Хол Клемент Техническая ошибка

На краю небольшой долины стояли семь человек в скафандрах. Вокруг них простиралась пустынная неровная базальтовая равнина, ярко освещенная далеким солнцем и немеркнущими звездами. В десятке миль позади них, скрытая резким изгибом поверхности астероида, находилась полурасплавленная груда металла, которая их сюда принесла, а прямо у их ног, в неглубокой впадине, оставшейся от удара метеорита, лежал объект, само существование которого заставляло их не верить собственным глазам и разуму.

Перед ними лежал их корабль, целый и невредимый. Тот, чьи расплавленные обломки они только что оставили позади. Космонавты осмотрели его и узнали в нем каждую линию, каждую заклепку на обшивке иллюминаторов, каждую усталостную трещину на двух реактивных соплах. «Гиансара» больше нет — они катапультировались, когда поняли, что не справляются с разбалансировкой атомных двигателей, и сами видели, как корабль загорелся, расплавился и, наконец, остыл, превратившись в почти бесформенную груду металла. Так что же это?

Никто из них и подумать не мог о корабле-близнеце. Был всего лишь один «Гиансар». Космические корабли никогда не выпускались серийно, их было не больше сотни, и каждый сделан на заказ. Космонавт с любым стажем мог опознать с первого взгляда корабль, построенный на Земле, хотя бы по аэродинамическому профилю планера, а кораблей других разумных обитателей в Солнечной системе нет.

Первым нарушил молчание Грант. Он посмотрел на звезды, сиявшие над ними, задумался, покачал головой и произнес:

— Мы не могли сделать круг, клянусь. Мы не прошли и четверти окружности, с тех пор как ушли от останков нашего корабля, если я правильно учитывал направление. Да и лежал «Гиансар» не в долине.

— Точно, — проворчал Крэй, коренастый механик, — там была почти ровная поверхность, если не считать остроконечных камней. В любом случае, надо быть идиотом, чтобы спутать эту конфетку в фантике с той горой обломков. Интересно, кто забыл здесь этот кораблик.

— А почему ты думаешь, что его забыли? — тихо спросил самый молодой из команды — Джек Пребл. — Похоже, он абсолютно цел и невредим. Не вижу ничего, что мешало бы его команде поджидать нас у входа, если они, конечно, нас заметили.

Грант покачал головой.

— Может, этот корабль стоит здесь уже черт знает сколько лет, ведь никто из нас его никогда не видел. Очень возможно, что его команда и здесь, но, боюсь, они уже мертвы. Сомневаюсь, что его бы здесь оставили, будь он в рабочем состоянии, но вы все должны понимать, что, похоже, он единственная наша надежда выбраться отсюда. Даже если он и не работает, вполне возможно, что передатчик в порядке. Надо бы нам его хорошенько осмотреть.

Капитан стал спускаться по длинному склону к кораблю, и команда шла вслед за ним. В глазах, скрытых за шлемами скафандров, светилась лишь слабая надежда: даже самый молодой из них признавал, что, вероятнее всего, они стоят на пороге смерти. В другой раз энергия и любопытство взяли бы верх над унынием, но сейчас они шли в полной тишине. Похоже, что много лет назад другая группа людей уже встретила свою судьбу, столь похожую на их, и теперь команде вот-вот придется узнать подробности той давней катастрофы. И хотя никто не находил ничего смешного в сложившейся ситуации, на лицах космонавтов появилось подобие улыбки: по иронии судьбы они явились на этот мертвый, корабль как команда спасения.

Грант взглянул на вход в семи с половиной метрах над их головами. Любой из них, учитывая здешнюю силу тяжести, мог легко подпрыгнуть на такую высоту, но в этом не было никакой необходимости: ряд ниш двадцать сантиметров в периметре и пять глубиной образовывал лестницу наверх. Даже с нижней части корпуса можно было зацепиться за них, поскольку внутри по краям были вырезаны глубокие желобки. Капитан обнаружил, что даже в перчатках легко цепляется за ниши, и полез по металлической стене. Остальные наблюдали за ним снизу. Добравшись до входа, капитан заметил, что ниши образуют вокруг него окружность, а несколько других — расходятся в разных направлениях. Затем он обошел вокруг входа, снова остановился и стал ощупывать зеркальный металл. Наконец он крикнул:

— Крэй, поднимись, пожалуйста! Если кто и сможет найти открывающий механизм, так это ты.

Механик остался на месте.

— А, собственно, почему он вообще должен быть? Мы-то пользуемся им только по привычке. Если дверь открывается внутрь атмосферное давление будет держать ее крепче любого механизма. Попробуй толкнуть. Если дверь запирается действительно так — вряд ли тебе что-нибудь помешает, скорее всего воздух в шлюзовой камере разряжен.

Грант уцепился за край двери и толкнул. Безрезультатно. Он сделал еще одну попытку и вздохнул:

— Не везет. Я даже не знаю, где находятся петли, если они вообще здесь есть. Крэй, возьми с собой еще пару ребят, я один не справлюсь: может, внутри просто есть воздушная прослойка…

Крэй пробормотал в ответ:

— Если давление там близко к атмосферному, тебе тонны понадобятся, чтобы сдвинуть эту дверь с места. Она же три с половиной метра в ширину.

Однако на сей раз он стал карабкаться по корпусу корабля. Ройден, самый сильный среди всех присутствующих, и химик Стивенсон полезли за ним. Все четверо устроились у переднего края, уперлись ногами в дверь, уцепились за ниши, поднатужились и надавили, но дверь не открывалась. Они передохнули и пошли за Грантом к противоположному краю металлического диска.

На этот раз их попытки увенчались кое-каким успехом. Скорее всего, давление с внутренней стороны створки не превышало нескольких миллиметров ртутного столба и как раз создавало нагрузку в двести пятьдесят — двести семьдесят килограммов. Чуть только дверь приоткрылась, давление исчезло, и четыре человека провалились ногами в зияющую дыру. Грант и Стивенсон успели уцепиться руками за край дверной коробки, а остальные исчезли в кромешной тьме.

Капитан и химик спрыгнули на пол шлюзовой камеры и вошли. Оставшиеся на поверхности астероида Пребл, Соррелл и МакЭйкерн поспешили присоединиться к остальным членам экипажа. Солнце находилось с противоположной стороны корабля, и камера едва освещалась отражением с гор, а сам коридор тонул во тьме, и космонавты зажгли переносные фонари.

Внутренняя створка шлюзовой камеры, очевидно, была открыта с самого начала. Крэй и Ройден также поднялись на ноги. Это была дальняя стена коридора, который шел параллельно основной оси корабля. Было видно, как они стояли спина к спине, освещая карманными фонарями коридор в обоих направлениях. Грант шагнул к ним, приказав остальным оставаться на месте.

Справа от входа коридор продолжался почти до носового конца корабля. В другом направлении коридор приблизительно через десять метров переходил в большую каюту, вероятно диспетчерскую. По всей длине коридора тянулись небольшие двери, почти все они были закрыты. Не было слышно ни звука.

— Пошли, — скомандовал Грант.

Он направился в центральную каюту и у порога остановился, остальные застыли прямо позади него. Дальше пол образовывал узкий мостик. Каюта занимала большую часть корпуса. Она была ярко освещена лучами солнца, пробивавшимися в хорошо знакомые космонавтам шесть иллюминаторов. Люди выключили свои фонари. Крэй покачал головой.

— Мне все кажется, что я сплю и проснусь на нашем корабле, — заметил он, — этот корабль все больше и больше похож на наш милый дом.

Грант нахмурился:

— Не для меня, — ответил он. — Неплохо было бы тебе проверить, похож ли двигатель этого корабля на наш и сможешь ли ты с ним разобраться и починить? А я пока поищу, есть ли на пульте пилота передатчик: Мизар сейчас должен быть недалеко.

— С чего это я не разберусь с двигателем? — вызывающе спросил Крэй. — Он должен быть такого же класса, как наш, только немного примитивнее, в зависимости от того, сколько этот корабль здесь стоит.

Грант с удивлением посмотрел на него:

— Неужели ты все еще думаешь, что это земной корабль, прилетевший сюда пару десятков лет назад? — спросил он.

— Конечно. А что же еще?

Грант показал на пол под ногами, и все посмотрели вниз. Они впервые заметили, что оставляли следы на тонком слое пыли, ровно покрывавшем весь пол коридора.

— Это значит, что корабль стоит здесь гораздо дольше, чем я могу себе представить, так долго, что все органические вещества на борту превратились в пыль и каким-то образом умудрились разлететься по всему кораблю. Кроме того, когда мы вошли, воздуха практически не было — вышел через пазы и перегородки, в чем нам очень повезло, ибо он не создал достаточного давления и мы смогли открыть трехметровый поршень. Это во-первых.

Затем он показал пальцем на пульт управления:

— Во-вторых.

И хотя он больше не произнес ни слова, все поняли, что он имел в виду.

В центре отсека находилась огромная чаша — с толстыми стенами. Она была подвешена на шарнирах, отчего всегда находилась ровной стороной вверх по отношению к линии ускорения корабля. Верхний край внутренней поверхности чаши занимала панель управления, а в центре конструкции было место пилота, если вообще его можно было назвать местом.

Это была куполообразная структура, выступающая на полметра над полом, по поверхности которой, почти доходя до ее вершины, были равномерно расположены пять широких углублений. Она напоминала форму для кекса, и, по крайней мере, одно можно было сказать наверняка: ни одно человеческое существо никогда не сидело в этом кресле. Крэй проглотил этот очевидный факт разом, не пережевывая.

Остальные тоже молчали, словно сам призрак мертвого пилота материализовался и заставил их оцепенеть. Взвинченное воображение пыталось нарисовать его и вместе с тем старалось подыскать причину спешки или неожиданную угрозу, заставившие его покинуть место, где он держал бразды правления, и, как оказалось, — покинуть навсегда. Все члены экипажа имели высокий уровень интеллекта и были прекрасными специалистами, но все же они невольно оглянулись через плечо, будто могли увидеть раздраженного бесцеремонным вторжением хозяина корабля.

— Все равно я смогу разобраться с двигателями, — проворчал Крэй, — если они вообще атомные. Так или иначе, они должны действовать так же, состоять из таких же частей и иметь такие же функции.

— Надеюсь, ты прав. — Грант пожал плечами, но огромный скафандр скрыл это. — Не думаю, что у меня получится разобраться с пультом пилота, пока ты не починишь то, что отвечает за сигнальные огни, если они вообще есть. Пора браться за работу. Крэй, возьми себе своих обычных помощников. МакЭйкерн, останься со мной и помоги мне разобраться с пультом, а Пребл и Стивенсон осмотрите корабль. Поехали.

Он встал на мостик, ведущий к панели управления, и МакЭйкерн пошел следом за ним.

Пребл и Стивенсон переглянулись.

— Вместе пойдем или разобьемся? — спросил младший.

— Лучше вместе, — решил химик, — так можно подстраховаться, если один из нас что-нибудь пропустит. Мы быстро закончим, сомневаюсь, что нам вообще надо спешить. Пойдем за Крэем и найдем машинный отсек, а уже оттуда начнем осмотр другой части корабля. Ладно?

Пребл кивнул в ответ, и они вышли из диспетчерской. Впереди мерцал свет фонарей механиков. Стивенсон держался правой стены, и они уверенно двигались вперед в полутьме.

Пройдя совсем немного, химик нащупал рукой внутреннюю дверь шлюзовой камеры, через которую они вошли в корабль. Здесь солнечные лучи проходили сквозь открытые двери, но, несмотря на это, Стивенсон так и не заметил того, что лежало на полу, пока не споткнулся и не пнул его ногой через весь коридор. Скафандр и металлический пол прекрасно передали резкий скрежещущий звук.

Химик нашел это в полуметре от себя, а рядом с ним лежали еще две такие же штуки. Он поднял их, и оба исследователя очень внимательно их осмотрели: это были толстые овальные кольца, очевидно, из стали, к каждому из которых были припаяны стальные кабели длиной около пяти сантиметров. Казалось, что свободный конец кабеля был отрезан чем-то очень острым. Стивенсон и Пребл переглянулись и направили свои фонари на внутренний портал шлюзовой камеры.

Споткнувшись о кольцо, химик сбил пыль, которой здесь оказалось значительно больше, чем на полу в других местах корабля. Здесь ее слой доходил почти до порога дверной перегородки и покрывал все на метр вокруг. Любопытно, что, осмотрев внешнюю сторону порога, люди обнаружили точно такую же горку пыли, покрывавшую пол с той стороны, рядом с которой лежало еще пять таких же колец.

Новые кольца при внимательном рассмотрении оказались больше предыдущих: они были чуть меньше среднего человеческого запястья, и к каждому из них также было присоединено по проводу, подрезанному на конце. Ни на полу в коридоре, ни в шлюзовой камере не было больше никаких твердых вещей. И пыль, и кольца не бросались в глаза, ведь через эти двери вошли семь человек, ничего не заметив. Оба мужчины были уверены в том, что эти кольца несли в себе какой-то смысл, возможно, они были ключом к разгадке природы бывшего владельца этого корабля, но никто из них расшифровать этот смысл не мог. Пребл положил кольца в карман скафандра, и они снова пошли вслед за механиками.

Исследователи нагнали их, не пройдя и полусотни метров. Они стояли перед круглой тяжелой дверью, преградившей дальнейший путь. На стене вокруг двери они увидели три диска из темного металла, каждый по десять сантиметров в диаметре. В каждом диске было по три небольших отверстия, расположенных в форме равнобедренного треугольника.

— Это и есть твое машинное отделение? — спросил Пребл, когда они со Стивенсоном подошли к остальным, — больше похоже на внутреннюю дверь шлюза.

— Может, и так, — мрачно произнес Крэй, — но больше реактору быть негде. Помнишь, по бокам корабля были реактивные сопла. Просто бывший экипаж почему-то закрыл машинный отсек, а мы даже не знаем, как он открывается. Может, нужен ключ, тогда ищите его, а может, и код, тогда разгадывайте его.

— Смотрите, они похожи на шляпки огромных болтов, — предположил Стивенсон. — Вы не пробовали их отвинтить?

Край кивнул:

— Ройден предложил то же самое. И отказался от этой мысли, едва взглянул на них повнимательнее.

Пребл и химик подошли поближе, чтобы осмотреть маленькие диски. Они поняли, что Крэй имел в виду: диски были не круглыми, как казалось сначала, а овальными и, скорее всего, не были предназначены для того, чтобы их поворачивали вокруг оси.

Приняв все это во внимание, механики приняли решение искать ключ. Не было никакого смысла подбирать код — без специальных знаний безнадежно пытаться отгадать даже простейшую комбинацию, а носители этих знаний никогда уже не смогут ими поделиться.

Космонавты разделились, и каждый взял на себя ближайший отсек. Им помогало то, что почти все двери были открыты. От каюты к каюте мебель практически не менялась: в каждой из них было два сиденья, похожих на те, что были в диспетчерской, и два предмета, которые когда-то, возможно, были кроватями, но их матрасы и подушки превратились в пыль, и ничего, кроме металлических желобов, размером с лежащего человека, не осталось. Были и другие предметы, похожие на стол с ящиками, открывавшимися легко и бесшумно, а над ними находились круглые, шириной в метр алюминиевые зеркала. В ящиках было много разной всячины, наверное, это были туалетные принадлежности, правда, они совсем не напоминали человеческие, и не было ничего, что бы могло рассказать об их первоначальном применении.

Прежде чем члены экипажа снова собрались в коридоре, чтобы обменяться информацией, они уже осмотрели с десяток отсеков. Пребл, Стивенсон и Соррелл вернулись к двери, стоявшей у них на пути. Внезапно Соррелл нарушил молчание:

— Чушь какая-то, — медленно произнес он, — не понимаю, зачем закрывать машинное отделение? Если их движки похожи на наши, то за ними нужен постоянный присмотр, и закрывать сюда дверь было бы бесполезной тратой времени. Даже если вы считаете, что эти существа так высоко развиты, что смогли создать совершенные двигатели, за которыми нужно присматривать лишь время от времени, тогда имело бы смысл снабдить дверь специальным запором на случай чрезвычайной ситуации, а не закрывать ее на замок. Хотя, конечно, у нас нет ни малейшего представления о том, что они считали чушью. Но я полагаю, что комната либо вообще не заперта, либо замок — ложный, как на наружной двери шлюзовой камеры. В таком случае скорее всего она открывается каким-то специальным инструментом, а не ключом. Это не игра слов: ключи вы носите с собой в кармане или на ремне, а инструменты храните в каком-нибудь специально предназначенном для этого месте. Малыш, если бы ты был механиком и тебе приходилось бы с помощью инструмента, вроде гаечного ключа, отпирать эту дверь регулярно каждые несколько дней, где бы ты его в таком случае хранил?

Пребл на мгновение задумался.

— Если бы я закрывал дверь от слишком любопытных коллег, я бы хранил инструмент в своей собственной каюте, взаперти. Но если, как вы предполагаете, дверь закрывалась только из предосторожности, я бы хранил его прямо у двери. А вы как думаете?

Механик кивнул и стал медленно освещать фонарем проем двери. Не найдя ничего, кроме сплошного металла, Сорелл стал осматривать прилегавшие со всех сторон к двери стены. Его поиски не увенчались успехом, но Соррелл не унимался. Он вернулся к краю двери и стал ощупывать металл. Дело продвигалось медленно и требовало немало терпения. Остальные члены экипажа освещали стену фонарями и следили за его работой. Сорреллу казалось, что инструменты нужно хранить в ящике, его он и искал в стенах, рядом с дверью. Подойдя к проблеме с практической точки зрения, Соррелл старался допустить любую, самую нестандартную идею, которая могла прийти на ум строителям корабля.

Он все еще прощупывал стену, когда Пребл вдруг вспомнил стандартный тип ключа управления мотором, который был знаком даже ему, и, не задумываясь протянул руку, вставил три пальца в отверстия одного из дисков и вытащил. Незаметный среди однородного металла треугольный блок осторожно соскользнул ему в руку. Блок осветили два луча фонарей, и на пару секунд воцарилось молчание. Соррелл усмехнулся.

— Твоя взяла, — согласился он, — моя логика спасовала. Теперь очередь за тобой.

Пребл осмотрел металлический блок с другой стороны. Он был покрыт медным сплавом, и на нем были такие же три отверстия, как и снаружи. Был и альтернативный способ, которым можно было вставить блок обратно — медной стороной наружу, что Пребл и проделал, почувствовав, как блок плотно сел на свое место. Соррелл и Стивенсон проделали ту же процедуру с оставшимися верхним и нижним дисками, в которых оказались подобные блоки. Затем все трое отошли от двери.

Именно в это время подошли Край и Ройден. Крэй мгновенно заметил, что произошло, хотел было что-то сказать, но подошел поближе к дискам и, не произнеся ни слова, дотянулся до медных блоков, поставил пальцы в треугольные отверстия и стал отвинчивать диск. Он был сантиметров двенадцать в ширину. Когда Краю наконец удалось его выдвинуть, он достал из сумки инженера кронциркуль и измерил штекер со всех сторон. Диск оказался абсолютно круглым, плюс-минус погрешность прибора.

Наконец, он взглянул на остальных и с некоторым удивлением проговорил:

— Могу поклясться, что эти штуки были овальными, когда мы их осматривали в первый раз. Отверстие таким и осталось, смотрите. — Он кивнул на открытое пространство, откуда диск был вынут. — Я уверен, что в точке соприкосновения с дверью он был расширен сверху и снизу, но сидел плотно.

Соррелл и Ройден кивнули в знак согласия. Очевидно, вставив обратной стороной блок, каким-то образом они изменили его форму. Крэй попытался снова вынуть блок, но тот не поддавался, и, в конце концов, Крей, пожав плечами, сдался. Мужчины быстро отвинтили остальные диски, и Ройден навалился на массивную дверь. Она поддалась бесшумно, и четверо мужчин вошли внутрь, освещая фонарями открывшийся им отсек. Снаружи остался один только Крэй, он хотел внимательнее изучить загадочный, меняющий форму запор.

Тем временем в диспетчерской у Гранта и МакЭйкерна также не обошлось без проблем. Они подошли к чаше управления, и капитан без затруднений вошел внутрь. Однако с тем же успехом он мог бы остаться и снаружи.

Кнопки управления можно было найти сразу, хотя они и не выдавались над общим уровнем металла. Казалось для каждой из них была своя пара: скорее всего, «вкл.» и «выкл.», а за каждой парой находились два небольших прозрачных диска, которые скорее всего были индикаторами. Ни один из них не светился. Иногда пары кнопок были одиночными, иногда они были сгруппированы по 18–20 штук, и каждая группа была изолирована от соседней. Панель занимала полностью внутреннюю сторону чаши, так что увидеть сразу все было невозможно.

Однако Гранта больше всего беспокоило, что ни одна кнопка, группа или диск не были подписаны. Он и не ожидал, что сможет прочесть их названия, но, несмотря на это, существовала хотя бы самая ничтожная надежда, что названия могут совпасть с тем, что написаны на двигателях или диаграммах, если механики смогут их найти. Кнопок были сотни, и многие из групп можно было легко перепутать. Грант поведал свои мысли вслух, и Мак-Эйкерн нахмурился под своим шлемом.

— Если следовать логике Крэя, названия им вообще не нужны, — наконец ответил он. — Мы же не разрешаем управлять кораблем тому, кто не может работать на пульте вслепую. Естественно, наша панель надписана на случай чрезвычайной ситуации, если вдруг неопытному пилоту придется управлять кораблем, но это скорее самообман. Никогда не слышал, чтобы корабль, вел кто-нибудь, кроме пилотов первого класса, даже в чрезвычайных ситуациях. Метки на кнопках управления — это пережитки времен автомобилей и самолетов.

— В твоей логике что-то есть, — согласился капитан. — Правда, есть и еще вариант: может, у кнопок и есть метки, просто не в нашем понимании. Возможно, их буквы или знаки выгравированы на неполированном металле и предназначены для чтения пальцами. Но этого мы никогда не узнаем, поскольку не можем снять скафандры. На эту идею играет и то, что панель абсолютно не освещена, ведь не могли же они постоянно зависеть от солнечных лучей.

— Так или иначе, теперь околачиваться здесь не имеет смысла, — ответил МакЭйкерн. — Придется подождать, пока кто-нибудь не идентифицирует двигатель, и тогда уже посмотрим.

Грант кивнул.

— Я, в общем-то, никогда особо не надеялся запустить корабль, — сказал он, — вряд ли он остался бы здесь, если бы не был серьезно поврежден, но я действительно надеялся на передатчик. Должен же он здесь быть.

— Может, они вообще не говорили, — заметил навигатор.

— Неудачная шутка, — проворчал Грант.

На полпути к носу корабля Грант и МакЭйкерн встретили Пребла и Стивенсона, которые, удостоверившись, что в машинном отделении справляются и без них, продолжили осмотр корабля. Они вкратце сообщили офицерам о последних событиях, показали им металлические кольца и направились к корме в поисках других помещений, которые, вероятно, располагались над или под центральным коридором. Было совершенно логично начать свой поиск с диспетчерской, хотя никто из них и не заметил никаких дополнительных дверей, когда они были там в первый раз. Возможно, они были закрыты и не бросались в глаза.

Но, очевидно, других дверей не существовало. Войти и выйти из диспетчерской можно было только через центральный коридор.

— Здесь куча не осмотренных нами отсеков, совершенно идентичных, — заметил Стивенсон. — Должен же быть в них вход. Ни в одном из отсеков, которые мы обошли в поисках «ключа», не было никаких признаков ни лестницы, ни подъема, ни люков, но мы не успели обойти все. Думаю, каждому из нас нужно взять по одной стороне коридора и идти к носу, заглядывая во все двери, которые мы сможем открыть. Пока нам не попалась ни одна закрытая дверь, и проблем возникнуть не должно.

Пребл согласился и пошел по левой стороне прохода, освещая ее лучом фонаря. Химик пошел по правой. Они одновременно подошли к первым дверям, открыли их, и в радио скафандров одновременно раздалось: «Вот он!»

За этими двумя дверьми с обеих сторон корабля вверх и вниз шел закручивающийся спиралью пандус.

— Нам повезло даже больше, чем можно было ожидать, — засмеялся Стивенсон. — Иди по своему, я пойду по своему, встретимся наверху.

Пребл снова молча согласился и стал подниматься. Пандус не образовывал правильной спирали — зато им можно было пользоваться при разнонаправленных ускорениях. Вдоль основной оси — когда корабль шел с ускорением, или перпендикулярно ей, когда он дрейфовал вокруг планеты с высокой гравитацией. Пребл вступил на пандус, стоя лицом к выходу, но, когда он попал на следующий этаж, дверь была слева от него. Не заметив ни ручки, ни дверного замка, он толкнул ее, но дверь не поддалась.

Ничего удивительного. Уже поверхностный осмотр показал, что двери повсюду были неаккуратно и на скорую руку приварены, будто их в сумасшедшей спешке нужно было как можно крепче закрыть. И теперь открыть их можно было либо взрывом, либо электрическими пилами высокой мощности. Пребл не стал и пытаться. Он вернулся на основной уровень и у подножия подъема встретил Стивенсона. Беглый взгляд, и химик все понял.

— И у тебя? — спросил он. — С моей стороны дверь не открыть, не повредив корпуса. Кто-то явно хотел то ли запереть что-то, то ли запереться внутри отсека.

— Скорее всего, запереть, раз заварили снаружи, — ответил Пребл. — Хотел бы я знать, что это. Может именно из-за него экипаж покинул корабль. Ты не спускался на следующий уровень?

— Еще нет. Думаю, можно идти вместе, если одна сторона будет закрыта, то и вторая тоже. Пойдем.

Они стояли на левом скате и решили спуститься по нему. Осмотрев дверь, исследователи поняли, что она не заварена, и открыли ее, просто толкнув рукой. Двое мужчин стояли в конце коридора, как две капли воды похожего на основной, если не считать того, что справа он заканчивался тупиком, а не шел до центрального отсека. Света не было, кроме бликов фонарей на полированном металле. С каждой стороны коридора шли двери, возможно, немного больше, чем те, что были этажом выше. Многие из них были открыты, и по обоюдному согласию исследователи вошли в ближайшую.

Отсек оказался такого же размера, как наверху, только в нем не было предметов обстановки — пустая кубическая комната.

Остальные отсеки при беглом осмотре ничем не отличались от первого. В нескольких из них были огромные склады металлических брусков, судя по цвету и весу — платина или иридий. И бруски и коридор, ведущий к ним, были покрыты толстым слоем пыли. Должно быть, и здесь когда-то находились органические материалы, медленно истлевавшие, пока удивительно крепкий корпус держал воздух, но что это было: груз или экипаж корабля, невозможно было сказать. Судя по всему, у корабля были превосходные строители: ни один человеческий корабль не удержал бы воздух дольше трех месяцев.

— Ты заметил, что ни на одной из этих дверей нет никаких признаков замка? — спросил Пребл, когда они подошли к пустой стене, отделявшей их от машинного отделения.

— Точно, — согласился Стивенсон, — из всех дверей только на одной совершенно очевидно был замок — в машинное отделение. Думаешь, ее закрывали, чтобы никто не мог изменить ускорение?

Он подошел к ближней двери и внимательно осмотрел ее внутренний край. По середине находился почти незаметный глазу полуторасантиметровый металлический круг, едва отличающийся по цвету от металла всей двери. Сам круг шел вровень с поверхностью двери, и только маленькая капля меди была прямо над ним.

Оба объекта четко подходили к косяку: напротив медной точки была точно такая же, а напротив круга — чашеобразное углубление точно такого же диаметра, где-то миллиметр глубиной. Однако никаких средств для активации замка не было. Пока Пребл пытался через стекло шлема осмотреть окрестности, Стивенсон несколько минут внимательно осматривал систему.

— Бред какой-то, — наконец произнес химик, — если этот круг обозначает болт, почему он не сделан так, чтобы плотно подходить к углублению на косяке? Его и на микрон не сдвинешь вперед. Вряд ли эта штука — магнитный замок, иначе не нужно было бы это углубление. Для создания сильного магнитного поля необходимо, чтобы полюса подходили как можно плотнее друг к другу. Так?

Пребл моргнул и хотел было ударить себя ладонью по лбу, словно ему в голову наконец-то пришла мысль, но шлем его скафандра ему не позволил.

— Приятель, — произнес он мягко, — это не магнитный замок. Пари держу, — он посмотрел на циферблат на своем запястье, — это мой шанс прожить еще сотню часов. Слушай: замок основан не на магнитном притяжении, а на электропроводимости. Магнитное поле изменит форму металла — так же как и сильное электрическое поле влияет на кристалл. Должно быть, они открыли сплавы, с которыми эффект максимален. Когда проходит ток, твой «болт» входит в углубление в косяке, без всякой дополнительная громоздкой системы. Замки, скорее всего, на всем корабле однотипные, и двери, наверное, открываются одним мастер-ключом — может, панелью управления, но, скорее всего, ключ находится где-то здесь внизу. До тех пор пока ток продолжает идти, двери закрыты. Должно быть, за долгое время ток истощился, даже если эти двери и были закрыты изначально.

— А как же тогда с дверью в машинное отделение? — спросил Стивенсон. — Может, там такой же замок? Он ведь был закрыт сначала.

Пребл задумался.

— Может, и так. Возможно, в одном положении передвижной блок являлся постоянным магнитом, стоящим против другого, а в другом создает магнитное поле. Конечно, теперь их будет сложно отсоединить друг от друга, может, с помощью энергии корабля. А поскольку сейчас энергии нет, скорее всего, будет довольно сложно вернуть блок в первоначальное положение. Пойдем проверим.

И он повернулся к подъему.

Крэй воспринял теорию со смешанным чувством удовлетворения и досады, ведь он уже обнаружил, что треугольные блоки в новом положении изменились, и даже связал все это с теорией магнетизма, но сама идея ускользнула от него. У него и так было много других проблем.

Исследователи встретили Крэя у дверей машинного отделения. Они втроем вошли внутрь, ступив на мостик вроде того, что был в диспетчерской. В отличие от диспетчерской, машинный отсек освещали только фонари космонавтов, и странно было наблюдать, как зал целиком озарился отраженным от полированных металлических поверхностей светом.

Увидев расположение сопел снаружи корабля, легко было определить местоположение двигателей. Вдоль стен от передней перегородки сплошным кольцом были расположены казенники труб с тяжелыми инжекторами и дезинтеграторами. Трубы, ведущие к вспомогательным выпускным клапанам, были покрыты свинцом. Очевидно, корабль приводили в движение реактивные струи ионов тяжелых металлов, так же как и человеческие корабли. Все двигатели были закрыты тяжелыми кожухами, что наводило на мысль, что их создатели, подобно людям, боялись радиации.

— Неплохое расположение, — отметил Пребл. — Ты не проверил, они в порядке?

Крэй вспыхнул:

— Нет! — огрызнулся он. — А ты попробуй осмотреть их внутри!

Пребл удивленно поднял брови и подошел к ближайшей трубе. Она была около метра в диаметре, по ее стенам шла обмотка, создающая электромагнитное поле, предохраняющее поток ионов от контакта с металлом. Топливом, скорее всего, служила ртуть или какой-нибудь другой легкоиспаряющийся металл, вроде цинка. Все это напоминало по основным параметрам двигатели, с которыми был знаком даже Пребл, если не считать того, что вся конструкция двигателя от магистрали подачи топлива до внутренней стороны корпуса имела сплошную металлическую поверхность. Пребл осмотрел ее и не нашел ни единого стыка.

— Ясно, — подняв голову, произнес он. — Цельная конструкция?

— Похоже, что так. Даже цистерны запаяны. Они действительно выглядят как обычные атомные двигатели, но мы не сможем в этом удостовериться, пока будем смотреть на них снаружи.

— Как же они их обслуживали? — спросил Стивенсон. — Сомневаюсь, что их припаяли к корпусу в надежде, что они будут прекрасно работать без присмотра и ремонта — это слишком даже для цивилизации, сумевшей создать столь прочный и герметичный корпус.

— Откуда я знаю? — ворчал Крэй. — Может, они выходили наружу и проползали через сопла, чтобы обслуживать двигатели. Только мне кажется, что здесь не обошлось без какого-то хитрого приспособления, вроде давешнего замка на дверях. В конце концов, в этом есть хоть какой-то здравый смысл. Меньше движимых частей, меньше износа. С точки зрения того же самого здравого смысла, кто-нибудь может придумать, как нам подобраться к двигателям?

В надежде он оглянулся и, не получив ответа, пожал плечами.

— Похоже, мы обречены и дальше гадать на кофейной гуще, — заключил Крэй. — Джек и Дон могут с тем же успехом вернуться к своему осмотру, и, ради Бога, если вам в голову придет что-нибудь новое, сразу же дайте знать.

Получив разрешение капитана, Стивенсон и Пребл вышли из машинного отделения и продолжили свой осмотр.

— Интересно, закрыт ли верхний сектор за диспетчерской? — произнес химик, когда их поглотила темнота коридора. — Думаю, мы достаточно внимательно осмотрели нос корабля.

Пребл кивнул в ответ, и, не говоря ни слова, они прошли в диспетчерскую, окинув взглядом доставившую МакЭйкерну и Гранту столько неприятностей панель управления. Как и ожидали напарники, из хвостового коридора вверх и вниз вели пандусы.

На этот раз они не разделились и вместе поднялись на уровень выше. Они с облегчением обнаружили, что дверь не была заперта, но мгновением позже их постигло разочарование: комнаты выглядели как любой из тех отсеков, которые они уже успели посетить, и при первом же осмотре оказалось, что в них не было ничего, кроме брусков и покрытых пылью полов. Килевой коридор был тоже открыт, но в нем находилась по крайней мере один отсек, в котором скорее жили, нежели хранили груз.

Первым в него заглянул Стивенсон. Он резко окликнул своего спутника, и Пребл увидел в свете фонаря химика новый объект.

Это было такое же сиденье, как и в диспетчерской: чаша металла, на поверхности которой были равномерно расположены пять углублений. Крошечные блики от фонарей исследователей на его выгнутой поверхности казались горящими глазами. Никаких предметов здесь больше не было, как и в каютах на носу корабля, вот только нельзя было сказать, что пол был пустым.

Напротив каждого из пяти углублений в сиденье к полу были крепко припаяны металлические кабели. Чуть дальше, так же на равном расстоянии от сиденья находились еще три кабеля, раза в два больше, чем первые пять. Все восемь кабелей были ровно обрезаны, так что поверхность среза была практически зеркальной. Стивенсон и Пребл внимательно их осмотрели и обменялись задумчивым взглядом. На ум им обоим начали приходить разные идеи, но пока они не спешили ими делиться.

Осталось осмотреть только машинный отсек в корме корабля и коридор, ведущий к нему. Не имея при себе никаких инструментов, чтобы взять хотя бы образец кабеля, исследователи решили просто запомнить дверь, за которой те находились, и спустились вниз на центральный уровень.

Фонари снова осветили, металлическую поверхность, открыв взгляду исследователей три диска с вдавленными в них треугольными блоками, как они и ожидали. Однако только один, только верхний замок был закрыт. Словно тот, кто последним выходил из отсека, очень спешил или не был постоянным жителем корабля.

Пребл быстро перевернул оставшийся блок и повернул диск. Вместе со Стивенсоном они налегли на дверь и открыли ее. Оба исследователя нервничали: их воображение, и без того возбужденное, совсем разыгралось при виде наполовину открытой двери. Наконец-то они не были разочарованы.

За цистернами луч света открыл конверторы и части труб. По всему полу и в стенных нишах лежали инструменты и детали. Вокруг двух осевых труб стоял легкий металлический каркас, похожий на строительные леса, на котором также лежали инструменты. Это было первое место на корабле, где были явные признаки действия, а не разрухи и опустошения. Даже пыль, которая была здесь повсюду, не могла заставить отказаться от ощущения, что рабочие оставили свои инструменты, чтобы передохнуть, и ожидали, что скоро вернутся.

В то же мгновение Пребл подошел к трубам, над которыми скорее всего и работали неведомые хозяева корабля. Возможно, он сумеет установить, как они открывались для обслуживания. Идею Крэя об обслуживании через сопла он не воспринимал всерьез.

Вдруг его внимание привлекла одна вещь. Металлический купол, в котором предположительно находились дезинтегратор и ионизирующие устройства, был отсоединен от цистерны с топливом — во всяком случае так казалось с другой стороны комнаты. Подойдя ближе, Пребл заметил, что, мало того, фланцы соединительных труб были небрежно сдвинуты друг относительно друга и продольной оси.

К сожалению, Пребл не смог найти инструмент для соединения труб. Ухватившись перчатками за край полусферы, он пытался потянуть ее на себя, но безуспешно. Именно это и навело его на правильный ответ: восстановить герметичность всей системы можно только одним способом — при помощи намагниченных поверхностей. Именно этот метод использовали на Земле, хотя не в таком широком масштабе, и поэтому Пребл не сразу догадался.

Магнитное поле, разумеется, нельзя было использовать в непосредственной близости от ионных проекторов, поскольку оно влияло бы на управление потоком. Но существовала и другая сила — взаимное притяжение молекул. Поверхности соприкосновения были ровными, а не просто плоскими.

Но если замки были плотно закрыты, возникала другая проблема. Как отсоединить две части, если молекулы их поверхностей «приклеились» друг к другу. Какое лезвие можно вставить в такой замок?

Стивенсон заметил, что его напарник задумался, и подошел, Пребл объяснил ему, в чем дело.

— Можно посмотреть в ящиках, — наконец ответил химик. — Похоже, Соррелл был прав насчет инструментов. Просто не зацикливайся на чем-то одном.

Здешние инструменты отличались от человеческих. Многие из наших устройств предназначены для прикладывания силы: молотки, гаечные ключи, зажимы, плоскогубцы и прочие. Для работы действительно хорошей машины не нужны подобные инструменты. Части должны сойтись очень точно, чтобы предотвратить ненужное трение.

То, что создатели корабля были превосходными строителями и механиками, было вне всякого сомнения. Однако сомнения возникали в том, какие именно инструменты они могли использовать. На полу были разбросаны устройства, предназначенные для придания деталям определенной формы: режущие, ровняющие и шлифующие. Пребл со Стивенсоном их легко узнали. Но, скажите на милость, для чего может быть предназначена пара тонких стержней, соединенных вместе посредством магнита? Или небольшие запечатанные стеклянные трубки? Или длинные полоски металла и пластика? Или бесцветные стальные шары? Или переливающиеся всеми цветами радуги металлические тарелки? Исследователь-любитель не мог разобраться без помощи профессионала.

Перебирая инструменты на полу и в ящиках, Крэй и его ассистенты напевали от удовольствия, однако после часа внимательного осмотра отличное настроение команды механиков улетучилось. Крэй выяснил, что теория молекулярного притяжения хотя и является самой правдоподобной, но не приближает их ни на шаг к открытию замка. В комнате не было ничего, что можно было бы вставить в плотное соединение.

— Может, попробовать сдвинуть их? — спросил Стивенсон. — Если они такие же гладкие, то это будет довольно легко.

Крэй поднял кусок металла.

— Представь, что через этот брусок проходит плоскость, и попробуй вдоль нее сдвинуть его части, — предложил он, — кристаллики металла очень тесно соприкасаются и практически цепляются друг за друга, как и в нашем случае. Придется что-нибудь вставить между ними.

Химик кивнул.

— Для того чтобы разделить части двигателя, скорее всего понадобится нечто большее, чем смазка, — сказал он.

— Да, но в нашем случае части двигателя находятся сравнительно далеко друг от друга, и притяжение молекул должно быть незначительным, — ответил механик. — Хотя, может, ты прав. А может, смазки будет достаточно, но не исключено, что молекулы все же взаимодействуют между этими двумя поверхностями. Никто не видел ничего, что могло бы нам подойти?

— Вот, — подсказал Пребл, — вот эти стеклянные трубки. В них находится жидкость, их концы крепко запаяны, а это единственный возможный способ хранения необходимого нам вещества.

Он подошел к ящику, поднял один из трех длинных прозрачных цилиндров. Маленькое пропускное отверстие было запаяно, внутри находился небольшой воздушный пузырек, когда цилиндр переворачивали, шарик перекатывался внутри и распадался на множество маленьких, когда его трясли. Если вернуть цилиндр в спокойное состояние, шарик снова собирался воедино, и это обнадеживало. Очевидно, у вещества были очень маленькая вязкость и поверхностное давление.

Крэй поднес цилиндр к стыку труб руками, запрятанными в перчатки скафандра, надломил верхушку пропускного отверстия. Он ожидал, что в слабой гравитации астероида жидкость просочится, но очевидно, давление пара жидкости было слишком высоко, и она вылетела сильной струей. Капельки отскочили от металла и тут же испарились, так же как и жидкость распространившаяся по поверхности. Только несколько капель жидкости попали между плоскостями.

Крэй напряженно следил за тем, как над металлическим куполом опустошалась трубка с жидкостью. Через мгновение он отбросил пустой цилиндр и надавил на стык.

На краю стыка образовалась переливающаяся всеми цветами радуги пленка, купол медленно сполз на одну сторону. Пленка не расширилась, поскольку жидкость тут же испарилась. Пребл и Стивенсон подхватили тяжелый купол и поставили его на центральный проход.

Последняя радужная пленка смазки испарилась с металла, и инженеры собрались у открытого двигателя. Внутри не было никаких устройств: дезинтегратор находился в металлическом куполе, который был отсоединен. Катушки, создающей поля для предотвращения контакта потока ионов со стенками труб, тоже было не видно — она была встроена в стенки. Ни то ни другое не беспокоило людей, поскольку их собственные двигатели были устроены аналогично. Крэй прощупал трубку по всей длине, проверяя, не была ли она открыта из-за нарушения поля, и затем трое специалистов вернулись к вынутой части трубки.

Единственное, что было видно на ней, это центральное отверстие для подключения выхлопа ионного пара, но, применив еще один цилиндр со смазкой, механики заставили разлететься большую часть пластин и открыли механизм дезинтегратора. Пребл, Стивенсон, Грант и МакЭйкерн наблюдали за тем, как части дезинтегратора покрывали пол каюты, но, наконец, они поняли, что только мешаются под ногами у специалистов, и друг за другом вышли в основной коридор.

— Думаешь, они разберутся, в чем дело? — спросил Стивенсон.

— Должны, — раздался по радио голос Крэя. — Принцип работы этой штуковины такой же, как у нашего двигателя. Проблема в том, что они повсюду использовали этот чертов метод соединения молекулярным притяжением. Куча времени уходит, чтобы их разделить.

— Странно, что технология этих существ так похожа на нашу в общем, и так отличается в деталях, — заметил Грант. — Я все думал о причинах этих различий, но так и не пришел ни к какому конкретному мнению. Может, из-за того, что у них иные органы восприятия, но я не имею ни малейшего понятия, как это могло привести к таким результатам. Хотя, говоря по правде, я просто представить себе не могу, какие органы могут заменить или дополнить наши.

— Возможно, их тела находятся в запечатанном коридоре или его отсеках, но вряд ли нам когда-нибудь удастся узнать, так ли это, — ответил Пребл. — Я здорово удивлюсь, если кто-нибудь докажет, что этот корабль был сделан в Солнечной системе.

— А я удивлюсь, если кто-нибудь вообще докажет что-нибудь конкретное об этом корабле, — добавил Грант.

В этот момент снова раздался голос Крэя.

— Я здесь нашел кое-что забавное, — произнес он. — Кажется, это реле управляется из твоей диспетчерской, хотя я не уверен. Оно связано только с электричеством, но практически построено вокруг топливного клапана. Само по себе это нормально, тип соленоидного передвижного ядра. Оно тоже отсоединено.

— Что думаешь делать? — спросил Грант. — Ты нашел возможную поломку?

— Нет. Я предполагаю, что трубы не обязательно были отсоединены для починки. Может, для ручного аварийного выхода, тогда понятно, почему все проделано так неаккуратно. Мы думаем подсоединить все снова так, чтобы реле можно было управлять прямо отсюда, и проверим трубу. Ты не против?

— Если думаешь, что справишься, вперед, — ответил Грант. — Правда, терять нам нечего. А вы сможете все починить так, чтобы управлять отсюда?

— Возможно. Подожди, пока проверим этот двигатель. — Крэй исчез в проеме двери и его радио отключилось.

Стивенсон подошел к двери посмотреть, как они будут снова собирать двигатель. Остальные ушли в диспетчерскую. Ощущение потаенного страха постепенно исчезло, поскольку предположение, что владельцы корабля живы, отпало само собой. Пребл был слегка удивлен, ведь в этой части астероида наступила ночь, а, как известно, ночью скорее появляются, а не исчезают мысли о привидениях. Наверное, все это из-за того, что они нашли знакомые вещи.

На панели управления не горели никакие индикаторы. Грант все еще надеялся, что здесь скажется работа в машинном отделении, но особенно удивлен не был. Капитан уже давно потерял надежду, что сможет управлять кораблем отсюда.

— Надеюсь, Край заведет двигатели, — нарушил он долгое молчание, — достаточно было бы направить корабль в направлении к Земле. Нам останется только поправлять плоскость движения.

— А если нам не удастся завести все двигатели, мы сможем использовать один из них как сигнальный огонь, — заметил Пребл. — Мизар сейчас в этом секторе, помнишь, ты еще хотел с ним связаться, если найдешь здесь передатчик. От взрывной волны из этой трубы, ударившейся о поверхность горы, будет столько огня, сколько захочешь.

— Это мысль, — задумчиво произнес Грант. — Как всегда, слишком просто, чтобы я сам об этом догадался. В самом деле это лучшее, что мы можем предпринять. Сейчас мы спустимся и предложим Крэю просто оставить двигатель в рабочем состоянии, если сможем его завести.

Четверо мужчин спустились по коридору в машинное отделение. До конца сборки было еще далеко, а Грант не хотел ее прерывать. Несомненно, он и сам был немного знаком с подобными двигателями и знал, что их сборка дело деликатное даже для специалиста.

Наскоро сделанное магнитное устройство Крэя для управления реле говорило о его изобретательности. К сожалению, никто из экипажа не заметил, что ядро реле было сделано из того же сплава, что и поворачивающиеся блоки на дверях в машинное отделение, и маленькие болты на дверях в грузовой части. Фактически это был тонкий регулятор, управляющий отношением между потоком топлива и силой поля двигателя. Это было очень важно, поскольку поле должно быть достаточно сильным, чтобы горячий пар не контактировал со стенками трубы и одновременно оно не должно было перекрывать сопло. Несомненно, в человеческих двигателях было похожее устройство, но обычно оно контролировалось магнитным полем потока ионов. Устройство не было таким уж простым и, несомненно, было необычным для человеческого инженера.

Наконец механики выпрямились и отошли от двигателей. Снятая часть была снова на месте, на этот раз подсоединена она была правильно. К центру купола, там, где к поверхности подходил канал подачи топлива, было приставлено устройство контроля, собранное из частей, найденных в ящике. Оно было чуть больше катушки, чье поле должно было быть достаточно сильным, чтобы заменить внутреннее соленоидное поле.

Пребл успел выйти из корабля и вернуться. Он сообщил, что легкий наклон той части корабля, в которой они работали, создаст достаточный выхлоп именно из этой трубы, чтобы ударить по земле на двадцать-тридцать метров. Расстояние было достаточно безопасное, но в то же время достаточно близкое, чтобы интенсивность выхлопа не сильно уменьшилась.

Крэй отрапортовал, что готов начать испытания.

— Тогда, предлагаю тебе и твоим помощникам остаться, чтобы запустить двигатель, а мы выйдем наружу и проследим, что произойдет. Мы будем держаться на расстоянии от кормы, так что за нас не волнуйся, — сказал Грант. — Господи Боже, я только сейчас понял, что все произошло меньше, чем за 20 часов. Мизар должен увидеть огонь за 20 миллионов километров, если, конечно, этот двигатель даст выхлоп силой хотя бы в половину маршевой мощности нашего двигателя.

Крэй кивнул.

— Я могу запустить его один, — произнес он, — остальные могут выйти. Дам вам пару минут, а потом включу его и сразу выключу. Я дам вам время, чтобы прислать кого-нибудь, если что-нибудь будет не так.

Грант согласился и повел остальных пятерых по основному коридору к шлюзовой камере. Они отошли на полторы сотни метров от корабля и остановились.

Их двигатель был одним из самых низко расположенных в части параллельной осевой линии корабля. Еще какое-то время ничего не происходило, но вдруг из сопла вылетело бесшумное, едва заметное пламя. Там, где оно впервые коснулось земли астероида, поверхность накалилась, и наблюдатели в ту же секунду поставили на место фильтры защиты от яркого света на своих шлемах. Еще секунду Грант смотрел, как вылетает пламя, затем побежал к шлюзу и исчез внутри. Он влетел в диспетчерскую из носового коридора, как раз когда с кормы вбежал Крэй, и, не останавливаясь, закричал:

— Его не отключить, а топливо прибывает. Я ничего не могу поделать. Уходи, пока не поздно, я даже не успел закрыть дверь в машинный отсек!

В этот момент Грант был как раз посередине, он уцепился за столб, поддерживающий мостик, облетел вокруг него, изменив свое направление, как раз когда его догнал механик. Они вылетели из воздушной камеры одновременно.

Когда они присоединились к остальным, поля двигателя работали вразнос. Края сопла плавились и горели иссиня-белым светом, а процесс все ускорялся. Кормовые трубы уже сгорели, стены машинного отделения раскалились докрасна, затем потемнели и внезапно провалились внутрь. Это был последний удар для несчастного дезинтегратора, его вещество сдалось под недостатком охлаждения, оплавилось, потекло, и двигатель перестал существовать. Остатки инопланетного корабля постепенно остыли, но для того чтобы построить что-либо полезное из этой груды, которая раньше была сложнейшим механизмом, нужно было быть по меньшей мере волшебником.

Внезапность, с которой все произошло, ввергла людей в оцепенение. Они не промолвили ни слова. Да и говорить было нечего. Они были в двухстах миллионах километров от Земли. Может быть, в конце концов их и найдет поисковая группа, поскольку астероид был на карте, и он был в непосредственной близости от их корабля, когда они исчезли. Но вероятность, что их найдут прежде, чем кончатся запасы кислорода, была исчезающе мала.

Если на пути ионного потока нет ни газового, ни твердого вещества, его практически невозможно увидеть. Поскольку планета была безвоздушна, а Мизар фактически не приземлился, даже Пребл, который был всегда наготове, не услышал приближения корабля. Первым знаком его присутствия был голос командира корабля, раздающийся эхом из семи громкоговорителей.

— Эй, внизу! Что у вас случилось? Часов двадцать назад мы увидели пламя на этом астероиде, и решив, что поврежден ваш реактор, направились сюда. Мы уже час облетали астероид, когда увидели, как ваш корабль растаял. Может, скажете нам, что это было за пламя 20 часов назад? Или вы не видели?

Это было уже слишком. Они все еще истерически смеялись, когда Мизар приземлился и взял их на борт. И только один Крэй сидел тихо и неподвижно.

— Меньше чем за день, — сказал он, — я угробил два корабля и понятия не имею почему. Видимо, мне пора в автомеханики. Этот второй корабль лежал и ждал нас, чтобы научить таким технологиям, которых мы и вообразить себе не сможем, и какая-то крохотная ошибка все испортила.

Только вот чья это была ошибка?

-

Из сборника: Клемент "Ледяной ад". М.: АСТ, 2002 г.

Серия: Классика мировой фантастики

Hal Clement "Technical Error" (1944)

Перевод Е. Соболевой