"Поговори со своей тенью" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)

ИСТОРИЯ НОМЕР ДВЕНАДЦАТЬ

«Лев — это, разумеется, Игорь. Во-первых, он родился в августе месяце, под знаком Льва. Если быть точнее, семнадцатого августа в семь часов утра. Семь — наше с ним счастливое число. Его первый крик, больше похожий на кошачье мяуканье, а не на грозный рык, возвестил о начале новой эры. А во-вторых, он и в самом деле Лев. Царь зверей. Хозяин прерий. То есть саванн. А заодно и лесов, полей и рек плюс конгломератов и мегаполисов. Я не сильна ни в географии, ни в зоологии, но, по-моему, везде, где кто-нибудь да обитает, есть свой Лев. Джек, который построил дом. Или дурдом. Так мне кажется, а мне в последнее время что-то многое кажется.

Во-первых, мне кажется, что развязка близка. Я, то есть Виола, сделала все, чтобы избавить Игоря от жены-людоедки. Теперь ей конец.

Во-вторых, мне кажется, что Игорь будет этому только рад. И спешу обрадовать Великого Будду изъявлением дружеских тире родственных чувств по телефону. Я с ним, я рядом. Всегда буду рядом. Баритон мертв, а мы с Фиалкой ушли незамеченными. Даже если Леночка расскажет теперь правду, ей никто не поверит. Но об этом я пока молчу. Откуда мне знать об убийстве Леночкиного психотерапевта? Главное — не забыть сделать удивленное лицо и округлить глаза: да ты что?! Не может этого быть!!!

Моя мама несчастна, папа тоже, но он молчит. Вернее, теперь они молчат в два голоса. В нашем дурдоме, построенном Джеком, удивительно тихо. Такая мертвая тишина бывает только тогда, когда в доме есть покойник. Но у нас никто не умер, напротив: я пытаюсь вернуть их всех к жизни. К реальности, данной им отныне в моих ощущениях. Быть может, Глупая Пучеглазая Лягушка чего-то не понимает? Мама даже перестала рассказывать окружающим, как у нас в семье все замечательно. Ибо эти окружающие уже знают: Леночку подозревают в убийстве. Шила в мешке не утаишь. Биография нашей семьи в последнее время стала предметом, который со всем старанием изучают оперативно-розыскная группа и следователь. Возможно, что и прокурор, и вышестоящее начальство. С того времени, как нашли труп Туманова, по ней, биографии этой, написана целая монография. Два тома уголовного дела. Пока два.

Но ничего. Все пройдет, и мы заживем хорошо. Я, правда, не знаю, что такое «хорошо». Оно, «хорошо» это, как линия горизонта: все время видна, но, сколько не приближайся, остается все на том же почтительном расстоянии. Для меня. И я упорно не хочу замечать, что все дальше оттаскиваю от этой линии Великого Будду. Быть может, он там уже побывал? А я, дуреха, и не заметила!

Счастье — это отсутствие несчастья. Новая формула, выведенная мною путем двойного отрицания.

Надо бы спросить у самого Великого Будды, правда это или нет. Тем более что он сам попросил:

— Саша, ты не могла бы зайти?

— А что случилось?

— Нашли еще один труп. — (Да ты что-о-о?!!) — Убит психотерапевт, к которому ходила Леночка, — упавшим голосом говорит Игорь. И мне становится его жалко. Так жалко, что я пулей лечу к брату.

Виола меня останавливает:

— Напрасно ты это делаешь. Тебя ждет еще одно разочарование.

— Какое разочарование?

— Ведь ты знаешь, что он скажет. Ты это уже знаешь. Так зачем? Это что, такая форма мазохизма? Не хватит ли над собой издеваться?

— Мне надо с ним поговорить, — упорно повторяю я глупейшую из фраз. Избитую прелюдию к выяснению отношений.

— Ну как хочешь, — устало говорит Фиалка и остается дома. Сама она с Великим Буддой все уже выяснила. А вот Глупая Пучеглазая Лягушка — нет.

…Великий Будда дома один. У Леночки нервный срыв, и она в больнице. На это раз всерьез. Вовку забрали ее родители. Валерия Сергеевна в шоке и старается теперь создать вокруг единственного внука стеклянную стену. Нет, скорее колпак. Чтобы ни один из звуков внешнего мира под него не проник и не потревожил нежную детскую душу. Чтобы Вовка не понял, что происходит с родителями. А поскольку моим родителям подобное строительство, как, впрочем, и всякое другое, не под силу, Вовку прячут в загородном особняке Леночкиного папы. И тщательно окружают вниманием и заботой.

А Великий Будда пытается быть почаще рядом с Леночкой. Клиника, в которой она пребывает, находится в десяти минутах езды от дома, и брат навещает ее два раза в день. Утром, перед тем как отправиться на работу, и вечером, когда возвращается со службы.

Я же упорно не хочу этого замечать, как и многое другое. Мне теперь все только кажется. Так, мне кажется, что Игорь проделывает все это не потому, что любит Леночку. А почему? В лифте я пытаюсь вывести очередную формулу, но ничего не получается.

И вот мы вдвоем. Он только что вернулся с работы, вернее приехал из клиники и собирается за город — проведать сына. А на часах между тем девять вечера, можно сказать, ночь на дворе. И когда Игорь доберется до загородного особняка, построенного тестем, Вовка уже будет спать. Следовательно, брат едет только затем, чтобы на него, спящего, посмотреть и поговорить стещей (!). Но все равно ведь едет! И как у него только сил хватает? Ведь утром, когда он отправится в свой офис, на шоссе непременно будут пробки. Игорю надо встать очень рано, чтобы успеть заехать к Леночке. Лицо у Великого Будды стало серым, будто и впрямь из камня. Но жаловаться он себе не позволяет. И не позволит никогда, что бы ни случилось.

Виола права: я все уже знаю. Но тем не менее спрашиваю брата:

— Как Леночка?

— Лучше. Сначала у нее случилась истерика. Она то плакала, то хохотала. Я ее не узнавал! И без конца твердила: «Все равно мне никто не поверит!» Больше всего ее беспокоит то, что ей никто не верит!

— А ты? — пристально посмотрела я на Великого Будду.

— Понимаешь, душой я ей верю. Не могу не верить. Я чувствую, что она не могла этого сделать. Но как человек здравомыслящий, не могу не обращать внимания на факты. Дело в том, что я прекрасно видел: когда она выходила из дома, в руках у нее были синие колготки. Она выгребла из ящика все, что там было, и ушла. Я видел это своими собственными глазами!

— Может быть, она просто хотела их выбросить? — стараясь выглядеть как можно легкомысленнее, спросила я. Выбросить? Ха-ха!

— Выбросить? Хм-м… «Они порвались, и я их выбросила» — это не ответ. Каким же тогда образом те чертовы колготки оказались на шее у психотерапевта? Разумеется, я не сказал об этом милиции. О том, что было в руках у Лены, когда она выходила из дома. Но они нашли универсам, где Лена покупала эти проклятые колготки! Она же была постоянной покупательницей! И продавщица прекрасно ее запомнила! Саша, оперативники обошли с полсотни торговых точек! С полсотни! Потому что я просил это сделать. И не только просил. Думал: ну хотя бы малейшая зацепка. Нигде ничего. Понимаешь? Нигде! Ничего! Никто не покупал в таком количестве подобный товар. Даже если предположить наличие некоего игрека. Даже если он, то есть она умна и очень осторожна. И покупает их в разных местах. Но почему тогда исчезает то, что принадлежит Лене? Ведь доказать, что именно она носила эти колготки, так легко. Достаточно сделать экспертизу ДНК, на чем настаивает милиция. Но Лена упорно отказывается от экспертизы. Но какой смысл оттягивать? И не до бесконечности же так может продолжаться!

— Значит, ты все дни напролет убеждаешь себя в том, что твоя жена — серийная маньячка?

— Днем я работаю. Хотя и работа в последнее время не радует, — устало сказал Игорь. — Какая, к черту, работа, если семья разваливается? Ну, допустим, удастся доказать, что она была невменяема, когда убивала. Разница между женой-убийцей и женой-сумасшедшей, конечно, существенная. Как между ядом и веревкой с мылом, когда захочется покончить с собой. Так что мне выбрать?

— А если… если она не виновата?

— Тогда надо найти того, кто виноват, — резонно заметил Игорь.

— А если он — близкий тебе человек?

— Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно посмотрел на меня брат.

— Леночкиными вещами мог воспользоваться только человек, который вхож к вам в дом.

— Ты себя имеешь в виду? Так, что ли, Саша? Или кого-нибудь из Леночкиных подруг? Но у нее нет таких подруг, которые…

Он осекся. И представьте себе! У меня язык не повернулся ему соврать! Глупая Пучеглазая Лягушка абсолютно честно сказала:

— Я никого не убивала.

— Знаю. Ты не можешь никого убить. Ты — самый безобидный человек из всех, которых я знаю. Ты сама беззащитна. Даже Лена по сравнению с тобой… Господи, что я такое говорю?!

— Но если с Леночки снимут обвинение, то в тюрьме окажусь я.

— Что?!

— В тюрьме окажусь я, — повторила Глупая Пучеглазая Лягушка и тихо добавила: — Так получилось.

— Ты хочешь сказать, что тобой манипулируют? Но кто этот человек? Почему нельзя привлечь его к ответственности?

— Потому что нельзя! — отрезала я.

— Саша, ты имеешь в виду… — И тут он испугался. Самым натуральным образом Великий Будда испугался! И отчаянно сказал: — Нет!

— Игорь, тебе придется сделать выбор. Между мной и… ею. — У меня язык не повернулся сказать как-нибудь иначе. «Леночка» или «твоя жена».

— Какой еще выбор?! О чем ты говоришь?!

— Или я, или она.

— Саша, это жестоко!

— Выбирай.

— Да не хочу я никого выбирать! Что за спектакль ты здесь разыгрываешь? Каких книг ты начиталась? Что за фильмы ты смотришь, что повторяешь весь этот бред? Саша, что с тобой происходит?

— Еще недавно ты хотел сделать выбор между петлей и ядом. А я тебе предлагаю жизнь, — напыщенно сказала Глупая Пучеглазая Лягушка. — Но в живых должен остаться только один. Ты можешь спасти свою ненаглядную Леночку. Но меня у тебя больше не будет. Ты это переживешь? Скажи, Игорь, ты это переживешь?

— Знаешь, нас так много связывает, — задумчиво произнес брат. — Ты мне больше, чем сестра. Но это не то, что думает Леночка и что было причиной постоянных скандалов в нашей семье.

— Не то? Что значит не то?

— Не то — значит не то, — отрезал Великий Будда. — Я не хочу это обсуждать.

— То есть тебе в любом случае нужна женщина? Я — не в счет?

— Ты соображаешь, что говоришь?

— Ну, конечно, как только мне в голову могло прийти! Ты же святой! Слушаем Моцарта, читаем классику, приносим себя в жертву пустой избалованной девчонке! Но все это честно. Все по правилам. Скажи, хоть одно из правил ты когда-нибудь нарушил? Ну хоть одно?

— А ты? — пристально посмотрел на меня брат.

— Да все! Все, которые только существуют! Но ты-то понял, зачем придумал себе все эти правила? Чтобы никогда не было нас с тобой! Ты построил себе тюрьму, в которой проживешь всю свою жизнь! Ты целиком зависишь от мнения окружающих! Ты принял на себя обязательства по отношению ко всем! К Леночке, к Вовке, к. маме, к отцу! Да ко всему человечеству, которое ты непременно хочешь осчастливить! А не надорвешься, Игорь? И как же я? Как быть со мной? Понимаю: тебе страшно. И не спорь. Когда ты на меня смотришь, у тебя в глазах страх. Ты никого не боишься так, как меня. Но ведь когда-то это было возможно! Я изучала историю, я могу привести массу примеров, хотя бы о египетских фараонах. Хочешь послушать про фараонов?

— Сумасшедшая! — покачал головой брат. — Ты просто сумасшедшая! Ты несешь какой-то бред! Саша, очнись!

— Итак: кого ты выбираешь?

— Я уже сказал, что никого…

И тут зазвонил его мобильный телефон. Игорь взглянул на дисплей и сразу же отчаянно задергался:

— Леночка! Из больницы! Господи, неужели с ней что-то случилось?!

И я все поняла. Свой выбор Великий Будда все-таки сделал. Причем давно. И напрасно в моей жизни появилась Виола. У нее также нет никаких шансов.

Я прислушалась к голосу брата. Нет, не было в нем никакой фальши. От вранья у меня моментально уши закладывает, и я как будто глохну. А сейчас отчетливо слышу каждое сказанное им слово. Все чисто. Именно поэтому я и не могу придумать формулу.

— Лена, как ты? Ах, ты просто хотела узнать, как я добрался. Нет, все в порядке. Да, я к нему сейчас еду. — И совсем тихо: — Я тебя люблю. Спи спокойно. До завтра.

Мне ничего не оставалось, как с жалкой улыбкой сказать:

— Извини. Я, конечно, пошутила.

— Я так и понял.

— А с Леночкой действительно все будет в порядке. Ты ведь торопишься к Вовке?

— Нет-нет, что ты! Для тебя у меня всегда есть время! — поспешно сказал брат. — А хочешь, поедем со мной?

— Куда? — удивилась я.

— К Леночкиным родителям. Вот увидишь, они нормальные люди. То есть я не хотел сказать…

— Я поняла. Нет, Игорь. Спасибо тебе, конечно, но… Но…

— И вообще, — с грустной улыбкой закончил за меня брат.

— И вообще.

И мы расстались.

Фиалке ничего объяснять не потребовалось. Зато и мне теперь не надо объяснять, откуда взялся пятый труп. Вы прекрасно все поняли. Мою железную логику. Потом Виола говорила, что это я ее заставила.

Средь бела дня, на глазах нескольких свидетелей, зайти в подъезд соседнего жилого дома вслед за первым же мужчиной подходящей наружности. И, очутившись вместе с ним в лифте, обрушить на него серию стремительных ударов, а потом накинуть на шею синие колготки и проделать то же, что и с остальными. А после на глазах все тех же свидетелей выйти из подъезда и, никуда не торопясь, направиться к автобусной остановке. Леночка в тот день находилась в клинике.

Вот так у милиции появился фоторобот Виолы. А с Леночки было снято подозрение в нескольких убийствах. Милиция стала искать настоящую маньячку, а жена Великого Будды вернулась домой. Правда, выезжать за черту города ей пока не разрешили. Вплоть до выяснения всех обстоятельств. Но в деле появился игрек, простейшее уравнение обросло переменными. И его решение уже требовало дополнительных усилий от правоохранительных органов».

«Все это время я перечитывала старые записи, делая пометки на полях и вкладывая в дневник исписанные листки. А теперь провожу жирную черту. Когда задача решена, требуется проверка. Прежде чем написать ответ, надо взять искомое и пойти от него. Сегодняшний день, сегодняшние мои записи и были искомым. Я наконец взглянула правде в глаза. Швейная машинка покрыта слоем пыли, которому не один месяц. Начинаю подозревать: уж не год ли? Может быть, мне только казалось, что я шью?

Сегодня фоторобот показали по телевидению. И предупредили: будьте осторожны, высокие голубоглазые шатены спортивного телосложения. А Великий Будда сначала посоветовал мне пойти в милицию, а потом сказал: «Сиди дома и жди меня».

Вот я сижу и жду. Подхожу к окну и снова жду. Нет, уже не жду. Не жду ничего хорошего. Напротив, у клуба Скорпиона, стоит милицейская машина. Итак, они всерьез взялись за Большую Маху. Но в ней я уверена на сто процентов. Большая Маха нас не предаст. Она как скала. И мы с ней подруги.

Но что такое? Там, у дверей клуба, стоит и «Мерседес» Великого Будды! О! Я узнаю его из сотен, тысяч других таких же машин! Но он же обещал мне, что не будет никакой милиции! Выходит, он меня предал! Обманул!

— А ты как хотела? — раздается вкрадчивый голос. Я просто глазам своим не верю! Фиалка! Как она здесь очутилась? — Милая, ты же сама дала мне ключ от квартиры.

— Но мне казалось, что мы с тобой расстались. Навсегда.

— Нет, — покачала головой Виола. — После того как ты заставила меня всем показаться, я в ловушке. И что мне остается делать?

— Что? — эхом откликнулась я.

— Закончить начатое. Сейчас он придет, и мы это сделаем.

— Нет. Никогда.

— Тебе только надо сделать так, чтобы он вошел в квартиру один, как и обещал. Это дело одной минуты. И Великий Будда закончит свое тысячелетнее существование.

— Нет.

— Да. Он не должен достаться никому. Пойми: ведь это он причина всех твоих бед. Ханжа, жалкий божок, которого ты возвеличила до небес, которому ты принесла столько жертв! А он их даже не оценил.

Как она изменилась! Да разве Виола все это говорит? Она же — пустышка, дрянь. Это не могут быть ее мысли. И ее слова.

— У тебя набралась, — усмехается Виола. — Вот видишь, как мы постепенно Сливаемся в одно целое. Я — уже почти ты. Да и ты становишься нормальным человеком.

— Уходи! Убирайся!

— Ну уж нет. Это мой дом. — Она нагло развалилась в кресле. — Я должна его дождаться. Следовало начать с него, а не с тех, которые, по большому счету, ни в чем не виноваты. Первый был убит во имя спокойствия все того же божка, второй — за то, что не мог с ним сравниться, а третий — за то… Кстати, за что? Скажи мне. Ведь ты это знаешь.

— Нет. Не знаю.

— А вот я знаю. Смеляков-то, в сущности, тот же Великий Будда. Только в далеком будущем. Лет так через десять. Если, конечно, Игорь останется с Леночкой, а он свой выбор сделал. Он уже убит в будущем за то, кем стал. Осталось сделать это в настоящем.

— А… психотерапевт?

— Этот виноват в главном: в том, что выпустил на волю злого джина. А пятый, последний, — жертва все тому же божку. Чтобы сохранить их маленькое счастье. Его и Леночки. Разве это справедливо? Ну скажи?

И тут вновь зазвонил телефон.

Фиалка рассмеялась:

— Это Игорь. Ну давай. Скажи об опасности, которая ему угрожает.

И поскольку я сидела недвижимо, она сама сняла трубку.

— Саша?

— Да. Это я.

— Как ты?

— Ты же видишь: в порядке, — сказала она с гнусной усмешечкой.

— Что у тебя с голосом? — настороженно спросил Игорь.

— Ничего. Я в порядке. Одна. Но у меня к тебе маленькая просьба.

— Какая?

— Ты должен войти в квартиру один. Я… я боюсь. — Проклятая комедиантка!

— Хорошо. Я понял.

— Иначе я не открою дверь. Если увижу в глазок людей. Только ты.

— Хорошо, — повторил он.

— Сделай это для меня. Брат.

И она положила трубку. Потом принялась громко смеяться. Она смеялась и смеялась, а я приходила в бешенство. Неужели опять? Опять будет так, как она хочет! Но только не Игорь! Он для меня дороже всех на свете! Он должен жить! Еще тысячу лет, никак не меньше!

И я невольно бросаю взгляд на открытую балконную дверь. Август. Жара. Духота. В висках у меня стучит. Надо во что бы то ни было избавиться от Виолы до прихода брата. Надо его спасти. А как это сделать? Да очень просто! Надо вытащить Фиалку на балкон и сбросить вниз. Десятый этаж, она разобьется насмерть. И все. Конец. Но хватит ли у меня сил?

— Что ты задумала? — подозрительно смотрит на меня лучшая подруга. — Не смей, слышишь? Дура! Не смей!

Но я уже встаю, чтобы броситься на нее. Сейчас выволоку на балкон, а там посмотрим, кто сильнее. Великий Будда уже в пути, надо его спасать.

Вот сейчас Глупая Пучеглазая Лягушка сделает отчаянный бросок.

Звонит телефон, но нам с Виолой уже не до этого. Хотя мы обе уверены: звонит Великий Будда».

Он стоит внизу и, подняв голову, мысленно отсчитывает этажи. Первый, пятый, десятый… Балконная дверь открыта, ветер колышет занавеску. Игорь Белов невольно вздрагивает. Из машины «скорой помощи», которая стоит за углом, ему машут рукой. Он подходит и взволнованно говорит:

— Балкон открыт. Мне не по себе.

— Разговаривайте с ней, — советует врач. — Звоните и разговаривайте. Не умолкайте ни на минуту. Не делайте пауз. Пусть лучше она разговаривает с вами. Чем с… Ну-ну. Успокойтесь. Нельзя ни на секунду оставлять ее одну. Поднимайтесь в лифте и разговаривайте. Только так.

Игорь набирает номер и жалуется:

— Не отвечает. Вы слышите? Телефон не отвечает?!

— Неужели сбежала? — говорит следователь прокуратуры, который тоже здесь, и машет рукой оперативнику.

Милицейский автомобиль также прижался к стене, чтобы его не было видно из окна той самой квартиры на десятом этаже, где проживает Александра Владимировна Белова.

— Наши по рации говорят, что из подъезда никто не выходил, — говорит запыхавшийся парень. — Никакой девицы. Там двое дежурят. На всякий случай.

— Двое! — усмехается следователь. — Ты, дорогой, не слышал, что тренерша сказала. Та баба, от которой я столько времени показаний добивался! Стена! Хорошо, что вы, господин Белов, с ней поговорили. Послушалась голоса разума. Так вот, девка, по словам тренерши, сам черт в юбке! Что ей двое мужиков! Надо бы подкрепление вызвать.

— ОМОН, что ли, поднимать, чтобы задержать одну сумасшедшую девицу? — таращит на него глаза оперативник. — Которая к тому ж без оружия.

— Вот именно: сумасшедшую. Так что и ОМОН не помешает. А насчет того, что без оружия… Она уже пятерых убила. Голыми руками. Как, медицина? Готова?

— Мы-то готовы, — вздыхает врач. — Как позвонили в обед, так и приготовились.

Игорь Белов мрачно произносит:

— Я просто не могу в это поверить!

— Раньше надо было думать! — укоряет его следователь. — Глядишь, и…

— Тихо! — взволнованно вскрикивает оперативник, только что получивший сообщение по рации. — С той стороны улицы наблюдатель докладывает, что на балконе появилась женщина.

— Женщина? — вздрагивает Белов.

— Женщина? — эхом повторяет следователь. — О, черт!

И они вчетвером несутся под окна: Белов, врач из психиатрической лечебницы, следователь и оперативник. Остановились и, задрав головы, смотрят вверх.

— Что это она вытворяет? — озадаченно качает головой следователь.

— Похоже на танец, — задумчиво тянет оперативник.

— Это не танец, — напряженно говорит психиатр. — Это…

— Саша! — отчаянно вскрикнул Игорь Белов. — Саша, не смей! Саша-а-а!!!

Долгое «а-а-а-а» разносится так громко и далеко, что прохожие на той стороне улицы испуганно оборачиваются. Этому зову вторит отчаянный женский крик. С балкона десятого этажа падает тело, и, когда оно соприкасается с асфальтом, раздается какой-то неприятный звук, похожий на шлепок.

Белов словно бы задыхается, схватившись руками за грудь с той стороны, где находится сердце, и врач первым делом кидается не к упавшей на землю женщине, а к нему. Там, под окнами десятого этажа, медицина бессильна.

А вот следователь и опер бегут именно к женщине, вернее к тому, что от нее осталось. С той стороны улицы тоже сломя голову несется какой-то человек.

Но Игорь Белов всего этого не слышит. Он в шоке от боли. Проходит какое-то время, прежде чем врачу удается привести его в норму.

Подошедший следователь грустно, но как-то успокоенно говорит:

— Ваша сестра умерла.

— Я, кажется, это видел, — неуверенно произносит Белов. И врачу: — Спасибо, мне уже лучше. Похоже на спазм. И что теперь надо делать?

— Надо подняться в квартиру, — как можно мягче оворит следователь. — Возможно, мы найдем улики. или предсмертную записку, которая объяснила бы нам причины самоубийства.

— Это не было самоубийством, — качает головой врач-психиатр. — Скорее всего, она пыталась избавиться от своего двойника. От своей тени. Момент настал, произошел конфликт, и… У нее даже в мыслях не было в ту минуту, что она приговаривает себя.

— А вдруг… — шепчет Игорь Белов. — Вдруг она действительно существует? Эта загадочная Виола?

— Ну, не будьте вы ребенком! — уговаривает его психиатр. — Боитесь поверить в то, что ваша сестра убила пятерых мужчин?

— Не могу, — качает головой Белов. — Саша не могла… Она такая… была…

— Надо подняться, — вздыхает следователь.

Мужчины огибают дом, потом направляются к первому подъезду.

— Никого, — качает головой стоящий у двери мужчина в штатском.

— Я все равно не могу поверить! — повторяет Игорь Белов.

Код набран, и группа мужчин во главе со следователем проходит в темный подъезд. Двигаются они осторожно, будто все еще опасаются, что как снег на голову на них свалится отчаянная зеленоглазая блондинка и начнет раздавать удары направо, налево. Но в подъезде никого. В лифте, двери которого открылись на первом этаже, тоже пусто. На всякий случай двое оперативников поднимаются пешком по лестнице.

— У вас есть ключ? — спрашивает следователь Белова уже у самых дверей квартиры.

— Что? Ключ? У соседки есть, — бесстрастно отвечает тот.

Звонят в дверь к соседке. Перепуганная бабулька оказывается дома и долго не может сообразить, что же от нее требуется. Получив наконец ключ, следователь, стараясь не шуметь, вставляет его в замочную скважину и замирает.

— Никого там нет, — с уверенностью говорит врач-психиатр.

— А вы уверены в своем диагнозе? — осторожно спрашивает следователь.

— Вы же сами упомянули: Елена Белова показала, что лично видела… — И, заметив, как вновь бледнеет Игорь, доктор обращается к нему: — Ну, ну. Успокойтесь.

Наконец дверь открыта.

— Я сам. Я первый, — говорит Белов и, оттолкнув следователя, входит в квартиру сестры.

Тишина. В комнате никого. Будто белый флаг, выброшенный кем-то, сдавшимся на милость победителя, колышется от ветра занавеска.

Игорь Белов выходит на балкон.

— Присмотрите за ним, — негромко говорит психиатру следователь.

— Ну, он человек здравомыслящий.

— И все-таки присмотрите.

После короткого разговора с Беловым врачу удается увести его с балкона. «Вам на это лучше не смотреть», — слышит следователь и тут же замечает на столе открытый дневник. Радостно восклицает:

— Это уже кое-что!

— Ваше ликование здесь неуместно, — сухо замечает вернувшийся в комнату Игорь Белов.

— Простите. Но вы меня тоже должны понять, — оправдывается следователь. — Я же должен закрыть это дело. В интересах вашей же жены.

— Ее-то хоть оставьте в покое! Слышите вы! Сколько нервов уже истрепали! И ей, и мне!

— Ну-ну, успокойтесь, — вздыхает следователь. — Я вас понимаю.

— Да ничего вы не понимаете!

Игорь Белов опускается в кресло и, пока следователь занимается дневником, начинает говорить. Сначала сбивчиво, а потом все увереннее:

— Это началось почти год назад. В сентябре месяце, как сейчас помню. Моя сестра всю жизнь была серой мышкой, стриглась в самой дешевой парикмахерской, не красилась, носила мешковатые свитера и вытертые джинсы. Хотя я видел ее… — Он невольно краснеет. — Я видел ее без одежды. Ну, не совсем без одежды. Топлесс. Без верхней части купальника. То есть бюстгальтера. И купальника тоже. Не один раз. У нее очень красивая грудь. Была. И фигура. Я не понимал, почему Саша все это прячет. Прятала. Она словно не хотела привлекать к себе внимание мужчин. Хотя у нее были такие красивые пышные волосы! И глаза. Красивые голубые глаза. Все говорили, что мы с ней очень похожи. И вдруг она перекрашивается в блондинку, меняет прическу, вставляет зеленые контактные линзы. Я ее поначалу даже не узнал! Гляжу — входит девушка, отдаленно похожая на Сашу, но не Саша. Потом она стала называть это свое перевоплощение Виолой. Ей с детства нравились пышные имена. Анжелика, Изабелла. И Виола. Думаю, что она посмотрела на коробочку с плавленым сыром, лежащую в холодильнике, и в этот момент родилось: Виола. И еще. Она полностью сменила стиль. Стала носить вещи, которые отдала ей моя жена. А моя жена… Словом, она, напротив, любит привлекать к себе внимание и одевается весьма откровенно. Точнее сказать, одевалась. Сейчас Лена совсем другая. И ее пристрастие к синему цвету, так меня раздражавшее, куда-то исчезло…

— Вы бы водички выпили, — посоветовал следователь, с увлечением листая дневник. — Да, вот оно. Белова ходила к психотерапевту. Ох, как она занимательно пишет! Хотя и странно. Язык какой-то… ломаный.

— Что вы хотите? — пожал плечами психиатр. — Ненормальная же!

— Да она раньше была абсолютно нормальна! — зло сказал Игорь Белов. — Ну да, оставалась до тридцати лет старой девой, и что с того?

— Видимо, это и спровоцировало болезнь, — предположил психиатр. И неожиданно спросил: — А у вас с ней какие были отношения? Вы ведь не раз видели ее топлесс, то есть…

— Замолчите! — оборвал его Игорь.— Ничего не было. Не знаю, что она там себе вообразила. Эти ее странные намеки. О фараонах. О браках внутри семьи. Хотите сказать, что она выдумала эту свою Виолу, чтобы отстраниться от нашего родства? Мол, Виола — мне не сестра, значит, можно. Но это же чушь!

— Не скажите, — покачал головой врач. — Для нее это было очень серьезно. Настолько серьезно, что она кинулась спасать вас от Виолы, когда та стала брать вepx. He может человек существовать в двух ипостасях. Одна из них рано или поздно все-таки должна была взять верх. Либо произошла бы трансформация во что-то третье. Но я не эксперт в вопросах раздвоения личности, это надо к тем, кто диссертацию пишет, исследования проводит. Статистика нужна. А девица-то была! Ох, и девица! Судя по рассказам. Я ведь трех санитаров привез! Дюжие мужики. Сказал: вязать будем крутую бабу. Спортсменку. Как ее вообще допустили к занятиям в спортивном клубе?

— Я же сказал, что она была нормальной! Первое упоминание о Виоле… Дайте-ка вспомнить… Она сказала, что придет на корпоративную вечеринку, куда я ее пригласил, с подругой. А потом сказала, что подруга там была. В серебристых брюках. Блондинка. С зелеными глазами. Она описала себя, понимаете? И сказала, что это якобы ее подруга! Правда, потом добавила, что пошутила. И она так странно себя вела на этой вечеринке! Я ее просто не узнавал! Развязно. Повесилась на Туманова. Просто тошно было смотреть! И тот конверт… Если бы я только знал, за что Лена дала ей эти деньги!

— А ваша жена тоже хороша, — сказал следователь, на минуту отрываясь от дневника. — Пошла на поводу у шантажистки. Стоит только один раз…

— С женой я как-нибудь сам разберусь, — сухо заметил Игорь. — В принципе, если бы я в тот момент узнал, что она мне изменяет… Да, я бы не смог ее простить. Но теперь, когда Лена столько пережила… По-моему, она достаточно наказана.

— Надо еще разобраться с соучастницами, — заметил следователь. — С вашей женой и с этой… Тренершей. Они помогали вашей сестре вывозить за город трупы. Кстати, как вы уговорили тренершу дать показания?

— Объяснил, что моя сестра — сумасшедшая и ее надо лечить. Что я устрою Сашу в хорошую клинику, и мы вместе будем ее навещать. Ведь Саша искренне считала, что она никого не убивает! Она же мне сказала: «честное слово!» А Саша никогда не врала. Не умела врать.

— Поэтому и придумала себе Виолу, — заметил врач-психиатр. — Та все могла. Спать с мужчинами, брать за это деньги. То есть заниматься проституцией. Все плохое Белова свалила на придуманную Виолу. Многие люди порой разговаривают сами с собой, но не у каждого из них начинается раздвоение личности. Этот случай — особенный. Она, похоже, хотела вырваться из создавшейся ситуации. Возможно, что не раз пыталась расстаться со своей тенью. Но ее затягивало все больше и больше. Уж очень привлекательной персона была эта Виола! И все у нее так ловко получалось!

— Да, — кивнул Игорь. — Саша даже сумела закрутить роман со Смеляковым. Но она упорно отрицала, что сделала от него аборт. Мол, это не я, а моя подруга. Но я же лично беседовал с врачом! С санитаркой! В регистратуре! Не было никакой Виолы. Я тогда уже поняла, что у Саши галлюцинации.

— Вот и надо было… — заикнулся следователь.

— Что надо? Донести на сестру? Я знал, что Саша никого не может убить! Но тогда еще не знал, что Виола может! И потом: ведь все было против Лены. Все улики.

— Видимо, таким способом она хотела избавиться от соперницы, — намекнул психиатр.

Но Белов словно не слышал и продолжал свой рассказ:

— Иногда в разговоре Саша резко менялась. И менялся ее голос по телефону. То она была собой, то есть говорила нормально. Чисто, грамотно. Как раньше. То вдруг начинала хихикать, жеманничать и употреблять жаргонные словечки. Мне рассказал Смеляков. Сначала, когда в ресторане она тут же требовала приставить к столику третий стул, это его забавляло. Думал: оригинальничает девушка. Но она как-то странно поглядывала на пустой стул, словно спрашивала у него совета. Смеляков посмеивался над этим. Он сказал, что иногда моя сестра называет себя Виолой. А иногда… — Игорь замялся. -…Глупой Пучеглазой Лягушкой.

— Как-как? — переспросили хором врач-психиатр и следователь. А оперативник, молодой парень, который до сих пор не вмешивался в разговор, не удержался и хмыкнул.

— Глупой Пучеглазой Лягушкой! — повторил Белов. — Так вот эта лягушка порой бывала забавной. Но тогда, на Селигере, Саша сказала мужчине, с которым… была близка, странную фразу. Что-то вроде: «Сейчас я разбужу Виолу, и все будет в порядке». И Смеляков испугался. Он еще спросил: а твоя сестренка, как вообще… нормальная? Может, вы все — психи? И, разозлившись, я его слегка припугнул. Сказал, что Саша от него беременна и аборт делать не собирается. Я, мол, лично был в больнице и видел медицинскую карту. Что мы по суду потребуем выплаты алиментов, и немалых. Что будет скандал. Смеляков тут же кинулся обратно в Москву. Я раньше думал: дальше моего загородного дома он не уехал, но теперь понимаю, что произошло. Видимо, он надавил, и Саша не выдержала, сорвалась. То есть Виола. А потом она рассчиталась с психотерапевтом, который дал ей неудачные установки.

— Шарлатан! — презрительно сказала врач-психиатр. — Знаю я таких! Замутил девице мозги, вот она и поплыла. Установки-то были даны правильные, но только ее натура не могла их воспринять. Это было против ее сущности. Вот она и разделилась. На Глупую Пучеглазую Лягушку, хм-м… извините, и Виолу.

— Да, она ее убила, не себя, — сказал следователь, заглянув в конец дневника. — Теперь все более или менее понятно. Но почему тут написано Великий Будда?

— Как-как? — переспросил Игорь.

— Она вас называет… То есть называла Великим Буддой.

— Дайте мне этот дневник. Почитать.

— Не могу. Это улика. Здесь же все подробно описано! Мне же перед начальством отчитываться!

— Но я хочу получить дневник. Это мое, понимаете?

— Пишите заявление. Как только дело будет закрыто…

— Тело унесли, — сказал оперативник, который за минуту до этого вышел на балкон, а теперь вновь появился в комнате. — Судмедэксперт свое отработал. Ну а мы как? Свидетели? Что она сама с балкона сиганула? Тоже писаниной заниматься?

— Ладно, успокойся, — махнул рукой следователь. — Сейчас нам медицина заключение напишет. О психической неуравновешенности Александры Владимировны Беловой. И причинах, по которым она покончила с собой, — и посмотрел на врача-психиатра. Тот кивнул и подсел к столу. Но прежде заинтересованно придвинул к себе дневник и стал читать.

— Можно с вами поговорить? — спросил Игорь у следователя.

— Хорошо. Выйдем на кухню.

Там, на крохотной кухоньке, Белов мялся, мялся, а потом вдруг спросил в упор:

— Без свидетелей: сколько вы хотите?

— За что? — опешил следователь.

— Чтобы замять это дело. Чтобы моя жена…

— Да вы мне что, взятку предлагаете?! — И гораздо тише переспросил: — Взятку предлагаете?

— Я — богатый человек. А Лена по большому счету ни в чем…

— Тем более. Наймите хорошего адвоката.

— Ну так как все-таки?

— Ладно, договоримся, — сломался вдруг следователь.

— Ну, вот и хорошо.

— Но послушайте. Ведь она же вам изменяла! Баба-то — дрянь. Я с ней беседовал неоднократно. Еще до того, как вы мне справочки стали носить. О состоянии ее нежного здоровья. Вы ее что, в самом деле любите? Хотя там еще есть ее папа… Я могу понять…

— Этого вы понять не можете, — четко сказал Белов. — Моя личная жизнь касается только меня. Мне же от вас нужно одно: конкретная услуга за конкретные деньги. Сумму назовете сами.

Он вновь стал самим собой. Удачливым бизнесменом, который полностью владеет ситуацией и все держит под контролем.

— Да-а… Великий Будда, — покачал головой следователь. — А у вас, господин Белов, большое будущее. С вами ссориться нельзя. — И вновь не удержался: — Великий Будда! Я-старше-и-мудрее-тебя-на-целую-ты-сячу-лет.

Игорь Белов на это никак не прореагировал. Спокойно спросил:

— От меня еще что-нибудь требуется?

— Подпись в протоколе. Это все.

— Тогда я вернусь к работе.

— То есть вы сейчас поедете в свой офис, сядете в кресло, возьмете телефонную трубку, когда раздастся звонок, и спокойным голосом скажете: «Алло»?

— Именно так, — кивнул Игорь Белов.

— Великий Будда! — вновь не удержался следователь.

— Я вас попрошу об одной услуге: никогда больше меня так не называть. Игорь Владимирович Белов. Желательно, господин Белов. И еще: я в курсе, что в государственных структурах платят мало. И многие ваши коллеги мечтают заняться частной практикой или работать в частных фирмах. Моя фирма расширяется. Кто знает, быть может, нам вскоре понадобится еще один грамотный юрист.

— Я понял, — напряженным голосом сказал следователь. — Не смею вас больше задерживать, господин Белов. А протокол никуда не убежит. Будет время — заезжайте ко мне. И… извините за фамильярность.

— Всего хорошего.

— И вам того же.

Он спустился на лифте вниз и беспрепятственно вышел из здания. Его «Мерседес» стоял на противоположной стороне улицы. Он старался не смотреть вверх, пока шел к своей машине. Но уже перед тем, как захлопнуть дверцу, не удержался и все-таки поднял голову. Посмотрел на балкон, где дверь была уже закрыта, и белая занавеска больше Не развевалась флагом от порывов ветра. Потом сказал вслух:

— А смогу ли я? Да, смогу! Жизнь-то продолжается! — И удивленно добавил: — Кажется, я начинаю разговаривать сам с собой. Может, у нас это наследственное?