"Дюна" - читать интересную книгу автора (Херберт Фрэнк)

* * *

Джессика проснулась в темноте, чувствуя, что спокойствие вокруг нее нарушено. Она не могла понять, откуда такая вялость в ее мозгу и теле. Страх током ударил по нервам, заставил ее похолодеть. Она подумала, не сесть ли ей и включить свет, но было нечто, что требовало решения. Странное ощущение… во рту. Потом послышался звук. Отдаленный звук. В темноте трудно было понять, откуда он идет. Она ждала, чувствуя, как тянутся секунды.

Наконец, она ощутила свое тело и поняла, что кисти ее рук и лодыжки связаны, а в рот вставлен кляп. Она лежала на боку, а руки были связаны за спиной. Она попробовала путы и убедилась, что это веревка, которая при натяжении лишь сильнее затягивается. И теперь она вспомнила.

В темноте ее спальни было какое-то движение, что-то сырое и едко пахнущее упало ей на лицо, забило рот, какие-то руки схватили ее. Она задохнулась, чувствуя, что этим сырым и едким был наркотик. Сознание отступило, оставляя ее в полной ужаса тем ноте.

Совершилось, подумала она. Каким простым делом оказалось покорить Бене Гессери. Для этого понадобилось только предательство. Хават был прав.

Она заставила себя не тянуть веревку.

«Это не моя спальня, — подумала она. — Меня куда-то перенесли». Медленно ей удалось добиться контроля над собой и внутреннего спокойствия. Она смогла ощутить несвежий запах собственного пота с примесью страха в нем. «Где Пол, — подумала она. — Что с ним сделали?»

Она заставила себя успокоиться с помощью древних приемов. Но ужас оставался совсем рядом. Лето? Где ты, Лето.

Она почувствовала изменения в окружающей ее темноте. Они начались с появлением теней. Теперь она могла полнее использовать свои ощущения. Белое. Полоса под дверью. Я на полу.

Подходили люди. Она чувствовала это по дрожанию пола. Воспоминание вернуло Джессику к пережитому ужасу. Я должна оставаться спокойной. Я должна быть готова. Можеть быть, у меня будет только один шанс. И снова она заставила себя успокоиться. Неритмичное биение ее пульса выровнялось, она закрыла глаза, сконцентрировалась на приближающихся шагах. Четверо людей.

Она уловила разницу в их шагах. Я должна сделать вид, что все еще нахожусь под действием наркотика. Она заставила тело расслабиться на холодном полу, ощутила его готовность, услышала как открылась дверь, почувствовала сквозь сжатые веки, что стало светлее.

Шаги приблизились, кто-то наклонился над ней.

— Ты проснулась! — прогремел бас. — Не притворяйся.

Она открыла глаза.

Над ней стоял Барон Владимир Харконнен. Она узнала комнату, где спал Пол, увидела его пустую кровать. Охранники остались стоять возле открытой двери, держа в руках зажженные лампы. Из холла бил яркий свет, причиняя боль глазам.

Она посмотрела на Барона. На нем была темная фуражка, толстые щеки вздымались красными холмами над паучьими темными глазами.

— Наркотик действует определенное время, — прогремел он. — Нам до минуты было известно, когда он кончит на тебя действовать.

— Какая жалость, что ты должна оставаться с кляпом, — сказал Барон. — У нас бы мог получиться такой интересный разговор.

Только Уйе мог знать, какой наркотик на меня действует. Только он, подумала она. Но как? Барон оглянулся на дверь.

— Войди, Питер.

Того, кто вошел и остановился за спиной Барона, она никогда не видела, но его лицо и сам человек был ей известен: Питер де Бриз. Ментат-убийца. Она изучала его ястребиное лицо, чернильно-синие глаза, заставляющие предположить, что он родился на Арраки, хотя утонченность его движений и манеры говорили об обратном. И его плоть была слишком хорошо сформирована водой. Он был высокий и стройный, но что-то в нем указывало на изнеженность.

— Какая жалость, что мы не можем с тобой поговорить, дорогая госпожа Джессика, — сказал Барон. — Тем не менее, мне известно о ваших возможностях. — Он посмотрел на Ментата. — Не так ли, Питер?

— Как скажете, Барон, — ответил тот. У него был тенор. Звуки его голоса отдались в ней холодом. Она никогда не слышала такого пронзительного голоса. Для нее этот голос кричал, что он убийца.

— У меня есть сюрприз для Питера. — сказал Барон. — Он думает, что пришел получить свою награду — вас, леди Джессику. Но я должен продемонстрировать одно обстоятельство, а именно, хочет ли он вас на самом деле.

— Вы со мной играете, Барон? — спросил Питер и улыбнулся.

Видя эту улыбку, Джессика удивилась тому, что Барон не отскочил в сторону, пытаясь защититься от этого Питера. Но потом она поправила себя. Барон не мог прочесть смысла этой улыбки. Он не знал учения.

— Во многих вопросах Питер наивен, — сказал Барон. — Он не представляет себе, какая вы удивительная и сложная натура, леди Джессика. Я бы показал ему, но рисковать трудно и глупо. — Барон улыбнулся Питеру, чье лицо превратилось в маску ожидания. — Я знаю, чего Питер жаждет на самом деле. Питер жаждет власти.

— Вы обещали, что я смогу ее получить, — сказал Питер. Его голос потерял часть своей спокойной сдержанности.

Джессика слышала, что лежало на дне этого голоса, и внутренне вздрогнула. Как мог Барон сделать ментата из такого животного?

— Я предлагаю тебе выбор, Питер, — сказал Барон.

— Какой выбор?

Барон щелкнул толстыми пальцами.

— Эта женщина и изгнание из Империи или Герцогство Атридас на Арраки и твое управление по собственному усмотрению и под моим именем.

Джессика следила за тем, как его паучьи глаза изучают Питера.

— Вы можете быть здесь Герцогом во всем, кроме имени, — сказал Барон

«Значит, мой Лето умер?» — спросила себя Джессика. Она почувствовала, что в ее груди растет молчаливый вопль. Барон продолжал изучение ментата.

— Пойми, Питер, ты хочешь ее потому, что она была женщиной Герцога, символом его власти — красивая, полезная, в высшей степени вышколенная для своей роли. Но целое Герцогство, Питер! Это больше, чем символ. Это реальность. С ним ты можешь иметь много женщин… и еще больше.

— Вы смеетесь над Питером?

Барон повернулся к свету лампы и он осветил его лицо.

— Смеюсь? Я? Вспомни: я отказался от мальчика. Ты слышал, что сказал предатель об умении парня. Они похожи — мать и сын — безумно похожи. — Барон улыбнулся. — Теперь я должен идти. Я пришлю охранника, которого я специально приберег для этой минуты. Он глух, как камень. Ему будет приказано стать твоей правой рукой в твоем изгнании. Он услышит эту женщину, когда увидит, что она берет над тобой контроль. Он не позволит тебе вынуть кляп из ее рта до тех пор, пока вы не покинете Арраки. Если ты останешься, он получит другие приказы.

— Вы можете не уходить, — сказал Питер. — Я выбрал.

— Ха-ха! — хихикнул Барон. — Подобная быстрота решения может означать только одно.

— Я возьму Герцогство, — сказал Питер.

Джессика подумала: «Неужели Питер не знает, что Барон лжет ему? Но… как он может знать? Он — испорченный ментат». Барон посмотрел на Джессику.

— Ну, не удивительно ли, что я так хорошо знаю Питера? Я держу пари, что выбор будет именно таким. Ха-ха! Что, теперь я ухожу. Так гораздо лучше. Вы понимаете, леди Джессика? Я не питаю к вам злобы. Меня вынуждает необходимость. Так гораздо лучше. Да. И я не отдавал никаких приказов о вашем уничтожении. Когда меня спросят, что с вами случилось, я смогу с полным основанием пожать плечами.

— Значит, вы оставляете ее мне? — спросил Питер.

— Охрана, которую я тебе оставляю, будет следовать твоим приказам, — сказал Барон. — Что бы ни следовало сделать, я оставляю на тебя. — Он посмотрел на Питера. — Да, здесь мои руки не обагрятся кровью. Решение принадлежит тебе. Да, я ничего об этом не знаю. Прежде чем ты сделаешь то, что надо сделать, ты подождешь моего отъезда. Да, так будет лучше.

Он боится вопросов Видящей Правду, подумала Джессика. Кто это? А, Преподобная Мать, конечно же! Если ему известно, он должен пройти процедуру вопросов, а потом этим для верности, займется Император. А, бедный мой Лето!

Взглянув в последний раз на Джессику, Барон повернулся и вышел. Она проследила за ним взглядом, думая: «Как и предупреждала Преподобная Мать, слишком могущественный враг».

Вошли двое солдат Харконненов. Еще один, с ласганом наготове, застыл в дверях. Тот глухой, подумала Джессика, изучая покрытое временем лицо. Барону известно, что я могу испробовать Голос на любом человеке. Охранник обратился к Питеру:

— Мальчик у входа на носилках. Какие будут ваши приказания?

Питер обратился к Джессике:

— Я думал связать вас угрозой, обращенной на вашего сына, но теперь вижу, что это бесполезно. Причина, связанная с эмоциями — плохая политика для ментата. — Он посмотрел на своих солдат и, повернувшись так, чтобы глухой мог видеть его губы, сказал: — отведите их в пустыню, как это предлагал для мальчика предатель. Его план хорош. Черви уничтожат все следы. Их тела никогда не должны быть найдены.

— Вы не хотите отослать их сами? — спросил тот, кто был со шрамом.

— Я следую примеру моего Барона, — сказал Питер. — Отведите их туда, куда сказал предатель.

Джессика тоже поняла по его тону, что он держит себя под жестким контролем и подумала: «Он тоже боится Видящей Правду».

Питер пожал плечами, повернулся и двинулся к двери. Там он в нерешительности остановился, и Джессика подумала, что он хочет оглянуться, чтобы посмотреть на нее в последний раз, но он вышел, не оглядываясь.

— Что до меня, то после такой работы я бы не хотел стоять лицом к лицу с Видящей Правду, — сказал покрытый шрамами ветеран.

— Вряд ли тебе придется повстречаться с этой ведьмой, — сказал один охранник.

Он подошел к Джессике и наклонился над ней, глядя ей в лицо. — Хватит болтать. Работа сама не сделается. Бери ее за ноги и…

— Почему бы нам не убить ее здесь?

— Слишком грязная работа, если только ты не хочешь их задушить? Что касается меня, то я люблю, когда все просто. Положим их в пустыне и оставь улики червям. После этого убирать будет нечего.

— Да… думаю, ты прав… — сказал охранник со шрамом.

Джессика слушала, наблюдала и отмечала. Но кляп не давал ей говорить.

Охранник со шрамом убрал ласган в кобуру и взял ее за ноги. Они подняли ее как мешок с зерном, вынесли из комнаты и положили на носилки рядом с другой связанной фигурой. Когда они ее перевернули, она увидела, что это был Пол. Он был связан, но во рту у него не было кляпа. Его лицо находилось не более чем в десяти сантиметрах от ее лица, глаза были закрыты, дыхание ровное.

«Находится ли он под действием наркотиков?» — подумала она. Охранники подняли носилки и глаза Пола чуть приоткрылись.

Он не должен пробовать Голос, — взмолилась она.

Глаза Пола закрылись. Он использовал познающее дыхание, успокаивая свой разум, слушал своих тюремщиков. Глухой являл собой проблему, но Пол не поддавался отчаянию. Успокаивающая разум система, которой научила его мать, держала его в равновесии, готовая возобладать над любой возможностью.

Пол позволил себе еще раз изучить лицо своей матери под полуприкрытыми веками. Она, казалось, была в сознании, но ее рот был закрыт кляпом. Собственное пленение было похожим: капсула, пробуждение со связанными руками и ногами на носилках. Возможно, подобное произошло и с ней. Логика подсказывала, что предателем был Уйе, но он оттягивал окончательное решение. Такое трудно было представить: Сак-доктор и предатель.

Солдаты Харконненов пронесли носилки в открытую дверь и они скользнули в звездную ночь. Носилки поставили на землю. Над головами пленников вращались крылья топтера, закрывая звезды.

Глаза Пола привыкли к слабому освещению. Он узнал глухого тюремщика, когда тот открывал дверь люка.

— Мы на нем должны лететь? — спросил он и оглянулся, чтобы проследить за движениями губ своих спутников.

— Это тот, который по словам предателя, предназначен для работы в пустыне, — сказал другой.

Охранник со шрамом кивнул.

— Но он используется для связи. Здесь хватит места только для них и двоих из нас.

— Двоих достаточно, — сказал другой. — Теперь мы сами позаботимся о них, Кинт.

— Барон велел мне быть уверенным во всем, что случится с этими двумя, — сказал охранник со шрамами.

— Что это ты так беспокоишься? — подал голос третий из охранников.

— Она ведьма — Бене Гессери, сказал глухой. — У них большая власть.

— А-а-а… — Тот, что направлял носилки, покрутил пальцем вокруг лба: — Из этих? Знаю я таких.

Его товарищ усмехнулся.

— Однако они скоро превратятся в мясо для червя. Не думаю, что даже она имеет власть над червем, а, Гжиго?

— Угу, — ответил тот. Он повернулся к носилкам и тронул Джессику за плечо.

— Иди сюда, Кинт. Можешь сам лететь, коли хочешь быть уверенным во всем.

— Очень мило с твоей стороны, Гжиго, взять меня, — сказал глухой.

Джессика почувствовала, что ее поднимают. Ее протолкнули через заднюю дверцу, чьи-то пальцы тщательно ощупали веревку и поправили ее. Пола положили рядом с ней, его путы тоже были тщательно осмотрены, и она отметила, что он был связан простой веревкой.

Человек со шрамами, глухой, которого они называли Кинтом, занял место впереди. Тот, кто направлял носилки и которого звали Гжиго, занял другое переднее место.

Кинт закрыл дверцу и склонился над приборами. Винт топтера заработал, судно оторвалось от земли и взяло курс на юг, к Защитной Стене. Гжиго тронул своего спутника за плечо и спросил:

— Почему бы тебе не понаблюдать за теми двумя?

— Ты уверен, что знаешь, куда лететь?

— Я слышал слова приятеля также, как и ты.

Кинт повернулся, и Джессика увидела в его руке ласган. Освещение в кабине было достаточное, но лицо охранника все же оставалось в тени. Джессика попробовала натяжение ремня своего сидения и обнаружила, что тот плохо натянут. Ощутив шершавость в ремне у левой руки, она почувствовала, что он почти порвался и лопнет при рывке. Был ли здесь кто-нибудь раньше, готовя его для нас? Кто? Она медленно согнула ногу на виду у Пола.

— Просто стыдно вот так зря пускать в расход такую красивую женщину, как эта. У тебя были когда-нибудь такие высокородные штучки? — Охранник со шрамом обернулся и посмотрел на пилота.

— Бене Гессери вовсе не высокородные, — ответил пилот. — Но по виду да.

Он может видеть меня достаточно ясно, — подумала Джессика. Она подняла связанные ноги на сидение и согнула их, глядя на охранника.

— Она правда очень хорошенькая, — сказал Кинт. Он облизал губы языком. — Просто жаль так терять. — Он посмотрел на Гжиго.

— Ты думаешь, что я думаю о том же?

— Кто знает? — Кинт пожал плечами. — В конце концов, у меня таких никогда не было. Может такого рода шанс никогда больше не представится.

— Не смей так говорить о матери! — раздраженно сказал Пол.

— Ха! — рассмеялся пилот. — Щенок залаял. Думаю, ему не удастся никого укусить.

А Джессика подумала: «Пол дал своему голосу слишком высокий тон. И все же может сработать».

Они продолжали полет в молчании.

Какие же они глупцы, думала Джессика, изучая своих охранников и вспоминая слова Барона. Они будут убиты, как только отчитаются в выполнении задания. Барон не станет оставлять свидетелей.

Топтер скользнул над южной оконечностью Защитной Стены и Джессика увидела внизу, под ними, залитые луной песчаные просторы.

— Далеко это должно быть, — сказал пилот. — Предатель велел опустить их на песок где-нибудь поблизости от Защитной Стены. — Он стремительно направил судно вниз, выровняв его лишь над поверхностью пустыни.

Джессика увидела, что Пол начинает упражнение, успокаивающее дыхание. Он закрыл глаза, потом опять открыл. Джессика следила за ним, не имея возможности ему помочь. Он еще не овладел искусством голоса, подумала она. Если ему не удастся…

Топтер, мягко накренившись, коснулся песка. Джессика, посмотрев назад, к северу, на Защитную Стену, увидела тень мелькнувших и пропавших крыльев. Кто-то преследует нас! Но кто? — думала она. Те, кого Барон послал следить за этой парой? А за ними будут следить и другие наблюдатели?

Гжиго выключил двигатель. Все погрузилось в тишину. Джессика повернула голову. Из окна из-за головы охранника со шрамами был виден тусклый свет поднимающейся луны и облитый ее холодным светом край скалы, возвышавшийся над пустыней. По обеим сторонам вздымались волны песка.

Пол прочистил горло.

Пилот сказал:

— Ну что, Кинт?

— Я не знаю, Гжиго.

— А-а-а, смотри. — Он потянулся к юбке Джессики.

— Вытащи у нее кляп! — скомандовал Пол.

Джессика почувствовала, как повисли в воздухе его слова. Тон и тембр были выбраны превосходно — повелительные, очень резкие. Сказанные чуть громче, они были бы еще доходчивее, но и так она чувствовала, они попали в спектр человека.

Гжиго развязал ленту, которой был обвязан рот Джессики, и потянул за конец кляпа.

— Оставь! — приказал Кинт.

— А, заткни свой клапан, — сказал Гжиго. — У нее ведь руки связаны. — Он вытащил кляп, жадно вгляделся в Джессику и его глаза заблестели.

Кинт положил руку на локоть Гжиго.

— Слушай, Гжиго, — не нужно…

Повернув шею, Джессика выплюнула кляп. Она настроила свой голос на низкий повелительный тон:

— Джентльмены! Не нужно бороться за меня. — В то же время она изогнулась так, чтобы Кинт мог видеть ее лицо.

Она видела, как они напряглись, зная, что в это мгновение они оба убедились в необходимости драться за нее. Их несогласие не нуждалось ни в каких причинах. Мысленно они уже за нее боролись.

Она повыше подняла голову, чтобы быть уверенной в том, что Кинт видит движения ее губ, и сказала:

— Вы не должны спорить. Разве есть женщина, которая стоит борьбы? — спросила она.

И своим тоном, и своим присутствием она утверждала обратное: да, она стоит борьбы.

Пол плотно сжал губы, с силой вынуждая себя молчать. Для успеха его Голоса был лишь один шанс. Теперь все зависело от его матери, чей опыт был несравненно выше его.

— Угу, — сказал охранник со шрамами. — Зачем бороться…

Его руки взметнулись над шеей пилота. Удар был встречен вспышкой металлического предмета, вонзенного в руку Кинта, и тут же поразившего его в грудь.

Охранник со шрамами застонал и сполз на пол.

— Он думал, что я болван, незнакомый с этим трюком, — сказал Гжиго. Он вытащил нож и его лезвие блеснуло в свете луны. — А теперь займемся щенком, — сказал он и подался вперед, к Полу.

— В этом нет нужды, — прошептала Джессика.

Гжиго колебался.

— Разве я не помогла тебе? — спросила Джессика. — Дай мальчику еще шанс. — Ее губы изогнулись в усмешке. — Очень маленький шанс в этих песках. Дай ему его и… — Она улыбнулась. — Ты получишь хорошую награду.

Гжиго посмотрел по сторонам, потом снова на Джессику.

— Мне приходилось слышать, что может случиться с человеком в этой пустыне, — сказал он.

— Разве я прошу слишком много? — пожаловалась Джессика.

— Ты пытаешься меня надуть, — пробормотал Гжиго.

— Я не хочу видеть, как мой сын умирает, — сказала она. Разве это значит «надуть»?

Гжиго подвинулся назад, локтем пробуя задвижку двери. Он схватил Пола, перетащил его через сидение, наполовину пропихнул в дверь и взялся за нож…

— Ну что, молокосос, теперь перерезать твою веревку?

— Он уйдет отсюда немедленно и направится к тем скалам, — сказала Джессика.

— Ты так сделаешь, молокосос? — спросил Гжиго.

Намеренно кислым голосом Пол ответил:

— Да.

Пол почувствовал, как рука за его спиной швыряет его на песок, сделал вид, будто зацепился за дверцу, повернулся, словно желая освободиться, и с силой выбросил вперед правую ногу. Носок ботинка был нацелен точно, делая честь долгим годам учения, как будто все полученные знания слились в этот удар. Он вложил в него движения почти всех мускулов своего тела. Удар пришелся в мягкую часть брюшины Гжиго. Хрипло вскрикнув, охранник повалился на сидение.

Пол неспособный помочь себе руками, продолжал свое падение, но приземлился на песок так искусно, что ему понадобилось лишь одно движение, чтобы снова оказаться на ногах. Он нырнул в кабину, нашел нож и, держа его в зубах, помог матери освободиться от пут.

— Мне лучше следовало бы с ним договориться, — сказал Пол. — Он должен был бы перерезать мои путы. Смешно так рисковать. Но я увидел возможность и использовал ее.

Она поняла по его голосу, под каким жестоким контролем он себя держит, и сказала:

— На потолке кабины символ Уйе.

Он посмотрел на потолок и увидел извилистое изображение символа.

— Выходи и давай осмотрим корабль, — сказала она. — Под сидением пилота лежит какой-то предмет. Я почувствовала это, когда нас сюда вносили.

— Бомба?

— Сомневаюсь. Здесь есть какая-то странность.

Пол спрыгнул на песок. Джессика последовала за ним. Обернувшись, она потянулась за странным предметом, увидела ногу Гжиго совсем рядом с собой, почувствовала сырость на пакете, когда доставала его, и обнаружила, что этой сыростью была кровь пилота.

Напрасная трата влаги, подумала она, сознавая, что эта мысль была мыслью арракинки.

Пол огляделся и увидел утес, возвышающийся среди пустыни. В тот момент, когда его мать вытаскивала пакет из кабины, он повернулся и увидел, что она смотрит на дюны в сторону Защитной стены. Проследив направление ее взгляда, он увидел другой топтер, приближающийся к ним, и понял, что у них нет времени для побега.

— Беги, Пол! — закричала Джессика. — Это Харконнены!