Поярков В.Е И смешно и грустно

Несваренный суп

Чемпионат по футболу… как много в этом звуке…

Василий Семенович Чистяков, не отрываясь от телевизора, как завороженный смотрел очередной матч, да и как можно оторвать взгляд, если, пропустив какой-нибудь интересный момент, потом в разговоре с такими же болельщиками как он, придется чувствовать себя никчемностью, которому и сказать-то нечего будет.

— Вась, скажи, какой у меня сарафан. Красивый? Ну скаж-и-и… пусть хоть и китайский, но все равно красивый, ну-у ска-а-ж-и-и как мне в нем? — это после работы случайно забежавшая на вещевой рынок, а сейчас в прекрасном настроении крутилась его жена Варя перед зеркалом.

— Угу… — машинально отвечал муж.

— Нет, ты оторвись на секунду и посмотри.

— Угу…

— Ну что «угу»? Я в нём прямо сейчас в «Гастроном» пойду, а то суп варить не из чего. Ну посмотри… — поворачиваясь то передом, то задом Варя, глядя на себя с восторгом маленькой девочки, по-прежнему пыталась «достучаться» до мужа.

— Угу…

— Угу-угу… — передразнила Варя, поправляя лямочки на сарафане и повернувшись, стараясь перекричать телевизор. — Вот уйду я от тебя и будет тебе «угу»! Вася! Ты слышишь меня?! Я от тебя ухожу к другому!

— Угу… — бросив на жену рассеянный микросекундный взгляд, Василий опять вперился в телевизор.

«Так… грудиночки взять… свекла, морковь вроде есть, масло точно скоро кончится…» — мысленно перебирая список продуктов, Варя последний раз глянула на зеркало висящее на двери, поправила свои светлые волосы, открыла дверь и вышла.

Но рано или поздно что-то все равно кончается, так и матчи тоже, пусть хоть они и идут бывает по телевизору друг за другом. Василий, уже почувствовав голод и чрезвычайно возбужденный полученным зрелищем, вскочил с дивана и, бросив пульт в кресло, помчался на кухню.

— Варюш, представляешь…! — крикнул в коридор Василий, хватая половник и тарелку, но, откинув крышку кастрюли, осекся — кастрюля была пустая…

— Варь, ты где? — пробежался Семеныч по всем комнатам с удивленным видом, не выпуская половник и тарелку из рук, но жены нигде не было…

Вернувшись на кухню, возможно надеясь на чудо, зачем-то опять заглянул в кастрюлю. Да наверно и не на чудо рассчитывал, а на любимую поговорку жены: «Варя всегда сварит». В кастрюле по-прежнему ничего не было, как и домашней феи, которая тоже исчезла. Вконец растерянный Семеныч посмотрел на часы. Часы показывали уже десять вечера.

«А ведь всего два раза в жизни у нас супа не было. Первый раз, когда с Ксюшкой в роддоме лежала, а второй — когда с Сережкой. И магазин уже закрыт… где же она может быть?», — недоумевал голодный болельщик и еще раз обошел все комнаты, заглянув вдобавок в туалет и в ванную.

Сев на кухонный стульчик и не зная, что делать, Василий задумался над необычайно нестандартной ситуацией. «Я от тебя ухожу к другому!» — неожиданно вспомнил Вася и спина покрылась холодным потом.

«К кому? Зачем? Ведь что-то еще говорила… Да нет, не может быть… Обиделась из-за футбола? А если вправду ушла? Может к кому в гости пошла? Хотя и в гости ни разу не ходили по отдельности», — так просидев час в путающихся мыслях, поднялся и прошел в комнату.

«Телефон же есть!», — неожиданно вспомнил Василий, хватая свой мобильник. «Пипип», — отозвался телефон из другой комнаты.

Дальше пошли звонки ко всем знакомым и опять безрезультатно.

«Вот уйду я от тебя….» — как заезженная пластинка опять зазвучали в голове слова жены.

«А может, не стала меня ждать и на огород уехала? Хотя тоже… пожалуй, утром съезжу туда, на первом рейсе…», — наконец пришла ему голову более менее разумная мысль и он, чуть успокоившись, лег спать. Спать одному тоже оказалось непросто, непривычно и даже неудобно.…

Участок они купили еще в прошлом году. Он не испытывал желания его покупать, но Варя настояла, под предлогом — у всех есть, а у нас нет. Поразмыслив, купили готовый, не так далеко от города, примерно в час езды, обычные шесть соток. Двухэтажный домик, клумба перед домом, на которой Варя садила цветы к Первому сентября.

С соседями быстро сошлись, особенно с Николаем и Людмилой близкими им по возрасту. Белобрысый Николай, здоровенный добродушный мужик в центнер с гаком веса составлял разительный контраст со своей маленькой черноволосой женой похожей то ли на цыганку, то ли на татарку. Но, несмотря на разный социальный статус, разные характеры, огородные проблемы сдружили эти две семьи, и частенько, бывало, захаживали друг к другу в гости.

Выйдя с остановки, Василий Семенович, добрался до своей калитки. Вид замка ввел его в ступор.

«Где же она тогда?» — недоумевал Василий, открывая замок.

Подойдя к домику и посмотрев на пыльный висящий амбарный замок, окончательно стало ясно, что она здесь не появлялась. Оглянулся в сторону дома соседей и неожиданно заметил, как чуть дернулась, и тут же закрылась занавеска окна.

«Чего это они? Испугались что ли?» — усмехнулся Чистяков.

Василий отвернулся, но как назло в голове начал прокручиваться ролик, как эпизод из кинофильма:

— Ну и растяпа ты, доску и то отпилить не можешь, — выговаривала Варя, перематывая бинтом порезанную руку Василия. — А топор тебе вообще страшно в руки давать.

— Я случайно… — оправдывался Семеныч.

— Да не случайно… ничего толком не можешь на огороде сделать. Вон посмотри у Люси муж какой: и с деревом дружит, и автомобиль починит запросто. Вечно его просить приходится, уже и неудобно перед соседями.

— Колька слесарь по профессии, а я бухгалтер. А у меня, между прочим, зарплата в полтора раза больше чем у него! — отбивался Вася.

— Ого, какое достоинство — в полтора раза зарплата выше, а у него может быть других достоинств больше….

«Вон оно что! Люда, поди, на работе в смену, а они значит здесь… прячутся… занавесочки быстрей задергивают…», — как вспышка озарила ревность Василия. Выхватил палку из дровницы, но, вспомнив широкую Колькину спину, подобрал побольше. Перескочив через низкий штакетник и взбежав на маленькое крылечко, Семеныч с силой распахнул дверь…

….Худенькая и маленькая Люся сидела у окна на кровати совершенно голая и, наклонив голову, держала свои длинные черные волосы в тазике с травяным настоем, стоящим на табуретке. Кроме волос ей из внешности особо похвастаться было нечем, и за волосами она ухаживала с особой тщательностью и всегда ими очень гордилась.

Увидев на пороге соседа с перекошенным лицом и с дубиной в руках, Люська сначала от испуга прикрылась, потом издала дикий вопль и, схватив тазик, окатила Василия. Василий покраснел, но ей это было не видно, так как все его лицо покрылось зеленовато-коричневым настоем. Он растерялся, уронил дубинку и бросился бежать, вслед ему неслись Люськины ругательства, из которых написать можно только одно — ненормальный. Что ни говори, а ругаться она умела.

Семеныч, вытирая лицо рукавом, перепрыгнул заборчик и залетел в свой дом. «Надо же так опростоволоситься, нажалуется Кольке, он меня точно потом уделает», — размышлял несостоявшийся Отелло…

— Люсь! — крикнул он, подойдя к забору. — Извини, пожалуйста, у меня к тебе разговор есть. Ненароком получилось, я думал там не ты, а Колька.

— Ладно, подожди… сейчас оденусь.

Через три минуты появилась Люся, с какой-то чалмой на голове, показавшейся Василию похожей на маленькую тыкву из детского мультфильма.

— У меня Варя пропала, вернее, ушла от меня… — грустно сообщил Семеныч.

— Так давно пора… — начала Люся.

— Перестань… я без нее жить не буду… — расстроено перебил Вася, — А твой-то где?

— Мой-то? Дома… сказал: футбол досмотрит и приедет.

— А ты когда его последний раз видела?

— Вчера… я здесь ночевала… он же из-за этого чертова чемпионата все готов бросить и огород и все на свете, сказал — ночную трансляцию будет смотреть… потом утреннюю…

— Значит вчера… — задумчиво произнес Семеныч.

— Василий, а ты на что намекаешь — что Варя может быть с Николаем? — строго спросила Люся.

Семеныч, то переминался с ноги на ногу, то ковырял носком ботинка землю, то вертел головой и смотрел куда-то вдаль, не зная как ответить.

Люся, поджав губы и продолжая смотреть на него, вспомнила: «А почему бы и нет, этот рохля свою крышу на доме не мог починить, а Варька-то бегала все Кольку просила. А потом пока он делал, то квасу ему притащит, то полотенце мокрое, да и смотрела как-то не так на него».

— А ну, пошли за мной, — приказала Люся.

Зайдя в дом, вытащила из сумочки телефон и, уставившись в Василия, набрала номер мужа.

— Ты где, змей подколодный?!..Дома?… А почему не едешь…? А может не дома? Тогда трубку Оленьке дай… Оленька … доченька… как у вас там? …папе скажи, пусть поторапливается неча за футболом рассиживаться… и пусть хлеб по дороге не забудет купить, — так быстро переходя от высокого фальцета к своему обычному низкому грудному голосу, неестественному для такой маленькой женщины, она закончила разговор и захлопнула крышку телефона.

— Дурак ты Васька, наговариваешь на моего мужа, что попало. Да он побоится меня, что бы с кем-то романы крутить. Я ж из него потом котлету сделаю!

Василий вздохнул, в памяти промелькнул голос жены из кухни: «Вась! Тебе к котлетам рис или макароны варить?»

— Значит к другому ушла, — грустно ответил Василий, мысленно добавил: «Не одним же Колькой мир славится».

— Давно пора — только на огород приедете, уже у нее спрашиваешь: «Варёнок, а что сегодня есть будем?», — сердито сверкнув черными глазами, Люська передразнила голос Василия. — Что она хоть сказала когда уходила?

— Да не слушал я ее… футбол смотрел, одно только запомнил: «Вот уйду я от тебя…«…думал — шутит.

— Знаешь Вась, про любовников мне она своих ничего не рассказывала, не знаю даже — есть они у нее или нет. Ничем я тебе помочь не могу, ищи сам. Может на работе кого себе нашла, в понедельник придешь к ней на работу и все узнаешь. Ох, Васька, Васька, да где ж ты еще себе такую Варьку найдешь? Ищи пока горячо…

Пришел домой, телевизор включать не хотелось. Бесцельно бродил по всей квартире. Дети были в лагере, от этого чувство одиночества усиливалось и буквально разъедало все внутренности.

Уже вечером, при свете догорающего захода солнца, ворочаясь с боку на бок, Василий валялся на диване, до сна еще времени порядком много, но отсутствием Вари весь мир стал другим, даже любимый футбол стал неинтересен, ничего кроме ушедшей жены в голову не лезло.

«Как так можно — столько лет прожить и все бросить?…» — переживал, лежа на правом боку.

«Ну что я плохой совсем человек, так вот взять от меня и уйти? Ведь никогда даже не ругались… все наверно из-за того, что я недотепа?» — перевернувшись на левый бок.

«Недотепа…, недотепа… — кто сказал это слово? … Лисовский! Как я сразу не догадался!» — резко поднялся вдруг вспомнивший что-то важное Василий Семенович.

… Лисовский был старшим экономистом в отделе у Семеныча. Вечный бабник, пять раз женатый, почти лысый, похожий на Берию без очков, Аркадий Лисовский имел какое-то неотразимое и загадочное влияние на женщин, которые быстро теряли от него голову, из-за чего ему частенько доставалось от других мужей. Да и сами женщины, безжалостно брошенные им после непродолжительных встреч, потом нередко пакостили, писав ему на входной двери всякие непристойности.

А в тот вечер всего неделю назад, в Доме культуры отмечали 40-летие предприятия, да еще не просто так, а со столами, концертом и танцами. Лисовский, который в жизни не пропустит ни одной «юбки», несмотря на обилие других женщин в этот день, без конца приглашал на танец только одну Варю. После танца всегда галантно ее провожал, усаживал, затем по-гусарски наклонялся и целовал руку, вызывая у Василия ревностные чувства. А когда уже все расходились, Аркадий уже под легким хмельком подошел к Василию и сказал: «Никогда бы не подумал, что у такого недотепы как ты может быть такая красивая и необыкновенная жена, вот никому не завидовал, а вот тебе наверно первому…».

«Лисовский точно! К нему ушла! Этот жук кого хочешь уболтает!» — нервно растирая плечи, Василий протирал вдруг вспотевшие ладони. Припоминая еще некоторые негативные качества сослуживца как равнодушие к футболу и вечное выскуливание у профоргов путевок в черноморские санатории. Да еще и вопрос странный после того вечера задавал, интересовался, где он с Варей познакомился.

Быстро набрал номер телефона, хотя часы показывали время не для каких-то звонков.

— Аллёу-у-м — произнес голосом довольного кота Лисовский, в квартире которого было слышно как тихо играет музыка.

Не зная с чего начать, Василий молчал.

— Аллёу-у… вас не слышно! — опять повторил сослуживец и тут Василий услышал женский голос: «Арканя, тебе с подливчиком или без?». «Варя?!!!.. или не она… нет, вроде она…» — ударом кувалды отозвалось в голове у Семеныча.

— Лисовский! — заорал Василий в трубку. — Я, между прочим, Варю сам люблю!

— Васька — ты что ли? — опешил Аркадий.

— Да — я! … а ты …ты — кАзёл… и притом самый настоящий!

— Вась! Ты чего — выпил что ли? — после небольшой паузы ответил Аркадий. — Ты что из-за того вечера на меня так злишься? Я не знал, что ты такой ревнивый. Извини, в следующий раз не буду приглашать… ладно, пока… а за «козла» в понедельник на работе ответишь…

Услышав короткие гудки, Василий почувствовал сильную степень неудобства перед Аркадием. Мужик он вроде неплохой и деньги всегда занимает и анекдот всегда свежий расскажет. А он ему, похоже, романтический ужин испортил.

— Аркадий извини, пожалуйста, — перезвонив опять, попросил Семеныч.

— Да ничего Вась… ты похоже чем-то расстроен и на мне злость решил сорвать, понимаю… бывает. И не звони больше, дай мне с девушкой спокойно посидеть….

Василий лег на диван на спину, задумался: «И почему я так плохо о ней думаю? Подозреваю, что она может к первому попавшемуся уйти: то к Кольке, то к Аркадию. Ведь не такая она, наверняка нашла какого-нибудь особенного…». Далее начал перебирать по памяти из среды знакомых и малознакомых, кто бы мог составить достойную пару его жене, но никто не подходил.

Образ жены с ее глазами и улыбкой появлялся всякий раз, когда он закрывал глаза. А какая она была на свадьбе пятнадцать лет назад… от этого воспоминания стало совсем тоскливо. Хорошая была свадьба, правда, чуть подпорченная маленьким скандалом между родителями жениха и невесты, и причины-то он уже не помнит. Тогда отец Вари сердито выговаривал матери Василия: «… да что бы вы говорили, наша Варя — божий подарок для вашего сына», потом, повернувшись к самому Василию, сердито предупредил:

— А тебе, «глобус», я так скажу, — явно намекая на Васину полноту, — Если твои родители еще что-нибудь скажут — я ее прямо со свадьбы заберу.

…Эта ночь оказалась еще более мучительной, без конца просыпался, после чего выходил на лоджию, смотрел на желтые фонари, потом на луну и без конца шептал: «Варенька, ну вернись ко мне».

Уже ближе к шести из полудремотного состояния вывел телефонный звонок.

— Варя? — закричал в трубку, вскочивший Василий.

— Василий Семенович Чистяков? — спросил женский голос.

— Да это я…

Бегающими людьми по утрам у нас в городе никого не удивишь. Но редкие прохожие недоуменно оборачивались на полноватого мужчину: что-то странное было в этом беге — и траектория, и скорость, и домашние тапочки…

— Что же вы мужчина даже и не заподозрили, что с женой может что-то случиться? Она сегодня утром в сознание только пришла. При ней документов не было, как очнулась, мы от нее телефон ваш и узнали. Ну, нельзя же так… — отчитывала молоденькая медсестра, ведя Василия Семеновича в палату.

Семеныч шел за ней и вздыхал, как же не заподозрил, если суп она так и не сварила. Как раз и заподозрил. А что с божьим подарком может случиться?

…Зайдя в палату, увидел свою жену. Варя с перебинтованной головой лежала на кровати, загипсованная нога висела подвешенная на растяжках с гирьками.

— Варенька прости меня, — бросился на колени Василий, целуя ее лежащую вдоль тела руку.

Варя открыла глаза, попыталась немножко улыбнуться.

— Ой, Васенька… это ты… за что прощать…? Ты-то тут причем? Это я дура вышла из магазина, размечталась непонятно о чем и не видела когда там машина из-за угла дома выскочила. Вот лежу и переживаю — вы-то как теперь без меня будете? Ты через неделю детей-то с лагеря заберешь?

— Да заберу Варенька! — продолжал целовать руку своей жены Семеныч со слезами на глазах.

— Огород хоть поливать езди… дети, чтобы голодные не ходили… — продолжала давать наказы жена, сжимая ладонь мужа.

… Прошло две недели. Василий стоял посреди кухни, поставив одну ногу на стульчик, держа в одной руке ложку, в другой книжку «Кулинарные рецепты» и с особой тщательностью изучал ее как важный бухгалтерский документ.

— Папа! Чтобы каша не подгорала надо, мешать чаще, а ты стоишь! — сделала замечание его четырнадцатилетняя дочка.

Василий спохватился и быстро кинулся к кастрюле, поглядев уважительно на дочку подумал: «Ну, Ксюха… ну точно вылитая Варька, даже глаза такие же голубые».

— Папа, скоро сварится? — крикнул из комнаты сын.

— Скоро… пять минут еще! А в обед вам что-нибудь другое попробую приготовить, — важно заявил Семеныч.

… С Варей все обошлось, через какое-то время ее выписали из больницы и некоторой период она еще ходила дома на костылях. И сейчас на кухне Василий обнимал сзади свою жену, а Варя стояла возле плиты, упираясь на подлокотники костылей, с намотанными мужем на них поролоном.

— Васька, ну что ты трешься об меня, — смеялась Варя, скидывая зажарку со сковороды в кастрюлю, — Уже почти все готово…