"Ловушка для падающей звезды" - читать интересную книгу автора (Андреева Наталья)Часть третья ЗАГАДОЧНЫЕ ОРБИТЫО том, что он приехал в родной город не на поезде, а на машине, Коля Краснов не сказал никому. Просто забыл на время о существовании новенькой черной «Ауди», и все. С вокзала ехали на машине, любезно предоставленной городской администрацией. Вот мэр, в отличие от Марселя, оказался патриотом, предпочитал машины отечественного производства. На все время пребывания суперзвезды в родном городе была выделена новенькая черная «Волга». Коля Краснов ехал в машине вместе с мамой и ближайшими родственниками, позади следовал кортеж из особо рьяных фанатов. Один парень на мопеде то и дело заезжал вперед, газовал, красовался перед «Волгой» и вообще производил столько шума, что солист «Игры воображения» с тоской думал о том, как хотел несколько дней отдохнуть в тишине и покое. Он попытался выяснить, откуда здесь узнали о приезде популярного певца. — Мама, откуда все узнали о моем приезде? — А мне, Коленька, сегодня позвонили. Из приемной самого мэра! — с гордостью сказала мать. — Ой, глянь-ка! Здесь недавно новый магазин открылся, уж в нем все есть, что только пожелаешь! Цены, правда, высокие, но я… — Мама, откуда в администрации узнали о моем приезде? — Говорят, был звонок из Москвы, — неуверенно сказала мать. — Шоу, что ль, какое собираются устраивать. Весь город афишами обклеивают! — Шоу? Афиши? — Коленька, а здесь новая поликлиника открылась. Ты глянь на право-то! Глянь! За деньги, что присылаешь, большое спасибо. Лекарства стали больно дорогие. Но врачи внимательные, особенно ко мне. — Да? — Ты ж, Коленька, у меня знаменитость! — мать нежно погладила его по руке. Он несколько раз предлагал ей переехать в Москву, но она все отмахивалась: куда уж! Привыкла, мол. Здесь семейные могилы — и отец, и мать похоронены, да тетки с дядьями, да двоюродные братья-сестры. Куда от них уедешь? Мертвые тоже заботы просят. И памяти. Да и люди вокруг все знакомые. В Москве возле дома на лавочке с соседками так-то не посидишь. «Почему?» — спрашивал Коля. «Ну, ты ж звезда! А люди завистливы». — «А здесь не завистливы?» — «А здесь, Коленька, все тебя любят. Ты же здесь вырос!» Да, он вырос в этом городе. Говорят, человека всегда тянет на родину. Коля Краснов поморщился: да вот что-то не тянет! Скучно здесь, ох, как скучно! — И все-таки, кто же позвонил в администрацию? И что за шоу собираются организовывать? Почему не согласовали со мной? — Глянь-ка, Коленька! — снова дернула за рукав мать. Он послушно повернул голову в сторону очередной местной достопримечательности. Двое парней натягивали над центральной улицей огромный плакат. «Первый отбор участников шоу двойников Николая Краснова пройдет в его родном городе! Ждем вас всех!» Суперзвезду мгновенно прошиб холодный пот. Шантель! Его проделки! Разве даст дойной корове спокойно отдохнуть! — Я убью его, — скрипнул зубами солист «Игры воображения». — Кого, Коленька? — испуганно спросила мать. — Да когда же меня наконец оставят в покое! «Волга» остановиласьу ворот его родного дома. Выскочил из машины, громко хлопнув дверью. Следом сыпанули родственники, словно горох из дырявого ведра. — Что будет? — с тоской спросил он мать. — Мама, что будет? — Да уж в нашу квартирку все не поместятся, — по-своему поняла та. — Сегодня-то поздно уже, только самые близкие пойдут. Тетя Шура, дядя Гена, Олеся с мужем. А уж завтра, Коленька, мэр обещал весь клуб нам отдать. Может, ты им чего споешь? — Я не могу сегодня остаться один? — Как же, Коленька? — испуганно заморгала мать. — Что люди-то скажут? — Я устал, понимаешь? На самом деле он только-только начинал отходить от бешеной пятисоткилометровой гонки. И никто, кроме него, не знал, что в городе находится Марсель, профессиональный убийца, который должен выполнить задание: убить человека, похожего на Николая Краснова. Надо на всякий случай осторожнее ходить по улицам родного города. Популярный певец развернулся лицом к родственникам и своим многочисленным фанатам: — Господа, я завтра буду рад всех вас видеть. Но завтра. А сейчас мне надо… репетировать. Толпа взволнованно загудела. — Ой, что, концерт будет? — взвизгнула одна из девчонок. — Как же! Родных-то уважит! — Репетировать! Вот человек! Ночь на дворе, а он репетировать! — Силен, Колька! Они все остались на улице. В квартиру вслед за Колей Красновым прошла одна только мать. Он отметил, что та надулась. — Мама, что? — Нехорошо это, Николай. — Да что нехорошо-то?! — Как ты их: «Господа»! Это у вас в столицах господа, а здесь, Коля, люди. Между прочим, не чужие тебе. — Мы с тобой давно уже говорим на разных языках. Ты же не можешь понять, какая у меня жизнь. Как и все они. Я живу словно под каким-то прессом. Он на меня давит и давит и с каждым днем все сильнее и сильнее. Я не хочу больше принадлежать им, понимаешь? Хоть когда-нибудь — себе. Мать не поняла. Пошла на кухню, загремела кастрюлями, он же направился в большую комнату. Стол был весь заставлен тарелками с едой. И когда только успела, поезд шел всего-то десять часов! Прошелся по комнате. Все, как и прежде, в его детстве. Только на стене вместо портрета пятно на обоях. Еще год назад он там был: молодая мать с высокой прической улыбалась с фотографического черно-белого портрета, а рядом ней, будто в ответ, улыбался отец. Сразу после отъезда сына в столицу он ушел из семьи, переехал в другой город, и даже когда Николай Краснов стал знаменитостью, вестей о себе так и не подал. Значит, не нужен ему сын — ни безвестный, ни знаменитый. А портрет, значит, мать сняла. Год ждала, что муж вернется, а теперь перестала. Надо бы осторожно спросить: может, что известно об отце? Скоро в родном городе будет шоу с участием Николая Краснова, папа мог бы и погордиться сыном. Шоу, шоу… И тут он вспомнил: Шантель! — Есть что будешь? — выглянула из кухни мать. — Чуть попозже. Мне позвонить надо. Открыл было дверь в маленькую комнату, но поймал ее обиженный взгляд: — Мама? — От родной матери секреты. Где уж нам вас понять! Хлопнула входной дверью. «Потом», — подумал он. Набрал номер мобильного телефона Левы Шантеля. — Слушаю вас. — Лева, это я. — Галюша, погоди! — раздалось в трубке. — Иди посмотри телевизор. «Опять!» — Лева, ты на даче, что ли? От бывшей жены прячешься? — Просто отдыхаю. — А ну-ка объясни мне, что вообще происходит? — А что происходит? — Ты ваньку-то не валяй! Я приезжаю в родной город, а здесь все обклеено плакатами. Догадываешься, какими? — Ну и?… — Ты звонил в администрацию? — Допустим. — Значит, ты поднял весь этот шум? Мы больше вместе не работаем, Лева. — Погоди! Ты думаешь, это я? Да, я звонил. Но, между прочим, это все твоя бывшая жена. И, как я понимаю, будущая. — Что-что? — Мне в обед позвонила Ева, вот что. Пожаловалась, что ты уехал в родной город, а она хочет быть вместе с тобой. — И ты дал ей ценный совет, — усмехнулся Коля. — Выступить в моем родном городе. На пару со мной. Фонарин в курсе? — Да, он поддержал нашу идею. У тебя хорошие друзья, Коля. Ведь я знаю, во что ты вляпался. Солист «Игры воображения» замолчал. Между прочим, Лева Шантель и в самом деле был бы здесь весьма кстати. Сейчас надо иметь рядом надежного друга, на которого можно рассчитывать. Шантель хоть и скупердяй, но зато своей собственностью дорожит. Он не допустит, чтобы с Николаем Красновым что-то случилось. — Я передумал, — сказал Коля Краснов. — Давай, устраивай свое шоу. Но почему здесь, в моем родном городе? — А где? Людей надо обкатать. Потом — реклама хорошая. Надо быть ближе к народу. Тебя всегда любили за то, что ты простой хороший парень, свой в доску. — Когда ты приедешь? — Почему я? Мы. — Кто это вы? — Ева приедет. Еще несколько ребят, которые хотят участвовать в шоу. Фонарин назначил первую премию в десять тысяч у.е. — Он что, с ума сошел?! Весь город сбежится! — А нам это и надо. «Чем больше будет вокруг меня толпы, тем лучше. И Марселя надо запутать. Главное — продержаться неделю. Потом заказ аннулируется». — Так когда ты выезжаешь? Вы?… — Завтра утром. К вечеру будем там. Гостиницу я заказал. А Ева с тобой будет жить? — Нет. То есть я тоже, возможно, перееду в гостиницу. Шантель деликатно промолчал. — Телевидение будет? — спросил Коля Краснов. — И пресса? — Организуем. — Лева, я песню новую написал. — Вот видишь, как хорошо! — обрадовался Шантель. — Ну что, отбой? До завтра? — Кстати, как Ирэн? — не удержался и съязвил Коля. — Не беспокоит? — Ирэн? — кисло переспросил Шантель. — Должно быть, придется дать ей денег. От этой стервы трудно отвязаться. — Давай, снова лезь в подвал, — рассмеялся Коля. — Там ты прячешь свой бронированный сейф? — Спокойной ночи, — довольно холодно сказал Лев Антонович и отключился. Коля Краснов потянулся: завтра приедет Ева! Хочется быть с ней вместе, но не сюда же ее приводить! Мать начиталась газет, она давно уже считает, что эта дурная женщина сыну не пара. Хотя и про него много всякой дряни пишут. Но то, что про сына — это наглая ложь, а про ненавистную сноху — святая правда. Разводу обрадовалась, как окончанию Великого поста. Теперь можно и радостью разговеться. Ах, мама, мама! Куда же она пошла? Ведь всех в городе знает либо сама, либо через родственников и общих знакомых. Надо бы спросить о семье своего преследователя. Как-то надо заставить того, другого Николая Краснова вернуться к прежнему занятию. Обещал ведь посвятить свою жизнь знаменитому однофамильцу! В друзья ему, что ли, навязаться? Коля Краснов усмехнулся. Хлопнула входная дверь. — Мама? — Ох, что на улице-то творится! — Раскраснелась, разрумянилась. Как же он глуп! Ей просто хочется немного погреться в лучах его славы, погордиться знаменитым сыном. Постояла у подъезда с соседками, посмотрела на толпу возле дома, оттаяла, разговорилась: — И не расходятся! Всю ночь, что ли, будут под окнами бродить? — Это нормально. В Москве возле моего дома тоже дежурят фанаты. — Как же, Коленька? А зачем? — Так положено. Если человек — звезда. — Ох, и шуму же ты в городке нашем наделал! Долго теперь будут вспоминать! — Ты разогрей мне что-нибудь поесть. И спать очень хочу. Мать тут же засуетилась, побежала на кухню за его любимой едой. Горячего с утра не ел, ложкой работал энергично. — Жениться тебе пора, — вздохнула мать. — Да. Скоро. — Он выскребал из тарелки остатки гущи. — Девушка-то хоть простая? Не эта… попрыгушка? — Видишь ли, мама… Теперь все будет по-другому. — «Я поговорю с ней об этом завтра». — Я о чем хотел тебя спросить. А вот есть в городе еще Красновы… — И не одни, сынок. Фамилия-то не редкая. — Я имею в виду главного бухгалтера городской администрации и ее мужа. У него, кажется, сеть заправочных станций в районе. — Ах, эти! Ну, личности известные. Богатеи. — Они нам не родственники? — Может, и родственники. Дальние, кажись. А что они тебе? — Так. Их-то не зовешь. — Так говорю тебе: богатеи! — Ну так и я теперь человек не простой. — Знаешь, Коля, что скажу тебе. Кто в бедности был с тобой, того и держись. А которые перевертыши, тех избегать надо. Та родня, которая тебе ровня. Так-то. — Ладно, мама, завтра об этом. Спать очень хочу. Устал. Он ушел в маленькую комнатку, растянулся на диване. Кончился очень длинный и тяжелый день. Первый из отпущенной Марселю недели. Утром, еще лежа в постели, подумал, чем бы заняться. На стене маленькой спальни висела его первая гитара. Вспомнил, как заработал деньги в летнем трудовом лагере, первые в жизни двадцать рублей, и потратил их на этот инструмент. А было ему… пятнадцать лет? Гитара не шла ни в какое сравнение с теми инструментами, что сейчас находились в студии звукозаписи, где работал знаменитый Николай Краснов. Она олицетворяла собой каменный век, но те камни, которые он ворочал в юности, не шли ни в какое сравнение с теми глыбами, что приходились на его долю сейчас. Вроде бы и легче, а получается, что гораздо труднее. Снял гитару со стены, долго настраивал, добившись более или менее сносного звучания, тихонько наиграл мелодию, которая пришла в голову вчера, во время бешеной гонки по шоссе. Да, неплохо. Это будет хит. Если бы такую песню написал Коля Краснов, не имеющий ничего, кроме этой самой гитары, она канула бы в вечность и никто бы про нее не узнал. А теперь будет звучать изо всех киосков, да еще и альбом появится, названный так же, как лучшая песня: «Не верьте…» Он отчетливо, до мельчайших подробностей представил себе и снятый модным режиссером клип, и презентацию альбома, и хвалебные речи, сказанные в ответ на те хвалебные речи, что в свою очередь когда-то говорил он, и визжащих от восторга фанаток, и бесконечную череду концертов, и это «не верьте», заезженное, как старая граммофонная пластинка. «Не верь-те-те-те…» И Леву Шантеля представил, запирающего деньги, пачку за пачкой, в свой бронированный сейф. К горлу сразу же подкатила тошнота. Как будто все это уже пережил. А раз пережил, так и не хочется больше. Потянулся повесить гитару обратно на стену. — Коля? — заглянула в комнату мать. — Ты что это с утра пораньше? — Так, ничего. — Гвоздь вывернулся из стены, гитара упала, струны жалобно что-то простонали. — Коленька, я разве помешала? Ты работай, работай, сынок. — Нет, не хочу. А что, мама, если я все это брошу? — Что, сынок? — Ну, музыку. То есть сцену. Как это называется? Карьеру, одним словом. — И что ж ты делать будешь? — Ну, не знаю. Подумаю. Пойду, например, работать по специальности. — Где? — Ну, в Москве. Мать немного помолчала. — Это девка твоя новая, что ль, воду мутит? Какая специальность, Коленька? Живешь ты хорошо, и слава богу. На работе с утра до ночи не сидишь, начальство тебя не шпыняет, зарплату не задерживают, с отпуском не прижимают. Сам себе хозяин. И не вагоны разгружаешь. Гитара-то, она, чай, не мешок с мукой? «Брошу»! — Как вы все меня понимаете! Кстати, как у тебя на работе? — Вчера за свой счет написала. На отпуск. Как только узнала, что приедешь. — Зачем ты работаешь, мама? Сама описала это только что, словно какую-то каторгу. Так зачем? Разве я денег тебе не дам? — Как не работать-то, сынок? Среди людей живем. И ни к чему им знать, сколько и чего ты получаешь. На поезде вот приехал. Значит, больно-то не разбогател. А что в газетах пишут, так это все неправда. Я так и говорю. — Я, пожалуй, поеду прогуляюсь. Сегодня вечером приедут мой продюсер и ведущая шоу. — Где ж мы их всех положим-то? Разве на полу? — Это Ева. — Как-как? — Ева приедет, мама. — Коленька… Как же? Вы ж с ней разошлись! — Но я не могу разорвать существующие между нами деловые отношения, — промямлил он. — Мы вместе работаем, и эта поездка чисто деловая. Короче, мне надо переехать в гостиницу. Мне здесь неудобно, пойми. — Понимаю. У родной матери, в родном доме неудобно. — Ты же сама только что сказала, что бросать все глупо! Значит, я буду работать. А для этого мне нужно быть рядом с моим продюсером и моей… Ведущей шоу. Все, я поехал. — А завтракать? — Не хочу. От чашки кофе он бы не отказался, но продолжать неприятный разговор не хотелось. Никто его не понимает. Никто. Вышел из дома, огляделся. Есть же где-нибудь в городе кафе? Кажется, видел таковое вчера у вокзала. Новенький, только что отстроенный павильон, на нем надпись: «Ивушка». Десять часов утра, вряд ли там есть посетители. Коля Краснов поймал такси, доехал до вокзала. Когда расплачивался, водитель подмигнул: — Как там жизнь в Москве? — Нормально. — Ты там это… Про нас песню сочини. Про родной город. «Все считают меня своей собственностью», — вздохнул он и стал высматривать вчерашний павильончик. Что за черт? Двое рабочих снимают букву «а», последнюю в слове. А что взамен? Подошел: — Простите. А почему кафе решили переименовать? «А», еще одна «А», «Ь», «Л»… Какое же слово получается? — В «Альтаир»-то? Хозяин распорядился. «Альтаир». Кажется, так назывался тот самый первый школьный ансамбль. Который организовывали вместе с Васькой Смирновым. Юный Коля Краснов был неисправимым романтиком, да и сейчас не слишком поумнел. — А кто хозяин? — Василий Смирнов. — Понятно. В городе началась «красновомания». Он постоянно чувствовал себя в центре внимания. Вот и рабочие не отпускают, начинают расспрашивать про жизнь в Москве. — Нормально. Извините, я только кофе выпью. Как и ожидалось, в прохладном помещении никого. Но вскоре сбегается весь персонал кафе и продавцы из окрестных магазинов. Кто рассаживается за соседние столики, кто выглядывает из служебного помещения, кто вместе с барменом шушукается за стойкой. Население маленького городка внимательно наблюдает за тем, как пьет кофе Николай Краснов, знаменитый певец. «А почему не дома?» «Почему один?» «Почему кофе?» Он же видит из окна стоянку автомобилей. На ней свою черную «Ауди». На месте, никуда не делась. И вдруг оттуда, со стоянки, выходит мужик в камуфляже, тот самый охранник, направляется к кафе. Николай Краснов внутренне весь поджимается. Мужик подходит к рабочим, что-то спрашивает, потом заходит в помещение. Оглядывает зал и решительно направляется к столику, за которым сидит знаменитый певец. — Здравствуйте! — слышит Коля Краснов. — Я вас знаю? — Э-э-э… Разве это не ваша машина? — Какая машина? — «Ауди», А6? На нашей стоянке? — Я вчера на поезде приехал. Меня же весь город на вокзале встречал! — Я вообще-то телевизор смотрю. Ведь это вы — Николай Краснов? — Я. — Вчера тачку свою у нас поставили. В десять вечера примерно. Какой такой поезд? — Вы ошиблись. — Ни хрена! — Мужик лезет рукой в затылок. — У меня со зрением порядок! — И все-таки вы ошиблись. Охранник внимательно рассматривает популярного певца, мнется. — Вообще-то у нас в городе многие так ходят. Очки, усики, хвост. Я и сам волосы отращиваю. Вот. Мужик снимает кепку, встряхивает волосами, волосы падают на лоб. — Неплохо, — говорит Николай Краснов. — Так что с машиной? — Да мужик один ею интересовался. «Где, — говорит, — хозяин»? Я обещал узнать. — Какой мужик? — напряженно спрашивает популярный певец. — Тачка у него — джип «Мерседес». Сам какой-то странный. Прибабахнутый. Деньги у него есть. Много. Мне сотню баксов отвалил. Ни за что. Вот. — Что вы ему сказали? — А что я скажу? Приехал Николай Краснов, поставил машину, дал денег и ушел. А он, оказывается, на поезде приехал! Во чудеса! Я думал, может, вам надо встретиться с тем мужиком? Он говорит — приятель. Зашел в кафе, думаю, дай спрошу! А это, оказывается, не ваша тачка! Во чудеса! — Откуда вы узнали, что я в кафе? — Так весь город знает! — Понятно. И что теперь с машиной? — А что с машиной? У кого ключи, тот и возьмет, — пожал плечами охранник. — Она ж на сигнализации! К таким тачкам сигнализацию особую делают. — Все правильно. Хозяин может попросить кого-нибудь забрать машину со стоянки. Правильно? — Конечно! Там сменщик мой дежурит. Мне теперь только через двое суток. — А где мужик, что приехал на джипе? — Странный он. Тачку поставил в кустах возле стоянки, сам никуда не вылезает. Я видел только, как он в кафешку за пивом бегал. И снова в джип. Спит там. Может, в милицию заявить? — Попробуй. — Да ну его! С такими связываться! Башка бритая, морда красная, тачка крутая. Сразу видно, что бандит. То-то я думаю: какой он приятель певцу Николаю Краснову? Значит, не ваша машина? — охранник снова натянул на голову кепку. — Нет. — Видать, обознался. Сумерки уже были. Показалось. Мало ли в городе похожих парней! Но чтоб кто-то такую тачку мог купить! Хотя одного знаю. Может, это он был? — Может быть. — А на концерт ваш обязательно приду. Я это… того. Фанат «Игры воображения». Что ж, всего тебе хорошего, фанат! Коля Краснов сидит, пьет кофе. Значит, Марсель занял позицию возле стоянки. Ждет хозяина «Ауди». Правильно, какой дурак бросит такую дорогую машину? Надо каким-то образом ее оттуда вытащить. Или проще поговорить с Марселем? Солист «Игры воображения» допивает свой кофе и идет к стоянке. Ноги у него отчего-то подгибаются, делаются совсем ватными. Дурак, зачем влез в это дело? Возле железнодорожного полотна лесозащитная полоса. Видимо, там вторые сутки караулит в своем джипе Марсель. Шорох кустов? Коля Краснов вздрагивает. Неужели же показалось? Джип там, в кустах. Значит, и хозяин поблизости. — Марсель! Эй! — зовет его Коля. Тишина. И снова: — Марсель! Поговорить надо! Машина заперта, никого в ней нет. Коля дергает за ручки дверей, ругается, потом долго лазает по кустам. Вот псих ненормальный! Где же он прячется? Ну почему не хочет вступать в контакт? Да пусть заберет эти деньги, эти двадцать тысяч долларов и уезжает отсюда! Все можно было бы закончить сегодня, сейчас. «Интересно, если я сейчас сяду в «Ауди», он меня шлепнет?» Вариантов два: либо да, либо нет. И по-прежнему фифти-фифти. Страшно. Он ведь обещал Еве вернуться. Вернуться? Она сама сегодня приезжает! Ради этого стоит жить. Перепачканный мазутом и землей Николай Краснов вылезает из кустов и возвращается в кафе. Народ глазеет на него изо всех сил. «Эти звезды все со странностями!» — Еще кофе, пожалуйста. Двойной. По кафе словно ветерок проносится. Переглядываются, будто эстафетную палочку друг другу передают: «А говорят, они все алкаши!» «Может, он кофеем похмеляется?» «Вчера вечером трезвый был!» «Мамаша небось налила». «У них во втором подъезде самогоном круглые сутки торгуют». «Третий этаж». «Двадцать четвертая квартира». «Пол-литра тридцать рублей». «Будет он тебе самогон трескать!» «Да лучше ихней самогонки ничего нету, понимать надо!» «По родному соскучился!» Он получает свой кофе, идет за столик. Что дальше? Пошли третьи сутки с тех пор, как он сделал «заказ». Марсель второй день «на работе». Николай Краснов с тоской смотрит в окно, на стоянку машин. К кафе подходит какой-то парень. Еще один зритель? Сегодня бывшая «Ивушка», а с нынешнего дня «Альтаир» популярна, как никогда. Школьный приятель Васька Смирнов за день сделает месячную выручку. Кстати, пора бы и ему объявиться, сотрудники кафе не могли не позвонить хозяину. Ожидается пламенная встреча бывших одноклассников, от одной мысли о которой Николаю Краснову делается дурно. Хотя он и достиг в жизни большего и комплекса неполноценности не испытывает, но может, именно от этого и неприятно. Все ему завидуют, в том числе и Васька Смирнов, а чему, собственно? Тощий парень с короткой стрижкой входит в кафе, оглядывается, и Николай Краснов понимает, что это снова по его душу. Отворачивается к окну. — Привет, — слышится через минуту. — Мы разве знакомы? — А мне показалось, ты меня искал. Он резко оглядывается, потому что голос знаком до боли. Надо же, и подстричься успел! Еще вчера волосы торчали в разные стороны. — Зачем ты это сделал? — Присесть можно? — Садись. Кофе хочешь? — Пожалуй. Сейчас вернусь, — он поднялся было, но Коля Краснов тут же машет рукой симпатичной девушке в кружевном фартучке: — На минутку. Еще, пожалуйста, чашку кофе. Двойной. Ему не хочется упускать парня. Это его шанс, шанс Николая Краснова, солиста «Игры воображения». Девушка приносит кофе, смотрит вопросительно: — Еще что-нибудь? — Нет, спасибо. Пока все. Они молча ждут, пока девушка отойдет. Знаменитый певец начинает первым: — Итак, как ты узнал, что я уезжаю из города? И что именно на поезде? — Тебя предал кто-то из твоих друзей, — усмехается парень. — Кто? — Догадайся. За одно мгновение пытается сообразить: кто знал? Олег звонил перед отъездом, тот парень из «эНЛО», бывший барабанщик. Еще кто? Эдик вполне мог узнать. Да и Леня тоже. Они с Олегом общаются, это точно. Да, еще есть рыжий Мишка! И Ирэн Можаева. Круг все больше расширяется. Но он сказал: «Из твоих друзей…» Друзей. Шантель знал, Фонарин знал. И Ева. Кому из них больше всего выгодна его смерть? — Я не бабка-угадка, — морщится знаменитый певец. — Зачем ты сел вместо меня на поезд? — Хотел убежать, — парень пожал плечами. — От кого? — А от кого ты уже вторые сутки бегаешь? — Кто тебе сказал, что Фонарин давно уже ищет квартиру в центре, поблизости от ресторана «Эридан»? — Подумаешь, секрет! И почему это мы второй раз встречаемся, и ты второй раз на меня наезжаешь? Кому сказал, куда пошел… Разве я обязан отвечать на твои вопросы? — Откуда ты знаешь про Марселя? — Коля словно не слышал, что сказал его собеседник. А тот мгновенно сделал невинное лицо: — А кто такой Марсель? — Человек, с которым я встречался в «Эридане» в понедельник, в семь часов вечера. — А, этот! Который Сашу грохнул! Солист «Игры воображения» испуганно оглядывается. Вокруг люди! Что он несет! И так громко! — Да тише ты! — Который Сашу грохнул, — одними губами шепчет его собеседник. — Откуда ты про это знаешь? — так же шепотом спрашивает Николай Краснов. — Подумаешь, секрет! — Ты знаешь мой домашний телефон, телефон моего мобильника, мое расписание, то, куда я собираюсь и с кем. Кто снабжает тебя всей этой информацией? — Один из твоих друзей. Ты же умный. Догадайся. — Друзей или подруг? — Ха-ха! Какой хитрый! Теперь я должен тебя немного помучить. «Везет же мне последнее время на психов!» Коля Краснов попытался взять себя в руки. — Но ты же пришел сюда, в кафе. Значит, решил помириться. Так? — А с чего ты взял, что я к тебе пришел? — А к кому? — удивился Коля. — К Смирнову. — Какая чушь! Зачем тебе нужен Васька Смирнов? — А ты вспомни, какой сегодня день. — День? Какой день? — Последний звонок. Двадцать пятое мая. — Ну и что? Одиннадцать лет после окончания школы не круглая дата. Да и на десять никто, кажется, не собирался, — пожимает плечами Николай Краснов, знаменитый певец. — И потом: он мой одноклассник, а вовсе не твой. Ты другую школу кончал. — Я хочу, чтобы ты умер именно сегодня. — Что за чушь? Почему умер? Почему сегодня? — Сегодня двадцать пятое мая. Она выбросилась из окна в этот день. — Фиса? Это неправда! Это было в апреле. — А другую девушку помнишь? То, что было двадцать пятого мая. Помнишь? Ее брат с утра всегда идет в этот день на кладбище вместе с родителями. Традиция. — Какой брат? — Он все еще никак не мог понять, о чем идет речь. — Смирнов. Василий Смирнов. Ей было шестнадцать лет. — Леночке? Но это же… Полный бред! Я даже не хочу об этом вспоминать. Дальше парень монотонно, на одной ноте бубнит: — Вы поссорились. Помнишь? Квартира на девятом, последнем этаже. В нашем городке не так много высотных домов, в основном одни пятиэтажки. А Смирновы жили в той, новой тогда еще девятиэтажке, что в центре, возле универмага. В тот день прозвенел последний звонок. Вечером была дискотека в школе, по вашему «Альтаиру» все с ума сходили. Ты пел тогда песню «Битлз» «Yesterday». Пошло до невозможности, потому что эта песня в репертуаре любого начинающего барда, обслуживающего школьные вечеринки. И паршиво пел, между прочим, потому что у тебя голоса нет. — Ты-то откуда все знаешь? Ох ты, как обидно! Он-то считал себя в школе звездой! А этот: «Паршиво пел»! — Меня Леночка пригласила. Она думала, что ты будешь ревновать. — Шестнадцать лет! Это же детство! — Первая любовь. Я понимаю, что это была самая обычная детская ссора. Но ты все-таки пошел ее провожать. — Не понимаю… Все было в порядке. Да, мы поссорились. Я выпил немного. За последний звонок. Но это же все было несерьезно! И когда она выпрыгнула из окна… — Это я ее столкнул. — Что?! — Показалось, что ослышался. — А ничего. Мне с детства хотелось сделать тебе что-то плохое. У меня не было никаких талантов, а у тебя были. Тебя весь город знал уже в шестнадцать лет, а меня никто. Ты весь район объездил со своим «Альтаиром». И Леночка встречалась со мной только из-за того, что я тоже Коля Краснов и твой ровесник. Ее это забавляло. Ну, я и разозлился. В тот вечер родители к друзьям в гости ушли, чтобы не мешать. Как же! Выпускники, начало новой жизни! Даже выпить разрешили. Ты выбежал из квартиры, ее брат следом, дверь не захлопнулась. Я зашел в квартиру — она плачет. И кричит: «Уйди, я все равно его люблю! Его!» Ну, я и… — Люди вокруг, — знаменитый певец обернулся. — И потом: одиннадцать лет прошло! Сейчас-то ты зачем? — Я тащил ее к окну. Она кричала. Даже не думал в тот момент, что может вернуться ее брат. Она кричала, а я тащил. Она кричала, а я… — Замолчи! — Мне было все равно. Честно. Дотащил до окна, почти перекинул через подоконник. Странно, что никто не видел. Было часов десять вечера. Май, тепло, окно распахнуто. Сначала я спустил вниз ее ноги. Почему-то возле самого окна она вдруг перестала кричать. Почему? — Ты ненормальный. — Словно захлебнулась. Взгляд этот ужасный. Мертвый. Мне показалось, что она умерла, еще даже не перевалившись через подоконник. Так странно. Ее брат сказал потом, что вы ужасно поссорились. А Леночка была такая впечатлительная. И потом все эти записки. — Какие записки? — «Я люблю Колю Краснова!» «Я не буду без него жить!» «Если он уйдет, я умру!» Их нашли. Следователь все внимательно изучил. И дневник. Глупая девчонка, она еще и дневник писала. Про меня ни слова. Как не было. Нет, сейчас я, конечно, понимаю, что все это глупо. Но тогда… — Ты… — Что, страшно? А во мне тогда словно что-то сломалось. Мать лечила меня, лечила… Дура. Разве от этого можно вылечить — от тебя? — Господи, столько лет думал, что убил человека! И потом, когда Фиса из окна упала, сразу понял, что это я. Во второй раз уже. — Тебе просто не везет. Всегда находится человек, который тебя использует. — Ты знаешь кто? — Конечно! Ведь мы с ним в некотором роде родственные души. Нам нельзя было не сойтись. Только у меня в голове все перемешалось. Он говорит: «Уезжай. Продай срочно квартиру Фонарину и уезжай». — Он хотел, чтобы меня убили? Так? — Не знаю. Зачем? Это бессмысленно. — Кто? Олег? Не верю! Скорее, тот, другой… Серега? Все-таки он зашел тогда в квартиру. Но зачем? Неужели же только из-за того, чтобы Фиса больше не лезла в дела группы и не тащила туда Эдика? Чушь! — Он ждет, что кто-то, похожий на Николая Краснова, сядет в черную «Ауди». Как его там? Марсель? Имя какое чудное. — Ты, кажется, коллекционируешь мои машины? «Ауди» не хочешь купить? — Это он сказал, чтобы я изменил внешность, — парень словно не слышал своего собеседника. Только себя или тот голос, который существовал лишь для него одного. И бубнил все так же монотонно: — То есть перестал быть похожим на солиста «Игры воображения». Не меня должны убить. Я только должен был тебя дергать без конца, выводить из равновесия, а потом просто исчезнуть. Меня тоже использовали. — Так давай посадим его за убийство. Вместе, ты и я. Ты только скажи, кто это. — Саша. Мне рассказал Саша. — Погоди. Что рассказал? — Правду. — Про Еву, что ли? — Нет. При чем здесь она? Я про ту. — Про Фису? — Вот он. — Кто? — Смирнов. — Погоди. Мы не договорили. — Потом. Смотри туда. Коля Краснов обернулся. В кафе входил улыбающийся хозяин. Одиннадцать лет прошло. Солист «Игры воображения» вспомнил, как вмиг стал тогда героем захватывающего романа и самой известной в городе личностью. Из-за него выбросилась из окна девушка! Но все знали о Леночкиной чрезмерной экзальтированности. Избалованная дочка обеспеченных родителей не вызывала симпатии ни у одноклассников, ни у учителей. Да и брат ее недолюбливал. И потом, все друг с другом ссорятся, но не все из окон выбрасываются. Значит, виновата Леночка, а никак не Коля Краснов. Он-то как раз герой. После тех событий Коля три месяца отсиживался в деревне у бабки. Поступать никуда не стал, а осенью ему исполнилось восемнадцать, попал под призыв в армию. Когда вернулся, о событиях двухлетней давности все и думать забыли. Вот и теперь улыбающийся Васька Смирнов идет навстречу бывшему однокласснику с распростертыми объятиями. — Молодец, что зашел! Как вчера репетировалось? — Васька лихо подмигнул. Потом заметил и другого Колю: — Что, родственничка встретил? — А что между нами за родство? — Да вроде бы ваши деды были двоюродными братьями. Моя бабка как начнет родословные перебирать с десятого колена! Кто кому кем. Глухая стала наполовину. «Это каких же Красновых сынок? Ась?» Вчера весь вечер зудела. — Надо же! Я, пожалуй, пойду. — Коля хотел было его оставить, но тут на него накинулся Смирнов: — Ты помнишь «Альтаир?» «Ну, началось!» Теперь только кивай да поддакивай, авось быстрее закончится. Разумеется, он говорит, что все началось с того самого школьного ансамбля, что талант сразу было видно, что все знали про большое будущее Николая Краснова и т.д. и т.п. «Да ни черта вы не знали! — хочется крикнуть ему. — И никто не знал. Потому что это лотерея. И выигрывают чаще всего не те номера, на которые ставят». Отвернулся к окну. Потом опомнился: — А где…? — Родственник? Вон он, в дверях. Да сиди ты. Отродясь не знались! Вечером увидишь. — Вечером? — Так все ж в дом культуры придут! Концерт обещают. — Чей? — Твой. Ну, сначала, как положено, местная самодеятельность обрадует. Мэр толканет речугу, потом объявят почетным гражданином. Будешь на автобусе бесплатно ездить. Хе-хе! — А по нечетным ходить пешком. — Чего? — Как в древнем анекдоте. По четным гражданином буду ездить на автобусе бесплатно, а по нечетным ходить пешком. — (Господи, зачем же так громко смеяться!») — Вася, мне надо идти. Мама ждет. — Как идти? А по сто грамм за встречу? — Не могу. — Ты болеешь, что ли? — Вроде того. Вот это жалость в глазах у бывшего одноклассника! Зато откровенная. — Слушай, а что врачи там, в Москве? Что говорят? — Да ничего не говорят. — Хочешь, к бабке отведу? — хватает Васька за рукав бывшего одноклассника. — Не помогает медицина, так заговорами возьмем! — Да-да. Завтра. Все это подождет. — Как это? Выпить подождет? Ну ты, Колька, даешь! Все с тобой понятно, Василий Смирнов. Знаменитый певец помаленьку продвигается к выходу. Надо каким-то образом дотянуть до вечера. Господи, хоть бы скорее приехал Лева Шантель с этим своим «обойдется»! Нельзя в такие моменты оставаться одному. Того и жди новой каверзы. «Я хочу, чтобы ты умер в этот день». Похоже, парень никак не может сконцентрироваться на чем-нибудь одном. То он хочет посвятить жизнь великому таланту, то хочет, чтобы тот умер. Типичное раздвоение личности. Или одно другого не исключает? Надо спасти певца от забвения и от того момента, когда источник вдохновения иссякнет. Тоже благодетель нашелся! Поистине в действиях маньяков есть железная логика. Надо было сказать, что написал новую песню, может быть, это продлило бы жизнь. Василий, ты не вовремя. Принесла тебя нелегкая! — Так посидим вечерком? А? Хоть по пивку. — Обязательно. — Что, пиво можно? Ну, тогда еще не безнадега! Главное в этом деле — начать. Уф! Отвязался наконец! Сколько же времени ушло на все эти разговоры? Почти три часа! Уже и за полдень перевалило. Они едут не с такой бешеной скоростью, как мчался он. Выехали утром. Утром — это во сколько? В шесть, в семь, в девять? Надо бы позвонить. — Говорите. — Лева, вы где? — Э-э-э… «Шереметьево-2». — Что?! В аэропорту?! Вы в аэропорту?! — Не ори так. Только что проехали указатель: «Шереметьево-2». Я так понял, что до ближайшей деревеньки под названием Шереметьево — два километра. — Еще так далеко! То есть я хотел сказать, что да, есть такой указатель. Но вам еще ехать и ехать! — Ну, подзадержались слегка. Что, соскучился? — Хуже. — Держись, Коля. Еву хочешь услышать? — Нет, не стоит. — Почему? — Не хочу ее расстраивать. Потом. Это все потом. «Обойдется. Как-нибудь обойдется». Он снова ловит такси. — Ну, как там жизнь в Москве? — Нормально. Кое-как день переваливает за вторую половину и тянется к вечеру. Николай Краснов наведывается в гостиницу, где предусмотрительный Лева Шантель забронировал два люкса и еще несколько двухместных номеров. В небольшом городке, районном центре, ожидается наплыв гостей. Гостиница находится в старом купеческом доме, трехэтажном особняке еще дореволюционной постройки. Каждый год ее пытаются реставрировать, выделяют средства из скудного городского бюджета, окружают лесами, шпаклюют, штукатурят, подкрашивают оконные рамы. Через какое-то время новая краска отлетает, словно яичная скорлупа, и старое здание вновь вылупляется из нее во всей своей первозданной красоте — тяжеловесное, немного осевшее, но прочно вцепившееся кирпичным фундаментом в рыжую глину. И ничего с этим не поделаешь. — На мое имя заказан номер? — интересуется Николай Краснов у дежурного администратора. — Какой? Женщина лет сорока, миловидная, но перегруженная золотыми украшениями, словно пиратская галера награбленным добром, приоткрывает рот: — Ой! Вы… — Да, да, да. Николай Краснов. — Ой! Он начинает терять терпение: — Так вам звонил мой продюсер? Она лихорадочно начинает перекладывать бумажки на своем столе. — Звонил Лев Антонович Шантель, и… — Это мой продюсер. Ключи, пожалуйста. Администраторша взволнованно берется руками за горло, словно пытается сорвать с себя одну из золотых цепей. «Правильно, милая. А то потонешь, не дай бог!» Он сегодня злой. Все время думает про того друга-предателя. — Так где ключи от люкса? Ведь Шантель заказал люкс для меня и моей жены? — Разве… Пожалуйста. Ваш номер-люкс в левом крыле второго этажа. Она приходит наконец в себя. Во взгляде куча вопросов: «Почему в гостиницу?» «Как это жена?» «А что люди скажут?» — Когда приедет Ева… Вы знаете ведущую «Музыкального прогноза»? — Администраторша кивает несколько раз подряд. — Скажите, что я взял ключи и очень ее жду. Он давно уже понял, что безразличная вежливость — лучшая защита. Не надо хамить и не надо никого одергивать. Главное — улыбаться и недопускать до себя. Держать дистанцию, занять круговую оборону и защищать свое территориальное пространство, будь оно хоть в полметра. Но защищать. Поднявшись в номер, снова звонит Шантелю: — Лева, вы где? — Подъезжаем. Да что тебе так не терпится? — Я в гостинице. Взял ключи от люкса. Ты должен мне помочь. — Потерпи еще немного. Еву хочешь? — Я что, не знаю ее номера телефона? Тебя я хочу услышать, а ее увидеть, разве не понятно? — Кто вас, гениев, поймет, — бубнит Шантель. «Но почему она-то мне не звонит? Почему?» — отчаянно думает он. Ах, да! Это одна из милых Евиных привычек! Полное неприятие телефонных разговоров, где никак нельзя обой -тись выразительными жестами. На часах без двадцати пять. Вечером начнется первая часть запланированных на приезд суперзвезды мероприятий. Надо еще успеть переодеться, осмотреть место действия и узнать, что за программа. Насколько придется напрягаться общением, а насколько пением. Он ложится на двуспальную кровать и начинает ждать. Процесс этот часто сопровождается дремой. Во сне и время быстрее проходит. Когда Коля Краснов просыпается, улыбающаяся Ева уже в номере, кидает в кресло свою дорожную сумку и ласточкой летит к нему на кровать. Еле слышное фырканье в ухо, щекотание ресницами, ласковое движение губ: «Скучала». — Зачем ты все это придумала? — Я?! Нет уж, сначала поцелуи. Когда раскрылись ее тайны, она стала ему ближе, это без всякого сомнения. Странно иногда получается: люди не могут жить друг с другом, но и друг без друга не могут тоже. И начинается этот бесконечный поиск точек безболезненного соприкосновения, позволяющего думать о том, что в любой момент можно оторваться и пуститься на новые поиски. Потому что друг с другом все-таки нельзя, не получается. После стремительного, похожего на короткометражный фильм сеанса любви он несколько долгих секунд пытается вспомнить его содержание, потом, приподнявшись на локтях, долго смотрит на ее красивое, золотистое тело: — Ты похожа на древнегреческую амфору. Нет, не так. На хрустальный флакон дорогих духов с плотно притертой крышкой. Что там, внутри, поди догадайся, ведь ты почти все время молчишь. Как будто боишься расплескать те драгоценные капли, что в тебе еще остались. Ловит ее восхищенный взгляд: — Что? Да, я почти поэт. Немного не хватило. Не спорь, я давно это знаю. Не туда свернул в тот момент, когда надо было сделать выбор. Молчи, молчи. — (Как будто она собиралась что-то сказать!) — Мне надо бы написать об этом песню. О тебе, обо мне, о том странном, что между нами происходит. Наверное, неординарные люди и любить не умеют, как все. Потом они долго молчат. Очень долго. Ева, свернувшись калачиком, что-то напряженно обдумывает. — У меня к тебе какая-то странная любовь, — наконец говорит он. — Как у папы? — Что? — он даже вздрагивает. — Сказала тоже! Папа твой со странностями. Кстати… Он никогда не говорил, что лучше бы меня не было? Удивленно приподнятые брови: то есть? — Виктор Петрович не любит, когда близкие ему люди выходят из-под контроля. Вдруг это его рук дело? «Что?» — Ты не представляешь, что я пережил за эти последние два дня! Кстати, Шантель приехал? Кивок. — Один? Отрицательное покачивание головой. — Пресса? Еще кто-то? А где он? Во втором люксе? Один? Я имею в виду Галюшу. Кто такая Галюша? Зеленоглазая девица, обалденная шатенка — то ли манекенщица, то ли фотомодель. Нет, не надо меня царапать. Ева! У тебя слишком длинные ногти, мне больно! Я к Леве пойду. К Леве, я сказал. Что? Ах, он не притащил с собой эту девицу! Тем более. У меня важное дело, я не хочу, чтобы кто-то испортил нам вечер. Ева тянется за сигаретами. — Опять! Ты куришь всякий раз, когда между нами возникает недосказанность какая-то. Или недоверие. Я понимаю, что ты пытаешься таким образом скрыть свои чувства. Но я не вру на этот раз. Мне надо поговорить с Левой о том, что тебе вовсе не обязательно знать. А потом мы займемся подготовкой вечера. Чмокнул ее в щеку, увернулся от цепких рук: — Я сейчас. Сунул руку в карман: ключи от «Ауди» на месте. Он знал, что второй люкс находился на этом же этаже, в другом крыле. Когда-то, еще учась в девятом классе, Коля Краснов проходил трудовую практику на реставрации этого самого здания. У него даже был диплом каменщика второго разряда, полученный после сдачи теории и месяца работы на этом самом объекте. Забавный факт биографии известного певца. Смешно, но потом в гостинице ему бывать не приходилось. И еще смешнее, что больше чем за десять лет ничего не изменилось. Время течет, а здесь все так же работают летом школьники, а два люкса по-прежнему находятся на втором этаже — один в правом крыле, другой в левом. Да, все именно так. Коля Краснов приоткрывает дверь: — Лева? — Кто там? Потный Шантель роется в чемодане, стоя в одних трусах. Ох, и располнел господин продюсер! Хорошо кушает. — Извини, что без стука. — Ладно, чего там! Вот, халат ищу. Хотел принять ванну. — Да ты сюда с полной экипировкой! Надолго, что ли? — Как скажешь. Лев Антонович находит наконец в чемодане халат, накидывает его на плечи. Коля садится в кресло. Начинает без всяких предисловий: — Помоги мне. — Чем? — Нет, денег не надо. Я попал в скверную историю. Да ты, должно быть, в курсе. Шантель молча кивает. Коля Краснов внимательно на него смотрит. Что Лева знает, а что нет? — Лева, за мной охотится маньяк. Нет, не тот. Другой. Дело в том, что я сам его нанял. Он профессиональный убийца, абсолютно упертый. Но кто-то очень ловко меня переиграл. Понимаешь? Мы случайно поменялись местами с тем человеком, которого я «заказал». И я вынужден был вчера весь день гнать по шоссе, как ненормальный. Чтобы успеть к поезду. Хорошо, что он не увидел моего лица. Видел, как я сажусь в машину, но издалека. Прическа, очки, одежда. Я был в черной футболке, как обычно. Но переоделся, оставил ее в машине. Мне надо бы ее продать. Не футболку, машину. Но для этого забрать со стоянки. В тебя он не будет стрелять, это уж точно. Мы разной комплекции, и вообще. Имидж не тот. — Ты хочешь, чтобы я забрал со стоянки твою машину? — напряженно спросил Лев Антонович. — Ну да. Ты боишься? — Говоришь, он маньяк? — Ну, не совсем. Просто профессиональный убийца. Киллер. — Просто! — Ну, тогда придумай что-нибудь! — Давай ключи. — Что? — Ключи, говорю. Коля Краснов с огромным облегчением достает из кармана ключи от «Ауди». — Она на сигнализации. Здесь брелок, знаешь, как отключить? — Не маленький. — Ты не подумай, что я жадный. Но у меня напряженка с деньгами. Ты же не дашь? — он заглядывает Шантелю в глаза. — Не дашь. А я не хочу жить на деньги… Фонарина. То есть я хочу жениться на Еве. Не смотри на меня так, это долго объяснять. Я хочу как можно скорее уехать из этого города и заняться устройством своей личной жизни. Да, теперь хочу уехать. Потому что боюсь. Короче, я прихожу в ужас при мысли, что придется сесть в эту машину. Он занял удобную позицию, не промахнется. Я сказал, что через неделю заказ аннулируется. Но кто знает? Невозможно предугадать, что этот человек выкинет. И потом: не на поезде же мне обратно ехать. — Да все я понял. Хватит уже. — Правда? Ты понял? — От машины надо избавляться. И от этого… киллера. — Да ты с ума сошел! Ты хотя бы знаешь, кто это?! Как ты от него избавишься?! Как?! — Не ори. Я не хочу тебя терять. Продать машину — это не выход. — Да я понимаю! Понимаю! Но что тогда делать? — Не ори. Сиди здесь, жди. — А Ева? — К бабе своей хочешь? Подождет. Только ты помни потом, кто тебя спас. А то, Коля, короткая у тебя память. — Лева… Ты только не бросай меня. Сколько я должен здесь ждать? — Говоришь, он в кустах у стоянки? Ждет? — Да. — Следит за тобой? — Не знаю. Может быть. — Знает, что ты вошел в здание гостиницы? — Лева, я ничего не знаю! — Через час я вернусь. — А как же… — Через час. Жди. И лучше не подходи к окну. Шантельдостал ключ от номера, Коля Краснов напряженно следил за тем, как Лев Антонович вышел, запер за собой дверь люкса. Прислушался. Показалось, что продюсер стучится в соседнюю дверь. Так и есть: с кем-то разговаривает. Потом шаги в коридоре. А как же Ева? Почему к ней нельзя? Он сказал: сиди здесь. Надо терпеть. Но что можно сделать? Что? Снял кроссовки, носки, лег на кровать, вытянулся. Сна все равно нет. Как же медленно тянется время! Зачем Лева запер дверь на ключ? Полчаса прошло. Еще только полчаса! А правильно ли сделал, что рассказал все Леве? Может, стоило бросить машину здесь, в этом городе, и все тут. Потом, когда пройдет неделя, вернуться и забрать. И Коля Краснов снова будет ездить по Москве на своей новенькой черной «Ауди». И Марсель это когда-нибудь увидит. Кто знает, что ему придет в голову? Может, профессиональная гордость взыграет. Он же сам сказал, что не за деньги убивает. Нет, правильно сделал, что рассказал Леве. Сорок пять минут прошло. Выпить, что ли? В номере есть холодильник, но дойти до него просто сил не хватает. А как хочется расслабиться, забыть про все. Нет, сейчас нельзя. Надо сохранять трезвую голову. А время тянется все медленнее. Час прошел. Левы нет. Что он, интересно, придумал? Подошел к окну, осторожно выглянул из-за занавески. Что за черт? Сирена. «Скорая» проехала. Потом милицейская машина. Еще одна. Куда это они все? Пролетели в сторону вокзала. Лева… Нет! В коридоре торопливые шаги. Он на цыпочках, словно балерина по сцене, летит по комнате кдвери, приникает к ней, прислушивается. Шарк-шарк. Кусок мокрой грязной тряпки, которой уборщица моет пол, пролезает в щель под дверью, цепляет его босые ноги. Б-р-р-р! — Теть Мань, ты слыхала? Похоже, это дежурная по этажу, хорошенькая блондинка лет двадцати. Приметил ее, когда шел к Леве. — Чего там? Вроде «скорая» поехала? — И милиция! Анне Васильевне муж звонил, следователь. Говорит, скоро домой не жди, в городе ЧП: человека убили. Анна Васильевна? Та самая «пиратская галера», что сидит внизу? Тетя Маня тяжело вздыхает: — Ох ты, господи! И когда ж убили? — Минут двадцать назад. — Средь бела дня! И где? — У вокзала. Анне Васильевне муж сказал, что все как в кино. Мол, заказное убийство. А тот, кто стрелял, оружие кинул, сел в джип и тю-тю! Как в кино. — Да кого ж из наших так-то убили? Рази директора какого. — Нет, теть Мань. Приезжего убили. Вроде певца этого. Краснова. — Ох ты, господи! Да что ж такое творится?! Погоди, я этаж домою, да к Анне Васильевне спущусь. — Только я никак не пойму: вроде он в этот номер прошел час назад. — В который. — Да в люкс! Дверь несколько раз дернулась. — Вер, так заперто! — Значит, ушел. Ведь спрашивать же будут, теть Мань! А я, дуреха, в магазин бегала! Директор узнает! Предупреждали меня уже. В городе так с работой плохо, так плохо! Знаете, сколько на мое место желающих? — Скажи, сидела на месте, никуда не отлучалась. И я рядом была, все видела. — А как же он тогда вышел? — Ну, вышел и вышел. Говори, что видала. — Ох, теть Мань! Что будет? — Что будет, то и будет. Все. Хорошенькая Верочка будет плести все что угодно, только не правду, лишь бы выгородить себя. Но кого же убили? Николая Краснова? Ха-ха! Разве только… Но каким образом Лева мог заставить его сесть в «Ауди»? Снова шаги в коридоре, скрежет ключа в замочной скважине. — Ну, герой, как ты? — Лева… Это чуть ли не единственный в жизни случай, когда Коля Краснов, словно к родному, бросается продюсеру на грудь: — Лева… — Ну-ну. Все кончено. — Как? Что ты сделал? — Ничего особенного. — Но как ты заставил его сесть в машину? — Заставил? Просто попросил его отогнать тачку со стоянки к гостинице. И все. — Лева… Но постой. Как ты его нашел? — Кого? — Николая Краснова? — Сам приехал. Вместе со мной. — Ничего не понимаю. Кажется, мы о разных людях говорим. Я только что слышал, что убили Николая Краснова. — Ну да. Скоро в этом городе состоится шоу твоих двойников. Вместе со мной и Евой приехали несколько желающих принять участие в отборочном туре. Надо же слегка разбавить местных. — И одного из них ты… Лева! — Он как раз гримировался, готовился к выступлению. Только ты не забудь потом, чем мне обязан. Коле Краснову вдруг становится плохо. Только что скрылся из города Марсель — заказ выполнен, солист «Игры воображения» может больше не опасаться за свою жизнь. Но какой ценой! — Кто этот человек? — хрипло спрашивает Коля Краснов у своего продюсера. — Да какая тебе разница? Он оказался на тебя похож, и все. Я проследил за ним до стоянки. Он подошел, отключил сигнализацию, открыл машину и только хотел в нее садиться, как раздался выстрел. Один. Представляешь? И тут же из кустов вылетел джип и рванулся прочь. Номера, естественно, никто разглядеть не успел, они грязью заляпаны, а кто успел, тот ничего не скажет. Мужик на джипе уехал серьезный, с первого выстрела попал в голову, только мозги в разные стороны… Коля? — Ты его обманул. Ты послал его отогнать машину, а на самом деле… — Может, пойдем покаемся? Ты расскажешь, как киллера нанял, я — как нашел подсадную утку. — Ты сделал это ради меня… — Конечно. — Неужели так не хочешь меня терять? Прости, Лева, прости. Уже второй раз ты меня спасаешь. Я свинья неблагодарная. Просто свинья. Я ведь хотел от тебя уйти. Прости. У меня друзей не осталось. Ты и Ева. Кстати, а она? Где она? — У себя. Она мне немножко подыграла. Я зашел к ней с этим парнем на всякий случай, заставил его высунуться в окно. Показывал, где можно сесть на автобус, чтобы доехать до вокзала. — Зачем? — На всякий случай. Вдруг он за тобой следил? — Ну ты даешь! Неужели же все кончено? — Можешь выйти отсюда и ходить теперь по родному городу совершенно спокойно. — Я так тебе благодарен! — Так ведь человека убили, Коля, — внимательно посмотрел на него Шантель. — Что? Ах, да! Но ведь по-другому было нельзя? Лева? — Ты бы пошел к ней. Мне тоже надо полчаса отдохнуть, вечер долгий. День-два, и все пройдет, забудется. Что-то невеселое лицо у господина продюсера. И усталое. Как будто только что выполнил важную, но очень трудную работу. Дальнейшее для солиста «Игры воображения» происходит словно в тумане. Он куда-то едет, рядом с ним Ева и еще какие-то люди, делает то, что эти люди ему говорят, отвечает на бессмысленные вопросы, сам задает такие же бессмысленные вопросы. Словом, бесполезная суета, состоящая из событий, похожих на кусочки цветного стекла в калейдоскопе. Он весь вечер смотрит в круглое отверстие на выпадающие узоры, кто-то посторонний постоянно встряхивает пластмассовую трубку, узоры меняются, и только однажды вместо них огромное белое пятно, тут только Николай Краснов ненадолго приходит в себя. Он возле родного дома, вместе с Евой вылезает из новенькой черной «Волги», и из пятна отчетливо выступает испуганное лицо матери: — Коля… Ты жив. А мне сказали… Господи, счастье-то какое! Ты жив, Коленька! Ты жив! Еще несколько дней он был хорошим, послушным мальчиком. Делал все, что говорил ему Лева Шантель, выслушал все приветственные речи, спел все положенные песни, принял участие во всех запланированных мероприятиях. Первый отборочный этап шоу прошел с большой помпой и привлек к себе внимание прессы. Коля подумал, что Виктор Петрович Фонарин может быть доволен. Если телезрители проявят к шоу интерес, то можно организовать цикл передач с участием солиста «Игры воображения» и его знаменитой группы. Коля Краснов был уже на все согласен. Все-таки события последнего месяца здорово выбили его из колеи, а Марсель напугал так, что до сих пор при воспоминании о дне больших гонок колени подгибались. Самое странное, что на второй день пребывания в родном городе Николая Краснова Лев Антонович Шантель потерял к шоу его двойников всякий интерес. И вообще он как-то потух, постарел и сделался ко всему безразличен. — Что случилось, Лева? — спросил его Коля перед отъездом. — Да, собственно, ничего. Устал. — Может, и не надо нам ехать в Сочи? — Нет, отчего же? — сразу же встрепенулся Шантель. — Обязательно надо. Это ж такие деньги можно заработать! — А ты совмести приятное с полезным, — посоветовал Коля. — Возьми с собой Галюшу. — Кого? — Ну, ту очаровательную зеленоглазую шатенку, что я у тебя как-то встретил. Галю. — А! Так мы больше… м-м-м… не встречаемся. — Как? Уже? — Стерва она, — вяло махнул рукой Шантель. — Надоела. — А замену нашел? — Пошли бы они все. — Ну, отдохни. Ты как с ней рассчитался? По полной программе? — А чего это тебя так волнует? — вдруг ощетинился Шантель. — Так. Сам же сказал, что она стерва. Все равно свое возьмет. — Послушай, ты того… Если вдруг встретитесь — беги подальше. Она на тебя глаз положила. — Да что ты? — прищурился Коля. — Я тебе говорю! Начнет плести всякую чушь. Дура. — Хорошо, я учту. Не буду ходить с Евой на показы мод, чтобы не встретить случайно Галюшу. — Во-во. Она все в Париж собиралась, денег просила. — В Париж? — Здесь карьера не складывается, а там зато на колу блины растут. — Там хорошо, где нас нет, — поддакнул Коля. Отчего-то судьба Галюши его сильно заинтересовала. — Я не дал. — (Еще бы!) — Скандал устроила. Стерва. Нет, ты подумай! Раньше оплатишь девке съемную квартиру на год вперед, и, как говорится, расстались друзьями. А эта заявляет, хорошо, мол, согласна, но квартиру оплатишь в Париже. Каково? А? Ладно, забыли. Лева Шантель снова махнул рукой. Коля Краснов выдержал паузу, потом сказал: — У меня в Москве одно дело есть. Так получается, что из всех своих друзей я только тебе доверять могу. Ты мне жизнь спас. — Да ладно! Чего там! — Нет, Лева, я этого не забуду. Ты мне скажи: мой однофамилец не выходил на контакт с Фонариным? — Однофамилец? — Николай Краснов. Помнишь, тот самый, что пытался меня подменить на выступлении в элитном клубе? — Думаешь, меня Фонарин посвящает в свои дела? — усмехнулся Шантель. — У нас с ним бизнес, а это далеко не родство. — На что это ты намекаешь? — насторожился Коля. — Да ни на что. Когда поедем? — Завтра утром. Ты нашел покупателя на «Ауди»? — Сам нашелся. Хорошая тачка. — Только не говори мне, что его фамилия Краснов. — Нет, это местный директор трикотажного объединения «Кружевница» Тяпкин. — Ну и слава богу. Как приеду, куплю себе другую машину. От греха подальше. — Да забудь ты уже про это! Кончено. — Как уеду, так и забуду. Потом было то, что называется долгими проводами. Ну никак не хотел родной город отпускать своего знаменитого земляка. Уж и во всех газетах городишко прогремел, и на всю страну прославился, и по телевидению его достопримечательности показали. Благодарность земляков Николаю Краснову была поистине безгранична — захлебнулся он тем, что называется лишние слезы. Наконец удалось оторваться от родных корней. Под занавес приехавший на новых «Жигулях» Васька Смирнов облобызал, шепнув на ушко: — А родственника-то твоего того. Упрятали. — Какого родственничка? — похолодел Николай Краснов. — Однофамильца. — Куда упрятали? — Да в психушку, на принудиловку. Он как узнал об убийстве на вокзале, так в буйство впал. Начал рыдать, по полу кататься. Ну, приехала «скорая» и забрала. У моей жены там сеструха работает, в психушке. Говорит, совсем у парня крыша съехала, скоро не выпустят. Да и папаше с мамашей такой отпрыск давно надоел. Будут лечить, пока в чувство не приведут. До победного конца. Ну, бывай. — Давай. Спасибо за все. За «Альтаир». «Вот и с этим все кончено», — подумал Николай Краснов, садясь в машину. Не скоро однофамилец узнает, что кумир-то его жив. Да и не до этого бедному парню. Похоже, что болезнь обострилась, и неизвестно, наступит ли когда-нибудь улучшение. Меж тем по просьбе своего воспитанника Лева Шантель осторожно поинтересовался у администратора Анны Васильевны ходом следствия. Задарил конфетами, коньяками, даже приударил слегка. И выяснил, что, как и ожидалось, дело записали в «глухари» и положили в долгий ящик. Залетного киллера, сделавшего свою работу точно и аккуратно, никто из местных искать не хотел. Тем более что не местного же и убили. В Москве тоже не горели желанием брать «глухое» дело. Так оно и перекидывалось меж двух городов, словно шарик в пинг-понге. И конца-края этому не предвиделось. Кому ж охота показатели портить, если за это семь шкур дерут? Коля Краснов ехал на заднем сиденье машины Шантеля в обнимку с Евой и блаженно улыбался. Скорее надо обо всем забыть. Заняться подготовкой к свадьбе, записью нового альбома, съемками клипа. Из всей этой передряги он вытряс-таки новую талантливую песню, и это есть главное. Теперь надо успокоиться, пересмотреть свои взгляды на жизнь. А лучше всего доверить ее целиком и полностью Виктору Петровичу Фонарину, своему дорогому тестю. Пусть и тайному. Ева ласково гладила Колю по руке. «Все хорошо, все замечательно», — без слов понимал ее он. И в самом деле, чего было копья ломать? Теперь все в жизни пойдет по-другому. Надо начинать все сначала… …Виктор Петрович Фонарин настоял на том, чтобы все было чин чином. Гости, ресторан, кольца, белое свадебное платье. — Мы же уже один раз женились! — пытался возразить ему Коля. — Это же смешно! — Пусть смеются, лишь бы во всех газетах написали, — усмехался в ответ Фонарин. — К тому же на этот раз поедете венчаться в церковь. Все будет так, да не так. Сам хочу над дочерью родной брачный венец подержать. Имею право? Имею. Ева молча улыбалась и согласно кивала. — В Москве открылся новый бутик известного итальянского модельера, — заговорщицки подмигнул ей Фонарин. — На днях состоятся презентация и показ коллекции. Ты сходи, глянь на свадебное платье. Понравится — купим. — Виктор Петрович! — охнул Коля. — Зачем же так шиковать! — Папа платит, — важно сказал Фонарин. Коля Краснов понял, что возражать бесполезно. Свадебные хлопоты захватили его целиком, тем более что никто больше не беспокоил, жизни не угрожал, в исповедники не набивался. Знаменитый певец перевел дух. Обойдется как-нибудь, как любит говорить Лева Шантель. Может, этот психованный и наврал с три короба, чего с такого возьмешь? Если у человека больное воображение, его словам доверять никак нельзя. И солист «Игры воображения» постарался забыть о событиях последнего месяца. Виктора Петровича Фонарина призвали срочные дела, и он уехал за границу, пообещав вернуться к свадьбе. Провожая его в аэропорт, Коля еще раз прослушал наставления о том, что все должно быть по высшему разряду. Вскоре они с Евой отправились на презентацию знаменитого итальянца. Вообще-то Коля Краснов плохо разбирался в моде. Ему казалось, что ничего нового в области создания одежды придумать невозможно, разве что у людей будет вырастать третья рука. Вот тогда да, простор воображения! Теперь же по десятому разу воскрешают хорошо забытое старое или ударяются в такие извращения, что только диву даешься! Знаменитый итальянец пошел по второму пути, и Коля Краснов, сидя в первом ряду рядом со своей красавицей-невестой, то и дело пытался зажмурить глаза, благо, что на нем были очки с темными стеклами. По подиуму бродили, как привидения, какие-то полусонные дивы в тюлевых занавесках. Временами Коля Краснов с ужасом замечал, что места, которые положено закрывать даже на пляжах, нагло вылезают в огромные дыры. Да было бы еще на что смотреть! Подиумные дивы на этот раз все были на редкость изможденными, к тому же лица их побелены и размалеваны сине-зелеными тенями. Ева то и дело толкала его в бок: здорово, да? Похоже, она и в самом деле была в восторге. Коля с ужасом представил себя в церкви под руку вот с такой юпитерианкой. Интересно, как на это батюшка посмотрит? Мысленно знаменитый певец даже перекрестился: чур, чур, чур! Но, как и все, сидел, улыбался одобрительно, хлопал в ладоши, кивал головой. Телевизионная камера то и дело ловила в объектив его и Еву. Он уже сочинял про себя интервью, которое придется дать после презентации. Ведь они с невестой почетные гости, известные на всю страну люди. Обязательно спросят: «Как вам понравилась коллекция?» И крупным планом на публику, в телевизионный экран. «Мы с невестой в восторге! Сколько новых, оригинальных идей! Мы специально пришли сюда, чтобы подобрать что-нибудь для внесения свежей струи в мой (б-р-р-р!!!) сценический имидж. Уверен, что станем во вновь открывшемся (чтоб тебе пусто было!) бутике постоянными гостями! Аллилуйя!» Он приоткрыл один глаз: что, конец? Неужели! Остался последний шедевр: свадебное платье. Коля приготовился к самому худшему. Нет, не так уж он безнадежен, этот итальянец. Вот теперь видно, что воспитывался на старой доброй классике, но время пришло другое, и теперь обстоятельства заставляют крутиться, придумывать всякие немыслимые разрезы. Бедный парень, может, и сам не рад. И втайне грезит о той строгой простоте, в которой и выдержано его свадебное платье. Белое, прямое, со скромным разрезом сзади, тюлевыми плечиками и белыми же перчатками до локтей. Коля тут же представил в нем свою невесту и захлопал в ладоши на этот раз искренне, с чувством огромного облегчения. — Ева, берем? Модель, демонстрирующая свадебный наряд, откинула вуаль с лица. «Где я ее видел?» — тут же подумал Коля и покосился на Еву. Девушка в белом смотрела прямо на них. Потом улыбнулась ослепительно, покачивая бедрами, прошлась по подиуму. К ней тут же выскочил маленький, юркий итальянец. Оглушительные аплодисменты. Пока они раскланивались и на подиум выпархивали бестелесные дивы, раскрашенные синим и зеленым, Коля напряженно вспоминал. Господи, да это же Галюша! Хорошенькая зеленоглазая стервочка! Коля снова покосился на Еву. Галюша упорно не сводила с него глаз. Предупреждал же Лева Шантель. Все, показ закончился. — Ева, я пойду переговорю насчет свадебного платья. Ты примеришь? Кивнула радостно. Коля Краснов быстрыми шагами прошел в кулуары, пока журналисты не кинулись отлавливать присутствующих на показе знаменитостей. Сейчас они вцепились в итальянца. — Коля! Коля Краснов! — Пронзительный женский визг, от которого он тут же втягивает голову в плечи. Но поздно, к нему летит Галюша: — Привет! — Мы знакомы? — уныло спрашивает знаменитый певец. — Ну ты даешь! А тогда, на Левкиной даче? — Да. Конечно. Как дела? — Коля пытается спрятаться за безразличной вежливостью. — Отлично! — Галюша встряхивает каштановыми кудрями. — Левка думал, что я без него не обойдусь! Да нужен он мне был! А ты все на него батрачишь? — Что? Да, наверное. — Дурак ты. Шантель — жадина. — Она по-детски надувает пухлые губки. — Я дура была, что на него понадеялась. Думала — мужик, а он скупердяй, каких мало. Вот мой итальянец — это да! Такой контракт предложил! Уезжаю с ним Италию! Что мне Париж! Да и Париж никуда не денется! — Поздравляю. — А чего это ты такой ледяной? Шантель тебя накачал, да? Ну-ка, ну-ка, что он там про меня наплел? Что я стерва, да? Денег с него требую, да? Да пошел бы он куда подальше! Обойдусь! Мне повезло, понимаешь ты, повезло! — Я рад за тебя. — (Но что тебе от меня-то надо?) — Ты зря сбежал тогда от меня на даче. Я тебе сказать кое-что хотела. Я сначала не поняла: который из вас Краснов? Вроде ты пластическую операцию сделал? А Левка говорит: «Не лезь не в свое дело!» Чуть что, Галюша отправляется смотреть телевизор! Что она такое говорит?! — Я слышала, Левка избавился наконец от своей тени? — От какой тени? — Ну как же! Гешу убили! — Какого Гешу? — «Голубого». Ха-ха! — Я не знаю никакого Гешу. — Да ну? А Левка говорил, что прекрасно знаешь. — У меня нормальная ориентация. Я по сомнительным клубам не хожу. — Да ну? А Геша тебя там как-то видел. В тот день, когда его парнишку убили. Они же были любовники. Ха-ха! Хотя, чего это я? Сначала одного, потом другого. У Геши вообще-то друзей мало было. Ведь это он меня с Левкой познакомил. Знаешь, как бабе весело с «голубым» дружить? Ха-ха! Называется, хотел устроить мою судьбу. Жаль, честное слово. Я всегда говорила, что Левка сволочь. Она все болтала и болтала, Коле даже захотелось зажать уши. Геша какой-то, Шантель, дача, клуб геев… Просто бред! — Слушай, Лева «голубой»? — спросил наконец он. — Ну ты тупой! Нет, конечно! Сама проверяла. Ха-ха! Слушай, мне тут некогда с тобой. Меня итальянец ждет. — Погоди! Он дает интервью! — Коля слегка придержал Галюшу за рукав. — Постой еще немного здесь. И тут он наконец почувствовал этот взгляд. Обернулся: так и есть. Ева. Ну никак она не научится говорить! Лучше бы кричала, честное слово! Коля разжал пальцы, вцепившиеся в Галюшу. Сказал удивительно пошлую фразу: — Это не то, что ты думаешь. — Это кто? — вылупилась на Еву Галюша. — Ой, а я знаю! Вы ж уже разводились один раз! А Колька прелесть. Ты его береги. Жаль, что я уезжаю, а то бы мы с ним продолжили. Ну, пока, пока! Все-таки стерва! На Еву жалко смотреть. — Мне что, уже даже нельзя просто стоять рядом с молодой красивой женщиной? — Ты, ты, ты… С ней говорил! — Я шутил, понимаешь? Шутил. Она же уезжает! В Италию! Ева! — Папа… закажет тебе билет. Она развернулась и побежала к выходу. — А как же свадебное платье? Ева? А платье? О, черт! Он старается догнать свою сбежавшую невесту, отпихивает по пути какой-то микрофон, визжит испуганная девица. Ева уже у самых дверей. Еще немного, и он ее догонит. Толпа восторженных фанаток тут как тут. Суют фотографии, блокноты, ручки. — Коля! — Коля Краснов! — Мы любим тебя! — Люу-у-у-убим!!! — О, черт! Вечером Коля в долгих раздумьях: кому бы позвонить? Первая мысль о Леве. Если пожаловаться ему на жизнь, найдет ли Лева способ помирить его с Евой? Найдет. Но после всего, что наговорила Галюша… Бред какой-то! Не хочется, но надо возвращаться к этой истории. Не все в ней так просто. И Коля набирает номер Олега. Занято. Еще бы! Сидит в Интернете весь день, попробуй дозвонись! Хорошо, что оставил еще и номер мобильника. В трубке долго, очень долго только длинные гудки. Наконец голос Олега: — Да. Слушаю. — Это Коля. — Привет! Слушай, старик, перезвони на домашний, я сейчас вылезу из Интернета. О'кей? — Хорошо. Он ждет с минуту, потом набирает номер. Олег тут же снимает трубку: — Старик, я рад, что ты позвонил! Ну, как дела? Вернулся уже из своей поездки? — Да. Вернулся. — А почему голос такой невеселый? На наш сайт залезал? — Извини, не успел. Очень хочу, но уменя тут такие дела… Словом, я жениться собрался. — Да ну? И на ком же? — Ты будешь смеяться. — Да попробую промолчать. Так на ком? — На Еве. В трубке внятное хмыканье. Потом голос Олега: — Извини, старик. На свадьбу-то позовешь? — А ты придешь? — Конечно. — Слушай, Олег, признайся честно, ты меня ненавидишь? — Да ты что?!!! За что?! — За то, что наша группа распалась. За то, что я знаменитость. — Ну и что? — Как же… Быть может, ты мне завидуешь? — Что бы я ни сказал, ты все равно не поверишь. Но я все равно скажу: я тебя, во-первых, уважаю, а во-вторых, верю, что мы еще будем вместе. — Олег, ты никому не говорил, что я из города уезжаю? — Нет. Только Мишке. — А что случилось? — Ничего. А то неожиданное продолжение? О вирусе? — Представляешь! Он прислал антивирусную программу! — Всего-то? — Ну ты даешь! — Послушай, тебе имя Геша ничего не говорит? — Геша? Вроде бы нет. — А ты подумай. — Геша, Геша… А почему ты спрашиваешь? — Надо. Вроде бы я должен его знать. — Геша… Знавал и я одного Гешу. Да и ты тоже. — Кто он? — Помнишь, как второй альбом записывали? Там еще была классная песня «Не мой день». Потом стала хитом. Помнишь? — Да. Это было в апреле. Тогда еще Фиса… — Ну да. А помнишь, кто сидел за пультом? — Парень лет двадцати пяти. Звукоинженер. — Ну да. Вот его-то как раз звали Гешей. — Да, что-то припоминаю. Два года прошло. — Другого не припомню, извини, старик. — Спасибо тебе, Олег. Я еще позвоню. — Когда свадьба? — Скоро. Вот разберусь с делами и позвоню. Пока. Это уже было горячо. Все правильно, он опросил недавно всех, кто в тот день присутствовал в студии. Кроме звукоинженера. Оказывается, его звали Гешей. Но он же стоял на балконе, курил, это все видели. Нет же у него крыльев, чтобы залететь в комнату на семнадцатом этаже! А окно? Нет, балкончик с противоположной стороны, с торца здания, там не то что ничего не просматривается, но и не слышно ничего. Поэтому Коля Краснов сразу же сбросил Гешу со счетов. Да может, это какой-нибудь другой Геша. У кого бы узнать его адрес? Геша слыл когда-то талантливым звукооператором и партитуру сводил классно, но про него давно ничего не известно. Исчез с горизонта и все. Разве Шантелю позвонить? Нет, только не это. И Коля Краснов вспоминает про бар, где собираются околомузыкальные личности. Надо пойти туда, поискать знакомых. Геша работал со многими людьми. Если его убили, слухи должны были просочиться в этот бар. Краснов выходит из дома. Время позднее, фанатки провожают его удивленными взглядами. Сегодня у «Игры воображения» никаких концертов не запланировано, а девчонки всегда в курсе Колиного расписания. У него уже два дня новая машина. На этот раз «Тойота». Фанатки провожают ее долгими взглядами. «Уехал?» «Один?» «Куда?» Он же направляется к центру в надежде, что повезет. Потому что даже если в его записных книжках и были координаты того звукоинженера, который работал со вторым альбомом группы «эНЛО», то они давно потеряны. Лева Шантель давно уже все взял в свои руки. Бар был небольшой и не сказать, что уютный. Интерьер аляповатый, картины на стенах безвкусные, кухня самая обычная, кофе отвратительный, цены высокие, спиртные напитки стоят просто-таки баснословных денег. Коля долгое время никак не мог понять, что привлекает сюда публику. Разве что бойкое место и сила привычки. И еще — здесь можно получить работу. В бар забредают и композиторы, и певцы средней руки, которым требуется набивший руку аранжировщик, и поэты с карманами, доверху набитыми «гениальными» текстами, и талантливые звукооператоры, и девочки из кордебалета, и пишущая братия, которой до зарезу нужны последние сплетни. Словом, вся та околомузыкальная тусовка, которая кормится случайными заработками и ждет своего шанса в жизни. Знаменитости же, вроде солиста «Игры воображения» Николая Краснова, гости редкие, поэтому к нему особое внимание. Он уже достиг тех вершин, у подножия которых стоят толпы страждущих. А кто поднимется, это еще вопрос. «Везунчик», — слышит Коля. Да, ему повезло. Но суперзвезду слегка сторонятся, знают, как не любит, когда навязываются. А с Николаем Красновым ссориться никак нельзя. И неспроста он зашел в этот бар. Кого надо, сам позовет. Диспозиция ясна, иерархия здесь прослеживается четкая, и знаменитый певец присаживается на высокий табурет возле стойки бара, просит пива. Потом исподволь оглядывается по сторонам. С кем из присутствующих приходилось работать? Вот, кажется, приятель Левы Шантеля, аранжировщик, который помогал в работе над самым первым альбомом группы «эНЛО». Альбом тот назывался «Игра воображения». Потом Лева тихой сапой аранжировщика турнул. А зря, дяденька способный. Вот именно, дяденька, потому что аранжировщик — Левин ровесник, насколько Коля в курсе, они вместе начинали. Но Шантель оказался мужиком пробивным, а этот в итоге почти спился. Коля показывает, что товарища узнал, кивает: привет! Тот мгновенно соображает: зовут, и летит, летит к стойке. — Коленька, привет! Уф! — грузно плюхается на стул. Ну и комплекция! Еще толще Левы Шантеля, хотя и господин продюсер не промах хорошо покушать. Жаль только, что Коля, убей, не помнит ни имени, ни отчества собеседника. Ничего, как-нибудь. — Как ваши дела? Выпить что-нибудь хотите? — Оч-чень хочу. Водки, Коленька. Чистой водки. И не выкай ты мне. Не стою я того. Ох, не стою. Знаменитый певец кивает бармену: налей. Молча смотрит, как аранжировщик одним махом опрокидывает рюмку внутрь своей огромной утробы. Делает незаметный знак бармену: еще. Аранжировщик счастливо вздыхает. — Хорошо! А ты какими судьбами? Работников нанимать пришел или просто гуляешь? — Просто гуляю. — Понятно. Прогулки, они для здоровья полезны. Значит, решил наконец узнать, какая сволочь Лева Шантель? Откреститься от него хочешь? — А с чего вы… ты это взял? — Если я пьяный, так не значит, что дурак. Некоторые с водки дуреют, а некоторым она мозги промывает. Я, Коленька, несчастный человек. Но о моих несчастьях ты слушать не хочешь, правильно я понимаю? Коля Краснов делает безразличное лицо. Аранжировщик опрокидывает внутрь еще одну рюмку водки. Блаженно щурится. — А я сразу понял, что ты человек. Вот ты сидишь, думаешь: а кому я обязан своим счастьем? — Я не об этом думаю. — Ну, не сейчас. Когда-нибудь думаешь. А ведь мне. Сейчас думаешь: ну, вот, еще один. Все норовят к чужой славе примазаться. А ведь это я тогда послал Леву в «Триаду». Отсюда все и началось, с этого бара. В этом самом доме Лева Шантель слушал свою девочку, свою русскую Бритни Спирс. А я ему говорю: что девочка, когда есть золотой мальчик. Есть Коля Краснов. И дал ему адресок «Триады». Можно сказать насильно в карман запихнул. Отблагодарил меня Лева. Как он, кстати? — Нормально. Я вам что-то должен? Тебе? — Рюмку еще поднеси. Коля кивнул бармену: налей. — Хороший ты парень. В тебе и тогда что-то было. Да и сейчас человек. А Лева — сволочь. Так что ты хотел узнать? Про его юность трудовую? — Скажи, здесь бывает Геша? — Геша? — Ну да. Это звукоинженер, который помогал мне… нам с Шантелем записывать второй альбом. — Талантливый парень. Только ничего у тебя не получится. Даже если бы его не грохнули несколько дней назад, все равно Геша был уже не тот. — Грохнули? То есть его убили? — Ходят слухи. Да ты лучше меня должен знать. Он ведь был завязан с твоим шоу. — Моим шоу? — Ну да. Все хотел отхватить первый приз. Мол, связи были. Сидели мы тут с ним как-то раз, тоже угощал. Хороший парень. Деньги у него имелись. Хотя не работал, нет. С Левой у них были какие-то дела. Вроде поехал с ним в другой город, а там это и случилось. Жалко Гешу. Ну, светлая ему память! Пусть земля будет пухом! И аранжировщик опрокинул внутрь еще одну рюмку. — А как у него было с сексуальной ориентацией? — То есть? — Традиционная или нет? — Смотря что сейчас считать традиционным. Мир-то, Коленька, давно с ног на голову перевернулся. Вот, говорят, в Китае, государство агитирует народ перекреститься в розово-голубую братию. Клубы специальные организуют. Это чтобы рождаемость уменьшилась. Плодятся как кролики. Ну, еще по рюмочке за повышение рождаемости? Коля внимательно посмотрел на бармена: не хватит ли дяденьке? Тот сделал еле уловимый знак. Мол, как слону дробина, еще какое-то время будет вполне адекватен. Коля кивнул: налей. Аранжировщик выпил за рождаемость в Китае. — А у нас что? — дяденька тяжело вздохнул. — Вырождается нация. Да-а-а-а… Вот и Геша был «голубой». Здесь неподалеку есть клуб геев. Коля прикинул. Да, они в центре, где-то через пару кварталов располагается «Эридан». Значит, дяденька говорит про тот самый клуб. Ну, говори, родной, говори. — …Геша был его завсегдатаем. Ну и сюда иногда заскочит со своим парнишкой. С Сашкой, что ли. Ничего мальчонка был, шустрый. Наркоты недавно перебрал и откинулся. Ну, царствие и ему небесное, пусть земля будет пухом! Душа, она все одно не розовая и не голубая. Чаще черная, реже белая. Вот как у тебя, Коленька. Редкий ты человек, честное слово! — А друзья у этого Геши были? — Друзья? Приятели были. Постой-ка. Геша что-то плел про какого-то Серегу. Была такая группа, «Крутые барабанщики». Да ты должен знать. Геша им помогал альбом сводить. Только альбом вышел — полное дерьмо. Да и денег Гешке не заплатили, он тут сидел, жаловался. Это было все, что Коля хотел узнать. Ведь Серега звонил перед самым отъездом. Черт возьми! Надо было с ним встретиться! Но еще не поздно. Посмотрел на часы: скоро одиннадцать! Ничего. Богема спать ложится поздно, будем надеяться, что бывший «крутой барабанщик» не расстался с прежними привычками. — Спасибо тебе, — Коля Краснов тронул за рукав дяденьку, заглянул в потное, красное лицо: — Я дам денег. Немного, все равно пропьешь. Но хотя бы на завтра оставь. Хорошо? Полез в карман, достал две зеленые бумажки. У дяденьки даже глаза на лоб вылезли! Две сотни баксов! Все равно что с неба упали! — Коля, ты человек! Че-ло-век! Э-э-эх!! Есть же еще на свете люди! Солист «Игры воображения» посмотрел на бармена, поманил его пальцем в сторонку: — Он все равно попытается спустить их за один вечер. Возьми деньги и растяни на несколько дней. — Сделаю, — кивнул парень. Коля сунул ему в карман бумажку и пошел к выходу. Звонить лучше из машины, здесь слишком шумно. Хорошо, что записал тогда номер! Сел в «Тойоту», нашел телефон бывшего барабанщика «эНЛО», набрал. — Да? — Сергей? Это Николай Краснов звонит. — А! Все-таки понадобился? — Я хотел бы поговорить о Геше. — Поздновато немного. А я все думал, кто первым позвонит, ты или Шантель? Все-таки ты мне больше симпатичен. Только у меня материальные трудности. — Сколько? — Десять тысяч долларов. — Да за что?! — возмутился Коля. — За одну очень интересную вещицу. Не пожалеешь. — А ты уверен, что она мне нужна? — Ну, не знаю, не знаю. Леве Шантелю так очень нужна. Если хочешь перекупить — десять штук баксов. — Хорошо. У меня сейчас нет наличных. Машину возьмешь? — Машину? Какую? — «Тойоту-Авенсис». Новую, из салона. — Г-м-м-м… Она, конечно, больше стоит, но мне лучше бы наличными. Хорошо, согласен. Только из уважения к тебе. Где встречаемся? — Возле ресторана «Эридан» устроит? Машина красного цвета, я буду ждать тебя у входа. — Мне добираться не меньше получаса. — Хорошо, я подожду. Он сидел в машине больше, минут сорок. Сидел, смотрел на яркую вывеску, на вход, охраняемый плотными, плечистыми парнями. Почему-то казалось, что вот сейчас из ресторана выйдет Ева. Несколько раз даже показалось, что это она. Нет, чужие женщины. Красивые, высокие блондинки, но чужие. Наконец появился тот человек, которого он ждал. Закрутил головой. Коля Краснов посигналил. Парень тут же подошел, открыл дверцу, нырнул в салон, на переднее сиденье: — Хорошая тачка, я не прогадал. — Сейчас напишу генеральную доверенность от руки. Устроит? — Давай. Потом только надо заверить у нотариуса. — Хорошо. Не думай, я не обману. — Да я знаю. — Серега закрутил головой. — Коля Краснов — парень честный, будто не от мира сего. Ты прости, что я так. У Эдика все кончено, магазин прогорел. А мне жить на что-то надо. Тачку продам — деньги будут. Только надо будет ее с учета снять. Но это я сам. Знаю, ты бумажных дел не любишь. — Не везет мне с машинами, — грустно усмехнулся Коля Краснов. — Ну никак не везет! За последний месяц эта уже третья, и ту отдаю. Смешно! Старательно царапал на бумажке доверенность, а сам думал: что за вещица, за которую пришлось так дорого заплатить? Написал, протянул бумажку Сереге: — Машина твоя. Ну, что там у тебя? Тот полез в карман. — Вот. Кассета. — Кассета? — Понимаешь, какое дело. Мы с Гешей были вроде как приятели. Когда он сводил альбом «Крутых барабанщиков», тогда и сошлись. И очень близко. Он дал мне этот пакет и сказал: «Если со мной что-то случится, отдашь Кольке Краснову в собственные руки». И было это… дай-ка вспомнить! На следующий день после того, как парнишка умер от передозировки. — Саша? — Он. Я так понял, что сначала Геша на него рассчитывал, они ведь жили вместе, и Саша был в курсе Гешиных дел. А потом… Сашки не стало, и Геша решил положиться на меня, словно чувствовал свой конец. Ну и дал мне эту кассету. — А ты решил не дожидаться его смерти и тут же позвонил мне. Хотел лишить приятеля средств к существованию? — Я ж не Леве хотел ее продать. Тебе. Я так думаю, что и Сашка кассету слушал. Потому и умер. — А ты? — Разумеется. Только у меня на Леву Шантеля зуб, иначе бы ему продал. Он бы больше дал. Это единственная копия, ты не думай, я человек честный. Да и неохота мне с Левой связываться, если говорить откровенно. Сволочь он. И хитрый. Знаешь что? — Да? — Здесь есть магнитола. Я сейчас вылезу, ты послушаешь кассету. А потом я возьму машину. Я тебе доверяю. — Ты же ее слушал, — усмехнулся Коля. — Зачем вылезать? — Я думаю, тебе лучше сделать это одному. И не спеши. Я погуляю, погода хорошая. Снова хлопнула дверца машины. Коля остался один. На минуту мелькнула мысль: а может, не стоит? Ну его к черту! Но он хотел быть честным с самим собой до конца. Посмотрел кассету: перемотана на начало. Весьма предусмотрительно. Вставил, нажал на «пуск». — Эдик, ты будешь свидетелем на нашей свадьбе? — Ну, если Коко позовет. Он даже вздрогнул: голос Фисы! Подумать только, это же тот самый день! В студии же было несколько магнитофонов! Значит, звукоинженер записывал все. Зачем? Кто знает. Коля нажал на перемотку. Сил нет слушать все это с самого начала. Да, вот оно. Фиса и он вдвоем в комнате, выясняют отношения. — Фиса, я не могу на тебе жениться! Не могу! — Это еще почему? — Ну посмотри, как ты себя ведешь? Как одеваешься? — А что такого? — Так нельзя. Ты должна уехать к себе в деревню. Я буду давать тебе денег. Много. Очень тебя прошу, уезжай. — Ну уж нет! Ни за что! Подумал, что я тебя так просто отпущу? Деньги! А то мне взять не с кого! — Фиса, бесполезно. Иди куда угодно, говори что угодно. Жениться я не буду. Это все. Еще несколько визгливых ее фраз, от которых хочется зажать уши. Он терпит, терпит. Что-то довольно резко отвечает. Потом громко хлопает дверь. Все, он ушел. — Фиса? А где Коля? Чей же это голос? Ну, разумеется! Из комнатки отдыха выглянул Лев Антонович Шантель! — Ушел. Все ты. — Я? — Он не хочет на мне жениться. Ты женись. — Я?! — А кто? Еще неизвестно, чей это ребенок! — Что за чушь? — А ничего. Было у нас с тобой? Было. Я Кольке еще не рассказала. Мне вас поссорить ничего не стоит. Вот расскажу ему, как ты бедного ребенка соблазнил. Меня. — Я?! — Да хватит тебе орать. Короче, ты на мне женишься. А не то я все рассказываю Кольке. Как ты пытался меня подпоить, потом подпоил-таки, соблазнил, потом денег дал, чтобы я убралась. Он тебя возненавидит. Колька — парень порядочный. И конец тебе. Где ты найдешь другого такого? Ну? Где? — Фиса… — Струсил? Ха-ха! Француз струсил! А здорово я тебя? А? Здорово? Что будешь теперь делать? Ну, что? — Я убью тебя… Убью… — Да ты что? Больно! Ай! Помогите! Убивают! Ясно слышатся звуки ударов. Потом какое-то движение, кажется, между Фисой и Шантелем происходит короткая борьба. Шантель хрипит: — Дрянь! Стерва!… Давно тебе ненавижу! Убирайся отсюда! Вон! Убирайся! — По… Потом долгий, отчаянный крик. Пауза в несколько минут. А после нее звук отворяемой двери, шаги и чей-то голос: — Ну что, разобрались? …Дальше он знает. Приехала милиция, всех допрашивали. И он долго думал, что Фиса выбросилась из окна от отчаяния. Из-за того, что слишком сильно его любила. Он снова нажал на кнопку перемотки. — …как ты попытался меня подпоить, потом подпоил-таки, соблазнил, потом денег дал, чтобы я убралась… Щелк, щелк. — …Убирайся отсюда! Вон! Убирайся! — А-а-а-а!… Щелк, щелк. Ш-ш-ш-ш… Еще раз, еще. — …Еще неизвестно, чей это ребенок! — …Дрянь! Стерва! Давно тебя ненавижу! Ш-ш-ш-ш… Щелк, щелк… Бедная девочка! Коля Краснов вынимает из магнитолы кассету. И что с этим делать? Хочет ли он крови Левы Шантеля? За Фису, за того парня, Гешу, который был убит отнюдь не случайно. И не потому, что Лева Шантель хотел спасти жизнь Коли Краснова. Свою шкуру он хотел спасти. Потому что Геша, вероятно, присосался к нему, как пиявка. И не один. Был еще Саша. Деликатное постукивание пальцами по стеклу. Да, пора и честь знать. И Коля Краснов, прихватив кассету, вылезает из машины. Серега переминается с ноги на ногу. — Ты как? В порядке? — Поезжай. — Может, подвезти куда-нибудь? — Нет, не надо. Я сам. Теперь сам. Он очень спокойно смотрит, как отъезжает от «Эридана» его новенькая красная «Тойота-Авенсис». Его? Парень, видимо, еще не приноровился к коробке-автомату. У Сереги ведь никогда не было таких дорогих машин. Движение в центре слишком оживленное даже в первом часу ночи. Коля Краснов еще стоит у ресторана. На углу, где пересекаются улицы, «Тойота» резко, слишком резко трогается с места. Раздается скрежещущий, неприятный звук. Перед «Тойотой» — основательно помятый зад новенького шестисотого «Мерседеса». Оттуда вылезает серьезный мужик и, нажимая кнопки на сотовом телефоне, недобро смотрит на выползающего из «Тойоты» Серегу. Коле Краснову хочется смеяться. Поистине, судьбу не обманешь. Серега крутит головой во все стороны, словно ищет помощи. Нет уж, милый, ты сам напросился. Солист «Игры воображения» поднимает руку и ловит частника. Ему осталось проверить последнюю догадку. …На кнопку звонка он с силой нажимает несколько раз. Кажется, что за дверью слишком уж долго нет шагов. И где же, интересно, Лева? Скоро час ночи! Нет, все-таки за дверью раздаются шаги. Лев Антонович долго возится с дверью, отпирает многочисленные замки, не снимая цепочку, смотрит на Колю, мнет ладонями заспанное лицо: — Ты? Что случилось? — А что это ты стал запираться? Ба! И замков сколько навешал! Воров боишься? Перенес сюда свой бронированный сейф? Шантель не отвечает на Колины колкости, сопя возится с замками, запирает дверь. Потом поворачивается к знаменитому певцу: — Ночевать пришел? — Нет. Представляешь, какая оказия! Ключи потерял! — Какие ключи? — напряженно смотрит на него Шантель. — От квартиры, какие же еще. Помнится, я оставлял тебе ключ. Дай мне его, Лева. — А Ева? Разве у нее нет ключей? — Мы сегодня поссорились. Серьезно. Она не отвечает на мои звонки. Так где ключ? Шантель идет в большую комнату, в распахнутую дверь Коля видит, как тот снова возится с замком, на этот раз отпирает бар. Солист «Игры воображения» тоже направляется туда, внимательно наблюдает за тем, как Лев Антонович дрожащими руками несколько раз встряхивает зачем-то бутылку джина, прежде чем налить его в хрустальную рюмку. — Где ключ, Лева? — очень тихо спрашивает Николай Краснов. — Дай мне его. — Видишь ли… Я его потерял. — Потерял? Почему мне не сказал? Я сделал бы для тебя дубликат. — Я забыл. — Ты? Разве ты умеешь забывать? Нет, Лева. Ты не сказал, чтобы меня не насторожить. И не потерял ты его. Отдал тому парню. — Какому парню? — напряженно спрашивает Шантель. — Моему однофамильцу. Коле Краснову, который теперь находится в психушке на принудительном лечении. — Какая ложь! — Шантель театрально заламывает руки. — Ложь! — Тогда где ключ? — Да что ты пристал! У бабы своей спроси! У нее тоже был ключ! И это она сидела с тем парнем в «Эридане», не я! — Лева, Лева, — Коля Краснов покачал головой. — Я вот ехал сюда и думал: как же изобретательна может быть простая человеческая жадность! Ведь ты в общем-то человек примитивный. А тут такая фантазия, такая выдумка! Фейерверк! И все только потому, что не хотелось самому платить киллеру. Типичная черта скупердяев: экономят на малости и влетают по-крупному. И все равно думают, что сэкономили. Ты знаешь, что это такое? Коля достал из кармана кассету, показал Шантелю. Потом прошел к музыкальному центру, вставил, нажал на кнопку. — Дрянь! Стерва! Давно тебя ненавижу! Лев Антонович вздрогнул: — Выключи! Немедленно выключи! Перестань! Щелк, щелк. Шантель снова мнет лицо потными ладонями. — Это неправда! Не экономил я! Хотел, чтобы на меня никто не подумал! На кого угодно, только не на меня! — Молодец. Все сделано по высшему разряду. Ты сначала, конечно, просто хотел меня попугать. По совету Фонарина. И тут приезжает в город псих с похожей биографией. То есть он тоже выкинул из окна девчонку, с которой я по глупости поссорился. А у тебя как раз проблема. Я помню тот разговор в ресторане. Ты тогда напился и проболтался мне. — Я не говорил, какого рода проблема, — поспешно сказал Шантель. — Ты просто вынужден был платить шантажисту. Он присосался, как пиявка, да еще и любовника своего заставил содержать. Тяжело же тебе было, Лева, с твоей-то расчетливостью! И ты начал пробивать конкурс двойников, потому что жадность, оказывается, очень изобретательна. Искал пути заплатить чужими деньгами. Пока однофамилец меня пугал, ты намекнул Фонарину, что Саша в этом деле лишний. Ирэн Можаева не только мне рассказывала про единственную подругу, лежащую в клинике, в Швейцарии. По странному совпадению Гешиным сожителем оказался именно Саша. И этого ты умудрился убрать чужими руками! Экономия? Экономия! Да еще какая! Марсель — дорогой киллер. Ты знаешь, во сколько он мне обошелся? В двадцать тысяч долларов! — Ты переплатил, Коля, — облизнул пересохшие губы Шантель. — Может быть. Но ведь вспомни, как ты меня дожал! А я, дурак, еще ехал в тот день к тебе на дачу и переживал, как бы он тебя не убил! А вы на веранде преспокойно в это время чай пили и обсуждали, что бы еще такого плохого мне сделать. — Мы не пили никакого чаю. Ты ошибаешься. — Скажи еще, что ты его в дом не приглашал! Ведь это ты снабжал его всей информацией. Мои телефоны, мое расписание, привычки, подробности моей биографии. Только в какой же момент ты придумал за мой счет избавиться от Геши? — Какая тебе разница? — Фантастика! Подсунуть Марселю якобы случайного человека! А тот, которого заказали, в это время в поезде, в туалете, резко меняет имидж, срезает волосы, сбривает усики, снимает черную футболку, черные очки. А Лева уже звонит в родной город Коли Краснова и якобы по просьбе Евы организует шоу. Ты что, обещал Геше первый приз? Сначала десять тысяч долларов, потом пятьдесят за выигранный конкурс на телевидении. Ловко. А ему деньги были нужны. А если бы мой однофамилец не загремел в психушку? — Его все равно никто бы не признал вменяемым. Все эти переодевания, преследования… Ведь ты же сам, Коля, в милицию ходил, — усмехнулся Шантель. — Ну кто бы поверил психу? — Ладно, кончено с этим. — Что ты будешь делать? — Лев Антонович посмотрел на музыкальный центр, где в магнитофоне все еще находилась злосчастная кассета. — Думаешь, пойду сейчас в милицию, потребую, чтобы тебя в тюрьму посадили на всю оставшуюся жизнь? — грустно спросил Коля. — Нет уж. Не надо мне ничьей крови. Кончено с этим. Прощай, Лева. А кассета… Кассета твоя. — Коля! — взвился Лев Антонович. — Не бросай меня, Коля! Только не бросай! — Всего хорошего. — Солист «Игры воображения» направился к двери. И тут Шантель проявил невероятную для своей комплекции проворность. Пролетел по комнате, перегородил дорогу: — Подожди! Я тебя прошу, подожди! Ты думаешь, я боялся в милицию пойти? Боялся признаться? Да я с тех самых пор, как проклятый Гешка дал прослушать кассету, думал только об одном: как бы Колька не узнал! Только бы не узнал! — Давай без сцен, — поморщился Коля. — Ведь ты только повод искал, чтобы от меня уйти! Лева оказался лишний! Ну что тебе эта девчонка? Сам хотел от нее избавиться! — Ты что, решил, что я… Я к другому продюсеру ухожу? Нет, Лева, не получилось из Коли Краснова настоящей звезды. Скорее, комета. Пролетела через всю вашу дурацкую звездную систему и прочь. Не могу я так. Понимаешь? По-моему, я для вас слишком порядочный человек. Я прекрасно понимаю, что без тебя не будет никакой «Игры воображения». Мы долго разговаривали с твоей бывшей женой, Лева. Да, имя — мое, тут ты ничего не отсудишь, а вот название группы запросто. — Коля! — Да брось. Группа твоя, забирай и делай с ней, что хочешь. Но без меня. — Что ж ты собираешься делать? — Не знаю. Пока ничего не знаю. Спать очень хочу. Ну, Лева, спокойной тебе ночи. Кассета твоя, парень, мне ее передавший, поклялся, что это единственная копия. — Да наплевать! — махнул рукой Лева Шантель. — Черт с ней, с кассетой! Может, ты еще передумаешь? Бывший солист «Игры воображения» не ответил, в прихожей долго пытался открыть многочисленные замки, потом рванул рукой цепочку и вышел вон. Около получаса шел по ночному городу к своему дому. Сам когда-то настоял, чтобы жить с Левой в одном районе. А ведь Шантель в чем-то прав. Что же теперь делать? Что? Он поднял голову и увидел в одном из окон пятого этажа свет. Кому это не спится в два часа ночи? Потом сообразил: да это же его окно! И только тогда вздохнул с облегчением: вот оно, решение. Все теперь будет хорошо, ведь Ева так и не вернула ключ от квартиры. |
||
|