"Кавказский принц" - читать интересную книгу автора (Величко Андрей Феликсович)

Глава 8

– Нет, иногда я тебя просто отказываюсь понимать! – Гоша был возмущен. – Нашелся великолепный изобретатель, за несколько лет до Даймлера построивший бензиновый двигатель, вплотную подошедший к созданию дирижабля и подводной лодки, а ты? Что ты пишешь ему? «На каких условиях вы в этом году можете поставить двести пудов арборита». И это при том, что у нас на проектировании самолетов сидят студенты! В чем дело?

– Вот в этом, – я показал ему несколько листов с текстом и рисунками. – Именно в письме от господина Костовича, про которое ты с таким энтузиазмом мечешь икру. Можешь вкратце, одной-двумя фразами, изложить его содержание?

– Если вкратце – нам предлагают принять участие в постройке дирижабля с уникальными данными, и я не…

– Стоп. Найди мне в письме слова «принять участие». Нету их там. А есть предложение – «дайте мне сто тысяч, и я вам построю дирижабль».

– Сто двадцать, – уточнил Гоша.

– Тем более . И хрен бы с этими тысячами, но ведь это еще не все! Все патенты, полученные в процессе работы, будут его собственностью – а вот на это я не согласен никак. И не только я, это общепринято, если изобретателю даются деньги на реализацию проекта, то финансирующий входит в долю! И часто она больше половины. Гоша, слово «концерн» означает контролируемость всех работ, ведущихся под его эгидой. И, кстати. Один-то дирижабль он уже начинал строить. Не напомнишь, чем это завершилось?

– По неизвестным мне причинам работы были остановлены.

– Деньги кончились. А их, между прочим, было выделено двести тысяч. То есть не верю я, что запрошенной суммы ему хватит. И предложенный им вариант сотрудничества для нас неприемлем. А вот авиационную фанеру с его заводика, которую он называет «арборит», мы как раз готовы покупать.

– Значит, ты настаиваешь…

– Именно. Нам нужна его фанера. Нам очень нужны толковые инженеры, и, соберись он работать у нас, за окладом дело не станет. Если наемный труд его не прельщает, мы готовы с ним сотрудничать на условиях: деньги наши, патенты наши, его доля тридцать процентов.

– Жмот!

– Ладно, сорок девять. Но не больше, это принципиально. Вот про это мы ему и напишем.

– Милый, мне кажется, дядя прав, – вступила в дело тяжелая артиллерия в лице Маши. – И еще объясни мне, зачем нам дирижабль? Нам же его держать негде!

– Эх, вас хлебом не корми, только дай загубить идею-другую… Ладно. Тем более что сразу после появления фанеры мне кто-то обещал нормальный самолет, а то на этой этажерке я разучусь летать, даже и не научившись толком. Что у нас еще на сегодня?

– Подготовка к показательным полетам, – взяла слова Маша. – И ты уж меня извини, Гошенька, но вот тебе еще надо тренироваться, этажерка-то она этажеркой, но… э-э-э… упасть на глазах у публики, тем более великому князю – это нехорошо. Неделя у тебя есть – надо отработать заход на посадку. И что ты там говорил про торжественный прием после полетов?

Да, за всеми нашими делами Маша до сих пор так и не удосужилась побывать ни на одном балу, о чем порядком сожалела. Мне, кстати, тоже интересно было бы посмотреть на Наташу Ростову в исполнении моей племянницы. Но теперь – все, масштаб события обязывает. Первые в России и мире публичные полеты! Исполняют дуэтом Цесаревич Георгий и новозеландская пилотесса Мария! (надо не забыть заставить ее на карту этой самой Зеландии посмотреть хоть раз, напомнил себе я). После полетов – тот самый торжественный прием в Петровском дворце, это где сейчас академия Жуковского.

Когда я в очередной раз вернулся к себе в Москву, квартира показалась мне маленькой и непривычной – так всегда бывает после долгих путешествий. Посмотрел в инете предложения по загородным коттеджам, посетил оружейные сайты, написал пару писем. Гоша тоже сидел в сети, со своего ноута.

– Ну и ни хера себе! – раздался с кухни его возглас. – А я-то губы раскатал… Надо заметить, что общение с нами заметно расширило Гошин лексикон.

– Что там случилось? – заинтересовался я.

– Помнишь, я говорил про мелкого чиновника, которого Ники отправил с инспекцией? Так он его и в вашем мире отправлял, без всяких твоих и моих увещеваний!

– И что?

– Ничего. Исследователи, правда, не могут решить – купили того или просто обвели вокруг пальца, но результат нулевой.

– А расследование тоже было?

– Непонятно, но про Вендриха тут много. И ни слова хорошего, что характерно.

– В принципе я чего-то такого и ожидал. У твоего брата нет воображения, и неочевидные опасности его не пугают. Да и склонен он оттягивать принятие решений до последнего. Будем надеяться, что тиф, которым он заболеет ближе к осени, хоть как-то вправит ему мозги, все-таки чуть не помрет человек. А не ему – так Алисе, та точно страху натерпится.

– Да, с тифом, пожалуй, ты прав… – вздохнул Гоша.

Когда мы в процесе подготовки визита старца наткнулись на то, что Николай осенью девятисотого года опасно заболеет, Гоша сразу предложил не допустить, профилактика тифа не такая уж сложная вещь. Мне казалось, что лучше оставить все как было. Теперь, значит, одной головной болью меньше, не надо будет еще и по этому поводу с высочеством собачиться.

– Ладно, а по катерам ты себе подборку сделалал? – напомнил я (мы решили, что собственно катерами займется Гоша, я только радиоуправлением).

– Да, но у меня сложилось впечатление, что это неэффективное оружие. Очень простые методы борьбы – крупнокалиберные пулеметы и постановка радиопомех.

– Откуда у япов на кораблях крупняки? – возразил я. Потом – да, появятся, а поначалу только противоминная артиллерия. Ей, конечно, тоже быстро наловчатся наши лодки топить, но ведь не сразу же. Первые несколько запусков, думаю, будут удачными. А потом – только ночью. И нормальные помехи искровыми передатчиками не поставишь, это только когда у супостата тоже лампы появятся, так что время есть. Да и не догадаются они сразу про радио.

– То есть как? Катер сам маневрирует… ну не про провода же они подумают?

– А мы после каждого применения будем распостранять дезу об очередном беспримерном подвиге какого-нибудь кочегара или мичмана. Мол, впав в неконтролируемый героизм, набил катер взрывчаткой и с криком «за веру, царя и отечество!» вмазался во вражеский крейсер. Вечная слава и так далее.

– Значит, ради всего нескольких успешных запусков ты предлагаешь строить завод, разрабатывать катера…

– Ты сравни с ценой самого занюханного броненосца, увидишь выгоду. Опять же не пропадет завод, инженеры и рабочие на катерах наберутся опыта и будут потом нормальные торпеды делать.

– Ну ладно, посмотрим. С оружием у тебя как?

– Автомат под маузеровский пистолетный патрон мы производить сможем, он простой. А вот насчет пулемета – не знаю. Я тут сделал подборку, а ты уж пригласи какого-нибудь приличного оружейника, того же Федорова, пусть думает. В нашей истории он в основном на энтузиазме работал.

– Может, лучше просто взять детальные чертежи какого-нибудь хорошо зарекомендовавшего себя образца и запустить в производство?

– Вряд ли. Половины нужных сталей в твоем мире небось просто нет, а какие есть – не так называются. Так что конструкцию все равно придется адаптировать, ты мой движок вспомни. Заодно и конструкторская школа может появиться, это поважней одной слизанной модели будет. Так что мобилизуй обаятельность – и за Федоровым.

– Сейчас гляну про него в сети, и можно домой. Ты как?

– И я с тобой. Только по дороге в гараж сигарет купим. Да, вот еще мусор надо вынести … ой, блин. Гоша, ты живого м…ка видел? Если нет, пользуйся моментом, он перед тобой.

– Приятно видеть в партнере объективную самооценку, но в связи с чем она вдруг прорезалась? Попробую методом дедукции… Ты взялся выбрасывать пакет с мусором – и прозрел. Ну-ка, что там… Журналы «Нева», хоть и в количестве двух связок, так на тебя подействовать не могли. Три подержанных ботинка тоже. Значит, старый телефон. И что в нем так способствует самокритике?

– Микрофон там угольный. Помнишь, как я три дня маялся, пытался из ваших материалов электродинамический изобразить? Ни фига и не вышло, вот про угольный я не сообразил, а это простейшее устройство, там кроме мембраны и угольного порошка ничего нет. Наверняка его у вас уже изобрели. Ну, значит, смотри про Федорова, а я пока этот укор себе из аппарата вытащу.

Демострация достижений авиации пошла успешно. Стараниями Гиляровского при поддежке Гоши был создан должный предварительный ажиотаж, так что на отсутствие зрителей пожаловаться было никак нельзя. Сначала, для затравки, Маша устроила несколько подлетов. Народ воодушевился. Потом они с Гошей летали вдвоем, уже повыше. И, наконец, дозаправив самолеты, учинили сорокаминутный полет над Москвой, к Кремлю и обратно. Я по возможности уклонялся от фотографов и вообще не особенно светился.

Анализ прессы, освещавшей потом это эпохальное событие, несколько обескуражил. Да, много писалось про самолеты. Чуть поменьше – про Гошу и какой он выдающийся. Но рекордсменкой по числу упоминаний оказалась Маша и ее летный костюм. Я и до того подозревал, что джинсы и кожанная куртка племянницы вызовут некое офигение публики, но сильно недооценил его масштаб. В последние дни в Москве уже было замечено несколько аналогично одетых дам, в основном из богемы, и Маша задумалась об издании модного женского журнала.

А по возвращению в Георгиевск снова начались будни. Я наконец засадил студентов за проект нормального самолета вроде абастуманского высокоплана, но чуть побольше и с перегрузочной способностью не менее десяти, чтобы он мог пикировать. Густав приступил к мотору для него, который представлял собой два наших оппозита, положенных друг на друга, с просунутым между ними редуктором для повышения КПД винта.

Из шести оставшихся у меня курсантов трое уже летали вполне терпимо, а ефрейтор Мишка – просто отлично, видно было, что у парня талант. Кстати, видя его успехи, аэродромная братия решила, что «ефрейтор» – это лучший пилот, и два хорунжих усиленно тренировались, надеясь в будущем сравняться званиями с Мишкой.

Для души я на базе некондиции наших авиадвигателей собрал десятисильный моциклетный мотор без коробки передач, но с автоматическим барабанным сцеплением, сунул это в примитивную раму с колесами и, обозвав мотоциклом, использовал для поездок в Серпухов. Глядишь, можно будет со временем пустить изделие в серию, уж всяко лучше «Харлеев» будет, тем более что их еще и нет.

Также я провел опыты с бомбометанием – скоро мы собирались устроить еще одну показуху, на сей раз для военных. Наделали жестяных труб со стабилизаторами, набили их мелом, я присобачил к одной из этажерок простейший бомбодержатель, и понеслось. Спустя день бомбошвыряния я выдал методические указания по проведению этого процесса. Выглядели они примерно так:

– Значит, к цели подлетаем на высоте двести. Задираем нос градусов на десять, скорость падает до сорока пяти. Слегка раздвигаем колени.

(Тут надо сделать небольшое отступление. Я уже говорил, что у «Святогора» кабины не было. Естественно, не было и пола кабины).

– Раздвигаем колени и смотрим вниз. Как только цель оказывается на линиии… да-да, его самого, дергаем рычаг бомбосбрасывателя, затем сразу газу и нос по горизонту. Всем все понятно? Приступаем к полетам.

Через пару дней тренировок народ начал сносно попадать в прямоугольник двадцать на сто метров, символизирующий собой вражеский корабль. Правда, после этого на Георгиевском аэродроме слово «прицел» долго еще имело несколько специфическое, отличное от общепринятого значение.

Гоша помимо своих финансовых махинаций занимался планированием экспедиции на Вилюй, за алмазами, которая должна была состояться в следующем году. Кроме того, он списался с Федоровым, и теперь мы ждали его в гости. Менделеева тоже ждали, но его именно в гости, без мыслей дальнейшего трудоустройства. А вот Зелинский в списке на захомутание значился в одной строчке с Федоровым – пора было обзаводиться собственным нефтеперегонным производством, да и толуол в нашем деле лишним не будет.

Маше из Москвы привезли целую подшивку газет с дискуссией – имеет ли право женщина ходить в брюках? Мнения были разные, но в основном народ склонялся к тому, что да – раз она в них летает и по другому нельзя, то и ходить, наверное, можно. По поводу же нелетающих дам в штанах мнения были все-таки скорее отрицательные. Вроде бы одну такую даже собирались побить, но полиция оказалась на высоте. Маша, отсмеявшись, написала открытое письмо, в котором предложила любой ревнительнице приличий бесплатно покатать ее на аэроплане – но только чтобы та обязательно была в юбке и не протестовала против наличия на самолете фотоаппарата.

Гоша несколько озабоченно сказал, что теперь вполне вероятен конфликт с Победоносцевым, и это может негативно сказаться на его, Гошиных, отношениях с Николаем. С другой стороны, у Победоносцева уже много с кем были конфликты, в том числе и с Витте, что последнему вроде бы нисколько не мешало.

– Давайте мы вот что сделаем, – предложил я. – Я напишу статью про требования к одежде авиаторов, без всяких половых акцентов, причем скучную, с техническими подробностями. Смысл ее будет в том, что всякие болтающиеся на организме шмотки в авиации недопустимы. Даже куртки следует носить не длиннее чем до половины задницы, иначе это смертельно опасно. Тисну её в каком-нибудь не очень читаемом журнальчике. И надо заранее купить пару писак, чтобы, если Константин Петрович начнет выступать на эту тему, они тут же возопили бы, что Победоносцев, как человек умный и образованный, просто не мог не знать того, что написано в статье господина Найденова. А значит, это он таким хитрым образом хочет нашу пилотессу угробить! Чем же она ему так досадила? Ну и дальше уже в зависимости от желтизны газетенки. Гош, ты вроде в своем концерне уже начал информационную службу создавать? Вот пусть это и будет ее первым заданием.