"Эпицентр" - читать интересную книгу автора (Партыка Кирилл)

ГЛАВА 8

Мы осторожно двинулись вперед, оставив побоище позади.

Километров через двадцать прямо посреди дороги валялся раздавленный в лепешку байк. Обгоревший остов другого слабо курился в кювете. Я сбавил скорость, присмотрелся. На асфальте желтели россыпи стреляных гильз, но тел я нигде не заметил. Похоже, комодовцы столкнулись с Байкерами. И не стали с ними рассусоливать. Похоже, они вообще ни с кем не намерены рассусоливать на пути к своей цели. И, кажется, у них еще остались серьезная техника и вооружение. Видимо, после молниеносной стычки Байкеры поняли, что враг им не по зубам, и унеслись, как это у них заведено, забрав трупы. Трупы своих они после драки не бросают… Черт! Байкеры! Их только не хватало! Мало предсказуемая публика. Особенно если учесть, что кое-кого из них мне довелось отправить в лучший мир. Остается уповать на то, что это другая группировка. Но по — любому лишние они в нашем раскладе.

Смеркалось. Я объявил привал, но выходить из вездехода никому не разрешил, хоть вряд ли стоило опасаться нового нападения. Наши противники потеряли танк и немало людей, им не до драки. Они наверняка рассчитывают, что мы повернем назад. Расчет верный, по здравом размышлении нам только это и оставалось. Но мы не повернули. А значит, и далее делать вид, что мы на прогулке, не получится.

Я уединился в кабине и принялся думать. Существовал способ их остановить.

Временами до меня доходил «сигнал» Коня. Конь был пока жив. Но, возможно, это ненадолго. Я догадывался, что Конь угодил как кур в ощип с этой поездкой. Он надеялся честно подзаработать, а влип в разбойничий набег. Конь не разбойник, и у него не могли не возникнуть проблемы с попутчиками. Я представления не имел, как его спасти. Он был помехой моим намерениям. И надежным маячком.

Сейчас они где-то у той дальней сопки, что на закате голубым горбом вырисовалась на горизонте. Там они остановятся на ночлег. Если рискнуть и двинуть по трассе ночью… Можно, конечно, вдребезги разбить ходовую, застрять в какой-нибудь промоине, образовавшейся после дождей, или просто опрокинуться с насыпи. Но я прежде ездил по этим дорогам и днем, и ночью. Пока со мной была колонна, я осторожничал. Теперь колонны нет. Часа через четыре, если повезет, мы достигнем сопки. В обход ее идет бывший лесовозный зимник. Сейчас, конечно, от него мало что осталось, одни молодые заросли. Но для нашего вездехода они не преграда. По зимнику можно обогнуть сопку и выскочить впереди противника. Там протекает речка. Не так чтобы большая, но по осени достаточно полноводная. Через нее — мост. Исаевский сапер погиб, но я и сам способен установить простую мину. Когда они въедут на мост — там, в реке, мы их и похороним. Впрочем, одной миной, конечно, не обойдешься…

Снаружи вдруг донесся сдавленный вопль. Я сорвался с места и кинулся в салон. Один из люков оказался распахнут, возле него с автоматом на изготовку застыл напарник Ольги. Сама она топталась рядом. Второго ее коллеги я не увидел.

Опережая мой вопрос, Ольга сказала:

— Он вышел размяться.

— Размяться?! — рявкнул я. — Вы хоть соображаете, где находитесь?! Самостоятельные!

Я выдернул из стенного зажима фонарь и, высунув его в люк, посветил вокруг. Еще не до конца стемнело, на фоне черной стены придорожного леса отчетливо проступил силуэт стоящего на четвереньках человека. Он сдавленно бранился. Это, пожалуй, первые членораздельные звуки, которые я от него услышал за всю дорогу.

Я спрыгнул на землю, за мной последовала Ольга. Остальным я велел оставаться в машине и держать оружие наготове.

Мы подошли. Человек повалился на бок, царапая ногтями лодыжку. Штанина задралась. На нем были высокие военные башмаки на шнуровке. А выше на коже краснело и на глазах вздувалось опухолью пятно, сочившееся струйкой крови.

— Что с тобой? — Голос Ольги прозвучал сердито.

— Н-не з-знаю, — просипел пострадавший. — Два шага сделал от дороги, а тут в ногу что-то ужалило.

Я склонился и осмотрел рану. Ясно, догулялся.

— Кусачая травка его цапнула, — вдруг раздался откуда-то сбоку, из сгустившегося мрака голос, показавшийся мне знакомым.

Я медленно выпрямился. Торопливость сейчас ни к чему. В торопливого могут и пальнуть.

— Кто это? — как можно спокойнее спросил я.

— А ты кто? От друзей отстал?

Я наконец узнал этот голос и слегка успокоился.

— Эй, в вездеходе, — громко сказал я. — Все в порядке. Это свои.

Краем глаза я заметил, что в боковой люк вперед всех высунулся Профессор, державший автомат неумело, как палку. Стрелок еще выискался! Я повторил:

— Спокойно. Убрать оружие.

— Это кто же ты такой свой? — осведомился голос из темноты. Я чувствовал, что там рассредоточились человек десять — двенадцать, вооруженные и злые.

— Привет, Харлей, — сказал я. — Не узнаешь?

Со всех сторон вспыхнули и замелькали огни фонарей, зашарили вокруг, яркий луч уперся мне в лицо.

Из этого электрического мелькания вырисовалась рослая фигура, вся в коже, с глухим мотоциклетным шлемом в одной руке и ружейным обрезом в другой. Из-за плеча у нее торчал ствол «Сайги».

— Никак Серый! — удивилась фигура.

— Он самый, Хар, он самый, — подтвердил я.

— И чего же ты тут делаешь… на таком дредноуте? Друзей догоняешь?

— Ты, случайно, на дороге горелые машины, танк и бэтээр не видел?

— Не видел. Мы с другой стороны ехали. Но крутая пальба доносилась. Дым большой заметили. И что?

— Это мы так подружились. Я не только технику, я много людей потерял.

— Хочешь сказать, вы не одна шайка?

— Ты когда-нибудь видел, чтобы я с бандюками в одной упряжке бегал?

Харлей поразмыслил.

— Да вроде нет, не видел.

Тут в освещенном люке вездехода он заметил Профессора. У Байкера оказалась цепкая память.

— А этот дядя что тут делает? Добычу с тобой промышляет?

— Это тебе не дядя, а господин Профессор. Он главный спец научной экспедиции.

Харлей хохотнул.

— Ну я тогда, значит, президент республики Парагвай. А мы, когда его маленько в городе погоняли, думали, он чмо. Если бы ты со своими запчастями не влез, мы б его здорово погоняли. Скучновато, знаешь, бывает.

— Да, в Зоне развлечений мало, — согласился я. — Если не считать стрельбы и всякой нечисти. Только, похоже, тебе сейчас скучать не приходится. Я две твои тарахтелки на дороге видел. Всмятку. Люди-то целы?

— Ага, щас! — Харлей набычился. — Мы себе едем, никого не трогаем.

— Починяете примусы, — вставил я. — Пушистые такие.

— Что?… А, ну да, — усмехнулся Харлей. — Вроде того. Вдруг навстречу две бээмпэ и грузовик весь в броне. Отовсюду стволы торчат. Мы к обочинам, дорогу чтобы уступить, а они как шарахнут залпом. Я думал, вы с ними, просто отстали.

— Теперь не думаешь?

— Теперь — непохоже.

Со всех сторон к нам подходили Байкеры в своей кожаной униформе.

— Этого пристрели, — посоветовал Харлей, указав на скорчившегося на земле человека. — Тут травка есть такая, кусачая. Не как Хищные Деревья, ни на кого не охотится, растет как положено. Но у нее стебель с жалом. А в жале яд. Если ее не трогать, она никого не тронет. А если наступить, она даже через сапог может уязвить. После этого все, сливай воду.

Я и без Харлея знал про Кусачую Траву. Попутчику нашему точно пришел конец. Его с головы до ног скрутило судорогой. В Зоне такие судороги сами собой не проходят и лекарств от них, считай, нет. Я поморщился. Это Муштай мог своих телохранителей хладнокровно прикончить из сострадания. У меня на такое рука не поднималась.

Я не заметил, как Ольга оказалась рядом. Она шепнула:

— Я позабочусь.

Выручила, нечего сказать. Полезная женщина во всех отношениях. Но вслух я ничего не сказал.

Второй ее спутник уже принес сумку, из которой Ольга извлекла шприц. Дальше я смотреть не стал.

— Так что, говоришь, за экспедиция? — осведомился Харлей.

— Пойдем, потолкуем. — Я махнул рукой в сторону вездехода.

…Мы с предводителем Байкеров уединились в кабине, прочие остались в салоне, куда набились и несколько мотоциклистов. Мне это не понравилось, Харлей заметил и успокаивающе прикоснулся к моему локтю. Я достал флягу со спиртом и две кружки, вскрыл штык-ножом банку консервов. Харлей охотно принял угощение.

— За хороших парней?

Я кивнул. Мы звякнули сдвинутыми кружками.

…Через четверть часа нашей беседы, в ходе которой я рассказал то, что считал нужным рассказать, Харлей принялся скрести ногтями щетину у себя на подбородке.

— Фигня какая-то, — наконец изрек обер-Байкер. — Чего этот Эпицентр исследовать? Что вы можете?

— Когда-то и с чего-то надо начинать.

— Ну начинайте, мне без разницы. А вот насчет Урок, что вас покрошили…

— И вас.

— Нас поменьше. Но все равно. Я их никогда не любил. Слово не держат, пальцы гнут. Они же, было дело, с год назад на нас вообще охоту устроили. Ну сцепились двое моих ребят с ихними, ну, один Урка дуба врезал. Это ж не повод воевать! А они давай облавы устраивать. Только на нас облавы устраивать без пользы. Они еще людей потеряли и отвязались. Потом я с Муштаем перетер. Но дружбы все равно не было. А тут, видишь, как они круто взяли. С этим надо что-то делать.

Я смотрел на Харлея и думал о том, что, как говорили, до Чумы он был небольшим предпринимателем. А до того, после института, инженером. Нормальный парень, только очень любил гонять на мотоцикле по ночным улицам. Хобби у него было такое. Байкеров к тому времени власти давно приручили, даже клуб у них свой образовался. Вполне легальный. Носились в основном за городом глубокой ночью, чтобы никому не мешать и не создавать аварийных ситуаций. А днем нынешний Харлей чем-то успешно торговал в своей фирмочке. На мотокочевника, вооруженного до зубов, опасного и изворотливого, он тогда ни капли не походил.

В Зоне эффект Калипсо, о котором толковал Профессор, проявлялся не только в биологических формах. В моральных и психологических он проявлялся, быть может, еще и покруче. Вот сидят вместе бывший офицер спецслужбы и бывший инженер-предприниматель, пьют из алюминиевых кружек неразбавленный спирт, закусывают тушенкой сомнительного качества и обсуждают совершенно немыслимые вещи. Но к главному обсуждению еще только предстояло перейти.

— Экспедиция — это наша проблема, — сказал я. — А вот с Урками ты прав, надо разобраться. Такой беспредел ни я, ни ты спустить не можем.

Харлей подумал и кивнул.

— И какие предложения?

— Произвести совместную операцию по отрыванию яиц безбашенным отморозкам.

Харлей усмехнулся.

— А я все думаю, когда ты про это скажешь?

— Ну тогда мог бы и сам предложить.

— Мог бы. Если не думать о последствиях. Опять начнутся крупные разборки, нам в город станет не сунуться.

— Ты туда давно наведывался?

— Да с месяц как.

— То-то и оно… — Я рассказал ему о том, что в последние дни творилось в городе.

— Там сейчас других проблем хватает. И еще прикинь: Работяги на моей стороне. И большая часть Ездоков меня поддержит. Как тебе такой расклад: Байкеры — Ездоки — Работяги? Не больно поразбираешься, а?

— Плевать мне на все расклады, — сказал Харлей. — Мы сами по себе. Были и есть. Но, коли ты не врешь, у паханов сейчас забот по горло. Самое время поквитаться с их пацанами, а то совсем оборзели. Но у них две бээмпэхи и самопальный броневик. Их из «калашей» не возьмешь. А у меня с гранатометами напряженка.

Наши гранатометы сгорели вместе с бэтээром. Кажется, один «эрпэгэ» имелся в вездеходе. Но это не гарантия успеха. Бить надо сразу и наверняка, чтобы братва не повылезала из своих жестянок и не пришлось бы вести с ней бой в зарослях. Для начала я изложил Харлею свой план минирования моста.

Байкер с сомнением покачал головой.

— Может сработать, а может и нет. А если они по одному через мост пойдут? Мост-то ветхий, кто его когда ремонтировал? Побоятся, что всех сразу не выдержит. Ну подорвем мы одну машину. А остальные? Они нам кузькину мать во всей красе покажут. И твоя колымага не поможет. В лучшем случае сгорите вместе: и они, и вы. Нет, без погремушек на них рыпаться смысла нет.

— Я знаю, где достать погремушки, — сказал я.

— В общем-то и я знаю, — усмехнулся Харлей. — Но ведь не дадут.

— Попробовать можно. Но — только я и ты. Берем твой байк, и айда. Надо очень быстро обернуться. Иначе мост они успеют проскочить. А на мосту по — любому удобнее всего.

— Так чего сидим?! Только с Чокнутым Полковником ты сам будешь разговаривать. Меня он на дух не терпит: дескать, я враг дисциплины и подлежу расстрелу.

Я хлопнул его по плечу:

— Рано тебя расстреливать.