"Женщина, которую я бросил" - читать интересную книгу автора (Эндо Сюсаку)Пятна на запястье (5)Опираясь на плечо сестры Ямагата, Мицу вышла из кабинета. Солнечный свет полосами лежал на полу коридора. - Можешь идти сама? - Д-да, - неуверенно ответила Мицу. - Тогда я тебя отпущу. Когда сестра Ямагата отняла руки, в глазах Мицу снова потемнело. Первое потрясение прошло, и теперь неудержимый поток радости подхватил ее и понес куда-то. На мгновение ей показалось, что все происшедшее с ней минуту назад только сон, но, ощутив спиной холодную стену коридора, она поняла, что не спит, и, поняв это, не знала, что теперь делать. Мицу в изнеможении вздохнула и, схватившись руками за голову, повернулась к сестре Ямагата. - Морита-сан! - испуганно сказала та. - Держите себя в руках, Морита-сан. Но Мицу не удержалась и снова дала волю слезам. Она рыдала так громко, что все, кто был в корпусе, услышали ее. Вырвавшись из рук сестры Ямагата, она выбежала во двор. Больной на костылях, встретившийся ей, удивленно посмотрел вслед Мицу. Какое счастье чувствовать себя здоровой! Может быть, впервые в жизни она наслаждалась тем, что в глаза ей брызжет ослепительно яркое солнце, а лицо и грудь овевает свежий утренний ветер. Она тотчас подумала об Ёсиоке-сан. Далеко за больничными корпусами, над лесом, плыли молочные облака. «Теперь я могу с ним встретиться». Сестра Ямагата растерянно глядела на Мицу. До сих пор не было случая, чтобы в лепрозорий прислали здорового человека, и теперь она не знала, что сказать Мицу. - Ты сейчас будешь собирать вещи? - спросила она нерешительно. - Что? - Я говорю, ты можешь упаковывать свои вещи и хоть сейчас ехать домой. Ведь ты здорова! Мицу кивнула. Ей не терпелось как можно скорей бежать отсюда, где лица у людей обезображены и распухли, где деревья, вздрагивая по ночам, шумно стряхивают с себя росу, и не дают спать стоны тяжелобольных. «Больше я сюда не вернусь. Ни за что не вернусь!» Сестра Ямагата печально глядела на Мицу. - Мне жаль расставаться с вами, - сказала Мицу, - но я сюда никогда не вернусь. - А писать нам будешь? - Обязательно. - Если хочешь успеть на дневной поезд, нужно поспешить. - Когда он отправляется? - В два и в три часа, но автобус до Одембы ходит очень редко. - В Токио... В Токио... Мицу не задумывалась о том, где она будет жить и где работать; мысль, что она возвращается в Токио, где живет Ёсиока, переполняла ее. Весть, что Мицу оказалась здоровой и скоро уезжает, быстро распространилась среди больных. Многие высыпали во двор. Волоча ногу, пришел и дядюшка Накано. - Морита-сан, говорят, ты от нас уезжаешь. Повезло тебе. - Да, да, - кивнула сияющая Мицу. - Что же ты не собираешься? Не стоит здесь задерживаться... - Прямо не знаю, что мне делать. - Тебе ли это говорить?! Ведьма, которой тебя пугали в детстве, и та не так страшна, как это место. - Накано посмотрел на свои искривленные пальцы и грустно улыбнулся. Мицу было больно чувствовать на себе взгляды из окон больничных корпусов. Женщины, которые еще утром относились к ней приветливо и предупредительно, теперь смотрели на Мицу хмуро, завистливо, лишь немногие со смирением, но большинство - отчужденно. Когда Мицу повернулась к ним, женщины поспешили отойти в глубь комнат. Они, конечно, радовались счастью Мицу, но ее отъезд лишний раз напомнил им об их горе. - Ну что ты мешкаешь? Поторапливайся! - Почувствовав настроение больных, сестра Ямагата решила поскорее увести Мицу. Кано Таэко вышивала у окна, греясь на солнышке. Увидев вошедшую Мицу, она подняла голову. - Я рада за тебя. Я так рада, Мицу! Она через силу улыбнулась, но улыбка не могла скрыть обреченности, которая сквозила в каждом ее движении. Мицу села на татами и вздохнула. - А я не очень. - Что ты говоришь? - Мне кажется, я готовлюсь совершить что-то нехорошее. - Ну что ты! - крикнула Кано Таэко. - Надо же такое придумать. Конечно, кое-кто не в силах скрыть зависти и даже враждебности к тебе, но ведь это понятно. Скорей упаковывай вещи и уезжай. Мицу открыла дверцы стенного шкафа и вытащила свой обшарпанный чемодан. Осталось положить старую кофту да пару белья - вот и все сборы. - Морита-сан! - Да? - Я хочу тебе подарить вот это, - Кано Таэко вынула из своего ящика серебряное кольцо. - Мне? Что вы! - Возьми. Я должна была надеть его на концерт. А теперь оно мне не нужно. Пальцы так скрючило, что кольцо не налезет, - слабо улыбнувшись, Таэко посмотрела на свои руки. Мицу невольно отвела глаза. - Или ты... - Мицу поняла, что Кано Таэко хочет сказать «брезгуешь», и поэтому поторопилась перебить ее: - Нет! Нет! Что вы! Такое прекрасное кольцо. Оно, наверно, дорого стоит. - Тогда надевай! - и Кано Таэко положила кольцо на крышку чемодана. Приближалось время обеда. Скоро с поля и из мастерских вернутся больные - так было вчера и позавчера, так будет завтра и послезавтра, так будет до тех пор, пока всех их не отнесут в лес, на кладбище. - Попрощаемся? Девушки встали, глядя друг другу в лицо. - Я тебя не провожаю. Ты понимаешь почему. - Да. Мицу остановилась на пороге и тихо сказала: - До свидания. - До свидания. Всего тебе хорошего, Мицу, - Кано Таэко повернулась к окну. Плечи ее вздрагивали. В тот день, когда Мицу приехала в лепрозорий, шел дождь. А сейчас погода была ясная. Акации по обеим сторонам дороги качались под ветром, их листья отливали серебром. Возле каштана, под которым три недели назад ее обнаружила сестра милосердия, Мицу остановилась и посмотрела на лепрозорий. Из трубы общежития медперсонала поднимался тонкий дымок. «Да, теперь я знаю, какие там живут люди... какие у них страшные лица... страшная жизнь... бессонные ночи... Но не нужно больше думать об этом... Что мне до них?.. Чем я могу им помочь?..» На автобусной остановке Мицу поставила чемодан и повернулась спиной к лепрозорию, приняв равнодушный вид. Две крестьянки, ожидавшие автобус, смотрели на нее с любопытством. «Не смотрите так на меня. Я хоть и оттуда, но я не больная. Я не такая, как те, кто живет там. Не верите - пойдите и узнайте». Но в эту минуту перед ней возникло воспаленное лицо Кано Таэко... глаза женщин, прильнувших к окнам больницы... снова Кано Таэко, отвернувшаяся к окну... Как ласковы были с ней эти люди... учили вышивать... У Мицу было такое чувство, будто она совершила предательство. «Какая я дрянь!» - подумала она. Она опустила голову и стояла так, ковыряя землю носком ботинка, пока не пришел автобус. В Одембе, выйдя из автобуса, Мицу глубоко вздохнула - теперь она дышала воздухом того мира, в который так жаждала вернуться. Полуденные лучи солнца заливали витрины с сувенирами, многочисленные киоски вокруг привокзальной площади. Продавцы протирали стекла витрин и магазинные полки. По улице медленно шел серебристый автобус. Провезли рекламу нового фильма. Часы на кинотеатре показывали половину второго. Куда ей спешить? В Токио, где ни родных, ни друзей? В Кавадзаки, в пивной бар? Нет, нет, только не туда. Да никто и не поверит ей: ни хозяин, ни девушки... С чемоданом в руке Мицу пошла по незнакомой улице. В витринах была выставлена косметика, а за пыльными стеклами ресторанчика - китайская лапша, сделанная из парафина. Раньше Мицу и внимания не обратила бы на это, но сейчас она жадно рассматривала все, что попадалось ей на пути. После больницы, где пахнет хлоркой и смертью, она радовалась всем сердцем встрече с самыми обычными вещами. Из магазина пластинок слышалась песня в исполнении Табаси Ёсио - любимого певца Мицу. Она отправилась смотреть «Мы матросы», хотя уже видела этот фильм. Главную роль в нем исполнял Сата Кэйдзи - актер, которого Мицу не очень любила. Но при виде яркой рекламы она заволновалась и купила билет. В зале, полном знакомых запахов, было малолюдно. Плакали дети; какой-то сорванец, встав перед экраном, поднимал руки. Жуя земляные орехи, Мицу часто вздыхала. Уже смеркалось, когда она вышла из кинотеатра. Тесную улицу заполнила толпа. В доме напротив кто-то играл на сямисене6. Мицу вернулась на вокзал и, узнав расписание поездов, присела на скамейку в зале ожидания. Альпинисты в широкополых шляпах и с альпенштоками спорили, каким поездом ехать. Три недели назад здесь, в зале ожидания, тоже сидели альпинисты. Шел дождь, и они сетовали на непогоду. Одна из девушек угостила Мицу карамелью. ...Как тяжело было у нее на душе в тот день! Мицу поглядела на запястье и вспомнила мокрую кошку во дворе клиники... вспомнила, как шла, еле волоча ноги, от больницы до вокзала Синдзуку. Зачем, зачем все это было? Может быть, права сестра Ямагата и во всем этом действительно есть смысл. Прибыл пассажирский поезд. Постукивая молотком по колесам, вдоль состава прошел железнодорожник. - Мит-тян! Неужели это ты? - раздался за спиной Мицу удивленный голос. Ее догнала загорелая девушка в белом платье, со спортивной сумкой в руках. - Не узнаешь? Нет, Мицу не забыла Миура Марико, но продолжала молчать. - Что с тобой, Мицу? - Я рада видеть тебя, Миура-сан. - Наконец-то узнала. Мицу помнила, как три недели назад она притворилась, будто не видит Марико. Тогда она впервые поняла, какая между ними пропасть. - Я еду с дядей на пикник на озеро Гако. Случайно увидела тебя из окна машины. Где ты сейчас работаешь? В Токио? Лицо Марико выражало дружелюбие, она так и сыпала вопросами. - Нехорошо, Мит-тян. Ты не написала мне ни одного письма. Я уж думала, что ты вышла замуж. Слабо улыбнувшись, Мицу покачала головой. У нее не хватало сил отвечать. - А я думала, что вы вышли замуж, - с трудом выдавила она. - Пока нет, но у меня есть жених... - Да? - Мы работаем в одной конторе. Как говорится, производственная любовь. С вокзальной площади послышался гудок автомобиля. - Это меня. Ну пока. Будь здорова... Автомобиль тронулся с места, и Мицу долго смотрела ему вслед. Она не чувствовала ни малейшей зависти к Марико, а лишь печаль оттого, что такие разные судьбы им были уготованы с самого рождения. На платформе, где уже собралось много народу, Мицу заметила молоденькую девушку с косичками. У ее ног стоял чемодан. Пожилая женщина, вероятно мать девушки, и брат провожали ее. - Смотри не потеряй билет, - говорила мать. - Не волнуйся, - ответила девушка. - Адрес у тебя в кармане, - мать беспокойно заглянула в сверток, который держала девушка. - Не забудь отправить открытку дяде. - Ладно. Не волнуйся. Все помню, - повторяла девушка, и щеки ее краснели, как яблоки. Глядя на нее, Мицу вспомнила, как, окончив гимназию, она впервые уезжала в Токио. Провожала ее тетка, которая, как и эта женщина, без устали давала советы, проверяла свертки, боясь, не забыла ли что-нибудь Мицу. Мицу хорошо представляла, что ожидает эту девушку в Токио. Она будет следить за каждым своим движением, боясь, что в ней узнают деревенщину, работать с утра до вечера шесть дней в неделю, по воскресеньям ходить в кино и ночью глядеть на звездное небо. Она будет вспоминать мать и брата, родную деревню и думать о своем одиночестве. А что ожидает Мицу? Мицу вспомнила свою холодную комнатку в Кавадзаки. Голая, тусклая лампа; под окном, в грязном дворе оправляются пьяные, выходящие из бара. Мицу часто ложилась на кровать и, натянув до подбородка одеяло, неподвижно глядела в потолок. На душе было пусто и холодно. Девушку ожидает то же, но ее будут согревать воспоминания о матери и брате. А о ком было вспоминать Мицу, ушедшей из дому, где она всем мешала? И вдруг Мицу подумала, что ее и теперь ожидает в Токио лишь одиночество. Она вспомнила, как однажды ночью в конце прошлого года она одна, как паршивая кошка, сидела в фасовочном цехе, грея над очагом озябшие руки. Грохотала электричка; дрожали окна, обклеенные газетами. «Нет, больше я не хочу так жить. Не хочу!» Если бы рядом с Мицу был человек, который согрел бы ей руки и душу, друг, с которым можно было бы посмеяться и посмотреть фильм с Исикавой!.. Если бы у нее был хоть кто-нибудь, кому она могла бы выложить свои бесхитростные жалобы! Мицу пробежала взглядом по лицам людей, толпившихся на вокзале. Но никто не обращал внимания на невзрачную девчонку со старым чемоданом в руках. У каждого были свои заботы, свои дела. Все спешили: подходили к кассе, затем почти бежали к платформе. - Внимание! Прибывает пассажирский поезд на Токио. Пуская пар, мимо платформы проплыл серый паровоз, тащивший за собой обшарпанные вагоны. Токио... Но разве что-нибудь хорошее ожидает ее там?.. И чем лепрозорий хуже Токио?.. Везде - в Синдзуку и в Кавадзаки - толпятся люди, как на этом вокзале... мешают друг другу... всем холодно, и никому нет дела до другого... Поезд остановился, и пассажиры побежали к вагонам, стараясь опередить друг друга, чтобы занять место получше. У дверей вагонов моментально образовалась толпа. Девушка с косами уже была в вагоне и, высунув голову из окна, разговаривала с братом и матерью. Мать достала из кармана кошелек и отдала дочери деньги. Ударили в колокол. «Скорей... Я еще успею». Опять у нее перед глазами встал лепрозорий: серые, унылые, словно казармы, бараки; шум капель, которые падают по ночам со вздрагивающих деревьев. Сейчас женщины вышивают в мастерской, а Кано Таэко, наверное, сидит одна в своей комнате. Поезд тронулся. Дым из трубы паровоза пополз по платформе, обволакивая колеса вагонов. Мицу взяла чемодан, вышла с вокзала и медленно направилась к автобусной станции. *** - Ты ли это, Морита-сан? - У входа в лечебный корпус Мицу встретила сестру Ямагата. - Опоздала на поезд? - Да нет, - сказала Мицу, и на лице ее появилась добродушная улыбка, хорошо знакомая сестре Ямагата. - А почему ты вернулась? - Ямагата взяла из рук Мицу чемодан и пошла в гостиную. В окнах напротив отражался розовый огонь заката. - Ну в чем дело, что случилось? - тревожно спросила Ямагата. - Ничего. Просто я решила вернуться. - Вернуться? Почему? - Почему? - застенчиво пробормотала Мицу, подыскивая слова. - Я... знаете... мне... мне... А куда мне идти? - она водила пальцем по столу. - В Токио у меня никого нет... мне... - Но ведь здесь больница для прокаженных. Здесь прокаженные. - Я не боюсь. Сначала мне было неприятно, но теперь я привыкла. - Что ты говоришь? Ведь ты здорова, совершенно здорова. Здесь, среди больных и страждущих, тебе нечего делать. Зачем ты вернулась? - А как же вы здесь живете? - это было сказано так простодушно, что сестра Ямагата удивленно подняла брови. - Мы? Мы... ведь... сестры милосердия... Мы посвятили этому всю жизнь. - Я тоже хочу посвятить свою. - Не шути так, Морита-сан, - Ямагата нахмурилась. - Возьми себя в руки. Такими словами нельзя бросаться под влиянием минуты. Сентиментальные гимназистки обращаются к нам с просьбой устроить их в лепрозорий. А когда они видят больных, слышат их стоны, они бледнеют от страха. - Но ведь я уже слышала эти стоны, - Мицу умоляюще сложила на груди руки. Она не понимала упорства Ямагата. - Если мне нельзя здесь оставаться... я... уеду... - Я еще ничего не сказала тебе. Допустим, ты останешься, но как твои родители отнесутся к этому? - Папе будет все равно, я уже давно уехала из дому. - Не знаю, что делать. Сегодня ночью ты спокойно все обдумай и, если поймешь, что это была лишь прихоть, завтра вернешься в Токио. Мицу с улыбкой кивнула. «Зачем сестра Ямагата так все осложняет? - подумала она. - Но если она разрешила мне остаться на эту ночь, то разрешит и на другую, и на третью, и на неделю, и на...» - А где сейчас Кано-сан? - Кто? - Кано-сан. Как она себя чувствует? - А-а-а, - Ямагата открыла окно и, повернувшись к Мицу, сказала: - После твоего отъезда у нее было очень подавленное настроение. Сейчас она в поле. - Можно к ней сходить? - Конечно. Мицу выбежала из гостиной. Прошла между больничными корпусами. Из-за серых облаков выглядывало солнце, ярко освещавшее лес и поле. На дальнем его конце работали трое больных, которые отсюда казались не больше горошин. Мицу с волнением разглядывала пейзаж, еще неделю назад вызывавший в ней тяжелое чувство. Она словно домой вернулась. |
||||||
|