"Пираты. Книга 2. Остров Паука" - читать интересную книгу автора (Пронин Игорь Евгеньевич)

ГЛАВА ПЕРВАЯ Наследник тамплиеров

Я — Кристин Ван Дер Вельде. И пусть для кого-то это просто обыкновенное голландское имя, но я считаю иначе. Я считаю, что к капитану с таким именем — а я капитан! — следует относиться с особым уважением и, если хотите, с опаской. Даже если мне еще не исполнилось шестнадцати. Хотя как знать, с этими путешествиями во времени возраст надо отсчитывать как-то иначе… Не знаю, потом поразмыслю. В любом случае я — капитан Кристин Ван Дер Вельде, пират и дочь пирата.

И вот сперва меня и моих людей захватывает некий бородатый тип с труднопроизносимой фамилией Устюжин. И захватывает только потому, что у него более совершенное оружие. Мы были беспомощны… Тогда я впервые задумалась о том, насколько это вообще честно: приходить в другое время с такими штуками, как наши разрывные ядра или вот эти мушкеты, из которых пули летят, словно пчелы из улья. Да, не мне говорить о честности. И все же есть в этом нечто недостойное.

Однако наше пленение я еще могла принять, всякое в пиратской жизни случается. Но когда мы вошли в дом и там сидела живая и здоровая змеюка Моник, а этот то ли полковник, то ли капитан спросил, привезла ли я «его золото»… Меня просто затрясло.

— Простите, — говорю, — я не расслышала. Что за чертову чушь вы только что произнесли?

Джон прихватил меня за локоть. Ну конечно, мистер шотландец Мак-Гиннис решил не спешить и осмотреться! Я его этим локтем так под ребро пихнула, что он только охнул.

— Повторяю! — мужчина встал предо мной и поклонился. Это он умел, сразу видно — из Европы. — Мое имя — Мауриций Бенёвский. Мой воинский чин — полковник. Но в последнее время я командую морскими судами, и поэтому одновременно капитан. Еще я пригласил вас разделить с нами трапезу и извинился, что питаемся мы здесь не на много лучше, чем в остроге на Камчатке. Камчатка — это такой полуостров в восточной России. Удивительный край!

— Я не о том! — про полуострова я и сама много что могу рассказать. — Вы что-то спросили о золоте?

— Золото! — Бенёвский, будто танцуя, изящно прошелся по комнате. — Проклятый металл! А может быть, нет? Может быть, металл-то как раз священный, а проклятие достается людям, которые касаются его недостойными руками?

— Вы сейчас, простите, о чьих руках? — я и правда начала закипать. — Меня вот ничьи руки не заботят, пока они не тянутся к моей добыче!

Дюпон протиснулся вперед и наполовину закрыл меня плечом. Его явно больше всего интересовала Моник, и это мне тоже не нравилось.

— Нет, я никого конкретно не имел в виду! — Бенёвский всплеснул руками. — Я просто пытаюсь объяснить вам, моя прекрасная леди, что золото — субстанция особая… Оно принадлежит всем и никому. Оно — дар людям от богов! Именно золото способно дать людям счастье, и именно оно причина наших вечных бедствий! Вы, случаем, не читали труды по алхимии?

— Бенёвский, я вас умоляю! — Моник скривила губы и я заметила, что ее щеку украшает шрам. Выглядел он зажившим, да и вообще гадина вроде как постарела. — Что она могла читать?! У них на корабле даже Библии нет. И выражайтесь, пожалуйста, короче.

Подошел прежде незамеченный мной светловолосый мужчина лет тридцати — тридцати пяти, кивнул нам и сел рядом с ней. Я заметила, как он украдкой погладил Моник по руке. Ну конечно, наша красотка времени не теряла! Руки чесались ее прикончить, но я постаралась успокоиться. Все-таки я капитан, а значит, отвечаю за всю команду. Пока расклад был не в нашу пользу.

— Как вам будет угодно, прелестная Моник! — Бенёвский нахмурился. — Хорошо, скажу проще: у вас на борту золото тамплиеров. Я — наследник ордена Храма, поскольку истинный его Храм — это Храм знаний. Поэтому не сердитесь, но именно это золото по праву принадлежит мне. Впрочем, это вопрос не самый важный…

— Как мило вы за меня все решаете!

— Погоди, капитан! — Клод прошел вперед. — Если я верно понял, нас приглашают за стол, и кое-что объяснят? Может быть, — поговорим не спеша?

— Да! — расцвел Бенёвский. — Именно это я и имел в виду: давайте поговорим не спеша! Присаживайтесь, леди Кристин и…

— Джон Мак-Гиннис, к вашим услугам! — Джонни даже шляпу приподнял. И этот во все глаза пялился на Моник. А она ему еще и подмигнула. — Но хочу сказать сразу: я во всем поддержу своего капитана!

— А я разве прошу о чем-то противоречащем? — Бенёвский руками поманил меня к столу. — Ну же, леди! Займите свое место!

Клод и Джон повернулись ко мне: садись, мол! Да, я должна была сесть, должна была начать переговоры… Но сесть за один стол с убийцей моего отца?

— Пусть она уйдет.

— Кристин, сейчас не время! — Моник с досадой сорвала с головы свою дурацкую пилотку и швырнула на пол. — Поверь, я сожалею! И не отказываюсь, как видишь… Но именно с моей помощью все можно исправить. Только с моей помощью, Кристин.

Исправить?! На меня будто наковальня упала: почему я сама не подумала?! Ключ, остров Демона! Мы можем вернуться во времени прямо туда, в тот проклятый день, и все исправить! Отец не умрет! Я зашаталась, и Клод меня подхватил.

— Не торопись! Не торопись ни на что соглашаться! — прошептал он мне в ухо. — Сядь, и давай-ка побольше слушать!

Мы кое-как разместились за столом. Пришел и Устюжин, но ему места уже не хватило, он устроился возле окна. Моник старательно отводила от меня глаза, но ни на грош я не верила в ее искренность. Только постаралась успокоиться. Нужно было понять, что она имеет в виду — «только с моей помощью». Бенёвский хлопнул в ладони.

— Руди! Накрывайте, прошу вас — гости наверняка голодны!

— Вообще-то, моя команда сыта, — сказала я. Пусть наши припасы и истощились, но мы сюда не побираться пришли. — Так что не очень беспокойтесь. Тем более, что у вас, как я поняла, кормят как в тюрьме, да?

— Острог — не совсем тюрьма… — Бенёвский задумался. — Впрочем, как вам угодно. Однако не все так скверно. Я лишь хотел сказать, что у нас нет ни изысканных кушаний, ни достойного вина. Впрочем, коньяк совсем неплох. Из личных запасов покойного капитана Шпеера, а он знал толк в выпивке!

Явился смешной рыжий паренек Руди, принес железные банки и стал их открывать ножом. Заодно на столе появились несколько фляг и железные же кружки. Все это выглядело крайне странно, но нам ли привыкать к странностям? Я взяла ближайшую флягу и наплескала коньяка нам с Клодом и Джоном.

— Может быть, начнете рассказ? — я откинулась на стуле и отхлебнула из кружки. Как по мне, так вонючая дрянь, и горло дерет похуже рома.

— Как прикажете! — Бенёвский закатил глаза, развел изящно руками и выдал что-то на латыни, насколько я поняла. — Вот, в целом, как меня можно охарактеризовать…

— Простите, что перебиваю, но лучше бы вам пользоваться английским.

— Как прикажете! — повторил он. — Хотя я обожаю латынь. Латынь — язык мудрости! Я происхожу из древнего благородного семейства и с детства был приучен тянуться ко всякому истинному знанию. Собственно, вернее было бы называть меня барон Де Бенёв. Так я и предпочитаю подписываться, но некоторые сложности с признанием моего титула… Впрочем, это не важно. Важно, что я, Мауриций Бенёвский — истинный тамплиер, истинный рыцарь, борец за идеалы всеобщего счастья! Увы, великие державы душат тот слабый огонек свободы, что едва затеплился в Европе… Пытались расправиться и со мной. Я участвовал в польском восстании, но слуги русского трона схватили меня. Я бежал, был схвачен снова… Они отправили полковника Бенёвского на край света — на Камчатку! И тем сами себе навредили: именно там я встретил Ивана Устюжина, моего друга и ученика!

Устюжин, едва ли не покраснев от удовольствия, поклонился.

— Прошло время, и мы сумели объяснить простым русским людям, ссыльным и свободным, но столь, же притесняемым, что жизнь может быть совсем иной! Что все человечество может обрести счастье, и есть путь к нему! Мы взбунтовали острог. Губернатора, правда, пришлось застрелить… Но гарнизон не решился оказать нам сопротивление — люди ждут подлинной свободы! Не только на Камчатке — по всему миру люди ждут и готовы пойти за тем, кто укажет им путь! И путь есть, спасибо Ивану — ведь это его предок, по счастливой случайности, служил в канцелярии самого Петра Великого, и имел доступ к некоторым бумагам! Когда основатели Либерталии на острове Мадагаскар пытались получить помощь от русского императора, то немало рассказали ему, К счастью, у Петра Великого не хватило сил и времени, чтобы послать на юг экспедицию. И, к счастью, Иван Устюжин знает, о чем писалось в тех бумагах.

Моник откровенно скучала. А вот ее соседу, как мне показалось, речи Бенёвского не нравились. Я, честно говоря, пока мало что понимала. Покосилась на Джона слушает внимательно, глаза горят… Ну что ж, Джон мальчик умный, может быть, он понимает, куда клонит Бенёвский? Но Клоду эта речь надоела.

— Я прошу прощения, полковник, но вынужден вас прервать! — буканьер передвинул ближе ко мне открытую железную банку и подмигнул: можно есть. — Прошу прощения снова, но мы не знаем, кто такой Петр Великий. Возможно, это связано с тем, что мы жили с ним в разные времена?

— Само собой! — Бенёвский состроил печальную гримасу. — Ах, я иногда бываю так рассеян!

— Пустяки, это бывает со многими великими умами! — Клоду иногда удается здорово что-нибудь такое ввернуть. И не знаешь: издевается или всерьез? — Нам было бы проще все понять, начни вы рассказ… Ну, например, какому счастливому ветру мы обязаны присутствием здесь Моник?

Бенёвский согласно кивнул и повернулся к авантюристке, Она отставила кружку.

— Хорошо, мсье Дюпон. Кстати, хочу представить вам моего друга: Отто фон Белов. Это ему я обязана своим спасением.

Немец кивнул, недобро покосившись на Дюпона. Я поняла, что Моник описала ему Клода в не самых лестных выражениях.

— Отто служил под командой капитана Шпеера, которого, к счастью, с нами нет. Меня подобрали в лесу в тот миг, когда я наткнулась на банду беглых рабов и… Я уже желала смерти, но…

Моник помрачнела, и даже губы задрожали, вот только не верила я ей. Не верила и все! То есть про рабов и про скитания в лесу я поверить могла, а вот в искренние слезы Моник — никогда! Такая и лук будет чистить — не расплачется, как говаривал старик Мерфи. Зато у фон Белова глаза и правда заблестели. И в лицо ей заглядывает, и видно, что по-настоящему переживает. Есть люди с такими лицами, искренними, что ли. Захочет такой человек что-нибудь скрыть, а ты по его лицу все прочтешь. И еще, конечно, выглядел он глупо. А мужчина глупо выглядит в основном, когда влюблен по уши. Впрочем, в этом можно было не сомневаться. Я осторожно покосилась на Джона и поймала его улыбку. А сам-то на кого был похож совсем недавно? — хотелось мне спросить, но Моник продолжила.

— Я не понимала, куда попала и чего от меня хотят. Каких-то бумаг Мауриция Бенёвского… Но в моей семье не было человека с таким именем! Меня пытали. Если бы не Отто, я умерла бы очень быстро — Шпеер был абсолютным сумасшедшим. То мучил меня, то напивался и рассказывал про своего фюрера. Так у меня появился этот шрам… — она коснулась щеки. — И не только этот. К счастью, когда капитан отдыхал, Отто поддерживал меня, как мог. От него я узнала, что спустя много лет Германия поведет за собой народы против… — Моник повернулась к фон Белову и тот подсказал одними губами. Она повторила: — Против сил мирового капитала и против большевистских орд.

— Весьма интересно! — Клод допил и снова потянулся к фляжке. — Я, признаться, очень хотел бы об этом послушать, но сперва хотелось бы понять, как тебя нашли. Потому что эти большевич… В общем, нам эти слова ровным счетом ничего не говорят!

Фон Белов смерил буканьера недобрым взглядом, и тут уж Моник погладила его по руке.

— Все просто: они знали, где и когда меня искать. Откуда — нам точно неизвестно, но Шпеер тряс передо мной копиями записок некоего Ивана Устюжина, штурмана капитана Бенёвского, из которых стало известно и о Ключе, и об острове Демона, и много о чем еще. Где они их обнаружили и когда, нам тоже неведомо. Их прислали Шпееру какие-то люди, которые занимались секретной работой. Отто многого не знал.

— Каюсь… — пробасил Устюжин от окна. — Я мог, наверное, оставить такие записки. Но клянусь, пока ничего не писал.

— Так напиши обязательно, Иван! — Моник рассмеялась. — Ведь если не напишешь — за мной не вышлют подводную лодку и не спасут! Эти люди в Германии двадцатого века должны найти твои записки!

— Не знаю, как это так, получается… — вздохнул Устюжин. — Не все понимаю. Налейте-ка мне коньяку, пожалуйста!

— Подводная лодка? — Клод вскинул брови. — Они послали за тобой подводную лодку? Железная, с одним горящим глазом?

— Да, — кивнула Моник. — Это ее вы видели на подходе к острову. И там уже была я, но капитан Шпеер был жив и вел нас к острову Оук, чтобы отправиться в иное время. Хотя нам привычнее звать его островом Демона.

— Значит, название, которое придумал Роб, все же прижилось! — присвистнул Джон.

Я прикинула, сколько прошло времени за этой болтовней. Роберт остался за старшего на «Ла Навидад» и, поскольку корабль никуда не переносился, уже должен был начать нервничать.

— Постойте-ка! — все-таки я капитан и должна думать о команде. — Время идет, а если Роб отправится нас искать, может случиться перестрелка. Тем более, уже темнеет. Джон, ты должен вернуться на «Ла Навидад» и успокоить Роберта.

— Но почему? — любопытному Джону, конечно, не хотелось уходить. — Может быть, полковник Бенёвский мог бы послать кого-нибудь из своих людей? А ты бы написала письмо.

Я мысленно вздохнула. Этот болтун Бенёвский, кажется, не на шутку заинтересовал Джона. Да и Моник говорила интересные вещи. Как же: далекое будущее! Наверное, ерзает от желания спросить про любимую Британию, патриот. И все же мне хотелось, чтобы именно Джон присмотрел за Робертом. Тот мог наломать дров: чего стоила случайно взорванная «Пантера».

— Слишком длинное письмо получится! Иди, Джон, это приказ капитана.

— Приказ капитана! — передразнила Моник и тут же прикусила язык. — Я хочу сказать — ничего не поделаешь, Джонни поболтаем в другой раз.

Этот странный Отто теперь и на Джона уставился, как бык на красную тряпку. Прежде чем наш шотландец ушел, я, конечно, немного пошепталась с ним. О том, чтобы вступать в открытый бой с таким противником, и речи быть не могло — может быть, у них и подводная лодка где-то поблизости? Мне совсем не хотелось получить в своем корабле пробоину от носа «железного кита». И все же приготовиться следовало к худшему. Мы отошли к дверям.

— Огни не жечь! Паруса не ставить! В темноте промерять глубину, а потом тихо сняться с якоря, шлюпки на воду — и пусть буксируют «Ла Навидад» из бухты! Как рассветет, быстро ищите, где спрятать корабль, тут много островов. Если «железный кит» или еще что-то вас найдет — возвращайтесь. Главное — сохранить корабль.

— Как?! А ты?

— Не перебивай! Вышлите команду туда, откуда будет видно Оук. Мы будем сигналить в полдень. Если один столб дыма — уплывайте немедленно и забудьте обо всем. Значит, пути на остров Демона нет.

— Мы тебя не бросим!

— Конечно, ни Джон, ни Роберт меня не оставят, это я знала. Но долг капитана — заботиться о команде.

— На корабле много людей, Джон, и у каждого из них собственная жизнь, и у каждого — одна. Если будет два дыма — смело возвращайтесь, мы договорились. Если три — пусть шлюпка подойдет, не выдавая местоположения «Ла Навидад». Значит, придется еще поиграть. Ну, а если дыма не будет вовсе — нас уже нет в живых.

— Ты так говоришь, что я сейчас никуда не пойду! — заупрямился Джон. Это шотландцы хорошо умеют. — Пусть идет Клод!

— Роберт не доверяет Клоду и никогда не станет его слушать! Поэтому пойдешь ты, а корабль и золото на нем — единственное, что у нас есть. Больше торговаться не о чем.

Наконец, мне удалось спровадить Джона. Но прежде, чем выпустить его, Устюжин устроил обыск.

— Не беспокойтесь: то что ищете, у меня! — Клод спокойно достал из кармана Ключ и показал его Моник. — Все в порядке.

— Почему бы тебе не отдать его мне? — спросила Моник. — Ну, или полковнику Бенёвскому.

— А зачем? — Клод беспечно пожал плечами и спрятал Ключ обратно. — Все равно только я знаю, как им пользоваться.

Бенёвский и Моник быстро переглянулись. Мне показалось, что этот полковник держит Моник «на коротком поводке» и пытается решить дело миром. Чего-то он очень опасался. Возвращаясь на свое место, я ненароком пнула ногой брошенную Моник пилотку поближе к себе. Потом уронила ложку из странно легкого металла, нагнулась за ней и подняла вещицу вместе с головным убором. Теперь оставалось лишь опустить голову пониже, чтобы глаза не выдали, и сжать под столом в ладони пилотку и фигурку лягушки, которую передали мне парни. Да, волшебная лягушка была со мной, и я могла выслушать рассказ дурацкой тряпки. Так же, как пару дней назад выслушала рассказ Ключа — Клод, похоже, и не догадывался, что справиться с подземельем Демона я теперь могу не хуже его.

Заметил Дюпон мои маневры или нет, но стал препираться с Моник из-за того, кто кому больше должен доверять, припомнил, как ему досталось по ее милости у испанцев… Эх, я бы тоже ей припомнила! Но я капитан и должна быть хладнокровной. Я готовила себя к этому с детства, но никогда не думала, что будет так: вести переговоры с убийцей отца!

Волшебный предмет согрел мою ладонь, звуки разговора в домике на острове стали тише, будто я куда-то удалилась, и головной убор моряков из далекого будущего заговорил. Увы, он мало что мог сообщить — вот его сшили, кажется, с помощью каких-то машин. Вот его с тысячами таких же везут на какой-то склад, и я даже не видела, на чем. Потом загрузка в подводную лодку — хотя бы ее я увидела! Но мельком, и разговоры рядом с пилоткой велись на немецком, которого я не знаю. Хотя что-то зловещее мне виделось в этом корабле, в этих мрачноватых людях, в их дисциплине, деловитости… Люди были будто частью машины, так же, как и их корабль. Огромной и страшной машины.

Темное, крохотное помещение, куда иногда заглядывали, чтобы взять запасную одежду. Потом, спустя долгий срок, пилотка досталась Моник — вот такое разочарование, она оказалась ее первой владелицей. И, хуже того, нацепила ее на голову совсем недавно, пару часов назад или около того. Подводная лодка уже находилась в 1573 году, и очень скоро обладательница пилотки наблюдала вход «Ла Навидад» в бухту.

Но кое-что за эти два часа все-таки произошло. Головной убор сидит высоко, видит далеко! Я видела остров почти глазами Моник и сделала несколько важных выводов. Во-первых, команда Бенёвского совсем невелика. Человек пятнадцать-двадцать. Во-вторых, немцев среди них почти нет: только рыжий Руди и Отто фон Белов. И, в-третьих, Моник была влюблена в этого Отто! Никак иначе я не могла объяснить ее постоянные взгляды в его сторону. Она сама тянулась к немцу! Вот это последнее открытие меня просто ошарашило. Уж от Моник я такого не ожидала.

— Ну, хватит! — все это «путешествие» заняло несколько секунд, и когда Бенёвский крикнул это, я уже опускала лягушку в карман. — Хватит! Неужели вы не понимаете, что прежние ваши отношения — мелки и теперь не важны абсолютно?! Мы можем, нет, мы должны привести человечество к счастью! Не ужели так важно, кто кому больше причинил зла в прошлом? Освободитесь от прошлого, и пусть сияние великой цели осветит ваш путь!

— Прошу вас, полковник, не начинайте снова! — взмолился Клод. — Подождите с вашими великими целями! Давайте сначала разберемся наконец с вопросом попроще: как вы все тут оказались?

— Моя страна ведет великую борьбу! — вдруг мрачно проговорил молчаливый фон Белов. — Ту самую великую борьбу за великую цель, о которой мечтаете вы, Бенёвский! Но вы не представляете себе, с какими жертвами, с какими усилиями всей нации это связано!

Клод покосился на меня и чуть заметно кивнул. Я поняла: мои глаза вернули обычный цвет. Значит, он все заметил, хитрец. Тихонько сбросив ненужную больше пилотку на пол, я подняла голову в тот момент, когда Бенёвский опять заладил свое:

— Не нужно ждать до двадцатого века! Не нужно тех войн, о которых вы говорите! Ничего не нужно — все можно сделать — прямо сейчас, здесь! И Либерталия появится на острове Мадагаскар раньше, гораздо раньше, и на этот раз победит!

— Может быть, вы оба выйдете, и продолжите спорить снаружи, а мы тут дослушаем Моник? — предложила я. — Все остальное нам непонятно и, простите, не нужно. Мы хотим воспользоваться островом, чтобы укрыть корабль и добычу, а ваши цели нам не интересны.

Бенёвский сердито нахохлился, сложил руки на груди и кивком предложил Моник продолжать. Все же он был тут главным. И это тоже показалось мне странным: обычно там, где Моник, всем заправляет именно она. Или дело было в их одинаковых фамилиях?