"Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка" - читать интересную книгу автора (Красильников Рэм Сергеевич)

Глава 11 Атака

Когда в московской резидентуре подбирали удобное место для очередного тайника, выбор пал на окраинный район севера столицы. Настоящее захолустье, с редким движением городского транспорта, автомашин и пешеходов; несколько металлических опор линии высоковольтной электропередачи (ЛЭП). Небольшая квадратная площадка под опорой ЛЭП — комфортабельное место для закладки тайникового контейнера. Сюда не сунутся любопытные, даже любителей сообразить на троих вряд ли привлечет это неухоженное, заросшее грязным кустарником место. Поможет разведчикам резидентуры выбрать это место и описать его в инструкции для агента верный советчик — изданный в Соединенных Штатах на английском языке добротный справочник; его составили опытные американские картографы с помощью космической фотосъемки. Этот справочник сыграет впоследствии роковую роль в судьбе агента, для которого предназначался тайник под опорой ЛЭП. Но об этом немного позже.

Тайниковый контейнер в проезде Серебрякова, изготовленный мастерами Лэнгли в виде объемистого булыжника, предназначался для агента, которого в ЦРУ очень ценили: он должен стать важным «кротом» американцев в Ясеневе — штаб-квартире советской разведки; ему предстоит продолжить мощное наступление Лэнгли на спецслужбы СССР, развернутое американской разведкой.

С утра 14 сентября 1985 года в кабинете руководителя советского отдела Оперативного директората Бертона Гербера, на третьем этаже здания ЦРУ в Лэнгли, воцарилась гнетущая атмосфера. Создала ее информация подчиненного Гербера, начальника секции контрразведки отдела Родни Карлсона: при изъятии тайника, заложенного в конце августа московской резидентурой, советская контрразведка арестовала агента американской разведки, сотрудника КГБ.

Источник Карлсона, русский, из советского посольства в Вашингтоне, — недавнее приобретение подразделений ЦРУ и ФБР. Он услышал эту новость от своего приятеля, только что возвратившегося из Москвы — из отпуска. Правда, никаких тревожных сообщений из московской резидентуры до сих пор в Лэнгли не поступало. Однако Бертону Герберу все сразу становится ясно: органами КГБ арестован агент ЦРУ «Весы» — сотрудник Первого главного управления КГБ Леонид Полещук. Гербер вызывает к себе сотрудницу отдела Сэнди Граймс, симпатичную блондинку, — она ведет досье на Полешука с момента, когда ЦРУ установило с ним контакт за рубежом. «Похоже, с агентом «Весы» неприятности», — говорит Гербер своей сотруднице. Волевая и решительная Сэнди Граймс не скрывает отчаяния: ЦРУ однажды, в 1975 году, теряло связь с таким агентом на долгих десять лет, теперь оно потеряло его навсегда.

Поток телеграмм, которыми обменивались штаб-квартира ЦРУ и московская резидентура, не иссякал долго. Наконец, все стало ясно: действительно, в руки советской контрразведки попал один из самых ценных и, возможно, перспективных агентов ЦРУ. Непонятно другое: как мог агент провалиться — ведь действия резидентуры безукоризненны, а условия связи с ним очень надежны.

Столица Королевства Непал — Катманду лежит в живописной высокогорной долине в Гималаях. В 1974 году сюда в посольство СССР с задачей сбора политической информации командирован Леонид Владимирович Полещук. В клубе для иностранцев он скоро познакомится с американскими дипломатами. «Настоящий плейбой», — скажут о нем американцы, и они правильно поймут натуру Полещука. Среди них — Беллингхэм, руководитель резидентуры ЦРУ в посольстве США в Катманду.

Работа в Непале скоро наскучит Полещуку; высокомерный и заносчивый, он быстро понял, что в Катманду ему не развернуться. Его страсть — развлечения, а их в городе, увы, совсем немного. Острые ощущения и деньги, правда, можно получить в местном казино, но Полещуку не везет — он быстро проигрывается, залезает в посольскую кассу. Положение становится отчаянным — надо возвращать крупную сумму. Полешук идет на рискованный, но, как ему кажется, спасительный шаг: обращается за деньгами к Беллингхэму. Конечно, свой долг он отдаст — пока еще не думает, что алчность затянет его в шпионские сети ЦРУ. Беллингхэм охотно дает деньги Полещуку — знает, как заставить работать на ЦРУ нужного человека, проявляющего такую опасную слабость. Беллингхэм догадывается, а может быть, знает, какими делами Полещук занимается в посольстве СССР в Катманду. Вербовка советского гражданина — задача каждого сотрудника ЦРУ, ведущего оперативную работу; вербовка советского разведчика — высшее достижение. Беллингхэм рассчитан точно: Полещуку не удастся вернуть долг, да если бы и удалось, зависимость от американцев слишком велика. И тогда Полещук идет на предательство — предлагает ЦРУ свои услуги. Предложение принимается; долги Полещуку прошены с избытком, он получает все новые суммы.

Летом 1975 года Полещуку, которому в ЦРУ присвоен псевдоним «Весы», подходит срок возвращаться из заграничной командировки. В июле 1975 года на встрече в Катманду с агентом обсуждаются вопросы продолжения шпионской связи на территории Советского Союза. В ней принимает участие специально прибывшая из Вашингтона Сэнди Граймс. Полещук получает микропленку, вмонтированную в магнитофонную компакт-кассету. В ней задания по сбору информации, инструкции по организации связи, указания по восстановлению контакта при новом выезде за границу. Агенту передаются также письма-прикрытия на подставные адреса в США, две шариковые ручки для нанесения тайнописи, шифроблокноты, прибор-приставка к радиоприемнику для приема радиопередач ЦРУ Часть предметов надежно упрятана в обложке фотоальбома. После возвращения в Москву Полещук должен изъять тайник с дальнейшими инструкциями и крупной суммой денег, который заложит для него посольская резидентура ЦРУ в Москве.

Агент «Весы» со всем этим соглашается. Но по прибытии в Москву, боясь быть разоблаченным контрразведкой, решает не выходить на контакт с американской разведкой и уничтожает все полученные шпионские материалы. Как сотрудник КГБ, Леонид Полещук слишком хорошо представляет себе опасность контакта с американской разведкой на территории Советского Союза и боится искушать судьбу, хотя в тайнике, который ему предстояло изъять, московская резидентура поместила значительную сумму денег. Так ЦРУ в первый раз теряет агента «Весы».

В Лэнгли не скрывали разочарования, но пришлось примириться с потерей агента — разыскивать его в Москве сложно и опасно. Решили выждать, — может быть, Полешук вновь объявится за границей. Система слежения за советскими гражданами, выезжающими за рубеж, в ЦРУ отлажена и действует эффективно.

Ждать пришлось долгих десять лет. За это время в судьбе беглого агента ЦРУ произошли перемены. Из подразделения ПГУ, занимающегося политической разведкой, его переводят в Управление внешней контрразведки. Леонид Полещук звезд с небес не хватает, но время и выслуга срока делали свое дело — он рос в офицерских чинах.

В феврале 1985 года Полещук снова направлен в загранкомандировку, на этот раз в Африку. В посольстве СССР в Лагосе (Нигерия) Полещук отвечает за контрразведывательную работу. Здесь, уже не опасаясь быть раскрытым КГБ, он вновь проявляет все свои отвратительные качества. Улучив подходящий момент, заходит однажды в американское посольство. Разведчики резидентуры ЦРУ в Лагосе Паунд и Шо — новые друзья чудесно воскресшего агента «Весы». Связь налажена, и сотрудничество с ЦРУ полностью восстановлено. Конспиративные встречи происходят на вилле Шо, в автомашине посольства США, в специально снятом резидентурой ЦРУ особняке.

По свидетельству американского журналиста Питера Эрли, особенно приятно поражена и обрадована Сэнди Граймс. И не потому, что ЦРУ уж очень заинтересовано в, информации Полещука по Нигерии, — рассчитывают на гораздо большее — на дальнейшую связь с агентом, когда тот после командировки в Нигерии вернется в Москву, в центральный аппарат управления контрразведки Первого главного управления. С целью приучить Полещука к контактам с ЦРУ в Советском Союзе отдел Гербера дает согласие на то, чтобы «Весы» в свой очередной отпуск изъял тайник с деньгами, который заложит для него посольская резидентура в Москве, — перед этой крупной приманкой агент не устоит. Решение долго обсуждалось в советском отделе Оперативного директората. Руководитель отдела Бертон Гербер, хорошо знакомый с условиями работы ЦРУ на территории СССР (он возглавлял резидентуру в Москве в 1980–1982 годах), поддержал предложение Сэнди Граймс. Потом она будет горько сокрушаться по этому случаю, запамятовав о былых расчетах, и чрезвычайно расстроится, что провал агента «Весы» отразится на ее судьбе.

Накануне предстоящего отпуска в СССР Полещук получает от разведчиков резидентуры ЦРУ в Лагосе кожаный футляр для очков с зашитым в подкладку планом связи в Москве и заданиями ЦРУ. В упаковке для лекарств от малярии агенту даются таблетки для проявления тайнописи. Полещук настойчиво требует денег на отпуск в Советском Союзе. В ЦРУ уговорили его денег с собой через границу не везти, а взять их в тайнике в Москве: там ему передадут 20 тысяч рублей — щедрую сумму, которую следует отработать. В ЦРУ допустили серьезную ошибку, когда сообщили агенту «Весы» координаты тайника в Москве. Одна из улиц в районе расположения контейнера (это булыжник) фигурирует не под ее нынешним названием, а так, как она значится в изданном в США справочнике улиц Москвы. Эта ошибка окончательно погубит агента «Весы» — его задержат сотрудники Седьмого управления КГБ у тайника со схемой, скопированной с инструкции ЦРУ, где крестиком агент пометил само место закладки тайникового контейнера.

Получив указания советского отдела о закладке тайника для агента «Весы», московская резидентура доверила эту операцию разведчику «глубокого прикрытия» Полу Залаки. Он прибыл в посольство на должность сотрудника административного отдела и, по расчетам ЦРУ, не должен попасть в поле зрения советской контрразведки. Но то ли проявилась излишняя уверенность разведчика, то ли он нарушил жесткие требования предельной конспирации правил проведения разведывательных операций, только Пол Залаки привел наружное наблюдение к проезду Серебрякова, что недалеко от платформы городской железной дороги Северянин, — привел к тому месту, где бросит на площадке под опорой ЛЭП булыжник — тайниковый контейнер.

Проезд Серебрякова, небольшая, но широкая улочка, находится в северном районе Москвы. Теперь уже не узнать места, куда пришел Пол Залаки со своей ношей: нет пустыря, поросшего кустарником; везде частные гаражи, высокий забор вокруг всего участка, бдительная охрана, сторожевые собаки на гаражной площадке; как свечи в праздничном торте, торчат высокие металлические башни — опоры линий электропередачи, нередкое явление на окраинах города. У подножия такой опоры (сегодня она почти в центре гаражного участка) и запрятал Пол Залаки, как мы знаем, свой булыжник. Внутри — запаянная в пластик пачка денег, 20 тысяч рублей, и записка, напоминающая сигнал об изъятии тайника. Невозможно даже приблизительно определить, для кого предназначен тайниковый контейнер. Ясно одно — он для ценного источника ЦРУ и рассчитан на продолжительный срок пребывания в кустарнике у опоры, куда не заглядывают прохожие.

Ситуация прояснилась через две недели — 2 августа 1985 года. В этот день в районе тайника появился коренастый мужчина средних лет, с хозяйственной сумкой в руках. Он нервничает и оглядывается по сторонам; направляется к месту закладки тайника, поднимает булыжник и кладет его в сумку; отходит в сторону и перепрятывает камень в кустах. Контрразведке ясно: это тот, кому предназначается тайниковый контейнер. Становится известно, кто это: подполковник Первого главного управления Л. В. Полещук, приехавший в отпуск из посольства СССР в Нигерии. Все обстоятельства предательства Полещука, его превращения в агента ЦРУ «Весы» вскроются позднее, в процессе следствия и суда.

Пока агент упрямо, нелепо защищается: он, мол, находился в районе проезда Серебрякова для свидания с девушкой — имени ее точно не помнит, адреса тоже, булыжник взял, чтобы положить под колесо и застопорить автомашину. Тут же, правда, обнаруживается, что для этого в багажнике припаркованного невдалеке автомобиля припасены металлические «башмаки». Агент расскажет потом, что это часть легенды, которая обсуждалась с ним в Лагосе.

При задержании у Полещука обнаружены две бумажки — серьезные улики его связи с ЦРУ. О первой уже упоминалось: на ней крестиком отмечено на схеме место тайника у опоры электропередачи, — она утопит агента «Весы» с головой. Вторая — тоже схема одного из районов на улице Горького, где следовало поставить сигнал о тайнике. Все точки над «и» расставлены, когда при обыске у Полещука изымают футляр для очков со спрятанным под подкладкой планом связи с ЦРУ в Москве. Он содержит описания мест тайника и постановки сигнала о его закладке, которые полностью соответствуют обнаруженным у Полещука записям на двух бумажках.

Провал Полещука, констатирует Пит Эрли, — это «что-то ужасное». Но главное, видимо, не сама потеря Полещука, а утрата потенциальных возможностей проникновения с помощью агента «Весы» в центральный аппарат советской разведки, в одно из ее важнейших подразделений — управление контрразведки.

Вскоре место начальника советского отдела Оперативного директората займет заместитель Гербера, обстоятельный и цепкий Милтон Бирден, но огорчения для советского отдела не кончатся и Милтону Бирдену придется переживать их и гадать о причинах, как и его бывшему начальнику. В поисках истины сломаются карьеры отдельных руководителей и оперативных сотрудников ЦРУ, многим достанется изрядная головная боль и нервотрепка.

Толчок всем этим потрясениям, сорвавшим покровы тайны с деятельности ЦРУ, дан арестом работающего в Лэнгли Олдрича Эймса, обвиненного в сотрудничестве с органами государственной безопасности нашей страны. «Дело Эймса» дало хитрым пиарщикам из Вашингтона некоторые козыри: на него тут же попытались списать все поражения американской разведки 80—90-х годов; так ранее неудачи Лэнгли сваливали на бывшего американского разведчика Эдварда Ховарда, бежавшего от преследования ФБР и получившего политическое убежище в СССР; как потом находили других козлов отпущения в ЦРУ и ФБР и на самом верху в Вашингтоне. Барометр настроений вашингтонских политиков — могущественный сенатский комитет конгресса по разведке, задетый невниманием к себе руководства Лэнгли и посчитав оскорбительными для Америки поражения своих спецслужб, решил не жалеть начальственных голов ЦРУ. Сенаторы на Капитолийском холме потребовали крови; кампания продолжалась месяцы и годы. Охота на советских и русских «кротов» в ЦРУ, ФБР, военной разведке и АНБ привела к расследованию многочисленных дел по шпионажу. Сотни сотрудников спецслужб становятся жертвами шпиономании — отстранены от должности, уволены, подвергаются гонениям или даже арестовываются.

Провалы ЦРУ в Советском Союзе в 80 — начале 90-х годов, как выразился один сотрудник Лэнгли, «буквально разрушили московскую резидентуру». Немудрено поэтому, что конгресс США обрушился на свою разведку; потому-то и появились в США книги, в которых сокрушались о «жертвах» безжалостной службы советского контршпионажа: «Признания шпиона» Пита Эрли, «Шпион-убийца» Питера Мааса, «Лунатик» Дэвида Уайза и многие другие творения американских авторов, не упускающих случая оперативно воспользоваться очередной сенсацией. Достоянием гласности стало разоблачение органами государственной безопасности нашей страны в 80-х годах многих агентов ЦРУ в Советском Союзе, ошеломляющие подробности их вербовки и использования спецслужбами Соединенных Штатов, даже оперативные псевдонимы, присвоенные шпионам Лэнгли. Среди них оказались «кроты» ЦРУ в советских спецслужбах, такие, как Геннадий Сметании, он же «Миллион»; из ГРУ — Дмитрий Поляков («Цилиндр» он же «Бурбон», он же «Скиталец»), Леонид Полещук («Весы»), Валерий Мартынов («Джентайл»), Сергей Моторин («Марля») — все трое из разведслужбы КГБ. Очень неприятно продолжать этот список американских «кротов» — он длиннее, чем представленный здесь.

Пеньковский, Гордиевский — агенты ЦРУ и Сикрет Интеллидженс Сервис в КГБ и Главном разведывательном управлении генерального штаба Вооруженных сил СССР — вот, пожалуй, наиболее известные сейчас имена «кротов» в летописи «холодной войны». Ныне мы знаем и другие фамилии. Следует сразу оговориться: не только Советский Союз служил мишенью американских спецслужб. ЦРУ устраивало охоту за «кротами» практически во всех странах мира, в том числе и в тех, которые считались друзьями и союзниками Соединенных Штатов. И все же КГБ, особенно его Первое главное управление — разведка, и ГРУ генерального штаба Вооруженных сил СССР — главная забота Вашингтона. «Крот» в этих ведомствах — вожделенная мечта американской разведки.

В 80-е годы, в период, когда противостояние между Соединенными Штатами и Советским Союзом достигло пика, ЦРУ значительно умножило свои усилия по вербовке «кротов» в спецслужбах СССР. Надо признать, что этот мощный натиск, подкрепленный огромным материальным потенциалом, оказался небезуспешным.

Читатель уже познакомился с историей агента «Весы». Расскажем еще об одном «кроте» американской разведки — Полякове, пожалуй, самом высокопоставленном офицере, оказавшемся в сетях ЦРУ. О Полякове пойдет разговор потому, что в 60—70-е годы московская резидентура Лэнгли поддерживала контакт с ним на территории нашей страны. С остальными агентами — «кротами», которые названы выше, — американские разведчики работали за границей, сумев завербовать их во время службы за рубежом.

Будущий агент ЦРУ «Марля» — сотрудник резидентуры КГБ в Вашингтоне Сергей Моторин, — конечно, привлекал внимание американских спецслужб своим служебным положением. Но «кротом» ЦРУ он сделался в результате полученной вашингтонским отделением ФБР информации о его семейных неурядицах и склонности к спекулятивным сделкам с американскими торговцами. Произвели фотосъемку его интимной связи с местной проституткой, завербовали (цель — разработка перспективного объекта) владельца небольшого магазинчика радиотоваров и магнитофонов, с которым Моторин поддерживал деловые отношения. В результате негласно задокументированы бартерные махинации Сергея Моторина, обменивавшего представительские товары посольства, водку и сигареты, на магнитофонную аппаратуру. Располагая такими материалами о неблаговидных поступках дипломата, ФБР методично вело его разработку и в конце концов склонило Моторина к шпионскому сотрудничеству. Завербованному агенту стали выплачивать небольшое вознаграждение, а в качестве приманки пообещали крупный куш, когда он, отработав на американскую разведку, окажется в Соединенных Штатах.

Вербовка Моторина (а впоследствии и Мартынова) демонстрирует действенность известной нам совместной операции ЦРУ — ФБР «Кортшип». Оба этих дела из ФБР переданы в Лэнгли для организации использования московской резидентурой ЦРУ обоих агентов, когда они вернутся в Москву и приступят к работе в Ясеневе. Разоблачение их органами государственной безопасности нашей страны дало ФБР серьезные основания для огорчения и раздражения. В Вашингтоне пришлось пересмотреть вопросы взаимодействия своей разведки и контрразведки, допустить невиданное ранее вмешательство ФБР во внутренние дела ЦРУ, когда в соответствии с директивой президента контрразведывательное ведомство получило доступ в ЦРУ, причем на территории его ответственности — в посольстве США за границей. Пройдет время, и директор ФБР Луис Фри, критиковавший разведку за огрехи в кадровой политике, покинет свой пост, признав таким образом, после скандала с одним из высокопоставленных сотрудников, что и его ведомство не может похвалиться чистотой своих рядов. Отдадим должное Луису Фри — не все руководители учреждений способны на такой шаг.

Необходимо познакомиться еще с одним делом «крота» Лэнгли, который проходит в документах ЦРУ под оперативным псевдонимом «Капюшон». Отличие этого агента от других состоит в том, что он работник советской контрразведки. Это служит иллюстрацией погони ЦРУ за «кротами» в органах госбезопасности нашей страны (несомненный приоритет Лэнгли для прорыва обороны «главного противника») и методов работы московской резидентуры с «инициативниками», предлагающими свои услуги.

В привычной для советских читателей в 80-е годы рубрике «В Комитете государственной безопасности СССР» появилось в марте 1986 года официальное сообщение: «16 марта в Москве задержан с поличным при проведении конспиративной встречи с завербованным американской разведкой советским гражданином второй секретарь посольства США Майкл Селлерс. Пресечена еще одна шпионская акция спецслужб США против Советского Союза. В ходе расследования собраны доказательства, полностью изобличающие этого сотрудника посольства США в разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом. За противоправные шпионские действия М. Селлерс объявлен персоной нон грата. По делу арестованного агента американской разведки ведется следствие».

К этому газетному сообщению необходимы некоторые пояснения. Второй секретарь посольства США Майкл Селлерс — это разведчик резидентуры ЦРУ в Москве. «Арестованный агент американской разведки» — старший оперуполномоченный управления КГБ по Москве и Московской области майор Сергей Воронцов — тот самый агент «Капюшон». Американским разведчикам Воронцов так и не назовет своего имени и представится работником центрального аппарата контрразведки, сотрудником Второго главного управления, чтобы набить себе цену в глазах ЦРУ…

Проникнуть в органы государственной безопасности СССР, как известно, вожделенная цель ЦРУ. Американскую разведку не удовлетворяет информация предателей из числа сотрудников КГБ и ГРУ, которые изменили Родине и сбежали в США. Не устраивают и сведения, добываемые спецслужбами в результате опроса бывших граждан нашей страны, выехавших на постоянное жительство в США. Не много помощи от объявлений ФБР в эмигрантской прессе США, призывавших за материальное вознаграждение предоставлять информацию о деятельности КГБ.

«Приобретать и использовать источники в разведке и службах безопасности СССР с целью получения информации об организационной структуре, личном составе, оснащенности, средствах связи, банках данных, задачах, практической деятельности как в своей стране, так и за рубежом» — так сформулированы эти требования в директивах ЦРУ. Правда, скупые директивы разведки, написанные сухим канцелярским языком и в обязательном академическом стиле, не раскрывают картины. Жизнь, конечно, намного живее, полнее и богаче любых директив и инструкций. Вот и в случае с агентом «Капюшоном» вырисовывалась живописная картина, полная неожиданных поворотов и драматизма.

В книге Пита Эрли «Признания шпиона» об агенте «Капюшоне» содержатся лишь лаконичные строки: «10 марта КГБ устроил засаду для разведчика-агентуриста ЦРУ Майкла Селлерса, когда он был на пути к месту встречи со шпионом. В ЦРУ позже узнали его имя и фамилию — Сергей Воронцов. Воронцов был агентом ЦРУ с 1984 года. Он сообщал о том, как местное управление КГБ следило за посольством США в Москве. Воронцов дал Селлерсу шпионский порошок, которым КГБ опрыскивал автомашины американских дипломатов, для того чтобы контрразведка могла следить за лицами, которые ими пользовались».

Вот и все, о чем в ЦРУ, видимо, сочли целесообразным информировать журналиста: ни деталей вступления в контакт с Воронцовым; ни сведений о том, как вербовке Воронцова помог один американский дипломат; ни обстоятельств последней встречи с агентом разведчика резидентуры Майкла Селлерса, встречи, которая привела его к провалу. А между тем в деле Воронцова есть кое-что любопытное.

В одних из летних дней 1984 года в квартире второго секретаря политического отдела посольства США Джона Фини раздался телефонный звонок. Уже поздно, дипломат давно пришел с работы. Неизвестный мужчина, заметно нервничая, короткими, словно заученными фразами предложил Фини встретиться по срочному и важному вопросу. Кажется, незнакомец не сомневался, что дипломат примет его предложение о встрече. Тем более что Фини не придется идти далеко от дома — тут всего пять минут.

Американцы, когда есть возможность, предпочитают передвигаться на машине. Фини не исключение, к тому же в автомобиле безопаснее. Он и не выйдет из машины, когда через одну-две минуты окажется у места, названного незнакомцем. Джон Фини заинтригован; он связан инструкцией госдепартамента и указанием посла оказывать помощь резидентуре и принимать материалы от советских граждан, поскольку таким образом могут проявиться полезные для ЦРУ лица и информация.

Итак, Джон Фини прибывает к пункту назначения. На улице темно, ни души. Но вот из темноты к остановившейся машине подходит мужчина: держится напряженно; озираясь по сторонам, поспешно просовывает в полуоткрытое окно автомашины письмо; в нем предложение шпионских услуг американской разведке и свернутый в трубку документ. Это информационный бюллетень Второго главного управления КГБ — для служебного пользования: он доказывает серьезность намерений Воронцова и свидетельствует о его возможностях. Фини быстро отъезжает; в посольстве он появится, как обычно, утром на следующий день. Зачем привлекать внимание — американские дипломаты научены, как обращаться с предложениями «инициативников».

В резидентуре ЦРУ письмо Воронцова и переданный документ тщательно изучаются. Сверхосторожный Воронцов, как и положено предприимчивому шпиону, предлагает сложный и конспиративный способ связи. В случае согласия с его предложением (в письме излагаются и финансовые требования к американцам) резидентура должна поставить машину с дипломатическим номером посольства США у названного им магазина в одном из центральных районов Москвы. Тогда он на стене одного из зданий нарисует цифры — «коэффициент», который позволит определить номер телефона для связи с ним. Из переданного Фини письма резидентура уже знает другие семь цифр — к ним следует прибавить «коэффициент».

Советский отдел Оперативного директората, от которого зависит решение, конечно же, ухватится за предложение Воронцова, увидев в нем дар судьбы. Санкция резидентуре следует незамедлительно; машина с дипломатическим номером поставлена, и резидентура в условленном месте прочитывает цифры, которые Воронцов нарисовал на стене. Телефон важного «инициативника» в руках резидентуры. Сотрудник резидентуры ЦРУ Грищек, созвонившись с Воронцовым, поздно вечером выходит на конспиративную встречу.

Воронцов откажется назвать американцам свою фамилию, для них он Стас — вполне достаточно для разговоров по телефону и во время встреч. Назовется сотрудником Второго главного управления, обманывая ЦРУ насчет своего действительного места работы. Это не конспирация, не предосторожность, — Воронцов думает о престиже, о том, чтобы выглядеть информированным источником в глазах ЦРУ. Американцы, вероятно, знают, рассуждает Воронцов, что именно Второе главное управление занимается подразделениями разведывательного сообщества, расквартированными в посольстве США в Москве. Будущий шпион почему-то уверен, что американская разведка хорошо платит тем, кто устраивается к ней на службу, и рассчитывает заработать. Поступить в агенты удается — в американской разведке узнают о действительном месте службы Воронцова уже после разоблачения его советской контрразведкой. ЦРУ вполне устраивает поставляемая информация, ну а подлинное имя не так уж важно.

Стас не принимает предложенных ему ЦРУ условий связи: тайники, односторонние радиопередачи, письма на подставные адреса разведки в США его не удовлетворяют. Он настаивает на личных встречах с разведчиками резидентуры — пусть вызывают условными звонками по телефону; придумывает еще один трюк. Телефон, номер которого он сообщил американцам, установлен не в его кабинете, а в комнате другого сотрудника Московского управления. У Воронцова ключ-отмычка, с ее помощью он пройдет туда в нужное время. Поздним вечером, на который придутся названные им американцам условные звонки, в кабинете будет один Стас и он сможет в спокойной, безопасной обстановке договориться о встрече.

В ЦРУ принимают все условия Воронцова. Агент во Втором главном управлении очень нужен американской разведке. ЦРУ рассчитывает на богатую информацию, чтобы обезопасить работу посольской резидентуры в Москве и деятельность ЦРУ против Советского Союза по всему миру. Стасу присваивается псевдоним «Капюшон». Вот образчик задания, который он вскоре получит: агенту предлагается добывать информацию о советских гражданах, находящихся под подозрением, под слежкой или арестованных за шпионаж в пользу США или других стран НАТО; о техническом проникновении КГБ в американские учреждения; об операциях КГБ, направленных на вербовку американцев или граждан других стран НАТО. ЦРУ торопится — стремится получить от «сотрудника Второго главного управления» то, что оправдало бы риск работы с ним на территории нашей страны, — информацию об опасностях для разведывательной деятельности американских спецслужб против Советского Союза.

Резидентура ЦРУ в Москве проведет с агентом «Капюшоном» три встречи. Кое в чем агент удовлетворит запросы американской разведки, но его возможности ограничены и многое он сочиняет, чтобы как-то оправдать полученное от ЦРУ вознаграждение.

А теперь прокомментируем пассаж в книге Пита Эрли, где говорится о «шпионском порошке», будто бы переданном резидентуре Воронцовым. Довольно фантастичен этот пассаж журналиста. Советскую контрразведку Нельзя обвинить в применении против американских дипломатов в Москве вредных химических препаратов — она пользовалась иными Методами контроля за разведчиками московской резидентуры. О «шпионском порошке» Эрли рассказывает явно с подачи американской разведки. ЦРУ введет эту тему в «активные мероприятия», выдвигая обвинения в том, что в СССР травят американских дипломатов и создают серьезную угрозу их здоровью и жизни. Прием знакомый; скоро это обвинение забудется, но оставит след в развязанной спецслужбами США «психологической войне» против Советского Союза.

Последние две встречи с «Капюшоном» поручаются разведчику-агентуристу резидентуры Майклу Селлерсу, которому передаст агента уехавший из СССР Грищек. В резидентуре тщательно продумают план проведения встреч с ценным агентом, а сам Селлерс проявит все свое искусство несостоявшегося актера, мастерство маскировки, мимикрии. На конспиративные встречи с агентом Майкл Селлерс выходит загримированным под американского дипломата, проживающего в одном с ним доме, использует его машину, любезно предоставленную хозяином. В целях конспирации Селлерс вооружается париком и накладными усами, в дороге меняет шапки и шарфы, надевает очки. Перед выходом из дома Селлерс и его жена скажут по телефону своим знакомым, что Майкл дома, никуда не собирается уходить.

Во время своей второй (и последней) встречи с агентом «Капюшоном» Майкл Селлерс задержан советской контрразведкой. При нем новые инструкции и задания агенту, портативные магнитофоны для записи разговоров с Воронцовым, деньги для шпиона.

О судьбе Селлерса известно из официального сообщения: объявлен персоной нон грата. Агент «Капюшон» предстанет перед Верховным судом СССР. Суд не найдет смягчающих обстоятельств его предательства.

Что толкнуло Воронцова на шпионаж и измену Родине? Не идейные убеждения, а корысть и обида на собственное руководство — за совершенные серьезные прегрешения по службе его понизили в должности, но решающий мотив — жадность. Воронцов решил торговать товаром, который ему доступен: за короткий срок заработает приличную сумму, а после этого прекратит опасное занятие. Ошибочное представление: в ЦРУ умеют соотносить свои выгоды от переданной информации с выплачиваемыми гонорарами.

Агента ФБР — ЦРУ «Топхэта» («Цилиндр», он же «Бурбон», «Скиталец») — Дмитрия Полякова, генерала советской военной разведки, разоблаченного органами государственной безопасности СССР, — американские авторы тоже не оставляют вниманием. Называют одной из жертв информаторов КГБ в Лэнгли — он, дескать, пострадал от «кротов» советской разведки. Несмотря на версии о «кротах», американцев до сих пор интересует, как советская контрразведка напала на след Полякова; как провалился этот агент, сам опытный и осторожный разведчик, которого не надо обучать конспирации и приемам оперативной работы.

О предательстве Полякова, мотивах совершенного преступления, о настигшей его, уже далеко не молодого человека, расплате пишут и говорят и в наших средствах массовой информации. К сожалению, не обходится без буйной фантазии авторов, без конъюнктурных передержек и некритического восприятия «теорий», которые стремятся навязать из Вашингтона.

Для журналистов, ищущих сенсаций, то, что произошло, — очередной «жареный факт»; для ЦРУ — потеря ценного агента (впрочем, можно пережить); для советской контрразведки — необходимая работа, направленная на ограждение государства и общества от подрывной деятельности иностранных спецслужб. Для сослуживцев Полякова, его родных и близких — кошмар и трагедия.

Независимо от мотивов, которые направляли действия Полякова, он стал изменником Родины — сознательно решился на предательство, изменил воинской присяге и своей службе, доверившей ему судьбы многих людей. Похоже, он и сам это понимал, и потому арест советской контрразведкой отставной генерал ГРУ воспримет как «неизбежную судьбу», как «освобождение от кошмара», который преследовал его с того момента, когда он стал агентом американской разведки. Так и скажет он задержавшим его контрразведчикам и на следствии в лефортовском изоляторе КГБ, куда его доставят после ареста.

Разоблачение агента ФБР—ЦРУ не последствие одномоментной информации из Лэнгли, а результат долгой, сложной оперативной работы одного из подразделений органов государственной безопасности СССР, и прежде всего Третьего главного управления — военной контрразведки. «Живучесть» агента (о чем говорится в «Независимом военном обозрении») объясняется не только тем, что «крот» — умный и ловкий профессионал, который превосходил своих инструкторов из ФБР и ЦРУ умением и навыками в операциях по связи, но и странной позицией одного из высших руководителей КГБ, посчитавшего в какой-то момент, что «советский генерал не может быть шпионом». Возможно, очень не хотелось вспоминать о горьких уроках Великой Отечественной войны и «холодной войны». Разработка такого шпиона, как Поляков, требовала особой осторожности и сбора убедительных и безупречных доказательств; военной контрразведке приходилось добывать их по крупицам. Когда в июле 1986 года Полякова арестуют и он окажется в следственном изоляторе КГБ, полностью восстановится картина предательства. Поляков откровенно, с каким-то накопившимся желанием выговориться расскажет о начале своего падения в пропасть, о годах шпионского сотрудничества с американскими спецслужбами, наполненных безотчетным страхом, тяжелыми раздумьями и тревожным ожиданием конца.

А между тем нельзя сказать, что Поляков труслив по натуре. Да и на службу к американской разведке пошел не потому, что сделался жертвой шантажа, — он стал шпионом по убеждению. Некоторые почему-то считают его «твердокаменным сталинистом». Трудно согласиться с этим утверждением. Ему многое не нравится в хрущевской «оттепели»; не по душе кое-кто из непосредственных начальников в ГРУ; противны организованные хрущевским окружением гонения на заслуженных военачальников Великой Отечественной войны.

И генерал-разведчик избрал путь элементарной измены. Тут и ущемленное самолюбие — оно подавило чувства патриотизма и ответственности, — и обыденные меркантильные интересы. Почему, например, у него отнимают жалованье, которое ООН щедро выплачивает своим служащим, — значительную часть его советские сотрудники этой международной организации обязаны возвращать в фонд государства.

В ФБР и ЦРУ, хорошо поняв эту черту его характера, играют на его недовольстве, самолюбии, честолюбивых амбициях. Далеко не бессеребреник, он охотно принимает деньги, дорогие подарки и подношения — их, щадя его странную «гордость», делают американские разведчики. Кое-что он использует в качестве сувениров своим начальникам в ГРУ — в интересах карьеры в ведомстве и укрепления престижа.

Практика «подношений» начальникам со стороны тех, кто возвращался из-за границы, бытовала, к сожалению, не только в спецслужбах СССР Некоторые руководители учреждений воспринимали это, увы, как должное чинопочитание и старались не видеть в жестах подчиненных корыстолюбия. Дико и неприятно читать у отдельных российских журналистов, что вряд ли мотив преступления Полякова — денежные интересы: за годы работы на американцев он получил всего (!) менее ста тысяч долларов (четыре тысячи в год).

«Топхэт» — «Бурбон» не просит снисхождения — знает, что обречен: слишком многих предал, слишком многое выдал. Думает о трагедии своих близких, которую создал своими руками — своим предательством. Они всегда считали его образцовым семьянином, хорошим мужем, отцом и дедом. Никогда, наверно, не поверят, что он предавал безопасность Родины, предавал интересы маленькой ее частицы — своей семьи.

Дмитрий Поляков привлечен к шпионскому сотрудничеству ФБР в 1961 году; в следующем году передан ЦРУ и возвращается в Москву из загранкомандировки в качестве агента Лэнгли «Бурбона».

Большая часть его шпионской работы приходится на периоды заграничных командировок: 1961–1962 годы — США; 1965–1969 — Бирма; 1973–1976 и 1979–1980 годы — Индия. Фактически после досрочного отзыва его из Индии ЦРУ потеряло контакт с агентом. А скорее всего, Поляков сам заморозил свои отношения с американской разведкой — почувствовал, что органы государственной безопасности держат его под прицелом. Тем не менее в московском периоде его деятельности есть кое-что небезынтересное. Остановимся на этом периоде — на акциях посольской резидентуры ЦРУ по связи с агентом «Бурбоном».

Московский период. — 1962–1965, 1969–1973, 1976–1979 годы. В ЦРУ ценят агента, считают его преемником разоблаченных советской контрразведкой шпионов Попова и Пеньковского; для контактов с ним в Москве применяют в основном безличные способы связи — тайники и радиосредства. Сказывается то обстоятельство, что агент — сам разведчик и хорошо разбирается в приемах оперативной работы, в разведывательной технике. Поляков изготовил миниатюрные магнитные контейнеры, в которых передавал ЦРУсобранную шпионскую информацию. Прикреплял эти контейнеры в самых разных местах огромного города: на Большой Ордынке и Большой Полянке, в ЦПКиО имени Горького, у станций метро. Делал тайники и в виде камней; «булыжники» и «камни» входили в моду, но еще не стали излюбленным видом тайниковых контейнеров, которые использовались московской резидентурой ЦРУ В 80-е годы они придут на смену другим методам — консервным банкам, пакетам из-под молока, кускам дерева и т. п. «Булыжники» считались более надежными для тайниковых акций. Конечно, и усилий, и средств для изготовления и маскировки они требовали несоизмеримо больше, чем, скажем, просто грязные носки или старые рукавицы, в которых когда-то агентам передавались инструкции и деньги.

Разведчикам посольской резидентуры сравнительно несложно подбирать тайниковые контейнеры — агент закладывал их или рядом с домами, где они жили, или на маршрутах, которыми обычно пользовались, или в зонах отдыха. Для удобства резидентура с помощью агента разработала специальную условную сигнализацию.

В системе безличной связи с агентом «Бурбоном» решающее место ЦРУотводило радиосредствам. Во время первой командировки в Индию сотрудник ЦРУПол Диллман и другие инструкторы разведки обучают агента работе с новейшей разведывательной техникой — быстродействующей радиоаппаратурой. Тщательно прорабатываются вопросы организации радиосеансов в условиях Москвы. Агенту вручается график на несколько лет вперед, в среднем один сеанс в месяц. Некоторые радиосеансы должны осуществляться на здание посольства США на улице Чайковского, например из троллейбуса, который проходит мимо посольства, чаще — на жилые дома в разных районах города, где проживают сотрудники резидентуры ЦРУЭто несколько сот метров, но они не помеха для вездесущих радиоволн.

Приемо-передающее радиоустройство — чудо разведывательной техники нашего времени. Небольшие размеры и вес (несколько утолщенная пачка «Казбека» — популярные в свое время в нашей стране папиросы) позволяют носить его в кармане пальто или пиджака. В устройство вставляется небольшая антенна — ее тоже нетрудно спрятать в одежде; радиус действия 500 метров или даже больше. Информация (примерно пол-листа рукописного текста; набирается на самом приборе буквами-кнопками) передается с помощью тросика; продолжительность «выстрела» 3–4 секунды. Похоже на специальную аппаратуру космической связи, изъятую у разведчика посольской резидентуры ЦРУ в Москве Ричарда Осборна в 1983 году, — научно-техническая революция в действии.

Существует версия, что действия работников ЦРУ, разгласивших американским журналистам информацию о вербовке спецслужбами США «сотрудника советского представительства в ООН в начале 60-х годов», — это та ниточка, которая привела органы КГБ к агенту «Топхэту». Если это так, выходка ЦРУ непонятна: хотели ли в Лэнгли показать свою силу, или запугать, или заработать на сенсации, а быть может тут борьба кланов в ЦРУ, желающих досадить противной стороне, — как бы то ни было, советской контрразведке удалось распутать все хитросплетения и в конечном счете разоблачить агента и привлечь к ответственности по закону.

Далеко не все из завербованных американскими спецслужбами за границей сотрудников КГБ и ГРУ соглашались на контакт с московской резидентурой ЦРУ. Дмитрий Поляков — из этого числа. Не избежали кары известный нам агент «Весы» — Леонид Полещук, а также сотрудник ГРУ Владимир Васильев, имевший в Лэнгли псевдоним «Аккорд» («Согласие»). Вспомним еще сотрудников советской военной разведки Попова и Филатова, разоблаченных органами КГБ в 50—60-х годах.

В 80-х годах ЦРУ, подхлестываемое Уильямом Кейси и обильно субсидируемое щедрыми вливаниями из бюджета США, развернуло фронтальное наступление на спецслужбы нашей страны. Главный удар направлялся на советских разведчиков, работающих за границей, и он был небезуспешным: в шпионских сетях ЦРУ оказались несколько сотрудников заграничных подразделений КГБ и ГРУ. Одни, обуреваемые тягой к обогащению, соблазнились предложенным вознаграждением, другие (их ничтожно мало), недовольные своими служебными и житейскими делами, прельстились обещанными благами в США. Третьи, попав в разработку американских спецслужб, сделались жертвами комбинаций, в том числе с подводом к ним «ласточек» и последующего шантажа. Подавляющее большинство этих агентов ЦРУ разоблачены органами государственной безопасности СССР и понесли заслуженное наказание по суду. Кроме названных выше, это Геннадий Вареник («Фитнес» — удобство), Валерий Мартынов («Джентайл»), Сергей Моторин («Гоз» — марля), Владимир Пигузов («Джогер» — бегун), Геннадий Сметанин («Миллион»), Борис Южин («Твайн» — бечевка), Вячеслав Баранов («Тони»). Сергей Бохан («Близард» — пурга), сотрудник ГРУ в посольстве СССР в Греции, опасаясь разоблачения, бежал.

Теперь, пожалуй, время коснуться некоторых утверждений, содержащихся в интересной в целом книге бывшего первого заместителя председателя КГБ СССРФ. Д. Бобкова «КГБ и власть». Раздел книги «Агенты ЦРУ на Лубянке» как раз и посвящен проникновению ЦРУ в наши спецслужбы. Не может быть никаких возражений — «спецслужбы нелегко переживают удары противника, немало таких ударов пришлось перенести и КГБ». Бесспорно и то, что «взаимопроникновение в систему иностранных разведок — естественный процесс, мы внедрялись в спецслужбы западных стран, они — в наши». Но совершенно нельзя согласиться с заявлением, что «возможность проникновения противника в наши спецслужбы, к сожалению, недооценивалась — как в службы разведки, так и контрразведки. Даже зная о каких-то настораживающих деталях, органы госбезопасности допускали беспечность. В КГБ на всех уровнях не желали серьезна думать, что такое может случиться. Разоблачение нескольких сотрудников КГБ, работавших на противника, таких, как Полещук, Моторин, Вареник, Южин, воспринималось как невероятное ЧП. Но это в разведке. Контрразведка жила спокойно».

Как представляется, автор, занимавший когда-то руководящий пост во Втором главном управлении, в этом глубоко ошибается. В управлении контрразведки Первого главного управления и во Втором главном управлении КГБ не строили никаких иллюзий относительно того, что иностранные разведки, и в первую очередь ЦРУ, стремятся и будут стремиться к тому, чтобы проникнуть в органы государственной безопасности нашей страны, и располагали на этот счет исчерпывающей информацией. Может быть, такие настроения и были у некоторых руководителей КГБ, и они, эти настроения, так сказать, эмоционально могли отражать отношение к фактам предательства, когда они случались. Практика советской контрразведки опровергает недооценку возможности агентурного проникновения иностранных разведок в спецслужбы СССР, как и пренебрежительное отношение к проверке сигналов по этой непростой и болезненной проблеме, которые поступали по различным каналам, в том числе и по каналам, специально создаваемым для этих целей. Обо всем этом свидетельствуют оперативные и следственные дела на разоблаченных шпионов ЦРУ Попова, Пеньковского (ЦРУ — СИС), Филатова, Григоряна — Капояна, Полещука, Васильева и других. Да и известное ныне дело американского агента Полякова — пример отношения контрразведки к поступившему еще в конце 70-х годов сигналу. Количество примеров, когда органам государственной безопасности приходилось вести разработку сигналов о предательстве сотрудников КГБ, к сожалению, возрастет, если говорить не только об американской разведке.

И наконец, странным и крайне спорным выглядит еще одно утверждение на эту тему: оно касается дела Шеймова, сотрудника шифровальной службы КГБ, которого, как выяснилось позднее, завербовала американская разведка во время его заграничной командировки и тайно вывезла из Советского Союза в 1980 году. «Кто знает, — задается вопросом автор книги, — если бы из случая с Шеймовым были сделаны необходимые выводы, может быть, не удалось бы у всех на глазах бежать из страны Гордиевскому». Гордиевский, сотрудник Первого главного управления КГБ, был завербован путем шантажа в Копенгагене (Дания) Сикрет Интеллидженс Сервис. Между делами Шеймова и Гордиевского в том, что касается их побега из СССР, нельзя ставить знака равенства. Гордиевский серьезно подозревался в связи с СИС, побег его из Советского Союза был действительно стечением крайне неприятных для КГБ обстоятельств, — возможно, результатом нечеткой работы тех подразделений, которые вели его разработку. В то же время Шеймов в разработке не был и никаких подозрений в отношении его не имелось. Резидентура ЦРУ в Москве мастерски провела акцию по конспиративному выезду Шеймова из страны. Видимо, ему заранее выдали фиктивные документы на иностранцев, по которым он и его семья покинули СССР. Позднее, в 1991–1993 годах, руководитель резидентуры ЦРУ Дэвид Ролф признался (или умышленно дезинформировал своего собеседника), что провел конспиративную встречу с Шеймовым перед его побегом. Если это действительно так, то с контрразведки, и прежде всего с первого отдела Второго главного управления, не снимается ответственность за то, что не удалось перехватить операцию посольской резидентуры ЦРУ по организации выезда Шеймова из Советского Союза. Но это одна из тех неудач, которых, по-видимому, трудно избежать в острейшем противостоянии спецслужб. И конечно, не очень понятно, как это повлияло на то, что удался побег Гордиевского.

«Ясенево», «Лубянка» и «Полежаевский объект» (как именовали себя в штаб-квартире ГРУ — по названию расположенной поблизости станции московского метро «Полежаевская») испытывали мощное наступление спецслужб США, особенно в 80-е годы. Опыт защиты безопасности и национальных интересов страны стоил нам больших потерь и требовал извлечь все необходимые уроки из происшедших событий. Версия о советском «кроте» (как это ни парадоксально звучит) устраивала многих в ЦРУ как удобное оправдание собственных ошибок и оплошностей, а главное, позволяла принизить силу противника, всю совокупную способность оппонента к эффективной обороне, которую в Лэнгли никак не хотели признавать; помогала также давить на конгресс и получать дополнительные ассигнования.

Американцы приучены к «счастливому концу», и потому прогремевший гром среди ясного неба вызвал уныние и разочарование тех, кто уверовал в сверхъестественное могущество и безгрешность Лэнгли.

Удары ЦРУ и их союзников — СИС, СДЕСЕ, БНД и других — по спецслужбам нашей страны были подчас увесистыми и болезненными. Большой ущерб причиняли предатели и перебежчики. Однако ничто не наносило нашей разведке и контрразведке большего урона, чем ненужные и вредные «перестройки», бездумные или сознательно работающие на развал органов безопасности политики-временщики.

Между тем наступление американской разведки на спецслужбы СССР подстегиваемое неутомимым шефом Лэнгли, не прекращалось и по-прежнему имело беспрецедентно широкий размах. Генеральная задача приобретения «кротов» в советских спецслужбах не снималась с повестки дня и решалась, во многом как и раньше, за границей, в том числе и в самих Соединенных Штатах в содружестве с ФБР. Делался расчет и на вербовку агентов, и на предателей из числа сотрудников КГБ и ГРУ, изменивших Родине и оставшихся за границей. Для стимуляции доносов ФБР в конце 1989 года организовало в издающейся в Нью-Йорке эмигрантской газете «Новое русское слово» публикацию своих объявлений, в которых американцев призывали за материальное вознаграждение «выдавать агентов КГБ» и сообщать сведения об органах госбезопасности «главного противника». Неудачи и провалы в Москве не охладили пыла Лэнгли, разве что действия московской резидентуры стали более осмотрительными и осторожными. Ну а за рубежами нашей страны американцы не стеснялись — их усилия вербовать «кротов» удвоились и приобрели еще более агрессивный характер.

Тон задавал шеф Лэнгли, искавший болевые точки Советского Союза и жаждавший крови противника.