"СССР без Сталина: Путь к катастрофе" - читать интересную книгу автора

Глава 4 НЕВИННЫ ЛИ ЖЕРТВЫ РЕПРЕССИЙ?

Ну конечно же «знаем»! Очередная «невинная жертва незаконных репрессий». Одним из ключевых обвинений, предъявленных Сталину в хрущёвском докладе на XX съезде, стали развязанные им массовые репрессии против «честных коммунистов», «массовый террор против кадров партии». С тех пор официальная пропаганда старательно навязывает нам стереотип, будто любые обвинения, выдвинутые против кого бы то ни было во времена Сталина, являются заведомо абсурдными, выдуманными «палачами из НКВД» с целью посадить и расстрелять как можно больше граждан.

Например, вот что сообщает писатель Андрей Леонидович Никитин, захотевший в конце 1980-х ознакомиться со следственным делом своих родителей, Леонида Александровича и Веры Робертовны Никитиных, осуждённых 13 января 1931 года Особым совещанием Коллегии ОПТУ по делу контрреволюционной организации «Орден Света» соответственно на 5 и 3 года лагерей:

На первый взгляд, перед нами и впрямь плод безудержной фантазии следователей ОГПУ, не придумавших ничего лучшего, чем обвинить группу московских интеллигентов в принадлежности к Ордену тамплиеров. Однако после этого Никитин на протяжении дюжины с лишним номеров журнала «Наука и религия» рассказывает о том, что московские тамплиеры реально существовали.[68] Причём помимо признаний обвиняемых, в деле имеется множество вещественных доказательств — изъятая при обысках литература, тетрадки с рукописями и т. п., включая журнал с весьма красноречивым названием «Красный террор».[69] Более того, при обыске на квартире у одного из членов «ордена» А.В. Уйттенховена был изъят целый арсенал — два револьвера «наган» и два пистолета неизвестной системы, а у его жены И.Н. Уйттенховен-Иловайской — написанная ею листовка с призывом к массовым стачкам и восстаниям.[70]

Впрочем, что с майора взять? Раз начальство сказало, что ничего быть не могло, значит, ничего и не было. Только стоит ли ему уподобляться? Давайте посмотрим, так ли уж абсурдны обвинения, выдвигавшиеся в сталинские времена.

С приснопамятного хрущёвского доклада «О культе личности и его последствиях» официозная советская пропаганда не уставала твердить про «ошибочный сталинский тезис» насчёт обострения классовой борьбы по мере продвижения к социализму:

«В докладе Сталина на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» была сделана попытка теоретически обосновать политику массовых репрессий под тем предлогом, что по мере нашего продвижения вперёд к социализму классовая борьба должна якобы всё более и более обостряться. При этом Сталин утверждал, что так учит история, так учит Ленин».[71]

Начнём с того, что Ленин действительно высказывал сходные идеи. Так, 29 марта 1920 года в отчётном докладе ЦК IX съезду РКП(б) он заявил:

«На нашей революции больше, чем на всякой другой подтвердился закон, что сила революции, сила натиска, энергия, решимость и торжество её победы усиливают вместе с тем силу сопротивления со стороны буржуазии. Чем мы больше побеждаем, тем больше капиталистические эксплуататоры учатся объединяться и переходят в более решительные наступления» .[72]

Впрочем, не будем уподобляться холуйствующим придворным «марксистам», старательно подыскивавшим выдранные из контекста цитаты, чтобы обосновать очередной зигзаг генеральной линии партии. Всё-таки 1920 год — это одно, а 1937-й — другое. Да и Ленин отнюдь не Священное писание.

Что же именно сказал Сталин 3 марта 1937 года, и насколько его слова были оправданными?

«Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы всё более и более ручным.

Это не только гнилая теория, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, заводит их в капкан, а классовому врагу даёт возможность оправиться для борьбы с советской властью.

Наоборот, чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обречённых.

Надо иметь в виду, что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР. Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР. Если один конец классовой борьбы имеет своё действие в рамках СССР, то другой её конец протягивается в пределы окружающих нас буржуазных государств. Об этом не могут не знать остатки разбитых классов. И именно потому, что они об этом знают, они будут и впредь продолжать свои отчаянные вылазки.

Так учит нас история. Так учит нас ленинизм.

Необходимо помнить всё это и быть начеку».[73]

Сколько раз советские обществоведы пеняли Сталину за этот тезис! Однако что они могли возразить по сути?

«Но ошибочным был выдвинутый ИВ. Сталиным на февральско-мартовском Пленуме ЦК в 1937 году, когда в СССР уже победил социализм, тезис, будто по мере упрочения позиций социализма, дальнейшего продвижения Советского государства вперёд классовая борьба в стране будет всё более обостряться. В действительности классовая борьба в Советской стране достигла наибольшей остроты в период, когда решался вопрос «кто — кого», создавались основы социализма. Но после того как социализм победил, эксплуататорские классы были ликвидированы и в советском обществе установилось социалистическое единство, тезис о неизбежности обострения классовой борьбы являлся ошибочным» .[74]

В самом деле, чтобы велась классовая борьба необходимо наличие враждебных классов. Имелись ли таковые в СССР 1930-х годов? «Нет! — дружно заверяют нас идеологи КПСС, а также их нынешние наследники из числа сторонников «социализма с человеческим лицом». — К тому времени эксплуататорских классов уже не существовало».

Так ли это? Естественно, на первый взгляд, на двадцатом году правления большевиков никаких эксплуататоров в стране победившего пролетариата не наблюдается. Никто не владеет фабриками и заводами, не спускает нажитые непосильным трудом капиталы в Ницце, не порет на конюшне нерадивых крестьян. Кругом сплошь рабочие, колхозники, а также советские служащие. Такие, как скромный бухгалтер ЖАКТа Н.И. Штерн фон Гвяздовский. Ничего, что он бывший барон и полковник гвардии, что в 1905 году активно участвовал в подавлении декабрьского восстания, что дома хранит групповой снимок, на котором заснят вместе с Николаем II. Николай Иванович и в мыслях ничего не имеет против новой власти.[75]

Вот ещё один скромный бухгалтер, на этот раз Плодоовощсбыта, — Маврус д'Эске, бывший граф, полковник генштаба. Его мать живёт в Вильно, у неё крупное имение и особняк. Брат тоже бежал за границу, живёт в Варшаве.[76]

Следующему бухгалтеру, П.Г Сладкову, с титулами не повезло. Всего лишь бывший председатель окружного военного суда у «верховного правителя России» адмирала Колчака.[77]

А вот парочка счетоводов — бароны В.В. и В.Н. Таубе.[78] А вот ещё один барон, Александр Станиславович Нолькен. С истинно христианским смирением простив новой власти расстрел своего брата, могилёвского губернатора, их сиятельство усердно трудится швейцаром буфета на Московском вокзале.[79] Грех жаловаться на жизнь и князю ВД Волконскому, ныне приёмщику молокомбината.[80]

Бывший чиновник канцелярии финляндского генерал-губернатора О.Л. Оленьев. Дворянин. Дослужился до статского советника, что согласно «Табели о рангах» повыше полковника, но пониже генерал-майора. Тоже доволен жизнью. Ещё бы! Благодаря Советской власти Олег Львович смог, наконец, влиться в ряды пролетариата, работая сторожем на одном из ленинградских предприятий.[81]

А вот ещё парочка «пролетариев». К.М. Якубов, дворянин, бывший помощник начальника тюрьмы. Его брат, жандармский офицер, расстрелян в 1918 году. Но Константин Михайлович зла на большевиков не держит, усердно трудится землекопом в Ленпромстрое.[82] Как и граф В.Ф. Моль, который устроился рабочим в архитектурно-планировочный отдел Ленсовета и даже не вспоминает о своём имении в Себежском уезде.[83]

Это бывшие дворяне. А сколько неименитых «владельцев заводов, газет, пароходов» лишены новой властью нажитого непосильным трудом имущества? А несколько миллионов раскулаченных?

О каком же «социалистическом единстве» талдычили доморощенные знатоки марксизма? Логика их проста и незатейлива, как грабли. Если, к примеру, бывший владелец фабрики ныне работает на ней сторожем или дворником, то он уже не капиталист, а представитель рабочего класса. И пускай данный субъект, выражаясь словами Михаила Зощенко, «затаил хамство» против Советской власти, лишившей его собственности и привилегий, и при первом же удобном случае постарается с ней расквитаться. Проституток от идеологии подобные «мелочи» не смущают. После смерти Сталина марксизм-ленинизм быстро превратился в сытную кормушку. Советские обществоведы славили «судьбоносные решения» очередных партийных съездов, сочиняли диссертации, в которых с пафосом вещали:

«Опыт руководства партией противопожарными формированиями в годы обороны Ленинграда содержит убедительное доказательство жизненности ленинского учения о руководящей роли партии в защите социалистического Отечества, единстве тыла и фронта в современной войне» .[84]

После уничтожения СССР вся эта орава придворных холуев мгновенно перекрасилась в приверженцев рыночной экономики, демократии и общечеловеческих ценностей.

Другой многочисленный контингент потенциальных врагов Советской власти — те, кто был исключён из ВКП(б) в ходе регулярно проводившихся чисток. После победы Октябрьской революции Ленин постоянно высказывал вполне обоснованное беспокойство по поводу проникновения в ряды партии разного рода шушеры:

«…естественно, что к правящей партии примыкают худшие элементы уже потому, что эта партия есть правящая» .[85]

«Мы превосходно знаем, что в разлагающемся капиталистическом обществе к партии будет примазываться масса вредного элемента» .[86]

«Мы боимся чрезмерного расширения партии, ибо к правительственной партии неминуемо стремятся примазаться карьеристы и проходимцы, которые заслуживают только того, чтобы их расстреливать» .[87]

Чтобы нейтрализовать эту опасность, Ленин требовал регулярно очищать партийные организации от тех, кто позорит звание коммуниста. Уже на состоявшемся 18–23 марта 1919 года VIII съезде РКП (б) было принято решение о перерегистрации членов партии, то есть, фактически, о первой чистке её рядов.[88]

Два года спустя X съезд РКП (б), проходивший 8-16 марта 1921 года, постановил провести генеральную чистку партии.[89] В результате к XI съезду (27 марта — 2 апреля 1922 года) из РКП (б) было исключено 170 тыс. человек или около 25 % её состава.[90] Однако чистка продолжалась и после XI съезда. Всего тогда из партии было исключено или механически выбыло больше 30 % её членов.[91]

Более того, вырабатывая 21 условие принадлежности к Коммунистическому Интернационалу, Ленин на II конгрессе Коминтерна (19 июля — 7 августа 1920 года) привёл следующие требования: «Коммунистические партии всех стран, где коммунисты ведут свою работу легально, должны производить периодические чистки (перерегистрации) личного состава партийных организаций, дабы систематически очищать партию от неизбежно примазывающихся к ней мелкобуржуазных элементов» .[92]

Регулярные чистки продолжались и после смерти Ленина. В 1924–1925 гг. была проведена чистка вузовских и учрежденских партийных ячеек.[93] В апреле 1929 года XVI партийная конференция вновь приняла решение о генеральной чистке партии. К XVI съезду (26 июня — 13 июля 1930 года) из ВКП(б) было исключено 10,2 % её состава, ещё 1,3 % вышло из партии добровольно.[94]

Помимо периодических кампаний, разложившиеся элементы исключались из партии и в обычном порядке. В результате этой кропотливой работы по очистке партийных рядов, проводившейся Лениным, а затем Сталиным, только с 1917 по 1933 год было исключено и добровольно выбыло почти один миллион членов и кандидатов. Примерно десятая часть из них впоследствии была восстановлена.[95]

Насколько необходимым было это регулярное самоочищение, наглядно показали позднейшие события. После смерти Сталина, оттесняя честных людей, в партию хлынул мощный поток приспособленцев и карьеристов. В результате, когда настал час испытаний, большинство из 19 миллионов членов КПСС с бараньим равнодушием тупо взирало, как разрушают государство. Другие, почуяв откуда дует ветер, публично сжигали свои партбилеты. Третьи, наиболее ушлые, без особого шума прибирали к рукам лакомые куски государственной собственности.

Но вернёмся в сталинское время. Понятно, что исключённые из партии крайне недовольны, озлобленны и жаждут реванша. Как, например, вычищенный из ВКП(б) в феврале 1936 года в ходе проверки партийных документов по Красно-Зоренскому району Курской области ИД Тепляков, откровенно заявивший в частном разговоре: «Теперь я буду недоволен всю жизнь на партию и большевиков» .[96]

От досужих разговоров «униженные и оскорблённые» переходили к конкретным действиям. Так, в ноябре 1933 года во время чистки партийной организации треста Авиа-топ группа лиц, исключённых из партии, сделала попытку отравить членов комиссии по чистке. В стакан для воды, поставленный на стол, за которым работали последние, был брошен кристалл медного купороса. Произведённым ОГПУ следствием было установлено, что в «Союзнефтеторге» с конца 1932 года существовала контрреволюционная троцкистская группировка во главе с зам. управляющего «Союз-нефтеторга», участники которой хотели «отомстить и напакостить» членам комиссии по чистке.[97]

11 марта 1934 года старший техник 209-й авиабригады Вахромеев перелетел вместе с техником Дмитриевым в оккупированную японцами Маньчжурию. Как выяснилось в ходе расследования, помощник оперуполномоченного особого отделения 209-й авиабригады разгласил на комиссии по партийной чистке компрометирующие материалы, имевшиеся на Вахромеева в военной контрразведке. Разобиженный старший техник «в знак протеста» изменил Родине. По данным харбинской резидентуры советской разведки, Вахромеев выдал японцам подробные данные об авиационных частях на Дальнем Востоке.[98]

Таким образом, у антисоветского подполья в 1930-е годы действительно имелась массовая социальная база.

Когда в произведениях Куприна или Пикуля встречается упоминание о массовом японском шпионаже в годы русско-японской войны, у читателей это не вызывает каких-либо сомнений. Однако стоит завести речь о сталинской эпохе, как здравый смысл куда-то улетучивается. Любые слова о том, что тот или иной персонаж был японским или, к примеру, польским шпионом, вызывают глумливое хихиканье, воспринимаются как нечто абсурдное и в принципе невозможное, всё равно, что обнаружить вошь в шевелюре потомственного интеллигента.

И в самом деле, откуда в Советском Союзе взяться шпиону? Это в царской России шпионаж мог иметь место. Но стоило утвердиться власти большевиков — и та же японская агентура вымерла естественным путем, как тараканы на морозе. Несмотря на то, что для Страны восходящего Солнца СССР оставался потенциальным противником.

Впрочем, если верить либеральной публике, избавившись от коммунизма, Россия по-прежнему сохраняет загадочный иммунитет к иностранному шпионажу. В нынешней РФ тоже в принципе не может быть шпионов. А те, кто кажутся таковыми, на самом деле правозащитники, борцы за экологию или, на худой конец, честные западные бизнесмены.

Вот несколько эпизодов из воспоминаний художника Николая Обрыньбы, ушедшего в 1941 году добровольцем в народное ополчение и попавшего в окружение под Вязьмой. Находясь в немецком плену, ему неоднократно приходилось выслушивать своеобразные «чистосердечные признания» со стороны гитлеровских холуев:

«Переводчик разговорился:

— Мы еще к вам в институт ходили танцевать с вашими девчатами, у вас вечера были, особенно маскарады, шикарные. Восемь лет в Харькове учился и шпионом был.

У меня вырвалось:

— Жаль, не знал в Харькове, кто ты есть!

Он посмотрел пристально:

— А то что?

Во рту стало сухо, совсем не к месту мои сожаления, сказал:

— Просто никогда не видел шпионов».[99]

«— Откуда ты?

— Из Москвы, из художественного института.

— А я из Свердловска, был студентом второго курса медицинского института. Два года работал шпионом на немцев, должны они меня лейтенантом послать в армию, да документы, что я шпионом был, затерялись. Пока найдут, сюда направили, начальником батальонной полиции».[100]

«Вошли переводчики. Их четверо, Фукс, Ольшевский, Ганс и ещё один, старик. Фукс и старик — русские из Литвы, Ольшевский — литовец, Ганс — немец из Днепропетровска, хотя на вид в нём нет ничего немецкого. Как-то Ганс рассказал мне свою историю. Восемь лет он был шпионом. Завербовали его, когда он жил в немецкой колонии в Поволжье, затем он переехал в Днепропетровск и работал на металлургическом заводе, выполняя своё шпионское задание».[101]

Примечательно, что никто этих граждан за язык не тянул. Сами признались, отнюдь не под пытками «палачей из НКВД». А вот что пишет западный автор, далёкий от симпатий к сталинскому СССР:

«В течение нескольких довоенных лет Советский Союз прямо-таки наводнили немецкие шпионы, приезжавшие туда под видом промышленников и инженеров немецких фирм якобы с целью получения заказов от советского правительства. Нескольких поймали с поличным, как, например, техперсонал концерна «Фрелих Дельман», работавших в промышленных центрах Кузнецкого бассейна, а также инженеров, присланных фирмой «Борсиг и Демаг» работать по контракту на Украине и в Западной Сибири. Однако многие благополучно вернулись домой, предварительно поделившись информацией с посольством в Москве или же успев переправить её через курьеров. Немецкие концерны в обязательном порядке передавали абверу копии всех планов и чертежей, подготовленных ими для советских властей. Догадываясь об этом, советское правительство аннулировало часть контрактов и выслало немецких специалистов, однако основной урон стране уже был нанесён».[102]

Перейдём теперь к документам. Вот донесение зам. председателя ОГПУ Генриха Ягоды № 50720 от 22 мая 1934 года на имя Сталина:

«В расшифрованных телеграммах японского военного атташе в Москве помощнику начальника Японского Генштаба за № 55, 56, 57 и 58 от 12 мая с. г, имеющихся в сводках тов. Бокий, было указано, что германским военным атташе в Москве полковником Гартманом переданы японцам подробные разведывательные данные, касающиеся ряда конструкций самолётов и некоторых авиационных заводов (заводы №№ 81,22, Пермский и Воронежский заводы и другие).

Обратило на себя внимание, что некоторые из переданных в отношении нашей авиации и авиапромышленности относят, несомненно, к последнему времени.

Заслуживало внимания также и то, что помимо сведений о военных самолётах германский военный атташе располагал также данными, касающимися гражданского авиастроения, в частности по заводу № 81.

В целях вскрытия источников, которыми пользовался германский военный атташе при получении приведённых в указанной выше телеграмме данных и исходя из того, что германско-поданные с работы в авиапромышленности повсеместно удалены, нами был подвергнут анализу ряд агентурных разработок обрусевших немцев, имеющих отношение к авиапромышленности и подозрительных по шпионажу в пользу Германии.

Из числа таких лиц, находившихся ранее в агентурной разработке, вызвал особое внимание консультант Главного управления Гражданского Воздушного Флота Лукенберг С.Ф. (по национальности полушвед, полунемец, гр-н СССР, б/п, бывш. сотрудник концессии «Юнкерс», бывший начальник планового отдела Авиаспецтреста). Лукенберг в период службы его в концессии «Юнкерс» был осведомителем Особого отдела ОГПУ, но существенных сведений не сообщал, и в 1932 г. связь с ним как с осведомителем была прекращена и одновременно он был взят под наблюдение как заподозренный в неискренности, хотя никаких данных о причастности его к германской разведке не имелось. В начале 1932 г. Лукенберг по своей инициативе и без всяких рекомендаций поступил на службу в «Авиаспецтрест», воспользовавшись происходившей тогда мобилизацией в Авиапромышленности всех бывших работников авиации.

Последующим наблюдением за Лукенбергом С.Ф. было установлено, что он имеет тесные связи с рядом работников Главного управления авиационной промышленности через свою жену Ланскую СА — работника Отдела снабжения Главного управления авиационной промышленности, — располагает по своему служебному положению обширными данными о ГУГВФ и в частности о заводе № 81 (находился в непосредственном обслуживании Лукенберга как консультанта ГУГВФ) и с 1927 г. знаком с установленным германским разведчиком, представителем ряда германских фирм в Москве, германско-подданным Вальтером Г. (в настоящее время временно выехал в Берлин), поддерживающим в свою очередь связь с сотрудниками германск. п-ва в Москве.

При разработке связей Лукенберга было также установлено, что одним из его близких знакомых являлся арестованный в начале мая с.г. и сознавшийся в шпионаже б. секретарь Вальтера — Алейс О.И. (немец, гр-н СССР).

На основании этих данных 17-го мая с.г. Лукенберг С.Ф. был нами арестован и в процессе допроса сознался в том, что в 1924 г. был завербован для разведывательной работы в пользу Германии агентом Разведывательного отдела штаба рейхсвера, быв. директором воздушных линий фирмы «Юнкерс» в Москве Воскресенским А.Н. (русский, эмигрант, германско-подданный, в 1926 г. выехал из пределов СССР).

Далее Лукенберг показал, что в 1927 году с ним связался по разведывательной линии упомянутый выше германско-подданный Вальтер, под руководством которого он выполнял функции резидента в Главном Управлении Авиационной Промышленности и Главном Управлении Гражданского Воздушного Флота (ГУГВФ), создал в разведывательных целях на нужных ему объектах агентуру в составе следующих лиц:

Подробное перечисление Лукенбергом сведений, переданных им через Вальтера для германской военной разведки и в частности сведений по заводам №№ 81, 22, Пермскому и Воронежскому, показывают, что они в основном содержали в себе те разведывательные данные, которые впоследствии были переданы германским военным атташе полковником Гартманом японцам.

Таким образом, нужно предполагать, что одним из главных источников разведывательных данных полковника Гартмана о нашей авиации и авиапромышленности является инженер Лукенберг.

Указанная Лукенбергом его агентура, исключая Васильева Н. (устанавливается), нами арестована.

Результаты дальнейшего следствия, особенно в отношении работника НКИД Шаховской, сообщу дополнительно.

Протокол допроса Лукенберга и меморандум сведений, переданных им по его показаниям германской разведке, — прилагаются».[103]

Ключевой момент в этой истории: разведывательная информация из СССР действительно ушла в Японию. То есть факт шпионажа заведомо имел место. Тем не менее, расстрелянный 22 июля 1934 года по обвинению в шпионаже С.Ф. Лукенберг 2 сентября 1958 года был реабилитирован.

Следующий документ — докладная записка заместителя наркома внутренних дел СССР ЕЕ. Прокофьева № 30483 от 9 сентября 1934 года на имя Сталина, посвященная разоблачению однофамильца шпиона, встреченного Обрыньбой.

«Нами закончено следствие по делу резидентуры германской тайной полиции и военно-морской разведки в Ленинграде и Мурманске. Показаниями обвиняемых, свидетелей и имеющимися в деле документальными материалами, изъятыми при аресте обвиняемых, установлено следующее:

1. Германская тайная полиция в лице зав. Восточным отделом Нордмана завербовала для военно-разведывательной работы на Балтийском побережье члена германской национал-социалистической партии, арестованного по настоящему делу Фукса Курта Адольфовича (германско-подданный, до ноября 1933 года работал по договору на Ленинградском мясокомбинате, после окончания срока договора выехал в Германию, пытался впоследствии возвратиться в СССР. Въезд в пределы Союза Фуксу был закрыт в связи с имевшимися на него в тот период компрометирующими материалами), работающего в тайной полиции под кличкой «Вольф».

2. В задачи Фукса входил сбор военно-разведывательных материалов о состоянии береговой обороны Балтийского побережья, данных о работе военной промышленности и авиации и получение планов предприятий военного значения, с указанием наиболее уязвимых мест, для последующего создания диверсионной сети.

3. Для осуществления этих целей Фукс был введён германской тайной полицией в состав команды германского парохода «Болтенхаген», регулярно посещающего Ленинградский порт. При поездках в Ленинград Фукс, переодевшись, выезжал в город для встреч с созданной им агентурой.

4. Основную работу Фукс в качестве резидента германской тайной полиции проводил через арестованного по на стоящему делу Котгассера Еанса Францевича (австрийско-подданый, сотрудник Мурснабстроя полностью сознался в ведении разведывательной работы и выдал всю свою сеть), который в феврале 1934 г. был им завербован под кличкой «роли» и распространял свою деятельность как на Мурманск, так и на Ленинград.

5. Для расширения разведывательной работы по Ленинграду Фуксом и Котгассером в марте с.г. был завербован монтёр ЛСПО Борциковский П. (поляк, гр-н СССР, арестован, в разведработе целиком сознался). Борциковскому было предложено собирать сведения о дислокации воинских частей в ЛВО и достать в целях подготовки к насаждению диверсионной сети планы Балтийского завода и заводов «Большевик» и «Красный путиловец». В мае с. г, продолжая развертывать работу по организации военного шпионажа, Фукс К. завербовал австрийского подданного Кадлец В.Ф. (немец, работает по договору с 1932 г. монтажным мастером «Гипрохолод», не арестован как подавший заявление в НКВД непосредственно после вербовки), который в процессе следствия показал, что ему было предложено добывать материалы о Балтийском флоте, составить отдельные эскизы месторасположения ленинградских электростанций и газовых заводов и представить материалы о Пулковском авиагородке.

В процессе работы в Ленинграде Фуксом и Котгассером были использованы для расширения разведывательных связей Михельсон А.Г. (гр-н СССР, б/п, к моменту ареста безработный, арестован, в причастности к разведработе сознался) и Мехельсон А.Я. (гр-ка СССР, б/п, дом. хозяйка, арестована, в причастности к разведывательной работе созналась).

6. Для непосредственной разведывательной работы в Мурманске Котгассером Г.Ф. были завербованы гр. СССР, сотрудники Мурснабстроя Петровский А.Я. (арестован, в разведработе сознался), Голубчиков А.Я. (арестован, в разведработе сознался) и Гринфельд П.К. (арестован, в разведработе сознался), доставлявшие ему сведения о военном строительстве на Мурманском побережье, о траулерах и торговом флоте.

7. Установлено, что для связи Фукс и Котгассер использовали тайнопись и конспиративные явочные адреса в Финляндии (соответствующие документы в нашем распоряжении имеются).

Фукс К. в ведении разведывательной работы и принадлежности к германской тайной полиции не сознался, несмотря на предъявление ему уличающих документальных материалов (написанное им условное письмо, касающееся применения тайнописи, доклады и материалы разведывательного характера) и очные ставки с другими обвиняемыми и свидетелем австрийским подданным Кадлец В. (беспартийный, работает по договору в «Гипрохолоде» с июля 1932 г. в качестве мастера по ремонту).

Считаю необходимым передать дело для судебного следствия в Военную Коллегию Верховного суда. Прошу указаний».[104]

Как мы видим, и в данном случае в распоряжении НКВД помимо признаний имелись вещественные доказательства шпионской деятельности. В частности, согласно изданному под редакцией ныне покойного бывшего главного идеолога КПСС А.Н. Яковлева сборнику документов «Лубянка. Январь 1922 — декабрь 1936»: «В процессе расследования дела у арестованного Борциковского была обнаружена карта Ленинграда с нанесёнными на неё 55 отметками о расположении воинских частей и крупнейших предприятий оборонной промышленности. На схеме Балтийского судостроительного завода были отмечены все основные цеха и подсобные помещения» .[105]

Какой же вывод делают из этого нелицеприятного факта составители сборника? С интонацией пройдохи-адвоката, сетующего, что его разиня-клиент оставил отпечатки пальцев на взломанном сейфе, они с горечью констатируют: «Поскольку сведения о «дислокации частей, заведений и учреждений Рабоче-Крестьянской Красной Армии7» в соответствии с перечнем, утверждённым постановлением СНК СССР от 27 апреля 1926 г., являлись специально охраняемой государственной тайной, органы ОГПУ смогли предъявить лицам, уличённым в сборе такой информации, обвинение в шпионской деятельности» .[106]

А вот другое донесение Г.Е. Прокофьева, также посвященное разоблачению немецкой агентуры в Ленинграде:

«5 марта 1935 г. № 55542

Секретарю ЦК ВКП (б) т. Сталину

Управление НКВД Ленинградской области ведёт следствие по делу окружной шпионской организации, систематически проводившей по заданию германской военной разведки сбор и передачу секретных сведений о работе специальных цехов по ряду предприятий ленинградской промышленности.

Шпионская организация возглавлялась чехословацкими подданными братьями Ведрих Генрихом и Брониславом, непосредственно и лично связанными с сотрудником германского консульства в Ленинграде германским подданным Саломэ, которому и передавались похищенные и собранные секретные сведения.

По следственному делу арестованы и привлечены к ответственности:

1. Ведрих Генрих Иосифович, 1897 г. рождения, беспартийный, до империалистической войны состоял в австро-венгерском подданстве, с 1914 по 1917 год был в русском, а после Октябрьской революции перешёл в чехословацкое подданство. С 1930 г. работает в системе Главэнерго и в последнее время уполномоченным Главэнерго и Уральского Энергоуправления по ленинградским заводам.

2. Ведрих Бронислав Иосифович, 1891 г. рождения, беспартийный, так же как и брат, до империалистической войны был в австро-венгерском подданстве, с 1914 по 1917 год в русском, а после Октябрьской революции перешёл в чехословацкое подданство. Перед арестом был без определённых занятий.

Из числа служащих ленинградских промышленных предприятий арестованы и привлечены к ответственности 21 человек:

1. Кильпиэ Эдуард Андреевич, 1896 г. рождения, беспартийный, работавший до ареста заведующим группой снабжения специального отдела Ленинградского металлического завода им. Сталина.

2. Владимиров Анатолий Владимирович, 1892 г. рождения, беспартийный, бывший заведующий отделом сбыта того же завода.

3. Тихонов Федор Константинович, 1872 г. рождения, беспартийный, работавший помощником начальника производств котельного отдела того же завода.

4. Шаварский Александр Михайлович, 1896 г. рождения, беспартийный. Перед арестом работал уполномоченным конторы Главзнерго по снабжению государственных районных электрических станций материалами и оборудованием (Снабгрэс).

5. Воробьев Александр Николаевич, 1914 г. рождения, член ВЛКСМ с 1934 года, экономист планово-экономического бюро завода «Севкабель».

6. Баранова Людмила Георгиевна, 1914 г. рождения, беспартийная, машинистка штаба Ленинградского военного округа.

7. Шидловский Станислав Феликсович, беспартийный, механик мастерских Автодора — и ряд других.

Кроме того, в Москве арестованы и также привлечены к ответственности:

1. Марков Иван Александрович, 1897 г. рождения, беспартийный, уполномоченный в Москве по снабжению Уральского Энергоуправления Главэнерго.

2. Крестмейн Ефрем Самуилович, 1897 г. рождения, беспартийный, уполномоченный в Москве конторы Главэнерго по снабжению государственных районных электрических станций материалами и оборудованием (Снаабгрэс).

Арестованный Ведрих Г.И. признал себя виновным в проведении им шпионской работы и показал, что в 1927 году, работая заместителем коммерческого директора Северо-Кавказского Энергоуправления в Ростове н/Дону, он был завербован для работы в пользу германской военной разведки германским подданным инженером Штро (находится в Германии), находившимся в СССР как представитель фирмы «Сименс-Баунион».

С 1928 года, после отъезда Штро за границу, Ведрих Г.И. по указанию Штро связался с германским подданным Карнагелем Эмилем (находится в Германии), для чего был вызван последним в Москву, где и получил от Карнагеля задание по сбору сведений о работе ленинградских заводов, главным образом, их специальных цехов, выпускающих оборонную продукцию, а также по сбору сведений мобилизационной готовности этих заводов.

Ведрих Г.И. показал, что для проведения шпионской работы по заводам им были завербованы: 1. Шаварский А.М. 2. Кильпиэ Э.А. 3. Владимиров A.Р. 4. Тихонов Ф.К. 5. Воробьев А.Н. 6. Марков И.А. 7. Крестмейн Е.С. и другие.

Из показаний арестованных видно, что Ведрих Г.И. за короткий срок работы в системе Главэнерго получил от завербованных им служащих ленинградских заводов целый ряд сведений секретного характера.

Так, по Ленинградскому металлическому заводу им. Сталина Ведрих Г.И. получил от Владимирова в конце 1933 года портфель заказов на теплосиловое оборудование (турбины, котлы, турбонасосы, электронасосы и части к ним) по состоянию на 1-е декабря 1933 г. На основе этого материала Ведрих Г.И. установил загруженность завода.

В начале 1934 года Ведрих получил от того же Владимирова материал, отображающий работу специального отдела завода на 1934 год, а также совершенно секретный материал о запроектированной заводом и подлежащей выпуску турбине нового типа для изменения на самолетах; в этом материале была пояснительная записка и технические данные турбины.

По Невскому заводу им. Ленина Владимиров передал Ведриху Г.И. летом 1934 года сведения о количестве станков и другого оборудования с указанием типов, а также количества рабочей силы, занятой в спеццехах, изготавливающих оборудование по специальным заказам.

Такие же сведения осенью 1934 года Эдрих Г.И. получил от Владимирова по Кировскому заводу (быв. «Красный путиловец»).

От завербованного Тихонова Ведрих Г.И. летом 1934 г. получил материал по Ленинградскому металлическому заводу им. Сталина, содержащий данные о наличии оборудования котельного цеха, о загрузке его всеми заказами и их состоянии, с указанием заказчиков. Сведения охватывали данные по котельной продукции и производству специальных участков цеха, в частности изготовление заказов оборонного значения.

В это же время Тихонов передал Ведриху Г.И. данные о заказах на детали для мин.

По Ленинградскому металлургическому заводу («ЛМЗ») Ведрих Г.И. дал задание Кильпиэ достать секретные сведения о выпуске специальной продукции за 1934 год и план выпуска специальной продукции на 1935 год, за что Ведрих В.И. уплатил Кильпиэ 850 рублей и обещал при получении сведений пополнить эту сумму.

Кильпиэ эти материалы с завода вынес для передачи их Ведриху Г.И., но не передал, так как в этот же день был арестован, а документы изъяты при обыске.

При аресте Владимирова были изъяты у него на квартире документы, не подлежащие оглашению:

1. Протокол совещания работников Главного управления энергетической промышленности (Главзнергопром) с работниками ленинградских заводов, в котором отражалось состояние всех заказов Главэнергопрома. Один экземпляр этого протокола Владимиров передал Ведриху Г.И.

2. Инструкция Кировского завода по уходу за одноцилиндровой турбиной мощностью в 30 000 лошадиных сил, установленной на Севастопольской ГРЭС.

Документы предъявлены экспертизе, которая полностью подтверждает их секретный характер.

Следствие продолжается».[107]

И опять помимо признаний обвиняемых в деле имеются вещественные доказательства в виде изъятых при обыске и аресте секретных документов. Что наверняка не помешает обличителям сталинской тирании объявить и этих граждан «невинными жертвами незаконных репрессий».

Осенью 1933 года органы ОГПУ вскрыли крупную немецкую шпионскую сеть на Украине. 15 октября 1933 года органы ОГПУ сообщили в Политбюро ЦК ВКП(б) о том, что представительство фирмы «Контроль-К°» возглавляет крупную немецкую организацию на Украине, проводившую активную шпионско-диверсионную работу. Возглавлял эту работу управляющий конторы «Контроль-К°» в Мариуполе австрийский подданный Иосиф Вайнцетель, который создал целый ряд резидентур, охватывавших военную промышленность и порты Чёрного и Азовского морей.

Резидентуры были выявлены в оборонных цехах заводов им. Ильича и Азовстали — в Мариуполе, им. Марти и «61» — в Николаеве, в портах: Мариуполе, Бердянске, Николаеве, Херсоне и Одессе и частях 15-й дивизии, руководителями которых были немецкие специалисты Крышай, Карлл и др. Туда же были вовлечены заведующие химическими лабораториями завода им. Ильича инженеры Ставровский и Гохфанг, инженер завода «Провидан» Танку, инженер-конструктор завода Азовсталь Нильсен, консультант завода им. Марти Фогель, инженер-механик Насонов, инженер Гумерт, техник Шредер и др.

В ходе следствия было установлено, что германской разведке были переданы подробные данные об оборонной промышленности и Красной Армии, в том числе рецепты танковой спецстали марок «ММ» и «МИ»; данные о работе экспресс-лаборатории завода им. Ильича; данные о броневых и снарядных цехах завода им. Ильича; данные об оборонных цехах Азовстали; сведения о строившихся на заводах им. Марти и «61» подлодках, торпедоносцах и др. военных судах; сведения о состоянии и вооружении частей 15-й дивизии и Мариупольского гарнизона. По делу были арестованы 28 человек.[108]

22 октября 1933 года в 21.00 в Николаеве на заводе им. Марти произошёл пожар, в результате которого были выведены из строя находившиеся в крытом эллинге две подводные лодки. Было выяснено, что поджог завода осуществили члены созданной под вывеской фирмы «Контроль-К°» шпионской организации Гуммерт, Горовенко, Ивановский и Плохой. Последние двое незадолго до этого были исключены из ВКП(б).[109]

Оказалось, что один из руководителей шпионской организации — Виктор Эдуардович Верман — был агентом германской разведки с дореволюционным стажем, начиная с 1908 года. Об этом он подробно рассказал в своих показаниях под рубрикой «Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве». Как выяснили в 1990-е годы сотрудники Центрального архива ФСБ России А. Черепков и А. Шишкин, изучив следственные материалы по данному делу, именно члены этой шпионской группы организовали 7 октября 1916 года взрыв стоявшего в Севастопольской гавани новейшего линейного корабля «Императрица Мария». После прихода немецких интервентов в 1918 году по представлению капитан-лейтенанта Клосса за самоотверженную разведывательно-диверсионную работу Верман был награждён Железным крестом 2-й степени. После окончания гражданской войны ценный агент остался в Николаеве, продолжив свою деятельность на благо Германии.[110]

Дореволюционный шпионский стаж имел и главный управляющий конторой «Контроль-К°» бельгийский подданный Бернгардт, известный по архивным материалам царской контрразведки как германский шпион в России ещё во время Первой мировой войны.[111]

Следствие по этому делу было закончено в 1934 году. Решением Коллегии ОГПУ лица, проходящие по делу, были приговорены к различным мерам наказания, вплоть до расстрела. Тем не менее, в 1989 году все эти граждане оказались реабилитированными. В заключении органов юстиции говорится, что они подпадают под действие Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв политических репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов». Как пишет по этому поводу долгое время изучавший материалы Центрального архива ФСБ кандидат юридических наук Олег Мозохин: «В деле достаточно доказательств причастности служащих «Контролъ-Ко» к шпионской деятельности и тем более к диверсионному акту, совершенному Ивановским и Плохим под руководством Горовенко» .[112]

Излюбленный аргумент хрущёвско-горбачёвских обличителей Сталина — насчёт уничтоженной «ленинской гвардии». Дескать, разве могли бывшие лидеры большевистской партии вдруг взять и предать то дело, которому служили?

«Нужно напомнить, что XVII съезд партии вошёл в историю как съезд победителей. Делегатами съезда были избраны активные участники строительства нашего социалистического государства, многие из них вели самоотверженную борьбу за дело партии в дореволюционные годы в подполье и на фронтах гражданской войны, они храбро дрались с врагами, не раз смотрели в глаза смерти и не дрогнули. Как же можно поверить, чтобы такие люди в период после политического разгрома зиновьевцев, троцкистов и правых, после великих побед социалистического строительства оказались «двурушниками», перешли в лагерь врагов социализма?»[113]

Как известно, критерием истины является практика. В конце 1980-х гг. сама жизнь поставила эксперимент, показавший, что предательство «сверху» вполне осуществимо. То, что сделали со страной лидеры перестройки, почти дословно совпадает с признаниями их духовных отцов.

Возьмём, например, обвинительное заключение, прозвучавшее 2 марта 1938 года на процессе по делу «право-троцкистского блока»:

«Произведённым органами НКВД расследованием установлено, что по заданию разведок враждебных СССР иностранных государств обвиняемые по настоящему делу организовали заговорщическую группу под названием «право-троцкистский блок», поставившую своей целью свержение существующего в СССР социалистического общественного и государственного строя, восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии, расчленение СССР и отторжение от него в пользу указанных выше государств Украины, Белоруссии, Средне-Азиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана и Приморья».[114]

В течение десятилетий эти обвинения воспринимались как высосанные из пальца вздорные и нелепые измышления сталинской пропаганды. Однако давайте представим, что подобный процесс проходит в наши дни и на скамье подсудимых вместо Бухарина, Рыкова и Ягоды сидят Горбачёв, Ельцин, Яковлев и Шеварднадзе. Смотрим по пунктам:

1. Свержение существующего в СССР социалистического общественного и государственного строя — безусловно, имело место. Более того, ряд «обвиняемых» сами признаются, что сознательно действовали в этом направлении. Например, вот что сообщил бывший член Политбюро Александр Яковлев в интервью газете «Известия»:

«— И тем не менее, вы долгое время служили в этой системе и занимали большие посты.

— А как же, надо было с ней как-то кончать. Есть разные пути, например, диссидентство. Но оно бесперспективно. Надо было действовать изнутри. У нас был единственный путь — подорвать тоталитарный режим изнутри при помощи дисциплины тоталитарной партии. Мы своё дело сделали».[115]

Как мы видим, говоря о своей предательской деятельности, главный идеолог ЦК КПСС постоянно употребляет множественное число: «у нас был единственный путь», «мы своё дело сделали». То есть, налицо группа заговорщиков в руководстве партии. При этом вполне логично предположить, что все эти действия совершались по заданию разведок враждебных СССР иностранных государств.

2. Восстановление в СССР капитализма и власти буржуазии — выполнено по полной программе.

3. Расчленение СССР и отторжение от него Украины, Белоруссии, Средне-Азиатских республик, Грузии, Армении, Азербайджана и Приморья. Отличия лишь в том, что в 1930-е годы в состав Советского Союза ещё не входили Прибалтика и Молдавия. Да и Приморье нынешние «перестройщики» и «реформаторы» ещё не успели никому отдать. Впрочем, в этом направлении работа тоже ведётся — вспомним огромные участки тихоокеанского шельфа, подаренные Горбачёвым и Шеварднадзе в 1990 году Соединённым Штатам, уступленные Китаю пограничные территории, а также маниакальное стремление руководства РФ «добиться нормализации российско-японских отношений» путём сдачи японцам Южных Курил.

Итак, в 1980-е годы в самом высшем эшелоне руководства КПСС образовалась группа предателей-перерожденцев, которая, действуя в интересах Запада, разрушила собственную страну и уничтожила Советскую власть. Почему же существование аналогичной группы в 1930-е годы следует считать заведомо невозможным?

Наоборот, есть веские основания предположить, что в случае победы противников Сталина Советский Союз был бы разрушен на 50 лет раньше, а «верные ленинцы» нашли бы себе уютные местечки в разнообразных «Бухарин-фондах», зарабатывая на жизнь рекламой пиццы.

Ведь в чём сущность так называемых «левого» и «правого» уклонов? После победы в гражданской войне, когда, вопреки ожиданиям, выяснилось, что «мировой революции» в ближайшее время не предвидится, среди лидеров партии большевиков возникли три течения. «Левые» — Троцкий, Зиновьев, Каменев — не веря в возможность построения социализма в одной отдельно взятой стране, стремились во что бы то ни стало, пусть даже ценой гибели России и Советской власти, разжечь мировую революцию. «Правые» — Бухарин, Рыков — тоже считали, что СССР всё равно обречён, и поэтому собирались капитулировать перед Западом, выторговав для себя более-менее приемлемые условия. Наконец, Сталин и его единомышленники сделали ставку на то самое «построение социализма в одной стране», что означало курс на создание сильной и независимой державы.

Однако коренная, глубинная причина раскола большевистского руководства заключалась вовсе не в теоретических разногласиях. И «левые», и «правые» уклонисты были по сути своей прозападными интеллигентами, ненавидевшими Россию и русских. Кроме того, если Сталин был чужд чванства, прост и скромен в быту, то его оппоненты, дорвавшись до власти, мгновенно разложились и переродились. Вот выдержка из датированного сентябрём 1920 года письма в «Правду» красного командира Антона Власова:

«А вы, сидящие в Кремле! Думаете, масса не знает ваших дел — всё знает. Каждый день тысячами уст разносится, как ведут себя Стекловы, Крыленки, ездящие в автомобилях на охоту, и жёны Скдянских и Троцких, рядящиеся в шелка и бриллианты.

Вы думаете, масса этим не возмущается, разве нам не всё равно, кто занимается бонапартизмом — Керенский или Рыков с Троцким. Вы думаете, что мы не знаем, что как какой-нибудь товарищ поднял голос, так его ссылают на окраину. Вы думаете, мы не знаем, что большинство ответственных должностей занимаются бездарностями, по знакомству. Смотрите в Главполитпуть — ведь там Розенгалъц, этот научившийся кричать и командовать торговец, разогнал всех лучших товарищей. А Склянский — ведь это ничтожество в квадрате! А жёны Каменева, Троцкого, Луначарского — ведь это карикатуры на общественных работниц; они только мешают работе, а их держат, потому что их мужья имеют силу и власть».[116]

Характерной чертой троцкистов и бухаринцев являлось отсутствие патриотизма, ненависть к России и к русскому народу. Вот что пишет кумир «прорабов перестройки», активный деятель «правой оппозиции» Мартемьян Рютин в своей автобиографии, датированной 1 сентября 1923 года: «Я стал самым непримиримым пораженцем. Я с удовлетворением отмечал каждую неудачу царских войск и нервничал по поводу каждого успеха самодержавия на фронте. Обосновать свою точку зрения к тому моменту я мог впапне основательно. Теоретически я чувствовал себя достаточно подготовленным: мною уже были проштудированы все главные произведения Плеханова, Каутского, Ме-ринга, Энгельса, Маркса. К концу 1913 г. я проштудировал все три тома «Капитала», исторические работы Маркса, все важнейшие труды Энгельса, а в начале 1914 г. начал читать Гильфердинга «Финансовый капитал»» .[117]

Первые годы Советской власти стали настоящим триумфом интернационалистов. Так, в своём выступлении на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 года Николай Бухарин заявил, что русские должны «искусственно себя поставить в положение более низкое по сравнению с другими; только этой ценой, мы можем купить себе настоящее доверие прежде угнетённых наций» .[118]

О том, какие взгляды на русскую историю навязывались в то время печально известным М.Н. Покровским и его учениками, можно судить, почитав вышедшее в 1930–1931 гг. первое издание Малой советской энциклопедии. Например, про события Смутного времени там говорится следующее: «Буржуазная историография идеализировала Минина-Сухорука как бесклассового борца за единую «матушку Россию» и пыталась сделать из него национального героя» .[119] Разумеется, ополчение Минина и Пожарского, организованное «на деньги богатого купечества» в первую очередь «покончило с крестьянской революцией» и уж попутно освободило Москву от поляков.[120]

Особенно сильно от «историков-марксистов» досталось Богдану Хмельницкому, который, если им верить, вместо борьбы с поляками только и мечтал, как бы «предать крестьянскую революцию»: «Хмельницкий стал подыскивать нового, более сильного союзника в борьбе с крестьянской революцией, чем Польша, и нашёл его в лице крепостнической Москвы, давно зарившейся на украинские земли» .[121]

Зато статья про имама Шамиля написана прямо-таки с придыханием: «Шамиль проявил себя талантливейшим организатором, агитатором и военачальником и пользовался огромнейшим авторитетом в массах. Деятельность Шамиля представляет непрерывную цепь проявлений величайшего личного геройства, соединённого с продуманным руководством массовой борьбой» .[122] Именно так и не иначе! Ведь этот вождь исламских фанатиков и чеченских бандитов боролся против «колониального угнетения царской России», «русского владычества»!

О том, насколько вредоносной и пагубной оказалась подобная пропаганда во время Великой Отечественной войны, говорил известный историк Е.В. Тарле, выступая на заседании учёного совета Ленинградского университета, находившегося тогда в эвакуации в Саратове, в начале 1944 года:

К счастью для России, среди большевиков имелось не только интернациональное, но и патриотическое крыло, в итоге победившее во внутрипартийной борьбе. Установив в стране твёрдую власть, Сталин прекратил глумление над русской историей и воздал должное русскому народу.

Как мы видим, далеко не все осуждённые при Сталине пострадали незаслуженно. А значит вместо того, чтобы огульно объявлять их «невинными жертвами», с каждым таким случаем надо разбираться индивидуально.

Здесь возможны два подхода: «по закону» и «по совести». В чём разница между ними?

Как известно, в русских народных сказках постоянно употребляются разнообразные языковые штампы — «красна девица», «добрый молодец» и т. п. В «сказках», рассказываемых обличителями Сталина, тоже присутствуют устойчивые словосочетания: репрессии у них обязательно «незаконные», а жертвы репрессий — «невинные». Однако чем определяется «законность» или «незаконность» приговора, если отбросить эмоции? Очевидно, соблюдением или несоблюдением формальной юридической процедуры. То есть, если человек осуждён согласно действовавшему тогда законодательству за совершение деяния, считавшегося в те времена преступным, — значит, он осуждён законно. Ну а если вина его не доказана — значит незаконно. Когда же мы говорим о «виновности» или «невиновности», то здесь вопрос ставится так: а заслуживал ли данный персонаж стенки или тюрьмы с точки зрения справедливости?

В идеале оба подхода должны давать один и тот же результат. Однако на практике так происходит далеко не всегда. В самом деле, разве заслуживает осуждения, например, поступок Михаила Малюкова, влепившего пощёчину Горбачёву во время приезда того в Омск 24 апреля 1996 года? А вместе с тем, он был привлечён к уголовной ответственности по статье 206, часть 2 за хулиганство. С другой стороны, разве не очевидно, что практически все нынешние «владельцы заводов, газет, пароходов» по справедливости должны немедленно отправиться на нары, поскольку собственность, которой они «законно владеют», украдена ими у предыдущего собственника — советского народа.

Однако вернёмся к нашим баранам, то есть «невинным агнцам» — жертвам репрессий. Легко убедиться, что с юридической точки зрения процедура их «реабилитации» совершенно некорректна. Возьмём основополагающий документ — Закон РФ «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 года:

Как мы видим, в категорию «невинных жертв», подлежащих реабилитации, включены лица, обоснованно обвинённые в совершении ряда деяний, считавшихся в сталинские времена противоправными. Какие же деяния, по мнению наших «реабилитаторов», «не содержат общественной опасности»?

В первую очередь, это распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный или общественный строй, и антисоветская агитация. Чем же руководствуются обличители сталинизма, не считая подобные действия преступными? Может быть, они полагают, что государство вообще не должно защищать свои честь и достоинство? То есть, любой желающий может распространять какую угодно клевету на государственные органы, поносить существующий строй, призывать к его свержению, а власти в ответ обязаны следовать принципу непротивления злу, подставляя вторую щёку?

Однако подобная позиция противоречит мировой практике. Возьмём «цитадель демократии» в лице Соединённых Штатов. 16 мая 1918 года Конгресс США принял поправку к «Акту о шпионаже», согласно которой тем, кто «высказывается устно или письменно в нелояльном, хулительном, грубом или оскорбительном тоне о форме государственного устройства или в отношении конституции Соединённых Штатов, или в отношении вооружённых сил» грозило до 20 лет тюремного заключения или штраф в размере до 10 тысяч долларов.[124]

Другой вариант: авторы закона о реабилитации, признавая в принципе право государства на самозащиту, отказывают в этом персонально СССР. То есть считают, что с «тоталитарным режимом» надо было бороться всеми доступными способами, в том числе и нарушая его законы. Такая точка зрения тоже имеет право на существование. Например, в советское время революционеры, осуждённые царизмом, считались героями. Однако большевики даже в мыслях не держали, что декабристов или, скажем, народовольцев следует «реабилитировать» — потому что не признавали самодержавие легитимной властью.

Ведь что такое реабилитация с юридической точки зрения? Согласно статье 5-й действующего Уголовно-процессуального кодекса РФ, это «порядок восстановления прав и свобод лица, незаконно или необоснованно подвергнутого уголовному преследованию, и возмещения причинённого ему вреда» .[125] А кто может подвергнуть гражданина уголовному преследованию? Только законная власть. А если данная власть в принципе не признаётся законной? Значит, и о реабилитации не может идти речи. Например, не подлежат реабилитации те, кто был казнён дудаевскими боевиками по приговорам так называемых «шариатских судов», или немецкими оккупационными властями во время Великой Отечественной войны — вне зависимости от того, совершили они или нет что-нибудь против «независимой Ичкерии» или «нового порядка». Потому что ни за чеченскими бандитами, ни за немецкими оккупантами права судить и выносить приговоры мы не признаём.

Итак, господа, хотите считать Советскую власть «преступной» — считайте. Славьте сколько угодно своих «героев», боровшихся с «тоталитаризмом». Только не называйте их при этом «невинными жертвами» и не требуйте для них «реабилитации». А то сядете в лужу. Как это произошло недавно с группой граждан, попытавшихся добиться реабилитации адмирала Колчака. В результате получилось, что тем самым они признали законное право Иркутского ревкома судить «верховного правителя России». Думается, покойный адмирал вряд ли одобрил бы такую инициативу.

Следующие два пункта из «Закона о реабилитации» касаются свободы совести: «в) нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви; г) посягательство на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов». По мнению наших сталинофобов, посягать на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов можно сколько угодно — никакой общественной опасности это не представляет. Только вот почему тогда в ныне действующем Уголовном кодексе РФ имеется статья 239 «Организация объединения, посягающего на личность и права граждан», согласно которой:

По логике «реабилитаторов» получается, что сегодня на личность и права граждан под видом исполнения религиозных обрядов посягать нельзя, а вот при Сталине было можно.

Наконец, пункт д) — побег необоснованно осуждённого из мест лишения свободы, ссылки или спецпоселения. В действующем УК РФ имеется статья 313 «Побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи», в комментариях к которой говорится: «Субъектом побега не может быть лицо, незаконно осуждённое к лишению свободы, а также лицо, в отношении которого незаконно избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Если незаконность его содержания под стражей выяснилась после осуждения за побег — дело подлежит пересмотру и прекращению по вновь открывшимся обстоятельствам».[127]

По крайней мере, здесь мы двойного стандарта не наблюдаем, хотя подобная норма закона отнюдь не выглядит разумной — если все заключённые, полагающие себя осуждёнными незаконно, вместо того, чтобы подавать апелляции, начнут бегать из-под стражи, ни к чему хорошему это не приведёт.

А как происходит реабилитация на практике? Вот что рассказала об этом начальник отдела реабилитации Генеральной прокуратуры РФ Галина Весновская, выступая перед членами общества «Мемориал»:

«Впервые в правовой практике органам прокуратуры были даны исключительные полномочия: реабилитации жертв политических репрессий по уголовным делам даже в том случае, если состоялись судебные решения. Конечно, это касается только определённой категории уголовных дел — тех, где речь идёт о реабилитации жертв политических репрессий по определённому законам перечню уголовных обвинений. Это антисоветская агитация и пропаганда, практически вся 58-я статья старого Кодекса, 190-я прим, 70-я статья и обвинения, связанные с религиозной деятельностью. И последняя статья — это побег в случае незаконного нахождения в местах лишения свободы, ссылки, высылки и на спецпоселениях. Это категория дел, по которым прокурорам предоставлено право, оценив материалы дела, самостоятельно принимать решения о реабилитации. Отказ в реабилитации при наличии заявления возможен только в судебном порядке. Если в органы прокуратуры поступает заявление о реабилитации, а при проверке материалов уголовного дела прокурор приходит к выводу, что вина человека в совершённом преступлении доказана или в его действиях содержится другой состав преступления — не политический, а уголовный, эти дела направляются в суд. В первом случае — с заключением об отказе в реабилитации, во втором — с протестам о переквалификации действий осуждённого с политического состава на общеуголовный. В таких случаях окончательную оценку делам даёт только суд».[128]

Как мы видим, если в обычной уголовной практике прокуроры могут лишь опротестовывать решения судов в вышестоящих судебных инстанциях, то в вопросах, связанных с «жертвами политических репрессий» они получили право единолично, «оценив материалы дела», отменять решения судебных органов. И лишь отказ от реабилитации производится в судебном порядке. Нетрудно догадаться, что прокурору гораздо легче вынести решение о реабилитации, чем доказывать через суд, что данный гражданин реабилитации не подлежит. Особенно если учесть авральные темпы работы «реабилитаторов». По словам всё той же Галины Весновской:

«В первые годы действия закона нас было несколько больше, и показатели были значительно выше — мы в год рассматривали по 180 тысяч уголовных дел. Кстати, если бы тот кадровый потенциал применить сегодня, за год-два наша работа могла бы быть завершена. На сегодняшний день в регионах (а у нас 89 регионов) работает всего 120 оперативных работников и 18 в центральном аппарате».[129]

Таким образом, с учётом выходных и праздников в те годы ежедневно рассматривалось по 700 уголовных дел. Сегодня реабилитацией занимается 138 работников, тогда их было «несколько больше». Насколько больше, Весновская не уточняет, но надо полагать, что не в 10 и не в 20 раз. То есть всё равно на каждого сотрудника приходилось по несколько дел в день. Можно ли в подобной ситуации говорить о каком-то тщательном рассмотрении материалов? Вот что вспоминает один из участников реабилитационной кампании:

«Кого мы реабилитировали, почему — никто из нас обычно не задумывался. Да и времени на это почти не оставалось. В те годы дела из архива возили к нам на грузовиках, и работа по их пересмотру поглощала весь день. Выдавать «продукцию» (т. е. заключения о реабилитации) надо было быстрее, начальство подгоняло, и постепенно мы с машинописного перешли на ручное заполнение соответствующих бланков».[130]

К тому же, кто спросит с прокурора, если он «по ошибке» реабилитирует кого-нибудь лишнего? Да никто. За исключением разве что самых вопиющих случаев, вроде реабилитации Главной военной прокуратурой РФ нацистского преступника, командира 15-го казачьего корпуса генерал-лейтенанта Гельмута фон Панвица.

Не следует забывать и о том, что многие дела, проходившие в своё время как «контрреволюционные преступления», по сути, являлись чистого вида уголовщиной. Вот, например, выдержка из обзора 6-го отдела 3-го управления НКГБ СССР по антисоветским проявлениям и важнейшим происшествиям, имевшим место в СССР в апреле 1941 года:

«В Узбекской ССР Юсупов, исключённый из колхоза как разложившийся элемент, в 1938 г. судимый за растрату колхозных средств, убил заместителя председателя колхоза Даминову (его бывшая жена) за то, что последняя разоблачала Юсупова как врага и жулика.

3 апреля сего года рабочий завода № 342 в Горьком Карабанов убил мастера того же завода Шарапова за то, что Шарапов отдал Карабанова под суд как прогульщика».[131]

Из аналогичного обзора за май 1941 года:

«14 мая член колхоза «Красный Полосков» Ульяновского района Орловской области Моисеев нанёс топором по голове два смертельных ранения председателю колхоза — секретарю первичной парторганизации Панову на почве того, что последний отказался отпустить его из колхоза на побочные заработки. Моисеев арестован.

2 мая колхозник с. Дурасовка Терновского района Пен-зенской области Митрохин Игнат Васильевич совершил покушение на убийство бригадира колхоза Митрохина А.Я. за то, что последний разоблачал его как лодыря. Митрохин Игнат скрылся.

30 мая бывший тракторист Гуляй-Борисовской МТС Ростовской области Кравцов выстрелом в окно ранил в голову председателя колхоза «Путь Ленина» Перелыгина на почве мести за разоблачение его как лодыря и прогульщика. Кравцов арестован».[132]

Предположим, что все перечисленные поступки «антисоветскими проявлениями» не являются. Следует ли из этого, что мужьям можно безнаказанно убивать своих бывших жён, рабочим — мастеров, а колхозникам — председателей колхозов и бригадиров? Теоретически подобные дела должны быть переквалифицированы из политических в уголовные и вновь направлены в суд. Однако вызывает большие сомнения, что это делается на практике, особенно если учесть стремление нынешних властей к очернению советского прошлого. Скорее можно предположить, что данная категория «жертв сталинизма» тоже пополняет многочисленные ряды «реабилитированных»:

Но если к пострадавшим от Советской власти уголовникам нынешние борцы с тоталитаризмом относятся прямо-таки по-отечески, применяя к ним, как и к большинству «репрессированных», своеобразную «презумпцию реабилитации», то существует и другая категория осуждённых, к которой подход прямо противоположный. Вот что говорит по этому поводу в одном из интервью главный идеолог «перестройки» Александр Яковлев:

«— Хочу задать вам вопрос как председателю Комиссии при президенте России по реабилитации жертв политических репрессий. Сравнительно недавно — едва ли не за месяц до своей смерти — сын Берии Серго подал прошение о реабилитации своего отца. Вы рассматривали это заявление?

— Здесь имеют место два положения. Говоря строго юридически, и Берия, и Ежов, и Ягода, и Абакумов должны быть — и это страшно даже произнести — реабилитированы. Потому что они расстреляны за то, чего они не делали: ни шпионами нескольких разведок, ни диверсантами и тому подобное они не были. Но это — палачи, убившие миллионы людей! Значит, их надо судить заново и как бы заново расстреливать. Но пока я жив, пока остаюсь председателем названной комиссии, я не только не буду ставить этот вопрос, но и обсуждать его. У нас осталось ещё около 400 тысяч нерассмотренных дел по реабилитации невинных людей, осуждённых по приказам Берии и иже с ним. Я понимаю сыновние чувства уже покойного Серго Берии, но я должен считаться с чувствами детей и родственников миллионов безвинно убитых людей!»[134]

Итак, господин Яковлев без тени смущения признаётся, что не собирался и не собирается подходить к вопросам реабилитации «строго юридически». Одно непонятно — каким источником сокровенных знаний пользуется бывший главный идеолог ЦК КПСС, когда без рассмотрения дел по существу, не дожидаясь решения суда или хотя бы «филькиной грамоты» в виде постановления своей собственной комиссии, объявляет одних «палачами, убившими миллионы людей», а других — «невинно осуждёнными»?

А между тем, в сталинском СССР законы соблюдались, что был вынужден отметить даже верный клеврет Ельцина Алексей Казанник, назначенный на должность Генерального прокурора РФ 5 октября 1993 года, на следующий день после расстрела Дома Советов:

«Знаете, я ведь шестидесятник. На юридическом факультете Иркутского университета нам давали — была хрущёвская оттепель — задания написать курсовую работу на материалах тех уголовных дел, которые расследовались в тридцатые-пятидесятые годы. И к своему ужасу, ещё будучи студентом, я убедился, что тогда даже законность в строгом смысле слова не нарушалась, были такие драконовские законы, они и исполнялись».[135]

Более того, нередкими были в те времена и оправдательные приговоры. Так, во второй половине 1936 года судами было оправдано 8,1 % обвиняемых по ст. 58–10 (антисоветская агитация), в 1937 году — 2,4 %, в 1938-м — 5,7 %.[136] Для сравнения: в 2001 году российские суды вынесли 0,5 % оправдательных приговоров, в 2002-м — 0,77 %, а в I квартале 2003 — целый 1 %.[137]

Пару слов следует сказать и об одном из излюбленных аргументов обличителей «сталинского произвола» — дескать, все тогдашние обвинения строились исключительно на личных признаниях «врагов народа», а вещественные доказательства при этом якобы отсутствовали.

Во-первых, а откуда, собственно говоря, это известно? Следственные дела «репрессированных» остаются засекреченными, проверить обоснованность обвинений мы не можем, а верить на слово предателям, вроде Александра Яковлева, вряд ли стоит. Остаётся только гадать: действительно ли там нет вещдоков? А может, всё-таки есть? Или имелись, но исчезли после того, как в этих делах порылись хрущёвские или горбачёвские комиссии по реабилитации?

А главное, какого рода доказательств ждут господа «реабилитаторы»? Или они полагают, что заговорщики должны вести протоколы своих собраний, а шпионы составлять регулярные отчёты о своей шпионской деятельности? Вспомним, например, известный эпизод русской истории — заговор против императора Павла I, который заведомо имел место, более того, увенчался успехом. При этом вся «документация» свелась к листочку бумаги со списком заговорщиков, который организатор заговора петербургский военный губернатор граф Пален носрш в своём кармане и, можно не сомневаться, в случае провала сумел бы уничтожить.

В подобного рода делах собрать вещественные доказательства крайне трудно. Посмотрим, например, какими методами добиваются осуждения виновных в шпионаже в Соединённых Штатах. Приведём несколько примеров.

Эрл Эдвин Питтс, сотрудник ФБР. В конце 1980-х предложил свои услуги КГБ. Сотрудничал с советской, а затем и российской разведкой до октября 1992 года. Узнав от очередного сбежавшего на Запад любителя колбасы и свободы о том, что Питтс — бывший советский агент, американские контрразведчики подослали к нему в августе 1995 года провокатора, который предложил продолжить работу на российскую разведку. В течение следующих 16 месяцев агенты ФБР старательно изображали из себя сотрудников СВР, получая от Питтса секретные материалы и платя за это деньги. Наконец 18 декабря 1996 года Питтс был арестован. Первоначально он категорически отрицал предъявленные ему обвинения, однако 28 февраля 1997 года всё-таки признал себя виновным. Это добровольное признание было связано с существующей в США практикой судебных сделок: Питтсу предложили признать свою вину и сотрудничать со следствием в обмен на гарантию того, что для него не будут требовать пожизненного заключения. В результате гуманный американский суд приговорил его всего лишь к 27 годам заключения.[138]

Роберт Стивен Липка. В 1965–1967 гг. во время службы в Агентстве Национальной Безопасности (АНБ) сотрудничал с советской разведкой, затем прервал контакты в связи с демобилизацией. Выдан предателем, бывшим генерал-майором КГБ Олегом Калугиным. Чтобы добиться осуждения Липки к нему был послан сотрудник ФБР, который, представившись «капитаном Никитиным», предложил продолжить сотрудничество. И хотя, получив 5 тысяч долларов задатка, Липка так и не передал «капитану Никитину» никакой информации, 23 февраля 1996 года он был арестован. Во время судебного процесса он признался в том, что сотрудничал с КГБ, и был приговорён к 18 годам тюремного заключения.[139]

Рональд Уильям Пелтон, бывший сотрудник АНБ. В 1980 году начал сотрудничество с советской разведкой. Был выдан перебежчиком Виталием Юрченко, однако затем Юрченко неожиданно вернулся в СССР. Несмотря на то, что агенты ФБР установили подслушивающие устройства в рабочем телефоне Пелтона, в его квартире, машине, а также в квартире его любовницы, никаких улик против него получить не удалось. В результате пришлось прибегнуть к помощи «царицы доказательств». 24 ноября 1985 года Пелтон был вызван на допрос, где его ознакомили с показаниями Юрченко и предложили признаться в передаче секретных сведений советской разведке, пообещав отнестись к его поступкам «со снисхождением». Однако получив признание Пелтона, ФБР немедленно его арестовало. Несмотря на то, что кроме разговора с сотрудниками ФБР, других улик против Пелтона представлено не было, в июне 1986 года жюри присяжных признало его виновным. В результате он был приговорён к трём пожизненным срокам.[140]

Наконец, Олдрич Хейзен Эймс, высокопоставленный сотрудник ЦРУ, который сотрудничал с советской разведкой начиная с 1985 года, передав ей множество ценных сведений. Никаких законных улик против него у американской контрразведки не было. По официальной версии, Эймс был заподозрен в шпионаже из-за того, что его расходы превышали официальные доходы. Но скорее всего, он был предан кем-то в Москве. ФБР надеялось взять Эймса с поличным, однако ничего из этого не получилось. В результате 21 февраля 1994 года он был арестован, а затем в соответствии с существующей в США практикой заключил с судом сделку, признав себя виновным в шпионаже. 28 апреля 1994 года он был приговорён к пожизненному заключению без права помилования.[141]

Итак, как мы видим, в современных США виновные в шпионаже, как правило, изобличаются в результате провокации, а осуждаются на основе собственных признаний в соответствии с процедурой судебной сделки. Какой простор для реабилитационной работы будущих американских Яковлевых!

Означает ли всё вышеизложенное, что нарушений законности в сталинское время вообще не было? К сожалению, они всё-таки были, хотя и не в тех масштабах, как нам пытаются сегодня внушить. Это было вызвано, в первую очередь, наличием в «органах» троцкистской агентуры, а также низким уровнем юридической грамотности работников НКВД. Однако эти нарушения были тогда же осуждены, а виновные получили по заслугам. 17 ноября 1938 года вышло Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия, в котором отмечалось:

«…массовые операции по разгрому и выкорчёвыванию вражеских элементов, проведённые органами НКВД в 1937–1938 гг. при упрощённом ведении следствия и суда, не могли не привести к ряду крупнейших недостатков и извращений в работе органов НКВД и Прокуратуры. Более того, враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД, как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, и в особенности засевших в органах НКВД».[142]

Пресекались незаконные методы ведения следствия и в дальнейшем. Так, 18 апреля 1941 года нарком обороны СССР маршал С.К. Тимошенко отдал приказ № 0029 о наказании следователей 3-го отдела Дальневосточного фронта, допустивших факты грубого нарушения социалистической законности в следственной работе:

«В практике работы следственной части 3-го отдела Дальневосточного фронта имели место факты грубого нарушения социалистической законности.

Старший следователь следственной части 3-го отдела Дальневосточного фронта младший лейтенант государственной безопасности Малыжихин А.В., следователи того же отдела младший лейтенант государственной безопасности Мещеряков В.Ф., Воронин Д.Г. и сержант государственной безопасности Гапоненко В.Т., из-за отсутствия руководства и должного контроля со стороны начальника 3-го отдела Дальневосточного фронта майора государственной безопасности Розанова Н.А. и его заместителя по следственной части капитана государственной безопасности Кучеренко П.Г. допустили незаконные методы допроса, повлекшие за собой тяжелые последствия».[143]

В результате 26 мая 1941 года военным трибуналом Дальневосточного фронта В.Г. Гапоненко был осуждён к четырём годам лишения свободы с лишением звания «сержант госбезопасности», А.В. Малыжихин — к трём, а В.Ф. Мещеряков — к двум годам лишения свободы условно. Были наказаны и остальные виновные в этом эксцессе.[144]

Что же касается пострадавших от нарушений правосудия, то их дела пересматривались в индивидуальном порядке в соответствии с действовавшим законодательством. И если оказывалось, что кто-то действительно осуждён невинно, то он восстанавливался в правах. В этом принципиальное отличие сталинского правосудия от хрущёвских и горбачёвско-яковлевских «реабилитаций». Ведь последние, как мы могли убедиться, отнюдь не были восстановлением законности, а носили ярко выраженный заказной характер, являясь частью пропагандистской кампании по разоблачению «культа личности». Подобные огульные «реабилитации» идут лишь во вред тем, кто был осуждён действительно несправедливо, поскольку благодаря стараниям нынешних «реабилитаторов» они оказываются в сомнительной компании уголовников, нацистских преступников, предателей и прочей подобной публики.