"Накануне солнечного затмения" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)

Глава 5 ДВЕРЬ ОТКРЫЛАСЬ, НО ОСТАЛАСЬ ЗАПЕРТОЙ

Кабинет великой Сабины оказался небольшой комнаткой. Обстановка здесь была аскетическая. На всех вещах лежал толстый слой пыли. Сабуров сюда заходить боялся. С тех пор как Лара умерла, никто здесь не прибирался и ничего не трогал. На столе был самый настоящий бардак, да и вообще в комнате царил полный хаос. Жанна замерла, потрясенная.

Сабина жила как будто скачками. Ее настроение менялось с фантастической скоростью. Она раскладывала в разные отделения письменного прибора карандаши и ручки, подбирая их по цвету, и одновременно смахивала на пол исписанные листы бумаги, не заботясь о том, кто и когда их подберет. Некоторые до сих пор так и валялись под столом. Невозможно было разобраться в ее пристрастиях. Она, казалось, любила все на свете, увлекалась всем, чем только можно было увлечься, и одновременно испытывала ко всему полное безразличие. Она быстро вспыхивала и мгновенно гасла. Понять логику Сабины Сабуровой было невозможно, а может быть, ее и не было. Жанна теперь была уверена: песни сочинялись за какой-нибудь час, потом Сабина теряла к ним интерес. До ума их доводили другие люди, ко всему относившиеся практично. Они же заставляли ее работать и выходить на сцену. Но весь успех приписывался Сабине. Разве это справедливо?

В комнате царили густые пыльные сумерки, и Жанна включила свет. В кабинете стало светло, какднем, лампочка в плафоне оказалась очень яркой.

На столе она увидела монитор, такой же, как у Сережи-младшего, и клавиатуру. Клавиатура была непривычная: слишком большая и с клавишами, как у фортепиано. Жанна подумала, что никогда ей во всем этом не разобраться. Но компьютер включать она умела: Сережа-младший попробовал дать ей несколько уроков, но быстро остыл. Унаследовал эту черту характера от матери. Жанне оставалось рассчитывать только на курсы. Там научат.

Она присела за стол и нажала на самую большую кнопку на системном блоке, как учил Сережа. Раздалось тихое гудение, потом на черном экране появились непонятные буквы, которые быстро-быстро замелькали. Спустя какое-то время на мониторе установилась картинка: зеленое поле, на нем какие-то значки. И все. Больше ничего не происходило. «Как мало я еще знаю!» — с горечью подумала Жанна.

Уходить отсюда не хотелось, но что делать дальше, она тоже не знала.

Присутствия женщины в комнате не ощущалось. Не было тех мелочей, которые создают уют: цветов, фотографий семьи. Холодно и пусто. В углу стоял небольшой сейф. Жанна подошла к нему и потянула дверцу. Открыто. В сейфе нет ничего, кроме пачки писем и толстой тетради. А верхняя полка пуста. Кто открыл сейф? Влад? Лара? Что-то отсюда взяли. Возможно, в тот день, когда погибла Лара.

Она взяла письма и не спеша стала их перебирать, рассчитывая найти любовную переписку. Ее очень удивило, что Сабина прятала в сейфе, под замком, письма собственного мужа. Некоторые листки были затерты до дыр. Неужто она их перечитывала? В общей тетради было исписано несколько первых листков. Судя по дате, Сабина сделала эти записи незадолго до смерти.

Жанна огляделась. Оставались еще ящики стола. В ящиках царил такой же беспорядок, как и всюду — этикетки, оторванные от новых вещей, сломанные карандаши, половинки поломанных лезвий, которыми она точила эти карандаши, перечеркнутые записки, разорванные пополам конверты. Некоторые пустые, некоторые надписаны. Вынув их, Жанна определила, что в большинстве случаев отправителем исчезнувших из них писем была мать Сабины Малинина Матрена Архиповна. На одном конверте было имя Владислава Цветкова. Поразительно, но его письмо Сабина в сейфе не хранила. В конверте лежали клочки исписанной бумаги. Вот во что Сабина превратила письмо любимого человека! А в груде мусора, лежащего в одном из ящиков, Жанна неожиданно обнаружила фотографию. Новенькую, цветную. Влад и Сабина на прогулке. На одной из улиц. Рядом полосатые зонты кафе. Лето, жара, они в легких светлых одеждах. Сабина улыбается натянуто, Влад иронично. Его рука лежит на ее плече, но между ними бездна пустого пространства. А как же любовь? Это было похоже на обман. Жанна перевернула фотографию и на обороте с трудом прочитала: «Я и эдельвейс».

Неожиданно на экране компьютера поплыли разноцветные рыбки. Хищный плавник акулы, что-то большое, желтое, с синим глазом посередине, потом волнообразно двигающийся скат…

— Кто здесь?

Жанна вздрогнула и, обернувшись, увидела Сабурова. Он стоял в дверях, словно не решаясь войти. В эту комнату, где все его права на Машу превращались в ничто. Он был здесь не просто чужим. В его органы чувств вставлены надежные клапаны — здесь он слеп, глух и нем. Странно, но за порогом этого кабинета клапаны вылетали, и все приходило в норму. Он мог говорить, причем вещи неглупые, мог слушать, мог внятно ответить на любой вопрос. Но здесь…

— Жанна? Ты разве уже вернулась? А почему не сказала?

Не отвечая на вопрос, Жанна кивнула на экран:

— Рыбки.

— Что?

Он, словно решившись на что-то важное, перешагнул через порог и подошел к столу. Посмотрел на разноцветных рыбок, пальцем провел по экрану, отчего на мониторе осталась одинокая светлая дорожка. Потом сказал:

— Да, красивые рыбки, — и тронул какую-то клавишу.

На мониторе вновь появились незнакомые Жанне значки.

— Что ты хотела здесь найти? — спросил он.

— Просто так, — заволновалась она и начала поспешно оправдываться: — Я все равно ничего не понимаю. Я думала, что здесь бумаги и… гитара.

— Это в студии. А на компьютере Сабина искала и пробовала мелодии. Она хорошо владела компьютером. Это музыкальный конструктор, — кивнул Сабуров на монитор. — Мозаика. Миди-клавиатура и высококлассная звуковая карта. Ну и соответствующая программа. Уже потом Сабина шла в студию. И все время советовалась с Игорем. Вот он — профессионал. Отличный аранжировщик. Сводил все ее альбомы. Потому Лара в него так и вцепилась.

— А я? Я могу этому научиться?

— Да зачем? — удивился Сабуров.

— Но если есть такие вещи… программы, я хотела сказать. Значит, это так просто?

— Если бы это было так просто, человечество изнемогало бы под тяжестью гениев. В принципе, читать-писать умеют все. Отчего бы не заняться сочинением романов? Говорить тоже умеют все. Что мешает исполнить со сцены монолог Гамлета? Проблема только в том, будут ли читать и будут ли слушать. Человечество может изобретать различные программы для облегчения умственного труда. Но только для облегчения. Потому что где-то там, в чьем-то мозгу, есть островок маленьких серых клеток, где рождается нечто, до чего еще не додумались другие. Именно там и нигде больше. А отчего это зависит? Не знаю. Мне не дано. Боюсь, что и тебе тоже. Но не надо воспринимать это как трагедию. — Сабуров сделал паузу. Потом посмотрел на Жанну. — Компьютеру тебе, конечно, надо учиться. Но насчет сочинительства… Выкинь из головы. Это не твое. Если хочешь быть счастливой, выбери цель простую и понятную. Все время потихонечку поднимай планку, но знай, что у тебя есть предел. Вот у гениев — у них его нет. Потому и планки нет. Но потому и счастья нет тоже. Они никогда не удовлетворены тем, что сделали.

— Я хочу учиться. Я как раз хотела сказать… Я нашла работу.

— Вот как? — удивился Сабуров. — И где?

— В одной фирме. Секретарем.

— И сколько тебе будут платить?

— Двести.

— У. е., разумеется. Для девочки без образования и без опыта работы для начала неплохо. Повезло, да?

Он посмотрел на Жанну подозрительно.

— Если вы хотите, чтоб я отсюда уехала…

— Если быть честным, то уже не хочу. Был момент, когда желал этого страстно. В принципе, свой долг перед тобой я уже выполнил. Но я человек привязчивый и чрезвычайно консервативный. Если уж мне понравилась какая-то вещь, то занашиваю ее до дыр.

— Я не вещь, — обиделась Жанна.

— Не вещь, — тут же согласился он. — Существо, без сомнения, одушевленное, но неразумное. Ибо несложно понять, какую работу могут предложить хорошенькой юной девушке без образования. Ты хорошо знаешь этого человека?

— Да с чего вы взяли? — испугалась Жанна. — Но он будет отпускать меня вечерами на курсы. Вы же сами сказали, что надо учиться. Вот я и буду учиться. И работать. И помогать Александре Антоновне. И вам всем.

— Не надорвешься? — с иронией заметил Сабуров.

Чтобы сменить поскорее тему разговора, Жанна показала ему тетрадку Сабины:

— Можно я это возьму?

— Что это?

— В сейфе лежало.

— В сейфе? — удивился он. — У тебя что, есть ключ? Откуда?

— Он был открыт, — вздрогнула Жанна. И тут же поняла, что сказала лишнее, потому что Сабуров насторожился.

— Разве? Во всяком случае, при жизни Лары сейф был заперт. Она порывалась его вскрыть, потому что ни у меня, ни у нее не оказалось ключа. И шифра никто не знал. А Ларе позарез надо было туда залезть. Зачем только? Неужели за этой тетрадкой? Денег там не было, это я знал наверняка. А что тогда было? И кто взял?

Что там было, Жанна не знала. А кто взял… Этого она не сказала бы даже под пыткой. Даже Сабурову. А он полистал тетрадку и равнодушно положил ее обратно на стол:

— Знаешь, как выяснилось, мне здесь ничего не нужно. После того как не стало Лары, я вообще решил забыть о прошлом. Я не буду писать воспоминаний о гениальной жене и не собираюсь больше жить на проценты с ее смерти. Все. Кончено. Что есть, то есть. А сверх того мне ничего не надо. Пора вспомнить, наконец, что я Сергей Сабуров, человек с высшим техническим образованием, с золотыми, как говорят, руками и с огромным желанием работать. Как думаешь, солидный капитал?

— Думаю, да.

— Поэтому забудем мое звездное прошлое и займемся настоящим. Бери отсюда все, что хочешь, и постарайся никогда не напоминать мне, что в моем доме существует эта комната. В моем, поняла? В доме простого человека Сергея Сабурова. — Он решительно выключил компьютер.

Почему-то после его ухода Жанна не смогла оставаться в этой комнате. Одиночество начало ее угнетать. Тайна смерти Сабины так и осталась тайной. Как и жизнь. Прижав к себе тетрадку и прихватив из ящика стола надписанные конверты, Жанна выскочила вон. Потом заперла дверь на ключ и спустилась вниз…

…Вечером, перед тем как уснуть, она открыла тетрадку.

«Люди похожи на планеты. Одни кишат различными формами жизни, другие не заселены вовсе. Планеты — пустыни, планеты — айсберги. Некоторые планеты имеют спутник, иногда не один, другие сами становятся спутниками. Все это объединяется в планетарные системы. Если ты не видишь планеты в других системах, то это не значит, что их там нет. И, естественно, что все ищут источник тепла и света. Одни люди рождаются, чтобы светить, другие — чтобы греться. Если встречаются две звезды, то они волей-неволей вступают в конфликт. Двум звездам рядом тесно, поэтому они держатся друг от друга на почтительном расстоянии. Или одна гасит другую.

Так вот об источнике тепла. Этот человек был брошен мне судьбой, словно спасательный круг. Нет, это глупое и пошлое сравнение. Только избегая банальностей, можно дойти до создания афоризмов. За круг цепляются, чтобы выплыть, а мне необходимо было взлететь.

Его привел ко мне Игорь. Измучившись, мой Ангел огня решил разобраться наконец в чем же дело. В любимой игрушке оказался существенный изъян. А таких игрушек на свете больше нет. Реклама свое дело делает. Игрушка по имени Сабина теперь нужна всем. И если внутри нее сломалась какая-то пружина, то кому до этого дело? Вернее, дело есть. Тем рыбам-прилипалам, что крутятся рядом, под брюхом крупной рыбы, и питаются объедками. Но если рыба вдруг ослабеет, то не погнушаются ею самой. Благодарность у людей нынче стала таким же атавизмом, как хвост. Че-ло-век. Это звучит?… Что бы ни случилось, голод сильнее всего. Была бы еда, а что с ней было до того, как она стала едой, какая разница, в самом деле?»

Жанна пропустила целый лист. Она искала имя. Кто этот источник тепла? Влад? Невозможно. Он был намного раньше Игоря. Сабуров тоже исключается. Кто? Че-ло-век. Это звучит… Кто-то бросил Сабине спасательный круг.

Уже в конце Жанна наткнулась на следующую запись:

«…В сущности, мне наплевать, какими иллюзиями он живет. Это его защита от потрясений — все переводить в разряд иллюзий. То, что плохо, — иллюзия. То, что хорошо, — не имеет права быть, потому что не имеет. Значит, незачем за это цепляться. Никак не пойму, чего он боится? Одно обидно: он может стать жертвой очередной иллюзии…»

У Сабины Сабуровой не получалась проза. Она не писала, а бредила. Но эта непонятная запись оказалась в тетради последней. Жанна перечитала еще раз. Упомянуто только одно имя: Игорь. Ангел огня. Сабина называла его так же, из-за духов, которые Игорь ей дарил. Но что случилось с великой певицей, если ей потребовалась помощь? Надо спросить у Игоря.

Она отложила тетрадь в сторону. Потом разложила перед собой конверты. Они были пусты. Неожиданно вспомнила про последнее письмо Сабине из родного дома, которое Жанна нашла под салфеткой. Оно исчезло.

Почему Лара принесла его вниз? И положила на стол? Здесь кроется какая-то тайна. Пришлось на следующий день спросить у Александры Антоновны:

— Скажите, а где то письмо?

— Какое письмо?

— То.

— Ничего не знаю, — отрезала Александра Антоновна.

— Разве? Но ведь вы же убирали со стола! Если выкинули, то так и скажите. Зачем скрывать? — Жанна посмотрела на Александру Антоновну с осуждением. У той по лицу пошли красные пятна.

— Да! Выкинула! Довольна?

— Но это же не ваше!

— Мое, не мое. — Морщины на лице домработницы неожиданно разгладились. А она не такая пожилая, какой хочет казаться! Это же все игра! Александра Антоновна сказала резко:

— Ты-то, детка, не добром в этот дом пришла. И не с добром, всяко. Я тебя сразу поняла. С тобой мы всегда договоримся. Думаешь, задарма я так с тобой? Лариски-то нет больше. Ты девка молодая, вся при себе. А Сергей Васильевич — мужчина не старый еще. Пошевели мозгой. Никогда он на стороне забот не искал. Что близко лежит, то и цапнет не глядя. Бывают такие мужики. Нагнут шею да начинают искать себе хомут. Неужто тебя учить надо?

— Да что вы такое говорите!

— А что я говорю? Жизнь говорю. Где ты лучше-то себе найдешь? Мужчина видный, солидный, при деньгах. А дети… Что ж дети? Вырастут. Самостоятельные нынче детки. Я тебе совет могу дать. Научу, помогу. Только и ты уж в мои дела не лезь. Было, не было, мое, не мое. Нету больше Лариски. Нету! — с торжеством воскликнула Александра Антоновна и вытерла ладонью влажный рот. Жанна почувствовала запах спиртного и опять с ужасом подумала, как же она иногда похожа на ее мать! Стало больно и страшно.

— Что вы хотите? — прошептала она.

— Внучка у меня. Ножка у ней сохнет. Врачи, лекарства… Дочка не работает, у зятя зарплата маленькая. За свое я, понимаешь? За свое. Денег бы ты мне дала.

— Когда? Сейчас?

— И сейчас, и после. Договоримся. Сабиночке-то я была родная. Тетка, значит, ее. А тебе буду заместо матери. Сергею Васильевичу, значит, навроде тещи. Вот и породнимся мы все.

— Где вы были, когда Лара упала с лестницы?

— Где была, там меня уже нет. Ты, детка, не переживай. Дело сделано, Сергей Васильевич теперь холостой. А про письмо забудь. Поняла?

— Да. Я вас прекрасно поняла. Хотите, ужин помогу готовить?

— Вот и славно. Вот и хорошо, — обрадовалась Александра Антоновна. — Значит, договорились?

— Договорились, — охотно согласилась Жанна.

— Ты приберись пока. В гостиной и у хозяина. Слушай меня, и все у тебя будет.

Александра Антоновна вышла из комнаты очень собой довольная. У Жанны возникло ощущение, что стало легче дышать. И, вообще, многое прояснилось. Очутившись у себя в комнате, она перепрятала конверты понадежнее. Вдруг Александра Антоновна будет копаться в ее вещах?


…За неделю мало что изменилось. Разве что Сабуров почти перестал бывать дома. Жанна поняла, что он ищет работу. Встречались они за ужином, молча ели, уткнувшись в свои тарелки, и так же молча расходились по своим комнатам. Общались краткими «ну, как ты?», «нормально, а вы?», «я в порядке». И все. Заканчивались каникулы, Сабуров был страшно занят. Жанне пришлось позвонить Владу и сказать, что раньше первого февраля она на работу выйти не может. Тот согласился.

Надо было как-то налаживать жизнь. Жаль, что она не умела водить машину. Сабурову было бы легче. А так он вынужден был вставать рано, отвозить детей в школу, потом ехать на собеседование, которое не всегда приходилось на первую половину дня. Найти хорошую работу было непросто.

Тем временем Жанна искала курсы секретарей. Такие, чтобы можно было учиться вечером и по выходным, желательно недолго и недорого. Таковых было в Москве немало, и все, в принципе, ее устраивали. На чем остановиться? Она терялась в море объявлений. Без консультации Сабурова здесь было не обойтись. И без его денег. Неловко и стыдно, обещание начать расплачиваться с ним с первой же зарплаты она повторила несколько раз, как заклинание. Сабуров скептически хмыкнул, но деньги дал.

Жанна в который раз подумала о странности их отношений. Казалось, им давно пора расстаться, но он говорил, что привык, а она сама не знала, что держит ее теперь возле этого человека. Если жалость, то надо ли его жалеть? Он еще молод, жильем обеспечен, хорошую работу рано или поздно найдет, не исключено, что сделает карьеру. Не исключено, что во второй раз женится. И все у него будет хорошо. Отчего же ей так его жалко? Настолько, что не взвалить на себя большую часть домашних обязанностей она не может? Хоть она и кричала в день своего двадцатилетия, что уже не ребенок, но разбираться в своих чувствах еще не научилась. Иначе не согласилась бы работать на фирме у Влада.

Проводив детей и Сабурова, она начинала скучать. Дел по дому было много, но не хватало общения. Александры Антоновны Жанна теперь сторонилась. Звонила Игорю, тот ссылался на занятость. Предлагал встретиться вечером, но она это с ужасом отвергала. Она не претендовала на серьезные отношения, но иногда очень хотела его увидеть. Убедиться в том, что все это ей не приснилось.

Наконец их свидание состоялось. В субботу, когда дети и Сабуров были дома, Жанна сказала, что поедет в Москву прогуляться. Сабуров кивнул, сказал только: «Не задерживайся допоздна». Поэтому она нервничала и поглядывала на часы, Игорь заметил это и надулся, свидание было испорчено.

— Почему ты обязана перед ним отчитываться? — резко спросил Ангел огня.

— Я не обязана.

— Ты так его бережешь, будто он хрустальный и может разбиться. Знаешь, мне это надоело.

— Я не поняла… — Сердце у нее упало. — Ты не хочешь, чтобы я приезжала?

— Приходится признать: он опять победил! — весело сказал Игорь. — Подумать только! Я не выдерживаю конкуренции с Сергеем Сабуровым! Даже в глазах юной девушки, в голове у которой гуляет ветер! Не объяснишь почему?

— Нет никакой конкуренции. Сабуров — зануда. А ты… Ты веселый!

— Очень интересно!

Игорь вдруг загрустил.

— Знаешь, я даже пообещал им жениться, — сказал он.

— Кому это им? — не сразу поняла Жанна.

— Моим добропорядочным, высокоуважаемым родителям! — с неожиданной злостью сказал он. — Жениться, остепениться, стать нормальным человеком. Родить детей. Мне тридцать два года, и они, в сущности, правы. Слушай, а ты бы могла?

— Что — могла? — растерялась она.

— Ну, мы с тобой, цветы, белая фата, колечки с колокольчиками на крыше лимузина и все, что к этому прилагается. Первая брачная ночь уже была, а лимузин я тебе обещаю. Спокойной жизни, равно как и верности до гроба, обещать не могу. Но мне позарез надо исполнить родительскую волю. Ты — самая подходящая кандидатура. Так как?

Игорь говорил это, словно в шутку, родинка над губой весело подпрыгивала, но глаза у него были грустные. И серьезные.

— Ой, я не знаю, — испугалась она. — Все это странно. Разве у нас любовь?

— А что?

— По-моему, это просто весело. И я… я не могу замуж. Ты не расстраивайся, — добавила она.

Замуж Жанна хотела только за Влада. В ее романтические планы не входило идти под венец с Ангелом огня.

— Ха! Чтобы я расстроился из-за пустяка? Ничуть! Ты тоже не обольщайся. Ляпнул, не подумавши. Не уверен, что твоя кандидатура прошла бы у моих родителей на «ура». Кто у тебя папа с мамой?

— Отца нет, — отрезала она, и чуть мягче: — Он давно умер. Мама работает на переезде.

— Вот видишь. Не думаю, что она оценит утонченные приемы моей маман и ее вечерний чай с хрустящим печеньем, изготовленным по специальному рецепту приходящей домработницей. Так что забудь. Думаю, коли мои родители заговорили о свадьбе, у них на примете есть и невеста.

— Но что за спешка? — удивилась Жанна.

— Родители есть родители. Они хотят видеть своего ребенка пристроенным. Есть определенный стереотип. В тридцать лет мужчина должен быть женат или разведен, но не холост. Это наталкивает на определенные мысли. Взять, к примеру, покойницу Лару. Та мыслила примитивно, но упорно собирала доказательства. Потому и умерла, так и не дожив до старости.

Жанна невольно вздрогнула. Она все поняла. Он работает так много, чтобы расплатиться с родителями, давшими денег в долг. Кроме того, он дал обещание поступать отныне так, как они советуют.

— Игорь, кого ты познакомил с Сабиной незадолго до ее смерти?

Он сделал вид, будто не понимает, о чем идет речь.

— Да ты знаешь, сколько народу мечтает заглянуть за кулисы к звезде? Я водил туда толпы поклонников!

— Нет, это особый человек. С Сабиной что-то случилось. И ты решил ей помочь.

— С чего ты взяла?

— Я нашла в сейфе тетрадку. Хочешь, покажу?

— Не хочу. Она умерла. Какой теперь смысл копаться в ее прошлом?

— Там не все так просто. В ее смерти кроется какая-то загадка.

— Ну, ты скажешь! По-моему, все очевидно. Давай не будем больше об этом. Расскажи лучше, что ты собираешься делать дальше?

Она, пожав плечами, поделилась своими планами. Работать, учиться, заниматься домашним хозяйством… Игорь, казалось, почти не слушал. Под конец Жанна спросила:

— Переезжать не собираешься?

— Что? Да, подумываю. Родители обещали подбросить деньжат. Хотят разменять эту чепуху на что-нибудь стоящее.

— Двухкомнатную улучшенной планировки? И мягкая мебель, как у нас в гостиной?

— Пошло, конечно, — вяло отреагировал он. — Но жизнь вообще штука пошлая. У меня был друг, он меня предал. Женщина, которую я любил, умерла. А девушка, получившая предложение руки и сердца, прикинула, что к чему, и подумала, что это не выгодно.

— Неправда! Просто я люблю другого! — не удержалась Жанна.

— А ты не думала, почему его любишь? И как влияет на твою любовь трехэтажный особняк, две машины в гараже и большие деньги, доставшиеся в наследство? Не за этим ли ты оказалась в его доме? А?

Ангел огня не знал предысторию их отношений с Сабуровым. А тот предпочитал не распространяться. Нет, она не рассчитывала стать владелицей трехэтажного особняка, двух машин и денег Сабины, но… Об этом лучше промолчать. А то к перечню обид добавится: «Я сделал предложение порядочной девушке, а она оказалась шантажисткой!»

— Знаешь, а ты прав, — поднявшись с низкой кровати, сказала Жанна. Потянулась за свитером, сказав при этом: — Нам не надо больше встречаться. То есть никаких свиданий. Да и некогда мне будет.

— Я тебя провожу. Подвезу, увезу. Как захочешь.

Он тоже поднялся и стал неторопливо одеваться. И вдруг… В глазах Игоря вспыхнул знакомый огонек, он тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от наваждения. И возбужденно заговорил:

— Мы же никуда с тобой не ездили, родная! Свинство полное с моей стороны! Соблазнил девушку, увлек ее на стезю порока и даже ни разу не сводил в ресторан! Или в казино. Слушай, ты, должно быть, чертовски удачлива! Поедем.

— Да куда же я поеду? Ты посмотри, как я одета!

— А что? Классно! Если это Сабуров выбирал, то у него хороший вкус. Стройным девушкам идут обтягивающие джинсы. А голубой — твой цвет. В красном ты, кстати, не очень. И перестань красить волосы под Сабину. Стань снова натуральной блондинкой, увидишь, как взлетят твои акции! Что, Сабуров! Миллионера подцепишь!

— Мне не нужен миллионер, — тихо сказала она.

Не слушая, Игорь забегал по квартире. Жанна догадалась, что он ищет деньги. «Куда-то я их задевал?» — бормотал Ангел огня, лихорадочно роясь в вещах. И наконец, раздался его ликующий возглас: «Мы богаты!» Жанна поняла, что протестовать бессмысленно. Игоря потянуло на подвиги. Он буквально затолкал Жанну в машину и погнал «Жигули» в сторону центра. Она с ужасом думала, что уже темнеет и как долго продлится его безумие неизвестно. Но оставить Игоря в такой момент одного не могла. Если не удержать, напьется до беспамятства, сядет за руль… И непременно разобьется. По лицу видела: ему плохо. Почему? Неужели из-за нее? Нет, она не сделала ничего дурного!

Весь вечер они мотались по Москве. Заходили в кафе и ресторанчики, и в каждом Игорь не задерживался надолго. Жанна категорически запрещала заказывать выпивку, и его это злило. Но пива он все-таки выпил. Она отказалась. Потом в одном из казино Жанна поставила на удачу и действительно выиграла! Триста долларов. Игорь заставлял ставить еще, но она категорически отказалась. У следующего казино, попавшегося на их пути, Игорь вновь притормозил. И стал убеждать ее войти и попытать счастья. Ему непременно хотелось проиграться в пух или выиграть бешеные деньги. «Вот увидишь, как это здорово! Какая доза адреналина! Тебе понравится!» — без конца повторял он. Жанна разозлилась:

— Послушай, ну хватит! Хватит уже! Успокойся!

Они препирались уже минут десять, машина так и стояла у входа в казино. Жанна чувствовала, что силы ее иссякают. Пусть катится, куда хочет, пусть даже напьется и вдрызг разобьет машину, пусть шею себе сломает, в конце концов!

Вдруг она заметила в скверике женщину, показавшуюся знакомой. Должно быть, обозналась. В том месте, где та присела на скамью, света было немного. Разозленный Игорь рванулся было из машины. Жанна вдруг с размаха хлестнула его по щеке.

— Да посиди ты тихо!

В этот момент женщина встала и решила, видимо, пересесть на другую скамейку. И когда она оказалась в ярком свете фонаря, Жанна, к ужасу своему, узнала Александру Антоновну. Игорь обиженно проворчал:

— Да ты что?!

— Смотри. Узнаешь? Там, в скверике.

Он тоже узнал Александру Антоновну. Потер щеку и с удивлением спросил:

— Что это она здесь делает?

— Ждет, наверное, кого-то, — решила Жанна. — Может, поедем отсюда?

— Нет уж. Пойдем поздороваемся. — Игорь открыл дверцу.

— Игорь! Она же непременно передаст! Что я Сабурову скажу?!

— Боишься приревнует?

— Я сейчас тебя по другой щеке ударю!

— Больно же!

— Не больно — не интересно. Отвези меня домой и можешь ехать, куда хочешь. Я устала.

— Дай слово, что ты с ним не спишь.

— Да тебе-то что?

— Сам не знаю. Больно. И здесь, и здесь. — Он пальцем тронул левую щеку, по которой она ударила, и с той же левой стороны — грудь. Жанна притянула его к себе и, прикоснувшись губами к родинке, миролюбиво сказала:

— Давай мириться?

Через минуту он уже разворачивал машину. Ехали они быстро, но мысленно она все повторяла: «Быстрее, еще быстрее!» Господи, какая она дуреха! Уехала на три часа, а проболталась с Игорем весь вечер! Вспомнила про мобильный телефон. Позвонить? Да уж ехать осталось недолго!

Ангел огня остановил машину у проходной. Было холодно, но он опустил стекло до конца. И все не хотел ее отпускать.

— Мы еще увидимся?

— Окно закрой. Замерзнешь.

— Увидимся?

— Да. Я позвоню.

Она сама этому не верила. Что-то в их отношениях разладилось. Похоже, из ее жизни исчез маленький рай. Но Ангел огня сам виноват. Попытался опустить ее на землю.


…Сабуров сидел на диване в гостиной с телефоном в руках и, когда она вошла, демонстративно посмотрел на часы. Только что минула полночь. Жанна ожидала, что он тут же начнет кричать, как в тот день, когда застал у нее в постели Игоря. Но Сабуров отложил телефон и спокойно сказал:

— Нагулялась? Я решил, что с началом нового дня начну обзванивать морги и больницы. Ты как нельзя вовремя.

— Извините, — пролепетала она.

— Позвонить трудно было? Или хотя бы мобильник включить?

— Я забыла.

— Что, так увлеклась?

Жанна залилась краской. Так и не дождавшись ответа, он пошел на кухню, принес бутылку водки, банку маринованных огурчиков, вилку и одну маленькую рюмку.

— А мне? — спросила Жанна.

— Что-о?!

— Я совершеннолетняя.

— Дура. Совершеннолетняя дура. Что ты видела в жизни? А глупостей уже наделала предостаточно! Впрочем, я тебе не папа. Хочешь — наливай и пей.

Водку она пить не стала. В холодильнике нашла открытую бутылку красного вина. Плеснула чуть-чуть, на самое дно, сделала маленький глоток и села на диван подальше от Сабурова.

— Нравится? — поинтересовался он.

— Да, — ответила Жанна с вызовом. После долгой паузы, стараясь казаться безразличной, спросила: — А где Александра Антоновна?

— Отпросилась с обеда к больной внучке.

— А давно она у вас в доме?

— Да с год. Точно не помню. Пришла, спросила Сабину. Они поговорили с полчаса, потом жена заявила, что это ее дальняя родственница, будет помогать по хозяйству, иногда ночевать. Ночевки становились все чаще и чаще, и так получилось, что Александра Антоновна переселилась сюда. А почему тебя это интересует?

— Так… Сабине часто писали из дома?

— Не очень. А сама она почти никогда. Посылала матери краткие телеграммы, но часто. Звонила, выслушивала то, что ей говорила мать, отвечала коротко: «да», «нет», «нормально». Вот и все общение. Сабина была замкнутым человеком. Мне она писала длинные подробные отчеты, но больше не открывалась никому. Уж не знаю, чем заслужил такую честь, — с усмешкой сказал Сабуров.

— А почему у них с мамой были такие отношения?

— Это долго объяснять. Моя теща — упрямая женщина. Как ослица. Маша — поздний ребенок. Неожиданный. Зачатый в тот момент, когда ее мать и отец уже привыкли жить для себя. Хозяйство огромное. Решили, что детей Бог уже не пошлет. А он взял, да и сподобился. Но все, что было перед этим, по-прежнему имело для родителей Сабины приоритет. Хозяйство, дом, огород. Она уехала, как только закончила школу. И дальше уже жила самостоятельно. Потом вышла замуж за меня.

— Сюда она не приезжала? Мать Сабины?

— Сюда? В том смысле, что в этот дом? Только на похороны. И то одним днем.

— Плакала, да?

— Теща у меня — кремень. Странную фразу сказала: «Ждала и дождалась. Как судьба ей». И тут же уехала. На кого ж корову оставить? А кроликов? Кур? Поросенка? Вся эта орава есть просит. Сабина посылала матери деньги, чтоб она перевела живность и покупала все в магазине, в городе, а та тратила их на корм и нанимала людей, чтобы помогали ухаживать за скотиной. Не отказалась от хозяйства, даже когда муж умер.

— Но почему?

— Потому что она привыкла так жить. С детства. Без тяжелого труда на земле ее жизнь не имеет смысла. Но бабка ого-го! Крепкая. Не только телом. Характер, как я уже сказал, — кремень! На похороны Сабины приехала, глянула на внуков, на дом, поплакала на кладбище и тут же села на поезд. С Александрой Антоновной встретилась, как с чужой. «Кто это?» — спрашивает. Родственницу не признала. На старости лет память стала подводить. А все равно цепляется за свое хозяйство. Может, этим и жива. Запереть ее в городе, в четырех стенах — начнутся болезни, ахи, вздохи. От безделья найдет у себя болячки, будет ходить по врачам. А те и рады. Особенно за большие деньги. Так что я никогда не стремился тещу сюда перетащить. Она еще всех нас переживет. Я думаю, что на здоровье Сабины повлияла не наследственность, а родовая травма. Что ни говори, роды были поздние.

— На здоровье?

Сабуров спохватился, что наговорил лишнего, и отмахнулся:

— Не бери в голову.

Подозрения Жанны относительно Александры Антоновны укрепились. Не случайно она оказалась у казино. Играет в рулетку? Смешно! История с больной внучкой подозрительна. Кто-нибудь проверял? Сабуров этим заниматься не станет. А вот Лара… Лара что-то прознала.

Разговор сам собой прекратился. Они надолго замолчали. Жанна думала о письмах, которые Сабина хранила в сейфе. Оказывается, и сама писала мужу. Длинно, запутанно. А ведь они друг другу подходили! Потому и брак их был такой прочный. С Сабуровым спокойно, за ним как за каменной стеной. Он не ударится в панику, не станет суетиться. Спокойно обдумает ситуацию и просчитает все возможные варианты. Как сегодня, когда она приехала за полночь и отключила телефон.

— Прости, — сказала вдруг она. — За сегодняшнее.

— Ты хотя бы любишь его?

— Я?! Кого?!

— Игоря, разумеется. А что, есть кто-то еще?

— Да никого нет, — смущенно пробормотала она. И поднялась с дивана. — Поздно уже. Спокойной ночи.

— И тебе, — ответил Сабуров, не тронувшись с места.

Придя к себе, Жанна села сочинять письмо. Адресовано оно было матери Сабины, Матрене Архиповне. Жанна справлялась о здоровье, представившись вновь нанятой помощницей в доме Сабурова. Писала о том, что помогает ее дальней родственнице по хозяйству, что Сабуров по-прежнему оказывает ее больной внучке материальную помощь, и, как бы между прочим, передавала от Александры Антоновны неизменный горячий привет. А в конце приглашала бабушку приехать повидать внуков и пламенно заверяла, что дом Сабурова для нее всегда открыт. Закончив, вздохнула с облегчением: дело сделано. Письмо вышло наивным, простеньким, каким и должно было быть.

Завтра оно будет опущено в почтовый ящик. Думать о том, что будет потом, не хотелось.

…Незаметно наступил февраль. Жанна и Сабуров вставали очень рано. Пока она готовила завтрак, он будил детей. Сабуров нашел наконец работу, в фирме, занимающейся дорожным строительством. Оказывается, он в свое время заканчивал МАДИ и некоторое время работал по специальности. В те далекие времена Сабуров был единственным кормильцем семьи. Теперь пришлось к этому вернуться.

Перемены понравились не всем. Маленькая Эля никак не могла взять в толк, что теперь папа не может забирать ее из школы на машине, да и с бальными танцами пришлось расстаться. Девочка должна была дожидаться, когда закончатся занятия у Сережи. Это было в три, в четыре. А то и в пять. Эля капризничала и просилась домой. Ей не нравилось ездить вместе с братом в автобусах. Но Сабуров оставался непреклонен: «Ничего не поделаешь. Нянек у тебя больше нет».

Александра Антоновна тоже возмущалась. Мол, слишком много на нее навешали! Она на это не подряжалась. И все чаще Жанна находила по вечерам горы немытой посуды и неубранные комнаты. Вздыхая, принималась за уборку, а добравшись до постели, просто валилась с ног от усталости. Несколько раз она говорила Сабурову, что половину комнат надо бы закрыть. Белье возить в прачечную, а Элю потихоньку приучать к хозяйству. Девочка в состоянии вымыть за собой тарелку, да и за братом тоже. «От таких деньжищ прислугу нанять не могут!» — ворчала Александра Антоновна. Но о деньгах Сабины говорить теперь было не принято. Как не было их. Жанна действительно не знала, где эти деньги, сколько их, и не миф ли они вообще.

Итак, они рано вставали, будили детей, завтракали, вчетвером садились в машину и сначала ехали к школе. В машине дети дремали, так что с трудом удавалось их растолкать. Хотя дорога занимала минут двадцать, не больше. Высадив Элю и Сережу, махали им рукой: «До вечера!»

До Москвы почти всегда ехали молча. Сабуров высаживал ее у станции метро, где Жанна говорила «пока» и исчезала в толпе. Сабуров возвращался с работы поздно. Очень. Когда Жанна ездила на курсы и тоже задерживалась допоздна, она звонила Сабурову на мобильник, и они встречались у метро. Никакого порядка во всем этом не было. Как сложится, так и сложится.

Он никогда не звонил по ее рабочему телефону, только на мобильный. Не пытался узнать название компании, где она работает, не задавал глупых вопросов, типа: «ну как?», «справляешься?» или «нравится?». Понимал, что нравиться тут нечему, а справляться со свалившимися на нее обязанностями не просто трудно, а очень трудно. И еще он сам был страшно занят. В сорок лет ему пришлось все начать сначала.

Три раза в неделю Жанна уходила с работы пораньше и ехала на курсы секретарей. Именно тогда они с Сабуровым возвращались домой вместе. Два раза в неделю она приезжала на два часа раньше. Эти два часа уходили на то, чтобы разобраться с расходами семьи, грязным бельем и затоптанными полами. Александра Антоновна откровенно ленилась, зато Сережа-младший стал разогревать для Жанны ужин, иногда садился рядом, рассказывая что-то, в основном о сестренке. О том, что с ней приходится много возиться.

Жанна не жаловалась, хотя жизнь ее превратилась в тяжелый и бесконечный подъем. Все время в гору, все время с поклажей на плечах. Жаловаться было некогда, да и задумываться о том, что происходит, тоже некогда. В выходные хотелось только одного: отоспаться. Даже по магазинам ходить не хотелось. Времени не хватало. Время стало самым дефицитным из всех существующих на свете товаров. Другие были в изобилии, вопрос только в цене, а этого всегда не хватало. Непонятно было, куда оно уходит так быстро? Почему заканчиваются такие замечательные вечера в гостиной, когда, сидя в кресле, с книгой, можно наблюдать украдкой, как Сабуров читает газету, а по телевизору идет такой старый, но такой добрый фильм. Эта доброта осталась почему-то в прошлом, вместе с колбасой по два двадцать и стаканом семечек за пятачок. Вместе с верой в светлое будущее, которая превратилась в память о светлом прошлом. Почему-то именно веры в то, что все будет хорошо, теперь и не хватало. И доброты. Хватало колбасы, хватало одежды, золота, мехов, икры, обуви любого фасона и размера. А доброты не хватало. Здоровая конкуренция порождала нездоровую зависть и соперничество. За место под солнцем.

Вот это Жанна почувствовала на своей шкуре вполне. Оказалось, что есть оклад, а есть бонус. Проценты со сделок. И сколько начислят, зависит от ловкости сотрудника, степени его нахальства и той легкости, с которой он способен пройти к заветной цели по трупу ближнего своего. Ибо твое становится твоим в тот момент, когда не достается другому.

Атмосфера на работе тоже не давала расслабиться. Жанна не была невинной овечкой. Но не знала до сих пор, что такое коллектив и соперничество в коллективе. На нее обрушилась лавина неуместных восторгов, сплетен, зависти, доверительных разговоров, которые потом передаются наверх, коллективных пьянок и чаепитий, бойкотов и откровенной лести и прочего, и прочего, и прочего. Впервые она поняла, что одиночество — это отдых. Ибо к концу рабочего дня начинала раскалываться голова.

Ее не стеснялись посвящать в тайны всех мелей и подводных камней фирмы. Жанна никак не могла усвоить, кто чей любовник, а кто чей родственник, потому что разные люди говорили разное. Они то вступали в союзы, то становились злейшими врагами, все время сторожили друг друга и съедали старых сотрудников только затем, чтобы их самих съели новые. Фирма была небольшой. Но и двадцати человек вполне достаточно, чтобы маленькое государство в государстве имело свою историю, правительство, законы и особенности развития. Как и в любом феодальном государстве, здесь процветали фаворитизм, семейственность и тайные интриги. А на деле все решал один человек. Хозяин. За его внимание сражались, как за военный трофей. А получив, спешили использовать для того, чтобы что-нибудь выклянчить. Просто похвала воспринималась, как упущенный шанс. Материальная выгода — как успех. Жанна поняла, что все ее завоевательные планы смешны. Она решила сбежать через месяц, но потом втянулась. Поняла, что все начинается так, а не иначе. Сначала человек оглохший, ослепший и почти что немой. Со временем у него восстанавливается дыхание, а затем и прочие рефлексы. Быстрее всех хватательный. Потом рождается привычка. В другом месте все будет точно так же: нырок, жалкое барахтанье и наконец умение не только плавать, но и доплывать туда, куда надо и хочется. Разница только в мелочах.

Через месяц она поняла, что даже в плотном рабочем графике можно отыскать лазейки, сэкономить время для личных дел. А если уж тебя сочтут своим, то начнет действовать круговая порука. Главное — уметь лавировать между различными группировками и не вызывать недовольства хозяина.

Научиться работать на компьютере оказалось не так уж и сложно. Офисная программа была написана в расчете на человека, не относящегося к разряду продвинутых пользователей. Многое Жанна ловила на лету, потому что у нее была прекрасная зрительная память. Оргтехника вскоре пугать перестала, к бесконечным телефонным звонкам она привыкла. Оставалось научиться главному: жить среди людей. Законы этой науки оказались самыми сложными, потому что не поддавались никакой логике. Самое простое — говорить всегда и всем только правду — оказалось верным средством нажить себе кучу врагов. Люди не хотели знать правду о себе, хотя находили особое удовольствие в том, чтобы узнать что-нибудь о других. И потом кому-нибудь пересказать услышанное. А поскольку настоящую правду узнать довольно трудно, то пробелы легко заполнялись собственными фантазиями. Так рождались сплетни.

Первым делом Жанне пришлось соврать, что Сабуров — ее дальний родственник. Иначе ответ на вопрос «где ты живешь?» вызвал бы такую бурю фантазии, что она с ней не справилась бы. Это была ее первая ложь на фирме, после которой стало значительно легче.

У секретарши, к которой на первых порах приставили Жанну, было громкое имя Венера. Взглянув на ее круглое румяное лицо, Жанна едва не расхохоталась. Названная в честь богини любви, действительно была похожа на известную статую. Только не на ту, что без рук и которой любуются вот уже много веков, а на изваяние девушки с веслом. Венера была высокой, крупной и тяжеловесной, как таран, которым прошибали в древности толстые крепостные стены. Она и говорила кратко, весомо. Ее реплики летели словно булыжники. И всегда в чужой огород.

Коллеги называли ее Веней. Жанна, поначалу смотревшая наставнице в рот, обращалась к ней торжественно: Венера. К концу февраля они сблизились, и Жанна поняла, что Веня — девушка добрая, просто не повезло в личной жизни. Веня не завидовала чужим успехам в работе, но женского успеха у мужчин не выносила. У Жанны никогда не было подруг, и они с Веней почти подружились. Это была так называемая «рабочая» дружба. Не выходящая за пределы офиса. Она заканчивалась у ближайшей станции метро, когда, бросив традиционное «пока», девушки расходились в разные стороны.

Но в офисе Веня стала ее союзницей, а не врагом. У Вени была дурная привычка: каждое утро покупать в киоске сладости. Засахаренные орешки в пакетиках, леденцы, шоколадки. Причем чем ярче были фантики, тем охотнее покупалась на них Веня. Все это добро она прятала в ящик стола и рано утром выкладывала на стол, под кипу бумаг, один из ярких пакетиков. На протяжении рабочего дня пакетики сменяли друг друга, пока ящик Вениного стола не оказывался пустым. Причем она умудрялась жевать незаметно. Не причмокивая и не получая особого наслаждения от съеденных сластей.

И при этом не была жадной. Достав очередной пакетик и открыв его, первым делом протягивала Жанне:

— Хочешь?

Та вздыхала и вежливо отказывалась. Венина фигура и круглые щеки говорили сами за себя: сладкое есть вредно.

Веня была тайно влюблена в своего шефа. Хотя тайной это оставалось только для нее одной. Даже сам Владислав Арнольдович знал о том, что секретарша к нему неравнодушна, и поэтому держал ее при себе. Влюбленной женщине многое можно доверить. Она не предаст и не продаст. Но только такой женщине, как Веня. Не ревнивой, не завистливой и не требующей особых знаков внимания. Поняв все это, Жанна решила, что Веня уникальна. Лично ей было неприятно слышать по телефону голос его жены. Да! Влад был женат! Хотя обручального кольца не носил, и Жанна долгое время тешила себя иллюзиями. С его женой она разговаривала сдержанно, испытывая тайную неприязнь. А Веня отвечала радостно, как будто после долгой разлуки услышала близкую подругу:

— Здравствуйте, Нина Васильевна! Да, Нина Васильевна! Сейчас соединю, Нина Васильевна!

Однажды Жанна не удержалась и спросила:

— Ты ее видела?

— Кого? — перекатив во рту очередной леденец, спросила Веня.

— Жену?

— Конечно! Она ни от кого не прячется. И Владислав Арнольдович ее не прячет.

— И какая она?

Жанне всегда казалось, что женщина, завладевшая Владом, должна быть особенной. Ведь он на ней женился, а на Сабине почему-то не захотел.

— Обычная, — открыв новый пакетик, пожала мощными плечами Веня.

— Нет, ну все-таки? Блондинка? Брюнетка? Красивая, наверное?

— Не особо. В очках.

— И это все особые приметы?

— Знаешь, она какая-то… ну, знаешь, ее незаметно. Когда она приходит на Новый год или на юбилей фирмы и сидит рядом с хозяином, все видят только его. Она мало говорит, почти не пьет и ни с кем не танцует. Даже со своим мужем. Я же говорю, ее незаметно.

— Почему же он на ней женился? Из-за денег, да? У нее родители богатые?

— Вряд ли.

— Тогда работа хорошая? Может, она знаменитость?

— Что ты! Она сидит дома, не работает…Тс-с-с! Идет! Шеф!

Веня языком передвинула конфетку за щеку и уставилась на экран монитора. Влад подошел к столу секретарши хмурый и, глянув на Жанну, обратился к ней со своим неизменным вопросом:

— Ну, как?

Она начала рассказывать, чему научилась, не надеясь, что он и в этот раз дослушает. Но Влад задержался. Слушал или нет, Жанна не поняла. Но смотрел на нее очень уж внимательно. Потом покосился на Веню, одобрительно кивнул:

— Научила? Молодец!

Та порозовела от удовольствия. Переложив с места на места какую-то бумагу, Влад снова взглянул на Жанну и вдруг сказал:

— Задержись после работы. Хорошо?

И тут же ушел. Веня резко развернулась, уставилась на Жанну круглыми от удивления глазами:

— У тебя с ним что?!

— Нормальные рабочие отношения, — отмахнулась Жанна.

— Да брось! Не свисти! Я же вижу, как он на тебя смотрит!

— Как?

— Так. Как будто съесть хочет. Ты учти. — Веня изъяснялась кратко, иногда мысль свою и вовсе не поясняла.

— Что учесть?

— То.

— Жена ревнивая, да?

— Кто? Нина Васильевна? Ха!

Сказав это, Веня надулась и от подруги отвернулась. Жанна поняла, что с этого момента их короткой дружбе конец. Не исключено, что отныне Веня будет самой злостной сплетницей из тех, что перемывают Жанне кости. Не разговаривали они до конца рабочего дня. Вечером Веня так же молча выгребла из ящика стола пустые пакетики, затолкала их в корзину для мусора и ушла, демонстративно хлопнув дверью. А Жанна заглянула в кабинет шефа:

— Можно?

— Заходи-заходи, — откликнулся он и тут же выключил компьютер. Вид у него был не слишком веселый, в зеленых глазах — усталость. Видно, дела идут неважно.

Влад начал издалека:

— Ну как там?

— Где? — спросила Жанна.

— В доме. И вообще…

— Нормально.

— Ничего не слышно?

— Про Лару? После того как уехал ее брат, ничего.

— Брат?

— Да. Он не поверил, что Лара сама упала с лестницы.

Жанне показалось, что Влад занервничал. И поспешила его успокоить:

— Ему уже заплатили. И он уехал.

— Как это заплатили? Кто?

— Один парень. Сабуров сказал, что это он столкнул Лару.

— А почему парень с этим согласился?

— Не знаю. Должно быть, не захотел сказать правду.

— Этот парень — твой доктор? Олег Николаевич?

— Нет. С чего вы взяли?

Влад не ответил. Сидел, нервозно постукивая пальцами по столешнице.

— Ладно. Уехал так уехал. Неприятная история, верно? Удружила мне Машка, нечего сказать! Не ожидал.

— Это вы взяли бумаги из сейфа?

— Допустим. Они были для меня. Машка сама ключ дала. И шифр сказала. Давно еще. Когда мы с ней… В общем, нет ее и проблемы нет. Давай оставим эту тему… Как у тебя дела на фирме? Как работа? Нравится?

— Я еще не знаю, — честно сказала она.

— Не обижают тебя? Ты скажи. Мне ничего не говорят, черти. Грызутся между собой и кляузничают. А про меня что говорят?

Значит, Влад позвал ее, чтобы быть в курсе офисных сплетен. Жанна подумала, что вот сейчас, сию минуту, надо воспользоваться моментом и вылить ушат грязи на своих врагов. Как сделал бы любой другой на ее месте. Но она покачала головой.

— Ничего не говорят.

— Врешь. Порядочная, значит?

Она молчала. Так зачем же он ее позвал?

— На фирме говорят, будто Сабуров тебе дальний родственник, — усмехнулся Влад, и Жанна поняла, что сплетни наверх передаются регулярно. И без нее желающих хватает.

— А что я должна была сказать? — попробовала она оправдаться. — Мы просто живем в одном доме. Я делаю работу по дому, занимаюсь хозяйством.

— Платит он тебе? И много? — поинтересовался Влад.

— Он мне не платит. Но мне есть где переночевать.

— Логично. Логично, но не совсем. Впрочем, это твое дело. Мне так даже проще. Прогуляться хочешь?

— Куда? — удивилась она.

— Ну, найдем. В ресторан можно заглянуть.

— А вас дома разве не ждут?

— Дома? — Шеф весело рассмеялся. — Давай сразу договоримся: Сабуров — твои проблемы, жена — мои. Идет?

Она подумала, что занятий на курсах сегодня нет, но есть много домашних дел. Так что? Туда, к рутине, или к заманчивым огням Москвы? Выбор очевиден. За последний месяц она от всего этого так устала!

— Хорошо. Поехали, — кивнула она.

— В офисе кто-то есть?

— Кажется, все ушли. Пятница.

— Я в курсе, что пятница. Конец рабочей недели. Надо бы расслабиться.

Он прав. Жанна отправилась за курткой, пока Влад убирал бумаги со стола и запирал дверь своего кабинета. Из офиса они вышли вместе. Сердце ее тревожно билось. Вот оно, начинается! Не каждой предоставляется такой шанс!

Вскоре они ехали в сторону центра. От Сабурова, помешанного на автомобилях, она знала, что знак на капоте машины Влада означает марку «БМВ». Насчет модели надо бы уточнить. Впрочем, что ей за дело до этого? Машина как машина. Большая, черная. Ездить в сабуровском серебристом «Форде» было гораздо приятнее. Или ей просто неловко?

Она немного растерялась и боялась сказать хоть слово. Неужели все так просто? «Надо бы расслабиться… Поедем, прогуляемся?…» А почему она? Музыкой он, судя по всему, не пренебрегает. В машине магнитола и мощные колонки. Едва «БМВ» тронулась, Влад сразу же поставил кассету, и Жанна услышала незнакомую группу, поющую на английском. Музыка ей не понравилась, слов она не понимала. Но Влад подпевал и улыбался. Ему нравилось!

То, что пела Сабина, он презрительно называл «песенками». Жанна почувствовала неприязнь к нему, но тут же себя одернула: ведь это твоя мечта! Ты его любишь… любишь… Какая разница, что за музыку он слушает? О вкусах не спорят.

В этот вечер все для Жанны складывалось неудачно. Она попала в ситуацию, в которой не знала, как себя вести. Тогда, с Игорем, было по-другому. Он предоставил ей возможность все решить самой. Влад решил за обоих. За себя и за нее. Может быть, потому, что Жанна была его сотрудницей? Это нельзя было назвать домогательством, потому что тот, кто домогается, в ответных чувствах не уверен. И предпринимает попытки добиться взаимности. Влад был уверен, что все между ними решено. Причем давно. У нее просто не было выбора.

Жанна была уверена в одном: она его любит. Но почему он об этом не спросит? Откуда ему известно, что она заранее согласна? Потому и не знала. Согласным кивком отвечала на выбор блюд, на приглашение потанцевать и чувствовала себя куклой, какая была у нее в детстве. Глупое резиновое существо с огромными голубыми глазами и шапкой искусственных волос, которое умело говорить «мама». Жанна трясла игрушку, пока ей не наскучило слушать одно и то же. Потом отломала кукле голову и выбросила ее из окна. Но Влад, казалось, любил такие игрушки. Он был доволен этим вечером и ею, поужинал с аппетитом, чокнувшись с Жанной, выпил немного шампанского и долго и охотно с ней танцевал.

— Куда теперь? — спросила она после того, как был съеден десерт.

— Я тебя правильно понял? — уточнил он, накрыв своей горячей рукой ее ледяные пальцы.

— Теперь мы должны поехать в гостиницу? Или к вам на дачу?

— Черт, знал бы, подготовился! — с откровенным сожалением сказал он. — Не ожидал, что ты так быстро согласишься. Ты не похожа на… Словом, не твой стиль. Это потому, что я твой шеф? Шефу отказывать нельзя, да?

— Шефу отказывать можно, — спокойно ответила Жанна, глядя ему в глаза. И таким же ровным тоном добавила: — Я люблю вас.

Кажется, он не понял. Потому что спросил:

— Слушай, а с тобой все в порядке? — И выразительно покрутил пальцем у виска.

Жанна едва не заплакала. Не понял, потому что для этого надо выслушать ее историю. От начала до конца. История эта длинная и невеселая. Влад не будет ее слушать. Он не такой человек.

— Со мной все в порядке, — улыбнулась она. — Извините. Я попыталась вас разыграть.

— Может быть, мы перейдем на «ты»? То есть не обращайся ко мне на «вы». Знаешь, ты мне сразу понравилась. Не там, у ворот, а когда пришла в офис. Свежее лицо, белые зубы. Думаю, мы договоримся. И следующий вечер закончим, как положено. Куда тебя отвезти?

— К Сабурову, — еле сдерживая слезы, сказала она.

…Когда, остановив машину возле проходной, он обнял ее и поцеловал, Жанна вновь почувствовала неприязнь. Но не вырвалась и не убежала.

От него трудно было убежать. Рядом с ним своей воли у нее не было. А у Влада — с избытком. Жанна почувствовала, как ее подхватило течение.