иногда, при патетических возгласах рассказчика, за которыми следует пауза, громким хором вторят ему»48. Подобные мини-театральные представления мастеров устного слова всегда оказывали большое воздействие на слушателей. Высокое исполнительское мастерство способствовало тому, что люди верили в рассказываемое чудо.

За годы собирательской работы нам посчастливилось познакомиться со многими мастерами устного рассказа, исполнителями фольклорных произведений.

Редкостно одаренной исполнительницей было Гула#769; Худо (1913#8213;1980). Сама она училась искусству рассказывать сказки у своего отца. Сказки, записанные от нее, отличаются совершенством сюжета и отточенностью стиля.

Замечательным исполнителем является Ордие Коте (род. в 1913 г.). Речь его афористична, он любит крылатые слова, пословицы и поговорки. Много песен и сказок Ордие выучил у известных певцов Еноке Сафари и Джамшиде Хамза: «Они всегда присутствовали на вечерниках, пели, радовали людей, у них я и научился рассказывать сказки».

Талантливым рассказчиком был Осее Шабаб (1905#8213;1970). Он как бы отключался от всего мирского и красивым голосом, торжественно и серьезно чеканными фразами вел рассказ.

Много сказок было записано от Фарамазе Аздо (род. в 1890 г,), который очень любил, когда к нему приходили домой слушать его сказки. Жена его вспомнила, что однажды он три зимних месяца каждый день рассказывал сказки и ни разу не повторился.

Знатоком курдских народных преданий был Хамзое Бадо (1880#8213;1972). «Мой отец, #8213; вспоминал Хамзое Бадо, #8213; учил ценить хлеб и мирную жизнь». Сам Хамзое Бадо очень любил детей и, даже когда рассказывал для записи, обращался только к детской аудитории. Чувствовалось, что в этой семье сказки передавались из поколения в поколение.

Богатством и своеобразием отличался репертуар Черкесе Ашира (1904#8213;1984). Многие односельчане говорили о том, что он очень хорошо знает курдский фольклор. Черкесе Ашир любил рассказывать сказки в кругу домашних. Его дети и внуки получили образование, и он радовался этому. В своем же репертуаре он сохранял многие положительные черты патриархальных духовных традиций. Сказкам, записанным от него, присущи языковое совершенство и самобытность.

Традиция высокого исполнительского искусства продолжает Хамое Хамид, который родился в 1936 г. в высокогорном селе, где еще сохранились черты патриархального быта. Хамое Хамид #8213; прекрасный исполнитель лирических песен, знает много поэм, легенд, сказаний и исполняет их с большим импровизаторским искусством.

Много интересных новеллистических сказок и нравоучительных и занимательных историй рассказали студенты, обучавшиеся в Москве и Ереване (Сидо Арслан, 25 лет, Тафуре Мсто, 19 лет, и др.).

Сказки, которые рассказывались долго, называли чирок, или по-персидски хекаят, что означает «повесть», «рассказ». А сказки небольшого объема назывались чиванок, т. е. «малютка».

При записи фольклорного материала в разных районах случалось встречаться с текстами, сюжеты которых нам были уже знакомы и даже записаны. Но мы всегда с большим вниманием относились к новым вариантам фольклорных произведений.

Каждый сказитель по-своему исполнял свое любимое произведение, дополнял или своеобразно интерпретировал новый текст. В исполнительской манере сказителя проявлялся его характер, мироощущение, каждому был присущ особый стиль повествования и арсенал художественных образов. Каждый исполнитель становился как бы выразителем духовной культуры своих соплеменников, односельчан, сверстников, определенных социальный групп.

Предоставив сказителям свободу импровизации, мы фиксировали сказки, легенды и песни, содержащие много нового и интересного с точки зрения как искусства рассказа, так и поэтики народной прозы.

В книге представлены следующие жанры народной прозы: волшебные сказки, легенды, бытовые сказки, басни и сказки о животных, притчи, забавные и нравоучительные рассказы и анекдоты.

Сборник открывается волшебными сказками #8213; они вводят читателя в своеобразный и удивительный мир отважных героев, необычайных красавиц, чудесных превращений. Критерием для отнесения сказки к волшебным послужил не признак волшебности и чудесности, а структурные признаки, особый синтаксис, «который устанавливается научно совершенно точно. Единство композиции для так называемой волшебной сказки есть признак устойчивый, исторически закономерный и существенный»49.

Как видно на примере курдских волшебных сказок, это «единство структуры соответствует единству всей поэтики волшебной сказки и единству выраженного в ней мира идей, эмоций, образов героев и языковых средств»50.

Основная тема волшебных сказок #8213; борьба героя против злых сил и его непременная победа. В курдских волшебных сказках действуют два типа положительных героев. Одни борются со злом ради народа или падишаха. Сам же падишах #8213; всего лишь более богатый и уважаемый человек, чем другие, а город #8213; это большая деревня, только с высокими домами. Соответственно отражена в сказках и структура общества: падишах с его окружением и челядью, с одной стороны, и народ, крестьяне и городской люд #8213; с другой.

Герои первого типа не индивидуальности с присущими только им чертами характера, а всего лишь носители поступков в деяний. Таков Мирза Махмуд, один из любимых героев народной курдской прозы. Он сражается с дэвами и побеждает их (№ 1), воюет с многочисленным войском ради красавицы Гулизар, дочери падишаха (№ 14), обуздывает чудесного коня (№ 13) и т. д. С готовностью служат отцу и братьям и другие положительные герои: Усуб (№ 3 и вариант); Баксамат (№ 6) и т. д. Они уничтожают кровожадных драконов, хитростью и храбростью одолевают сразу сорок разбойников, разоблачают козни злых старух-колдуний. Но бывает, что из-за чрезмерной уверенности в своих силах герой не прислушивается к предостережениям жены иди невесты (№ 3, вариант, № 4) и попадает в беду.

Героями второго типа являются выходцы из народа #8213; землепашцы.(№ 16, 17, 22) и скотоводы (№ 11, вариант к № 16), рыбаки (№ 26) и пастуха (№ 88). Различные обстоятельства заставляют их идти в город, где они вступают в разные отношения с падишахом и его приближенными. В этих сказках появляются горожане #8213; преимущественно купцы и ремесленники. Преодолевая препятствия на пути к достижению цели, положительный герой борется со злом ради торжества добра и справедливости.

В сказках всегда торжествует справедливость, поэтому счастье в ней посылается как награда за добрый поступок и отнимается в наказание за дурной.

Олицетворением злого начала в курдских сказках, как и в скалках других народов, являются или фантастические чудовища #8213; дэвы, драконы #8213; или жестокие падишахи, препятствующие соединению героя и героини. Злому падишаху обычно помогает старуха-ведьма, обладающая способностью перевоплощаться. А положительным героям покровительствует и оказывает посильные услуги добрая бедная старушка (см. № 3, 14, 75 и т. д.) — При этом в курдских волшебных сказках активны и силы добра, и силы зла.

Как непременные атрибуты в волшебной сказке используются чудесные вещи и талисманы #8213; это шапка (аналогична шапке-невидимке русских сказок), обладающая свойством делать человека невидимым, скатерть (идентичная русской скатерти-самобранке), молитвенный коврик (служит ковром-самолетом), волшебный светильник (или лампа), способствующий обогащению герои (№ 15, 21), три конских волоска (№ 1, 3, 11, 12, 14) в усики муравья, плетка или кнут (№ 28), с помощью которых происходит превращение людей в животных или наоборот и т. д.

В волшебных сказках много деталей, передающих быт средневекового Курдистана, его патриархальность, сохраняются описания старинных обычаев и обрядов или упоминания о них.

В сказках, которые записаны от курдов-езидов, можно четко проследить особенности их мышления, этических и общественных норм. Известно, что в езидизме прослеживаются отголоски древних (дохристианских и домусульманских) верований, элементы тотемизма, зороастрийского мировоззрения и пр.

В курдских волшебных сказках, как и в сказках, других народов, отразились не только древние языческие культы, в частности жертвоприношения (№ 12, 31 и т. д.), но и еще более древние тотемистические представления о связи человека с животным миром. Таковы мотивы превращения человека в животное и брачные союзы человека со зверем (№ 10, 13, 15, 16 и др.). В неоднократно повторяющемся мотиве превращения человека в змею (или наоборот), а также в «отрыгивании» девушкой змей изо рта (№ 10, 22), как считает А. Ф. Лосев, прослеживается мифологический атавизм #8213; возвращение человека к своим звероподобным предкам51.

Для волшебных сказок традиционны зачины, которые могут быть поэтическими и прозаическими. Поэтические состоят из трех или четырех рифмующихся строк и, как правило, выражают благопожелание слушателям:

Посла этих слов сказителя слушатели отвечают: «Да будет милость и над твоими родителями». Такое начало помогает установить прямой контакт между сказителем и присутствующими.

В записях последних лет в поэтическом зачине наряду с благопожеланиями появились отрицательные оценки и проклятии в адрес тех, кто приносит народу несчастье и горе. Об этом свидетельствуют записи, сделанные недавно в Турецком Курдистане:

Или:

Прозаические зачины лаконичны и конкретны. Как правило, они начинаются словами: «Жил-был падишах, и было у него три сына» (№ 1); «Жил-был падишах. Год за годом проходит, месяц за месяцем идет, а у падишаха все нет детей, нет наследника» (№ 12) и т. д.

В некоторых случаях слушателю сразу представляют основных действующих лиц и как бы подготавливают к развитию сюжетных коллизий. Например: «Мир и Мэштари были братья. Приснилось им однажды, что им сосватали сестер Сугярдан и Назлибадав» (№ 10); «Когда-то жид падишах, и был у пего сын тридцати дет, неженатый» (№ 75).

Сказитель может обращаться к своим слушателям и на протяжении всего повествования, например: «Скажу своим почтенным» и т. д. Заканчивают рассказ обычно обращением к собравшимся #8213; это составная часть традиционной концовки. Наиболее характерные концовки: «Он достигли исполнения своих желаний, достигнете и вы желаемого» (№ 13); «Семь дней и семь ночей гремели барабаны и играла зурна. Они пусть радуются своему счастью, а вы радуйтесь своему» (№ 3).

В полевых условиях, когда запись происходила по просьбе собирателя, сказитель, закончив рассказ, обращался к старшему из нас со словами благословения: «Они достигли исполнения своих желаний, да достигнешь, и ты исполнения своего желания. А мать твоя пусть порадуется твоей свадьбе» (№ 12); «Пусть они радуются своему счастью, а вы радуйтесь своему счастью, своим детям, своему дому» (№ 20).

В волшебной сказке обычно много диалогов. Для курдов при разговоре обязательно обращение к собеседнику: в нем содержится определенная информация и проявляется отношение говорящего. Помимо обычных обращений в звательной форме «отец», «матушка», «сынок», «милый», «дорогой» в сказках особенно употребительно обращение «раб божий», «раба божья» или «муженек», «женушка».

Важным элементом курдской речевой этики, как, впрочем, и фольклорного языка других народов, является употребление клятвенных фраз-формул (в том числе «да буду я жертвой за тебя», «да ослепнут мои глаза»), формул благопожелания («да благоустроится твой дом», «да простоит твой дом веки вечные», «да не разрушится твой дом от пушечного ядра» и т. д.) или формул, выражающих недовольство и проклятие («да сгореть твоему дому», «да будет вырван с корнем род твоего отца и твой тоже», «да переломится хребет твоего обидчика» и т. д.); происхождение этих формул также связано с определенными реальными обстоятельствами, когда говорящий в самом деле желал собеседнику бед и несчастий. Возникли эти формулы в древние языческие времена и сохранились в основном в прозаическом фольклоре и живой речи.

Увлекательная фабула, стремительное развитие сюжета (погони, битвы, схватки), неистощимая народная фантазия #8213; основные черты курдской волшебной сказки, как, впрочем, и многих других. Однако следует отмстить, что наряду с классическими, восходящими к древности сюжетами, в которых сохраняются эти черты (№ 1, 4, 12, 13 и т. д.), есть и более поздние, деформированные произведения, где опущены многие детали и повороты, а иногда и главные особенности сюжета, а также черты, характерные для традиционного сказочного жанра. В них сохранились только «осколки» традиционных сюжетов (см. «Змееныш», № 16, «Акль и Дунья», № 75, и др.). Это особенно свойственно вариантам сказок («Усуб и Гулизар», «Сын гавани» и т. д.).

Можно отметить и такую закономерность: подобные «осколочные сюжеты» записаны от молодых сказителей («Мирза Махмуд», № 2, «Змееныш», № 16, сказитель Шкое Муса, 37 лет; «Гасан и Гусейн», № 5, сказитель Надире Джалили, 34 лет). Олитературенный, деформированный сюжет сказки «Кнут» (№ 28) записан от информатора 37 лет (Заиле шейх Калаш).

Примером бытования сказки на позднем этапе, с элементами городской тематики, является «Али и Вали» (№ 79).

Использование современной лексики в повествованиях «о давно минувших днях» #8213; результат исторического развития сказки и современного восприятия сказочных происшествий. Лексика позднего времени встречается в сказках очень часто (швейная машина, карета, фаэтон, командир, стул, метр, литр, доктор, кофе и т. д.). Все эти особенности поздних сказок, видимо, отражают современный этап бытования народной сказочной прозы и, в частности, как было отмечено, связаны со снижением возраста сказителей.

Герои курдских легенд #8213; чаще всего так называемые святые или реально существовавшие люди: Муса (библейский пророк Моисей), Сулейман (библейский царь Соломон), Али ибн Талиб #8213; двоюродный брат и зять пророка Мухаммеда, Искандер Зукурна (Александр Македонский), Харун ар-Рашид, Гасан ал-Басран. Харун ар-Рашид, или «Халиф Багдада», мог проникнуть в курдский фольклор не только через литературу, но и в результате прямого общения арабов и курдов. И в отличие от идеализированного героя «Тысячи и одной ночи», здесь он предстает несправедливым и жестоким властителем. Его антипод #8213; мудрый и справедливый Балули Зана, которому посвящен цикл курдских бытовых — сказок.

Главным действующим лицом одной из легенд является Кёр-Оглы #8213; известный эпический герой, для многих народов Ближнего и Среднего Востока #8213; символ мужественности и справедливости. Что же касается героя другой легенды Гасане Басраи (Гасана ал-Васраи), то он был исторической личностью, считался последователем и преемником основателя религии курдов-езидов Шихади (шейха Ади)54. О Гасане ал-Басраи говорит Е. А. Беляев: «Ортодоксальное мусульманское предание выдвигает в качестве примерного мусульманина первого века хиджры маулу Хасана ал-Басри (ум. в 728 г.), сына раба, принявшего ислам». Далее следует сообщение, что Гасан ал-Басраи так истово исполнял религиозные предписании, что от долгого стояния на молитвах у него распухали и болели ноги, а от бессонных, проводимых и молитвах ночей глаза были красными55.

В бытовых курдских сказках показана та же борьба добра и зла, что и в волшебных, но протекает она на фоне реальных бытовых отношений. Те же сказочные герои #8213; крестьяне, пастухи, охотники #8213; живут и действуют в своем привычном и обжитом мире.

В бытовых сказках более четко обозначено социальное неравенство, да и сказочные персонажи обретают черты живых людей. Так, падишах бывает и глуповат (№ 190). Если в волшебной сказке положительный герой, не желая быть узнанным, принимал внешний облик плешивца, то здесь плешивец выступает в роли главного герои. Он обычно мудрее и справедливее самого падишаха (№ 103), хотя в ряде бытовых сказок показан «справедливый падишах», т. е. такой, каким бы его хотел видеть народ (№ 109, 110, 125).

Наиболее значительная особенность бытовой сказки (еще ощутимее она в раздело притч и анекдотов) #8213; это своеобразное отношение сказочного героя к богу. При частом, чуть ли не постоянном упоминания бога и при ссылках и уповании на божью волю и могущество в сознании курда бог (худэ) #8213; точно такой же человек, как и он сам, с такими же достоинствами и слабостями, и сказочный герой обращается за помощью к богу только тогда, когда исчерпаны все остальные средства достижения цели: иногда бог выручает его, а порою и нет. Примером может служить сказка об удачливом бедняке (№ 101), мораль которой #8213; в обычной житейской мудрости: «Бог-то бог, но и сам не будь плох». Столь приземленное восприятие бога влечет за собой и соответствующее отношение к служителям культа #8213; без почтения и с насмешкой. Острый антиклерикализм звучит в сказке «Пусть кричит» (№ 198).

Особые циклы составляют сказки о лгунах (№ 280, 281) и безбородых (№ 96, 97). Рассказы лгунов при любой абсурдности обычно подчинятся определенным законам художественной логики. Что же касается безбородых героев (по-курдски «кёса»), то они обычно хитры, плутоваты, всегда готовы на обман.

Теме «женское коварство» посвящено несколько рассказов фривольного содержания в жанре фаблио, столь распространенном в средневековой лубочной литературе и в фольклоре Ближнего Востока (№ 208, 210, 217).

Близость подобных произведений к европейской средневековой литературе, в частности к сочинениям Боккаччо, отмечал И. Л. Орбели: «Интересные новеллы бытуют в наше время в устной передаче в Горном Курдистане, причем их сюжеты совпадают с целым рядом моментов из новелл Боккаччо и им предшествующих»56.

Отличительной чертой притч, анекдотов, забавных и нравоучительных рассказов является краткость. Для этого жанра характерна подчеркнутая социальная направленность. Наиболее четко она выражена в текстах, записанных в Сирии (№ 73, 109, 130. 132, 273, 307).

Циклы анекдотов о Мулле Мардане и Джихе родственны рассказам о популярнейшем герое мирового фольклорного фонда Мулле Насреддине. Именно в этих анекдотах сконцентрировано то «панибратское», без всякого почтения отношение к богу, которое характерно и для бытовых сказок (№ 73, 114, 192, 195, 204, 246, 264).

При весьма пестром тематическом содержании этого раздела иные тексты откровенно назидательны (№ 112, 113, 150. и др.), другие же действительно исполнены глубокого философского смысла (№ 111, 300).

Басни и сказки о животных #8213; весьма архаичный фольклорный жанр, в них отражены древние тотемистические представления о неразрывной связи человека с животным.

Сюжеты курдских сказок о животных аналогичны сюжетам, встречающимся в фольклоре не только народов Востока, но и европейских народов. Часто они восходят к басням Эзопа и Федра. Академик А. Н. Веселовский объяснял это явление «общечеловеческим самородным выражением бытовых форм и взглядов, которые существовали у всех народностей в известную пору их развития. При сходство или единстве бытовых и психологических условий на первых стадиях человеческого развития эти сюжеты могли создаваться самостоятельно и вместе с тем представлять сходные черты»57.

Курдские сказки о животных «населены» многочисленными представителями животного мира, невелики по объему. Эти сказки просты по композиции. Идея сказки или басни аллегорична, а животные являются носителями социальных отношений между людьми.

Наиболее популярный герой сказок о животных #8213; лиса #8213; напоминает лису и волка русских и европейских сказок, т. е. бывает и обманщицей и обманутой (№ 148–156, 167–109),

Для сказок о животных характерен тот же набор коллизий, конфликтов, фабульных поворотов, который присущ и бытовым сказкам, и занимательным историям.

В сказках встречаются случаи несоразмерности физических данных героев-животных и их поступков. Так, журавль не может поднять лисицу (№ 165), а рак #8213; плыть с обезьяной на спине (№ 177).

В наш сборник включено несколько басен, которые идентичны басням, опубликованным И. А. Орбели в его книге «Басни средневековой Армении». Армянская басня «Умные воронята»58 соответствует курдской басне «Совет птенцам» (№ 145), а армянская басня «Зайцы и лягушки»59 аналогична курдской басне «Заячья губа» (№ 176) и т. д.

В этой же книге И. А. Орбели отмечает созвучность курдской новеллы о мулле Базиде средневековой армянской басне, помещенной в сборнике Вардана «Лисья книга» под номером 23560. По всей вероятности, эту новеллу И. А. Орбели слышал во время своей поездки к мокским курдам в 1912 г. Подобное «созвучие», наблюдаемое между нашими баснями и армянскими, становится понятным, если вспомнить, что замечательный армянский баснописец Вардан Айгекци, расцвет деятельности которого падает на 20#8213;30-е годы XIII в., жил и творил в районе Малатии, где и поныне живут курды. Возможно, эти басни восходят к одному и тому же источнику или совместное проживание армян и курдов привело к взаимовлиянию и взаимному обогащению различных жанров народного творчества.

Курдским басням был посвящен доклад известного русского курдоведа В. Никитина на XVII Международном конгрессе востоковедов61.

Впервые произведения курдской народной прозы #8213; сказки, легенды, притчи и забавные истории #8213; предлагаются вниманию читателей в русском переводе с такой полнотой и в таком объеме. Большая часть образцов курдского прозаического фольклора переведена на русский язык первый раз.

Многие из произведений курдского народного творчества, записанных нами, опубликованы на курдском языке как на основе латинской графики62, так и на основе русской графики63, принятой курдами Советского Союза.

Ряд сказок и притч из нашего сборника, имеющих назидательный характер, опубликованы нами в сборниках курдского фольклора «Гулчин» (Ереван, 1972) и «Гуланчкзерин» (Ереван, 1984), предназначенных для детей младшего и среднего школьного возраста.

Некоторые притчи и анекдоты публиковались в разные годы на страницах курдской газеты «Рйа Таза» (Ереван). Часть наших сказок издана на литовском64 и немецком65 языках.

При переводе мы старались сохранить особенности речи информатора. Образцы фольклора, помоченные звездочкой, были записаны на магнитофонную ленту.

Фольклорные произведения, включенные в данный сборник и не имеющие пометы «опубл.», хранятся в личном архиве составителей данного сборника.

Несколько слов о заглавиях сказок. Сказители не всегда дают название своим рассказам. Обычно они говорят: «Сказка про бедняка» или «Сказка про лису». В целях различения таких произведений и стремясь подчеркнуть их содержание, составители сами озаглавили их. В основном это относится к сказкам о животных, к занимательным рассказам, притчам, анекдотам.

Все тексты снабжены паспортными данными. При необходимости вводятся лингвистические и этнографические примечания, объясняются малопонятные эпизоды, детали, обычаи. Термины и слова, объясняемые в Словаре непереведенных слов и терминов, даются в русской графике курсивом.

При транслитерации курдских имен и терминов в случаях, когда три согласных встречаются в начале слова, для облегчения произношения введен безударный гласный «э» (Зэльфиназ, Джэльфифараз, Пэльтан, сэрсум).

Слова, оставленные без перевода, объясняются в словаре.

Если настоящая книга поможет русскому читателю познакомиться с курдской народной прозой, то ее собиратели и переводчики могут считать свою задачу выполненной.

Ордихане Джалил