"Пламя и Пыль" - читать интересную книгу автора (Гарднер Джеймс Алан)

4. Трое пыльных убийц

Семь этажей, по два пролета на каждый — остановить падение было невозможно. Бах — наша лестница ударилась о пролет, что был снизу, оторвав его от опор, и они вместе полетели дальше, на следующий этаж, где все повторилось. Один этаж за другим, столкновение за столкновением — здание складывалось как карточный домик. Бах, бах, бах — горящие доски падали вокруг нас, разбрызгивая языки пламени. На каждом из этажей падение замедлялось на какую-то долю секунды, пока следующий лестничный пролет не сдавался под обрушившейся на него тяжестью, осыпая нас дождем штукатурки. И снова падение, снова удары, снова потоки штукатурки и мусора, сыплющегося на мою голову и спину Ясмин.

Всякий раз, когда мы ударялись об очередной пролет, Ясмин болезненно охала. Она упала на меня так, что при каждом столкновении мои колени втыкались ей прямо в солнечное сплетение. На полпути вниз ее тело обмякло — видимо, я вышиб из нее весь дух. Я отчаянно вцепился в Ясмин, стараясь ее не выпустить — безумная скачка на разваливающейся лестнице чревата кучей шишек и синяков, но если нас выкинет внутрь горящего здания, мы точно будем записаны в Книгу Мертвых.

Наконец, падение прекратилось, и мы распластались на вершине бесформенной груды лестничных пролетов. Однако, мы по-прежнему оставались на уровне второго этажа, а здание грозило обрушиться в любую секунду. Поэтому я подхватил Ясмин и бросился к фронтальной стене, в которой зияла большая дыра — несколько трухлявых досок выбило взрывом. Доски усеяли пол обломками, они были слишком гнилые, чтобы загореться даже от флегистола. Но по краям дыра все-таки занялась, и пламя уже разгоралось, жадно глотая свежий воздух с улицы. Меня это не остановило. Я прижал Ясмин к груди и прыгнул прямо в пролом.

До земли было всего десять футов — падение болезненное, но едва ли смертельное, если, конечно, правильно приземлиться. Уже в воздухе я подумал, что с взрослой женщиной на руках правильно приземлиться мне не удастся. Все что я мог сделать, это оградить ее голову от удара о мостовую… но вдруг оказалось, что мы упали на что-то более мягкое, чем я ожидал. Мягче, чем горящее дерево, и мягче, чем булыжная мостовая.

Это была рука, левая рука гиганта, точнее, его кисть, оторванная взрывом. Мы приземлились, уютно свернувшись в мертвой ладони, как голубки в гнездышке. Зеленовато-желтая кожа гиганта стала обугленно-черной, и запах виски смешивался с запахом хорошо прожаренного мяса.

Повсюду были разбросаны дымящиеся останки; одни принадлежали гиганту, другие — Сборщикам, тащившим его в Мортуарий. Удивительно, но мой желудок отреагировал на это зрелище более сдержанно, чем на аналогичное в Городском Суде. Этому, видимо, способствовало то, что за исключением руки, другие части тел опознать было невозможно.

Ясмин шумно вздохнула и откатилась к обгорелому пальцу гиганта. Каким-то образом ей удалось сохранить мой рисунок, правда, теперь он был сильно измят. Бросив взгляд на портрет, она машинально попыталась его разгладить.

— Не переживай, — сказал я. — Ты в порядке?

— Жива — по милости Энтропии, — простонала она. — А как остальные?

Я обернулся в сторону нашего дома. Тот как будто ждал этого момента, чтобы тут же сложиться в аккуратную дымящуюся груду дерева. Соседние здания тоже пострадали от взрыва. Кренясь друг к другу и словно пытаясь заполнить брешь, оставшуюся после гибели их собрата, они один за другим последовали его примеру, присоединившись к тлеющим обломкам.

Все это заняло не более пяти секунд.

— Бритлин… — прошептала Ясмин.

— Уна и Уизл должны были успеть, — вымолвил я, не отрывая взгляда от останков домов. — Но бедный Иезекия, он ведь остался на седьмом…

— Эй, — послышался голос Иезекии позади нас. — Что вы там делаете в этой руке?

С гримасой на лице я обернулся к нему.

— Ты телепортировался оттуда?

— Ну да. Если бы вы чуть-чуть подождали, я бы и вас захватил.

— Мы не ищем простых путей, — выдавил я. — Мы предпочли спуститься более захватывающим способом.

— Эх вы, Сенсаты! — рассмеялся он и по-дружески хлопнул меня по плечу. — Идем, я отведу вас к остальным.

Ясмин попыталась достать его ножом в спину, но я ее вовремя остановил.

Уна и Уизл нашли убежище позади одной из самых крепких построек близ Мортуария, мраморного святилища, внутри которого находился Монумент Веков. Фактол Скалл воздвиг этот монумент, дабы с его помощью содрать еще немного золота с тупых богачей, позволяя им платить за привилегию высечь свои имена на огромном каменном обелиске, который был призван "сохранить их славу на все времена". Заглянув в арку святилища, я увидел, что от взрыва обелиск повалился и лежит на земле, расколовшись на три части.

— Мои соболезнования, — посочувствовал я Уизлу.

— Почему? — удивленно моргнул гном. — Воистину, сегодняшний день обернулся праздником для всех Упокоенных — ведь столько душ обрело Последний Покой.

— Как и для Хранителей Рока, — поддержала его Ясмин. — Только это было слишком шумно и бесцеремонно. Лучше когда все разрушается само по себе. Хотя… — Она окинула взглядом разбитый монумент, развалившиеся дома, разбросанные повсюду обгоревшие останки. — Рвануло, конечно, здорово.

Я тоже оглядел следы разрушений. Столь прискорбная и пустая трата жизней… однако, как Сенсат, я не мог не признать, что взрыв мне в целом понравился. Кто сказал, что между разными фракциями нет ничего общего?

— Если мы закончили свои восторги по поводу этого массового убийства, — гневно сказала Уна, — то, может быть, вспомним, что у нас есть одно дело?

— Разумеется, уважаемая Законница, — ответил Уизл, вежливо поклонившись. — Какие у вас предложения?

— Кто-нибудь видел, как эти поганые пни подорвали бомбу? — спросила Уна.

— Скорее всего, с расстояния, горящей стрелой, — предположил я, — хотя они могли использовать свои жезлы, как тогда в Суде.

— Нужно обыскать окрестности и найти место, откуда хорошо простреливается главный вход в Мортуарий. Уизл, Иезекия?

Гном в очередной раз поклонился, Иезекия тоже, но у него это вышло на редкость забавно. Через мгновение они оба бежали в сторону главного входа в здание. Я заметил, что даже Иезекия старается быть настороже, держась поближе к укрытиям.

— Остальные — к заднему входу, — продолжила Уна. — Будем надеяться, что враг не успел еще скрыться.

— Я послал туда брата Кирипао как раз перед взрывом, — сказал я.

— Отлично, — кивнула она. — Нужно найти его.

Мы поспешили в обход Мортуария, стараясь оставаться под защитой примыкающих к нему строений. Ясмин шла рядом со мной, по-прежнему держа в руке помятый рисунок. Спустя некоторое время она тихо спросила:

— Зачем нам идти к заднему входу? Я думала, мы должны пронаблюдать за нападением, а потом выследить преступников.

— Нападение на Городской Суд было прикрытием для грабителей, — объяснил я. — Фактолы считают, что все атаки совершались лишь для отвода глаз; и сейчас мы идем проверить, не хотят ли воры снова сбежать.

— Но как отличить их от остальных? — удивилась она. — За утро внутрь вошло как минимум три процессии. Стоило им услышать такой сильный взрыв у главных ворот, как все они наверняка бросились к другому выходу.

— Будем смотреть в оба и надеяться на лучшее, — ответила Уна, удостоив меня многозначительного взгляда. Она по-прежнему пыталась сохранить в тайне информацию о гит'янки и гитзерае, хотя и не понятно, с какой целью. Может, Законникам нравится знать то, чего не знают другие?

Кирипао скрывался за углом самой крайней пристройки. Когда мы к нему подошли, он вежливо склонил голову и прошептал:

— Из этих ворот выбежало очень много народа, но я не нашел ни в ком ничего необычного. Я имел вольность произнести заклинание обнаружения магии, но ничего существенного у сбежавших не оказалось.

Интересно, каким он видит магический свет, который от нас исходит. Посох Уны, наверное, ярко сияет, а доспех Ясмин излучает жар. Что до меня, то в кармане я хранил светящийся камень, а про рапиру и говорить нечего; учитывая, сколько отец заплатил за наложенные на нее чары, в глазах Кирипао она должна сверкать, словно задница птицы феникс.

— Кэвендиш! — прошипела Уна прямо мне в ухо. — Не стой как столб. Ищи в толпе знакомые лица.

Я выглянул за угол и увидел десятка два жителей города, столпившихся посреди улицы. Большинство из них участвовали в похоронах и носили одежды соответствующего представлениям о трауре той или иной культуры цвета: черного, белого и реже кроваво-красного. Горстка Упокоенных в серых мантиях пыталась успокоить толпу. "Нет никаких причин для волнения", — донеслось до меня в тот момент, когда дым от горящих домов застлал купол Мортуария.

Разношерстная толпа была обычной для Сигила: люди, бариавры, тифлинги, даже один гитзерай. Правда им оказалась женщина, невысокого для ее расы роста, ничуть не похожая на вора, которого я видел в Суде.

— А-а, — прошептал брат Кирипао. — Вот это уже интересно.

Он указал на группу, появившуюся из Мортуария. Все пятеро носили мантии Упокоенных, лица скрывались под низко надвинутыми капюшонами.

— Чувствуешь магию? — спросил я. Кирипао кивнул.

— Пятеро против четверых, — пробормотала Уна. — Если они разбегутся, у нас возникнут проблемы. Значит так… я беру на себя первого, Кирипао — второго, Ясмин — тебе третий. Если последние двое разделятся, Кэвендиш, решай сам, за кем идти.

Первая пара спустилась вниз по ступеням и встала, внимательно оглядываясь по сторонам. В этот момент, несмотря на тень от капюшонов, мне удалось различить лица — это были те самые гит'янки и гитзерай, что ограбили кабинет Уны.

— Это они, — шепнул я. Тем временем, воры вышли на дорогу и поспешили в противоположную от нас сторону.

— За мной, Непредсказуемый брат, — позвала Кирипао Уна. Не дожидаясь ответа, она выскользнула за угол на улицу, устремилась к ближайшей похоронной группе и затерялась в ней. Кирипао последовал за Уной, а мы с Ясмин сосредоточили все свое внимание на оставшихся врагах.

Закутанная в мантии троица немного помедлила, проводив взглядом гит'янки и гитзерая, затем спустилась вниз и направилась к толпе. Что-то странное было в их походке, в том, как они пытались держаться тени купола Мортуария, в том, как угрожающе раскачивали руками — как обезьяны или как…

— Юстас, — пробормотал я.

— Что? — переспросила Ясмин.

— Неважно, — ответил я. — Ты ведь жрица, верно?

— Мой официальный титул — Служительница Энтропии.

— В другой раз объяснишь, что это означает, — перебил я. — У тебя есть власть над нежитью?

— Энтропия — не какой-то там бог, охраняющий от призраков и упырей, — возмутилась она. — Это великая сила природы. Мы считаем себя оборотной стороной друидов. Те в знак веры ухаживают за деревьями, а мы их по той же причине рубим.

— Уверен, вы с друидами их уже просто достали, — сказал я, — но сейчас меня больше интересует клирик, который может приказать этим тварям… ну все, началось.

Троица вошла в толпу и сбросила мантии с шипением, полным ненависти ко всем окружающим. Как я и подозревал, это были умертвия, как один похожие на нашего посыльного, Юстаса — воскресшие мертвецы, вооруженные смертельно острыми когтями. Судя по всему, им надлежало прикрывать отход воров.

Завидев нежить, народ заорал и бросился врассыпную. Какая-то женщина споткнулась и растянулась на мостовой, визжа от ужаса. Одно из ближайших умертвий тут же бросилось к ней и схватило ее за запястье, взрезая кожу когтями. Там где они касались плоти, мышцы съеживались прямо на глазах, а кожа ссыхалась, туго обтягивая кости. Тварь ликующе зашипела, отпустив жертву. Бесполезная конечность с глухим стуком упала на камни.

— Ты что вытворяешь? — вскричал Упокоенный, стоявший неподалеку. На вид ему было лет за сорок, обе его щеки покрывали татуировки в виде красных спиралей. Он зашагал прямо на умертвие и встал напротив него, уперев руки в бока, словно разгневанный учитель, заставший нерадивого ученика за шпаргалкой.

— Немедленно возвращайся обратно, — произнес он. — Подобное поведение недопустимо.

Тварь склонила голову набок, внимая ему с большим интересом… и вдруг резко выбросила руку вперед, растопырив пальцы. Когти прорвали мантию Упокоенного и вошли глубоко в его грудь, словно пять крадущих душу кинжалов. Упокоенный лишь раскрыл рот. Внутри него что-то с мучительным стоном затрещало — так трещит палка перед тем, как вот-вот сломаться. Хрустнуло ребро, затем еще одно и еще. Они ломались с такой страшной силой, что обломки вспарывали грудь несчастного вместе с одеждой.

Лицо чудовища окатил фонтан крови. Облизнув губы, умертвие подождало, пока его смертельная хватка не вытянет из жертвы все жизненные силы, превратив человека в бесформенную груду плоти, ощетинившуюся сломанными костями. Затем оно отшвырнуло тело Упокоенного к стене Мортуария, где оно со стуком упало на землю.

— Не может быть! — прошептала Ясмин.

— И давно ты в Сигиле? — поинтересовался я. — Здесь может быть все.

— Но ведь Упокоенные заключили с нежитью договор — Перемирие Смерти. Умертвия и другая нежить никогда не нападают на Упокоенных первыми.

— Я-то о Перемирии знаю, — сказал я, — но вот те твари, похоже, нет.

— Кто-то играет с установленным порядком вещей, — уже не шепотом сказала Ясмин. — Кто-то хочет нарушить…

Конец фразы заглушил звук брошенного рюкзака и шелест меча, выходящего из ножен.

— Надеюсь, меч у тебя магический или хотя бы серебряный, — заметил я. — Обычным ты им ничего не…

Ясмин бросилась в бой, не дав мне закончить.

Какую-то долю секунды я колебался — в конце концов, по инструкциям мы должны были наблюдать, не вступая в стычки с врагом. Но я не мог бросить Ясмин одну против троих умертвий; и дело было не только в этом, просто я должен был спасти невинные жизни. Как ни печально признавать, но из-за приказа не вмешиваться я многих обрек на гибель, позволив Сборщикам втащить гиганта в Мортуарий. На моем месте отец, наверняка, прокричал бы: "Плевать на приказы! Там гибнут люди!".

Вынув рапиру, я помчался вслед за Ясмин. Несколько участников похорон, бежавших нам навстречу, поспешили убраться с дороги. Остальные словно окаменели от страха и, не смея шевельнутся, глядели на то, как умертвия подыскивают себе новые жертвы. Ими стали трое Упокоенных; они не двинулись с места, не веря своим глазам, когда чудовища вырвали их сердца.

Ясмин выбрала ближайшее умертвие и всадила ему меч в спину, пронзив вместе с ним Упокоенного, которого чудовище держало в своих когтях. Тварь повернула голову, поглядела на Ясмин и зашипела. Ее дыхание источало гнилостный смрад. Я находился достаточно близко, чтобы почувствовать отвратительный запах; причем настолько, что вогнал острие рапиры прямо в открытую пасть, до самого мозга. Благодаря заклинаниям, наложенным на рапиру, клинок пробил череп твари насквозь, осыпав несчастного Упокоенного осколками кости и комочками серого вещества.

Упокоенному было все равно. Если он не успел умереть раньше, меч Ясмин должен был ему в этом помочь.

Наше вмешательство вывело окружающих из ступора. Все бросились кто куда, завывая от ужаса. Какой-то полурослик побежал назад в Мортуарий — определенно не в то место, где стоит искать защиты. Когда мы выдернули клинки из теперь уже окончательно мертвого умертвия, на улице не было никого, кроме нас и двоих чудовищ.

— Каждому по одному? — спросил я у Ясмин. — Или займемся тем, что поближе?

— Я возьму ближнего, — ответила она, — а ты держи второго подальше от моей спины.

— Ваше слово для меня закон.

Держась на расстоянии от противника Ясмин, я побежал к своему. Когда-то он мог называться женщиной, но с тех пор прошло много лет. Ее лицо было сильно испорчено в результате трупного разложения, кожа слезла с него, обнажив гниющие связки и мышцы.

— Привет, — поздоровался я. — Как ты смотришь на то, чтобы поработать моделью на моих занятиях? Ученики часто испытывают трудности с анатомией лица, а у тебя она прямо как на ладони. Дорогая, ты просто ходячий учебник по анатомии.

Тварь зашипела и попробовала меня ударить. Я отразил удар рапирой, слегка порезав ей кисть. Не показалось ни одной капли крови — ничего, кроме струйки красноватой пыли.

— Некоторые полагают, что рапира — оружие слабое и неэффективное, — продолжил я, — но они знакомы лишь с ее спортивными разновидностями, — я сделал короткий выпад, перерубив несколько связок на левой щеке умертвия, и отскочил назад. — Спортивной рапирой можно только колоть, — объяснил я, — но настоящая рапира, как ты могла заметить, имеет обоюдоострый клинок. Ты следишь за моей мыслью?

Судя по всему, умертвие интересовалось лишь тем, как от меня отделаться. Она шипела и безрезультатно когтила воздух, я парировал все ее попытки пробиться сквозь мою веерную защиту. Маленькие порезы не причиняли ей серьезного вреда, но, таким образом, я не давал твари шанса вырваться, и это приводило ее в бешенство.

— Не думаю, что ты расскажешь мне, отчего вы нарушили Перемирие Смерти, — спросил я умертвие, — а также на кого вы работаете, и каков ваш план?

Она зашипела.

— Ты не можешь говорить, верно?

Она снова зашипела.

— Шипение — знак согласия, — отметил я. Не являясь экспертом в области нежити, я не был уверен, способны ли обычные умертвия разговаривать; хотя, с другой стороны, перед нами были не простые умертвия. Это были создания, изучением которых стоило заняться настоящим профессионалам.

Не спуская глаз с умертвия, я прокричал Ясмин:

— Потанцуй пока со своим приятелем. Мне нужно посоветоваться со специалистом. — И обрушив на противницу шквал ударов, я начал загонять ее вверх по ступеням к воротам Мортуария. Чудовище было бездарным бойцом… впрочем, если ты способен лишить противника жизненной силы одним ударом когтей, тебе ни к чему оттачивать свое мастерство.

Мы поднимались вверх по лестнице: тварь шипела, я продолжал наступать. Массивные, обитые железом двери были широко распахнуты, и умертвие, медленно пятясь назад, ступило внутрь.

В свое время я не раз принимал участие в похоронах в Мортуарии, но они всегда проходили с парадного входа, и эта часть здания была для меня незнакома. Мы очутились в изгибающемся каменном коридоре с множеством дверей — одни были нараспашку, другие закрыты, а самая большая вела к главному входу; взрывом флегистола ее сорвало с петель. Если не считать беспрестанного шипения умертвия, в здании стояла гробовая тишина. И это было неудивительно.

— Эй! — крикнул я. — Есть кто-нибудь дома?

Лишь не умолкающее эхо моего голоса, многократно отразившееся от каменных стен, было мне ответом. Тварь предприняла последнюю, нерешительную попытку прорваться, но отпрянула, получив удар по ключице, оставивший глубокую резаную рану. Смирившись, она начала пятиться по коридору к главному входу. Я почувствовал запах гари и сбавил темп, опасаясь не столько огня, сколько дыма. Умертвия уже мертвы, и им нет нужды дышать, поэтому если из-за дыма меня начнет охватывать слабость, чудовище получит значительное преимущество.

— Мне очень нужно поговорить с Упокоенным, — прокричал я. "Покойным, покойным, покойным", — ответило эхо, затихая где-то под куполом.

— У меня здесь умертвие-отступник, которого должен осмотреть Упокоенный. Оно нарушило Перемирие Смерти. Кто-то же должен на него взглянуть?

— Умертвие-отступник, говоришь?

В дальнем конце коридора возник мрачный силуэт, окаймленный отблесками огня, охватившего парадную часть Мортуария. На какой-то миг он показался мне одной из разновидностей нежити — трупом, облаченным в серый саван — но когда мои глаза привыкли к свету, я узнал в нем фактола Скалла, Упокоенного-затворника.

Умертвие оказалось зажатым между мной и Скаллом. Она обернулась на его голос, пристально изучая нового противника.

— Осторожно, ваша честь, — обратился я к Скаллу. — Она уже убила нескольких Упокоенных там, на улице. Я сам видел.

— Она нападала первой?

— Да, ваша честь. Безо всякой причины.

— Я нахожу это невероятным.

Умертвие затравленно озиралось то на меня, то на Скалла, шипя при этом еще неистовей. Ее глаза пылали подобно озарявшим фактола языкам пламени. Сделав ложный выпад в мою сторону, она неожиданно бросилась к Скаллу. Я кинулся следом с окончательным намерением снести ей голову. Хотя я и надеялся, что Упокоенные помогут ее допросить, спасти жизнь фактолу было гораздо важнее.

Умертвие спешило к Скаллу, я бежал вслед за ней. Скалл спокойно смотрел, как мы оба несемся прямо на него. В самый последний момент он просто выставил руки и сказал:

— Стоять.

Мои ноги застыли на месте, застыл мозг… моя рука, уже опускающаяся, чтобы обезглавить чудовище, так и замерла в воздухе, словно скованная льдом. Однако умертвие оказалось невосприимчивым к парализовавшей меня магии. Последним рывком она с яростью бешеного пса, наконец-таки добравшегося до жертвы, вцепилась в руки Скалла. С радостным шипением тварь вонзила свои когти в запястья Упокоенного и сжала их мертвой хваткой.

В течение следующих нескольких секунд у Скалла не дрогнул ни один мускул. Затем он медленно вывернул кисти и с не меньшей силой перехватил руки чудовища. Они замерли друг напротив друга. Кровавый огонь в глазах умертвия разгорался все ярче и ярче, рассеивая полумрак коридора.

Эти объятия длились целую минуту, а я все беспомощно стоял, не в силах даже пошевелиться. Постепенно ненависть, написанная на лице твари, сменилась озадаченностью, и она попыталась вырваться, но Скалл, не прикладывая никаких усилий, удержал ее на месте. Пламя в глазах чудовища все росло, отбрасывая два ярко-красных пятна на серый камень стены. В последнее мгновение она посмотрела на меня через плечо, ее полуразложившееся лицо исказило выражение неподдельного ужаса и смятения, и в тот же миг тело умертвия лопнуло, будто мыльный пузырь, окатив коридор каскадом красной пыли.

— Однако, — промолвил Скалл. Его лицо и одежда лежали под слоем пыли, и казалось, что он с ног до головы покрыт кровью. Неожиданно животворная волна прокатилась по моим мышцам, силы вернулись ко мне, и я смог, наконец, опустить руку.

— Однако, — повторил Скалл.

Повернувшись ко мне спиной, он пошел внутрь горящего Мортуария, не обращая внимания на огонь.

— Где ты был? — спросила Ясмин. Она уже подобрала свой рюкзак и снова держала в руке рисунок. Ее умертвие лежало на мостовой, изрубленное на куски.

— Перекинулся парой слов с фактолом Скаллом, — бросил я.

— Что-нибудь выяснил?

— Лишь то, что у меня нет никакого желания снова с ним повстречаться. — Я ткнул ногой одну из частей умертвия; из ран посыпалась красная пыль. — И у всех умертвий такая пыль внутри?

— Не знаю, — пожала плечами Ясмин. — Мне раньше не приходилось с ними сражаться.

— Может быть, кому-нибудь из наших коллег приходилось. — Я посмотрел в ту сторону улицы, куда Уна и Кирипао отправились в погоню за ворами. Ясмин проследила мой взгляд.

— Бежим за ними? — предложила она.

— Ты, пожалуй, беги, — сказал я ей. — Если наши друзья углубились в Улей, тебе будет трудно их отыскать… хотя Уна вполне могла оставить для нас какие-то знаки. Особые следы на земле, стрелки на мостовой, что-нибудь в этом роде.

— А ты что будешь делать?

— Хочу взглянуть на этих умертвий поближе. Они меня заинтриговали.

— Ну, хорошо. — На мгновение она пристально посмотрела на меня, как будто пытаясь выразить свои чувства словами. И, наконец, просто сказала:

— Будь осторожен, Кэвендиш.

Прежде чем я успел что-либо ответить, она побежала вниз по улице — стройная фигурка, затянутая в черную драконью кожу. Я попытался выжечь эту картину у себя в памяти; мне хотелось нарисовать ее после того, как все кончится. И кому какое дело, что это не стоит денег.

Пыль.

Красная пыль, идущая из ран вместо крови. Изнанку роб, принадлежавших умертвиям, покрывал толстый слой пыли, но это была пыль совершенно иного рода — мелкие частички, чем-то похожие на налет, остающийся после работы с глиной.

Я провел по ней пальцем и лизнул его осторожно. У нее был вкус, как у слабой приправы карри. Может, эти умертвия, скрывались на складе специй? Однако цвет не был желтым, как у настоящего карри; на первый взгляд он выглядел слегка коричневатым, но, присмотревшись поближе, я увидел, что пыль состоит из смеси белых и бурых частиц.

Красная пыль, белая, бурая… Сюда бы сейчас дварфа, из тех фанатиков, что изучают грунты, словно какой-нибудь бабник женщин. Есть у нас пара таких среди Сенсатов, вечно тащат нам новые минералы для того, чтобы каждый мог их понюхать, лизнуть и даже попробовать на зуб. Только благодаря целительным заклинаниям у меня до сих пор сохранился полный набор зубов; впрочем, сейчас я был бы рад видеть любого из тех камнелизов, лишь бы он помог мне разобраться со всей этой пылью.

Не имея подобных познаний, я мог только взять образцы каждого вида, в надежде позднее определить, что они из себя представляют. Я оторвал клочок мантии, буквально пропитанной буровато-белой пылью, а затем выдрал лист из альбома и подставил его под красную струйку, бегущую из раны убитой твари. Осторожно свернув, я положил оба образца в карман.

Не успел я выпрямиться, как из-за угла Мортуария выскочил Иезекия.

— Бритлин, — прокричал он, — идем скорее!

— Что такое?

— Мы с Уизлом, — сказал он, задыхаясь. — Мы выследили того, кто стрелял.