"Небесный охотник" - читать интересную книгу автора (Оппель Кеннет)

4 НАДИРА

Мы бежали долго, и остановиться меня заставило лишь колотьё в боку. Я стоял, упершись руками в бока и тяжело дыша, понятия не имея, где нахожусь. Прислушался, но пропеллеров не услышал.

— Думаю, теперь всё в порядке, — сказала девушка охрипшим от напряжения голосом.

— Спасибо, — отозвался я, — что помогла мне там, наверху.

— Теперь ты поговоришь со мной?

— Кто ты?

— Меня зовут Надира. Мы можем зайти туда, выпить чего-нибудь горячего, — предложила она, указывая в конец улицы, на ярко освещённое окно кафе.

Я колебался. Действительно, она помогла мне спастись от Джона Рэта и его людей, но кто может сказать, не было ли это просто очередной ловушкой. Колени у меня задрожали, захотелось присесть. Пожалуй, это хорошая мысль — зайти внутрь, на случай, если кто-нибудь станет искать нас.

В шумном кафе Надира пробралась к столику у задней стены и заказала официанту два кофе. Она попыталась заплести мокрые растрепанные волосы в косу. Длинные завитки выскользнули и рассыпались по её виску и щеке. Я был знаком с немногими молодыми женщинами, и уж точно — ни с одной, которая носила бы кожаное пальто. Не надо было соглашаться. Она цыганка. Меня все предупреждали.

Принесли кофе. Мне всегда больше нравился его запах, чем вкус, но я достаточно продрог, чтобы обрадоваться горячей жидкости, обжигающей горло.

— Я бы предупредила тебя насчет них, — сказала цыганка, — если бы ты согласился выслушать.

— Так ты их знаешь? — подозрительно спросил я.

— Я знаю, кто это.

— Это слишком уклончивый ответ.

— Я не работаю на них, — заявила она, — если ты это имеешь в виду.

— А на кого тогда? — поинтересовался я.

— Ни на кого. На себя.

Она была ужасно хорошенькая, и из-за этого я чувствовал себя не в своей тарелке. Не поэтому ли я всё ещё сижу здесь с нею? Или же это просто-напросто опасное любопытство? То, как она смотрела, лишало меня присутствия духа. Её взгляд был на редкость непроницаем. Я не знал, выражают ли её темные глаза любопытство, осторожность или даже ненависть ко мне.

— Я думала, ты крупнее, — заявила она. — Все эти истории про тебя в газетах…

— Ну, там любят преувеличивать.

— Это уж точно.

Надеюсь, она не считает меня жалким типом.

— Как ты меня нашла?

Она отхлебнула кофе:

— У меня к тебе деловое предложение.

— Ты хочешь, чтобы мы объединились и заполучили вознаграждение за спасение «Гипериона»?

— Верно, — подтвердила Надира. — Там на борту целое состояние, и я хочу получить его. Ты ведь знаешь координаты, правда?

В том, что мы вели об этом разговор среди гула в кафе, не было никакого риска. Нам приходилось тянуться через стол, даже чтобы слышать друг друга. К влажному запаху её кожаного пальто примешивался теплый, чуть пряный аромат. Возможно, тмина. После того как я проработал несколько лет рядом с кухней шеф-повара Влада, осталось не так уж много неизвестных мне пряностей.

— Не думаю, что меня это интересует, — сказал я ей.

— Это потому, что я цыганка?

Я не ответил.

— Ты ведь ничего не знаешь о рома, да? — поинтересовалась она. — В смысле, кроме того, что все они воры и разбойники?

— Вообще-то нет, — признал я.

— Не стоит верить любому грязному слуху.

— Уверен, что ты права. — Я чувствовал себя пристыженным.

— Ну, так как ты думаешь? Сможем мы работать вместе?

— Я тебя даже не знаю, — возразил я.

— Нет, но я тебе нужна.

— Мне?

Надира запустила руку за ворот пальто и вытащила тонкий кожаный чехольчик, висевший у неё на шее. Расстегнув застежку своими длинными пальцами, она извлекла потускневший медный ключ. Вещица была оригинальная и явно очень старая, с разнообразными зубчиками, выдвигающимися из центрального стержня и вращающимися вокруг него. Это был ключ-головоломка. Я никогда не видал таких сложных штук.

— Похоже на ключ от райских врат, — сказал я.

— Почти. — Она ловко сложила ключ и сунула обратно в кожаный чехол. Я старался не смотреть на гладкую смуглую кожу на её горле. — Это ключ от грузовых трюмов «Гипериона».

— Откуда ты знаешь?

— Из очень надежного источника.

— Где ты взяла ключ?

Она даже глазом не моргнула.

— Это мое дело.

— Стащила у Джона Рэта?

— Нет. Он узнал про ключ и начал меня разыскивать. Я немножко пошпионила за ним и подслушала, как они говорили о тебе. Сказали, что у тебя есть координаты. Так что я как можно быстрее взяла билет до Парижа. Хотела предупредить тебя.

— Откуда ты? — спросил я.

— Из Лондона.

Я так и думал, судя по её акценту. Она проделала путь из Англии, чтобы найти меня. Путешествовала ли она одна — вещь практически неслыханная для девушки из приличного общества? И кто оплатил её проезд? Или, может, у неё есть собственные средства? Я предположил, что она вовлечена в какие-то опасные, криминальные дела. Как ещё мог столь ценный ключ оказаться в ее распоряжении? Она одета как мужчина. Она шпионит. Она может прыгать по крышам и уворачиваться от пуль. В общем, сплошная загадка.

— У тебя координаты, — заявила она. — У меня ключ. Мы нужны друг другу.

Я пожал плечами:

— Замки можно сломать.

— Только не эти.

— Ты, похоже, знаешь очень немало, — сказал я, — но многого не договариваешь. Почему я должен верить тебе?

— Смотри. — Надира наклонилась ко мне ещё ближе. Ее зубы казались белоснежными на фоне смуглой кожи. — Грюнель знал, что кругом кишат воздушные пираты, и не хотел давать им никаких шансов. Во всех грузовых отсеках — ферротитановые стены, и везде установлены мины-ловушки. Если кто-нибудь попытается войти без ключа, всё взорвется. Один искусный слесарь из Швейцарии сделал этот ключ для Грюнеля в единственном экземпляре. Но этот слесарь так гордился своей уникальной работой, что просто не мог не проболтаться о ней, и слух об этом дошел до пиратов. Они нанесли слесарю визит, обнаружили, что он сохранил чертежи, и держали его на мушке, пока он не сделал им дубликат ключа. Потом застрелили.

— И каким-то образом, — сказал я, — тебе достался этот дубликат.

— Это был подарок.

— Ничего себе подарок.

— Пираты так и не нашли «Гиперион». Так мне сказали. Он просто исчез. Все решили, что он упал в море. Ключ потерял всю свою ценность. Он стал просто диковинкой. Многие годы он переходил от одного владельца к другому. Мой отец выиграл его в карты и отдал мне, когда мне исполнилось восемь.

— А твоего отца это рискованное предприятие не интересует?

— Он умер.

Я вдруг почувствовал страшную усталость.

— Ты не можешь знать наверняка, что этот ключ подлинный.

— Он подлинный, — заявила она негромко, но горячо.

— Мы должны сообщить в Воздушную Гвардию, — сказал я, — или в полицию.

— Зачем, скажи на милость?

— Джон Рэт и его люди стреляли в нас! — воскликнул я. — Они опасны.

— Мы будем остерегаться их. Если мы пойдем в Воздушную Гвардию, они захотят получить и твои координаты, и мой ключ. Я совершенно не собираюсь выпускать его из рук.

— Я действительно не хочу быть замешанным во всё это, — сказал я.

— Но ты уже замешан, — возразила она. — Ты единственный человек на планете, знающий координаты этого корабля.

— Тогда я обращусь в газеты. Они могут обнародовать их, и тогда я покончу с этим.

Она на мгновение остановила свой взгляд на мне, а потом кивнула.

— Тебя это не интересует? Понимаю. Тогда сообщи мне координаты. Я попытаюсь.

Я не ответил.

— Вот видишь! — сказала она. — Всё-таки это тебя интересует!

— Если честно, не знаю.

— Ты не можешь отказаться от такого, — настаивала она. — Нам обоим это нужно, тебе и мне.

— Что ты имеешь в виду? — У меня было такое ощущение, что она накинула на нас обоих лассо и затягивает петлю всё туже.

— Я думаю, ты понимаешь, — ответила цыганка. — Ты не из богатых. В газетах писали, что отца у тебя нет, зато дома остались мать и сестры, о которых надо заботиться. Всё, на что ты мог рассчитывать, — это жалованье юнги, и того нет теперь, когда ты в Академии. Тебе приходится туго.

Она, казалось, знает обо мне всё. Я не понимал, чувствовать себя польщенным или бояться.

— Ты пытаешься добиться успеха самостоятельно, — говорила Надира. — Я тоже. Нам нужен шанс. — В лице ее была такая настойчивость. — А это — величайший шанс из всех.

Я вздохнул:

— Думаю, мне пора идти.

— Куда?

— В Академию.

— Там тебя может дожидаться целая компания.

Живот и шея у меня покрылись гусиной кожей.

Она была права. Рэт и его люди точно знают, где меня искать.

— Я должен сказать декану, — промямлил я. — Его одурачил…

— Кто сказал, что его одурачили? Может, они предложили ему долю.

— Нет, — возразил я, — он в этом не участвует. Его обманули. Рэт сам это сказал.

— Ну так иди, — презрительно бросила она. — Никто тебя не держит.

Я положил на столик деньги за кофе и поднялся.

— Ты даже не хочешь узнать, где меня найти? — спросила она.

— Нет.

— Улица Цеппелин, сто девяносто девять, — сказала она. — Возле аэропорта.

— Я знаю, где это.

Она встретилась со мной глазами.

— Помни, ты не сможешь сделать это без меня.

— Ты это уже говорила.

— Не сможешь.

— Прощай, — сказал я. — И спасибо.

Я рад был снова оказаться на улице, под холодным ночным дождиком. После получаса ходьбы всё это начало казаться мне сном: Джон Рэт в «Ритце», гонка по крышам, цыганская девушка, явившаяся спасти меня. Я огляделся. Дома вокруг были такими надежными, плиты под ногами — такими прочными. Я обшаривал глазами лица встречных мужчин, но видел лишь обычных людей, идущих по своим обычным делам. Пахло камнем, озябшими деревьями и рекой.

Я уже был недалеко от Академии. В конце бульвара уже виден был ее внушительный фасад, теплый и приветливый в свете уличных фонарей. Я был совершенно измотан — и хотел спать. В глубине души я колебался, но потом сказал себе, что всё это просто глупо. Утром я поговорю с деканом, а потом пойду в Воздушную Гвардию и всё им расскажу. Я шагнул под арочный свод.

Дугласа в привратницкой видно не было. Чашка чая исходила паром рядом с вечерним выпуском «Ла Пресс». Я прошел во внутренний двор. Обычно его заливал свет из окон спален, но теперь он был тёмным и мрачным. Я поднял глаза на секцию Дорнье и отыскал своё окно. За стеклом кто-то двигался.

Меня словно током ударило, я задохнулся. Потом я повернулся и побежал обратно, к привратницкой.

— Дуглас!

Из задней комнаты никто не отозвался. Наверно, он на обходе или его вызвали по какому-то неотложному делу. Я на миг застыл, не зная, что делать.

Тикали огромные часы в вестибюле. Я услышал, как где-то далеко скрипнула дверь. Несколько шагов, потом тишина.

Я кинулся прочь. Может, это было трусливо и неразумно, но мне захотелось выбраться из здания. Я толкнул дверь и выскочил обратно на улицу. Постоял минуту, успокаиваясь, глядя на проезжающие экипажи и плывущие над головой созвездия бортовых огней воздушных кораблей. По другой стороне улицы прошагал жандарм. Действительно ли я видел кого-то за стеклом? Одно я знал наверняка: сегодня ночью я не смогу спать в своей комнате.

Дом Кейт был на островке Сен-Луи, маленьком, укрывшемся в тени Нотр-Дам. Я прошел по пешеходному мостику за собором и направился по набережной Боделер. Вдоль улицы сплошной шеренгой выстроились особняки в стиле барокко, вздымавшиеся, словно прекрасные крепости, над рекой и левобережьем. При одном только взгляде на эти величественные сооружения я чувствовал себя нищим. Кейт жила в доме номер двадцать шесть.

Дверь мне открыла Дейрдре, одна из её служанок. Я знал, что она родом из той же страны, что и мои родители, но, когда однажды я попытался заговорить с ней, используя свой скудный запас гэльских слов, она сделала вид, что не поняла, и не стала отвечать. Теперь, когда она стала служанкой в богатом парижском особняке, она, я думаю, стеснялась своей родины. От этого мне тогда стало печально и немножко обидно.

— Мсье? — неодобрительным тоном произнесла она.

В первый раз я осознал, что представляю собой невероятное зрелище. Форма вся измята, китель грязный, в жирных пятнах, карман вырван с мясом во время погони. Лицо потное и наверняка в песке и саже.

— Я очень грязный, — сказал я на корявом французском.

— Да, вы очень грязный, мсье, это верно, — ответила она без малейшего намека на радость.

— Я хотел бы поговорить с мисс Кейт де Ври.

— В такой час, мсье? Уже поздно.

— На самом деле не настолько уж поздно.

— Она ожидает вас?

— Да. Я хотел сказать, нет.

Дейрдре колебалась, словно гадая, заслуживаю ли я того, чтобы меня впустить. Наконец она открыла дверь чуть пошире, и я просочился внутрь. Потолок парил где-то высоко над головой. «Уютный маленький кусочек Парижа, — так описывала мне его Кейт. — Не весь дом, только первые два этажа, — подчеркнула она, когда я пришел сюда в первый раз. — Просто чтобы было где преклонить голову, пока я учусь в Сорбонне». Здесь могло бы преклонить голову немало народу. Человек около сорока пяти, по моим прикидкам.

— Если мсье соблаговолит подождать здесь, я узнаю, принимает ли мадемуазель де Ври посетителей сегодня вечером.

— Вы очень любезны, — ответил я, а может, это было «вы чем полезны», не знаю точно. Французский язык такой дурацкий! Никогда не разберешь, какие буквы произносить, а на какие не обращать внимания. Я решил, что надо говорить быстрее, чтобы все слова сливались, и посмотреть, как меня будут понимать. Мне повезло, что в Академии все лекции идут на английском — международном языке авиации.

Дейрдре уже начала подниматься по ступеням, когда из дверей вылетела ещё одна служанка и принялась что-то шипеть Дейрдре с такой скоростью, что я не мог разобрать, что она говорит. Ясно, что на кухне произошла какая-то неприятность.

— Подождите, пожалуйста, — сказала мне Дейрдре и исчезла.

Я подождал минуту, потом ещё минуту и подумал, уж не забыли ли про меня. Можно было бы зайти на кухню и напомнить Дейрдре, что я ещё тут, но зачем утруждать ее? Я знаю, где в это время должна быть Кейт. Наверху, в своей любимой библиотеке.

Великолепная лестница со ступенями из орехового дерева, изящно закругляясь, вела на второй этаж. Роскошная ковровая дорожка заглушала шаги. На полпути я понял, что было, наверно, очень глупо идти одному. Если на меня наткнется мисс Симпкинс, она обвинит меня, что я без сопровождения слоняюсь по всему дому. Но было поздно, я уже видел дверь библиотеки, она была чуть приоткрыта, и в холл из нее сочился свет.

Подойдя ближе, я услышал голоса. Один из них, я был в этом уверен, не принадлежал ни Кейт, ни мисс Симпкинс. Я припал глазом к щелке.

В библиотеке был джентльмен. Он стоял спиной ко мне, но казался высоким и плотным и выглядел очень впечатляюще в шикарном костюме и сверкающих кожаных ботинках. Заложив руки за спину, он любовался застекленной витриной, в которой были выставлены всякие зоологические экспонаты, должно быть приобретенные Кейт в Париже.

— Мисс де Ври, такое существо даже жутко держать в доме.

— Чепуха, — ответила Кейт, сидящая неподалеку от него в кресле у камина. Она была видна мне в профиль, лицо ее пылало — надеюсь, только лишь от сдерживаемого в глубине души веселья. — Это сумчатое животное, мистер Слейтер. Родственник кенгуру. Вас, наверно, смутили его зубы?

— Ужасная тварь, — сказал он. — Напоминает мою тетушку.

Тут Кейт рассмеялась особым высоким, звенящим, словно колокольчики, смехом, который холодом отозвался во всём моем теле. Я считал, что этот смех принадлежит мне одному. Она не имела права так смеяться для кого-то ещё. Я никогда не слышал, чтобы она упоминала об этом мистере Слейтере.

— Вы действительно очень образованная юная леди, мисс де Ври, — сказал он, повернувшись к ней.

Я увидел, что он на самом деле франтоватый парень лет, наверно, двадцати с небольшим. Единственное, что я мог сказать наверняка, — что он старше меня, что у него внешность настоящего джентльмена, а я до сих пор выгляжу мальчишкой. Я попытался разглядеть, была ли с ними в комнате мисс Симпкинс. Что, скажите на милость, им тут делать наедине?

— А вы, мистер Слейтер? — спросила Кейт. — Ваши достижения поистине очень впечатляющи.

Когда я услышал, как тепло она хвалит его, во рту у меня пересохло от ревности и негодования.

— Ах, — ответил Слейтер, стараясь, чтобы это звучало скромно, но, без сомнения, польщенный. — В нашей жизни многое случается только благодаря удаче, вам не кажется?

Он подошел и встал возле ее кресла, положив руку на спинку.

— Тут я с вами не согласна, — сказала Кейт. — Я считаю, что мы сами творцы своей удачи.

Он задумчиво поджал губы и легонько хохотнул:

— Хорошо сказано. Но судьба течет, словно река, сквозь всю нашу жизнь, и лучшее, что мы можем сделать, — это быть готовыми к неожиданностям.

— Какой фатализм, — заметила Кейт.

— Вовсе нет. Я не говорю, что мы не можем распоряжаться нашими жизнями. Совсем наоборот. Я считаю, что человек, которому не повезло, но который сумел тем не менее вновь чего-то добиться, достоин уважения более всех прочих.

— Относится ли это и к женщинам тоже? — осведомилась Кейт.

— Когда я говорю человек, естественно, подразумеваю и женщин тоже.

— Я предпочитаю, чтобы это звучало вслух, — заметила Кейт.

— Вполне понимаю вас, мисс де Ври.

— Благодарю, мистер Слейтер.

Каждая любезность, которой они обменивались, была для меня будто кол, забитый в горло. Надо было бы уйти, но я не мог. Ноги мои словно приковало к месту. Я был способен двигаться не больше, чем Эйфелева башня.

— На самом деле, — сказал Слейтер, — я бы предпочел, чтобы слово женщина вообще не сходило с моих уст.

Я с ледяным ужасом смотрел, как он склоняется над ней, понимая, что он вот-вот поцелует ее. Я не мог видеть Кейт, Слейтер заслонял ее от меня. Словно издалека я услышал, как открылась дверь и кто-то, должно быть, вошел в библиотеку, потому что Слейтер выпрямился и обернулся с любезной улыбкой.

— Ах, мисс Симпкинс, а мы всё гадали, когда же вы присоединитесь к нам.

— Я всего лишь ищу свою книгу, — сказала мисс Симпкинс. В ее голосе появились какие-то новые, едва уловимые девичьи нотки, которых я никогда раньше не слышал. — Я, должно быть, оставила ее здесь. Ах! Вот она.

— Я поражена, что вы читаете столько книг сразу, Марджори, — услышал я суховатый голос Кейт.

Ее лицо всё ещё было закрыто от меня, но я представил себе, как она слегка улыбается, глядя на свою компаньонку.

— На самом деле, — отозвалась компаньонка, — становится уже очень поздно.

— Да, я должен идти, — подхватил мистер Слейтер, весело взглянув на Кейт. И со смехом добавил: — Боюсь, мисс Симпкинс считает меня почитателем с весьма неважной репутацией.

— Мой дорогой сэр, вовсе нет, — возразила мисс Симпкинс, появляясь в поле зрения. На щеках ее горел румянец, она казалась очень возбужденной. — Вы, несомненно, относитесь к числу самых уважаемых. Такая досада, что моя Кейт, похоже, имеет склонность как раз к сомнительным репутациям.

— В самом деле? — переспросил мистер Слейтер. — Как интригующе!

— Марджори, прошу вас, — сказала Кейт раздосадованно.

— Она предпочитает юнг, — хихикнула мисс Симпкинс.

Мистер Слейтер хохотнул:

— Ах, это, должно быть, знаменитый Мэтт Круз, тот молодой парнишка с «Авроры». — Он произнес это без насмешки, но мне не понравился оттенок удивления в его голосе. — Так вы увлечены им, да, мисс де Ври?

Кейт ничего не ответила. Я всё ещё не мог видеть ее лица. Я считал громовые удары своего сердца, выжидая, потом повернулся и быстро пошел прочь.

На середине лестницы я разминулся с Дейрдре, в шоке уставившейся на меня.

— Мсье! Это неправильно!

— Да, это совсем неправильно, — горько согласился я.

Я торопливо миновал входную дверь и вышел на мощенную булыжником, мокрую улицу. Теперь уже дождь припустил вовсю, и я побежал по набережной Боделер к полуночной громаде Нотр-Дам. Я не имел в виду какую-то конкретную цель, я просто продолжал бежать, и неясные очертания перекрестков и мостов расплывались у меня перед глазами. На левом берегу, промокнув почти насквозь, я спустился по ступеням к реке и отыскал сухое местечко под мостом. Было холодно. Ветер играл на фаготе в балках и тросах моста. Я долго смотрел на темную воду, текущую, будто ртуть в адских пещёрах.

Потом мои мысли понеслись галопом. Что у нее с этим мужчиной? Как давно она его знает? Они кажутся хорошими знакомыми. Она смеется в его присутствии. Может, она даже гладила его по лицу или позволяла целовать себя прежде. При одной мысли об этом в сердце моем проснулся целый вулкан гнева. Слейтер высокий и красивый, и богатый, судя по всему.

Раньше я был юнгой. Теперь я курсант. Я никогда не буду богатым. Если я даже смогу окончить Академию, лучшее, на что я могу рассчитывать в будущем, — офицерское жалованье. За год это составит как раз стоимость ковров в апартаментах Кейт. Она стыдится меня. Я для нее — ничто. Она даже не могла найти слов в мою пользу, когда Слейтер и мисс Симпкинс смеялись надо мной.

До встречи с Кейт я никогда особо не думал о деньгах. Зато думал теперь. Я всё время думал о деньгах. Они были везде. Я видел банкноты и монеты на обтянутых перчатками пальцах джентльменов и леди, сверкающие ярче золотых слитков. Видел деньги моих товарищей по Академии в их одежде, и обуви, и письменных принадлежностях. Я видел монеты, сияющие, словно драгоценные камни, в темных волосах Кейт.

Я был дураком, не задумываясь о деньгах. Когда руки у моей матери совсем разболятся и она не сможет работать, а сестры подрастут, деньги будут нужны им ещё больше, чем теперь. Я не желаю, чтобы мои маленькие сестрички нуждались в чем-либо, не желаю, чтобы они выходили замуж за тех, кого не любят, лишь бы свести концы с концами. Я хочу позаботиться о них. Без денег от меня никакой пользы. Если нет денег, надо мной можно смеяться, и вышвыривать из ресторанов, и отпихивать с пути таких, как мистер Слейтер.

Ночь проходила, нескончаемая и короткая. Я дрожал и кутался в драный китель и жалел себя. Но ещё до того, как встающее солнце окрасило алым самую высокую горгулью собора Нотр-Дам, я принял решение.