"Нянь, или мужчину вызывали?" - читать интересную книгу автора (Петерсон Холли)

Глава 5 Есть ли в доме нянь?

Секретарь студийной приемной передала мне сообщение:

— К вам Натаниэль Кларксон.

Я была полна надежд.

— Скажите ему, что я встречу его на полпути, И спасибо, Дебора.

Я выскочила из кабинета и чуть не снесла в коридоре Чарльза.

— Эй, сейчас всего одиннадцать утра, — сказал он, — в эфир ничего не пойдет еще много часов. Не торопись, детка.

— Извини. Мне надо кое с кем встретиться. Не хочу, чтобы он заблудился по пути сюда. Я тебе позвоню.

— И с кем ты встречаешься? — спросил он.

— Не столько встречаюсь, сколько интервьюирую. — Потом я добавила шепотом, прикрыв рот рукой: — с няней.

— Делать это на работе, безусловно, очень грамотно, — сказал он через плечо, направляясь дальше по коридору.

Мне было наплевать, грамотно это или нет. Кто станет сейчас обращать внимание на то, чем я занимаюсь? Перед программой все просто с ума сходили.

Я решила провести интервью на работе в целях безопасности, потому что первые два кандидата, с которыми я встречалась дома, имели хорошее резюме, но выглядели странновато: у одного были сальные волосы и он постоянно подтягивал вверх штаны своего спортивного костюма, а второй ни разу не улыбнулся. Через агентство по найму прислуги, которое всю прошлую неделю тщательно проверяло кандидатов, я уже повидала с полдюжины молодых людей, которых интересовала дневная работа с Диланом: безработные актеры, официанты, концертные музыканты в поисках приработка, тренеры, ищущие дополнительную работу на несколько часов. И все они мне не подходили. Одни были либо слишком разговорчивые, другие — слишком молчаливые, и ни у кого из них не было достаточно опыта, чтобы справиться с таким ребенком, как Дилан. Я искала человека, которым Дилан не смог бы манипулировать и который не позволит ему уйти в свой мир.

На бумаге Натаниэль показался мне прекрасным кандидатом с впечатляющими данными. Он закончил общественную школу с хорошей репутацией со средним баллом 3.0. В колледже он пока не учился и в свои двадцать лет большую часть времени занимался тренерской работой в небольшой частной школе в Гарлеме. Я позвонила директору и выяснила, что там его любили и что к работе он относился ответственно.

В приемной меня ждал чернокожий парень в слишком большой спортивной кофте с капюшоном с надписью «Тупак»; кофта закрывала его руки и часть лица. Под капюшоном у него была шапка-колпак с узелком на макушке.

— Вы, наверное…

Он протянул мне руку.

— Я Натаниэль.

— Пойдемте, — сказала я как можно дружелюбнее.

Мы зашли в мой кабинет. Он по-прежнему не снимал капюшон, так что я еле могла разглядеть его глаза.

Я открыла свою папку с данными по няням, стараясь соблюдать непредвзятость. Может быть, это и было идеальное лекарство от недуга Дилана, может, ему нужен крутой нянь — для контраста с его слишком привилегированной жизнью в Квартале, и тогда я наконец успокоюсь? В его рекомендательных письмах говорилось, что он обладал особым даром раскрывать способности детей. Что я вообще знала о нянях? Мне никогда до сих пор не приходилось заниматься подобным наймом. Я снова посмотрела на его резюме.

— Так вы тренируете команду в Гарлеме?

Он не поднимал головы.

— Да.

— Только по баскетболу или по разным видам спорта?

— И то, и другое.

— То есть баскетбол и многое другое?

— Ага.

— Простите, но что означает «и то, и другое»? Баскетбол и что-то еще или несколько видов спорта?

— Просто баскетбол, ну и бейсбол иногда. — Он все еще не смотрел на меня.

Чарльз остановился в дверях, осмотрел Натаниэля и поглядел на меня так, будто говорил, что я ненормальная. Потом он зашел в кабинет — нарочно, чтобы разозлить меня.

— О, привет, не знал, что ты готовишь репортаж прямо в кабинете. — Он сел на мою кушетку.

Я вздохнула и многозначительно посмотрела на него.

— Чарльз, это Натаниэль. Натаниэль, это Чарльз, мой коллега, он зашел на минутку. — Я повернулась к Чарльзу. — А сейчас, Чарльз, я попрошу тебя уйти, потому что это конфиденциальная встреча. — Я фальшиво улыбнулась, без слов говоря: «Иди на фиг!» Он ответил мне такой же улыбкой и вышел.

Через двадцать минут, когда я проводила Натаниэля к выходу, Чарльз вернулся. Когда у него не было сюжета, он любил приходить ко мне в кабинет и доставать меня. Я продолжала печатать, уставившись в экран и не обращая на него внимания.

Он сел прямо передо мной и уперся локтям в стол, добиваясь, чтобы я посмотрела на него.

— Ты чокнулась, Джейми.

— С чего это? — огрызнулась я.

— Думаешь, Филип позволит тебе нанять парня, который выглядит как наркоторговец?

— Чарльз, ты такой расист! Он хороший парень, очень трудолюбивый, его наставник…

— Чушь. — Он откинулся назад, скрестив руки за головой. — Ты не можешь взять себе в няни крутого парня из бедного негритянского квартала.

— Как ты можешь так говорить?

— Слушай, он такой же черный парень, как и я. Я совсем не прочь, чтобы он получил хорошую работу. Но я тебе точно говорю, ты с ума сошла. Ничего из этого не выйдет в твоей пижонской квартире, с твоим правильным мужем и со всей…

— Дилану это будет полезно. Парень-то хороший, умный — не то чтобы он много сказал, но я это почувствовала. Он поможет Дилану войти в контакт с реальностью, — ответила я без особой убежденности.

— Это ты сейчас демонстрируешь стереотипы, Джейми. Ты собираешься нанять бедного черного парня, чтобы твой сын был не таким испорченным? Потому что только черный парень может что-то знать о жизни?

Я опустила голову на руки. Может, Чарльз прав? На протяжении всего нашего разговора Натаниэль отвечал только «да» и «нет» и едва смотрел мне в глаза. Я была в отчаянии. Большинство тренеров, с которыми я связывалась самостоятельно и которых действительно хотела нанять, работали полный день и после обеда занимались своими командами. Натаниэль единственный из всех тренеров имел свободное время. Я посмотрела на Чарльза.

— Но мне нужен мужчина.

— Это точно. — Чарльз относился к Филипу без особой симпатии.

— Чарльз, я серьезно. Мне нужно, чтобы в доме был ответственный молодой человек, по крайней мере, в послеобеденное время, чтобы водить Дилана в парк. А не толстая немолодая уроженка Ямайки вроде Иветты, которая не умеет играть в мяч. — Я закрыла лицо руками. — Сегодня снова звонили утром из школы.

— Опять живот разболелся?

— Ага. За пять минут до начала физкультуры. Он каждый раз идет к школьной медсестре — не только перед баскетболом, но и перед выбивным, а теперь еще и перед футболом. До того баскетбольного матча он хоть на физкультуру ходил.

— Так заставь его пойти! Ну да, у меня нет своих детей, но я смотрю, как вы их балуете, и я точно знаю, что это их портит. Моя мама такого не потерпела бы. И мы, кстати, не в бедности жили, так что не думай, что это негритянское стремление выбраться из гетто. Она просто не позволяла нам выкидывать такие номера.

— Я пытаюсь.

— Так в чем проблема? Почему он до сих пор у медсестры? Почему ему это разрешают?

— Чарльз, человеку без детей все кажется проще. Невозможно заставить ребенка…

— Очень даже возможно!

— Но он не уходит от медсестры! К нему приходится вызывать школьного психолога и помощника учителя физкультуры, который не может там долго оставаться, потому что идет урок. Но он с ними не общается, просто смотрит на них и говорит: «Я же сказал, что плохо себя чувствую и не могу играть». Потом учителя разговаривают с ним после уроков. Они звонят мне. Мы с Филипом, разумеется, ходим с ними встречаться. Филип всегда хочет выступать перед школой единым фронтом, так что для этих встреч он освобождает время в расписании, но на баскетбольную игру прийти не может. Что мне еще делать?

— Будь жестче. В этом весь фокус. Тебе нужно быть с ним жестче, чтобы ему некуда было бежать, и тогда он начнет справляться со своими проблемами самостоятельно.

— Я и так проявляю жесткость по отношению к нему, просто у него иногда бывает депрессия, и мне кажется, что ему нужна моя любовь, нужен кто-то, рядом с кем он может поплакать. Он до сих пор иногда приходит с этим ко мне, а если я буду изображать командира, то он перестанет приходить. С отцом у него контакт хуже: Филип пытается справляться с проблемами, но ему никак не удается найти время для Дилана. И хотя он просит меня не беспокоиться, я знаю, что в глубине души он разочарован тем, что у него такой проблемный сын.

— А что с баскетбольной командой?

— Мы заставляем его ходить, на этот счет у нас строго, как ты и советуешь, но тренер говорит, что Дилан не бьет по корзине, просто отбивает мяч и бегает немножко. Вроде как. Ну, почти совсем нет. Но теперь дело дошло до обычной физкультуры. Слушай, я знаю своего мальчика. Я знаю, что ему нужно. Я хочу найти хорошего парня, который устраивал бы ему встряску каждый день, как твоя мама, только в Центральном парке.

Чарльз взял меня за руку — я явно его убедила.

— Найдешь ты подходящего парня. Но он не из тех, с кем ты уже встречалась. И ты это знаешь.

Прошла неделя, а поиски мои так и не увенчались успехом. Наступило бабье лето, и я возвращалась через парк на работу после бизнес-ленча. Я разговаривала по телефону с Эбби, которую взбесил последний запрос Гудмэна.

— Я убью этого Гудмэна! — кричала она мне в трубку. — Правда, убью! Мне даже снилось это сегодня утром в метро!

— О господи, Эбби, что теперь?

— Ты знаешь Ариэль Ла Бомба? Ну, ту латиноамериканскую красотку, что ведет прогнозы погоды в «Доброе утро, Нью-Йорк»?

— Не знаю. Может быть. Не помню.

— Уверяю тебя, ничего особенного. Но она делает сюжеты о приключениях и путешествиях, и Гудмэн хочет закончить ими программу, считает, что она готова перейти с местной станции на телеканал.

— Ну, в этом ничего особо необычного нет. Наверняка она хорошенькая.

— Нет, дальше еще хуже. Слушай, он встречается с ней сегодня после обеда и хочет, чтобы я поехала и подождала ее у входа в здание.

— Не в вестибюле? А его секретарша этого сделать не может?

— Нет, мне он больше доверяет. Потом он хочет, чтобы я провела ее вдоль квартала к боковому входу…

Я рассмеялась.

— Кажется, я знаю, к чему дело клонится.

— Да! Все ради того, чтобы мы прошли мимо того ужасного рекламного плаката на автобусной остановке, где он ведет передачу на развалинах Всемирного торгового центра.

— Эбби, подожди…

— Ненавижу этот плакат. А он думает, что смотрится, как на острове Иводзима.

И тут я как будто бы оказалась в сцене из «Алисы в стране чудес»: на большом лугу человек тридцать детей раскладывали на траве огромную ткань с шахматными клетками. Одеты они были в странные костюмы: короли и королевы, солдаты, у некоторых сверху лошадиная голова… Это что, какой-то спектакль? Режиссер, симпатичный парень в брюках цвета хаки, футболке от Кассиуса Клея [7] и бейсболке, расставлял их по местам. Может, он проводил репетицию уличного карнавала? Мы были в Нью-Йорке, в сердце Центрального парка, куда приходят все лунатики, так что я ничуть не удивилась.

И тут я сообразила: это же живые шахматы! Мне прямо не терпелось подойти поближе.

— …ты можешь себе представить, учинить такое с «Виндексом»? — донесся из трубки голос Эбби.

— Что там еще с «Виндексом»?

— Ты вообще меня слушаешь? Он дал практикантке, той сволочной длинноногой, пять долларов и велел пойти купить «Виндекс» и протереть плакат.

Мне было не оторваться от детей.

— Алло! — крикнула Эбби. — Он велел помыть плакат на остановке! Ну же, рассердись! Что ты такая рассеянная?

— Да, извини, Эбби. Я тебе перезвоню.

Я уставилась на режиссера.

— Ну, сначала надо выдвинуть пешки, — сказал он. Двое ребят с разных концов доски сделали два шага.

— Нет, нет! — крикнул он, сложив руки рупором. — Двое сразу не могут ходить! Вам что, Чарли не рассказывал?

Ему, наверное, было от двадцати шести до тридцати двух. Высокий и крепкий, он держался очень прямо и уверенно. Зачесанные назад светло-русые длинноватые волосы обрамляли открытое лицо. Голубые глаза выражали тепло и внимание. Я не назвала бы его красивым в традиционном представлении, но его нельзя было не назвать привлекательным.

— Неужели Чарли не рассказал вам про основные стратегии? А еще называет себя учителем! Сначала пешки перед королевами, а не те, что с краев.

Дети, теперь уже смеясь и шутя, вернулись на свои линии, а солдаты перед каждой королевой сделали два шага вперед.

Две хихикающие девочки-подростка, стоявшие рядом, но не на шахматной доске, подошли поближе. Я заметила, что одна из них похлопывает себя по груди и украдкой строит глазки режиссеру. Другая наклонилась к ней, прошептала что-то на ухо и подтолкнула к нему. Этот парень буквально излучал свет, и они тянулись к этому свету.

— Что дальше, ребята?

Крошечный мальчик, на голове у которого была огромная лошадиная голова из папье-маше, поднял руку.

— Я, я!

— Почему?

— Я не знаю.

Второй конь поднял руку.

— Вон ты, в красной шапке! Алекс, правильно?

— Я знаю! Потому что вы хотите пораньше вывести коней, чтобы контролировать центр и атаковать вторую команду!

— Верно! — крикнул режиссер. Он полез в карман, достал крошечную шоколадку и бросил ее мальчику. — И что, нам только коней нужно вывести пораньше?

— Нет! — завопили сразу четверо ребят.

— А кого еще?

— Слонов! — крикнул в азарте один из ребят. — Надо убрать с дороги коней и слонов, чтобы побыстрее добраться до ладьи и защитить короля!

Режиссер достал из сумки пригоршню конфет и бросил их в сторону этого мальчишки. Дети кучей слетелись туда, торопясь подобрать конфеты с земли.

Ну ладно, подумала я, в игре этот парень разбирается. Педагогический ход с конфетами вызывал у меня сомнение, однако он обращался с ними жестко и при этом не жестоко, так что, может быть…

Я дождалась перерыва и подошла поближе, чтобы привлечь его внимание. Наконец, он перестал раздавать указания и дал детям время, чтобы подумать над следующим ходом самостоятельно.

— Можно задать вам вопрос?

— Да, конечно. — Он повернулся ко мне и улыбнулся, но тут же вернулся взглядом к игре.

— Что вы делаете?

— У нас тут игра в шахматы. В живые шахматы.

— Это я поняла…

— Извините. Приятель, ты о чем это думаешь?

Он подошел к одному из мальчишек, поднял его, ухватив за плечи, и переставил на соседнюю клетку.

— Так, тебе конфет не полагается! — Он вытянул леденец изо рта мальчишки и бросил его себе за плечо. Все остальные завопили и засмеялись.

— Так как, — начала я заново, когда он вернулся, — вы из какой-то школы?

Он не обратил на меня внимания.

— Джейсон, тебя ведь так зовут? Что ты делаешь?

— То есть эти ребята…

— Если ты так пойдешь ладьей, игра закончена, приятель! Ты с ума сошел! Попробуй-ка еще раз.

Ну, ладно. Он занят. Я подождала две минуты и совершила еще одну попытку.

— Извините, что беспокою вас, но мне действительно очень интересно. Это школа?

На этот раз он посмотрел мне прямо в глаза.

— Вам на самом деле интересно?

— Да.

— Это не школа. Это группа из летнего лагеря для детей, нуждающихся в помощи или оказавшихся в особых ситуациях.

— В сложных ситуациях?

— Иногда просто ужасных, да.

— А почему шахматы?

— Наверное, потому, что это сложно. Это помогает им почувствовать себя умнее. Вы что-нибудь знаете о детях и шахматах?

— Моему сыну девять.

— И он играет в шахматы?

— Ребята в школе играют, но он не увлекся.

— Может быть, вам стоит его увлечь? — Он улыбнулся широкой сияющей улыбкой.

Вот оно!

— А вы учитель? — Я разволновалась. Кажется, он мне подходит. — У вас постоянная работа?

— Я вовсе не учитель.

Черт. А я думала, он профессионал. Может, он мне и не подходит.

— У меня что-то вроде каникул, пока я решаю, как быть дальше.

Он помахал ребятам.

— Так, ты, с широкой ухмылкой, — крикнул он в сторону одной из девочек. — Ты руководишь белыми, а Уолтер — черными. Ты можешь оспорить их ход, но, в конечном счете, решают они. — Обнаружив, что я все еще не ушла, он остановился, положив руку на калитку, и посмотрел мне в глаза.

— Я просто заменяю приятеля. Мой сосед по квартире — учитель в государственной школе, а летом он работает вожатым в лагерях. В отличие от него, я не специалист по детям. — Он подобрал с земли ворох ткани и улыбнулся. — Извините, я отвлекусь. — И все же получалось у него здорово.

Один из ребят сошел с доски и сгорбился, повернувшись к игре спиной. Режиссер попытался накинуть ткань на плечи мальчика, но тот стряхнул ее. Он сунул пригоршню конфет ему за шиворот, но мальчик не засмеялся. Тогда режиссер бросил ткань на землю и занялся расстроенным мальчишкой, отведя его в сторону, чтобы поговорить, как следует, наедине.

Я невольно заметила, как поношенные хаки подчеркивают его накачанную задницу. Поставив сумку с газетами на землю, я принялась ждать.

Режиссер задрал козырек кепки мальчика.

— Пойдем-ка, Даррен. — Обняв парнишку за плечи, он попытался отвести его обратно в группу. Даррен медленно покачал головой и снова опустил козырек. Режиссер смахнул с него кепку. Даррен явно считал, что это не смешно. Он снова надел кепку и, как следует, ее натянул. Что-то было явно не так.

Режиссер присел и заглянул под кепку мальчишки, потом пососал леденец, будто это помогало ему сосредоточиться.

— Ну же, поговори со мной, приятель.

Даррен покачал головой.

— Рассел, заменишь меня? — Рассел, стоявший рядом с доской парень постарше, помахал ему рукой.

Режиссер обнял Даррена за плечи, взял его за руку и подвел к парковой скамье в сотне метров от них. Даррен — на вид ему было лет одиннадцать — вытер щеку тыльной стороной руки. Я не могла оторвать от них глаз. Прошло несколько минут, и режиссер уже явно достучался до парня. Он бурно жестикулировал; Даррен засмеялся, и режиссер снова смахнул с него кепку. На этот раз они оба засмеялись, и Даррен, побежав обратно, и занял свое место на доске.

«Ну, хорошо, — подумала я, — на психопата он не похож. Дурных наклонностей вроде бы тоже нет. И детям он явно нравится. Попробуем еще раз».

— Простите…

Он посмотрел на меня вежливо и прямо. Наверняка родом не из Нью-Йорка.

— А, это опять вы? — Он улыбнулся мне.

— Да, опять я. У меня вопрос.

— Хотите вступить в игру? — Он вопросительно приподнял бровь.

— Нет…. то есть… да. Сыну, наверное, понравилось бы.

— Боюсь, эта группа уже довольно сплоченная. Они провели вместе все лето…

— Нет-нет, я вообще-то не это имела в виду, — сказала я. — У вас есть постоянная работа?

— Ну да, я финансовый директор «Сити труп», а это как раз отдел инвестиций.

Я рассмеялась.

— Нет, серьезно. Вы тут работаете?

— Нет.

— А у вас есть работа?

— Я похож на человека, у которого есть работа?

— А вы хотите работать?

— Вы что, нанимаете?

— Может быть. Вы знаете, что такое нянь?

— Что?

— О господи, простите. Давайте я начну сначала. Меня зовут Джейми Уитфилд. — Я достала визитную карточку и протянула ему. — Я работаю в новостях Эн-би-эс. У меня трое детей, и я живу неподалеку отсюда. Вы вообще часто работаете с детьми?

Одним глазом он продолжал приглядывать за группой.

— Да нет.

— То есть вы вообще не работаете с детьми?

— Ну, то есть я могу подменять учителей. Здесь им ничего не угрожает, разве что конфет переедят, и все.

Он был похож на человека, который не станет терпеть глупости от Дилана и сможет изменить ситуацию. Есть ли у него свободное время? Очевидно, если настоящий учитель доверил ему такую группу…

— А как вас зовут, и, если вы не против, у меня еще один вопрос…

— Питер Бэйли.

Я не знала, с чего начать, так что просто выпалила:

— Мне нужен человек на хорошую высокооплачиваемую работу. В послеобеденное время и по вечерам.

— Ну, хорошо, может, высокооплачиваемая хорошая работа меня и интересует. Что за работа?

Я глубоко вздохнула.

— Это сложно. — Мне требовалась пара секунд, чтобы выработать стратегию, как его убедить.

— Рассказывайте.

— У меня есть сын, ему девять лет. Он сейчас… ну, ему трудно. Может, у него даже депрессия.

— Клиническая депрессия? — Теперь он слушал меня внимательно.

— Нет, формального диагноза нет, но у него были приступы паники. И теперь он не может из-за этого заниматься спортом.

— И как со всем этим связан я?

— Ну, я не знаю, может, шахматы…

— Я знаю, как играть в шахматы, но я не тренер по шахматам. Хотя высокая оплата, конечно, может превратить меня в хорошего тренера. — Он усмехнулся.

— Ну, мне не просто шахматный тренер нужен, но отчасти и это тоже.

— Понятно.

В сумке у меня загудел телефон. Я потянулась его выключить и увидела, что звонит Гудмэн. Может, ему еще что-то помыть требовалось.

— Слушайте, вам пора к детям, а у меня дела. Я вам дала свою карточку. Если вы не против, позвоните мне утром, и я вам все объясню поподробнее.

— Да, конечно, позвоню. Приятно было познакомиться.

Я остановилась на мгновение и снова подошла к нему.

— Можно еще один вопрос?

Он кивнул.

— Как один человек привел группу из тридцати двух детей с огромными масками из папье-маше на головах в глубь Центрального парка?

— Я ничего особенного не делал. Они мне помогали. — Он повернулся и направился к детям.

Я пошла обратно на Уэст-Сайд, не переставая улыбаться.