"Шутка" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)

Глава 8 Людмила

Люда решила не тянуть и сразу же заняться делами. Сотовый телефон мужа не отвечал, и у нее снова тревожно заныло сердце. Отключил, потому что не хочет с ней объясняться. Даже в аэропорту не встретил, трус. В офисе же «ЛЕИ» ответили, что Евгения Борисовича нет, и когда он появится на работе, никому не известно. Секретарша хозяйку по голосу не узнала, а Люда и не собиралась объявлять, что сегодня же нагрянет в офис.

Она доехала туда на такси прямо из аэропорта, велела шоферу отвезти Ленечку домой, а сама прямо с двумя огромными сумками ввалилась в приемную, где удивленные охранники не сразу сообразили, что перед ними хозяйка. Загорелая дочерна дамочка в легкой, не по погоде одежде и с кучей вещей явно зашла не в ту дверь.

— Людмила Сергеевна! — охнула секретарша.

Люда сразу поняла, что народ в ее отсутствие расслабился. В офисе было тихо, лениво и никакой активной работой не пахло.

— Где Евгений Борисович? — резко спросила она.

— Он не сказал, — замялась секретарша.

— Вызовите ко мне в кабинет того, кто его замещает.

— Но…

— Что «но»? Нет такого человека? А кто есть? Всех ко мне, одним словом.

Она даже не могла внимательно слушать объяснения перепуганных сотрудников. Ее мучила только одна мысль: где муж и что случилось? Не с ним, Якушев мало ее интересовал. С фирмой, с бизнесом, в который она вложилась без остатка. Какой же он мерзавец! Комментарии управляющего торговым залом Люду немного успокоили. Дела вяло, но все-таки шли. Никакого ЧП в отсутствие хозяйки не случилось. Но что тогда?

Люда не в силах была давать разгон сотрудникам прямо сегодня. Отпустила всех, отложив неприятный разговор на завтрашнее утро. Сидела в кабинете, бессмысленно уставившись в экран монитора, а перед невидящими глазами морские волны плавно накатывали на песчаный берег. Одна волна, другая, третья… Дверь в кабинет открылась, муж трясущимися руками пригладил редкие волосы:

— Люда? Уже здесь?

Она поднялась из кресла, вышла ему навстречу, чувствуя, как теми же медленными волнами на песчаный берег ее души накатывает злость:

— Разве ты не знал, когда прилетает самолет? Разве не надо было если не встретить меня в аэропорту, то хотя бы включить сотовый?

— Я… Не мог…

— Трус. — Она сразу поняла, что муж боится. Нашкодил, как кот, и спрятался под кровать в темной комнате. Знает, что хозяйка уже пришла, а на глаза ей показаться трусит. — Что случилось?

— Ничего, — выдавил он.

— Запри дверь, — еле сдерживаясь, сказала она. И только потом громко и озлобленно переспросила: — Ничего?! А что ж ты тогда такой бледный? Что ж не гордишься, как замечательно без меня справился с делами?

— Все нормально.

— Нормально? Нормально?! — накинулась на мужа она. — Прятаться от меня нормально?! Нормально, что никто из сотрудников не знает, где хозяин и как до него дозвониться?!

— Люда…

— Говори.

— Люда… — Он снова сделал паузу. Она ждала. Потом муж решился, сказал, нервничая: — Меня шантажируют.

Она едва не рассмеялась. Какая чушь! Поинтересовалась:

— И чем же тебя шантажируют?

— Моими… э-э-э… любовными связями.

Тут уж Люда просто расхохоталась. Неужели же кто-то думает, что она будет ревновать своего мужа?

— Якушев! Ты идиот.

— Не все так просто, — осторожно сказал он. — Есть фотографии.

Она уже просто изнемогала от смеха. Фотографии! Когда-то она сама щелкнула пару раз мачеху и ее любовника и послала снимки отцу. И вот теперь в ее жизни случился этот водевиль. Но она не папа Сальников. Да ей наплевать, с кем и как ее муж развлекается! И развода она не боится.

— Послушай, Якушев, хватит. Я думала, что случилось что-то серьезное. Но ты, дорогой, можешь фотографироваться где угодно и с кем угодно. Естественно, что ни копейки ты никому не заплатишь. И я тоже. Пусть присылают хоть каждый день по пачке.

— Вот и я так подумал, — усмехнулся он. — Лучше будет, если ты узнаешь. Я тут прихватил парочку.

Все так же неприятно подергиваясь, он протянул Люде конверт. Она брезгливо потянула из него за уголок один из снимков. Глянула, потом взялась рукой за горло, потому что в нем застрял какой-то липкий комок:

— Ах ты, мерзавец! Так ты еще и гомосексуалист?!

— Люда!

На нее словно прозрение нашло. Вот почему он с девушками в офисе не заигрывает! Не из страха перед ней. Да плевать ему на этот страх! Он шатается по ночным клубам, позволяет себе в мужских туалетах такую вот мерзость, а потом вручает ей это с гнусной ухмылкой! И Люда несколько раз наотмашь хлестнула мужа конвертом по жирным щекам:

— Свинья! Свинья!

Он только глаза зажмурил. Но так, чтобы видеть, когда она начнет приходить в себя и отбросит прочь проклятый конверт. Чтобы тихо и просительно сказать:

— Люда…

Она отошла, упала в кожаное кресло. В самом деле, что это меняет? Ну не с девочками он развлекается в свободное от супружеской каторги время. Мерзко смотреть, мерзко об этом думать, но ничего экстраординарного тут нет. Люди к этому давно уже привыкли, как и к откровенным передачам о сексе и не менее откровенным рекламам женских гигиенических средств. Она взяла себя в руки:

— И давно ты так?

— Всегда.

— Почему же я не знала?

— А ты никогда не хочешь знать того, что тебя лично не касается. Спросила бы откровенно, я бы тебе откровенно ответил. Тебя же не волновал вопрос, почему я до брака с тобой ни разу не был женат, хотя мне уже к сорока, почему не обращаю внимания на твои прелести. Ты же интересная женщина.

— Почему? — вяло спросила она.

— Потому что я такой, какой есть. Давай теперь, когда ты успокоилась, подумаем вместе, что делать.

— А что делать? — удивилась она. — Ничего не делать. Ты прав: я не хочу знать того, что меня лично не касается. Деньги мне дороже любого предотвращенного скандала. Мы с тобой во власть не лезем, знаменитостями быть не собираемся. Черт с тобой, развлекайся с кем хочешь. Но… Спонсировать эти твои развлечения я не буду.

— Хорошо. Я клянусь тебе, что буду осторожен. Даже могу поклясться, что такого больше не повторится. Только помоги.

— Не поняла.

— Меня шантажируют.

— Это я уже поняла. Вопрос снят.

— Нет, Люда. Сначала дело было только в этих фотографиях. Я сразу сказал, что мою жену этим не прошибешь. Что ты побесишься, конечно, но простишь.

— Что ж, спасибо, что ты меня так хорошо знаешь, Якушев, — усмехнулась она.

— У меня был постоянный любовник. — По его жирному горлу прокатился комок. — Я хорошо ему платил. Снял квартирку, где мы встречались два раза в неделю. Парень привык к такой жизни. Но я решил его бросить.

— Вот как? — горько усмехнулась она. — Что, другая любовь?

— Тебе не понять.

— Где уж!

— Люда! У парня был еще дружок. Тот, который фотографировал. Очень умный мужик. Сообразительный. И когда я решил связь порвать, они стали выжимать меня на пару. Ладно, это были бы одни фотографии. Ты меня в тюрьму отправишь не моргнув глазом, я знаю. В Уголовном кодексе есть соответствующая статья. Но деньги… За свои деньги ты глотку перегрызешь.

— Якушев, — холодея, спросила она, — при чем здесь мои деньги?

— Я много ему рассказал. Спьяну и по-трезвому, когда… Ну ты понимаешь… О бизнесе. Короче, он знает, где наши склады.

— Да ты что?!

— Туда может нагрянуть налоговая полиция.

— На все?!

— Да. Этот, как его, черт… ОБЭП. Как там у нас на фирме насчет экономических преступлений? Мы же не все товары правильно растаможиваем. Если они всерьез займутся складами, заранее зная, где и что искать… И про черный нал он знает тоже. Про кассу. Про липовые накладные. Настучит куда следует, и… Они могут накрыть все сразу, и мы ничего не успеем вывезти, потому что сроку только один день. Я сегодня к нему ездил. Завтра либо деньги, либо…

— Сколько?

— Пять штук. Зеленых, разумеется. — Люда в который раз подумала об ухмылках судьбы. С ней сейчас проделывают те же штуки, какие она сама проделывала с другими пять лет назад. И спросила с усмешкой:

— Что, Якушев, может, заплатить, да? Вступительный взнос в общество шантажируемых. Не маловато ли?

— Он спросил столько, сколько сейчас можно из меня вытянуть. Все, сволочь, знает. Если мы заплатим, то выиграем время. Найдем другие склады.

— Ничего мы не выиграем. Только идиот не знает, что нельзя платить шантажисту. Один раз заплатишь — и понеслось.

— Ты что-нибудь придумаешь, ты умница. — Муж по-собачьи заглянул ей в глаза. Люде снова вспомнилось нашкодившее животное. Очередная волна злости хлынула откуда-то изнутри, докатилась до горла и выплеснулась наружу яростным криком:

— Да какая же ты тупая скотина! Какая мразь! Помочь никогда не хотел, а теперь еще и все сломать хочешь?! Да ты не знаешь, что ли, что я тебя ненавижу?! Зачем я буду это делать?! Зачем?!

— Ты сама хотела. Разошлись бы тогда с миром, и дело с концом. А тебе обязательно надо было всю оставшуюся жизнь кого-то унижать. Надо было мстить за то, что жизнь тебя на любовь ограбила. Люда, я тебе клянусь, что все будет по-другому. Ты уже один раз помогла. Ты знаешь как, ты все можешь. Спаси меня, Люда!

Муж неловко хлопнулся на колени и затряс жирными щеками. Она присела рядом, на корточки, заглянула ему в лицо:

— Значит, ты бедности боишься? Как тогда боялся, так и сейчас боишься? Не хочешь сладкую супружескую каторгу на тарелку жидкого супа менять? Работать не хочешь? Если бы ты фирму здесь не завязал, я бы тебя сама в милицию отвела. Парень-то небось несовершеннолетний? Восемнадцати ему нет, да?

— Он испугается. Если того, другого, убрать, он испугается. С улицы мальчишка, приблудный.

— А что тот, второй?

— Я должен ему деньги передать. Завтра.

— Место и время говори.

Она распрямилась, подошла к столу и снова устало опустилась в кресло. Муж проворно поднялся, подскочил, нагнулся к ее уху и забормотал о том, что место уединенное, что шантажист мерзавец, что мальчишка исчезнет, как только его дружка убьют. А в крайнем случае, можно и его…

— Замолчи! — Она пальцами сдавила виски. Потом вздрогнула: — Якушев, уж не думаешь ли ты, что я сама?…

— Люда, а пистолет?

— Можешь его взять. Раз у тебя так все просто получается. Ну что, поедешь?

— Я?! Нет. — Он снова затряс жирными щеками.

— Тогда помолчи. Мы оба будем в офисе.

— А кто тогда?

Она молча придвинула к себе телефон.

— Убирайся из кабинета. Звони этому мужику и говори, что согласен. Что завтра привезешь в условленное место деньги. Потом зайдешь, и мы договорим.

Как только муж вышел за дверь, Люда вытащила из сумочки блокнот и открыла на нужной странице. Деловые люди — не то что ее бестолковый муж. Они деньги делают, а потому телефончик свой даже в самые интимные моменты жизни не отключают. И, услышав знакомый голос, Люда как-то очень успокоенно произнесла:

— Валентин? Это я, Ляля.

— Уже соскучилась?

— У меня проблемы. Сюрприз от любимого мужа. Встретиться сегодня сможем?

— Это так срочно?

— Очень. Именно сегодня. Сейчас…

Да, с ним ей было спокойно. Люда поняла это сразу, как только Валентин вылез из своей машины и пошел ей навстречу. В дорогом костюме и в галстуке он смотрелся совсем иначе, чем на отдыхе в курортном городе. Деловой человек, лицо жесткое, в глазах уже не жаркое солнце плещется, а сырые сумерки прохладного летнего дня осели густым туманом. Строг, деловит и замкнут. Тем не менее Валентин улыбнулся, нагнувшись, слегка тронул губами ее висок:

— Здравствуй.

— Не так давно простились, — жалко улыбнулась она.

— Ну и какой сюрприз преподнес тебе любимый муж?

— Любимый. — Люда вздрогнула. — Сволочь.

— Не понимаю. Что тебя возле него держит?

— Да теперь уже ничего. Чужие люди. Всегда были чужие. Но он дело погубить хочет. Мое дело, понимаешь?

— А почему он сам не может решить проблему? Почему просит женщину, тем более жену?

— Долго объяснять. Не об этом сейчас. Короче, его шантажирует один человек. Вернее, их двое, но второй так себе, мальчишка. Напугается и не будет лезть в это дело. А его приятеля надо убрать. Ты сам знаешь, почему нельзя платить шантажисту.

— Потому что один раз заплатить кому следует гораздо дешевле. Что ж, хорошо, что ты все правильно понимаешь.

— У тебя есть такой человек?

— Да, есть. Прибился ко мне один парень. Женщина его кинула. Любовь, понимаешь, неземная, а она оказалась воровкой. Чувства, Ляля, вещь опасная. — Он поморщился, осторожно взял ее за локоть, медленно повел по дорожке в глубину парка, где деревья тревожно шевелили влажной зеленой листвой. — Дождь сейчас опять начнется. Лето нынче гнилое… Так вот. Парню деньги нужны. Попросил у меня работу. Если с твоим делом справится, я ему еще заказы устрою. Твой клиент, как я понимаю, человек простой. Охраны у него нет, и фигура в обществе незаметная. Хлопот с ним быть не должно.

— Да-да. — Она заторопилась: — Завтра в восемь часов вечера он поедет из Зеленограда, где снимает квартиру, на электричке в сторону Москвы. Сядет в первый вагон, сойдет на следующей же остановке, которая называется платформа Малино. Место уединенное, дачники выйдут из электрички и вскоре разойдутся, а он будет стоять на платформе там же, где сошел, и ждать моего мужа с деньгами. Муж сказал, что приедет из Москвы тоже на электричке.

— А почему такое место выбрали? Нельзя было в Москве деньги передать?

— Это ты у Якушева спроси. Он, сволочь, как будто заранее на меня рассчитывал. Все устроил, осталось только пистолет мне в руки вложить.

— А ты бы выстрелила? — прищурился Валентин.

— Было время, могла.

— Ладно. Как он выглядит?

— Со слов мужа, высокий, худой, волосы длинные, темные, на затылке стянуты резинкой в хвост. На среднем пальце левой руки нет двух верхних фаланг. Одет обычно в джинсы и свитер, все вещи дешевые, с рынка.

— Достаточно. Высокий, худой мужчина возле остановки первого вагона по ходу движения в сторону Москвы. Завтра в восемь часов вечера.

Она вздохнула с облегчением:

— Деньги в машине. Сколько я тебе должна?…

…Он, не пересчитывая, забрал из ее рук сверток с деньгами. Они сидели в Людиной серебристой «Тойоте», по лобовому стеклу которой забарабанили первые капли дождя. Валентин почему-то не уходил, и Люда уже хотела было предложить ему свой зонт, подумав, что он боится испортить под дождем костюм, когда услышала:

— Не думал, что со мной это когда-нибудь случится.

— Что случится?

— Эта глупая история.

— Глупая? — удивилась она.

— Ладно, Ляля, не переживай. — Он положил руку ей на колено. — Мы теперь с тобой вроде деловых партнеров. Курортный роман закончился, начинается жизнь. А в жизни всегда есть место подвигу, как сказал классик, но нет места сентиментальным переживаниям, как давно уже решил для себя я. Надеюсь, что мы больше никогда не встретимся.

Он открыл дверцу, и Люда неожиданно для себя схватила его за руку:

— Подожди. Это все?

— Хочешь поужинать вместе? — усмехнулся Валентин. — Не выйдет. Теперь уже не выйдет. Ну все, прощай.

— Нет. — Она покачала головой.

Но он уже вылез из ее «Тойоты», не морщась, подставил лицо дождю и мягко захлопнул за собой дверцу. Она посмотрела, как Валентин идет к своей машине, и обеими руками взялась за горевшие щеки:

— Господи, да что же это я? Да, он прав: глупая история…

…Муж встретил Люду в прихожей, дрожащими руками принял еще не распакованные сумки. До встречи с Валентином она так и не успела заехать домой. И только теперь вспомнила, что еще вчеpa беззаботно лежала в шезлонге на солнечном пляже и думала о том, что жить хорошо.

— Машина под окном, Якушев, — устало сказала она. — У меня нет сил отогнать ее в гараж, а потом двадцать минут идти пешком под дождем. Мне очень холодно.

— Да-да, я сейчас кофейку сварю, — засуетился муж. Потом сказал виновато: — Видишь ли, я уже выпил.

— Что, ключ в зажигание вставить не сможешь, так руки дрожат? — усмехнулась Люда, проходя вслед за ним на кухню. — Здесь ехать-то всего три минуты.

— Люда. Я не могу. Мне еще задавить сейчас кого-нибудь не хватало!

— Мандраж, да? А ты знаешь, что сидеть и бояться страшнее всего? Страх проходит, только когда что-то делаешь.

— Ты договорилась? — осторожно спросил он.

— Ладно, черт с ней, с машиной, — не ответила Люда. — Я ее на сигнализацию поставила. Сиди дома, пей, раз помогает.

— Ты договорилась, — уже с уверенностью повторил муж.

— На всякий случай я оставила себе тот конверт.

— Какой конверт? — Он неловко опустил на стол жалобно звякнувшую фарфоровую чашку.

— Тот, с фотографиями. Ты забыл его в кабинете.

— Зачем тебе эти фотографии?

— А затем, чтобы ты не вздумал меня подставлять. Это ты нанял киллера, запомни. Тебя шантажировали, и ты его нанял. Я знаю, что у тебя на уме, Якушев. Но теперь ты прижмешься и будешь молчать. У меня нет времени выслеживать твои связи. Я заплатила большие деньги, чтобы спасти твою шкуру, но зато сэкономила свое собственное время. Кстати, как там новые хозяева этой квартиры? На следующей неделе они сюда переезжают. Мы и так слишком затянули.

— Ничего, бумаги оформлены, аванс они получили. Они из своей трехкомнатной съезжать не спешат, да и я никуда не тороплюсь.

— Ах, ты не спешишь?

— Да, представь себе. Ты уже пять лет разрушаешь мою жизнь. До квартиры добралась. А меня, между прочим, она устраивает.

Люда сделала себе еще один бутерброд, спокойно сказала:

— Ты завтра же займешься переездом. Переправишь вещи на дачу, наймешь бригаду по ремонту нашей новой квартиры. В сентябре мы должны туда въехать. Все.

— Как ты можешь сейчас об этом думать! О каком-то переезде!

— А о чем?

— А если нас с тобой посадят в тюрьму?!

— Господи, какой же кретин! Вот когда посадят, тогда и будешь скулить. А пока делай то, что я тебе говорю, и перестань, наконец, столько пить! Не заставляй меня снова прятать бутылки в грязное белье. Дело делай, чтобы забыться, а не дожидайся целыми днями, пока тебя на расстрел поведут.

Они не разговаривали больше ни в этот вечер, ни весь следующий день. Люда была поглощена работой до самой ночи и устала настолько, что, приехав, отключилась мгновенно, до утреннего звонка будильника. Потом снова была работа, а к вечеру к ней в кабинет зашел муж и, дождавшись, когда она останется одна, негромко спросил:

— Ты криминальную хронику сегодня смотрела?

— Издеваешься? Не до телевизора. Ты столько за две недели накрутил, что мне еще разгребать и разгребать!

— А я смотрел. Почему это мертвецы так на себя живых не похожи, а? Люда? Я его сначала даже не узнал. Страшно. Он весь какой-то деревянный. Рука с носилок свесилась, на ней средний палец без двух верхних фаланг. По этому-то пальцу я его и признал. А лицо… Дрянь какая-то, а не лицо. В затылок, что ли, ему стреляли?

— Так это он?

— Да. Корреспондент что-то плел про странное убийство. Мол, мужик-то не бизнесмен, не политик, простой человек, а убит из снайперской винтовки. Копать будут. Насчет знакомых, связей, контактов. Что делать, если на меня выйдут? А?

— Иди, Якушев, не мешай мне работать.

— Люда, я не могу так. Страшно.

— Ты, Женя, лучше меня бойся. Я просто не до конца еще поняла, что с нами случилось за эти три дня. Времени нет. Но когда пойму, тебе мало не покажется. А сейчас иди. Займись переездом на дачу.

И она вновь пододвинула к себе уже целую минуту настойчиво звонивший телефон:

— Да, Лена, соединяй.

Примерно через неделю она ехала по делам в банк, целиком сосредоточившись на неотложных проблемах, которые надо было решить именно сегодня. Работа фирмы за последний месяц Люду не радовала, хотя она и успокаивала себя тем, что летом всегда так. Не сезон для продаж, и с этим надо смириться. Но она все-таки не удержалась и притормозила возле магазина крупной компьютерной фирмы. Интересно, а как идут дела у конкурентов? Много ли народу к ним заходит, сколько машин на стоянке возле магазина, что в них отгружают?

Сидя в машине, Люда придирчиво осмотрела вывеску, здание, в котором находился магазин, оригинально оформленную витрину. Каждый вышедший из дверей человек с коробкой был ее потенциальным врагом: почему купил не у нее? Прямо хоть присылай сюда своего человека с анкетой, чтобы задавать всем подряд этот вопрос. Ведь у конкурентов дела идут, а у нее нет. Вон какой крутой монитор несет парень к новенькому зеленому «Ниссану»!

Уже когда парень втиснул коробку в багажник, предварительно открытый шедшей перед ним дамой, Люда поняла, что он тут ни при чем. Простой менеджер, вон и бэйдж на кармане рубашки пришпилен. Компьютер купила дама, она же осталась у машины дожидаться, когда принесут еще одну коробку. И дама эта не кто иная, как ее мачеха, Варвара Леонидовна Сальникова, будь она неладна! Люда не удержалась, вылезла из машины:

— Варвара! Добрый день. С большой покупкой тебя!

— Людочка? Какими судьбами? — сладко улыбнулась мачеха.

— А моя фирма, между прочим, тоже компьютерами торгует. Что ж ты у чужих берешь?

— Так и ты тоже не мне свои деньги принесла, когда на курорт отдыхать поехала, — огрызнулась мачеха. — Выглядишь отлично, и загар тебе к лицу. В Подмосковье этим летом так не загоришь.

Люда отметила, что и мачеха выглядит куда лучше, чем в прошлый раз: в синих глазах меньше мути и совершенно трезва, раз решилась сесть за руль. Потом подошла к машине, внимательно оглядела новенький «Ниссан-альмеро»:

— Да, никак, ты, Варвара, разбогатела? Давно у тебя эта машина или из тех же средств, что и компьютер? В лотерею выиграла?

— Что ж ты раньше не сказала, что твоя фирма компьютерами торгует? Даже телефона не оставила, — напомнила мачеха. — А я вот решила офисную технику обновить. И машину поменять.

— На какие же деньги? — не могла успокоиться Люда. — Насколько я поняла во время нашей первой встречи, дела твои были плохи?

Подожди, я сейчас все расскажу. Молодой человек, это все? — крикнула мачеха парню, выносящему из дверей вторую коробку.

— Пока все. Принтер уже в багажнике, мышь, колонки и клавиатуру я скотчем сюда же, к системному блоку, прикрепил. — Он осторожно стал пристраивать еще одну коробку в багажник «Ниссана». Люда не выдержала, с другой стороны заглянула туда же:

— Ого! Лазерный принтер! И монитор семнадцатидюймовый, с плоской трубкой! Глазки, Варвара, бережешь?

Мачеха сунула несколько купюр парню, довольно улыбнулась, оглядев покупку:

— Ну что ты пристала? Да, я продала свою старую машину. Ей уже целых семь лет! Добавила денег и купила новую. И компьютер купила. Между прочим, не ты ли меня недавно спрашивала про двоюродного брата? Про Глеба?

— Про Глеба? Я?

— Да ладно, не прикидывайся. Не такая уж я была пьяная. Ха! С двух рюмок коньяку! Только никак не могу понять, когда это вы с ним встречались? А его спросить забыла.

— Когда спросить? — похолодела Люда.

— Позавчера.

— Как это позавчера?

— А вот так. Ты спрашиваешь, откуда у меня деньги? Глеб привез. Много. Сказал, что должен моему Леше двадцать тысяч долларов. И что начал наконец хорошо зарабатывать. Мол, готов постепенно отдать долг.

— Подожди, какому Леше? Тому, которого убили, что ли?

— Ну да. Моему первому мужу.

— А ты здесь при чем?

— А у Леши родственников больше нет. Год назад его мать умерла. Вот Глеб и решил, что расплатится со мной. С Лешиной женой. Первой и единственной. Ведь мы с Лешей как раз перед его смертью вновь сойтись хотели. Глеб сам нас и мирил.

«Ах ты, юродивый, юродивый! — подумала Люда. — Ничему тебя жизнь не научила! Варька-то на твои денежки машину себе новую купила! Не в коня корм, нет, чтобы целиком в дело вложиться». И, вновь не удержавшись, спросила:

— Он что, ненормальный?

— Нормальный, нормальный! — рассмеялась мачеха. — Повзрослел, возмужал. Сделался такой уверенный в себе, важный. Говорит, бизнесом стал заниматься.

— Кто?! Глебушка?!

— И все-таки когда вы встречались?

— Не твое дело, — отрезала Люда.

— Ах, ах, ах! Вот увижу его еще раз и спрошу. Он мне еще не весь долг отдал.

— А ты эти деньги уже своими считаешь? — усмехнулась Люда.

— А почему бы нет? — Мачеха с удовольствием оглядела новенький «Ниссан».

— Скажи, а он не женился?

— Глеб? Да тебе-то что?

— А дети у него есть?

— Он ничего не сказал. Привез деньги, отдал, уехал. Сказал, что никого из родственников и бывших знакомых не хочет видеть.

— Он очень изменился, да?

Мачеха пожала плечами:

— Мой двоюродный братец всегда был каким-то странным. А теперь стал почти нормальным. Последняя его странность — этот долг. Никто бы с него и не спросил.

— Что ж, Варя, прими и пользуйся. Удачи тебе.

Люда развернулась и пошла к своей машине.

— А телефон? — крикнула ей вслед мачеха. — Твойтелефон?

— Твой сервисный центр теперь в этом здании, туда и звони, — рассмеялась Люда и поспешила уехать.

Еще одна такая случайная встреча, и у нее появятся серьезные проблемы. Не хватало еще, чтобы мачеха начала выяснять у Глебушки обстоятельства его знакомства с падчерицей! А заодно рассказала бы о собственной встрече с ней спустя столько лет. Уж кто-кто, а Глебушка в Людиной жизни не должен появиться. Никогда.

…Вещи из старой двухкомнатной квартиры были временно перевезены на дачу, построенную еще родителями Людиного мужа, Евгения Борисовича Якушева. Это был большой деревянный дом, двухэтажный, добротный, с мансардой и двумя просторными террасами, одна из которых теперь была заставлена коробками. Свободным от старой мебели и этих коробок остался только второй этаж, и Люда поселилась там, купив себе еще один обогреватель. Она уже поняла, что лета в этом году не будет, потому что июль подошел к концу, на пороге стоял август, а небо над Москвой по-прежнему хмурилось. Тучи втягивались сюда, словно в гигантскую воронку, не оставляя солнцу никаких шансов.

В новой квартире целыми днями работала бригада мастеров, а Якушев мотался по магазинам и выбирал по указке жены новую мебель. Люда жила в ожидании, как на вокзале — от одного поезда до другого. Тот, другой поезд должен был отвезти ее к новой жизни, но куда было девать скопившийся старый багаж?

После отпуска ее отношения с Леней сделались прохладными. Мальчик обиделся, Люда это чувствовала. Как заметил Валентин, пока еще все Ленечкины переживания легко читались на его лице. Мальчик еще не научился улыбаться тому, кого лучше было бы послать к черту. Люда боялась, что парень захочет уволиться. Но, видно, родители ему этого не разрешили. Он по-прежнему приходил каждый день на работу, и Люда решила с ним помириться. Сейчас ей было очень страшно дожидаться своего опаздывающего поезда одной, в доме, забитом коробками, в пригороде, надолго застрявшем в гнилом лете, напоминающем дождями тоскливый, затянувшийся сентябрь.

— Леня, у вас есть дача? — спросила как-то она.

— Угу. — Он отвернулся к монитору, делая вид, что очень занят работой.

— Я тебя чем-то обидела?

Она подождала ответа, потом поняла, что его не будет. Примирительно сказала:

— Мы друг друга не поняли. Тебе надо больше времени с ровесницами общаться.

— Я общаюсь. — Леня оторвался от монитора, и Люда заметила, что мальчик выглядит неважно. Щеки впалые, под глазами круги.

— Да? Общаешься? Поэтому так похудел?

— Не-а. Мама с отцом на даче. Меня от пельменей и яичницы уже тошнит.

— А ты почему не с ними?

— Далеко.

— А в выходные?

— Делать там нечего. Дождь, холодно, грядки эти бесконечные. Когда я не работал, приходилось там все лето торчать, а теперь не хочу.

— Не любишь огородные работы? — усмехнулась Люда.

— А кто их любит? Родители не понимают, что для такого удовольствия надо дожить до их лет.

— Я понимаю. Хочешь поехать в выходные ко мне на дачу? У меня нет никаких грядок, есть замечательный сад, в саду мангал, под окнами дома гамак. А сам дом большой, просторный, двухэтажный.

— И что мы будем делать? — внимательно посмотрел он на Люду.

— Отдыхать. Я тебя накормлю. Шашлыком. Хочешь?

— Мама с папой ждут, — пожал плечами Леня. — Волноваться будут.

— А мы к ним заедем. В субботу. Ну как?

— Далеко, — неуверенно сказал он, и Люда поняла, что победила. Прекрасные должны получиться выходные!

— Мы поедем туда на моей машине. Ты помнишь, какая у меня хорошая машина? И все будет просто замечательно. Всегда надо делать то, что тебе хочется.

Хотя ей, например, не хотелось ехать на дачу к его родителям. Но нельзя же так откровенно украсть у них ребенка, в котором весь смысл их жизни? Они просто желают ему добра по-своему, как понимают. Она же может дать этому мальчику гораздо больше. Потому что он теперь понимает разницу между теми своими ровесниками, которые ничего не имеют, и теми, которые имеют все. А к хорошему привыкают быстро.

В пятницу вечером Леня сел в ее машину, и они поехали на дачу. Якушев был уже там, и по его лицу Люда поняла, что муж не прочь пожаловаться на жизнь. Но поскольку жена приехала не одна, делать этого не стал, напротив, стал очень любезен, сам занялся приготовлением мяса к завтрашнему пикнику и даже не напился.

— Мы завтра утром уедем, — сказала Люда после ужина на террасе. — Вернемся к вечеру. Можешь съездить в город, развлечься.

— Даже так? — оскалился муж.

Она оглянулась посмотреть, далеко ли ее мальчик. Леня с радостным лицом раскачивался в гамаке под окнами террасы. Всю вторую половину дня не было дождя, и вечер выдался тихий, спокойный, словно ватным коконом опутанный густым туманом. И Люда зловеще прошипела:

— Ты мне противен.

— Развода хочешь? — понимающе спросил муж.

— Пока я хочу только, чтобы ты отсюда убрался.

— Ага. Значит, я стал лишним. Понимаю.

— Ты мерзкий извращенец. Мне просто некогда тобой заняться.

— Понятно. Амурные дела важнее. И куда вы завтра собрались?

— Представь себе, к его родителям на дачу.

— Прелестно! Смотрины, что ли? Уж не замуж ли ты за него собралась?

— Убью! — Она схватила со стола сковородку.

— Сковородкой? А где твой пистолет? — ощерился муж. — Где ты его прячешь?

— Вот ты у меня где! — Люда бросила на стол сковородку, сжала руку в кулак. — И как ты еще смеешь претензии высказывать?!

Он отступил к окну, примирительно сказал:

— Ладно, делай что хочешь. Я пошутил.

— Уедешь завтра?

— Я буду вести себя тихонечко, как мышка. Костер для вас приготовлю, угольков. Мясца пожарю.

— Мышка, — усмехнулась она. — Жирная крыса, вот ты кто.

— А крысы, между прочим, очень умные животные. И живучие.

— Хватит, Женя. У меня неделя была тяжелой. Пойду полежу.

«С ним разберусь потом. Найду время и обязательно придумаю, что делать. Чтобы замолчал навсегда. Но потом. А сейчас просто полежу», — подумала она. Уже поднимаясь по лестнице наверх, Люда обернулась и увидела, что муж очень внимательно и со странной улыбкой смотрит в окно.

…Люда очень удивилась, когда, проснувшись, увидела в окне солнце. Вот так сюрприз! За ночь тучи выцвели до белизны, разомкнули мохнатые сцепленные руки, и теперь за рваными клочьями облаков показались островки синего неба. Она быстренько встала, спустилась вниз, чтобы на террасе выпить чашку утреннего кофе. Леню решила не будить до последнего. Путь поспит. Почему-то Люда уже считала его своей собственностью и заботилась о его покое так, словно делала это всю свою жизнь.

Хотя потом, в машине, пришлось вспомнить, что у него есть настоящие родители и что надо побыть у них несколько часов, перед тем как вновь отвезти к себе на дачу любимую игрушку. «Игрушка» зевала в машине, развалившись на переднем сиденье, и рассматривала обгонявшие «Тойоту» иномарки.

— Ух ты! Класс! «Мерс» глазастый, вот тачка! Сто шестьдесят прет, не меньше!

— Тише едешь…

— Ну да, — разочарованно протянул Леня, — дальше будешь. А я бы на этой «Тойоте» как газанул! Вам, женщинам, этого не понять.

Она только плечами пожала. Разные бывают женщины.

— Куда сворачивать?

Дорога была паршивой. Дачные участки здесь давали еще в те времена, когда выращивать свои, без нитратов, овощи на подсобных участках только входило в моду. Люди сами корчевали пни и каждый выходной героически штурмовали переполненные электрички. Щитовые домики стояли вплотную друг к другу, на шести сотках, а рядом дремало торфяное болото, с которого полчищами летели в атаку на людей жадные комары. Люди из-за заборов разглядывали серебристую «Тойоту» и удивленно переглядывались: здесь таких богатых не было, все больше пенсионеры да госслужащие. И те и другие до сих пор давились в тех же переполненных электричках, перевозя в сумках на колесиках плоды своего труда в московские квартиры.

Леня отчего-то застеснялся, когда выяснилось, что его дача — третий с краю маленький домик, давно уже требующий покраски. Что гулять на участке негде, потому что он сплошь изрезан грядками, колодец далеко, а мать не ждала гостей и поэтому суетится и постоянно извиняется.

— Ничего не надо, — попыталась улыбнуться Люда.

Она вновь попала на тот забытый материк, который упорно отсекала от себя целых пять лет, выкладывая по кирпичику разделяющую стену из больших денег. А он оказался везде, стоило только вылезти из машины и заглянуть в глаза людям, живущим вокруг. Увы, она слишком многое забыла. А главное, забыла о том, что покинула этот материк, сделав многим людям очень и очень больно.

Ее мальчик оглядывался вокруг с недоумением. «Что здесь делать?» — читала Люда в его взгляде. Подумала, что Леня прав. И в самом деле: скучно. Его родители из-за гостьи бросили грядки, с которыми возились с утра, обрадовавшись солнечному дню. Гости отвлекали их от насущных проблем, гости хотели в эти выходные от жизни праздника, а здесь изо дня в день тянулись только серые будни.

Люда попыталась этот праздник устроить, выложив на стол в кухне прихваченные по пути в магазине дорогие продукты. Но все равно ничего не получилось. И не она, а ее мальчик, посидев с час за столом, сказал:

— Мама, мы поедем.

И мать все поняла, тут же засуетилась, заворачивая в бумагу вчерашние пирожки.

— Мама! — жалобно вскрикнул Леня. — Ну не надо же!

Люда тронула его за рукав:

— Помолчи.

Она вдруг вспомнила, как когда-то в поезде такие же простые люди накормили ее, голодную девушку, домашними припасами. Студентку, как они подумали. И не были они виноваты в том, что так живут. Потому что кто-то, конечно, должен был ездить на серебристых «Тойотах» и отдыхать на курортах в Турции, но делать это за счет тех, которые довольствуются всю жизнь гораздо меньшим.

Непонятная тоска накатила на Люду в этом маленьком дачном поселке. Она всю жизнь избегала бедности, словно заразной болезни, сторонилась ее изо всех сил. А теперь вдруг эта чума оказалась совсем рядом, и чувствовалось, как с каждым глотком воздуха болезнь проникает в легкие и кровь и отравляет сознание мыслью, что никто от нее не застрахован.

«Я забуду об этом, как только сяду в машину, — сказала себе Люда. — Со мной такого больше не случится. Надо только поскорее отсюда уехать».

— Куда ж вы так рано? — жалобно улыбнулась Ленечкина мать, отпирая ворота. Она так ждала в выходные сына, а тот спешил уехать со своей начальницей. И мать вздохнула, подумав, что, наверное, для него так будет лучше.

— Леня, так ты смотри, кушай! — запоздало крикнула мать вслед чудной серебристой машине. Сын приоткрыл окно, махнул рукой:

— Пока!

— Когда ж теперь?…

…На богатой хозяйкиной даче он взял из холодильника бутылку импортного пива и развалился в гамаке под окнами террасы:

— Хорошо!

Люда переодевалась в своей комнате в старые джинсы и в окно смотрела, как муж разводит в мангале огонь, аккуратно подкладывая туда тонкие березовые щепочки. Ей хотелось выпить немного вина и прогнать проклятую тоску, змеей заползшую в душу. Она устало присела на кровать, надолго оцепенев в неудобной позе, и спустилась вниз только тогда, когда аппетитный дымок жаренного на углях мяса просочился в открытую форточку.

Потом они ели шашлыки, запивая сочное мясо розовым вином, наслаждались тихим вечером и необыкновенным закатом. Такое же розовое, как и вино в стаканах, небо постепенно темнело и багровыми сгустками запекалось на рваных ранах облаков. Люда помнила потом только это окровавленное небо и внезапный сон, сморивший ее прямо в шезлонге, возле остывающего мангала.

Она не помнила, как Ленечка и муж помогли ей добраться в комнату, на второй этаж, как укрыли одеялом, а потом вдвоем сидели в саду и еще долго о чем-то негромко разговаривали.

А утром, сквозь головную боль, она опять слышала этот ужасный колокольный звон. Похоронный. И предчувствие чего-то страшного, что уже вошло в ее жизнь, не исчезло с наступлением нового дня, а стало сильнее.