"Смерть в Голливуде" - читать интересную книгу автора (Куин Эллери)ГЛАВА IVГолый парень исчез. Эллери метался между деревьями, чувствуя себя вторым Робинзоном в поисках своего Пятницы. С вымощенного плитами дворика за ним наблюдали изумленные Ичиро и коренастый розовощекий парень в шоферской фуражке. Парень держал под мышкой большой пакет с продуктами. На вскопанной садовой земле Эллери обнаружил отпечатки больших мужских ног. Следы были резко вдавлены у носка, что говорило о том, что человек прыгал или бежал. Они вели прямо в лес. Эллери ринулся в ближайшие кусты и тут же наткнулся на петляющий, но свежий след. Рядом было множество подобных же следов, образующих тропку в зарослях и идущих в обоих направлениях: от дома и обратно. «Для него, видно, шнырять туту дело привычное», — пробормотал Эллери. В лесу было жарко и влажно, он быстро вспотел, замучился и начал потихоньку беситься, но шел по тропинке все дальше. Тропка внезапно обрывалась в самой чаще. И больше нигде ни одного следа… Огромный толстый ствол старого дерева, кажется, дуба, находился на расстоянии не менее одного ярда от конца тропинки. Ни сучьев, ни вьющихся растений… Голый отвесный неохватный ствол. Эллери стоял и вертел головой во все стороны. Наконец он догадался взглянуть прямо вверх. Густая крона дерева тянулась к небу зеленым шатром. Самый нижний сук нависал прямо над тем местом, где обрывалась тропинка. Но и он находился на высоте не менее тридцати футов. Значит, этот тип просто-напросто должен был замахать руками и взлететь! Другого объяснения не придумаешь… Эллери присел на поваленный ствол и вытер пот. Этот последний сюрприз следует хорошенько обдумать. Не то чтобы прежде в Южной Калифорнии его ничто не могло удивить, но это превосходило все им виденные голливудские шарады. Только представьте себе: голый летающий человек! — Потеряли? — раздалось вдруг над ухом у Эллери. Он подпрыгнул от неожиданности. Из кустов вылез улыбающийся пожилой господин в шортах цвета хаки, вязаных носках и рубашке-кимоно. Голову его защищал тропический шлем, в руках покачивался сачок для бабочек. На сухощавом плече болталась красная сумка несколько необычного вида. Кожа старичка была высушена солнцем и напоминала задубевшую кору дерева. Костлявые руки походили на ветви того же самого дерева. И только блестящие голубые глаза на увядшем лице казались не по возрасту живыми и юными. — Я не потерял, — ответил Эллери. — Я ищу. Человека. — Что-то не по душе мне ваши слова, — заявил пожилой господин, выбираясь на открытое пространство лужайки. — И вообще, молодой человек, вы на ложном пути. Поиски человека всегда доставляют слишком много хлопот и неприятностей. А вот известно ли вам что-нибудь о Lepidoptera.[4] — Увы — ничего. А не видали ли вы… — Их очень удобно ловить вот этим сачком. Мне как раз только вчера посчастливилось приобрести специальную сумку с полным снаряжением. Шел вот мимо маленького магазинчика в конце Голливуд-Бульвар, а она в витрине лежит, красуется… Новая, так и сияет. И мне с тех пор удалось поймать уже четыре бабочки! Охотник за бабочками развернулся и стал удаляться мелкими шажками по тропинке, протоптанной загадочным голым незнакомцем. Сачок в его руках мерно покачивался при каждом шаге. — Эй! Постойте! — окликнул его Эллери. — Вы не видели, тут никто не пробегал? — Пробегал? Ну, знаете, смотря с какой стороны взглянуть на ситуацию… — Смотря с какой стороны? Да ни с какой! Либо вы заметили кого-нибудь, либо нет. — Не все так просто в жизни, молодой человек, — серьезно ответствовал пожилой господин, семеня обратно к Эллери. — Все зависит от того, в какой степени факт нахождения вами предмета ваших поисков может навлечь неприятности на этот самый предмет… или на вас самого. В мире, знаете, и так уже слишком много неприятного, молодой человек. Не стоит умножать… ну, и как же выглядит искомый вами человек? — Я не могу дать вам подробного описания, — оживился Эллери, — мне не представилось случая как следует рассмотреть его. Однако я успел заметить основное, если не самое… худшее. Он был голый, черт возьми! — Ах вот оно что! — воскликнул пожилой натуралист, безуспешно пытаясь накрыть сачком пролетавшую мимо большую яркую бабочку. — Голый, надо же! — Кажется, он здесь частенько появляется? — Что верно, то верно. Надеюсь, вы не готовите ему никаких неприятностей? Проблем? — О, что вы! Я не причиню ему никакого вреда. Просто скажите, в какую сторону он побежал, — с жаром заверил Эллери. — Да нет, я вовсе не боюсь, что вы лично сможете причинить ему какой-то вред. Скорее наоборот. Он малый довольно атлетического сложения, сам справится с кем угодно. Я знавал только одного человека — это был кочегар — равного ему по силе. Тот мог железную кочергу вязать узлами. Да, это было на Аляске, в те славные времена, когда… — Вы говорите так, будто хорошо знакомы с тем, кого я ищу? — изумился Эллери. — Знакомы? Увы, даже более чем знаком. Это мой собственный внук. Вон, смотрите-ка! — взмахнул рукой пожилой любитель природы. — Где?! — встрепенулся Эллери. Но последняя реплика пожилого натуралиста относилась уже к очередной пролетавшей мимо бабочке. Он нырнул в кусты и исчез из виду. Эллери снова угрюмо принялся изучать обрывающийся во мху след, и тут из зарослей показалась Лаурел. — Вот вы где, — с облегчением вздохнула она. — Вы до смерти меня перепугали. Что случилось? — Кто-то следил за нами с орехового дерева напротив окна в спальню. Я шел за ним по пятам вплоть до этого места… — А как он выглядел? — помрачнела Лаурел. — На нем не было одежды. — Ах, так он опять за свое! — сердито топнула ногой девушка. — Он ведь давал честное слово, что больше не будет! Дошло до того, что я теперь вынуждена раздеваться в полной темноте! — Ах, так, значит, и вам он тоже хорошо знаком! — простонал Эллери, чувствуя себя полным идиотом. — А я-то думал, что в Калифорнии давно уже нашли управу на этих сексуальных маньяков! — Да никакой он не сексуальный маньяк! Просто завел обычай швырять в мое окно камешки, чтобы я выглянула и поболтала с ним на сон грядущий. Но я не собираюсь даром тратить время на психа, который в двадцать три года ждет конца света! Эллери, дайте мне взглянуть на записку. — А кому он приходится внуком? — Внуком? Мистеру Кольеру. — А мистер Кольер — это случайно не сухощавый пожилой господин с лицом, смахивающим на высушенное солнцем дерево? — Вот-вот, именно он. — Ну, а кто тогда этот мистер Кольер? — Отец Делии. Он живет у Приамов. — Ее отец?! — вытаращил глаза Эллери. Видимо, ему уже пора смириться с тем, что ход событий так или иначе постоянно приводит его к этой женщине. — Если наш любопытный голый обитатель деревьев приходится внуком отцу Делии Приам, то, значит, он… — А что, Делия вам не говорила? — спросила с затаенным злорадством Лаурел. — Она не удосужилась сообщить вам, что у нее есть двадцатитрехлетний сын? Его зовут Гроув Макгоуэн. Ребенок от первого брака. Пасынок Роджера. Но давайте не будем попусту терять на него время… — А как он умудрился исчезнуть? Растворился в воздухе? Это должно было случиться вот здесь, — Эллери ткнул пальцем в мох. — Ах это… — Лаурел вскинула голову. Эллери последовал ее примеру, но опять не увидел ничего, кроме бесконечного зеленого пространства листвы и толстого сука в десяти ярдах над головой. — Мак! — крикнула Лаурел. — Покажись-ка! К крайнему изумлению Эллери листья раздвинулись и появилась физиономия молодого человека. Он свирепо оскалил зубы и спросил: — Лаурел, что это за тип с тобой? — Спускайся. — Он что, из газеты? — Да нет же, Господи! — разозлилась Лаурел. — Это Эллери Куин. — Кто-кто?! — Эллери Куин. — Ты что, издеваешься надо мной? — У меня на это нет ни времени, ни желания. — Ладно, сейчас спущусь. Физиономия скрылась. И тут же в воздухе просвистел какой-то предмет и повис, едва не задев Эллери за нос. Перед его изумленным взором раскачивалась веревочная лестница. Мускулистая мужская нога высунулась из листвы, следом другая. Затем появилось и все остальное. Через секунду молодой человек крепкого сложения стоял как раз в том месте, где обрывались цепочки следов. — Я очень взволнован нашей встречей, — церемонно произнес он. И ладонь Эллери была схвачена и сдавлена до хруста в костях прежде чем он успел даже охнуть. Но осталась цела. Эллери подумал, что сегодня его правой руке изрядно досталось. Он никак не мог решить, чьи железные лапы причинили ей больший ущерб: Альфреда Уоллеса или этого чудовища, чуть не раздробившего ее на мелкие кусочки. Сын Делии возвышался над Эллери на шесть дюймов, красивый, рослый гигант, косая сажень в плечах, осиная талия, мускулатура, достойная мистера Америка, и загар, не уступающий обитателям Гавайских островов… Вся эта роскошь предстала смущенному взгляду Эллери, а общую картину дополняли коричневые узкие плавки, целомудренно прикрывавшие положенное место. Улыбка гиганта излучала молодость и силу, и Эллери почувствовал себя почти дряхлым стариком. — Я решил сначала, что вы репортер, мистер Куин, охотник за новостями. Не выношу этих надоедливых парней, они отравляют мое существование. Но что же мы стоим здесь? Добро пожаловать ко мне в дом. — Знаешь, Мак, как-нибудь в другой раз, — холодно ответила Лаурел и взяла Эллери под руку. — Ох уж эта мне закомплексованность! Ну почему ты не можешь просто расслабиться, Лаур, и вести себя совершенно свободно? Эллери смог, наконец, включиться в разговор: — Знаете, я не думаю, что буду желанным гостем в доме вашего отчима, Мак. Гроув рассмеялся: — А-а, так вы уже имели счастье познакомиться с ним. Но я приглашаю вас посетить не его, а мой дом, — и указал рукой прямо вверх. Тут вмешалась Лаурел: — Ладно, Эллери, пойдем. Тут есть на что посмотреть. А то со слов вы и не поверите. — В дом? Ваш? — Эллери робко взглянул по направлению вытянутой руки Мака. К его ужасу гигант начал быстро карабкаться по веревочной лестнице, гостеприимно приглашая следовать за ним. Это действительно оказался дом. Высоко на дереве. Правда, всего одна комнатка, если уж быть точным, и не слишком просторная. Но зато как положено: четыре стены, соломенная крыша, прочный пол, беленый потолок, два окна и небольшой настил перед входом вместо крыльца. С настила свисала веревочная лестница. Макгоуэн гордо именовал его «парадным подъездом» и уверял, что он очень надежен, если вести себя, конечно, осмотрительно… Мак любезно пояснил, что дерево — Quercus agrifolia — дуб, почти восемнадцать футов в обхвате у подножия, и «взгляните только на эти листья, мистер Куин! Они такие плотные, что об их край можно порезаться!» Эллери, который уже вытащил пару-другую этих маленьких колючих дьяволов у себя из-за шиворота, согласно кивнул. Дом же действительно был построен на славу, в развилке толстых сучьев, и выглядел достаточно надежно. В ответ на радушное приглашение хозяина Эллери осторожно сунул голову в дверь домика, озираясь вокруг, как турист в этнографическом музее. Все пространство стен и пола занимали — Эллери не сразу подобрал нужное слово — разнообразные приспособления для жизни на деревьях. — Простите, что я не могу пригласить вас обоих внутрь, — сказал молодой человек. — Трое — слишком много для моего скромного жилища. Лучше расположимся снаружи. Хотите выпить? Бургундское? Виски? — Не дожидаясь ответа, Макгоуэн сложился вдвое и проскользнул внутрь. Через секунду послышалось позвякивание бутылок. — Лаурел, почему они не изолируют бедного юношу? — прошептал Эллери. — Я имею в виду — в соответствующее учреждение? — А на каком основании? — Что же, по-вашему, его поведение нормально? — чуть не закричал изумленный Эллери. — Понимаю вас, мистер Куин, — раздался веселый голос юного гиганта, появившегося в дверях своего жилища со стаканами в руках. В них плавали кубики льда. — Конечно, мистер Куин, на первый взгляд все это кажется не совсем нормальным. Но такое впечатление складывается только потому, что основная масса людей как раз и живет в ненормальном, иллюзорном мире, где все понятия перевернуты с ног на голову. — Он сунул огромную руку в дверь и достал еще один стакан. — То есть основная масса — это мы? В иллюзорном мире, вы сказали? — Эллери залпом проглотил почти половину стакана. — Ну, а вы сами, конечно же, живете в мире подлинных ценностей? — Давайте не будем заводиться, — устало сказала Лаурел. — Эллери, это его любимый конек. Если он сядет на него, то не слезет до вечера. А я вот хотела насчет записки… — Я единственный человек в мире, который в состоянии здраво смотреть на вещи, — заявил молодой человек, растягиваясь вдоль настила и свесив ноги вниз. — Судите сами. Ну чем занимаетесь вы, обычные люди? Все живете в своих обычных домах, читаете свои обычные газеты, смотрите все то же самое обычное кино или телевизор, выходите на свои обычные прогулки, разъезжаете в своих обычных автомобилях. Неужели вы не видите, насколько иллюзорен такой образ жизни? Какой ценой дается ваша обычная повседневность? Что стоит за всей этой благополучной видимостью? Вы понимаете, о чем я говорю? — Не совсем. Будьте добры, выразитесь яснее, — попросил Эллери, опрокидывая еще четверть стакана. Тут только он заметил, что пьет бургундское, которое терпеть не мог. Но сейчас ему было не до этого. — Мы живем, — продолжал юный гигант, — в особое время, время кризиса болезни, в просторечии, именуемой цивилизацией или историей человечества. Вы вот погрязли в своих мелких преступлениях, убийствах и прочем. Все расследуете, расследуете… А того не видите, что человечество стоит на пороге самого массового убийства людей со времен Всемирного потопа. Атомная бомба — это еще цветочки! А вот уже созревает плодородная ягодка, по сравнению с которой ядерная цепная реакция — или черт знает что там еще происходит — звучит не громче хруста печенья! Одна современная штучка будет способна отравить всю воду на земном шаре. А нервно-паралитические газы? А бактериологическое оружие, от которого нет и не может быть защиты? И черт знает что еще… Вы что же думаете, человечество сумеет удержаться от соблазна попользоваться всем этим? Нет, мой друг, не сможет… Названия всех этих дьявольских изобретений и составят эпитафию на коллективной могиле человеческого рода. Стоит только кому-нибудь где-нибудь в какой-нибудь Югославии, Корее или Иране вдруг нажать кнопочку, и… — пшик! Все. Конец. И все идет к тому, — Макгоуэн ткнул стаканом в сторону невидимого сквозь листву окружающего мира. — Города опустеют. Почва будет отравлена на сотни лет вперед. Домашние животные выродятся или одичают. Насекомые мутируют и невероятно размножатся. Будет начисто нарушено равновесие в природе. Разруха, эпидемии, миллионы гектаров, зараженных радиацией, да и атмосфера — тоже. Дороги придут в запустение, телефонная связь прервется, моторы заржавеют. Хранилища библиотек покроются плесенью. Разжиреет воронье и прочие пожиратели трупов… И густой лес покроет прекрасные аллеи Голливуда… что, может быть, само по себе не так уж и плохо. Вот что у вас впереди. Тридцать тысяч лет эволюции человека — псу под хвост. Рассеются как дым, за одно мгновение. Атомная цивилизация уничтожит сама себя. Но, естественно, кое-кто и спасется… я, например. Спрашивается — как же следует поступать в виду подобной перспективы? Очень просто. Вернуться туда, откуда мы пришли. Братья — на деревья! Железная логика, по-моему. И вот я здесь. Готов ко всему. — Ну а теперь дайте мне взглянуть на записку, — сказала Лаурел. — Чуть позже, — ответил Эллери и опрокинул остатки из стакана, слегка при этом поморщившись. — Логика-то железная. За кое-каким исключением. — А именно? — снисходительно поинтересовался Макгоуэн. — Дайте, я еще вам налью. — Спасибо, пока хватит. Ну, например, один момент, который заставляет меня сомневаться в ваших словах. — Эллери указал на сетку проводов, идущих во всех направлениях от крыши хижины. — Для существа, разом перечеркнувшего тридцать тысяч лет эволюции человека, вы странно снисходительны к таким достижениям прогресса, как… — Эллери наклонился и заглянул в дверь домика, указывая рукой на линию электропередачи, идущую к крыше, — так вот, например — электрическое освещение, электроплитка, холодильник, прочие кухонные принадлежности… Я уж не говорю о… — Эллери указал на лабиринт труб и трубочек, — о водопроводе, снабженном, насколько я могу судить, микроионизатором и деинтоксикатором, ну и так далее. Все эти вещи разбивают в пух и прах ваши аргументы, Мак. Вы уж не сердитесь, но это так. На мой скромный взгляд единственное, что отличает ваш дом от дома вашего отчима, — так это меньшие размеры и приподнятый на тридцать ярдов над землей фундамент. — Что вы, это все из чисто временных практических соображений, — пожал плечами гигант. — Я убежден, что мировая катастрофа может произойти в любой момент. Но я не могу наверное утверждать когда — может, не раньше следующего года. Просто я пользуюсь удобствами цивилизованного мира, пока они легкодоступны. Но вы видите, что у меня тут еще припасен револьвер 22-го калибра и пара ружей. Если мое охотничье снаряжение выйдет из строя или еще что-нибудь случится, то у меня есть еще большой лук, стрелы которого способны сразить наповал зазевавшегося оленя, которому посчастливится спастись во время всеобщей катастрофы. Я уже умею лазать по деревьям, как белка. И многое другое. — Кстати, о деревьях, — вмешалась Лаурел. — Мак, не постараешься ли ты ограничиться своим собственным деревом? Я не страдаю излишней стыдливостью, но всякой девушке порой очень хочется побыть одной, вдали от посторонних глаз. Понимаете, Эллери, он… — Макгоуэн, — обратился к их голому хозяину Эллери, оглядывая его с головы до ног, — скажите, зачем вам все это понадобилось? — То есть как? Я же только что объяснил. — Ваши объяснения остаются вашими объяснениями. А мне хотелось бы знать, что за спектакль на самом деле вы разыгрываете. И кто автор сценария? — Эллери поставил стакан и поднялся. Эффект неожиданности от вопроса был немного подпорчен тем обстоятельством, что он чуть не свалился вниз и неуклюже отскочил от края, позеленев от испуга. Но тут же упрямо закончил: — Мак, мне уже немного знакомы голливудские нравы, и я научился относиться к ним с юмором. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним, — беззлобно пробурчал загорелый гигант. — И когда последним из человеческого рода окажусь я, то обещаю закатить вам шикарные похороны, если только удастся раздобыть все необходимое. Эллери долго и пристально изучал его широкую спину, распластавшуюся на настиле. Она оставалась лениво расслабленной. Эллери недоуменно пожал плечами. Каждый раз в этом проклятом Голливуде происходит что-нибудь… несусветное. Но этот Обитатель Деревьев переплюнул всех. Эх, хорошо бы взять и покончить разом с этой историей! Однако Эллери вспомнил, что до конца еще ой как далеко! — Он сунул руку в карман и многозначительно спросил: — Лаурел, нам лучше удалиться? — Если вы окружаете такой таинственностью тот самый клочок бумаги, который на моих глазах вытащили из матраса Хилла, то я был бы совсем не против узнать его содержание. — Хорошо, Эллери, — сказала Лаурел с нервным смешком, — пусть узнает. Гроув на самом деле гораздо больше интересуется событиями иллюзорного мира, чем он хочет показать. Странно, но я доверяю ему. Так что же, будет мне наконец позволено взглянуть на записку? Эллери счел необходимым предварительно дать некоторые пояснения. — Это не та самая записка, которую ваш отец нашел в коробочке. Это копия. Оригинал отсутствует. — Он достал из кармана сложенный пополам лист. Развернул. Бумага оказалась плотная, мелованная, слегка зеленовато-серого цвета, с рельефной зеленой монограммой. — Это папина именная бумага… — Да, с ночного столика. Там я еще нашел двухцветную ручку. — Эллери нащупал в кармане шариковую ручку. — Синий стержень использован полностью. Записка начата синим цветом, а закончена красным. Очевидно, синего стержня не хватило, поэтому продолжать пришлось красным. Очень важный факт, он неоспоримо доказывает, что копия сделана прямо в спальне. — Эллери протянул листок Лаурел. — Почерк вашего отца? — Да. — Вы уверены? — Да. Тогда Эллери сказал слегка дрогнувшим голосом: — Ну хорошо, Лаурел. Тогда прочтите. — Здесь нет подписи! — в голосе Лаурел звучало такое разочарование, словно она уже готова была защелкнуть наручники на чьих-то запястьях, да вот вдруг сорвалось… — Читайте. Макгоуэн примостился сзади нее, заглядывая девушке через плечо и прижимаясь к нему щекой. Лаурел не обратила на это никакого внимания, она буквально впилась глазами в текст, сжав зубы. И громко прочла следующее. «Вы полагали — я умер. Исчез с лица земли. Вы убили меня. Но я не умер. Я искал вас обоих и сейчас, наконец, нашел. Чего я хочу? Я вас убью. Но не сразу, а очень медленно. В возмещение моих долгих поисков и бесплодных надежд на воздаяние. Медленное умирание… неизбежное умирание. Для вас обоих. Медленное и верное — и для сознания, и для организма. И перед каждым следующим шагом к умиранию — предупреждение, особое значение коего совершенно ясно для вас обоих Озадачивающее и наводящее на размышления. Данная записка — первое предупреждение». — Лаурел неподвижно уставилась на загадочные строчки. Макгоуэн забрал у нее листок. — Это самая дурацкая шутка на свете, — хмуро прокомментировал он. — Это не шутка, — покачала головой Лаурел. — Первое предупреждение. Смерть. Воздаяние. Особое значение… Для шутки это слишком. Даже для голливудской шутки. — У нее вырвался нервный смешок. — А почему славный старик воспринял все это так болезненно? — осознал серьезность происходящего Макгоуэн. Эллери взял листок у него из рук и бережно сложил вдвое. — Трагическая суть этой записки заключается в общем духе и стиле. И в обстоятельствах ее появления. Возьмите, к примеру, две-три лос-анджелесские газеты на выбор. Вы найдете в каждой по крайней мере пару криминальных случаев, по сравнению с которыми эта записка покажется детским лепетом. Но эти злодеяния воспринимаются вами как нечто обыденное, потому что изложены простым и понятным газетным языком. Леденящая душу странность этой записки вытекает не из смысла слов. А из их подбора и расстановки. — Подбора и расстановки? — Да. Чувствуется какое-то напряжение. Местами архаичность и громоздкость предложений. Как будто автор говорит на особом английском языке. Или вынужден писать на таком языке, с какими-то другими законами, чем обычно. Поэтому чувствуется странный оттенок… древности что ли? Ясно, что этот оттенок в тексте не случаен, но он появился не в результате попытки заморочить голову или просто поиграть словами. Эта записка совсем не похожа на послания мафиози с требованием выкупа или чего-нибудь в этом роде, где преступники намеренно пропускают слова и делают нелепые грамматические ошибки, надеясь создать впечатление неграмотности авторов и сбить со следа. — Эллери сунул лист обратно в карман. — Но в чем ее особенность, я пока никак не пойму. — А может быть… — озадаченно сказал молодой человек, при этом как бы между прочим обвивая огромной ручищей плечи Лаурел. — Может быть это дело рук какого-нибудь сумасшедшего иностранца? Текст похож на перевод с другого языка, — предположил Мак. — Может быть, — Эллери задумчиво прикусил нижнюю губу и поежился. — В любом случае это уже кое-что. Но что же вы ничего не скажете, Лаурел? Она опять нервно хихикнула и освободилась из объятий Мака. — Если вы думаете, что я молчу из-за боязни упомянуть имя Роджера, то вы ошибаетесь. Мак не относится к числу его пылких поклонников. Так что при нем можно разговаривать свободно. — Что он еще натворил? — взревел приемный сын Приама. — Ничего особенного. Просто сказал, что его не испугает никакой «призрак» или «тень». Вернее не сказал, а прорычал. И я вижу здесь ключ к загадке. Ключ, указывающий на прошлое Роджера и Лендера Хилла. Там сказано «для вас обоих»… Лаурел, что вам известно о жизни вашего отца? — Почти ничего. Думаю, что у него была бурная молодость, полная приключений. Но на все мои попытки расспросить его он только смеялся, а когда я была совсем маленькой ласково шлепал меня пониже спины и отсылал к няньке. — А что его семья? — Семья? — рассеянно переспросила Лаурел. — Ну да, братья, сестры, дядюшки, тетушки — родственники, одним словом. Откуда он родом? Лаурел, я не могу гадать вслепую. Мне нужны факты. — Вот тут я ничем не смогу вам помочь. Папа никогда ничего не говорил о себе. И я всегда чувствовала, что не должна расспрашивать его. Не могу припомнить, чтобы он хоть раз имел контакты с кем-нибудь из родственников. Я не знаю даже, существуют ли они. — А когда они с Приамом начали свое дело? — Около двадцати-двадцати пяти лет назад. — Еще до того, как они с Делией поженились. Делия — это моя мать, мистер Куин, — вмешался Гроув. — Я знаю, — слегка смущенно ответил Эллери. — Мак, а Хилл и Приам были знакомы до того, как стали партнерами? — Не знаю, — ответил гигант и непринужденно обнял Лаурел за талию. — Думаю, что были, — не очень уверенно ответила Лаурел, с трудом убирая его руку. — Только сейчас я начинаю понимать, как мало мне известно о папином прошлом. — Или о прошлом Роджера, — добавил Гроув, медленно поглаживая девушку двумя пальцами вдоль позвоночника. Она дернулась и сказала: — Мак, да прекрати же наконец! — Юноша поднялся. Лаурел покачала головой: — Знаете, ни один из них никогда не заговаривал на эту тему. Мак отошел к противоположному краю настила и вновь растянулся на нем. — Думаю, что такая скрытность не случайна. Видимо, у них в прошлом было что-то… какой-то общий враг, которого они считали погибшим. И вот он пишет, что он жив, хотя они пытались убить его. Он выжил и выслеживал своих обидчиков в течение двадцати лет. Эллери принялся расхаживать взад-вперед, стараясь не наступить на Макгоуэна. — Папа пытался кого-то убить?! — сжала кулачки Лаурел. — Если уж вы сами первая заговорили об убийствах и преступлениях, — вздохнул Эллери, — то вы должны быть готовы ко всему, даже самому худшему. — Он достал сигарету и сунул ее в рот. — Такие вот изощренные убийства, вроде смертельного испуга и прочего в этом же роде, всегда основываются на чем-то тайном и кошмарном, чаще всего из прошлого предполагаемой жертвы. Роджер — чужой вам человек. Отец ваш мертв. Стоит ли дальше ворошить старое? Или вы по-прежнему настаиваете на полном расследовании? Не забывайте, что именно вы мой клиент, а не миссис Приам. По ее собственному желанию. Так что — воля ваша. — Мама приходила к вам? — изумился Макгоуэн. — Да, но об этом лучше не распространяться. — Я не думал, что ей есть до всего этого дело… — обескураженно пробормотал гигант. Эллери чиркнул спичкой и закурил. Лаурел приуныла. Эллери выбросил обгоревшую спичку и сказал: — Кто бы ни оказался автором этой записки, его целью явно было насладиться зрелищем постепенной смерти своих врагов. Сначала моральной, а потом и физической. Он лелеял мечту о мести более чем двадцать лет, поэтому быстрая смерть его никак не устраивала. Он хотел, чтобы люди, так долго заставлявшие его мучиться, теперь хорошенько помучились сами. Чтобы довести до конца задуманное, он решил сначала поиграть на нервах. Все было хорошо рассчитано. Сам находясь вне досягаемости, он сделал свой первый ход — послал предупреждение номер один. Как и обещал — с «особым значением». Это мертвый пес. Второе предупреждение должно было содержаться в коробке для Роджера Приама. Хотел бы я посмотреть на ее содержимое! А вы, Мак, случайно не знаете, что там было? — Я не знаю и знать ничего не желаю о муже моей матери, — отрезал Макгоуэн. — Этот тайный враг явно собирается и впредь посылать «предупреждения» с «особым значением». Теперь уже исключительно Приаму. Хилл слегка нарушил его первоначальные планы и умер сразу же. Этот неизвестный враг одержим навязчивой идеей мести и обостренным чувством совершенной по отношению к нему несправедливости. Мой вам совет — не вставайте ему поперек дороги, Лаурел. Предоставьте Приаму самому разбираться с ним. Речь идет о его собственной шкуре, и если Роджер ею дорожит, то он сам знает, куда обратиться за помощью. Лаурел молча повалилась навзничь на настил и стала пускать дым прямо в испещренное листвой небо. — Лаурел, вам что, не терпится уподобиться героине популярных комиксов? Никакого ответа. — Лаурел, бросьте. Хватит. Она приподняла голову. — Неважно, мертв папа или жив. Люди иногда ошибаются, даже совершают преступления. Самые достойные люди. Иногда на это их вынуждают обстоятельства. Я знаю, что не было более чистого душой человека, чем мой отец. И если он вместе с Роджером оказался замешанным в грязную историю, то я убеждена, что инициатором был Роджер… И то, что он мне не родной отец, только увеличивает мой долг по отношению к нему. Я обязана ему более чем жизнью. — Она резко села. — Я не брошу начатого, Эллери. Я не имею права. — Видите, Эллери, — хмыкнул в тяжелой тишине Макгоуэн, — какая это упрямая особа. У нее сердце львицы… нет, льва! — Упрямая-то она, может, и упрямая, мой тарзаноподобный друг, — ворчливо ответил Эллери, — но одного упрямства в нашем деле маловато. Расследование преступления — это кропотливый труд, а не состязание на выносливость. Надо иметь определенный опыт, навыки, знания. А наша мисс Львиное Сердце не имеет ни того, ни другого. — Эллери мрачно раздавил окурок о край настила. — Я уж не говорю о подстерегающих на каждом шагу опасностях… Ну ладно, Лаурел. Я еще немного прощупаю для вас почву, перепроверю кое-какие факты. Думаю, что не составит большого труда собрать необходимые сведения о прошлом вашего отца и Приама и выяснить, чем они занимались в конце двадцатых годов. И кому они так насолили… Лаурел, вы отвезете меня обратно в наш милый иллюзорный мир? |
||
|