"Красавица с острова Люлю" - читать интересную книгу автора (Заяицкий Сергей Сергеевич)

Глава V Приятные и неприятные неожиданности

Прекрасная Тереза три дня не выходила из своей комнаты. Она ходила из угла в угол, как разъяренная тигрица.

Она уже разбила все бьющиеся предметы и теперь от времени до времени ударяла каменными щипцами по груде зеленого, золотого и малинового стекла. Портрет Пьера Ламуля, вырезанный из рамы и разрезанный серповидными кусками, лежал на блюде, над которым была с помощью шпилек укреплена надпись: «Дыня, кусок — два сантима».

В комнате стоял одуряющий запах всевозможных духов, драгоценные лужи коих чернели на паркете. Две горничных, вооруженные огромными ножницами, резали на мелкие клочки роскошные платья Терезы, а китайчонок собирал куски их в корзинку, которую время от времени уносил и высыпал перед кабинетом банкира. За окном сиял жаркий июльский день. Из гостиной вдруг донеслись звуки гонга: это негр совершал свою полуденную пляску.

Лакей робко постучал в дверь.

— Барин, — сказал он, и с Терезой мгновенно сделался ужасающий припадок.

Она покатилась по полу, испуская пронзительные крики, и неизвестно, сколько бы времени продолжалось подобное ее расположение, если бы горничные, покончив с платьями, не принялись за чулки. Тереза вдруг утихла и села на полу.

— Нет, нет, — крикнула она, — чулки нельзя резать.

Чулки для Прекрасной Терезы были окружены, всегда неким таинственным и священным ореолом. Чулками она была впервые заманена на тернистый путь греха, на чулки ее всегда были устремлены взоры всякого мужчины, независимо от возраста и общественного положения, к чулкам, наконец, натянутым, правда, на ее стройные ножки, припадал еще так недавно Морис своими страстными устами. Вспомнив все это, она успокоилась и, прижав к сердцу несколько прозрачных шелковых пар, спросила, всхлипывая:

— Ну, что «барин»?

— Барин хотят проститься.

Тереза вскочила мгновенно.

— Почему проститься?

— Они уезжают!

— Надолго?

— Надолго.

— Пусть войдет!

Пьер Ламуль, очевидно, был тут же неподалеку от двери, ибо он вошел тут же. Прекрасная Тереза решила не приходить сразу в хорошее настроение. Она отпрыгнула, словно увидала привидение, простерла руки и крикнула:

— Прочь!

— Я… я… уезжаю, — пробормотал Ламуль.

— Изверг!

— Я думаю поместить часть свободных денег в кокосовые рощи Соломоновых островов… но мне нужно посмотреть их, чтоб лично убедиться. Я вернусь не раньше как через два месяца.

Тереза решила, что как раз наступил момент для окончательной победы.

— Уезжайте, — крикнула она, — уезжайте! Бегите к своим чернокожим уродинам, влюбляйтесь в разных диких дур! Вы вернетесь через два месяца? Ха-ха-ха. Какое мне до того дело, когда уже через две недели в смиренной монахине — сестре Цецилии — никто не узнает былую Терезу! О… как я буду молить бога, чтоб он хоть разочек метнул молнию в вашу подлую лысину, чтоб он пихнул вас в лужу на самой середине Итальянского бульвара! Не прикасайтесь ко мне, ибо монахини не ведают объятий мужчин. Жалкий кромешник! Мирянин! А когда же ты уезжаешь?

— Сегодня вечером!

— Уже! А почему не днем?

— Поезд идет вечером!

— О эти расписания!

— Вот билет!

Не веря своему счастью, Тереза кинулась банкиру на шею.

— Пьер, Пьер, — кричала она, — я люблю тебя!

— Увы, это невозможно… Как же ты обойдешься без кокосов?

Через пять минут четыре полотера и два лакея уносили из будуара остатки дурного настроения. При мысли о предстоящем блаженстве Тереза забыла все свои горести. Она даже решила не дуться совсем на Мориса, чтобы не упускать ни одного мгновения счастья. Она выбрала чулки, которые лучше всего подходили к ее малиновым губам, десять раз переменила прическу, от нетерпения готова была исколотить негра, считавшего, как ей казалось, невыносимо медленно, Наконец блаженный миг настал. Роскошный автомобиль, шурша по гравию, скрылся за воротами виллы и загудел пс шоссе. В последний раз из облака пыли мелькнула знакомая лысина. Тереза кинулась к телефону.

— Господина Мориса Фуко, — крикнула она, изнемогая от страсти.

— Господин Морис Фуко, — ответил голос, — уехал вчера вечером и вернется в Париж через три месяца.

Негритенок, поливающий в саду розы, рассказывал, что не успел умолкнуть вдали шум автомобиля, как посыпались стекла из окна комнаты барыни и на клумбу со звоном шмякнулся телефон, больно хватив негритенка по носу слуховою трубкою.

Когда на следующее утро горничная принесла в спальню шоколад и кусочки поджаристого хлеба, то она никого не нашла на несмятой даже постели. Все шкафы были открыты и ящики выдвинуты, но кроме самых лучших чулок ничего не пропало.

Впрочем, пропала еще сама Тереза Прекрасная.