"Дюна" - читать интересную книгу автора (Херберт Фрэнк)

* * *

Это был выпуклый шар — изображение Мира, — вращающийся от нетерпеливых толчков полной, блестящей от колец руки. Глобус был прикреплен к стержню, выходящему из одной из стен в комнате без окон. На полках остальных стен были разложены свитки, книги, магнитные записи и фильмы. Комната освещалась золочеными шарами ламп.

В центре комнаты стоял эллипсоидный стол желто-розового цвета. Его окружали кресла. В одном сидел темноволосый юнец лет шестнадцати, круглолицый с мрачным взглядом. В другом помещался стройный, небольшого роста мужчина с женскими чертами лица. И юнец, и мужчина смотрели на глобус и человека, вертевшего его.

Из-за глобуса послышалось хмыканье, потом басистый голос произнес:

— Вот она, Питер, величайшая ловушка в мире. И Герцог угодит в нее! Его великолепие не сравнится с моим, не так ли?

— Конечно, барон, — отозвался мужчина. У него оказался мягкий мелодичный тенор.

Полная рука отпустила глобус и его вращение прекратилось. Теперь глаза всех находящихся в комнате могли созерцать неподвижную поверхность. Это был глобус, которые делают для богатых коллекционеров или для правителей планет Империи. Он нес в себе характерные черты мастерства ремесленников планеты. Полная рука снова опустилась на глобус.

— Я пригласил вас сюда для того, чтобы Питер и вы, Фейд-Раус, посмотрели вот на эту широкую рябь между шестидесятью и семидесятью градусами. Не напоминает ли она, вам о сладкой карамели? Здесь есть и моря, и озера, даже реки. Может ли кто ошибиться? Ведь это Арелла! Единственная и неповторимая! Превосходное место для единственной в своем роде победы!

Улыбка тронула губы Питера.

— И только подумать, Барон, падишах Империи верит в то, что отдаст Герцогу вашу часть планеты.

— Подобные слова не имеют смысла, — прогремел Барон. — Ты сказал это, чтобы смутить юного Фейда-Рауса. Но нет никакой необходимости его смущать, моего племянника.

Юнец с угрюмым видом завозился в своем кресле, разглядывая черное трико, в которое он был одет.

В дверь, что была за его спиной, постучали, и он резко выпрямился.

Питер поднялся, подошел к двери и открыл ее настолько, чтобы можно было принять записку, скатанную в трубочку. Закрыв дверь, он развернул ее. У него вырвался смешок.

— Ну? — повелительно спросил Барон.

— Дурак нам ответил, Барон.

— Разве Атридесы отказывались сделать когда-либо благородный жест. Что он там пишет?

— Он очень неучтив, Барон. Обращается к вам, как к Харконнену. Никаких титулов, ничего!

— Это хорошее имя, — проворчал Барон. Голос выдал его нетерпение. — Так что же пишет дорогой Лето?

— Он пишет: «Ваше предложение о встрече отклоняется. Я, имея достаточно много случаев убедиться в вашем вероломстве (о нем известно всем) уклоняюсь».

— И?

— «Жаль, что этому искусству все еще поклоняются в Империи». Он подписал так: «Граф Лето Арраки».

Питер рассмеялся.

— Граф Арраки! Господи! До чего же смешно!

— Замолчи, Питер, — сказал Барон. И тот сразу замолк. — Вот как? Вендетта, а? И он использует это старое милое слово, такое богатое традициями с тем, чтобы быть уверенным, что я пойму намек?

— Вы сделали шаг к миру, — сказал Питер.

— Для Ментата ты слишком разговорчив, Питер, — сказал Барон, а про себя подумал: «Я вскоре должен от него избавиться. Больше в нем нет надобности».

Барон посмотрел на своего наемного убийцу и только сейчас заметил в нем то, что сразу замечали посторонние; блеклые глаза безо всякого выражения.

Усмешка скользнула по лицу Питера.

— Но, Барон! Я никогда не видел более прекрасного мщения. Это самое утонченное издевательство: заставить Лето обменять Келадан на Дюну и безо всяких условий, потому что так прикажет Император. До чего остроумно с вашей стороны!

Барон холодно сказал:

— У тебя несдержанные речи, Питер!

— О, я счастлив, мой Барон. Вы же… вас точет ревность.

— Питер!

— А-а-а, Барон! Разве не достойно сожаления то, что вы не можете сами привести в исполнение этот замечательный план?

— Однажды я задушу тебя, Питер!

— Ну, конечно, Барон! Наконец-то! Но с добрым поступком никогда не следует спешить, а?

— На что же ты надеешься, Питер?

— Мое бесстрашие удивляет Барона? — спросил Питер. Его лицо превратилось в хитрую маску. — Ага! Но как «браво» я знаю, когда ко мне подошлют палача. Вы будете сдерживаться столько времени, сколько я буду вам полезен. Иначе действовать будет расточительством: ведь я могу принести и пользу. Я знаю, что Дюна прекрасная планета — ущерба нам нет. Верно, Барон?

Барон молча смотрел на него. Фейд-Раус дернулся в своем кресле. Эти спорящие дураки, думал он. Мой дядя не может беседовать со своим ментатом без ссоры. Неужели они думают, что мне нечего делать больше, чем слушать их?

— Фейд, — наконец сказал Барон, — я велел тебе слушать и учиться, когда разговаривают старшие.

— Да, дядя, — сказал он.

— Иногда Питер удивляет меня, — сказал Барон. — Я не считаю боль необходимой, но он… он находит в ней какое-то удовольствие. Что касается меня, то я чувствую жалость по отношению к бедному Герцогу. Доктор уже вскоре займется им, и это будет конец всех Атридесов. Но Лето, конечно, узнает, кто направлял руку уступчивого доктора… и кто знает — это будет, наверное, выглядеть ужасно.

— Тогда почему бы вам не приказать доктору просто воткнуть ему кинжал между ребер? — спросил Питер. — Вы говорите о жалости, но…

— Герцог должен узнать, что я стал его роком, — сказал Барон. — И другие тоже должны узнать об этом. Это приведет их в замешательство, и я выиграю время для маневрирования. Эта необходимость очевидна, но я не обязан ею воспользоваться.

— Возможность маневрирования, — сказал Питер. — Взгляд Императора и так прикован к Вам, Барон. Вы слишком смелы. В один прекрасный день Император пошлет легион-другой сардукаров сюда и это будет концом Барона Владимира Харконнена.

— Ты бы с удовольствием посмотрел на это со стороны, да Питер? — спросил Барон. Ты бы с радостью наблюдал как они разрушают мои города и берут этот замок. Да, ты был бы искренне рад. — Нужно ли было Барону спрашивать об этом? — Тебя слишком интересует кровь, — продолжал Барон. — Возможно, я слишком поспешил с распределением трофеев Арраки.

Питер сделал по комнате несколько удивительно мелких шагов и остановился за спиной Фейд-Рауса. Напряжение в комнате, казалось, сгустилось. Юнец обеспокоенно и хмуро посмотрел на Питера.

— Не играйте с Питером, Барон, — сказал он. — Вы обещали мне леди Джессику!

— Зачем она тебе? — спросил Барон.

Питер молча смотрел на Барона. Фейд-Раус шевельнулся в своем кресле.

— Дядя, может я пойду?

— Мой милый, ты слишком нетерпелив.

— Как дела с маленьким Полом? — спросил Барон Питера.

— Ловушка принесет его к нам, — пробормотал Питер.

— Я не об этом, — сказал Барон. — Ты упоминал о том, что служанка Бене Гессери принесет Герцогу дочь. Ты ошибся, а, ментат?

— Я не часто ошибаюсь, Барон, — сказал Питер и впервые в его голосе послышался страх. — Поверьте мне, что служанки Бене рождают в основном дочерей.

— Дядя, — сказал Фейд-Раус, — вы сказали, что я здесь услышу нечто важное для меня…

— Не торопись, — Барон шевельнулся возле глобуса. — Что же, Фейд, я позвал тебя сюда, чтобы немного поучить тебя мудрости. Ты ведь наблюдал за нашим добрым ментатом. Тебе следовало у него кое-чему поучиться.

— Но, дядя…

— Он очень умен, не так ли, Фейд?

— Да, но…

— Вот-вот, но… Он требует слишком много внимания. Всмотритесь в его глаза. Умный Питер, но все же слишком эмоционален к взрывам страсти. Умен Питер, но все же может заблуждаться.

Питер сказал угрожающим тоном:

— Вы вызвали меня сюда, Барон, чтобы поиздеваться надо мной?

— Ты должен бы знать меня получше, Питер. Я просто хочу показать моему племяннику, что и ментат может быть ограничен.

— Вы уже нашли мне замену?

— Замену тебе? Что ты, Питер. Где бы это я мог найти замену твоей хитрости и уму?

— Там же, где вы нашли меня, Барон.

— Возможно, стоит попытаться, — задумчиво сказал Барон. — Последнее время ты действительно кажешься неуравновешенным. И еще эти снадобья.

— Мои развлечения разве слишком дороги?

— Дорогой мой Питер, твои развлечения это то, что ко мне тебя привязывает. Как я могу против них возражать? Я просто хочу, чтобы мой племянник все знал о тебе.

— Тогда он должен все знать. Мне танцевать?

— Очень хорошо, — сказал Барон, — но сейчас помолчи. — Он посмотрел на Фейда. — Это наш ментат, Фейд. Он был воспитан и обучен выполнять определенные обязанности. Тот факт, что он находится в человеческом теле, не должен тебя смущать. Правда, это серьезное препятствие. Иногда я думаю, что древние с их мыслящими машинами были правы.

Губы племянника, генетический признак рода Херконненов, были несколько искривлены в изумлении.

— Это сравнение слишком уж нелепое, — сказал Питер. — Вы сами, Барон, могли бы создать нечто лучшее, чем те машины.

— Возможно, — сказал Барон. — Итак… Он глубоко выдохнул воздух. — Итак, Питер, опиши моему племяннику основные черты нашей борьбы с домом Атридесов.

— Барон, я предупреждал вас, чтобы вы не доверяли детали этой борьбы никому Мои наблюдения над…

— Я сам буду судить об этом. Я дал тебе приказ, ментат. Предстань перед нами в одном из твоих многочисленных состояний.

— Пусть будет так, — сказал Питер. Он выпрямился и в нем появилось какое-то величие, как будто это была еще одна его маска, но на сей раз покрывающая его тело. — Через несколько дней весь клан Герцога Лето вступит на борт лайнера Космического Союза для следования в Арраки. Они прибудут скорее всего туда, чем в наш город Картаг, потому что ментат Герцога, Зуфир Хават, совершенно справедливо решит, что Арраки легче защитить, чем Картаг.

— Следи внимательно, Фейд, — сказал Барон, — наблюдай, как план врага становится твоим планом.

Фейд кивнул, думая: «Это уже получше. Старое чудовище наконец-то допустил меня к своей тайне. Должно быть он действительно хочет, сделать меня своим наследником».

— Есть несколько вариантов, — продолжал Питер. — Я указал на более возможный. Тем не менее, мы не должны забывать возможность, что Герцог заключил с «Союзом» контракт, чтобы тот перенес его в более безопасное место внутри, системы. Другие при подобных обстоятельствах с помощью защитных экранов скрылись из пределов Империи.

— Герцог слишком горд для подобного поступка, — сказал Барон.

— Это просто возможность, — сказал Питер. — Тем не менее, конечный результат был бы для нас тем же самым.

— Нет, не был, — проворчал Барон. — Я должен уничтожить его род.

— Это возможно, — сказал Питер. — Некоторые приготовления указывают на то, что клан собирается бежать, но сам Герцог не сделал ни одного подобного шага.

— Так, — вздохнул Барон, — продолжай, Питер.

— В Арраки Герцог с семьей займет дом графа и леди Фенринг.

— Посол и одновременно контрабандист, — хихикнул Барон.

— Чей посол? — спросил Фейд-Раус.

— Ваш дядя шутит, — сказал Питер, — Он называет его послом и контрабандистом, указывая на то, что интересы Империи и Арраки это контрабанда.

— Почему? — Фейд повернул озабоченное лицо к дяде.

— Не будь тупым, Фейд, — рявкнул Барон. Пока Союз остается вне контроля Империи, как может быть иначе? Как еще могли действовать шпионы и убийцы? Рот Фейда открылся в беззвучном «о-о». — Из этой резиденции мы подготавливаем нужные нам операции, — сказал Питер. — Так была задумана попытка покушения на жизнь наследников Атридесов, и она могла бы кончиться успехом.

— Питер, — прошипел Барон, — ты указывал…

— Я указывал на то, что может произойти несчастный случай, — сказал Питер, — и что попытка должна была оказаться пустой.

— Он еще молод, — сказал Барон, — и, конечно, потенциально более опасен, чем его отец… и с теми знаниями, что снабдила его мать… Проклятая женщина! Ладно, продолжай, Питер!

— Хават смог обнаружить, что мы подослали к нему агента, — продолжал Питер. — И подозрение его пало на доктора Уйе, что очень плохо для нас, так как он действительно наш агент. Но Хават, проведя расследование, обнаружил, что доктор выпускник школы Сак — а это является достаточным основанием для безопасности любого, будь он даже слугой. Считается, что с выпускником ничего невозможно сделать, не убив сам объект внимания. Тем не менее в том не раз убеждались, что стоит лишь найти точки соприкосновения и он окажется в его руках. Раз мы нашли, то и он может найти.

— Как? — спросил Фейд. Он нашел эту тему чрезвычайно интересной. — Любому известно, что ниспровергнуть Империал-ответвление невозможно!

— В другой раз, — сказал Барон. — Продолжай, Питер!

— Руками Уйе, — продолжал Питер, — мы подбросили Хавату интересные подозрения. Самым смелым было то, что мы осмелились рекомендовать его вниманию ее.

— Ее? — переспросил Фейд.

— Саму леди Джессику, — сказал Барон.

— Ну, не грациозно ли? — спросил Питер. — Хават кинулся навстречу этой возможности, поскольку она могла сильно упрочить его положение ментата. Он мог бы даже попытаться устранить ее физически.

Питер нахмурился.

— Но я не думаю, что он смог завершить это дело до конца.

— Это ты бы не хотел этого, — сказал Барон.

— Не отвлекайте меня, — сказал Питер. — Пока Хават будет заниматься леди Джессикой, мы еще больше отвлечем его внимание восстанием нескольких гарнизонов в городах. Они, конечно, будут подавлены и Герцог должен поверить, что достиг необходимой безопасности. Потом, когда наступит момент мы дадим сигнал доктору и выступим сами…

— Давай, расскажи ему об этом, — сказал Барон.

— Мы двинемся, подкрепленные силой еще двух ментатов Сардукаров, переодетых в нашу форму.

— Сардукаров! — выдохнул Фейд. Он знал об этих ужасных имперских войсках — немилосердных убийцах.

— Видишь, как я тебе доверяю, Фейд, — сказал Барон. — Да же намек на это обстоятельство не должен достичь другого великого Дома, иначе Ландерсаад мог бы выступить, объединившись против Имперского Дома, и начался бы хаос.

— Главное вот в чем, — сказал Питер. — Поскольку Дом Харконненов используется для того, чтобы выполнять черную работу для Империи, мы все же будем в преимуществе, и, если умело использовать его, оно может принести огромное богатство и власть, которой никогда не будет у другого дома Империи.

— Ты, Фейд, понятия не имеешь, что поставлено на карту. У тебя не хватит воображения представить эту величину, начиная с того, что мы будем иметь постоянное представительство в компании СНОАМ.

Фейд кивнул. Богатство — это, конечно, вещь, тем более, что пути к нему идут через эту компанию. Ведь каждый благородный Дом черпает из ее казны, когда это возможно — все зависит от власти представителей правления директоров. А совет представляет собой образец политической власти в Империи, превосходящую установленную официальным путем выборов Ландерсаада; который в свою очередь уравновешивает влияние императора и тех, кто его поддерживает.

— Герцог Лето, — продолжал Питер, — может попытаться бежать к Свободным на краю пустыни. К ним же может и отослать семьи. Но все пути блокированы агентами Его Величества. Один из них, Кайнз, может помните его?

— Фейд его помнит, — сказал Барон. — Продолжай.

— Не слишком-то вы любезны, Барон.

— Продолжай! Я приказываю! — крикнул Барон. Питер пожал плечами.

— Если дело пойдет так, как планируется, то Дом Харконненов будет иметь поместья на Арраки в течение стандартного года. Ваш дядя получит разрешения на эти поместья. Его личный агент будет править там.

— Больше доходов, — сказал Фейд.

— Конечно, — согласился Барон.

— И Великие Дома будут знать, что только Барон смог уничтожить Атридесов, — добавил Питер.

— Да, они будут это знать, — выдохнул Барон.

— Самое интересное, что все это знает и Герцог, — сказал Питер. — Он и сейчас чувствует ловушку.

— Это правда, — сказал Барон и в его голосе послышались неожиданные нотки печали. И он ничего не может поделать. Да же жалко его.

Барон отошел от глобуса. И когда он вышел из тени, вся его фигура показалась во всем своем великолепии — огромная и чудовищно полная. И только ноги были слишком тонкими для такого тяжелого тела.

— Я голоден, — пробормотал Барон и, потирая огромные губы рукой, посмотрел на Фейда маленькими глазками над большими мешками. — Пойдем поедим перед дорогой.