"Гробница Наполеона" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)

Четвертый расклад

Очутившись в спальне у Грушина, Артем невольно вздрогнул. Вот оно как! Зеркальная дверь шкафа-купе словно бы расширяет границы комнаты, в которой множатся черно-белые портреты кинозвезд. Он не любитель старых фильмов, тем более американских, но лица вроде бы знакомые.

— Грушин, что это?

— Мои женщины.

— Ты — сумасшедший? Да? — с надеждой спросил Артем.

— А что тебя смущает?

— Их тут слишком много!

— Любви никогда не бывает много. Любовь — это единственное, ради чего стоит жить. Разве не так? — с откровенной иронией спросил Даниил Грушин. — Я позвал тебя сюда, чтобы поговорить о любви.

— Я хотел поговорить об Инге. Валентин дал мне кое-какую информацию.

— Например?

— Инга внесла пятнадцать тысяч долларов за квартиру в строящемся доме. Нет сомнений в том, что она — шантажистка.

— И девка, — спокойно добавил Грушин.

— То, что она спит с тобой, еще не свидетельствует…

— Ты готов узнать правду?

— Правду я готов узнать всегда. Ты же меня знаешь. Я человек сильный. Говори.

— Итак: доказательство номер один. Она была моей любовницей. Как насчет порнухи? Нормально переносишь?

— Давай, — хрипло сказал Артем. И расстегнул еще одну пуговицу на рубашке. Пиджак он давно уже снял и оставил в каминном зале. Очень уж душно. А он тучен, страдает одышкой. И выпил сегодня немало.

Грушин подошел к шкафу, зеркальная дверь поехала в сторону. Артем невольно вздрогнул. Вспомнилось, как отъезжал в сторону стеллаж в каминном зале, а за ним… Нет, трупов в этом шкафу не было. Аккуратно разложенные вещи, на одной из полок видеокассеты. Грушин достал одну и, задвинув дверцу шкафа, подошел к видеомагнитофону.

— Видеокамера — удобная вещь, — усмехнулся он. — В горячке и не сообразишь, что тебя снимают. Если увлечься.

— Не тяни, — сказал Артем, усаживаясь на кровать.

Он увидел то, что ожидал. Грушин и Инга. В этой самой спальне. На кровати. Единственное, что… она была загримирована под один из портретов и странно одета. В длинном платье. Было такое ощущение, что одна из женщин сошла со стены, чтобы одарить своей любовью преданного поклонника. В ногах у них валялась шляпа. Зеленая шляпа с перьями и вуалью. «Почему зеленая?» — мелькнуло в мыслях. Портрет черно-белый! Аженщина в постели у Грушина — разноцветная!

Артем думал почему-то об этой шляпе. Словно самое захватывающее зрелище — случайно попавшая в кадр шляпа.

Остальное было неинтересно. Ему не интересно. Потому что он не хотел знать, как это делает Грушин. Понятно, что лучше. Вон он каков! Без одежды. С такой фигурой на пляж идут победителем. Так, словно тебе принадлежит весь мир. И все женщины мира. Не удивительно, что Инга предпочла его.

— А у тебя богатая фантазия, — хрипло сказал он, не отрывая взгляда от шляпы.

— Надеюсь, ты не думаешь, что это — монтаж?

— Монтаж? Где монтаж? Это?

Он вскочил, подбежал к телевизору и ткнул пальцем в шляпу. В этот момент голая пятка Инги задела ее и столкнула с постели. Шляпа упала на пол. Его палец оказался на женской голени, и Артем невольно отдернул руку.

— Я ее убью! — мрачно сказал он.

— За что? — усмехнулся Грушин.

— За шляпу!

— Эй! С тобой все в порядке?

— Это все?

— Отнюдь. Это предисловие.

— Мне не интересно… Не интересно, как и сколько вы это делали. Не интересно.

— А когда?… Интересно?

— То есть… Была она только моей или одновременно ездила сюда и вы занимались этим? В шляпе?

— Какая шляпа? Ах, да! Зеленая! Это было всего одни раз. То есть в таком гриме. Я люблю разнообразие.

— Зато я не люблю!

Он нагнулся и ткнул пальцем в кнопку. Экран погас.

— Довольно, — сказал Артем, вновь подходя к кровати. Что делать? Душить Грушина? Видимо, выражение его лица соответствовало мыслям, потому что бывший друг с усмешкой сказал:

— Хочешь меня задушить? Тема, Тема… Нельзя же так. Тебя обвела вокруг пальца дешевая шлюха. Вот что обидно! Она пришла в мой дом с таким шлейфом… Потасканная, больная, лечилась от венерического заболевания, сделала несколько абортов. Вот откуда чепчик. В твоем сне. Как знать, не убивала ли она твоего ребенка?

— Нет!

— А ты спрашивал? Ты вообще наводил справки? Прежде чем увлечься этой женщиной? Она ведь теперь вообще не может иметь детей. Да, да, и не смотри на меня так. Ладно я. Я просто ею воспользовался. И платил согласно тарифу. А потом она нашла тебя, дурачка. А теперь ты сокрушаешься: как же так? За что? Есть хорошая фраза, не мною придуманная: бесплатно — дороже! Это как раз про Ингу и ей подобных. Надо было не китайский зубрить, а по кабакам шататься. По ночным дискотекам. И переболеть этим в юности. Чудила, — почти ласково сказал Грушин. — Здесь, как к кори или свинке — нужен иммунитет.

— Это все? — вновь спросил Артем.

— Нет. До кучи, — сказал Грушин грубовато и вновь подошел к шкафу.

Артем невольно сжал зубы. Что там еще? Зеленая шляпа? Туфли на шпильках? Ее кружевное белье?

Грушин достал диктофон. И со вздохом сказал:

— Мне бы хотелось все это озвучить. Любовь любовью, но потом люди, как правило, разговаривают. И порою говорят немало забавного. Давай послушаем эту запись.

Он нажал на кнопку. Артем услышал голос Инги:

«— Твоя жена догадывается?

— О том, что у меня случаются интрижки на стороне? (Голос Грушина.) Не думаю. Ольга — женщина недалекая. Всегда была такой.

— А если узнает?

— И кто ей расскажет? Ты? Мое слово против твоего? А кто ты такая?

— Я понимаю. Но если бы мы с тобой…

— Что?! (Смех Грушина.) Ты рассчитывала, что я тобой увлекусь? Брошу богатую жену? Женюсь на тебе? Девочка, как ты меня насмешила! Ой, насмешила! Значит, таковы твои планы? И кто вбил тебе это в голову? Удачливая подружка?

— Да. (В голосе Инги откровенно сожаление.)

— Что, ей повезло? Золушка стала принцессой? Возможно. Только надо знать, с кем играть в эти игры. В твоем случае принц должен быть толстым, некрасивым, страдать одышкой, иметь такую же толстую корову-жену и ничего не понимать в делах постельных.

— Как Артем Дмитриевич?

Реутов невольно напрягся.

— А что? (Зевок Грушина.) Подходящая кандидатура!

— Я это учту.

— И как ты до него доберешься?

— Ну, не знаю. Мне бы только дверца приоткрылась. Хоть щелочка. Малю-у-сенькая.

— А там уж ты постараешься. Понимаю.

— Расскажи мне о Реутове. Какой он?

— Тема? Он добрый. Но тщательно это скрывает. Вообще, в его груди бьется большое горячее сердце. Но он человек осторожный. Тут нельзя пережимать. Ни в коем случае не проси у него денег. Не жадничай. Его надо ловить на любовь. На настоящее чувство. Ха-ха! Шанс есть: он не нагулялся. В институте прилежно учился, на дискотеки не ходил, девочками не увлекался. По-моему, по окончании вуза так и остался девственником. Но тщательно это скрывал. Он вообще скрытный. А скрытные люди — наиболее уязвимые. Как показывает практика.

— Это хорошо. (Задумчиво протянула Инга.) Хороший материал. С таким можно работать.

— Эх ты! Профессионалка! Иди сюда, я тебя кое-чему научу…

Звук поцелуев. И другие отвратительные звуки. Потом долгий стон Инги и ее томный голос:

— Знаешь… Лучше тебя никого нет…

— Не могу ответить тем же.

— Нахал!

(Вроде бы шлепок. Любовные игры.)

— Достаточно? (Голос Грушина.)»

Ах, да! Артем спохватился. Это уже не на пленке. Грушин держит палец на кнопке, вопросительно смотрит на него и спрашивает:

— Достаточно?

— Да. Выключи.

Щелчок. Вновь голос Грушина:

— Тема, ты в порядке?

— Вполне. Значит, с таким материалом, как я, можно работать…

— Ну-ну. Успокойся.

— Кто это снимал? И кто записывал?

— Я.

— Зачем?

— Думал, авось пригодится. Разумеется, это копии. Есть еще оригиналы.

— А если Ольга узнает?

— Я человек осторожный. Пленки хранятся не здесь. Эти копии я сделал специально к сегодняшнему вечеру. Для тебя. Мы же друзья! И родственники. Мне хотелось немного придержать Ингу. Если вдруг она до тебя доберется.

— И ты специально меня позвал, чтобы…

— Порок должен быть наказан. Добродетель торжествует.

— Ты, что ли, добродетель?

Артем тяжело поднялся с кровати. Посмотрел на Грушина в упор, тяжелым взглядом и спросил:

— У тебя водка есть?

— Где? Здесь? А тебе не хватит?

— Ладно. Там, в каминном… зале. Еще есть. Я пойду.

— Тема…

— Не мешать! Не сметь мне мешать!

И он кинулся к двери. Как только Артем выскочил в коридор, Даниил Грушин расхохотался. Вот оно, начинается! Потом осторожно вынул видеокассету из магнитофона и то же самое сделал с диктофоном. Меры предосторожности надо соблюдать. Ольга не имеет привычки шарить в вещах мужа, но, как правильно говорится, береженого Бог бережет. И Даниил Грушин стал уничтожать пленки. Они свое дело сделали.

И в это время… В это время пробило полночь. Грушин бросил взгляд на часы и машинально подумал: «Полночь…» Ольга дала время до полуночи? И что? Ничего не изменилось. Мир не изменился. Все идет, как идет. Согласно его планам.

Даниил Эдуардович Грушин нежно посмотрел на мертвых красавиц и подмигнул Вивьен Ли: «Кажется, мы победили. Теперь все у нас будет хорошо…»

…В это время Валентин Борисюк был на втором этаже. Бродил, толкаясь в двери, и искал, чертыхаясь, чем бы перерезать ремень. И как перерезать. Мысль работала с трудом. Разумеется, надо было воспользоваться бритвенным прибором. Но легко сказать! Это же ремень! Кожаный ремень, прочный.

Когда пробило полночь, он это услышал. Внизу, в гостиной, раздался мелодичный звон. Потом еще какой-то звук, которому Валентин Борисюк не придал значение. Потому что его занимала только проблема связанных рук. Наконец он решился и толкнулся в каминный зал. Там сидели Сид, Инга и Прасковья Федоровна. Инга невольно вскрикнула.

— О боже! Он их убил! — взвизгнула Прасковья Федоровна. — Даню и бизнесмена!

— Чем? — и Валентин показал, что руки у него до сих пор связаны. — Реутов с Грушиным выясняют отношения. У него в спальне. А я… Ну, будьте вы людьми! Развяжите! У меня уже кровь не циркулирует! Сами бы попробовали!

— Мать? — нерешительно посмотрел Сид на Прасковью Федоровну. Пусть она решает. Она умная.

— В самом деле, — сказала вдруг Инга. — Человек же мучается!

— А как ты оттуда выбрался? Из сортира? -подозрительно спросил Сид. — Дверь-то заперта!

— Они забыли ее закрыть. Ну? — и Валентин поочередно посмотрел на обеих женщин, взывая к их природной чувствительности.

— Хорошо, — кивнула Прасковья Федоровна. — Сид.

— Как скажешь, мать.

И плейбой встал, подошел к Борисюку и стал раскручивать ремень.

— В самом деле, — сказала Прасковья Федоровна. — Пока с нами Сид, ничего не случится.

Освобожденный Борисюк стал разминать затекшие руки. В это время на пороге каминного зала появился Артем. Несколько минут он взволнованно ходил по коридору на третьем этаже. Мысли путались. В голове всплывали обрывки фраз. Самых обидных из прослушанного только что диалога. В это время пробило полночь. Артем слышал, как били часы в гостиной, на первом этаже. Это его словно подтолкнуло. Он решительно спустился по лестнице и прошел в каминный зал.

Увидев его, Инга невольно вздрогнула:

— Что случилось?

— Наконец-то! — воскликнула Прасковья Федоровна. — А мы уже начали за вас переживать. Между прочим, у нас новость! Пока вы отсутствовали, эта прелестная девушка призналась нам с Сидом, что она — шантажистка!

— Замолчите! — зло сказала Инга.

— А разве не так? Сид?

— Именно, — кивнул плейбой. — Призналась.

Артем подскочил к столу и схватил графин с водкой. Плеснул в рюмку, руки у него подрагивали, и водка пролилась на скатерть. Он выпил залпом и сказал, обращаясь к Инге:

— Нам надо поговорить. Срочно.

— Тебе Грушин что-то сказал? На тебе лица нет!

— А на тебе… Пойдем. Не здесь.

Он подошел и цепко схватил Ингу за руку. Та поднялась. Артем чуть ли не силой потянул ее к дверям.

— Ой, как интересно! — всплеснула руками Прасковья Федоровна. И окликнула его: — Эй! Товарищ! Руководитель! А нас вы, что же, оставляете наедине с убийцей? У него, между прочим, руки теперь развязаны!

— Да пошла бы ты… — сквозь зубы сказал Реутов.

— Ну надо же… — упавшим голосом сказала Прасковья Федоровна. — А на вид такой приличный господин…

Артем и Инга покинули каминный зал. Дверь осталась открытой.

— У него проблемы с бабой, — заметил Валентин Борисюк. — Она оказалась не только шлюхой, но и шантажисткой. Реутов влип!

— Скажите пожалуйста! — покачала головой Прасковья Федоровна. — Значит, Инга шантажирует этого господина? Вот вам и пара! А вас кто?

— Вообще-то шофер. То есть деньги брал Ваня. Но не исключено, что делился и с Ингой.

— Скажите пожалуйста! Но тогда получается путаница. Кого шантажировала Кира?

— А разве не вас? — пристально глянул на нее Валентин. — Разве не она за вас книжки писала? И под угрозой разглашения тайны вытягивала деньги на наркотики?

— Какие еще деньги? Какие наркотики? Пардон, но меня никто не шантажировал!

— Но кто же тогда шантажируемый? — растерянно спросил Борисюк.

И тут… случилось неожиданное. На вопрос Валентина ответил Сид.

— Я, — сказал он и добавил: — Прости, мать. Прости.

Даниил Грушин, стоящий в открытых дверях каминного зала, при этих словах улыбнулся. Наконец-то!

 После полуночи

Что же случилось с Сидом? Да ничего особенного. То есть то, что должно было случиться. Он просто привык к хорошей жизни, привык к жене, к славе. И готовился стать звездой. Ибо верил: мать умна. Она окрутит продюсеров, и те дадут деньги на сериал. В главной роли — Сид Коровин. Либо взять благозвучный псевдоним. Как у жены. Она что-нибудь придумает. Она же умная. Писательница.

Год он прожил спокойно. По-прежнему встречался с женщинами, наслаждался бездельем и славой. Пока еще как мальчик Златы Ветер, но грезил о своей. А потом его вдруг стали шантажировать. Вымогать деньги за молчание. Сид понятия не имел, до чего дошел прогресс! То есть какие есть технические средства, чтобы подслушивать, подглядывать, записывать. Следить. И все это доступно, были бы деньги.

Как человек, далекий от техники, он не понимал, откуда шантажисту известны подробности. Выходит, где-то спрятаны жучки. На его одежде. И камеры наблюдения. Ибо шантажисту становился известен каждый его шаг.

Насмотревшись шпионских боевиков, Сид ходил теперь по улицам, постоянно оглядываясь. И также ездил: внезапно тормозил, сворачивал в глухие переулки, то и дело смотрел в зеркало заднего вида. Нет ли хвоста?

Хвоста не было. Но внезапно раздавался звонок, и таинственный глухой голос сообщал:

— Вы подъезжаете к квартире, где у вас назначено свидание. Желаю приятно провести время. Не забудьте внести очередной взнос!

Враг был неуловим. Сид нервничал, но сдаваться не собирался. Первый звонок раздался год назад. Накануне Сид приятно провел время с очаровательной брюнеткой и собирался навестить ее еще разок. Девица была пикантна и чрезвычайно изобретательна в постели. Ее содержал солидный господин, разумеется, женатый. Господин строго придерживался графика посещений, и девица чувствовала себя свободно. Сид тоже.

Но в этот вечер раздалась знакомая трель, он вынул из кармана мобильный телефон и, увидев номер на дисплее, попытался припомнить: кто бы это мог быть?

— Да? — спросил, ожидая услышать в трубке приятный женский голосок. Возможно, вчерашней брюнетки.

Голос был женский, но какой-то странный. Глухой и, судя по всему, измененный.

— В нижнем левом кармане вашей куртки, — сказала женщина и дала отбой.

«Сохранить номер?» — появилось на дисплее. Сид сообразил, что эта женщина раньше ему не звонила. И машинально сохранил номер под знаком «х», проверяя содержимое левого кармана куртки. Ключи лежали в правом, документы во внутреннем. В левом нижнем кармане он никогда ничего не хранил. Даже мелочь, ибо лазить туда было не с руки.

Сегодня Сид извлек оттуда плотный конверт и аудиокассету. В конверте лежали пикантные фотографии. Его и брюнетки. И записка следующего содержания: «Если не хотите, чтобы о ваших похождениях узнала знаменитая жена, положите в конверт триста долларов, запечатайте и бросьте в почтовый ящик по следующему адресу…»

Далее заботливый шантажист подробно расписал, как проехать к такому-то дому. Текст был набран на компьютере, затем распечатан на принтере. Сид сверился с картой. Оказалось: южная окраина Москвы. В машине он прослушал аудиокассету. Запись вчерашнего разговора с брюнеткой у нее же в уютном гнездышке. «Разговора» — это громко сказано. Стоны, мычания, звуки поцелуев и словесная чепуха, которой обмениваются любовники, обозначая свои сокровенные желания. Сид почувствовал, как сжимаются кулаки.

Оказываются, за ним следят! Ну, ничего! Он выведет шантажиста на чистую воду! Фотографии и кассету он тут же уничтожил. Брюнетка мигом вылетела у Сида из головы. На следующий день он положил деньги в конверт, конверт запечатал и поехал по указанному адресу.

Дом был старый, пятиэтажный. В подъезде стоял затхлый запах. Так пахнет старое жилье, которое давно уже нуждается в капитальном ремонте: ржавыми трубами, сырым подвалом, осыпавшейся известкой. Почтовые ящики находились на площадке второго этажа. Тот, что был нужен Сиду, новенький, блестящий, оказался заперт. Сид подергал дверцу, заглянул в дырочки и подумал, что замочек легко сковырнуть. Но зачем?

Вместо этого он поднялся на третий этаж и надавил на кнопку звонка. Ничего. Звонок не работал. Сиддолго стучал в дверь, и кулаками и ногами, но — тщетно! Примерно с час ждал на площадке. Наконец раздались шаги. Старушка с двумя сумками в руках поднималась на четвертый этаж.

— Бабушка, вы не подскажете, кто здесь живет? — сунулся было к ней Сид.

Старушка шарахнулась в сторону и часто-часто закрестилась. Сид понял, что бесполезно. От девчонки-подростка с рюкзачком за плечами отвернулся сам. Народ здесь пугливый. Девчонка взлетела по ступенькам на четвертый этаж. Болтающаяся на застежке рюкзачка обезьянка насмешливо показывала язык. Сид разозлился. Но что теперь делать? А вдруг в квартире вообще никто не живет? Через полтора часа он ушел, так и не опустив конверт в почтовый ящик. Вечером ему на мобильный позвонили. Запершись в своей комнате, Сид говорил тихо. Шантажистка, напротив, была разгневана:

— Вы там были. А денег в ящике нет. Завтра же все будет известно вашей жене!

— Но…

Гудки. Сид понял, что это уже не шутки. Но как она узнала?! Ведь не было за ним хвоста! Не было! Не обезьянка же настучала! Он торопливо нажал на кнопку. Последний вызов. ОК. Перенабрать. И женщина тут же ответила:

— Да?

— Завтра деньги будут.

— Крайний срок, — сухо сказала шантажистка и дала отбой.

Пришлось вновь ехать на южную окраину. И вновь стучаться в дверь, обитую потрескавшимся бурым дерматином. И вдруг! Дверь! Открылась!

Сид невольно попятился. Вот сейчас он увидит обладательницу зловещего контральто! И поговорит с ней по душам. Уверен — они найдут компромисс. С женщинами Сид умел договариваться.

На пороге, покачиваясь, стоял мужик в грязной тельняшке. Уставившись на Сида мутным взором, тот пьяно спросил:

— Ты кто?

— У тебя жена есть? — ляпнул Сид.

— Что-о?!

Мужик качнулся навстречу, явно собираясь напасть, но Сид несильным, но точным ударом кулака загнал его внутрь, в темную прихожую. Потом подхватил готового осесть на пол владельца квартиры и сказал:

— Поговорить бы.

— Эт-то… Эт-то можно… Поговорить…

На кухне сидела такая же пьяная женщина в халате с короткими руками. Она была невероятно толстая, с тремя подбородками и отвислыми щеками. Уставившись на Сида поросячьими глазками, женщина пьяно захихикала:

— Какой красавчи-ик… Ты ко мне?

Сид невольно представил, как обольщает толстуху, и ему стало тошно.

— Цыц, — сказал мужик и потянулся к наполовину опустошенной бутылке водки. — По пять капель? — обратился он к Сиду.

— Я не пью.

— Молоде-о-ожь! — с сожалением покачал головой мужик, и, налив в стакан водку, ловко его опрокинул.

— И мне, — сказала толстая женщина.

— Погодите, — остановил ее Сид. Голос у женщины был высокий, визгливый. Разумеется, голос она могла изменить, но… Представить себе, что эта особа его шантажирует? Следит? Пользуется компьютером и распечатывает на принтере свои послания? Тут нужны деньги и определенные знания. Ловкость. И мобильность. А толстуха в состоянии дойти только до ближайшего магазина. Муженек ее не лучше. И Сид спросил: — Вы вдвоем живете в квартире?

— Теперь вдвоем. Была соседка, но мы ее того… — и мужик раскатисто рассмеялся.

— Выжили, что ли? — спросил Сид.

— Вроде. Убралась она. — Мужик зевнул и почесал волосатую грудь.

— Куда убралась?

— А х… ее знает!

— Насчет почтового ящика. Ключ у вас?

— Чего-о?! — удивленно протянула женщина.

— Почтовый ящик новенький. Он заперт. У кого ключ? Кто берет почту?

— Чего-о?!

В этот момент женщина вылила в стакан остатки водки и опрокинула ее в рот одним махом. Сид почувствовал прилив бешенства. Что делать? Бить? Они же ни черта не соображают! И, скорее всего, не имеют к звонкам, письму и кассете никакого отношения. А вот их соседка…

И Сид направился к выходу.

— Красавчик, ты куда? — хихикнула толстая женщина.

Через минуту он звонил в дверь соседней квартиры.

— Кто там? — пискнул кто-то из-за двери.

— Я насчет вашей соседки.

— Ничего не знаю. Уходите.

— Но я же не прошу открыть дверь! — начал терять терпение Сид. — Мне просто надо узнать…

— Я звоню в милицию.

Все. Терпение кончилось. В конце концов, это стоило не дороже трехсот долларов. Сид спустился на площадку второго этажа, бросил конверт в почтовый ящик, потом вышел из дома, сел в машину и уехал прочь…

…В течение следующих нескольких месяцев он бросил в ящик еще два конверта, безрезультатно дежурил у него сначала два часа, потом и вовсе полдня, поговорил, наконец, с жильцами из соседней квартиры, выяснил, что интересующая его особа жила здесь недолго, замкнуто, из квартиры почти не выходила, и сведений о ней никто дать не может. Избил-таки мужика в тельняшке и поговорил по душам с толстой теткой. Тщетно. Взломал почтовый ящик, в котором оказалась кипа рекламных проспектов и ничего больше. Ни одного конверта. Получил выговор от шантажистки и новые угрозы. Покаялся. Привез еще один конверт. Наконец Сид добрался до домоуправления и обольстил молоденькую сотрудницу. Которая и сказала…

Ну, разумеется! Маленькая комната в квартире, интересующей Сида, принадлежала Кире Крымовой! Выяснить это было нетрудно. За коммуналку не платили полгода. Видимо, и не собирались платить. И Сид кинулся выяснять отношения. Но Кира только плечами пожала:

— Знать ничего не знаю. Я там сто лет не была! Я даже не знаю, что там новый почтовый ящик! Да еще и запертый на ключ!

В то время Сид думал, что у Киры нет повода его шантажировать. Живет на всем готовом, из дома почти не вылезает, в деньгах не нуждается. Зачем это нужно Кире? По всему выходит, что незачем! Но кто-то же берет из ящика конверты с деньгами? Причем знает на сто процентов, что Сид в это время далеко! И знает, что Кира не живет там, где прописана, а ее соседи — алкоголики. Газет не выписывают, почту из ящика не вынимают. За эти несколько месяцев Сид ни разу не застал их вменяемыми. Либо пьяными, либо с похмелья. Почтовый ящик их не интересовал. Как и брошенная туда реклама. О конвертах с деньгами они понятия не имели.

Меж тем шантаж продолжался. Сид пытался быть осторожным. Месяц ни с кем не встречался. Никому не звонил, не назначал свиданий. Но как только вновь завел подружку, в его машине оказалась новая запись. Да! В машине! В багажнике! Сид мучительно стал припоминать: когда шантажистка могла это сделать? Машина ведь на сигнализации! Вот до чего дошел прогресс!

Думать Сид не умел. Предпринятые им действия были примитивными. В следующий раз он дежурил у почтового ящика всю ночь, сказав жене, что выступает в ночном клубе. Та звонила несколько раз на мобильник, пришлось врать, выкручиваться. Несколько раз он оставлял машину у магазина или у ресторана и следил за ней. Кто подойдет? Откроет багажник? А шантажистка так и не появилась. И ночное дежурство не дало результата. Утром жена устроила скандал, а Сид пришел в уныние. До чего дошел прогресс! У него на одежде жучки, а он понятия не имеет, где именно и как они туда попадают! Его разговоры прослушиваются, записываются, а он даже не представляет как! Каждый его шаг становится известен, но каким образом? За весь год Сид ни разу не видел поблизости ни одного подозрительного типа. Или женщины, на которую мог бы подумать: это она!

Враг был невидим и совсем близко. Рукой подать! Стать примерным мужем? Не изменять жене? Будут шантажировать прошлым. Материала у нее достаточно. Не выход. Если уж шантажируют, так за дело. Пусть-ка потратятся на слежку! Авось надоест!

Не надоело. Казалось, шантажистка получает особое удовольствие, наблюдая за похождениями Сида. Порою он чувствовал себя словно на съемочной площадке. Игра на публику. Пусть зритель только один, но зато какой!

В конце концов Сид смирился. Шантажистка всегда на шаг впереди, невидима и неуловима. Запрашиваемые ею суммы небольшие, и если экономить, то жить можно. Какое-то время. Покупать вещи подешевле и говорить жене, что дорогие, из фирменных магазинов. Обедать в ресторанах быстрого питания, а говорить, что в дорогих. Брать деньги у случайных любовниц. Если дают, зачем отказываться? Тем более что шантажистка слово свое ни разу не нарушала. То есть у жены не было никаких доказательств. И дальше битья посуды дело не шло. О разводе Прасковья Федоровна не заговаривала. Напротив, пыталась устроить звездную судьбу молодого мужа. И Сид этим дорожил.

Так прошел год. В погоне за тенью Сид измучился. И уже подумывал, не обратиться ли в детективное агентство? Пусть профессионалы тягаются друг с другом. Но на это нужны деньги. Что ж… Как только начнет сниматься и будут за это платить, до шантажистки он доберется. Непременно доберется! Сид даже проникся к ней невольным уважением: упорная дама! И сообразительная! Встретиться бы с ней лицом к лицу. Гм-м-м… У нее на руках хорошая подборка порнофильмов с Сидором Коровиным в главной роли. Видеокассеты ему порой тоже подбрасывали.

Когда Грушин произнес тронную речь, Сид занервничал. Откуда узнал? Вот в чем вопрос! Значит, таинственная дама среди присутствующих! Наконец-то! Он горел желанием свести счеты. Итак, за столом сидели три женщины: его жена, Кира и Инга. Потом он подумал: а что, если у дамы есть партнер? Допустим, Грушин вычислил мужчину. Напарника. Так кто? Сид тайком наблюдал за присутствующими, пытаясь по их лицам понять, кто его враг.

Если бы он был таким же умным, как мать! И вот теперь Сид понял: игра окончена. Эти глупцы считают, что шантажируют ее! А мать здесь ни при чем! Грушин ошибся. И чтобы покончить с этим, Сид сказал:

— Я — шантажируемый.

Он ожидал, что жена кинется с расспросами. Но Прасковья Федоровна молчала. Заговорил Даниил Грушин:

— Что ж, Сидор. Молодец!

Писательница невольно вздрогнула:

— Даня? Ты здесь?

Тот подошел к столу со словами:

— Я так понимаю, Артем и Инга удалились в гостиную выяснять отношения? А Сидор надумал наконец сделать признание. Мужественное решение. Расскажи же нам, кто и за что. Облегчи душу.

Сид зашарил глазами по столу с едой и напитками:

— Горло бы промочить.

— Вот, пожалуйста. — Гостеприимный хозяин взял банку пива и протянул Сиду.

Тот пальцем пробил крышечку, жадно отхлебнул. Прасковья Федоровна по-прежнему не проронила ни звука. И Сид заговорил…

В то время как в каминном зале слушали историю Сида, Артем привел Ингу вниз. Она не сопротивлялась, шла покорно, но он по-прежнему не отпускал ее руки. Вел за собой, сжимая тонкие пальчики, словно проверяя на прочность. Артем шел не останавливаясь. И боялся того момента, когда придется повернуться к женщине лицом и сказать ей…

А что, собственно, сказать? Какими словами? Чтобы ей было так же больно, как ему, во время недавнего разговора с Грушиным. Так, молча, он спустился по лестнице. Пересек гостиную, прошел на кухню и, только увидев перед собой стенные шкафы красного дерева, понял, что дальше идти некуда. Просто некуда! Дальше — стена.

Тогда он остановился наконец и отпустил ее руку. Развернулся и увидел голубые глаза, в которых застыл немой вопрос: «Что случилось?»

А что, собственно, случилось?

— Артем? Ты разговаривал с Грушиным? Что он тебе сказал? — спросила Инга.

— Все. И сказал, и показал.

— Показал? Я не совсем понимаю…

— Ах, ты не понимаешь! Ты — не понимаешь! Да все ты понимаешь! Ты начала понимать, что делаешь, раньше, чем пришла в мой офис! У тебя уже был план! Как работать с таким материалом, как Артем Дмитриевич Реутов! Ну, так поделись. На будущее. Я готов тебе заплатить. Чтобы знать, как со мной работают. И больше в такие ситуации не попадать. Сколько тебе не хватает на квартиру? Пятнадцать тысяч долларов? Я дам.

— Ты и это знаешь… — упавшим голосом сказала Инга.

— Сегодня вечер сюрпризов. Все вдруг прозрели. Должно быть, мне надо было через это пройти. Но как ты не понимаешь?! Я же тебя любил! По-настоящему любил! Первый раз в жизни! И последний! Я только сегодня это понял!

— Артем…

— Нет, погоди. Этот сон… Когда мои друзья, знакомые, сотрудники, родственники стали подниматься наверх и я понял, что тебя среди них нет, мне стало страшно. И я кинулся вниз. Теперь понял: за тобой.

— Я не понимаю, о чем ты…

— Мне стало вдруг так пусто. Даже во сне сердце сжалось. Вспомнились те вечера, когда мы с тобой вдвоем сидели у телевизора и разговаривали. О планах на будущее, о нашей фирме. Обсуждали общих знакомых, говорили о том, как было бы хорошо… Нет, не могу! Мне казалось, я встретил человека, который единственный меня понимает. Для меня это и есть любовь. Когда можно сказать все, что думаешь, зная, что тебя правильно поймут. А ты притворялась! Притворялась, что понимаешь! Работала со мной. С материалом.

— Я тебя тоже… любила.

— Не ври! Только не ври! Грушина ты тоже любила? Когда нанялась к нему в горничные? Или как? Ты его тоже слушала. Внимательно.

— Но Грушин — это не ты!

— Еще бы! Он тебя мигом раскусил! И сказал: «Девочка, ничего не выйдет». Сколько он тебя платил? Какая твоя цена?

— Артем…

— Не сметь! Бесплатно — дороже. Ха-ха! Тысячу раз прав! Скажи: ты делала аборты?

— Я…

— Только честно.

— Делала, но…

— От меня делала?

— Нет.

— Врешь!

— Я действительно люблю тебя! — с отчаянием сказала Инга.

— Все. Хватит. Тема любви закрыта. Я не хочу больше об этом слышать. Никогда. Ни сейчас, ни после. Ни от тебя, ни от кого-нибудь другого. Будем считать, что этим я уже переболел. Перейдем к делу. Итак. Ты призналась этой… писательнице и ее муженьку, что шантажистка. Это правда?

— Да. Но…

— Отвечать! Твое «но» ничего не стоит. Эмоции оставь при себе. Меня интересуют факты. Ты — шантажистка. Ты шантажировала Валентина?

— Нет.

— Так. Значит, Ваня Смирнов с тобой не делился?

— Нет.

— Тогда ты шантажировала меня.

— Это неправда!

— Это правда, — почти что ласково сказал Артем. — Полгода назад я заплатил шантажисту десять тысяч долларов. За дальнейшее молчание. За то, чтобы сделки больше не срывались. Тогда же ты внесла деньги за квартиру. Откуда?

— Я… — замялась Инга.

— Это мои деньги. Господи, как же я тебя ненавижу! Вот ты стоишь передо мной и говоришь: «Я действительно тебя люблю!» А в глазах… «Ах, какая жалость, что рыбка с крючка сорвалась! Может быть, ситуацию можно спасти?» Нельзя! Даже не думай!

— Почему ты веришь Грушину и не веришь мне?

— Да потому что я видел! И слышал! Своими глазами! Своими ушами! Зеленую шляпу! И это: «С таким материалом можно работать»… Ты понимаешь, что чувствует человек, когда про него говорят: материал?! Любимая женщина говорит?! Ты это понимаешь?!

— Но это было до того, как…

— До чего? До знакомства? Ты изменилась? Стала другой? Да невозможно это изменить! Это не меняется! На тебе же пробы ставить негде! Ты — дешевка!

— Артем… — всхлипнула Инга.

— И слезы твои — дешевка. Ты до самой смерти не изменишься. Будешь врать, притворяться, деньги вымогать…

До него вдруг дошло: это же можно прекратить. Простым способом. Больше никогда ее не видеть. И не слышать. Никогда… Спиной он почувствовал ящик стола, о который опирался. Там, в ящике — пистолет.

— Прости меня, — еще раз всхлипнула Инга. — Я сейчас все тебе расскажу. О шантаже. О том, где я брала деньги…

— Я не хочу этого слышать. — Его рука уже нашарила ручку. За которую надо потянуть, чтобы открыть ящик.

— Я действительно нанялась в горничные к Грушиным с определенной целью. Подруга меня устроила. Светка.

— Рыжая? — машинально спросил он. Вцепившись в ручку.

— Да. Она сказала: лови момент. Ты должен меня понять. Я хочу хоть капельку счастья. Дом, семья, дети. Сначала я хотела, чтобы Грушин бросил жену и… Я, кажется, даже влюбилась. Немного. Не так, как в тебя, но…

— Без «но».

— Хорошо. Эти записи. Никогда не думала, что все может обернуться так… Мне просто хотелось заработать денег…

— На мне…

— Но я же от этого отказалась! Я действительно тебя лю…

Вот здесь он не выдержал. Слышать от этой женщины слово «люблю» — уже слишком! У нее прав таких нет! Она должна замолчать!

Он выдвинул ящик стола и нашарил там пистолет. Достал его и увидел в голубых глазах недоумение:

— Артем, что ты собираешься делать?

— А вот что…

Он поднял пистолет и очень спокойно, аккуратно три раза нажал на курок. Ему сразу же стало легче. Будто гора с плеч свалилась. В этот момент он испытывал откровенную радость. Наконец-то! Сколько проблем решено! И сердце болеть перестало.

Инга как-то нелепо, некрасиво сложилась пополам и рухнула на пол. Артем стоял и наблюдал за ней. Спокойно. Отстраненно. А она действительно умерла. На губах пузырится кровавая пена. Одежда испачкана в крови. Хорошие выстрелы. Точные. Все — в грудь. В пистолете патронов больше нет. А жаль…

…В это время Сид закончил свою историю. Прасковья Федоровна слушала молча. Свой монолог Сид завершил словами:

— Прости, мать.

— Да уж, — высказался Борисюк. — И чего людям не хватает? Живет на всем готовом, еще и жене изменяет!

— Милые вы мои, — вздохнул Даниил Грушин. — Ваше семейство меня умиляет. Сейчас все прояснится, и тогда мы поймем, что…

Вот в этот момент и раздался выстрел. Один, потом еще и еще. И женский крик. Приглушенный, словно бы издалека. Грушин вскочил:

— Вот оно!

— Опять стреляют! — в отчаянии воскликнула Прасковья Федоровна. — Да когда же это кончится?!

— Уже кончилось. Бегом все вниз!

И Грушин первым кинулся к дверям. Остальные — за ним. Когда компания влетела на кухню, Артем все еще не трогался с места. Стоял, с любопытством глядя на мертвую Ингу.

— Боже мой! — всплеснула руками Прасковья Федоровна. — Вы все-таки ее убили! Да отнимите же у него пистолет!

— Зачем? — спокойно сказал Даниил Грушин. — В нем больше нет патронов.

Артем поднял пистолет, зачем-то заглянул в дуло и рассеянно сказал:

— И в самом деле… нет…

— Он сошел с ума! — взвизгнула Прасковья Федоровна. — Сид!

— Я вижу, мать.

— У него шок, — сказал Грушин. — Тема, пойдем наверх.

— Когда же, наконец, приедет милиция! — воскликнула писательница. — Я требую! Сид!

— Сид с вами не согласен, — усмехнулся Грушин. — Ему не хочется, чтобы приехала милиция.

— Но почему?

— Потому что… Среди нас теперь три убийцы и один шантажист. Но лично мне больше ничего не надо.

— Поясните… — прошипела Прасковья Федоровна.

— С удовольствием. Но — наверху. Где началось действие, там оно должно и закончиться.

— Я ее убил, — тихо сказал Артем. Кажется, он начал приходить в себя.

— Да, Тема, — мягко сказал Грушин. — Ты все-таки это сделал.

— Я ее убил.

— Пойдем наверх. Тебе надо выпить.

— Вот потому, что я много выпил, я ее и убил!

— Бывает. Ну? Идем?

Грушин отобрал у него пистолет, положил на кухонный стол и, обняв за плечи, повел к дверям. Артем шел не сопротивляясь. Следом потянулись Прасковья Федоровна и Сид. Последним шел Валентин Борисюк. Соображая — что же теперь будет? Похоже, что они с Реутовым окажутся рядом на скамье подсудимых. Если только Артема Дмитриевича не спасут дорогие адвокаты. И влиятельный тесть. Убийство в состоянии аффекта. Но обойдется ли условным сроком или Реутов все-таки сядет?

Компания вошла в каминный зал.

— Рассаживайтесь, — гостеприимно предложил Грушин. — Я расскажу, как все было. И зачем.

— Да кто ты такой?! — с отчаянием спросил Артем. — Судья? Палач? И по какому праву?!

— Я человек, который поставил цель и ее добился. Ибо среди четырех убийств есть то, которое выгодно лично мне. Но я остаюсь на свободе и с чистыми руками. Ибо за меня это сделали. Итак…